ГЛАВА 6

ТУР-ПОЕЗДКА «РАЗБИТЫЕ СЕРДЦА»

Людмила очухалась от недельного своего лежания и наконец вышла на работу в фитнес-центр. Машина все еще находилась в ремонте, ехать пришлось на общественном транспорте. От дома до метро на частнике за сорок рублей, потом до Кольцевой, потом на «Чистых Прудах» пересадка и до «Профсоюзной», а оттуда снова на частнике, только теперь за шестьдесят.

– Как плохо, ребята, без машины! – это было первое, что Людмила произнесла после радостных объятий и поцелуев.

Все еще раз посочувствовали, поцокали языками, повращали глазами.

Особенно Руслан – тренер из мужской атлетической секции, чемпион Союза по греко-римской борьбе.

– Людочка, давай я тебя возить буду целый день!

– У нее есть кому возить, – возразила Руслану массажистка Катя, – у Люды друг на телевидении работает и к нам на тренажеры два раза в неделю ходит.

– Дюрыгин? – уточнил Руслан. – Так он только два раза на неделе ходит, а я каждый день хожу, он будет два раза Людочку возить, а я пять раз…

У Людмилы ежедневно три группы, смешанные. Теперь так модно. Многие мальчики хотят тусоваться с женщинами и не стесняются, идут на обычную данс-аэробику и потом в бассейн.

Поплавала со своими учениками. Вода – всегда вода! Снимает любую печаль.

А к двенадцати и Валера Дюрыгин подтянулся. Расцеловались.

– Ну, как дела?

– Хорошо, пока не родила, а у тебя?

– И я пока не родил.

После того как Валера попотел на своих железяках, оба переоделись и вышли в бар.

Валера взял соков, зеленого чаю и минералки со льдом.

– Жажда мучает? – сочувственно заметила Людмила. – Что не заезжал? Забыл про раненую подругу?

– Да нет, не забыл, – смущенно ответил Дюрыгин.

– А чего краснеешь? Другую себе завел?

– Нет, не завел…

– А чего не звонил и на мои звонки не отвечал?

– Весь в работе, шоу новое готовлю.

– Читала в «Московском Комсомольце», видела твою… Ты с ней давно спишь?

Людмила пристально смотрела в лицо любовнику.

– Я с ней не сплю.

– Но будешь.

– С чего ты взяла?

– Чувствую.

– Предаешься напрасному самообману.

– Нет, так и будет, иначе бы ты звонил!

– Ты болела…

– Раньше ты ко мне под одеяло бегал по два раза на дню.

– Это было обоюдно. Я и теперь к тебе питаю…

Дюрыгин запнулся.

– …Влечение.

– Влечение… – Людмила скорчила гримаску. – Но главного-то нет…

– Чего?

– Ну вот, если ты спрашиваешь, значит, главного-то и нет.

– Ну?

– Что «ну»? Чувства-то нет, милый мой…

– К чему ты устраиваешь эту разборку, Люд?

Дюрыгин сидел нахохлившись.

– А к тому, что кончать нам надо, если любви нет.

– А что есть любовь? Люда? Тебе сколько лет? А сыну твоему сколько? Это ему надо про любовь, а не тебе…

– Нет, милый мой, я тебя любила. Любила я тебя, а ты…

– А я что?

– Вот именно – а что ты?

Людмила поднялась, оставила на столе тысячу рублей одной бумажкой и ушла.

Со спины очень и очень красивая молодая женщина со спортивной фигурой и красивой походкой.

Залюбуешься.

«Ну вот и хорошо, что один», – подумал Валерий Дюрыгин, тоже поднимаясь со своего стула.

И пошел к выходу – со спины красивый молодой мужчина со спортивной фигурой и красивой походкой.

Залюбуешься.

Зарайский решил уйти от мамы и от домработницы. И от бульдожки Дотти тоже.

Он съездил к модному психоаналитику в Столешников переулок. Полежал сорок минут на кушетке, рассказал про свое детство, про папу академика, про деспотичную маму.

– Вам бы надо пожить самостоятельной жизнью, – глубокомысленно изрек модный психоаналитик. – Вы взрослый человек, руководите людьми на телевидении, а в личной жизни по-прежнему, как и в детстве, остаетесь маленьким мальчиком, за которого все решают старшие.

– Что же мне делать? – простодушно спросил Мотя Зарайский. – У меня любимую девушку на моих глазах едва не растерзали, у меня душа разрывается, я покоя себе не нахожу.

Вам бы отправиться в длительное путешествие, – модный психоаналитик вдруг стал говорить весьма странные вещи. – И вижу, вы человек со средствами, вам бы уехать из Москвы на год, не меньше. Уехать в путешествие. Причем связанное с опасностями и трудностями, как в прежние времена, помните, как в романах Жюля Верна?..

Мотя таращил глаза и слушал внимательно.

– …Вот так и вам, выбрать себе попутчиков и отправиться куда-нибудь в Африку или в Азию. Причем с минимумом комфорта. Если наберете слуг, мамок и нянек, не излечитесь. Вам нужна встряска, которая вас закалит как физически, так и духовно. Перечитайте сегодня на ночь рассказы Джека Лондона о золотой лихорадке на Аляске. Перечитайте его «Морского Волка». Это то, что вам нужно. А вернетесь назад, в Москву, совсем иным человеком. Будете способным и за себя постоять, и за девушку свою, и маме отпор дать, доказав ей, что ваша личная жизнь – это ваша личная жизнь. Поезжайте. Я не знаю куда – на войну, в Африку, в Гондурас, в сельву дельты Амазонки… Только туда, где опасно и где вы будете рассчитывать только на самого себя.

Мотя вышел от аналитика опустошенным. Заплатил триста евро за визит, а совет получил такой, какой сам бы мог себе дать. Бесплатно.

Собственно, эта самая обида за бездарно потраченные деньги и сыграла решающую роль. После обеда Мотя Зарайский зарулил на улицу Большая Полянка, в элитарное туристическое бюро, от которого сам Михаил Викторович, их главный, ездил на африканское сафари.

– Я хочу поехать в Африку или в Бразилию, – придав своему безвольному от рождения лицу максимум решительности, сказал Мотя.

– У нас есть двухнедельные туры в ЮАР и в Сомали с настоящей охотой на джипах по саванне, – сказала менеджер, протягивая Моте глянцевые проспекты.

– Мне нужно поехать в длительное путешествие минимум на три месяца, а еще лучше на полгода или даже на год, у вас таких нет?

– Мы можем разработать для вас индивидуальный тур, знаете, мы сейчас планировали для одной известной на Москве семейной пары кругосветное путешествие с посещением пятидесяти стран. Можем и для вас сделать нечто подобное… – растерялась девушка.

Уходя из агентства, Мотя понимал, что все это не то. Ехать на сафари, где тебя будут охранять пять инструкторов, два проводника из местных и шесть охотников-егерей – то же самое, как лежа на матах наблюдать, как другие потеют и делают упражнения.

Решение пришло неожиданно. На третий день безуспешных метаний Моте неожиданно позвонил его бывший одноклассник – Саша Беляков. Саша после школы уехал в Ленинград и поступил в Макаровское мореходное училище. Потом женился на ленинградке, плавал на торговых судах, а сейчас занимался каким-то странным бизнесом – торговал ломом черного металла.

В Москве после смерти родителей Саша бывал редко. И вдруг позвонил.

Разговорились, перебрали в памяти всех друзей-одноклассников – кто где, кто чего? И выяснилось, что Саша кроме всего прочего занимается парусным спортом.

– У тебя нет болванов-недорослей, за которых богатые папаши большие деньги дадут, чтобы мы их в морях перевоспитали? – напрямую поинтересовался Саша Беляков и стал рассказывать: – Мы два года вокруг Европы на яхте ходим, берем в команду юнгами сынков богачей на перевоспитание. Папаши рады платить, а нам деньги на ремонт яхты очень кстати. Мы двух наркоманов богатеньких прошлый раз брали в поход вокруг Скандинавии, с кэпом все дубины и палки об этих уродов пообломали… Но папашам вернули сыновей – шелковыми. И физически парни окрепли, и море полюбили. Один в военное во Фрунзе поступил, представляешь, другой в Макаровское настрополился. И нам хорошо, мы на папашины деньги новый дизель для яхты купили и новое навигационное космическое оборудование…

– Ребята, а может, вы меня возьмете? – робко спросил Мотя Зарайский. – Я денег дам.

– Нам на ремонт сейчас десять тысяч долларов надо, – по-деловому сказал Саша, – мы за эту сумму хоть кого возьмем, можем и тебя пассажиром. Мы на гонки Катти Сарк в Ирландию как раз собираемся. Можем и тебя взять, если паспорт с визами есть.

– Есть, есть! – обрадованно закричал Мотя. – Я дам сколько потребуется!

Договорились, что через неделю Мотя приедет в Петербург с заграничным паспортом с открытой визой.

Маме Мотя ничего говорить не стал. Но с Розой решился-таки попрощаться.

Позвонил ей на мобильный телефон. Роза сразу не ответила, помучила. Взяла трубку только на третий раз.

– Увидеться не хочешь? – спросил Зарайский. – Я уезжаю надолго.

– Куда?

– Вокруг Европы на королевской яхте.

– Счастливого пути…

Судя по всему, сообщение должного эффекта не вызвало. Роза не восхитилась и не удивилась.

– Я когда вернусь, найду тебя, – сказал Мотя ненатуральным голосом поддельного морского волка.

Этакого тряпично-плюшевого морского волка из отдела мягких игрушек.

Неужели модный психоаналитик окажется не прав? Неужели горбатого и мягкого безвольного – только могила исправляет?

Но Мотя хотел попробовать. И пусть Саша Ведяков с легендарным кэпом обобьют об него все имеющееся на борту яхты дубье. Мотя дает им на это полный карт-бланш.

А Роза очень, очень-очень-очень захотела себе машинку. Именно маленькую, именно женскую, именно красную «Пежо» «двести шесть».

Ей казалось, что стоит ей сесть в такую машинку, как жизнь ее мгновенно изменится к лучшему. И она перестанет быть служанкой Джона, его рабыней, найдет себе богатого молодого свободного парня, и они уедут с ним куда-нибудь в Америку или в Эмираты. А лучше – в Париж. Или Амстердам.

У красотки Розы были свои мечты о счастье. Ведь не в том счастье, чтобы предаваться быстрым соитиям с Джоном и нужными ему друзьями, когда это нужно. Нужно им, а не ей. А в том счастье женщины, когда близость совершается не по надобности, не по принуждению, а по любви.

И Розе тоже хотелось любви. Она имеет право на счастье. Роза хотела сесть в свою красную машинку марки «Пежо» и поехать на свидание с прекрасным принцем.

Роза устала быть рабыней сексуальных прихотей Джона и его друзей. Подкатила черта. Хватит. Баста. Вот убьют они с Натахой ее подругу, заработают денег и… И уедут в дальнюю даль.

Одна подружка Розы – законченная оторва, сифилисом болела два раза, так и та нашла себе хорошего жениха и замуж вышла. За богатого, преуспевающего. Он себе духовно близкую подругу искал и справедливо полагал, что в ночных клубах и в дискотеках себе такую не сыщет. И ходил по музеям и галереям. А подружка Розы, эта семнадцатилетняя шлюшка, которая проституцией с двенадцати лет занималась, тоже… Почуяла черту. Что баста – дальше край.

Она, как девочка из интеллигентной семьи, одевалась в самое скромное платье, чистенькое, отутюженное, но жутко не модное. И прическу делала обязательно с прямым пробором посередине. И очечки кругленькие.

Мужчины вообще падки до женщин в очках. И таки нашла себе!

Стояла в Третьяковке напротив картины Левитана «Малиновый звон». Два часа стояла, и поймался на крючок нужный ей человечек. Через две недели признался в любви и – женился. Знал бы дурачок, кого берет… А оба счастливы теперь.

Вот и Роза мечтала о счастье.

– Тут такая штука, не получится у тебя, – сказала Розе бывшая шлюшка, когда они повстречались как-то после ее удачного замужества, – тут искренность нужна, а у тебя искренности нет.

И кто бы такое говорил! Шлюха, проститутка, на которой клеймо негде ставить! Искренность здесь нужна, а у Розы, ха-ха, искренности нет, поэтому у нее ничего не получится!

Ладно, простила Роза подруге, что на свадьбу не пригласила. Понятное дело, кто у нее друзья-подруги? Бандиты, сутенеры, менты, да такие же шлюхи, как она. Поэтому под выдуманном романтическим предлогом сказала она мужу, что никого со своей стороны приглашать не хочет.

Это Роза еще могла как-то понять. Но вот таких нравоучительных речей, типа у нее искренности нет, поэтому и парня себе хорошего найти не может, такого хамства, такого высокомерия по отношению к себе Роза простить не могла. И была даже готова из мести пойти к муженьку этой высокомерной сучки и все рассказать про то, как днями и ночами по двенадцать клиентов в сутки… Эх, да что там!

А сучка эта теоретически подготовилась. Рассказала Розе историю про святую Марию Египетскую, как та, будучи закоренелой проституткой, вдруг прозрела, покаялась и была ей за это покаяние дана великая благодать и сила.

Потому что искренность у ней была.

А у Розы…

Какая у нее искренность? Только желание машину приобрести да на блядки на ней поехать.

– Сроку нам с тобой дали три недели, подруга, – с усталой иронией сказал Джон, – и если не шлепнем эту Агату твою, то придется аванс возвращать, ты об этом думаешь или нет?

– Я думаю, – раздраженно повысив голос, ответила Роза.

– Думай, думай, голова, шляпку куплю, – ухмыльнулся Джон и добавил уже серьезно: – Хорошо бы эту твою Натаху так подставить, чтобы на нас не подумали.

– Было бы лучше, если бы ты заказчицу на всякий пожарный засветил, – тихо сказала Роза. – У нее связи, у нее муж в самых верхах, она с адвокатами в случае чего отвертится, а нас как простых исполнителей загнобит и еще, чего доброго, нас с тобой еще на этапе следствия в камере забьют.

– Да ну тебя, – сплюнул Джон, – может, отказаться хочешь?

– Нет, не хочу, мне деньги нужны.

– Тогда давай думай, времени мало осталось.

– А ты тоже думай, как заказчицу на видео записать, когда она аванс передавать будет…

Агаше было очень хорошо. У нее появился парень. Ее первый парень, модный смешной Сережа Мирский, известный диск-жокей и шоумен.

А раз уж у нее все стало так хорошо в ее личной жизни, значит, она достигла.

Достигла того, чего так хотела.

Еще год назад, работая в кафе на Текстильщиков, она и мечтать не могла о том, что попадет на радио и что ее парнем будет известнейший в Москве человек.

И пусть он толстый – какая ерунда! Плевала она на всех этих культуристов и идиотов с фигурами Аполлона. Хорошего человека должно быть много.

Теперь они вместе тусовались на дискотеках, на модных вечеринках, в клубах, на презентациях и юбилеях. Сережа Мирский и Агаша Фролова.

И она стала зарабатывать приличные деньги. Такие деньги, какие раньше ей даже и присниться не могли. И тем более не могли присниться бедному Абраму Моисеевичу – ее учителю сценического искусства и актерского мастерства.

Сначала предложения поступали только Сереже. Он утаивал их от нее, но делал это не очень-то тщательно, и она все понимала.

Сереже было выгодно вести именно утренний эфир, потому что вечерами его приглашали проводить свадьбы высокопоставленных чиновников и богатых бизнесменов.

Вскоре Агаша узнала и прейскурант. Оказывается, Сережа брал…

Когда Агаша в первый раз услышала сумму, у нее стакан с кофе из рук выпал. Пять тысяч долларов в конверте – за одну свадьбу, плюс машина представительского класса с шофером туда и обратно! И это только с шести вечера до двенадцати ночи. И потом по тысяче долларов за каждый час переработки!

– Это же автомобиль «лада-жигули» за один вечер, – вырвалось у нее, когда как-то при ней, совершенно не стесняясь, Мирский говорил по мобильному, принимая заказ от клиента.

– Вы знаете мои цены? Хорошо, что знаете, пятерка в конверте и машина от дома до места и обратно.

Положив трубку в карман, Серега совершенно дежурно и буднично пояснил:

– Дочка министра транспорта замуж выходит на Рублевке, опять в субботу работать.

Вообще-то говоря, это было частью обольщения с его стороны. Показывая себя во всей красе, этаким преуспевающим шоуменом, Серега распускал перед Агашей свой павлиний хвост.

Но однажды заказ пришел на них обоих – возымели действие две совместно отработанных недели на общем эфире. Публика начала воспринимать Сережу и Агашу как одно целое. Мирский был явно смущен. Он не ожидал такого поворота событий.

– Что? Обязательно вдвоем? – кричал он в трубку. – А если я один, то вам что? Не подходит?

Но Сережино смущение длилось недолго.

– Хорошо, цены наши знаете? Восемь тысяч в конверте. И машина от дома до места и обратно.

Сумму Сережа разделил по справедливости: семь себе и одну Агаше.

– Тысяча долларов за один вечер – это очень хорошие деньги для тебя, – сказал он.

Так и было до поры, покуда однажды не пришел заказ персонально на одну только Агашу. Ее приглашали в модный клуб на презентацию нового женского журнала.

– Сколько мне попросить у них? – спросила Агаша.

– Бери пятерку, не сбивай мне цены, – миролюбиво ответил Мирский.

А потом ее дважды приглашали проводить свадьбы. Одну, без Мирского.

И она брала по пять и по шесть тысяч за вечер. А потом были случаи, когда Сереже предлагали сразу три свадьбы в одну дату. Или им обоим – две свадьбы в один вечер.

Тогда Мирский изобретательно соображал, что, если в одном ресторане Агаша начинает свадебное торжество, а в другом к таким же обязанностям приступает Сережа, то ко второй половине вечеринок, ведущие могли бы меняться. И можно было снимать два раза по восемь тысяч за знаменитую пару дискжокеев. Но теперь эти восемь тысяч делились уже поровну.

Ну еще они стали любовниками. Когда в три часа ночи, опьяненный успехом, ты едешь с чужой свадьбы, а в сумочке лежит очередной конверт с тяжеленькой суммой, то обязательно хочется любви. И кого же полюбить, как не партнера? Вот однажды после очередной свадьбы они и поехали прямиком к Сереже на его квартиру на «Соколе».

В июле Агаша заработала тридцать восемь тысяч долларов. Голова шла кругом. Надо бы пойти на шоферские курсы, только когда? Утром у них с Сережкой эфир, а вечером свадьбы или тусовки…

А тут еще дяденька Дюрыгин напомнил наконец об их совместном проекте. Проект утвердили, и теперь настала пора сниматься для телевидения.

Времени ни на что уже не осталось совсем.

И образовалась еще проблема. Дяденька стал выражать недовольство по поводу ее связи с Сережей. Поставил условие: или бросай Мирского и этот «чес» на свадьбах, или я найду другую ведущую для телевизионного шоу.

Это было неожиданностью, но разум возобладал. Дяденька прав, негоже телевизионной звезде пробавляться свадебными заработками в качестве тамады.

И в другом Валерий Сергеевич тоже прав. Сережа, хоть и милый парень с бездной обаяния, но все же иного уровня, не телеканала НТА. И не ее – Агаши. Он для нее пройденный этап…

Агаша потом часто вспоминала эту этапную для себя свадьбу. Этапную – потому как в полной мере ощутила тогда вдруг, что она чего-то уже реально в этом мире стоит, что она уже не девчонка из провинции, каких в Москве пруд пруди, а звездочка со своим собственным именем и со своей хорошей необидной ценой. Как на туфли в бутике, где на товарах нет ценников.

Та свадьба, что они провели вместе с Сережкой, была этапной еще и потому, потому что после нее они оба почувствовали, что они не просто любовники на одноразовый секс, а влюбленные друг в дружку молодые люди.

Как всегда, заказ пришел через кого-то. То есть полгода назад Сережа проводил свадебку, тамадил у каких-то крутых в Барвихе, понравился, зацепил за живое и главное – запомнился. И вот когда настала череда выходить замуж подружке той невесты, эта тоже захотела, чтобы у нее на свадьбе было не хуже, чем у школьной подруги, а может, даже и лучше.

Поэтому Серега ничуть не удивился, когда получил этот заказ. Но так как уже два месяца на радио он крутил свое популярнейшее шоу вместе с Агашей, то совершенно закономерным было пожелание модной юной невестушки, чтобы тамадили на ее свадьбе сразу оба модных диск-жокея – Сережа Мирский и Агаша Фролова.

Свадьба была в субботу. И не в Ильинском или Жуковке, хотя браком сочетались именно рублево-успенские молодые, а в Москве в ресторане «Прага» на Новом Арбате. Доверенный менеджер, который распоряжался конвертами, объяснил, что молодым подарили двухэтажную квартиру на Чистых Прудах, а сразу после банкета юные новобрачные отправляются в Шереметьево, откуда специальным чартером полсвадьбы вылетает в Таиланд в экзотическое свадебное путешествие.

– Загранпаспорта есть? – спросил менеджер. – А то слетаете с молодыми до Бангкока, в самолете все равно еще мест двадцать незаполненных есть!

– Не, нам в понедельник на эфир поутру, – отрицательно помотал головой Сережа.

– Так и все гости в понедельник в этом же самолете вернутся, – развел руками менеджер, – молодые там останутся, если захотят, а вся тусовка друзей в понедельник на Москву обратно.

– Заманчиво, – покачав головой сказал Серега, увидав задорный огонек в глазах своей напарницы, – заманчиво, но нереально.

– Почему нереально? – спросила Агаша.

– А потому что знаю я эту гламурную публику с Рублевки, – перешел на шепот Сережа. – Им ничего не стоит тебя завезти куда-нибудь в Африку и там потом бросить, с них станется. Я поэтому всегда предпочитаю с этой публики брать деньги авансом, с ними надо ухо востро держать, запросто и унизят и обидят, и не заплатят.

Свадьбой должен был начаться в семь вечера. По субботам у Сереги с Агашей эфира не было, поэтому такси за ними должно было прибыть по домашнему адресу.

– Машина будет подана к шести тридцати, – сказал менеджер, ответственный за конверты.

– Опоздаем, пробки ведь, – усомнился было Серега.

– Не опоздаете, – уверил менеджер.

И точно. Ровно в шесть тридцать на проспект Мира за Агашей и за гостившим у нее Сережей прибыл черный гелендваген с тонированными стеклами и номерами «государственный флаг федерации».

Как только оба диджея уселись на заднем сиденье, шофер включил сиреневую мигалку и, выкатившись на проспект, занял резервный ряд, порою лихо перестраиваясь на встречную полосу, разгоняя пугливых обладателей «лансеров» и «пежо» характерным покрякиванием. Придорожные милиционеры вытягивались в струнку и отдавали честь.

У Агаши затенькал мобильный телефон. Вот неожиданность – звонила Наташка Кораблева. Болтала в трубку, мол, статью в газете прочла, радовалась. Предложила обмыть-отпраздновать, забыть старые обиды.

– Давай посидим вечерочком, выпьем шампусика, поболтаем, отметим твой успех, – Щебетала Натаха.

Агаша уже не сердилась на бывшую подругу, но пока отказалась от встречи – некогда, аврал полный! Обещала перезвонить. Наташка разочарованно повздыхала и распрощалась.

С проспекта Мира до Нового Арбата доехали за пятнадцать минут.

– Звук нормальный? Надо бы микрофоны попробовать, – обеспокоенно сказал Серега, когда вошли в этот всегда и во все времена супер-престижный двухэтажный неопределенного цвета теремок, что в начале Нового Арбата возле метро.

– Аппаратура настолько нормальная, что вам и не снилось, – успокоил менеджер, – звук не кто-нибудь выставлял, а «Саунд Интертеймент», те самые, кто для концертов «AC/DC» и для «Роллинг Стоунз» аппарат ставили.

Сережа успокоился. А вот Агаша все переживала. Во-первых, она не была уверена, правильно ли она оделась. Сереже-то проще – он по своей полноте надел белую широченную и длиннющую рубаху-блузку навыпуск поверх синих джинсов. И нарядно, и модно, и вроде как со вкусом. Ну и ботинки из якобы змеиной кожи якобы за три тысячи долларов. Смотрелось просто великолепно.

Агаша перемерила весь свой гардеробчик и не послушала совета Сережи надеть черную маечку с глубоким вырезом и белую мини-юбочку на двадцать сантиметров выше коленок да встать на пятнадцатисантиметровый каблучок… Вместо этого Агаша выбрала полуцирковое-полуконцертное ярко-красное платье в блестках с косым подолом, открывающим правое бедро аж до трусиков, и вверху с одной бретелькой, на манер первобытных охотниц, носивших шкуру через одно плечико. При этом каблук тоже присутствовал – в тон к платью.