— Естественно. Изменение массы корабля в момент дингль-перехода — баки-то ведь опустели…

— В пространстве мы этого смещения попросту не уловили.

— В пространстве мы много чего не уловили… — Оратов осекся: выключились сразу два двигателя.

Несмотря на гул, по-прежнему наполняющий рубку, Эльзе показалось, что кругом стало нестерпимо тихо. Ведь если в грохоте и свисте урагана умолкнет плачущий ребенок — матери покажется, что на мир снизошли покой и тишина…

Опять какие-то сентиментальные ассоциации. Откуда ей знать, что думают матери? Опираться надо на собственный опыт, а не на прочитанную в перерывах между полетами беллетристику. Позади у нее испытания, подготовка к испытаниям, отчеты по проведенным испытаниям — и не было времени ни для материнства, ни, в сущности, для любви. Годы испытаний, десятилетия испытаний — и как же мало оказалось этого сейчас! Многолетний опыт, в нужный момент не обернувшийся тем безошибочным даром, который именуется интуицией…

Финдлей снова что-то сказал Оратову, но от нестерпимой жары кровь пульсировала в висках, и Эльза уже не расслышала, о чем он говорил. Оратов упрямо качнул головой. Корабль дернулся еще раз, словно собирался набрать высоту. Высота. Еще бы немножко запаса высоты. И чуточку энергии в основных баках.

А вот это уж совсем лишнее — если ко всему прочему «Антилор» потянет на вращение… Молодец, Оратов. Справился. Если бы она придержала еще один бачок, они бы вообще со всем на свете справились.

— Идем строго по программе… — донесся до нее голос Финдлея, — и, насколько мне помнится, публикации двадцатого века приписывали нам невразумительные вариации по скорости и высоте…

— Этих специалистов сюда бы, — выдохнул Оратов.

— Между прочим, пора бы пройти Кежму, — не унимался Оскар. — Авторы публикаций о тунгусском метеорите требуют, чтобы мы круто свернули на восток.

— Ну, это нам не по карману… — уже не расслышала, а догадалась Эльза.

Даже не по гулу, а по вибрации пола она чувствовала, что еще один из двигателей сейчас захлебнется. «Антилор» мчался все дальше на север, неуклонно гася скорость, но все-таки она еще была настолько велика, что о посадке нельзя было и мечтать. Половину бака бы на тормозные, ну не половинку, так хотя бы треть…

— А ведь это Чуня, — каким-то звенящим фальцетом завопил вдруг Оскар. — Чуня! Вы понимаете? Мы прошли это место, и нас несет на север, все дальше на север, к океану…

Оратов замотал головой, словно отмахиваясь от совершенной несуразицы, но потом, видимо, краем глаза усмотрел прокладку курса. Тогда он налег грудью на рукоятку управления и так, пригнувшись к пульту, медленно повернул голову назад и глянул на Эльзу.

Она кивнула.

— Так оно и есть, мальчики, — проговорила она хрипло и подумала, что голос ее вряд ли доносится до них сквозь гул захлебывающихся двигателей и лиловую пелену нестерпимого печного жара. — Я тут прикинула в уме… Даже если баки были наполовину пусты, то и тогда мы должны очутиться на целый порядок глубже в прошлом, чем полагали сначала…

Оратов глядел на нее, то ли не слыша ее слов, то ли не веря им. Потом нашарил на панели управления какой-то тумблер и, не глядя, нажал его. Тоненько засвистел генератор охлаждения, и в кабине стало можно дышать.

— Значит, это были не мы, — медленно проговорил он, все еще глядя вполоборота на Эльзу. — А если не мы, то кто же?

Эльза сделала слабое движение руками — вот уж, мол, чего нам не будет дано разгадать. А дано им было еще несколько минут, потому что, оказывается, третий двигатель как-то незаметно вырубился, и «Антилор» шел теперь на одном-единственном, и посадка была с этого момента совершенно невозможна, и больше всего на свете Эльза боялась, что сейчас кто-то скажет: раз уж это были не мы, то, может быть, у нас есть хотя бы один шанс?..

Но Финдлей хлопнул себя по коленке и восторженно завопил:

— Братцы, так ведь нам же памятник поставят! — И загрохотал так, что казалось, включились все двигатели разом. — Никто же на базе не догадается, что это были не мы, и нам такой монумент отгрохают!..

Оратов ударил себя по лбу, откинулся на спинку кресла и тоже захохотал — искренне, неудержимо. Эльза и сама чувствовала, что ее разбирает смех. Это было нелепо, а если глядеть со стороны, то просто страшно, и тем не менее через минуту хохотали уже все трое, хохотали до слез.

— Нас высекут из камня — во! — в масштабе десять к одному, как фараонов, из царственного карнакского песчаника!

— Фи, Оскар, мы будем смотреться только в мраморе…

— Тогда почему бы не отлить наши фигуры из хрусталя? С голубой подсветкой…

— Уймитесь, фантазеры, — попыталась вмешаться Эльза, — там же трясина!

— Чепуха! Тем, кто построил «Антилор», по плечу любая трясина и вечная мерзлота! Монумент будет висеть в воздухе на антигравитационной подушке!

— Братцы, мы забыли про салют! Вменить в обязанность всем космолетам, возвращающимся на Землю…

— Троекратный, Оскар, троекратный!

Ни в этих словах, ни в интонациях не было ни на йоту фальши, так веселиться могли только люди, которые долго и дружно делали какое-то чертовски сложное дело, и вот они свалили его с плеч. И решить эту задачу помогла им сказка о неведомом, трагически погибшем корабле, залетевшем из чужой звездной системы прямо на Подкаменную Тунгуску. Не припомни они эту легенду — и мысль запустить зачехленный и опечатанный дингль пришла бы слишком поздно.

Но они успели. До своего океана они дотянули.

Последний двигатель отключился, когда они шли над Таймыром. Взрыва не произошло — энергобаки были пусты. Они просто канули в ледяной океан, дойти до которого было их последней целью.