– Почему ты мне ничего не сказал?
      – Я знал, что это разобьет тебе сердце. Я все надеялся, что она изменит свое решение раньше, чем ты узнаешь об этом.
 
       Пьер: Какая дура, эта Король! Вечно все раздует в трагедию. А могла бы поберечь мать. Сразу видно, что она живет отдельно от нее. Мадемуазель Справедливость! Еще в детстве она, из чувства справедливости, доносила на своих сестер, когда они шкодили. Гадюка!
 
      – Ну а ты как относишься к этому?
      – Как и ты, бедняжка моя. Я совершенно подавлен. И чувствую свою вину. Если бы я не ушел…
      – Ты говорил с Кароль?
      – Конечно, нет! Как будто с Кароль можно разговаривать! Она всегда все знает лучше и, естественно, винит нас.
      – Перестань! Без нее я пребывала бы в неведении.
      – В сущности, из наших трех дочерей она, наверное, больше всех походит па тебя. Ты тоже достаточно прямолинейна. Так что она тебе сказала?
      – Предоставить Нану жить самостоятельно, не помогать ей.
 
       Пьер: Иными словами, применить к Анн те же методы, которые подходят ей, Король.
 
      – Глупость! Анн не сумеет выкарабкаться сама. Я ее знаю, мою малышку. Она не выдержит уже в первый же вечер, когда останется одна в своей жалкой квартирке, куда ее собирается запихнуть эта несносная Мод. Ты помнишь Мод? Толстозадая брюнетка, которая пускала ей пыль в глаза, рассказывая о деньгах своих родителей.
 
       Брижитт: Помнится, она ему очень даже нравилась. Интересно, он ее тоже кадрил?
 
      – Она дружила с Хлоей?
 
       Пьер: Потаскушка. Я сразу это заметил, потому и предпочел Клокло!
 
      – Думаю, да.
      – Это она сделала все, чтобы разлучить тебя с Хлоей?
 
       Пьер: Все, абсолютно все!
 
      – Знаешь, мне стало как-то легче, когда ты узнала об Анн. Меня это угнетало. Послушай, может, нам надо уйти от этих мыслей? Сегодня вечером я веду тебя в кино.
      – Я не могу.
      – А-а, у тебя свидание с Альбером?
 
       Брижитт: Пошло! Предстоит еще одна сцена. Я не намерена отчитываться перед ним!
 
      – Да.
      – Вот как! Замечательно! Но разве вы не виделись вчера?
 
       Пьер: Они уже не расстаются. Я совершил глупость, отправившись в Канаду. Мне не надо было оставлять ее одну. Не говоря уже о том, что я растратился до последнего су. Теперь не смогу перебраться отсюда, даже если захочу.
      – Да. Ну и что?
      – Ничего. Но я тоже очень хотел провести с тобой вечер.
      – Пьер, так больше продолжаться не может. Я хочу жить с Альбером. Я никогда от тебя этого не скрывала.
      – Неправда! Ты мне никогда об этом не говорила.
 
       Брижитт: Вполне возможно. Я даже не уверена, говорила ли я это когда-нибудь себе самой. Но теперь все сказано. И меня это радует…
 
      – Теперь-то ты это понял?
      – Но что за женщины в этой семье, они все хотят разорить семейный очаг!
      – Но что это за мужчины, которые думают, что стоит им время от времени появляться и мы будем купаться в счастье! Все порицают Анн за то, что она оставляет своего мужа. Я очень люблю Оливье, и тем не менее… Еще когда они жили в Париже, его вечно не было дома. Даже в выходные дни. И в довершение всего он отрывает свою молодую жену от семьи, от ее подруг – и вперед, в дорогу, на Крайний Север! А после мы удивляемся! Что такое супружеская пара, дорогой наш папочка? Чтобы создать ее, надо хотя бы каждый день разговаривать друг с другом. Как минимум. И не ограничиваться только короткими «добрый день», «добрый вечер» или «мы получили налоговую декларацию, этот год очень неудачный…»!
      – Но чтобы разговаривать, надо иметь, что сказать. А Анн, нашей Нану, уже сказать нечего. Знаешь, это было ужасно найти ее такой. Она сыграла роль отличной хозяйки дома до рождественской ночи. Было все как положено: на столе индейка, нарядные детишки, финики, начиненные миндалем, и в довершение еловый венок над входной дверью, как у всех соседей. Совершенство при полном отсутствии воображения. И ничего своего. Ни слова, ни жеста, которые не были бы банальны. Мы у нее чувствовали себя гостями. Даже хуже, клиентами. Приличия требовали, чтобы все выглядело безукоризненно, а получалось плачевно, все чувствовали себя не в своей тарелке. Кроме Софи и Луи, которые никак не желали вернуться в привычные рамки. Бесенята!
      – Бедняжки!
      – Возможно. А потом, назавтра, Оливье укатил под предлогом, что ему надо заправить машину, и вернулся только через шесть часов. Между тем Анн все рассказала Кароль. Летисия в тот день была чудесная. Она играла с малышами весь день. А я один как дурак сидел в гостиной, слушал смех Софи, она смеется так неудержимо, и – наверное, мне не надо бы говорить тебе это – плакал, думая о том, что жизнь сложилась совсем не так, как я по-детски представлял.
      – Бедный мой старичок! Кароль одинокая, Анн в разводе… Мы не преуспели в жизни.
      – Да, скажем прямо, пока итог плачевный. Но когда мы были уверены, что чего-то добились в жизни? Когда она походила на то, чего мы желали? Вспомни, как мы радовались в день свадьбы Анн! И тем не менее одинокая Кароль намного более уравновешенная, чем Анн. Все еще может изменитьсяс. Распавшиеся пары могут воссоединиться, люди меняются…
 
       Брижитт: Это ты о нас говоришь.
 
      – Я говорю не о нас…
 
       Пьер: Однако…
 
      –…но Анн, после тех испытаний, что ждут ее, может реализовать столько наших надежд и найти способ жить здесь в гармонии.
 
       Брижитт: Скажите на милость!
 
      – Только вот у меня моя семья распалась. Мой муж отсутствовал пять лет, порвав связи, которые уже не восстанавливаются, две мои дочери пустились в свободный полет, ясно продемонстрировав мне, что я должна вникать в их дела не больше чем по-дружески, и третья поступит как-нибудь в том же духе. Так вот, я начинаю новую жизнь. Потому что я тоже изменилась: я открыла глаза, обрела независимость. Не знаю, как бы я отнеслась к твоему возвращению, не встреть я Альбера. Возможно, еще хуже. Ты наверняка захотел бы, чтобы я ничем не была занята, я чувствовала бы потребность с еще большей силой бороться с тобой. Но есть Альбер, со мной. В некотором нокауте после всего того, что я заставила его пережить. Но он существует, и ты не можешь не считаться с этим.
      – Я далек от этой мысли, Брижитт. Только я пережил то, что тебе еще неведомо: я был безумно влюблен, а теперь это прошло. Она всего лишь небольшое отступление в моей жизни. А моя жизнь – это ты.
 
       Пьер: Ты не можешь пренебречь этим. У нас три дочери, они еще нуждаются в нас. А ты хочешь связать себя с мужчиной, которому наплевать на них. Я знаю тебя, ты никогда ничего не делаешь наполовину. Если ты уйдешь, то уже не вернешься. Брижитт, ты не можешь так поступить с нами. Без тебя мы, все четверо, ничто. Не повторяй глупости, совершенной мною. Не бросай нас!
 
      – Ты уже не любишь Хлою? Хочешь заставить меня поверить в это? Да ты до сих пор влюблен во все то, что тебя привлекло к ней: в ее жизненную силу, ее свободу и, главное, в ощущение молодости, которое она тебе вернула. Ты приговорен к молоденьким девочкам, Пьер. Сейчас ты идеализируешь меня, но представь себе на минутку, что ты ласкаешь мою огрубевшую кожу, а не кожу двадцатилетней или хотя бы тридцатилетней женщины. Представь себе, что ты заботишься о больной, не временно, как с моим ишиасом, а больной неизлечимо, представь себе, что я теряю память или без конца заставляю тебя повторять, что ты говоришь, потому что плохо слышу. Да ты сойдешь с ума! От страха. Страха, что ты тоже уже в таком же возрасте. И ты снова сбежишь от меня. А я потеряю слух, мужа и возможность спокойно стареть рядом с Альбером.
      – Значит, я тебе больше не нужен?
      – Нет, Пьер. Все кончено.
 
       Пьер: Этого не может быть. Это невозможно. Просто она в шоке из-за Нану. Я не должен был бы рассказывать ей о поездке. Это Король во всем виновата. Надо было дать ей время переварить новость. Все устроится, старина Пьер, все устроится, вот увидишь. Скоро вернется из лицея Летисия. Пойду куплю нам что-нибудь вкусненькое. Четверть часа помогут нам прийти в себя. Ах, женщины, женщины!

      – Летисия, я думаю переехать к Альберу.
 
       Летисия: А-а, предательница!
 
      – Ты думаешь или ты уверена?
      – Почти уверена, дорогая, хотя это трудное решение. Из-за тебя.
 
       Летисия: Подлые родители! Оба одинаковые!
 
      – Прошу тебя, за меня не беспокойся. Теперь у меня уже есть опыт.
 
       Брижитт: Она блефует или правда соглашается? Впрочем, она должна была это предчувствовать.
 
      – Ты права. Но я не хочу поступать так, как твой отец. Я так не могу. В моей памяти еще живо воспоминание о вашем горе, твоем и Нану.
      – Так как ты думаешь, я тоже потащусь к твоему дружку?
 
       Летисия: Надо ж было ей выбрать день, чтобы выложить мне это, когда у меня свидание с Максимом! Я чувствую, это надолго.
 
      – А ты не хочешь?
      – Конечно, нет, это уж точно!
 
       Брижитт: Я была уверена в этом, но не осмеливалась спросить ее.
 
      – Летисия, помоги мне, прошу тебя. Я не могу оставаться здесь из-за твоего отца. И не могу бросить тебя.
      – Да нет, не расстраивайся из-за меня. Я выкручусь сама.
 
       Летисия: И все же никогда не подумала бы, что она способна на такое. Она была такая наседка!
 
      – Глупышка! Сядь со мной рядышком. Нам надо поговорить.
      – У меня нет времени.
      – Да нет, у тебя есть время. Летисия, прошу тебя.
 
       Летисия: О, вот как, меня уважают! Но я же хотела вымыть голову перед свиданием.
 
      – Мне неприятны твои истории. И потом, прежде всего это меня не касается.
      – Нет, это касается тебя. Я не могу решить одна. Как я должна поступить?
 
       Летисия: Началось! Слезы в глазах, это она любит, «ты моя маленькая девочка, какая ты была миленькая малышка». Теперь это еще на часы.
 
      – Почему взрослые всегда спрашивают совета у детей? Лично я не знаю, что ты должна делать. Если хочешь уйти, уходи. Если ты думаешь, что я в восторге!..
 
       Летисия: Ну, высказала! Тем не менее я сижу здесь, рядом с плачущей матерью, вместо того чтобы наводить красоту для своего парня.
 
      – Да, но обычно дети оставляют своих родителей, а не наоборот.
      – Многих это не колышет. Только посмотри вокруг. Почти нет матерей, которые носят ту же фамилию, что их ребенок. Только в моем классе одиннадцать ребят разведенные.
 
       Летисия: Максим тоже, и ему досталось. А если надеть джинсовую юбку? Хотя нет, юбка – это ужасно!
 
      – Не разведенные дети, а дети разведенных родителей. Ваши родители остаются вашими родителями на всю жизнь. Твой отец никогда тебя не бросал. Он бросил меня.
 
       Летисия: Что же она со мной делает? Вот, начинается покаяние!
 
      – Да ему до смерти надоели дети, вот! И он не сотворил себе там, с той, ребеночка! Он уже получил свою долю деток!
      – Летисия! Ты думаешь, что говоришь? Вы все трое очень дороги ему. Жену можно поменять, детей – нет.
      – Стоп, мама. Мне уже не пять лет. Когда видишь кучу отцов, которые бросают своих детей… Извини меня, но твои прекрасные рассуждения… Папа, согласна, не бросил нас окончательно. Но есть и другие… Это подло. Я никогда не заведу детей. Как Кароль. Даже матери сейчас в первую очередь занимаются собой. Пожалуйста: Анн и ты, разве вы ведете себя иначе?
      – Ты не должна так говорить, Летисия! Прошу тебя! Ты не должна так говорить! Если бы тебе было пять лет, я бы взяла тебя за руку и увела с собой, не спрашивая твоего мнения. Но тебе четырнадцать, и я ничего не могу навязывать тебе.
 
       Брижитт: Тем более что не знаю, что для нее лучше.
 
      – Ты правда разлюбила папу?
 
       Брижитт: Она еще совсем ребенок, еще в этом кругу: «папа, мама, я». Бедные дети, что мы заставляем их переживать!
 
      – Сейчас ты уже достаточно большая, чтобы понять это. Я сохранила глубокую привязанность к твоему отцу, как и к тетушке Натали, которая тем не менее очень досаждает мне всю жизнь, но я его не люблю. Я не могу определить, какое чувство испытываю к нему. Это нечто застывшее. А с Альбером все живо, ново, неожиданно. Слов нет, я хотела бы, чтобы твой отец был счастлив, но я не хочу обременять себя этой заботой. И что бы он ни думал, я уже не могу иначе. Сейчас он цепляется за меня, как говорится, из азарта, потому что я ускользаю от него. Но если бы я отказалась от Альбера, держу пари, он тотчас же потерял бы ко мне интерес.
 
       Летисия: Возможно! Но мерзко!
 
      – Так ею не очень дорожат, любовью!
      – Очень редко, дорогая.
      – А крепкой?
      – Думаю, да.
      – Ты любила папу?
      – Мы поженились, по-настоящему не зная друг друга. Трудно сказать, любила ли я его, но что я сходила по нему с ума, это точно. А от безумия излечиваются через два-три года.
      – И когда излечиваются, расстаются.
 
       Брижитт: Я не заметила, когда она повзрослела, моя Летисия. Я слишком много работала. С ее сестрами было иначе. Впрочем, от этого лучше не получилось. Никому не пожелаю того, что нас заставила пережить Король. А вот с Летисией, пожалуй, у нас впервые женский разговор. Интересно, у нее есть дружок? Расскажет она мне о нем? Нану рассказывала все.
 
      – Это не неизбежность, дорогая. Потом, нужны удача и желание. Когда открываешь глаза, если тот, кого ты видишь, не слишком отличается от того, кого ты обожала, любовь укрепляется, настоящая любовь, и она живет долго. Если же нет…
      – А папа оказался другим?
      – Или я. Он более легкомыслен, я более сурова. И мы с ним отдалялись друг от друга, с каждым годом все больше.
      – Тогда зачем вы меня родили? Через двенадцать лет после Анн у вас вряд ли многое осталось от любви.
 
       Брижитт: Возможно, не будь той истории с Сабиной, я бы не родила Летисию. Эта беременность помогла мне вернуть Пьера.
 
      – Оставалась надежда возродить ее. Мы нуждались в чем-то общем, значительном.
      – И вы срочно зачали меня?
      – Да, дорогая. Как можно скорее.
 
       Брижитт: Главным образом, постаралась я.
 
      – А вы хотели меня? Вы, наверное, предпочли бы мальчишку!
      – Вовсе нет. У меня были только сестры. Маленький мальчик – это меня пугало немного. Что касается твоего отца, то ему была по душе мысль увеличить свой гарем. Ты представь его сейчас в ссоре с юношей и возможным соперником в его гареме.
      – Но совсем не обязательно было бы так.
      – Я думаю, что с Пьером было бы именно так. Нет, нет, ты была желанна и принесла нам огромное счастье.
 
       Брижитт: Вечно надо их убеждать!
 
      – И вот чем это кончилось! Стоило труда!
      – Что – это? То, что произошло между твоим отцом и мною, никак не умаляет нашу любовь к тебе!
      – А тот – другой, – иной, неожиданный?
      – Очень.
      – И верный?
      – О, понятно, Летисия – дочь Пьера. И не делай печальные глаза. Ты прекрасно знаешь, как я тебя люблю!
      – Мама, останься со мной!
      – Глупышка моя! Видишь, какая ты переменчивая! Вдруг такая ласковая! Но ведь, котенок мой, ты просишь не о вечеринке или о каникулах у какой-нибудь подружки. Это вопрос моей жизни. И мы не разрешим его по волшебству. Я люблю тебя, люблю тебя, люблю! Но я люблю и Альбера. Значит, нам надо найти выход, вместе найти выход.
      – Ладно, к черту! Нет выхода! Хорошего! Или он, или я. И я вижу, ты уже выбрала. В таком случае уходи! Хватит! Пошла ты со своей вечной любовью!
 
       Брижитт: Летисия, дитя мое! О, прости, прости, но я должна уехать. Ты успокоишься. Я тебя так же люблю, но, если я останусь здесь, я уже не приду в себя. О, Альбер, помоги мне! Я не знала, что это будет так тяжело.
 
       Летисия: Потаскуха! Это тяжело! Нет, я не заплачу! Уже нет! Я не зареву! Все к черту! Пристала! Я туда не поеду! Изо дня в день жить рядом с этим дураком? Не старайся! Лучше я пойду к Жюли. С ней я хотя бы смогу спокойно поплакать. Потаскуха! И это мать! Не жизнь, а каторга!

      – Алло! Пожалуйста, я хотел бы поговорить с мадам Депре.
 
       Альбер: Который час? Меня пугают телефонные звонки среди ночи. Куда я положил свои очки?
 
      – По какому поводу?
      – По личному делу.
      – По личному делу среди ночи? Не кладите трубку. Сейчас я ее позову. Брижитт, это тебя.
      – Меня? Ты уверен? Алло!
      – Мадам Депре? Из комиссариата Шан-де-Мар. Не кладите трубку!
 
       Брижитт: Из комиссариата! Господи! Что случилось? Несчастный случай, но с кем? О Боже! Наверное, с Король…
 
      – Альбер!
      – Ты побледнела! Что случилось?
      – Тише… Летисия? Что ты делаешь в комиссариате?
      – Мама, приезжай скорее! Забери меня.
      – Летисия, скажи мне, ты в порядке?! Ничего не случилось?
      – Нет, нет. Все нормально. Но нужно, чтобы ты приехала за мной.
 
       Альбер: Та-ак, это напоминает мне о том прекрасном времени, когда Мирей вовсю творила глупости. Проклятое времечко подростковый возраст!
 
      – Но что произошло? Объясни мне. Летисия, не молчи. Передай кому-нибудь трубку! Летисия! Передай кому-нибудь трубку!
      – Не могу. Я жду тебя! Все!
      – Она бросила трубку?
      – О, Альбер, что случилось? Который час? Она должна быть уже в постели.
      – Двадцать минут первого.
      – Уже! Нет, это невозможно. Почему Пьер не предупредил меня?
      – Ты ему звонишь?
      – Да, но он не отвечает. Его нет дома. Наверное, он ее повсюду ищет. Бедняга! Скорее! Где мои сапоги?
 
       Брижитт: Маленькая моя! В полиции! Лишь бы никто… Но что она делала на улице?! Это немыслимо! В первый раз я ночую у Альбера. Из-за этого! Сбежала! Должно быть, Пьер сходит с ума. Это моя ошибка! Наверное, я не должна была… Если с ней что-нибудь случилось.
 
      – Вот, надень пальто. Я иду с тобой.
      – Ты думаешь, надо?
      – Для тебя – безусловно. Меня волнует только это.
 
       Альбер: Не знаю, какую глупость сотворила эта несчастная девчонка, но я не позволю ей изматывать мать.
 
      – Слышал бы ты ее голосок…
      – Нечем гордиться. Допустить, чтобы среди ночи тебя подобрала полиция… Нужно было сделать что-нибудь хорошенькое!
      – Но почему ты сразу решил, что она натворила глупостей? Может быть, на нее напали, я не знаю…
      – Если бы она в десять вечера, как примерная лицеистка, была в постели, комиссариату не было бы надобности звонить тебе.
 
       Альбер: Ну а где его носит, ее папочку? Не мог подсторожить ее один вечер? Неприятности для нас не кончаются! В первый раз Брижитт решилась дать себе немного воли…
 
      – Да не переживай так, Брижитт, наверняка там ничего серьезного…

      – Мы застали вашу дочь за расписыванием стен неподалеку от Сен-Марсиаля. Надо получше следить за ней! Это не занятие для девочки. Я вынужден оштрафовать вас. Не угодно ли вам заполнить формуляр?
 
       Брижитт: Расписывала стены! Ночью! Это что еще за история?
 
      – С кем ты была? Отвечай, Летисия. С кем ты была?
      – Она утверждает, что была одна. Но вряд ли. Другие, верно, удрали. Мы нашли там больше баллончиков, чем она могла засунуть в свой рюкзачок. К нам она в первый раз попала, с ней мы еще не встречались. Надо следить затем, с кем она общается, мадам.
      – Где твой отец?
      – Не знаю. Как и ты, сделал ноги.
 
       Брижитт: Сделал ноги! Это еще что такое?
 
       Полицейский: Да, все ясно. Бедный ребенок!
 
      – Идите, на этот раз обойдется. Мы не станем составлять протокол, но не попадайте больше сюда, мадемуазель. В следующий раз это вам так не пройдет!
 
       Летисия: Проклятый фараон! Ты на свою рожу подсмотри! «Мадемуазель»! Я тебе покажу мадемуазель! Так любезен с моей матерью, не то что со мной перед этим! Ты мне противен, вы мне противны, все!
 
      – Ладно, пошли. Альбер ждет нас.
      – Так, и вы здесь?
      – Летисия, не разговаривай так с Альбером!
      – Вам повезло, что вы не моя дочь!
      – Не стану возражать!
      – Летисия!
 
       Брижитт: Это ужасно! Она его ненавидит. Подумать только, я-то вообразила, что они смогли бы сосуществовать!
 
      – Вы попросите прощения у своей матери и объясните ей все. И поскорее!
      – Альбер, прошу тебя…
 
       Брижитт: Бестактный! Он не видит, в каком она состоянии. Она совсем выбита из колеи. Должно быть, очень испугалась. Сейчас не время разыгрывать благородного отца.
 
      – Но где твой отец? Что с ним случилось?
      – Ничего! Ему-то что! Его даже дома не было. Я ждала-ждала его с ужином, а потом мне надоело. И я позвонила Алекс, чтобы не ждать в одиночестве.
      – Но он должен был быть дома в этот вечер. Мы так договорились.
      – Я тоже так думала, но он не пришел.
      – И Алекс потащила тебя на улицу?
      – Послушай, я же не полиция. Я твоя мать, и ты очень меня порадуешь, если все расскажешь.
      – Угу. Ее дружки пришли часов в десять и предложили нам немного покутить. А раз папы все еще не было, а у меня денежки были, я пошла с ними. Мы немного поразвлекались, а потом я влипла. Вот и все. Ничего страшного.
 
       Брижитт: Это невозможно. Так сразу! Я не должна больше оставлять ее одну. Я не осознавала, что они такая хрупкая и так поддается влиянию. Но что же все-таки случилось с Пьером? Выходит, я никогда не смогу рассчитывать на него. Я это чувствовала! Но я так хотела уйти сегодня. Нет, наверное, я не должна была делать этого.
 
       Летисия: Мама, мама, если бы ты знала, какой мерзкий вечер был у меня! Агександра накурилась какой-то пакости. Она смеялась надо мной, потому что я не хотела курить ее сигаретыс наркотой. Мне не нравились ее друзья, я им не доверяла. Подонки! Я здорово сдрейфила, но побоялась отказаться и пошла с ними. И потом мне до смерти не хотелось возвращаться в пустую квартиру. И хотелось отомстить: мучайтесь, родители! Но все же я пережила самый большой страх в жизни. И еще этот развратник в полиции! Не знаю, смогли бы я, если бы не его любовница, позвонить маме. Родителям будет урок, как бросать свою дочь! А этот старый препод, как он смотрит на меня! Он в ярости. Должно быть, переживает, что его вытащили из постели. Ты получал удовольствие, бедный тупица? Оставь мою мать в покое. Она слишком хороша для тебя!
 
      – Мама, ты вернешься со мной?
      – Разумеется, дорогая. Я тебя не оставлю. Я думала, что ты с отцом, а раз нет… Но обещай мне больше не встречаться с Александрой. Я тебе всегда говорила.
      – Ты права. Какая негодяйка! Она быстренько смылась, а меня оставила выпутываться!
 
       Альбер: Вот так-то! Она крутит своей матерью как хочет. Теперь Брижитт будет вовсю винить себя. Бедная женщина! И бедная девочка тоже! Посмотрите-ка на них: она дает матери руку, словно маленький ребенок. Мне кажется, она потрясена. Право, это могло бы кончиться куда серьезней. И все из-за Пьера! Всегда Пьер!

      – Я ошиблась, Альбер! Я не могу начать новую жизнь с тобой, во всяком случае, не сейчас. Я должна до конца довести то, что начала, родив Летисию. Мне очень жаль.
      – Черт возьми, подумай о себе! И даже о ней. Каково ей будет потом чувствовать, что она поломала тебе жизнь?
      – Я не допущу, чтобы она думала так. Моя жизнь не может быть сломленной, если я посвящаю ее дочери.
      – Слова матери! Вы все помешаны на жертвенности!
      – Альбер, прошу тебя. Я очень напугана. Речь идет о жизни моей дочери. Если я сейчас оставлю ее, это плохо кончится, она откажется от еды или выкинет еще что-нибудь, уж не знаю. Она нуждается во мне. Я не хочу ни в чем упрекать себя потом…
 
       Альбер: Как бы не так! Ты всегда найдешь подходящий повод себя винить!
 
      – Это смешно. Я не могу позволить тебе уйти.
      – Я не ухожу, Альбер. Просто я не прихожу. Это разные вещи. Я не переезжаю к тебе, а остаюсь жить с дочерью. Мы будем встречаться…
      – Когда? Днем ты работаешь, вечером выполняешь материнские обязанности. Когда, Брижитт, когда? Между полуднем и двумя часами? В субботу вечером, перед тем как ты заберешь свою дочь с вечеринки?
      – Да, возможно. Я не знаю.
      – Если я тебе скажу «раз так, давай прекратим», мы прекратим встречаться?
 
       Брижитт: Господи, помоги мне! Зачем рвать? Выходит, или мое счастье, или счастье дочери?
 
      – Я предпочту Летисию.
 
       Альбер: В конце концов, может, она и права. Во всяком случае, я восхищаюсь ею. Я бы возмутился, если бы она после всех моих рассуждений пожертвовала Летисией.
 
       Брижитт: Я не могу его потерять, но я должна, должна посвятить себя только дочери. Это не подлежит обсуждению. Он умный человек, он поймет.
 
      – Поговори с ней, Брижитт, расскажи ей о своем желании. Она умная девочка, она в конце концов поймет. Мы сменим квартиру, устроим для нее красивую комнату, я приручу ее, она оценит счастье своей матери, не говоря уже об очаровании стабильного семейного очага. Ей этого не хватает, твоей дочери!
 
       Брижитт: Так легко рассуждать об этом.
 
      – Ведь в ваших отношениях нет никаких сложностей.
      – Абсолютно никаких…
 
       Брижитт: Какой тупица! Или какой слепец!
 
      – …сложности в тебе самой…
 
       Брижитт: Но почему он все преподносит так, будто всегда во всем виновата я?
 
      – …Будь женщиной, объясни все Летисии вместо того, чтобы предоставлять выбор ей, облегчи ей бремя ответственности, и все будет хорошо. Мы будем жить вместе – и точка. Почему взрослые всегда надо, чтобы за них решали дети? Это безумие!
       Брижитт: Невероятно! Точно слова Летисии!
 
      – Не знаю, Альбер. Я не уверена, что ты прав. Мне надо подумать.
      – А отец Летисии, он-то что?
 
       Брижитт: Если бы я только знала!
 
      – Приходит в себя. Он был потрясен случившимся. И чувствует себя ужасно виноватым.
      – Но где его носило, Бог мой?
      – Простое недоразумение. Он думал, что она со мной. Банальная история, которая могла плохо закончиться. Я принимаю ее как предупреждение.
      – Когда я снова увижу тебя?
      – Не знаю.
 
       Брижитт: Я и правда не знаю. Не могу же я просить его прийти на полчаса позавтракать сандвичем… А в остальное время я в бутике… На этот уик-энд мы решили с Король сводить Летисию в Футюроскоп…
 
      – Понедельник, пойдет?
      – Через пять дней? Ты шутишь!
      – Если бы…
 
       Брижитт: Он прав, это невыносимо. Что с нами будет? Я уже все перепробовала. Я не знаю, я уже не знаю…

      – Ну как, Вуди Аллеи вас устроит?
      – Летисия, как тебе?
      – Мне все равно.
 
       Летисия: А я заметила, что фильм, на который мы идем, всегда выбирает он.
 
      – Народу!
      – Иди ко мне поближе. Холодно. У вас есть вести от Анн?
      – По-прежнему ничего. Ни разу не позвонила. Ни слова, представляешь. Ни единого. Пьер очень волнуется.
      – Ну вот, ты уже плачешь.
      – Это от холода.
 
       Летисия: Как же, она все время плачет, и сейчас тоже!
 
      – Что с ним будет?
      – С кем?
      – Да с Пьером!
 
       Летисия: Бедный папа!
 
      – По-моему, он положил глаз на одну медсестру. Прощу тебя, без ироничной улыбки. Она ухаживала за ним, когда у него была депрессия.
 
       Брижитт: А я все же не могу избавиться от капельки ревности. Сама не могу опомниться.
 
       Летисия: Это что еще за неприятность? Я ничего не знаю.
 
      – Молодая?
      – Скорее, да.
 
       Брижитт: И очень оборотистая, настырная! Я ненавижу их всех, этих двадцатилетних девиц, которые могут урвать столько, сколько хотят, и не по мелочам. Но почему он выбирает таких паразиток?
 
       Летисия: Ах, подонок! Он снова удерет?
 
      – Вы знаете, что он приходил в библиотеку встретиться со мной?
      – Пьер?
      – Он хотел удостовериться, что я не собираюсь бросить вас обеих.
      – Ты шутишь!
      – Полагаю, он думал, что я – старикашка, который в ярости оттого, что к нему вторглись, и мечтает снова оказаться в приятном одиночестве.
      – Пьер приходил встретиться с тобой? Не могу опомниться!
 
       Летисия: Все верно… Он приходил убедиться, что Альбер всерьез привязан к маме. И не должен был разочароваться. И сразу решил поднять паруса.
 
      – Мы не смогли поговорить долго, потому что пришла одна коллега и села за наш столик в кафе. Твоя история с медсестрой навела меня на мысль о ней. Видела бы ты эту девицу! Надо прямо сказать, она такая скрытная, бесцветная, некрасивая. Но как она переменилась, едва увидела его. Она с ним так кокетничала! Я такого никогда не видел!
 
       Летисия: Приревновал?