Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Джордж Смайли (№7) - Команда Смайли

ModernLib.Net / Шпионские детективы / Ле Карре Джон / Команда Смайли - Чтение (стр. 16)
Автор: Ле Карре Джон
Жанр: Шпионские детективы
Серия: Джордж Смайли

 

 


– Вы предупредите о моем визите?

– Мы условились не пользоваться телефоном. Официально всякая связь между нами прервана. – Он протянул Смайли листок. – Очень советую вам быть осторожным, – напутствовал герр Кретцшмар. – Отто очень разозлится, услышав об убийстве старика генерала. – Он проводил Смайли до двери. – Сколько они с вас там взяли?

– Прошу прощения?

– Внизу. Сколько они с вас взяли?

– Сто семьдесят пять марок за членство.

– И за напитки в зале по крайней мере двести. Я велю вернуть вам деньги при выходе. Вы, англичане, нынче бедные. Слишком много у вас профсоюзов. Как вам понравилось шоу?

– Очень артистично, – похвалил Смайли.

Герр Кретцшмар, весьма довольный ответом, похлопал его по плечу.

– Может, следовало бы вам доставлять себе больше развлечений.

– Возможно, – согласился Смайли.

– Привет Отто, – сказал герр Кретцшмар.

– Передам, – пообещал Смайли.

Герр Кретцшмар помедлил, и на его лице снова появилось озадаченное выражение.

– И у вас для меня ничего нет? – повторил он. – Никаких бумаг, к примеру?

– Нет.

– Жаль.

Смайли еще не вышел, а герр Кретцшмар уже взялся за телефон, чтобы заняться другими особыми просьбами.



Смайли вернулся в гостиницу. Пьяный ночной портье открыл ему дверь с полным коробом предложений прелестных девушек, которых он мог бы прислать в номер. Проснулся Смайли – если вообще спал – от звона церковных колоколов и гудков кораблей в гавани, которые доносил ветер. Но ночные кошмары не всегда рассеиваются при дневном свете, и, мчась на север по болотистой местности, он видел тот же встававший из тумана кошмар, который преследовал его в ночи.

ГЛАВА 17

Дороги были столь же пустынны, как и местность. В разрывах тумана виднелось то поле кукурузы, то красная ферма, пригнувшаяся от ветра к земле. На синем указателе значилось: «Набережная». Он круто свернул на объездную дорогу, и впереди показались верфь и группа низких серых бараков, этаких карликов рядом с грузовыми судами. Красный с белым барьер на входе, оповещение таможни на нескольких языках, и ни души. Остановив машину, Смайли вышел из нее и легкой походкой направился к барьеру. Красная кнопка оказалась величиной с блюдце. Он нажал на нее, и раздался такой оглушительный звон, что две цапли, хлопая крыльями, взлетели в туман. Слева от Смайли стояла диспетчерская вышка на ногах из труб. Смайли услышал, как хлопнула дверь, зазвенел металл, и увидел бородатого человека в синей форме, спускавшегося вниз по железной лестнице. На нижней ступеньке мужчина окликнул его: «Что вам надо?» И, не дожидаясь ответа, поднял барьер и махнул Смайли, чтобы тот проезжал. Тармак походил на разбомбленное поле, окруженное кранами и придавленное белым, затуманенным небом. Низкое море за ним казалось слишком хлипким, чтобы выдержать вес таких кораблей. Смайли бросил взгляд в зеркальце и увидел шпили приморского города, вырисовывавшиеся словно на старинной гравюре в верхней половине страницы. Он посмотрел на море и увидел в тумане буйки и мигающие огни, которые отмечали водную границу с Восточной Германией и начало семи с половиной тысячемильной Советской Империи. «Наверное, туда и полетели цапли», – подумал он. Он еле полз между белыми с красным конусами, указывающими дорогу, в направлении складской площадки, где горами высились шины и лаги. «От складской площадки налево», – вспомнил он слова герра Кретцшмара. Смайли медленно повернул налево, выглядывая старый дом, словно подобный дом на этой ганзейской свалке представлялся физической невозможностью. Но герр Кретцшмар сказал: «Ищите старый дом с надписью „Контора“, а герр Кретцшмар ошибок не допускал.

Машина подскочила на железнодорожной колее и направилась к грузовым судам. Лучи утреннего солнца пробились сквозь туман, и суда просто ослепляли своей белизной. Смайли въехал в аллею из будок, откуда управляют кранами, – каждая с большими окнами и батареей зеленых рычагов. И там, в конце аллеи, в точности как обещал герр Кретцшмар, стоял старый домик из жести, с высокой остроконечной жестяной крышей, шипец которой с венчавшим его ободранным флагштоком был искусно вырезан как кружево. Электрические провода, казалось, удерживали его от падения; рядом стоял старый водяной насос, из которого капала вода, а под ним – жестяное ведро. На деревянной двери выцветшими готическими буквами значилось всего одно слово: «КОНТОРА», написанное по-французски, а не по-немецки, и под ним – надпись посвежее: «П.К.БЕРГЕН, ИМПОРТ – ЭКСПОРТ. „Он там работает ночным клерком, – пояснил герр Кретцшмар. – А что он делает днем, знают только Бог да дьявол“.

Смайли позвонил и отступил от двери, чтобы его было хорошо видно. Вынул руки из карманов. И застегнул пальто до самого горла. Шляпы на нем не было. Машину он развернул параллельно стене, чтобы изнутри проглядывалось, что она пуста. «Я один и не вооружен, – пытался донести он. – Я не их человек, а ваш». Он снова позвонил и крикнул: «Герр Лейпциг!» Наверху открылось окошко, и хорошенькая женщина высунула сонное лицо, прикрыв плечи одеялом.

– Извините, – вежливо крикнул ей Смайли. – Я ищу герра Лейпцига. По довольно важному делу.

– Здесь нет, – ответила она и улыбнулась.

К ней присоединился мужчина, молодой, небритый, с татуировкой на плечах и груди. Они перебросились парой фраз друг с другом. Смайли решил, что по-польски.

– Nix hier[16], – настороженно подтвердил мужчина. – Отто nix hier.

– Мы тут временные, – крикнула девушка. – Когда у Отто плохо с деньгами, он переезжает в деревню и сдает нам квартиру.

Она повторила это мужчине, и тот рассмеялся.

– Nix hier, – повторил он. – Нет денег. Ни у кого нет денег.

Они получали удовольствие от холодного утра и общества Смайли.

– Когда вы в последний раз его видели? – поинтересовался Смайли.

Снова переговоры. В тот день или в этот? Смайли показалось, что они потеряли счет времени.

– В четверг, – объявила девушка, снова улыбнувшись.

– В четверг, – повторил мужчина.

– У меня для него новости, – в тон ей весело сказал Смайли. И похлопал себя по боковому карману. – Деньги. Пинка-Пинка. И все для Отто. Он заработал их – комиссионные. Я обещал привезти ему вчера.

Девушка перевела все это мужчине, и тот заспорил с ней, и она снова засмеялась.

– Мой друг просит не давать их ему, не то он вернется и выставит нас отсюда, и тогда нам негде будет заниматься любовью! Попробуйте поехать в водный лагерь, – посоветовала она, голой рукой указывая направление. – Два километра по шоссе, переехать через железную дорогу, проехать ветряную мельницу, затем направо, – она посмотрела на свои руки и изящно выгнула одну из них в сторону своего любовника, – да, направо, направо к озеру, хотя вы его увидите, только когда подъедете к нему.

– Как называется место? – спросил Смайли.

– У него нет названия, – ответила она. – Просто такое место. Спрашивайте, где сдаются домики для отдыха, затем поезжайте к лодкам. Спросите Вальтера. Если Отто где-нибудь там, Вальтер в курсе, где его найти.

– Благодарю вас.

– Вальтер все знает! – крикнула она. – Он настоящий профессор!

Она перевела и это, но на сей раз ее компаньон разозлился.

– Плохой профессор! – выкрикнул он вниз. – Вальтер – плохой человек!

– А вы тоже профессор? – поинтересовалась девушка.

– Нет. К сожалению, нет. – Смайли рассмеялся и снова их поблагодарил, а они, словно дети на представлении, смотрели, как он садится в машину. И самый день, и разливающийся солнечный свет, и приезд Смайли – все радовало их. Смайли опустил стекло, чтобы попрощаться с ними, и услышал, как девушка что-то сказала, но он не разобрал, что именно.

– Что вы сказали? – крикнул он, продолжая улыбаться.

– Я сказала: «Значит, Отто для разнообразия дважды повезло!» – повторила девушка.

– Что? – переспросил Смайли и выключил мотор. – В чем ему дважды повезло?

Девица передернула плечами. Одеяло соскользнуло с ее плеч, а кроме одеяла, на ней ничего не было. Мужчина обнял ее и для приличия подтянул одеяло.

– На прошлой неделе – неожиданный гость с Востока, – произнесла она. – А сегодня деньги. – Она всплеснула руками. – Наконец-то и на улице Отто праздник. Только и всего.

Тут она увидела лицо Смайли, и смех сразу же оборвался.

– Гость? – переспросил Смайли. – Что за гость?

– С Востока, – пояснила она.

Видя, как испугалась девушка, в страхе, что она может внезапно исчезнуть, Смайли постарался – не без труда – вновь придать лицу добродушное выражение.

– Это, случайно, не его брат? – весело спросил он. И вытянул руку, словно поглаживая по головке мифического брата. – Маленький такой? И в очках, как я?

– Нет, нет! Большой такой. И с шофером. Богатый.

Смайли покачал головой, делая вид, что слегка разочарован.

– Тогда я его не знаю, – печально протянул он. – Брат Отто, безусловно, никогда не был богатым. – Он сумел при этом рассмеяться. – Правда, конечно, он мог быть шофером.



Смайли в точности следовал указаниям девицы, внутренне спокойный, как во время несчастья. Машина везла его. Собственной воли совсем не осталось. Пусть везет, он будет молиться, попытается сговориться с Создателем. О Боже, не дай этому случиться, чтоб не было еще одного Владимира. При солнечном свете бурые поля казались золотыми, но Смайли обливался холодным потом. Он следовал указаниям девицы, озирая все будто в последний раз, зная наверняка, что крупный мужчина с шофером опередил его. Он видел ферму со старым плугом в сарае, мигавшую неоном вывеску с поврежденным медведем, на окнах ящики с геранями, красными как кровь. Он видел ветряную мельницу, похожую на гигантскую перечницу, и множество белых гусей в поле, подгоняемых ветром. Видел цапель, мелькавших, как паруса, над болотами. Слишком быстро он ехал. «Надо было чаще ездить, – подумал он, – мне не хватает практики, я себя не контролирую». Тармак на дороге перешел в гравий, гравий в пыль, и пыль заклубилась вокруг машины словно в бурю. Он въехал в сосновую рощу и на другом ее конце увидел указатель с надписью: «СДАЮТСЯ ДОМИКИ ДЛЯ ОТДЫХА» – и ряд закрытых ставнями асбестовых бунгало, ожидающих обновления к лету. В отдалении Смайли увидел заросли мачт и низкую бурую воду. Машина направилась к мачтам, подпрыгнула на выбоине и под днищем раздался жуткий треск. Смайли решил, что оторвался глушитель, ибо шум мотора вдруг стал много громче и половина водоплавающих Шлезвиг-Гольштейна бросилась наутек при его приближении.

Он миновал ферму и, проехав под густыми зелеными кронами деревьев, вылетел на яркий слепящий свет, где его глазам предстали покосившийся причал и несколько бледно-оливковых тростников, а все остальное пространство занимало огромное небо. В небольшой бухточке справа стояли лодки. Старенькие дома-фургончики выстроились вдоль дороги, на веревках между телевизионными антеннами висело застиранное белье. Он миновал палатку, разбитую среди собственного огорода, и пару разваливающихся бараков, которые когда-то принадлежали военным. На стене одного из них вставал бредовый солнечный восход – краска на нем уже стала осыпаться. Возле барака стояли три старые машины и высилась куча мусора. Смайли выключил мотор и пошел по дорожке меж тростников к берегу. В гавани находилось несколько импровизированных плавучих домиков – некоторые переделали из десантных судов военного времени. Здесь было холоднее и почему-то темнее. Яхточки для дневного плавания стояли отдельно, большинство под брезентовыми чехлами. Щебетали какие-то радиоприемники, но сначала Смайли не увидел никого. Через некоторое время он обнаружил заводь и в ней причалившую к берегу синюю лодку. А в лодке – грубого на вид старика в парусиновой куртке и черной шапке с козырьком, который сидел и массировал себе шею, будто только что проснулся.

– Вы Вальтер? – спросил Смайли.

Старик, продолжая массировать шею, вроде бы кивнул.

– Я ищу Отто Лейпцига. Мне сказали на верфи, что я могу его найти здесь.

Глаза у Вальтера выглядели как две миндалины, всаженные в сморщенную коричневую бумагу кожи.

– «Исадора», – вымолвил он.

И указал на шаткий причал дальше по берегу. «Исадора» стояла у самого его конца; сорокафутовая моторка, видавшая лучшие дни, гранд-отель в ожидании сноса. Иллюминаторы были зашторены, один из них разбит, другой заклеен клейкой лентой. В какой-то момент Смайли чуть не упал и дважды вынужденно перепрыгивал через проломы, рискуя сломать свои короткие ноги. Добравшись до конца причала, он понял, что «Исадора» на плаву. Сбросив свои швартовы с кормы, она футов на двенадцать продвинулась в море, что, по-видимому, являлось самым дальним расстоянием, на какое она могла уплыть. Дверцы в кабину закрыты, окошки зашторены. Моторка оказалась немаленькая.

Старик сидел в лодке, опустив весла, ярдах в шестидесяти. Выплыл из заводи понаблюдать. Смайли сложил руки рупором и крикнул:

– Как мне до него добраться?

– Если он нужен, покричите, – старик, казалось, вовсе не повышал голоса.

Смайли повернулся к старой моторке и крикнул:

– Отто!

Крикнул тихо, потом громче, но на «Исадоре» ничто не шевельнулось. Смайли внимательно смотрел на занавески. Потом перевел взгляд на маслянистую воду, бившуюся о ржавый корпус. Он прислушался, и ему показалось, что он слышит музыку, похожую на музыку в клубе герра Кретцшмара, но она вполне могла доноситься и с другого суденышка. А Вальтер с шоколадным лицом наблюдал за ним с лодки.

– Крикните еще, – хрипло произнес он. – Кричите, кричите, если хотите до него добраться.

Но Смайли инстинктивно не желал, чтобы старик им командовал, чувствуя, как тот стремится подавить его, в глубине души презирая, и ему было неприятно.

– Он там или нет? – крикнул Смайли. – Я сказал: «Он там или нет?»

Старик не шелохнулся.

– Вы видели его на катере? – не отступался Смайли.

Он увидел, как шоколадная голова повернулась, и понял, что старик сплевывает в воду.

– Этот дикий кабан приходит и уходит, – услышал Смайли. – Мне-то что!

– Когда он в последний раз приходил?

На их голоса высунулась пара голов с других суденышек. Они тупо уставились на Смайли, маленького толстого незнакомца, стоявшего в конце разбитого причала. А на берегу собралась разноперая группа: девчонка в шортах, старуха, двое светловолосых, одинаково одетых парнишек. Что-то объединяло их, несмотря на разнородность, – внешность обитателей тюрьмы, следование одинаковым бандитским законам.

– Я ищу Отто Лейпцига, – обратился ко всем Смайли. – Пожалуйста, может кто-нибудь мне сказать, он тут?

На плавучем домике неподалеку бородатый мужчина опускал в воду ведро. Глаз Смайли выхватил именно его.

– Есть кто-нибудь на борту «Исадоры»? – обратился он к бородачу.

Вода в ведре забулькала. Бородатый мужчина все так же молча вытащил его.

– Посмотрели бы в его машине, – пронзительно крикнула с берега женщина, а может, девочка. – Ее увезли в лес.

Лес в сотне ярдов от берега состоял главным образом из молодых насаждений и берез.

– Кто? – воскликнул Смайли. – Кто ее туда отогнал?

В ответ не раздалось ни звука. Старик подгреб к причалу, подвел корму к ступенькам. Не раздумывая, Смайли прыгнул к нему в лодку. Старик несколькими ударами весел подвез его к борту «Исадоры». Меж его потрескавшихся старых губ торчала сигарета и, как и глаза, выглядела неестественно яркой на мрачном обветренном лице.

– Издалека приехали? – пробурчал старик.

– Я его друг, – отозвался Смайли.

Ржавая, обвитая водорослями лесенка на «Исадоре», как и палуба, оказалась скользкой от росы. Он огляделся, выискивая признаки жизни, и не увидел ничего. Стал высматривать следы – тщетно. Пара удочек, притараненных к ржавым поручням, свисала в воду, но они могли болтаться уже не одну неделю. Он прислушался, и ему снова почудились слабые звуки оркестровой музыки. С берега? Или откуда-то издалека? Не то и не другое. Звук шел из-под ног, и складывалось впечатление, будто пластинку на семьдесят восемь оборотов играли со скоростью тридцать три.

Он взглянул вниз и увидел, что старик в лодке откинулся назад и, надвинув на глаза козырек шапки, медленно дирижирует в такт музыке. Смайли дернул дверцу кабины – она оказалась запертой, но не выглядела крепкой – ничто на этом суденышке не выглядело крепким, – поэтому он прошелся по палубе и обнаружил отвертку, дабы использовать ее в качестве рычага. Он просунул ее в щель и начал дергать вверх-вниз, и вдруг, к его изумлению, вся дверь с грохотом вылетела вместе с притолокой, петлями и замком, сопровождаемая ливнем красной пыли от гнилого дерева. Большой мотылек медленно ударился о щеку Смайли, и кожа потом довольно долго почему-то горела, так что он даже засомневался, мотылек ли это, может быть, пчела? В кабине царила кромешная тьма, но музыка звучала чуть громче. Смайли стоял на верхней ступеньке лесенки, однако, несмотря на слепящий свет яркого дня за его спиной, темнота внизу не рассеивалась. Он повернул выключатель. Ничего не изменилось; тогда Смайли попросил у старика в лодке спички.

Козырек шапки не шевельнулся, старик продолжал дирижировать. Смайли едва не взорвался. Тогда он гаркнул, что было мочи, и коробок спичек упал у его ног. Спустившись в кабину, Смайли чиркнул спичкой и увидел транзистор, на последнем издыхании передававший музыку, – во всем помещении только он и уцелел, только он и функционировал среди окружающего разгрома.

Спичка потухла. Смайли раздвинул занавески, но не со стороны берега, и зажег новую спичку. Ни к чему старику заглядывать внутрь. В сером, падавшем сбоку свете Лейпциг удивительно походил на свое уменьшенное изображение на снимке, сделанном герром Кретцшмаром. Такой же голый – правда, рядом не было ни девочек, ни Кирова, – он лежал там, где его скрутили. Точеное лицо с картин Тулуз-Лотрека, все в синяках, со ртом, заткнутым несколькими мотками веревки, было столь же экспрессивно и выразительно в смерти, как, по воспоминаниям Смайли, и в жизни. Они, должно быть, пользовались музыкой, чтобы заглушить все звуки, пока его пытали, решил Смайли. Но вряд ли музыка помогла. Он все еще смотрел на приемник как на предмет, к которому можно вернуться взглядом, когда на труп – еще прежде, чем сгорит спичка, – уже невмоготу будет смотреть. Японский, заметил он. «Странно, – подумал он. – Заостри внимание на странности. Странно, чтобы понимающий в технике немец купил себе японский приемник. Интересно, а как поступают японцы? Продолжай думать, – строго приказал себе Смайли, – сосредоточься на этом любопытном экономическом феномене обмена товарами между двумя индустриальными державами».

Продолжая смотреть на приемник, Смайли поднял упавший складной стул и сел на него. И медленно снова обратил взгляд на лицо Лейпцига. У некоторых мертвецов, размышлял он, лицо кажется унылым, даже глупым, как у пациента под анестезией. Другие сохраняют какое-то одно выражение из всего многообразия при жизни – лицо любовника, отца, шофера, игрока в бридж, тиране. А у других, как у Владимира, не остается ничего. Но в лице Лейпцига, даже если убрать веревки, застыл гнев – гнев, помноженный на боль, которая превратила его гнев в ярость, а ярость разрослась и овладела всем человеком по мере того, как силы оставляли его.

«Ненависть», – сказала Конни.

Смайли начал методично, не спеша осматривать интерьер, стараясь по обломкам восстановить, как все происходило. Сначала была борьба: они не сразу одолели его – это он заключил по отодранным от стола ножкам, разломанным стульям, лампам и полкам и всему, что можно было отодрать, швырнуть или использовать для защиты. Затем обыск, который они провели после того, как связали его, и в промежутках между допросами. Их досада чувствовалась во всем. Они отодрали стенную обшивку и доски пола, вытащили ящики из шкафа, вспороли одежду и матрацы, разодрали все, что только можно, все, что имело хоть какие-то составные части, поскольку Отто Лейпциг отказывался говорить. Смайли также заметил кровь в самых неподходящих местах – в рукомойнике, на печке. Хотелось думать, что не все это следы крови Отто Лейпцига. А под конец, доведенные до крайности, они убили его по приказу Карлы, поскольку таковы его методы. «Сначала убивают, потом допрашивают», – говаривал Владимир.

«Я тоже верю Отто, – почему-то вспомнил Смайли слова герра Кретцшмара. – Не во всем, но по большому счету». «И я тоже», – подумал Смайли. Он верил Отто в этот момент столь же убедительно, как верил в смерть и в существование Песочника. И Владимир, и Отто Лейпциг своей кровью доказали правоту генерала.

С берега долетел женский голос:

– Что он там нашел? Нашел он что-нибудь? Кто он?

Смайли поднялся наверх. Старик, положив весла, тихо покачивался в лодке. Он сидел спиной к лесенке, вобрав голову в широкие плечи. Докурив сигарету, он теперь раскурил сигару словно в воскресенье. И в тот же момент – одновременно со стариком – Смайли увидел сделанную мелом отметину. Она оказалась в поле его зрения, но очень близко и расплывалась в затуманенных стеклах его очков. Пометка мелом – отчетливая, желтая. Линия, тщательно проведенная по ржавым поручням, а в футе от нее – удочка, закрепленная морским узлом. Старик наблюдал за ним, как и разраставшаяся группа на берегу, но у него не было выбора. Он потянул за удочку – тяжело. Он вытягивал ее постепенно, перебирая руками, пока не появилась леска, и он обнаружил, что тянет уже за нее. Внезапно леска напряглась. Смайли продолжал осторожно тянуть. Люди на берегу ждали – он чувствовал даже через разделявшую их воду, как возрастает интерес зевак. Старик откинул голову и наблюдал из-под козырька шапки. Внезапно улов с плеском выскочил из воды, и зрители разразились громким смехом: на крючке достаточно большом, чтоб подцепить акулу, болталась старая спортивная туфля, зеленая, зашнурованная. Смех постепенно замер. Смайли снял туфлю с крючка. Затем, словно забыв что-то, спустился в каюту и исчез из виду, оставив, однако, дверь приоткрытой для света.

Но спортивную туфлю взял с собой.

В туфле оказался пакет из клеенки. Он отодрал его. Это была сумка для табака, зашитая сверху и несколько раз сложенная. Московские правила, – тупо подумал Смайли. – До самого конца все по Московским правилам. Интересно, наследство скольких еще мертвецов я должен получить, – усмехнулся он. – Хотя ценим мы лишь те, что по горизонтали». Он разорвал шов. В сумке обнаружился сверток – на этот раз в мешочке из резинового материала, завязанном у горловины. Внутри мешочка находилась картонная коробочка меньше спичечного коробка. Смайли открыл ее. Там лежала половина почтовой открытки. Черно-белой, даже не цветной. Унылый пейзаж в Шлезвиг-Гольштейне с половиной стада коров фризской породы, щиплющих траву под неярким солнцем. Разорвана открытка была намеренно неровно. На обратной стороне никакой надписи, ни адреса, ни марки. Просто половина унылой неиспользованной открытки, но Отто пытали, затем убили из-за нее и так ее и не нашли, как и не нашли сокровищ, к которым она открывала доступ. Смайли положил ее вместе с мешочком и коробочкой во внутренний карман пиджака и поднялся на палубу. Старик в своей лодке подплыл к самому борту. Ни слова не говоря, Смайли медленно слез по лесенке. На берегу толпа обитателей кемпинга за это время возросла.

– Напился? – спросил старик. – Дрыхнет?

Смайли сошел в лодку, старик сел на весла, а Смайли снова оглянулся назад, на «Исадору». Он увидел разбитый иллюминатор, вспомнил, в каком состоянии каюта, какие тонкие, словно из бумаги, у моторки борта, так что слышно шелест шагов на берегу. Он представил себе, какая была драка и Лейпциг кричал так, что звон стоял в кемпинге. Он представил себе, как вот так же, молча, стояли на берегу обитатели кемпинга, не подавая голоса и не протягивая руки помощи.

– Там шла вечеринка, – как бы между прочим произнес старик, привязывая лодку к причалу. – Музыка, пение. Они предупредили, что будет шумно. – Он затянул узел. – Может, там и ссорились. Ну и что? Многие ссорятся. Пошумели, послушали джаз. Ну и что? Народ у нас музыкальный.

– Это были полицейские, – громко произнесла женщина из толпы зевак. – А когда полиция занимается своим делом, граждане обязаны держать рот на замке.

– Покажите мне его машину, – попросил Смайли.

Они двинулись гурьбой – ни один не выступил вперед. Старик шагал рядом со Смайли, наполовину опекая его, наполовину охраняя и церемонно расчищая ему дорогу. Вокруг шныряли детишки, но держались подальше от старика. «Фольксваген» стоял в рощице и был так же разгромлен, как и каюта «Исадоры». Обшивка крыши висела лохмотьями, выдраны и взрезаны сиденья. Колеса отсутствовали, но Смайли решил, что это произошло уже потом. Люди из кемпинга почтительно стали полукругом словно возле экспоната на выставке. Кто-то попытался сжечь машину, но огонь не занялся.

– Он был подонком, – пояснил старик. – Все они такие. Посмотрите на них. Поляки, преступники, недочеловеки.

«Опель» Смайли стоял там, где он его оставил, в конце дороги, возле мусорных баков, и двое одинаково одетых светловолосых мальчишек колотили по багажнику молотками. Приближаясь, Смайли видел, как при каждом ударе подпрыгивают их чубы, спускающиеся на лоб. На них были джинсы и черные сапоги с аппликациями в виде маргариток.

– Скажите, чтоб они перестали дубасить по моей машине, – попросил Смайли старика.

Обитатели кемпинга на расстоянии следовали за ними. Смайли снова услышал, как тихо шаркают их ноги, точно шагает армия беженцев. Он подошел к машине с ключами в руке – мальчишки по-прежнему, склонившись над багажником, молотили по нему. Смайли обошел машину, чтобы посмотреть, что они натворили, и увидел, что они всего лишь сорвали с петель крышку багажника, затем сложили ее, сплющили, и теперь она лежала плоским пакетом на дне. Смайли окинул взглядом колеса, но тут, похоже, все было в порядке. Он никак не мог додуматься, что бы еще проверить. Наконец он заметил, что они привязали веревкой к заднему бамперу мусорный бак. Он дернул за веревку, пытаясь ее разорвать, но она держалась крепко. Тогда он попытался ее перекусить, но безуспешно. Старик дал ему перочинный нож, и он перерезал веревку, стараясь держаться подальше от мальчишек с молотками. Смайли залез в машину, и старик с грохотом захлопнул за ним дверцу. Смайли вставил ключ зажигания, но не успел он его повернуть, как один из мальчишек улегся на капоте в позе модели в автосалоне, а другой вежливо постучал в окошко.

Смайли опустил стекло.

– Чего тебе? – нехотя спросил Смайли.

Мальчишка протянул руку.

– За ремонт, – пояснил он. – У вас багажник толком не закрывался. За время и материалы. Накладные расходы. Парковка. – Он показал на ноготь большого пальца. – Мой коллега поранил себе руку вот тут. Рана может оказаться серьезной.

Смайли взглянул в лицо мальчишки и не нашел в нем ничего человеческого.

– Ты мне ничего не починил. Только напортил. Скажи своему приятелю, чтоб слез с машины.

Мальчишки посовещались – казалось, они и сами еще толком не договорились. Все это происходило на глазах у толпы – они медленно пихали друг друга плечами, их жестикуляция никак не соответствовала словам. Они говорили о природе, о политике, и их абстрактный диалог мог бы тянуться до бесконечности, если бы мальчишка, лежавший на капоте, не встал, чтобы придать большую убедительность своим высказываниям. При этом он отодрал «дворник», точно какой-то цветок, и протянул его старику. А Смайли поехал прочь; взглянув в зеркальце заднего вида, он увидел безликую массу со стариком в центре, смотревшую ему вслед. Никто не помахал ему на прощание.



Смайли ехал не спеша, взвешивая свои шансы, а «опель» грохотал, как старая пожарная машина. По всей вероятности, мальчишки еще что-то с ней учинили, что-то такое, чего он не заметил. Он и раньше покидал Германию, приезжал и уезжал нелегально, охотился, когда был в бегах, и хотя он постарел и находился сейчас в другой Германии, чувство было такое, будто он снова в бегах. Он понятия не имел, звонил ли кто-нибудь из кемпинга в полицию, – просто считал это свершившимся фактом. Катер не был заперт, и его тайна наверняка раскрыта. Те, кто тогда отводил глаза, сейчас, как добрые граждане, первыми побегут с доносом. Он уже встречался с таким раньше.

Он въехал в приморский городок, сзади по-прежнему погромыхивал багажник – если это, конечно, багажник. «А может, это глушитель, – пришло в голову Смайли. – Я ведь попал в рытвину по пути в кемпинг». Утренний туман сменился не по сезону жарким солнцем. Деревьев не было. Вокруг разливалось поразительное сияние. Было еще рано, и пустые извозчичьи коляски стояли в ожидании первых туристов. Песок был изрыт ямками, которые поклонники солнца понаделали летом, спасаясь от ветра. Смайли слышал металлическое позвякиванье, эхом отдававшееся при его проезде от витрин магазинчиков с расписными вывесками, а солнечный свет, казалось, лишь усиливал этот звук. Проезжая мимо жителей, он видел, как те поднимали голову и смотрели вслед его невообразимо грохотавшей машине.

«Машину заметят», – подумал он. Даже если в кемпинге никто не запомнил номера, разбитый багажник выдаст его. Он свернул с главной улицы. Солнце действительно светило уж слишком ярко. «Приезжал мужчина, герр вахтмейстер[17], – скажут они полицейскому патрулю. – Сегодня утром, герр вахтмейстер. Назвался другом, заглянул в моторку и уехал. Ни о чем нас не спрашивал, капитан. Такой спокойный. Он выудил туфлю, герр вахтмейстер. Представляете – туфлю!»

Смайли ехал к вокзалу, следуя указателям, выискивая место, где можно было бы оставить машину на весь день. Вокзал массивный, из красного кирпича, должно быть, построили еще до войны. Он проехал мимо и слева обнаружил большую автостоянку. Стоянку прочерчивала череда облетающих деревьев – кое-какие машины уже засыпало листьями. Автомат принял у него деньги и выдал карточку, которую следовало приладить к ветровому стеклу. Он развернулся и стал среди машин, постаравшись заехать багажником как можно дальше на грязную обочину. Он вылез из машины, и удивительное солнце пощечиной ударило его по лицу. В воздухе не ощущалось ни дуновения. Он запер машину и положил ключи в выхлопную трубу, не вполне сознавая зачем, – разве что из чувства вины перед компанией, дающей напрокат автомобили. Носком ботинка забросал планку с номером листьями и песком, так что она почти скрылась под ними. Через какой-нибудь час в такой день бабьего лета здесь будет сотня, а то и больше машин.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26