Глава 1

Битва за трон

Великобритания. Лондон.

Апрель. Понедельник.

Время: 10.00 утра

Харольд Даньелз Виндзор не слушал своего статс-секретаря, несмотря на то что речь шла о важных вещах. Мерзавой говорил о необходимости принятия ряда мер, направленных на получение английской короны, оставшейся после смерти его бабушки – королевы Елизаветы, правившей более шестидесяти лет. Законный наследник престола принц Чарльз, отец Харольда, отказался от своего права в пользу старшего сына принца Уильяма в полном соответствии с законом Великобритании о престолонаследии. Сын умершей королевы отрёкся, главным образом, по состоянию здоровья, а также в силу возраста. Парламент запросил заключение врачей, но это была лишь пустая формальность. Болезнь сосудов головного мозга делала своё дело, прогрессируя с каждым годом, словно торопилась забрать у принца Уэльского остатки памяти. Мерзавой убеждал своего президента склонить принца Уэльского отказаться от престола в пользу Харольда, пока о возведении на трон его старшего брата официально не объявлено на всю страну.

– Жители Англии желают видеть на престоле вас, – не сдавался статс-секретарь, пытаясь завладеть вниманием принца.

– Зачем мне Англия, когда в моих руках почти вся планета, – отмахнулся младший Виндзор. – Пусть Уильям потешит немного своё самолюбие, он ведь тоже оказывался в поле Его зрения.

Харольд вспомнил слова Сатаны о том, что он рассматривал его старшего брата в качестве Антихриста.

– Но… – попытался возразить статс-секретарь и сразу же умолк, уловив жест рукой в направлении выхода из кабинета.

Антихристу хотелось остаться одному, ещё раз обдумать вчерашний визит Сатаны, явившегося предупредить своё чадо о надвигающихся неприятностях. «Монах» появился в своё излюбленное время, после полуночи. О его прибытии известили шесть крупных мух, которые, подобно лазутчикам, облетели спальню и заняли наблюдательные пункты в разных углах просторной комнаты. Следом, материализовавшись из воздуха, появился монах в капюшоне, накинутом на голову, точнее, на чёрную бездну вместо головы. На поклон Харольда Сатана лишь кивнул, всем своим видом демонстрируя некоторую озабоченность, сосредоточенность на чём-то важном.

– В России скоро объявится православный царь, осталось совсем немного времени. – Его скрипучий голос выдавал раздражение.

– Он опасен? – поинтересовался Харольд. – Убей его.

– Он под Его защитой. – Сатана кивнул наверх. – Местонахождение охраняется небесной стражей. Поэтому сейчас, пока он не у власти, надо ударить по святыням православия, таким образом ослабить их духовную подпитку.

– Говори, я всё исполню. – Английский принц с готовностью посмотрел на Сатану.

– Надо добить ослабленную Грецию, натравив на неё османов, и, в первую очередь, покончить с их вертепом в Афоне. – Дьявол сверкнул глазами, полными ненависти. – Это место для нас особенно опасно, там давно идет битва на духовном фронте. Их молитвы очень мешают мне бороться за души людей.

Принцу Харольду было неприятно слышать от Отца о том, что кто-то ещё кроме них обладает силой и властью. Но своего недовольства он не выказал, вместо этого получив дополнительный стимул к активизации своих действий. Оставшись один, он посвятил в этот разговор Мерзавого, от которого потребовал деятельных и решительных мер. В том числе – выехать в Турцию, чтобы начать подготовку к военному вторжению османов на греческие территории.

– Если в России установится ограниченная монархия, я лишу тебя должности, – без тени угроз и сомнений произнёс президент Фонда. – Если же восстановится самодержавная власть, уничтожу!

– Потенциальных наследников – мужчин, родственно связанных с династией Романовых, около двух десятков, включая вашего биологического деда, отца, дядей и братьев, – спокойно произнёс Мерзавой, – устранить всех вряд ли удастся. Но я знаю, как решить этот вопрос. Поскольку вы уступаете английский трон своему брату, нам ничто не мешает выдвинуть свою кандидатуру на российский престол.

– Кого? – удивился младший Виндзор, постигая, о чём толкует его хитрый помощник. – Меня?

– Вот именно, – кивнул секретарь. – Тем самым мы избавимся от необходимости постоянно спотыкаться об это русское православное «чудо» преодолевать сопротивление общества. Мы не только перекроем противнику путь к трону, но и сможем контролировать самую непредсказуемую и трудноподчиняемую нацию. Уж своего-то государя они будут слушаться, как зомби. Да и Церковь станет вашим основным оружием в борьбе с оппозиционно настроенной кучкой бунтарей, выступающих против проводимых реформ.

– Ещё раз благодарю моего Отца за то, что приставил тебя ко мне, – удовлетворённый услышанным, улыбнулся Харольд Даньелз Виндзор.

Польщённый Мерзавой с утроенными усилиями бросился реализовывать задуманное. Для начала он позвонил директору ФСБ России по прямому каналу связи.

– Генерал Иванов слушает! – раздался в трубке довольный голос Сергея Сергеевича.

СС быстро привык к новой должности, но, несмотря на это, ещё не успел «наиграться» и при каждом удобном случае вставлял «генерал», «директор ФСБ», «руководитель службы безопасности».

– Здравия желаю, господин генерал, – подыграл его самолюбию Владилен Мерзавой, который, как и обещал, продвинул своего старого приятеля на ключевое государственное кресло.

– Да ладно, Владилен, для тебя я всегда останусь Тихоней. – Иванов не понял шутки приятеля.

– Я могу говорить по этому каналу? Он без прослушки? – прервал его Мерзавой.

– Обижаешь, – хмыкнул Иванов. – Он защищён лучше, чем у Президента.

– Ты в курсе намечающегося в России православного сборища по поводу выборов царя? – перебил его статс-секретарь.

– Да, но только не выборы. Жеребьёвка. Они так это называют, – поправил его директор ФСБ. – У нас это проходит под особым контролем.

– Жеребьёвка? Как в футболе? – усмехнулся Мерзавой.

– Нет, тут другая фишка. В данном случае существуют равнозначные кандидаты, и выбор затруднителен, – стал пояснять Тихоня. – Они обращаются к Богу помочь им в выборе и кидают жребий. Кому выпадет, того выбрал сам Господь.

– Здорово. Интересно, кто у тебя там «подсвечивает» обстановку? – поинтересовался статс-секретарь. – Может, сам Патриарх? До него ещё не добрался?

– Это президентская прерогатива, – вздохнул с сожалением Иванов. – Мне он не подотчётен.

– Жаль, – засмеялся Мерзавой. – Хотя у тебя всё ещё впереди, ты вон уже целый генерал, а наша история знает Президентов и с более низким званием.

– Мой человек в курсе всех приготовлений к Собору, – поспешил заверить своего благодетеля СС.

– Как его имя? – поинтересовался Мерзавой.

– У него псевдоним «иерей», остальное при встрече, – сработала профессиональная привычка не озвучивать настоящие имена агентов даже по безопасной связи.

– Что ж, тогда вылетай, – скомандовал Мерзавой. – Дело срочное. Сегодня к полуночи будь в Лондоне.

– Есть, – по-военному отчеканил Иванов, вешая трубку.

…Старенький телевизор энергичным голосом разъяснял зрителям причины войн и несчастий, ведущих мировую цивилизацию к катастрофе, видя их в многочисленных мировых религиях. Приводились примеры войн между мусульманами и христианами от Средних веков до наших дней. Подобная религиозная основа и у международного терроризма. По мнению ведущего, панацеей спасения человечества от самоуничтожения должна стать программа принца Харольда, основанная на Меморандуме к нациям, с которым он выступил в ООН пять лет назад. Тогда люди всей планеты впервые услышали, что Харольд – Мессия, посланный на землю Абсолютом – Единым Богом, которого земляне называют разными именами… Абсолют поручил ему собрать «цвет человечества» – «золотой миллиард», способный остановить надвигающуюся планетарную катастрофу. С того времени события в мире только подтверждали необходимость принятия основных положений Меморандума – единственного выхода из мирового коллапса. Люди пришли к пониманию того, что наступает время формирования новой религии Абсолюта, где сосредоточатся все архаичные верования. Согласно статистике, приводимой с телеэкрана, Абсолюта и его посланника на земле – принца Харольда Мессию – уже признала десятая часть населения планеты. Представители разных народов и вероисповеданий, действуя в рамках Меморандума наций, повсеместно приносили клятву верности Абсолюту и отказывались от своих прежних религиозных заблуждений. Присягу скрепляли кровью, сдаваемой в лабораторию для создания индивидуального паспорта новообращённого, который впоследствии имплантировался под кожу руки в виде чипа. После этого они становились гражданами Нового мирового порядка – некоего надгосударственного образования, возглавляемого самим Мессией. Сразу несколько десятков европейских государств, а также США, Канада, Австралия, Израиль автоматически признавали новообращённых гражданами своих стран, наделяя их соответствующими правами. В странах, поддержавших Меморандум Харольда, также проводилась электронная регистрация граждан, с целью «втиснуться» в «золотой миллиард» Абсолюта, далеко не резиновый и не имевший возможности включить всех желающих.

Екатерина Александровна с трудом встала с постели. Застарелый ревматизм, наряду с остеохондрозом, тяжёлыми веригами пригибал к земле, не позволяя пожилой даме держать осанку. Помощница по дому отказалась помогать «странной русской бабке», или, как уже давно за глаза называли её соседи по предместью, «сумасшедшей княжне». Причина более чем банальна – неплатежеспособность пенсионерки. Деньги были, но в них прислуга не нуждалась. Молодая филиппинка на ломаном английском требовала еды для себя и своих многочисленных детей. В Англии, куда эта азиатка прибыла нелегально, у неё не было кода потребителя, и она ничего не могла купить за деньги. Поэтому с трудом находила работу в пригороде, где англичане держали огороды, и нанималась работать за еду. Пока у русской были лишние фрукты и овощи с её огорода, она помогала убирать дом, ухаживать за посадками, курами и кроликами. Но прошла зима, в апреле запасы урожая иссякли, поскольку рассчитывались на одного человека, и поэтому с помощницей пришлось распрощаться.

Соседи не любили русскую: только сумасшедший человек может отказаться от кода потребителя, который гарантировал каждому гражданину Великобритании получение продовольственной корзины по фиксированным государственным ценам. Нет, она не боялась имплантировать чип, но была верующей и давней прихожанкой церкви Успения Богородицы и Всех Святых в Лондоне. Сразу же после принятия парламентом Великобритании Закона о гражданском коде потребителя отец настоятель выступил перед паствой и предал закон анафеме. Он призвал верующих игнорировать это «благо», напомнив слова Священного Писания о печати Антихриста. Старушка и сама не хуже священника знала Священное Писание, поэтому, несмотря на болячки, стала заниматься приусадебным хозяйством, чтобы как-то прокормиться, не поддаваясь искушению. Через несколько дней священника убили в собственном доме, вместо него настоятелем, по решению светских властей, стал англиканский священник из новой церкви Абсолютной Веры.

Эта церковь поклонялась Абсолюту и его сыну принцу Харольду Мессии и постепенно вытесняла традиционную английскую, кроме того, не стеснялась в средствах, выступая против своих противников. Таким образом произошёл своего рода «рейдерский» захват храма. На возмущение Зарубежной Русской Православной Церкви Лондон ответил недвусмысленным предложением «провести инвентаризацию» оставшейся церковной собственности и передать за оговорённую денежную компенсацию в новую церковь англиканским «братьям». Англиканская церковь только поддержала Закон о гражданском коде потребителя, церковь же Абсолюта явилась его разработчиком. Пастор новой церкви уже на первой проповеди стал призывать к смирению перед проводимой государством политикой строжайшей экономии жизненных ресурсов.

После этого многие представители русской диаспоры принялись упаковывать чемоданы, возвращаясь на Родину. Благо дела там обстояли куда как лучше, чем в Великобритании, Европе, да по всему миру. Потепление климата, всемирная засуха, уничтожающая урожаи на планете, вызвали смену климатических зон в России. В северных и северо-восточных районах Сибири сложились приемлемые условия для сельского хозяйства. Зоны вечной мерзлоты, подтаивая, пополняли естественные водоёмы, и дефицита воды для сельского хозяйства не наблюдалось. Мерзлота ушла на несколько метров ниже, создав предпосылки для строительства и освоения северных целинных земель под сельскохозяйственные культуры и животноводство. Летняя навигация по Северному Ледовитому океану, ввиду таяния льдов, предоставляла возможность гражданским судам курсировать от Мурманска до Петропавловска-Камчатского. Север ожил. Продовольственная безопасность России была на самом высоком уровне.

Между тем притеснения противников электронного потребительского кода усиливались. Отменялись разрешения на постоянное и временное проживание для тех, кто работал в Великобритании, имел недвижимость, учился, и в некоторых других случаях. Началась депортация «неблагонадёжных» христиан: католиков и, в первую очередь, православных. Таким, как Екатерина Александровна, гражданам королевства выдвинули ультиматум: либо принятие гражданского кода потребителя, либо выезд из страны. Причем имплантируемый в руку чип являлся одновременно и документом гражданина, и его кредитной картой, и подтверждением его прав на социальный пакет. Ещё, правда, ходили простые банковские карты, приобретённые до Закона. Но они уже не пополнялись, и их действие заканчивалось списанием последнего фунта. Правда, по ним можно было произвести второстепенные платежи, оплатить коммунальные долги, штрафы, билеты на транспорт. Однако с них не списывалась оплата за продукты питания, лекарства и тому подобное, столь же необходимое для существования в мегаполисе.

Каждую неделю в СМИ появлялись дополнения к Закону о коде потребителя, расширяя потребительские качества гражданского электронного кода, соответственно сужая и без того ограниченную сферу применения обычной кредитки. Екатерина Александровна знала только одну прихожанку, мать троих детей, которая одна, без мужа, воспитывала вечно голодных сорванцов и которая со слезами на глазах рассказала старой женщине, как приняла условия получения персонального гражданского кода потребителя (ПГПК). Она пришла в муниципалитет, где специальная служба, присваивающая ПГПК, предложила ей подписать так называемую Декларацию Абсолютной Веры. Данный документ предписывал отречение от Христа, Аллаха, Будды, Кришны и ряда других пророков, в зависимости от вероисповедания отказчика, в пользу единого бога Абсолюта и его преемника на земле принца Харольда Мессии. Она подписала, после этого ей укололи палец и попросили приложить к листу, якобы для генетической идентификации. Далее ещё одну каплю нанесли на стёклышко, которое вставили в аппарат, и через несколько минут тот выдал маленький плоский, похожий на клопика, чип. Его-то, зарядив в пистолет, и загнали ей под кожу в области запястья правой руки, поздравили с верным решением. Женщина плакала, говоря, что чувствовала себя при этом хуже, чем изнасилованная.

– Но мне же надо детей кормить. – Она пыталась искать поддержку в глазах Екатерины Александровны, но старая соседка так и не смогла её ничем утешить.

– Валентина, опять твой Квазиморда престарелый прётся. – Генриетта Ивановна – парикмахер мужского зала, отойдя от окна, обратилась к своей коллеге, такой же немолодой, как и она, женщине.

Потому ли, что имя и отчество старшего мастера труднопроизносимо для общения с клиентами, или по иным причинам, но Генриетту Ивановну сердило, что мужчины их города называли её напарницу по имени – Валя, а её всегда по имени и отчеству. В этом она видела «укол» в свой адрес, словно она старше своей напарницы. А ведь они ровесницы! Она пристальней всмотрелась в своё отражение в зеркале, пытаясь отыскать этому причину.

– Как быстро у него отрастают волосы, – не выглянув в окно, сразу поняла, о ком речь, – недели не прошло.

– У меня так сорняк на компостной куче растёт, – засмеялась Генриетта Ивановна, – и лицо у него как у радиационного мутанта. Постригай не постригай, один чёрт, страшней мужика во всей округе не сыщешь.

Генриетте стало немного легче оттого, что этот «страшилка» – не её клиент, а напарницы. Обсуждение мужчины прекратилось с его приходом. Поздоровавшись, он уселся в кресло своего мастера.

– Как всегда? – поинтересовалась Валентина, с удивлением оглядывая длинные космы, неровно подрезанные неумелой рукой.

– Опять пытались сами ровнять? – улыбнулась женщина.

– Да, слишком быстро растут, просто какое-то проклятие. Хоть к врачу иди для обследования, – пожаловался мужчина приятным баритоном.

Голос. Единственное, что было в нём привлекательного. От него веяло каким-то спокойствием и уверенностью.

– Как ваши дела в церкви? – поинтересовалась парикмахер, уверенными движениями состригая его вихры.

– Слава Богу, хотя какие у церковного сторожа могут быть дела в церкви? – улыбнулся мужчина, показав отсутствие передних зубов.

«Лучше бы он не улыбался», – подумала парикмахерша. Приятным мужским баритоном неприязнь не компенсируешь. Она достригла его молча, стараясь не думать об этом человеке.

– Приходите на Крестный ход сегодня. – Прощаясь, он пригласил женщин в свою церковь на встречу Светлого праздника Пасхи.

Городской Кафедральный собор Всех Святых Мучеников готовился к Великому празднику, наряду с другими храмами России. Священники освящали куличи и пасхальные яйца. Архиепископ Новоземельский Дармидонт – новый глава епархии – отмечал праздник в своей духовной вотчине впервые и поэтому волновался особенно. Правда, у него были и другие поводы для волнений. Более всего его заботил следующий за Пасхой день. Он ожидал увидеть у себя в соборе нового православного русского царя, встречу с которым ему было поручено подготовить. Он попытался обратиться с вопросами к старцу Иоаникию, узнать больше о грядущем событии, но монах остановил его, утверждая, что всему своё время, и напоминая о смирении. Архиерей не осмелился гневить отшельника, уважая его духовный подвиг и возраст. Дармидонт слышал про «заговор русских старцев», которые якобы уже не только нашли Богом избранного последнего православного царя, но даже помазали его на царство. Он лишь спросил старца о Патриархе и услышал в ответ: «…приедет на Собор, как без него». Событие окутано тайной, словно это происходит не в Русской Православной Церкви, а в масонской ложе.

Правда, архиерей вспомнил пророчества святых отцов о том, что последний русский царь удалит из Церкви нечистых церковных иерархов. Он понял, что всё происходит по наущению самого Бога, а старцы лишь надёжное орудие в его руках. Архиепископ поёжился, передёрнул плечами и перебрал в голове все свои неблаговидные поступки, в которых не успел покаяться своему духовнику. Загляделся во время службы на статную красивую прихожанку. Плохо посмотрел. Не как на сестру. И, хоть позже вечером просил за это прощение у Господа, исповедаться не успел. Осерчал на прихожан, когда они на евхаристии начали толкаться у причастия. Буркнул что-то не по-христиански. Да и забыл про то. Нехорошо… А ещё отчитал соборного дьякона за перерасход денег на закупку к столу по случаю Великого праздника, тот, видите ли, икры, устриц, гребешков да лангустов заказал. Коньяка дорогого, греческого. Вина ему, видите ли, мало. А теперь уж и неизвестно, может, Господь его сподобил, царь православный отметит его гостеприимство?! Подумал и устыдился. Не о том надо думать, как к царю в свиту войти. О своём спасении и Боге!

Его мысли отвлекло появление на соборной площади церковного сторожа. Из окна библиотеки, расположенной на втором этаже кафедрального собора, архиепископ хорошо видел, как тот подошёл и постучал в дверь церковного флигеля, где остановились почётные гости. Сторож появился незадолго до того, как Дармидонт принял новую епархию. Как ему пояснил соборный клирик, сторожа приняли на работу по письменной рекомендации иеромонаха Мефодия, уважаемого в монашеском братстве старца, прибытие которого на встречу с будущим Самодержцем также ожидалось. Сторож не понравился новому иерею. Внешне он чем-то напоминал Григория Распутина, только выглядел как его самая плохая копия. «Квазимодо», – про себя прозвал его архиепископ. Был такой при соборе Парижской Богоматери, а теперь вот и у него в соборе Всех Святых Мучеников завёлся. С его лёгкой руки за вновь прибывшим закрепилось это прозвище, и теперь многие, чаще в шутку и только между собой, называли сторожа на русский манер Квазимордой. Дармидонт, честно признаться, пытался относиться к нему снисходительно, тем более свои обязанности тот выполнял исправно. Кроме охраны церковной утвари, он прибирал в церковном флигеле и помогал на кухне. Однако в канун Светлого праздника Пасхи архиепископ не выдержал его неопрятного вида и, призвав к себе, повелел привести внешность в порядок – постричься и побриться к празднику. Больше всего Дармидонту не хотелось, чтобы сторож испортил гостям впечатление от праздничного убранства своим убогим видом.

С самого утра субботы в город начинали съезжаться жители района и области на главный христианский праздник в один из самых значимых центров русского православия. Все гостиницы к полудню были переполнены настолько, что случайному приезжему вряд ли удалось бы найти свободный номер.

Михаил Георгиевич остановился в центральной гостинице в одноместном, довольно приличном номере, забронированном для него принимающей стороной. Прибыл он инкогнито в одиночестве по вызову преподобного Саввы и других православных старцев, которые не указали истинной причины приглашения, сославшись лишь на празднование Пасхи. Ключ от номера в запечатанном конверте он получил от человека, который доставил его на такси до гостиницы. Встречающий выглядел непрезентабельно, словно завязавший пить бродяга, но был предупредителен и ненавязчив. Михаил Георгиевич отказался от его услуг по доставке чемодана в номер, и тот сразу же исчез. Он знал истинную причину приглашения и понимал, насколько это событие важно для него, для России и даже для всего мира.

О своём истинном предназначении Михаил узнал в раннем детстве, когда ему во сне явился Господь и поведал семилетнему отроку, что в будущем ему предстоит стать последним русским Царём-Победителем, защитником всего христианского мира и царствовать в самые тяжёлые для человечества времена. В период Апокалипсиса вплоть до Второго Пришествия. Михаил, сразу после явления Христа, поинтересовался у своей мамы, что это всё значит. Она поведала сыну, что в его жилах течёт кровь православных русских царей и скромная, лишённая должного достатка жизнь объясняется чувством самосохранения от репрессий революционных властей. Также она поведала сыну про обет его прабабушки, которую вихрь Гражданской войны занёс в монастырь. По её пятам тогда рыскали агенты чрезвычайной комиссии, в задачу которых входило истребление не только всего рода Романовых, но и любых других наследников, которые даже гипотетически могли претендовать на российский трон. Бабушка была на сносях, её приютили в монастыре, узнав, что она царского рода, а через несколько дней она родила девочку. Роды были очень тяжёлые, но всё обошлось, слава Богу, среди монастырской братии нашёлся врач. Позже у молодой матери состоялась беседа с настоятелем, в ходе которой седой игумен рассказал ей о своём сне, где ему явилась Богородица и известила о рождении в его монастыре матери последнего русского царя.

– Такая уж наша обитель, Господом избранная, – усмехнулся старец, – первый царь из рода Романовых, Михаил, у нас тут схоронился в тяжёлое время Великой смуты, вот и мать последнего царя дал Бог увидеть да на руках покачать. Может быть, и внука наречёте Михаилом, в честь первого из династии Романовых.

Он же взял с неё слово, что до той поры, пока Господь не откроет мальчику его великого предназначения, никто из женщин не откроет ему тайну. На прощание игумен попросил её не раскрывать своего высокого происхождения, чтобы силы зла не прознали про то и не расправились с ними. Свою дочь княжна Романова записала под чужой фамилией и оформила на неё документы, как на удочерённую. Шло время. Мама Михаила окончила институт, вышла замуж за простого инженера из приличной интеллигентной семьи. Однако детей Бог не давал. Началась война. Мужа забрали на фронт, где он погиб от пули немецкого снайпера. После войны мать второй раз вышла замуж за офицера-фронтовика. Только на десятом году супружеской жизни, почти в пятьдесят лет, мать забеременела и родила мальчика. Бабушка, будучи уже на пенсии, вскоре после крестин внука оставила Россию и эмигрировала в Европу. Там она была принята потомками Романовых, признана ими и в высшем свете – и жила довольно сносно. В Лондоне вышла её автобиографическая книга, в которой была описана катастрофа романовского рода. Она утаила только то, о чём обещала молчать, таким образом, про её дочь никто и не узнал. Представители европейских королевских домов считали, что она – из числа бездетных старушек, урождённая Романова.

После того как Мише во сне явился Господь, на мальчика снизошёл дар духовного зрения. Он в одночасье стал понимать и осмысливать происходящее вокруг него с точки зрения духовного содержания. Он мог читать тайные людские помыслы, видел, на чьей стороне человек – Бога или дьявола, стал понимать, что кроется за теми или иными официальными событиями, словно где-то справа от него незримо присутствовал некий духовный толкователь и, подобно ангелу-хранителю, уберегал подростка от любых опрометчивых поступков. Во времена перестройки открылось, что отец Михаила, Григорий Семёнович Пинский, из древнего славного княжеского рода, уходящего своими корнями к самим Рюриковичам. Так по провидению Господа в юном Михаиле сошлись две царские династии. В шестнадцатилетнем возрасте он впервые увидел свою бабушку, которая, приехав из Европы, повезла внука в речной круиз по Волге. Однако, сойдя в Костроме, они отправились в древнейший Свято-Троицкий Ипатьевский мужской монастырь. Бабушка рассказала, как здесь более шестидесяти лет назад родилась его мать… Впрочем, он уже и сам всё знал. В этом святом месте он получил информации больше, чем могла поведать его старая бабушка – двоюродная племянница царя Николая Второго. Он уже понял, что она привезла его в монастырь для принятия присяги, установленной Основным династическим законом Российской империи. Более того, на тайное помазание на царство. Первое из трёх помазаний. Как в Ветхом Завете, когда был избран первый царь Саул.

Его привели к слепому древнему старцу, в котором бабушка узнала игумена, приютившего её много лет назад. Старец положил руку на лицо Михаила, и улыбка облегчения заиграла в уголках его иссохших губ.

– Наконец я смогу исполнить свой последний долг на земле, – донёсся его тихий шёпот.

Круизный теплоход, словно космический корабль, отчалил от берега, оставив двух пассажиров, словно на другой планете. Но эта планета как малая Родина, куда они вернулись после долгих лет скитаний. Окружённые уважением и любовью, они словно обрели духовную семью. Вечером на торжественной службе, на которую прибыло несколько старцев из разных монастырей России, Михаил принял присягу, и его голову обильно помазали елеем. В этот момент от купола храма с изображением Бога Отца, Саваофа, спустился и коснулся головы юного помазанника луч необыкновенно чистого света. Словно длань Божия благословила юношу. Ночью того же дня игумен, помазавший Михаила, умер во сне…

С той поры умерли многие свидетели первого помазания. Умерла и бабушка. После смерти отца мать Михаила уехала в Лондон, принять небольшое наследство, да так там и осталась, получив политическое убежище. К настоящему времени она вела совершено уединённую жизнь, безвыездно проживая в своём небольшом домике в лондонском предместье. Она часто писала сыну письма, но на том их общение ограничивалось. Словно она оберегала его от неприятностей, которые могли возникнуть, узнай кто-нибудь о его происхождении. Поэтому на Малый Собор Михаил Георгиевич приехал один, любимые женщины сопровождали его лишь на семейной фотографии. На третий день после Пасхи должен был состояться Малый Православный Собор, на который собирались представители православных организаций со всей России и из-за рубежа.

Всё началось с празднования 400-летия Дома Романовых. Это событие, как ядерный взрыв, всколыхнуло всё общество. По России прокатились многочисленные митинги в пользу реставрации монархии. Мнение граждан разделилось. Поскольку наследников было более десятка и все они находились примерно в одинаковых условиях, часть общества хотела видеть наследника из императорского дома в изгнании, другая же – греческого короля, третья – призвать на царствование Виндзоров. Основная борьба развернулась между Русским императорским домом в изгнании и династией Виндзоров, которые имели романовские корни через свою прабабушку, королеву эллинов Ольгу Константиновну.

Вор в законе и респектабельный бизнесмен Черепахов Вячеслав Андреевич по кличке Череп решал сложную для себя дилемму: идти или нет в Государственную думу Российской Федерации. С одной стороны, ему, с несколькими сотнями миллионов долларов и безпрекословной властью на половине территории России, это ни к чему. С другой стороны, власть, а соответственно, и деньги воровские. Власть смотрящего в Центральной России. Ему же хотелось официальной власти. Хотя бы губернатором. С этой просьбой он обратился к другу детства. Однако друг, сделавший головокружительную карьеру, осадил его, рекомендовав для начала «отмыться» в Думе. Отсидеть хоть один срок. Черепахов не удержался и сострил: «Это будет моя третья отсидка». Две судимости он заработал в девяностых годах. Первую за грабёж, вторую за разбой. Грабил сельские сберкассы и почты. Просидел почти все девяностые, потому и выжил в бандитских разборках, на зоне заработал огромный авторитет за непомерную силу и жестокость.

Его приметил и приблизил к себе самый старый вор по кличке Дед, который молодым уркой сидел в сталинских лагерях. Видя в нём неуёмную жажду крови, он сделал его лагерным палачом, в задачу которого входила ликвидация неугодных «человечков», будь это осуждённый или сотрудник лагеря. За шесть лет второго срока Череп убил семерых осуждённых и двух сотрудников, но всё «шито-крыто», и вышел сухим из воды. Особенный авторитет он заработал после убийства грузинского вора в законе Зураба и начальника лагеря подполковника Смехова, который хотел сменить в лагере смотрящего, убрав неподконтрольного ему Деда. Череп не любил рассказывать о том, что или кто ему помогает так хорошо всё «устраивать», несмотря на, казалось бы, непреодолимые препятствия. Однако утром в кабинете хозяина зоны были обнаружены два трупа: его собственный и осуждённого Зураба Чентурии. Экспертиза показала, что смерть наступила от асфиксии. Синяки и травмы в области лица следствие расценило как результат драки и прекратило уголовное дело за смертью Чентурии. После такого «подвига» Черепа короновали, а Дед сделал его своим преемником. Уже на свободе он, будучи правой рукой старика, продолжал убирать с пути Деда местных воровских князьков, таким образом расширяя территорию контроля старого вора.

Делал это он так же искусно, как и на зоне, используя свою физическую силу чаще, чем пистолет или нож, вследствие чего его имя в воровском мире обрастало новыми мифами, став нарицательным. Со временем о погибших при загадочных обстоятельствах уголовниках стали говорить, что за ним пришёл Череп. Время от времени он участвовал в подпольных боях, где бойцам можно было убивать противников, и всегда выходил победителем. Подобные бои пользовались популярностью у первых русских олигархов, и ставки там были нешуточные – до миллиона долларов. Там Череп упрочил свой авторитет, заимел много полезных знакомств и поэтому, когда Дед умер от рака предстательной железы, без особого труда был назначен воровской сходкой на его место, став смотрящим от Калининграда до Уральской гряды, не пытался подмять под себя других, помня слова старого вора «откусывать надо столько, сколь сможешь прожевать и проглотить».

Что ж, коль скоро нужно отбыть один срок в Думе, чтобы потом стать губернатором, он согласен. Приняв трудное для себя решение, Череп позвонил помощнику.

– Через час я выезжаю, со мной машина сопровождения, и не забудь мою Миську предупредить, я за ней заеду, – отдал необходимые распоряжения Вячеслав Черепахов.

Пока заезжали за Миськой, Череп обдумывал просьбу своего старинного приятеля – приехать на празднование Пасхи в старинный русский город. Раньше, в далёкой юности, они более интересно проводили свободное время. Однако Сергей сказал, что подъедет позже и всё объяснит. Значит, так и будет. Его мысли отвлекла подсевшая в салон «лексуса» его любовница Людмила, бывшая «мисс Астрахань» и «вице-мисс Россия». Одним словом, его Миська. Её сильно раздражало прозвище, похожее на уголовный жаргон. Миська. Она имела несколько почётных званий Мисс… а тут какое-то пренебрежительное «Миська».

– Я прошу тебя, Славик, прекрати называть меня Миськой. Твои люди начинают повторять меж собой это обидное прозвище, – не успев устроиться в машине, стала наступать его спутница.

– Ну, что я могу поделать, кисуль, за мной вон тоже привязался Череп. – Мужчина невольно улыбнулся, видя красиво надутые губки. – Я ведь думал, моим погонялом будет Черепаха – по фамилии, ан нет.

– Ну, хотя бы не Миська, а Киска, – продолжала гнуть свою линию красавица, – это хоть ласково, а Миська – словно какая-то моська.

– Ладно, если тебе приятней, что мои люди будут говорить о тебе – вон его киска лохматая катит.

– Почему лохматая? – удивилась девушка, проверяя идеальную причёску.

– Ну, пусть не лохматая, взъерошенная или бритая. Какая разница? Ты же знаешь, с кем я работаю. Такие с радостью найдут второе значение. По сравнению с «этим» Миська – просто здорово.

– Да, ты прав. – Девушка наконец догадалась, о чём он толкует.

Она надулась, отвернувшись к окну, и до приезда в город больше не разговаривала, что было мужчине очень даже на руку, поскольку он всем позвонил и смог внести корректировки, связанные с вынужденной поездкой.

Встреча с другом состоялась в центральном ресторане города «Русь». Миську Череп оставил в номере в шикарном джакузи, что гарантировало полтора часа, необходимых для серьёзного разговора.

– Ну вот, наконец, и свиделись! – с порога поприветствовал своего старого приятеля Сергей Сергеевич.

Он вошёл с двумя сотрудниками своей личной охраны, которые тут же «просканировали» зал и уселись в удобных для обзора местах.

Череп с Тихоней обнялись и расцеловались. Даже если бы они не были старинными приятелями, а встретились впервые, поцелуй им был положен по статусу. Понятно, что к их сексуальной ориентации это отношения не имело. Так было принято и у воров, и во власти. Что, в общем-то, одно и то же, в силу проникновения криминала во власть и власти в криминал.

– Тебе привет из Лондона от нашего Магистра. – Генерал государственной безопасности с удовольствием наблюдал за довольной реакцией Черепа.

– Приятно, когда друзья не забывают, – констатировал Череп. – А то я привык, что вы обо мне вспоминаете только тогда, когда нужно кого-нибудь убрать.

– Мы все делаем одно дело и служим одному Хозяину, – напомнил Сергей Сергеевич. – Каждый на своём месте.

– Да я не жалуюсь, Тихоня, – усмехнулся вор, – говори, зачем понадобился?

– В этом городе на третий день после Пасхи должен состояться Малый Православный Собор, который путём жребия будет решать, кого призывать на царский престол в России.

– Зачем жребий? Пусть выберут меня, – заржал Череп. – Я готов отказаться от кресла губернатора ради такого случая.

– Жеребьёвка будет после молитвенного обращения Собора к Богу о помощи, для уверенности в том, что новый царь избран и призван самим Господом, – не обратив внимания на шутку приятеля, серьёзным тоном продолжил Тихоня.

– И что? – не понимал Череп.

– Нам нужно, чтобы жребий пал на принца Харольда Мессию, – пояснил наконец директор ФСБ.

– Я не силён во всей этой фигне, – наморщил лоб Череп. – Ты мне просто скажи, что нужно сделать, и всё будет на мази.

– Нужно подстраховаться и убрать основного конкурента принца – Михаила Романова, который, по сведениям моего человека, прибыл на Пасху и будет в городе все три дня, вплоть до выборов.

– Проще простого, – с готовностью отреагировал Череп, – давай фото и адрес.

– Если бы всё было так просто, я бы это сделал сам, – недовольно нахмурился генерал ФСБ, – в том-то и дело, что, кроме его имени и фамилии, у нас больше ничего нет. Поэтому ты и понадобился Магистру. С твоими связями мы быстро отыщем нужный объект. Наш человек сказал только, что он остановился в Центральной гостинице под чужой фамилией. К сожалению, номер комнаты он не знает.

– Не вопрос, щас же пущу своих ребят по следу, подниму местную полицию, пацанов. Думаю, через сутки мы будем знать о нём всё, а через двое проблему снимем окончательно, – уверенно тряхнул головой Череп, поднимаясь с места…

…В церковном флигеле всё было приготовлено для встречи церковных иерархов и почтенных старцев. Архиепископ Дармидонт находился в лучшей комнате, отведённой Патриарху. Сам Предстоятель должен был прибыть через два дня непосредственно к Собору, и пока она пустовала. Оставшиеся комнаты предназначались для преподобного Саввы, отца Иоаникия и других старцев, которые наотрез отказались от гостиничных номеров и согласились ночевать только на храмовой территории. Иерей ещё раз решил проверить, как убраны комнаты для гостей, обходя их одну за другой. Проверив второй этаж, он спустился вниз и хотел уже выйти из флигеля, как его окликнул чей-то голос:

– Ваше преосвященство, благословите раба Божьего. – Голос принадлежал майору ФСБ Петру Дроздову, личному помощнику руководителя ФСБ России.

Он сидел в комнате Патриарха в большом мягком кресле и не спешил подниматься навстречу. Священник прошёл в комнату.

– Как вы прошли? – поинтересовался иерей. – У нас же здесь сторож.

– Да видел я вашу угрюмую образину, словно из американского ужастика про живых мертвецов, – засмеялся оперативный сотрудник, – увидел меня с удостоверением и застыл, как камень, наверное в исподнее наложил со страху ваш цербер. Сюда проводил и убежал менять штаны.

– Зачем смеяться над человеком? – Архиепископ попытался перехватить нить разговора в свои руки и дать понять офицеру, что уж он-то – не убогий Квазимодо.

– Вы присаживайтесь, батюшка, нам предстоит серьёзный разговор. – Офицер указал на другое кресло, стоящее напротив него.

Архиепископ Дармидонт внутренне содрогнулся. Фээсбэшник вёл себя как в своём кабинете, а не на храмовой территории. Он его видел всего один раз в кабинете директора ФСБ, тогда генерал поздравлял его с рукоположением.

Отец Дармидонт, а до пострига Дмитрий Калюжный, попался кагэбэшникам в 1980 году, когда восемнадцатилетним юнцом занимался незаконными валютными операциями. Застигнутый с поличным на приличной сумме, он, только что поступивший в духовную семинарию, заинтересовал оперативника ФСБ, который провёл его вербовку в обмен на прекращение уголовного преследования. С той поры семинарист, священник, а затем и монах делал довольно успешную карьеру, поскольку в КГБ существовал отдел, курировавший деятельность Русской Православной Церкви. Служба госбезопасности была заинтересована в контроле над Церковью и старалась повсеместно продвигать сотрудничавших с ними лиц по карьерным ступеням. Таким образом, отец Дармидонт раз в два-три месяца писал сообщения под оперативным псевдонимом «иерей» о делах семинарии, приходских тайнах, а затем, рукоположенный в монашеский сан, по протекции КГБ стал работать в центральном аппарате Русской Православной Церкви, где постепенно, но уверенно строил свою «духовную» карьеру.

– Я, собственно, по поводу предстоящего Собора и выборов царя, – без обиняков приступил к интересующей теме майор ФСБ. – Вы, уважаемый святой отец, не соизволили поставить нас в известность о подробностях данной процедуры.

– Что вас интересует? – Архиепископ оглянулся себе за спину, словно проверяя, не слушает ли кто-нибудь их разговор.

– Кто из претендентов на трон приедет и как будет происходить процедура жеребьёвки, как технически это будет исполнено? – Оперативник включил диктофон, чтобы не полагаться на свою память в получении такой важной информации.

– Претенденты пока не высказали желания лично присутствовать и отправили своих представителей, – несколько настороженно сообщил архиепископ. – Технически это очень просто. В четыре пустотелых шарика в виде пасхальных яиц вкладываются записки с именем Божьего избранника, а барабан, вращаясь, перемешивает шары.

– А почему четыре? – поинтересовался офицер.

– По числу претендентов, – пояснил священник.

– Их уже меньше, – усмехнулся офицер, взглянув в непонимающее лицо архиепископа. – Скоро сами узнаете.

– Моё начальство поручило приготовить восемь форм – четыре на жребий и запасной комплект.

– То есть как в русском лото? – иронично усмехнулся майор. – На волю случая.

– Здесь главное всеобщая молитва, которую в соборе проведёт сам Патриарх, после чего Россия узнает жребий Господа нашего, – несколько торжественно произнёс церковный иерей.

– Кто шар доставать будет? – последовал следующий напряжённый вопрос офицера. – Патриарх?

– Да.

– А имена по шарам раскладывать? – продолжал уточнять процедуру фээсбэшник.

– Дьякон мне подаст записки с именами наследников престола, я положу внутрь шаров, – пояснил служитель церкви.

– А что насчёт Михаила Романова скажете? – жёстко произнёс Дроздов. – Как это вы запамятовали о приезде одного из претендентов на российский престол?

– Это тайна Церкви, не моя. – Архиепископ даже вспотел от напряжения, чувствуя, что надвигается час расплаты за многолетнее сотрудничество с органами. – Мне как на исповеди доведено было.

– Мне помнится, в государственных интересах вы не раз нарушали эту тайну, будучи священником в Краснодарском крае. – Оперативник дал понять, что хорошо изучил его дело. – Благодаря этому нам удалось обезвредить двух опасных преступников. Помните, батюшка? Террориста и серийного маньяка, на счету которого несколько десятков человеческих жизней. Вам же вручили правительственную награду.

– Это особый случай. – Иерею было неприятно напоминание о таких заслугах.

– Ошибаетесь, святой отец, особый случай сейчас, – уверенно произнёс Дроздов.

Алёна радовалась, что командировка от газеты «Молодёжная правда» на Малый Православный Собор в Старославле так удачно совпала с поездкой туда же её матери. Таким образом, они поехали вместе. Мама, она и ещё её шестилетний сынишка Сева. Общественно-религиозная организация её матери «Братья и Сёстры» находилась у истоков и была инициатором проведения Первого Российского Православного Собора, на котором общественное движение верующих России под крылом Церкви решило возродить монархию, призвав на престол самого достойного из потомков рода Романовых. На празднование 400-летия дома Романовых Президент России в своей поздравительной речи не исключил возможности восстановления исторической справедливости, «…тем более что демократия, как форма правления государством, повсеместно изживает себя по всему миру». Эта его завуалированная фраза вселила надежду той части православного общества, для которой государство Российское более не мыслилось без царя и монархии. Далее началась долгая полемика о чистоте рода тех или иных потомков. Власть и Церковь проводили консультации с европейскими королевскими домами и, прежде всего, с потомками дома Романовых.

Каждый кандидат имел как плюсы, так и минусы. В результате светская власть и православная часть общества определили несколько кандидатов из дома Романовых, имевших равную степень родства с венценосными родственниками. Кроме них предварительный отбор прошёл и кандидат от английского королевского двора Виндзоров. Причём до последнего момента было неизвестно, кто из Виндзоров заинтересован в русском престоле. Только со смертью королевы-матери всё встало на свои места, и свою кандидатуру выдвинул Принц Харольд Даньелз Виндзор – Мессия. Это известие всколыхнуло эмоции девушки. Она вспомнила свой английский вояж и все связанные с этим события. Вспомнила погибшего Александра. Всеволод – его сын – был очень похож на отца. Темноволосый, с чётко очерченной линией бровей и карими, как у отца, глазами. Поэтому командировка добавляла ей личной мотивации. Ей было страшно оттого, что принц Харольд – Антихрист, с которым боролся и от рук которого принял свою смерть её любимый, может стать русским императором.

Перед выездом она залезла в Интернет, посмотреть интерактивное голосование по списку соискателей. Четыре кандидата на российский трон. Больше всех голосовали, естественно, за самого известного – принца Харольда Мессию. Уже забылся скандал шестилетней давности с видео, на котором принц вёл диалог с дьяволом. Половина Европы и почти вся Америка поклонялась ему, как Богу. И россиянам льстило, что такой человек может стать их царём. Около пятидесяти процентов проголосовавших! Остальные кандидаты не набирали и пяти. От подобных результатов хотелось выть. Алёну успокаивало и вселяло надежду только то, что жребий не выбирает по этим показателям и принц имеет равные с остальными шансы быть избранным – двадцать пять процентов.

Они приехали вечером. Севка хотел спать, и Алёна осталась вместе с сыном в гостиничном номере. Её мать вместе с Виктором Моховым и другими приехавшими активистами движения, чуть передохнув, отправилась в церковь на праздничное богослужение. Рощина решила как следует выспаться, чтобы назавтра приступить к работе над статьей. Она прилегла к сладко посапывающему сыночку, но потом вспомнила, что не повесила на двери карту «Не беспокоить», и, накинув халат, вышла с табличкой в коридор. В этот момент из номера напротив вышел приятный темноволосый, статный мужчина, который, наоборот, снял свою с дверной ручки. Их взгляды встретились, и они кивнули друг другу в знак приветствия…

…Не успел Михаил Георгиевич занести карточку в номер, как в дверь кто-то постучал. Романов подумал, что это, наверное, та миловидная женщина из соседнего номера. Но на пороге стоял крупный, физически развитый мужчина, державший в руках блокнот и ручку.

– Здравствуйте, я из оргкомитета Православного Собора. Мы переписываем гостей, чтобы организовать праздничный фуршет на всех участников. Ваше имя и фамилия? – Он выпалил заученную фразу, сканируя его навязчивым взглядом.

Шрамы на его лице не вязались с волонтёрской работой. Михаил Георгиевич чувствовал исходящую от него скрытую угрозу: он не тот, за кого себя выдаёт.

– Стоило вам бегать по этажам, если внизу на ресепшн вся информация о постояльцах, – уклонился от ответа Романов.

– Ваш номер забронирован епархией. – Настырный визитёр продолжал буравить его взглядом. – Ну, если вы стыдитесь или скрываете своё имя…

– Михаил Георгиевич Романов, – непроизвольно выпалил наследник, с вызовом бросив взгляд на неприятного собеседника.

Амбал на миг стушевался, затем, не записав ничего в свой блокнот, спешно покинул коридор. Полный дурных предчувствий, Михаил зашёл в номер, закончил последние сборы и уже собрался выйти, как в дверь вновь постучали. Мужчина подумал, что это вернулся недавний гость, но на пороге стоял церковный сторож, который накануне встречал его в аэропорту.

– Я за вами, Михаил Георгиевич, – приветливо улыбнулся он Романову. – Его преосвященство поручил мне быть вашим провожатым в городе. Вы же у нас впервые.

Михаилу Георгиевичу его отталкивающая внешность уже не внушала того дискомфорта, который он испытал поначалу. Наоборот, в отличие от первого визитёра, который привнёс ощущение опасности, церковный служащий вернул ему спокойствие и уверенность…

…Алёна проснулась в три часа утра, когда вернулась мама. Наталья Андреевна тихонько застелила диван в гостиной и осторожно, чтобы не разбудить близких, легла спать. Дочь попыталась уснуть снова, но сон не шёл. Неожиданно где-то по соседству на этаже раздался шум, словно кто-то споткнулся и уронил торшер. Хлопнула дверь в номере напротив, где она накануне видела приятного темноволосого мужчину. В коридоре послышались торопливые шаги. Ведомая любопытством, Рощина подошла к окну и увидела, как выбегающего из гостиницы человека подхватил дорогой чёрный джип. Прежде чем залезть в машину, беглец бросил взгляд на окна гостиницы и пересёкся взглядом с девушкой. Рощина отпрянула от окна, но слишком поздно, он её заметил. Машина отъехала. Женщина не понимала, почему испугалась. Мало ли людей покидают быстро те или иные места? Кто он, этот мужчина? Явно не её сосед, который накануне, одновременно с ней, вешал табличку. Может, его друг? Отчего она так много уделяет этому внимания? Надо ложиться спать. На всякий случай, чтобы прогнать нехорошие мысли, Рощина решила выглянуть в коридор. Дверь в номер соседа была приоткрыта, и оттуда пробивалась тоненькая полоска света. Несмотря на тревогу и страх, она постучала в дверь, а затем, собравшись с духом, заглянула в номер.

Её сосед лежал на полу в неестественной позе, с вывернутой на сто восемьдесят градусов головой. Пульс не прощупывался, и журналистка сняла трубку телефона в номере, вызывая работника ресепшн. Ожидая полицию, Рощина осмотрела фотографию в рамке, на которой были изображены две женщины и этот мужчина, правда, ещё совсем молодой. Юноша. Журналистка без труда догадалась, что рядом с ним бабушка и мать. Лицо пожилой красивой женщины показалось ей знакомым, но она не смогла припомнить, где видела эти серо-зелёные глаза. Прибывшая полиция, следователь и прокурор города долго и подробно опрашивали её как свидетельницу. Мужчина оказался мёртвым. Судебный медик, прикрывая рот, шепнул прокурору предварительную причину смерти. Перелом шеи. Услышав это, Алёна сразу вспомнила лицо выбежавшего из гостиницы мужчины, который встретился с ней взглядом. Ей стало страшно. Кто-то из полицейских, обыскивая вещи, вынул из внутреннего кармана пиджака паспорт покойного.

– Романов Михаил Георгиевич! – присвистнул он от удивления. – Никак один из этих, как их. Кандидатов на престол.

Приглашённая в качестве понятой, пожилая уборщица, заохав, перекрестилась.

Только теперь Алёна вспомнила, кто та пожилая женщина на фотографии. Наследница русского престола по женской линии, урождённая Романова Екатерина Александровна, бабушка убитого в номере Михаила Георгиевича!

– Что, тот самый Романов? – с досадой заметил следователь. – Этого ещё нам не хватало. Нужно позвонить кураторам Собора.

– Не нужно! – раздался громкий голос, от звука которого Рощина вздрогнула.

В номере появился Пётр Дроздов собственной персоной.

– От госбезопасности ничего не скроешь. – Не только Алёна, но и прокурор знал Дроздова лично.

– Рощина?! – отыграл или на самом деле удивился майор ФСБ. – Кто впустил сюда журналистку?

Все испуганно переглянулись.

– Так она заявила о трупе, – опомнился прокурор. – Соседка по этажу оказалась.

– Сенсации караулишь или, может, сама создаёшь? – ухмыльнулся Дроздов. – Каким ветром, как говорится?

– Приехала от «Молодёжки» в командировку, освещать Малый Православный Собор и избрание царя, – нехотя пояснила Алёна, бочком подбираясь к выходу из номера. – Мне бы в номер, у меня там ребёнок.

– Не вздумай писать о том, что здесь произошло, – с угрозой в голосе произнёс майор ФСБ. – Молодой мамочке, я уверен, не нужны неприятности.

Алёна вернулась в номер, но заснуть уже не смогла, лишь немного забылась под утро. После завтрака мать заметила подавленное состояние дочери и поинтересовалась случившимся. Рощина долго колебалась, но потом рассказала всё как на духу.

– Как наследник? – взволновалась Наталья Андреевна. – Как его зовут?

– Михаил Георгиевич Романов.

– Дочь, да это же настоящий, Богом избранный, царь, которого наши старцы пророчат, – заохала пожилая женщина, начиная креститься. – Что же теперь будет?

– А откуда тебе известно, что Богом избран? – Испуг матери передался Алёне.

– Мы в православной общине со старцами нашими дружим, вот по косвенным причинам и дознались, что Царь-победитель будет Богом избран и неожидан для многих тем, что его родство с Романовыми идёт по женской линии. Да и возрастом только он и подходил. А кроме того, до его объявления он для многих будет неизвестен, и мало кто его увидит.

– А мне удалось, и даже дважды, – грустно произнесла Алёна. – И живым видела, и мёртвым.

– Крушение надежд, – подытожила Наталья Андреевна. – Неужели Антихриста английского на российский престол посадим?

– А другие Романовы? – с надеждой напомнила матери Рощина.

Женщина не успела ответить, их беседу прервал Виктор Мохов, бегавший по всей гостинице в поисках своей единомышленницы по «Братьям и Сёстрам».

– Наталья Андреевна, как хорошо, что я вас нашел. – Руководитель общественно-религиозной организации был весь мокрым от пота.

В его глазах читались растерянность и страх. Уравновешенный и спокойный, он впервые пребывал в таком состоянии.

– Только сейчас получено сообщение, что в Дании погиб в автомобильной аварии один из кандидатов на российский престол князь Кирилл Дмитриевич Романов.

– Как так! – переглянулись женщины.

– Но это ещё не все, – продолжал заикаясь говорить Мохов. – Только что на Малый Собор пришла телеграмма Патриарха, в которой сообщается, что греческий принц прислал отказное письмо, иначе говоря, снял свою кандидатуру. Таким образом, выбирать придётся между двумя кандидатами. Как вы считаете, это добрый знак? Может, Господь простирает Свою десницу, чтобы облегчить призвание на царство давно избранного им истинного царя – императора.

Мохов наконец замолчал, увидев во взглядах матери с дочерью нечто такое, от чего ему стало ещё тревожней.

– Что?

Алёна рассказала Мохову о ночных событиях.

– Отчего он умер? – прервал её Мохов.

– Я слышала, ему свернули шею, – поделилась журналистка. – Вероятно, тот убегающий мужчина и есть убийца. Значит, остался только один претендент на царский престол – принц Харольд Виндзор Мессия, попросту Антихрист.

После этого все замолчали, осмысливая происходящее. Первым очнулся Мохов.

– Нет, так не может быть, поскольку в Библии и в пророчествах старцев сказано, что русского царя-победителя будет бояться сам Антихрист, значит, принц не станет царём.

– Или не будет Антихристом. – Алёна произнесла крамольную фразу и испуганно перекрестилась.

– Если его изберут на российский престол, никто не посмеет называть его так, – продолжала развивать тему дочери Наталья Андреевна. – Ведь он и сейчас для подавляющей части человечества не Антихрист, а Мессия, посланец Бога.

– А тех, кто считает его Антихристом, ждёт печальная судьба, – подвёл итог редактор газеты «Братья и Сёстры» Виктор Мохов. – Ты напишешь об этом статью?

– О чём? – Алёна, не ожидавшая такого поворота, не сразу поняла, что хотел сказать Мохов.

– Об убийстве Михаила Георгиевича, о заговоре с целью посадить на русский трон Антихриста, – пояснил Мохов. – Только это нужно срочно, завтра статья должна быть в газете. Тогда, возможно, мы ещё сможем повлиять на исход.

– Исключено, – покачала головой Рощина. – Во-первых, чтобы её сдать в набор, понадобится несколько дней, да и потом её в моей газете не напечатают.

– Ты напишешь для нашей газеты, и завтра, ещё пахнущая краской, она будет в этом городе, – предложил главный редактор.

Алёна вспомнила предупреждение Дроздова. Интуиция подсказывала, что придётся за это ответить, даже если она пойдёт под псевдонимом.

– Не тревожься, я опубликую статью под своей фамилией, – словно заглянул в её мысли Мохов.

Президент России встретил Сменщика в своём рабочем кабинете. Перед его приходом он проанализировал представленный доклад о состоянии внутренней и внешней политики. Информация была «причёсана», но даже это не могло скрыть кризиса власти. Вскоре после выборов оппозиция, на деньги его противников, активно включилась в работу по его дискредитации. Лозунги с требованием отставки стали обычными атрибутами городских пейзажей. Частота митингов и демонстраций приобретала всё более опасный размах, угрожая перерасти в непрерывный поток. Реформы буксовали, вызывая у общества одну лишь иронию. Продовольственный кризис в стране требовал решительных мер, направленных на крупномасштабное переселение людей в благоприятные районы проживания и ведения сельского хозяйства. Цены на нефть приносили стабильные доходы, но галопирующая инфляция опережала их рост настолько, что в бюджете то и дело образовывалась брешь. Люди роптали по поводу низкого уровня жизни, и к лозунгам политическим митингующие стали добавлять экономические лозунги.

Цены на натуральные продукты выросли до максимума, в связи с чем появились особые магазины, куда впускали по специальным картам. Не прошедшее фейсконтроль большинство населения довольствовалось генно-модифицированными продуктами из магазинов эконом-класса. Та же ситуация сложилась и с питьевой водой. Цена на водопроводную воду, подскочила, заставив людей уставить счётчики потребления и фильтры, чтобы иметь относительно дешёвую воду для готовки и питья. В сельской местности на населённый пункт разрешалось бурить одну скважину для питьевой воды. На своих участках допускался один колодец не более пяти колец глубиной. Поэтому в большинстве районах страны, где грунтовые воды ниже, колодцы стояли сухими. Бурение водяных скважин на участке признавалось тяжким преступлением, за которое у хозяина конфисковалась вся собственность, а его самого отправляли на принудительные работы по прокладке трансмагистральных водопроводов на Байкале или поднимать на севере целинные земли, освободившиеся после ушедшей к полюсу мерзлоты. На потребление воды была введена государственная монополия. Страна пыталась перестроить экономику, делая упор на экспорт питьевой воды и продуктов сельского хозяйства. Это вызывало огромное недовольство большинства населения, которое протестовало против разбазаривания жизненных ресурсов. Повсюду прокатились водные и продуктовые забастовки.

Сменщик пришёл, как обычно, минута в минуту.

– На Тверской машину закидали яйцами, – поздоровавшись, выдал с ходу нежданную новость.

– И что охрана? – нахмурился Президент.

– Так они с балконов кидали, – усмехнулся Сменщик.

– А чего митингуют? Есть нечего? – отметил глава государства. – Яйца нынче не так уж дёшевы.

– Яйца очень дорогие, по десять долларов за штуку, – кивнул Сменщик, – только эти были уже тухлыми.

– Я хотел с тобой обсудить один вопрос, – Президент решил соскочить с неприятной темы, – Малый Православный Собор.

– Да, я уже в курсе, меня поставили в известность, – кивнул Напарник.

– Что там за крысиная возня началась, словно речь идёт о реальной власти? – недоумевал Президент. – Отказы и несчастные случаи выбили сразу всех кандидатов. Это не может быть совпадением.

– Да, остался только один кандидат, и жребий не имеет смысла, – подтвердил Сменщик.

– Что, получается, проворонили? – перешёл к существу глава государства. – Не лезли в эти их реставрационные игры, так теперь они английского принца на российский трон посадят.

– Общество хочет монархию, пусть себе тешится, лишь бы с лозунгами не ходили, – пожал плечами Сменщик. – Надо дать им ещё одну игрушку. Царь без власти. Некий такой национальный символ.

– Если бы кто-то другой хотел стать формальным русским императором, я бы не озадачивался, но к этому стремится принц Харольд Мессия, президент «Нового порядка», с его возможностями он представляет реальную опасность.

– Для кого? Для тебя? – поинтересовался Сменщик.

– Для нас, – повысив голос, произнёс Президент. – Или ты не собираешься меня сменять в следующем году?

– Да, конечно, – опомнился Сменщик, доставая носовой платок, – ты думаешь, он может выставить свою кандидатуру на пост Президента, но ведь он не гражданин России.

– Русский царь и не гражданин России, – скривился Президент, – как ты себе это представляешь?

– С принцем всегда можно будет договориться, – предположил Сменщик, – например, предложить ему конституционную монархию, я думаю, он согласится. Как в Англии. А власть в руках премьер-министра.

– То есть в твоих? – иронично оскалился глава государства. – Ты же сейчас Председатель правительства.

– Я думаю, на роль Столыпина ты лучше подойдёшь, – вывернулся Сменщик.

– Не нравится он мне, – с сомнением покачал головой Президент, – помнишь ту историю с дьяволом, а если он на самом деле Антихрист?

– Ты что, в самом деле веришь во всю эту муть? – удивился Сменщик. – Ну, я понимаю, когда ещё из-за имиджа православного Президента ты в церкви стоишь, там хоть электорат умиляется. А так-то, если серьёзно?

– Верю, точнее, начинаю верить, – признался Президент. – Однако власть свою царю всё равно отдавать не хочется.

Сменщик возвращался домой неудовлетворённый. Не удалось склонить Президента на сторону английского принца. Не успел он войти в квартиру, как ему на шею бросился сын-первоклассник.

– Ты ещё не спишь? – удивился Председатель правительства. – Куда мама смотрит?

– У неё сегодня показ, – донёсся из кухни голос помощницы по хозяйству. – Вы будете ужинать?

– Нет, уложите сына спать и можете быть свободны, – распорядился он.

Он вспомнил, что у Даратэи сегодня ответственный показ коллекции одежды и она просила его присутствовать обязательно. Он для её показа – своего рода светская приманка. Как-никак бывший Президент страны. Специально по такому случаю из Лондона прилетал её старый покровитель сэр Дэвид Голдмир, масон и один из руководителей «Нового порядка». Вместе с ним прибыла целая свита европейской модной тусовки, и, таким образом, показу коллекции Даратэи был обеспечен успех. Даратэя настаивала на его присутствии, поскольку сэр Дэвид приехал с условием, что она устроит ему неформальную встречу с мужем.

Премьер женился на любовнице сразу после того, как его сменили на посту главы государства. Он понимал, что до того момента, когда ему представится очередной случай взойти на государственный олимп, общество уже привыкнет к его новой жене, а имиджмейкеры и пиарщики доведут дело до необходимого результата, когда граждане страны будут визжать от восторга при виде его второй половинки. Ревновал ли он её к Дэвиду Голдмиру? Нет. Он до поры не ревновал её и к принцу Харольду Мессии, хотя из её рассказов знал об их любовном прошлом. Но совсем недавно, после того как жена стала намекать, что на российский престол нужно посадить «их» английского друга, он заподозрил её в измене. Однако зачем-то делал вид, что с ней согласен, и даже несколько раз высказывался перед напарником в пользу английского принца.

Президент не влезал в церковные дела, сосредотачиваясь на сохранении своей власти от посягательств внутренней и внешней оппозиции. От невесёлых раздумий Премьера отвлёк старый верный ротвейлер Абвер, заглянувший к хозяину в кабинет, виновато виляя хвостом за то, что не встретил его у двери. Мужчина хотел потрепать его по холке, но почувствовал знакомое недомогание. Его крутило, словно в лихорадке. Он знал причину этих недомоганий и поэтому, не дожидаясь сеанса любви, открыл коробочку с белым порошком. Послюнявив палец, обмакнул его в спасительную субстанцию и стал натирать ею десны. Через мгновение его состояние улучшилось настолько, что к нему вернулась работоспособность, и он принялся изучать папку с документами на подпись. Не успел он сосредоточиться, как вернулась Даратэя в сопровождении сэра Дэвида Голдмира и двух известных кутюрье: француза и итальянца.

– Полный успех! – Счастливая и пьяная, жена стала разбрасывать цветы по квартире.

– Браво, брависсимо! – вторили ей лидеры модных домов Европы.

– Поздравляю вас, – протянул ему руку старый Магистр. – Ваша жена просто богиня высокой моды, её коллекция с успехом пройдёт по всей Европе.

– Могла бы и предупредить, что у нас будут гости, – как можно нейтральнее посетовал жене Премьер.

– О, ничего, ничего, – загалдели модельеры, хозяйничая у бара. – Не обращайте на нас внимания.

– Я обещала лорду Дэвиду встречу, вот мы и завалились, – отмахнулась победительница вечера, – сам виноват, нужно было приходить на показ.

– Я был у Президента, – отрезал муж.

Магистр с пониманием кивнул. Даратэя равнодушно пожала плечами и пошла к коллегам по модельному цеху.

– Господа, вы разве не знаете, что в России принято пить на троих?

– Мы можем поговорить? – Англичанин настойчиво навязывал своё общество, показывая, что он прибыл сюда явно не для того, чтобы надраться по случаю успеха своей бывшей любовницы.

Они прошли в кабинет.

– Вы знаете, как я хорошо отношусь к вашей жене, да, собственно, вы мне тоже симпатичны, – начал он. – В отличие от сегодняшнего главы России вы ориентируетесь на европейский стиль руководства, с вами легче иметь дело, и многие в Европе хотели бы иметь дело именно с вами.

– Благодарю за лестный отзыв. – Премьер прикидывал, куда клонит старый лис.

– Сейчас, когда Россия приобретёт государя-императора, пусть даже не имеющего официальных полномочий, очень важна реакция на это элиты общества и тех, кто стоит у руля государства.

Премьер изобразил непонимание.

– Демократия исчерпала себя в Европе, – стал пояснять свою мысль Голдмир. – Сейчас всё больше стран намерены объединиться в государство с общим руководством, что может спасти Европу от ядерного опустошения и надвигающейся угрозы нашествия «жёлтой саранчи».

– Китайцы.

– Да, они представляют угрозу не только для Европы, но и для всего мира, – с готовностью подхватил сэр Дэвид, – как в своё время татаро-монгольское иго, только, в отличие от тех диких кочевников, современный Китай – мощная ядерная держава.

– И что? – Премьер хотел конкретики.

– Те, кто управляют сейчас миром, сошлись на кандидатуре принца Харольда Мессии, как на Мировом правителе единого мирового пространства. – Старый масон посмотрел в лицо Премьера. – Ну, за исключением Китая. Это особая нация, но и она покорится власти принца, когда к его английскому титулу присоединится титул императора России.

– А Индия? – поинтересовался собеседник.

– Ослабленная ядерными ударами Пакистана, засухой и неурожаями, измотавшаяся в шестилетней войне, Индия уже сейчас просит принять её в состав английской короны, – усмехнулся Магистр ордена.

– А зачем ему российский престол? – Премьер перевёл разговор на бывшего любовника своей жены, как раз в тот момент, когда Даратэя открыла дверь в кабинет.

– Главная задача – избежать тотальной ядерной войны, которая приведёт к исчезновению человечества, – продолжал англичанин. – А такая война возможна с участием сверхдержав в борьбе за жизненные ресурсы. Россия одна из них. Поэтому русский трон – это плата России за безопасность. Если на троне России будет Харольд Виндзор Мессия, ей и её ресурсам ничего не угрожает. Более того, защитит ваш народ от китайской оккупации.

– Ты чего пришла? – поинтересовался Премьер у жены, взяв необходимую паузу…

– Они там начали целоваться, и хотя я не гомофобка, но всё же предпочитаю общество настоящих мужчин. – Она прошла и, усевшись в кресло, соблазнительно забросила ногу на ногу.

– Они геи? – удивился Премьер, продолжая тянуть паузу, лихорадочно ища продолжение диалога с лордом Дэвидом.

– Да, и притом супруги в зарегистрированном браке, – кивнул Голдмир, – только постоянно путаю, кто «муж», а кто «жена».

– Тебя что-то смущает? – поинтересовалась у мужа Даратэя.

– Нет. Лишь бы они не попросились на ночлег, – пошутил Премьер.

– Я не о том, – нетерпеливо передёрнула плечиком женщина. – Тебя смущает, что русским царём станет мой бывший друг?

– Нисколько. – Премьер попытался скрыть охватившее его раздражение. – Я уже привык к тому, что вокруг меня одни твои любовники.

Дэвид Голдмир улыбнулся, принимая шутку на свой счёт.

– Я не против монархии, – пояснил свою позицию Премьер, – тем более монарх не будет иметь реальной власти в стране.

– Это вопрос, ради которого я попросил очаровательную Даратэю устроить нам встречу, – резко, словно старый тигр перед броском, напружинился англичанин. – Мы хотели просить вас выступить с инициативой об учреждении не конституционной монархии, а именно абсолютной.

– Что полностью отвечает историческим традициям России, – поддержала Даратэя. – Наши цари всегда были самодержцами.

– Смеётесь? – недоумённо обвёл глазами собеседников удивлённый Премьер. – Президенту скоро переизбираться на следующие шесть лет, а я к нему с такой глупостью? Это приведёт к моей моментальной отставке.

– Я уполномочен принцем Харольдом Даньелзом сделать вам предложение, – видя, что тот напуган, решил «раскрыть все карты» старый переговорщик. – Он предлагает вам должность Премьер-министра со всей полнотой власти, как в Великобритании.

– Почему мне? – опешил от неожиданности бывший Президент. – Ах, ну да!

Его взгляд уткнулся в напряженное лицо жены, чья чертовская сексуальность и прошлая связь с принцем приносила ему большие дивиденды.

– Ваша задача, после того как жребий укажет на принца как на российского царя-императора, убедить Президента провести референдум о форме монархии в России, а люди сами выберут какую надо, – продолжал наступать английский гость.

– Хорошо, – решился чиновник, вспоминая недавний разговор с Президентом о Столыпине. – Только понадобятся деньги, много денег, чтобы организовать народное движение, митинги. В противном случае Президент не пойдёт на такой референдум.

– За этим дело не станет, – протянул руку Дэвид Голдмир, закрепляя договорённости рукопожатием.

Патриарх проводил совет по-простому, в своей комнате. Он приехал на день раньше, сразу, как только узнал о трагедии в Центральной гостинице. Ситуация складывалась так, что хоть отменяй торжественную службу. Какой может быть жребий, если остался один кандидат. Патриарх тепло приветствовал старца Иоаникия, преподобного Савву и ещё нескольких старых монахов-отшельников, которые в своём чёрном одеянии напоминали мудрых воронов. На их фоне его повседневная одежда выглядела почти празднично. Архиепископ Дармидонт, как и положено хлебосольному хозяину, попытался накрыть стол с закусками и вином, но Патриарх попросил устроить чревоугодие после беседы.

– Что будем делать, братья? – обратился он к монахам. – Намеченный жребий невозможен. Трагически погиб наследник престола, которого, как я понимаю, именно вы, мои старшие братья, прочили на царство.

Старики молчали, словно ничего не произошло. Может быть, за долгие годы отшельничества они просто разучились проявлять эмоции. Мысли Патриарха прервал архиепископ Дармидонт:

– Ваше святейшество, я полагаю, всё происходит по воле Божьей. Именно Господь указал нам на выбор, оставив самого достойного. Таким образом, жребий пал на английского принца, в чьих жилах течёт кровь русских императоров. Нам нужно только объявить решение Русской Православной Церкви о признании его безспорным наследником российского престола.

– Глупости говоришь, брат Дармидонт, – раздался голос Иоаникия. – Принц Харольд Мессия – самый настоящий Антихрист, претендующий на мировое господство. Его вообще нельзя было допускать к жребию.

– Братья, не надо гневаться и спорить, – взял слово иеромонах Мефодий. – У нас было четверо претендентов. Один погиб. Второй отказался от своих прав. Английский принц жаждет трона. Осталось только убедиться, что Михаил Георгиевич Романов убит.

– Так это уже установленный факт. – Патриарх взял в руки свежую газету со статьёй о трагедии на первой полосе.

– Статья в газете всего лишь статья, – настаивал Мефодий, – кто видел покойника?

– Статья в «Братьях и Сёстрах!» – это вам не жёлтая пресса, – настаивал архиепископ Дармидонт, – между прочим, Рощина написала. Та самая, которая скандал с принцем Харольдом раздула на телевидении шесть лет назад. Ей же вы тогда поверили.

Его слова были обращены к отцу Иоаникию, но тот даже не подал виду. Не влезал в спор и преподобный Савва, чьё мнение больше всего ожидал услышать глава Церкви. Патриарху такое поведение старцев, которые в течение последних лет «проедали ему плешь» необходимостью проведения Малого Собора и провозглашения Богом избранного царя, было даже обидно. Ведь из-за них ему пришлось серьёзно поссориться с Президентом, который хотел, чтобы царь появился в России не ранее окончания его второго срока.

– Брат наш Савва, отец преподобный, – обратился патриарх к своему духовнику, – может, выскажешься, рассудишь братию?

– О чём говорить, всё вроде уже решили. Просто надо убедиться, что Михаил Георгиевич Романов мертв. Если это так, значит, Богу угодно, чтобы царём стал английский принц. И жребий не имеет смысла.

– Я сейчас же позвоню одному силовику, и он предоставит нам возможность убедиться в этом, – раздался торжествующий голос архиепископа Дармидонта, и он тут же позвонил какому-то майору. – Сейчас, через пять минут он перезвонит, ему понадобилось сделать ряд распоряжений, – доложил он братьям.

Вскоре силовик перезвонил. По мере того как архиепископ слушал ответ, лицо его меняло выражение.

– Он говорит, что в настоящий момент тело Михаила Георгиевича Романова кремируют и, к сожалению, кроме урны с пеплом мы ничего увидеть не сможем, – ошарашил всех иерей.

– Вот ведь черти, прости Господи, – хлопнул себя по коленям преподобный Савва. – Как стараются замести следы убийства. Выстилают ковровую дорожку Антихристу к русскому трону. Ну ничего, Божий жребий всех рассудит. Кому Русь-Матушку к славе вести и жизни вечной, а кому гореть в аду до скончания веков.

– Жребий? – удивился Патриарх. – Какой, если только один англичанин остался?

– Урна с пеплом или справка о кремации ещё ни о чем не говорят, – отрицательно покачал головой отец Савва. – «Нет тела – нет дела» – так, кажется, твои друзья силовики говорят?

Это было обращено к архиепископу, словно упрёк его стараниям за английского принца. Отец Дармидонт насупился, сделал вид, что обиделся, и вышел из комнаты. За дверью послышались его громкие распоряжения по хозяйству. Улучив момент, священник перезвонил майору Дроздову и доложил о намерении церковных иерархов.

– Да пусть кидают жребий, – услышал он в трубке спокойный голос офицера ФСБ. – Это даже лучше, чтобы принц Харольд Мессия стал избранником Бога.

– А если жребий падёт на мертвеца? – недоумевал архиепископ.

– Мы вас научим, святой отец, как «жонглировать» шарами, чтобы в России на троне сидел правитель мира, а не урна с пеплом. – Шутливый тон Дроздова свидетельствовал о его хорошем настроении. – Вы же хотите нашей Родине процветания.

Немного успокоившись после разговора с сотрудником госбезопасности, архиепископ опять вошёл к братьям.

– Простите меня, братья, – смиренно проговорил он, – думаю, прав брат Савва, нужно кидать жребий на двух претендентов, а Господь уже управится.

– Быть по сему, братья, – подвёл итог совета Патриарх, – уже завтра Россия обретёт государя, так давайте подготовимся к его достойной встрече…

…Генерал Иванов был вне себя от бешенства. Ещё бы, в семь часов утра к нему в гостиницу вломился майор Дроздов в панике. Таким своего молодого помощника генерал видел впервые.

– Тело исчезло из морга!

Генерал сразу понял, что произошло.

– Едем!

Через полчаса они были в морге городской клинической больницы. Там их ждал встревоженный Вячеслав Черепахов, чьи люди «курировали» этот морг, который он порекомендовал генералу вместо морга судебной экспертизы.

– Где труп? – с ходу начал дознание Сергей Сергеевич, пытаясь сохранять самообладание.

– Достань тело, – распорядился Череп, и его долговязый водитель потянул ячейку холодильной камеры.

На салазках выкатилось тело измордованного мужчины с кляпом во рту.

– Кто это? – удивился Дроздов.

– Один из санитаров, которые дежурили ночью, – доложил уголовный авторитет.

– Где тело? – вынул кляп из его рта Дроздов.

– Я уже говорил, не знаю, утром зашли проверить, а его ячейка пуста, – замороженными связками просипел мужчина.

– В какой ячейке он лежал? – поинтересовался Иванов.

– Открой, – скомандовал Череп, и наружу из холодильной камеры выкатилась тележка со вторым полуживым бедолагой.

Опухшее от побоев лицо говорило о том, что Череп со своим помощником проработали их уже изрядно. Иванов повернулся к нему за комментариями.

– Они ничего не знают, это точно, – уверенно произнёс Череп. – Тело не перевозилось. Они были предупреждены, что при любом интересе к трупу ставить меня в известность. Я же лично был заинтересован не проводить экспертизу. Особенно когда эта сучка статейку прописала. Я сам лично заехал вчера в ночь и сказал этим двум уродам, что рядом лягут, если что.

– Однако само по себе оно испариться не могло, – возразил Дроздов.

– Может, это дело рук журналисточки? – предположил Череп. – У них были номера по соседству. Может, любовница?

– Вряд ли, – медленно произнёс Иванов, словно тщательно «прожёвывал» вновь услышанное. – Хотя от неё всегда исходило слишком много проблем, и полностью исключать её участие в этом деле я бы не стал.

– Может, мне ею заняться? – обрадовался Череп. – Заодно могу её убрать как свидетеля.

– Свидетеля? – переспросил Дроздов.

– Она видела меня после убийства, когда я отъезжал от гостиницы. В статье она так и написала: «…выскочил странный человек и воровато, как преступник, оглянулся. Его внешность словно фоторобот с полицейской ориентировки». Сука.

– Только не сейчас и не здесь, – возразил Иванов, – и так слишком много шума поднялось, а тут ещё тело пропало. Что будем делать?

Вместо ответа у Дроздова зазвонил телефон. Звонил местный архиепископ, который хотел вместе с Патриархом и другими старцами убедиться в смерти Михаила Романова.

– У тебя в крематории всё схвачено? – поинтересовался Иванов у своего старинного приятеля.

– Конечно, – подтвердил Череп. – Вся смерть под моим контролем.

– Звони своему попу и скажи, что тело уже кремируется, – моментально принял единственно правильное в таких обстоятельствах решение генерал.

– А если будут спрашивать, почему так рано? Ведь следствие ещё не прекращено? – уточнил подчинённый.

– Следствие прекратим задним числом, а быстрая кремация, поскольку у него нет родственников в России. Тело выдавать всё равно некому. – Иванов всё больше убеждался в правильности своего решения.

– А кого по его документам повезём? Тело-то чьё сжигать будем? – Дроздов интересовался деталями предстоящего мероприятия.

– Да бери вон того, который на месте исчезнувшего лежит, – кивнул на ячейку с санитаром Череп.

– Чего, живого? – переспросил Дроздов.

– Что я, фашист, что ли? – с обидой в голосе произнёс авторитет, сделав знак своему водителю.

Подойдя к выкатившейся ячейке, он обхватил голову жертвы своими мощными руками и одним движением прервал мучения несчастного, свернув ему шею. Через десять минут тело санитара было доставлено с необходимыми документами в крематорий. По тому, как распахивались двери и все смотрели Черепахову в рот, было понятно, что он здесь часто утилизировал тела своих многочисленных жертв. Труп закатили в печь, проведя все необходимые записи по книгам приёма и в журнале кремации.

– Куда доставить урну с прахом? – услужливо улыбался криминальному авторитету директор погребального заведения.

– У него мать проживает в Лондоне, – напомнил Дроздов.

– Вот, кстати, нужно проверить, не исчезло ли тело в том направлении, – напомнил Сергей Иванов.

– Дорогое удовольствие, – с сомнением возразил подчинённый, но, поймав недовольный взгляд, сразу исправился, – есть проверить по месту проживания матери.

В этот момент на телефон генерала пришла эсэмэска. Генерал по мере прочтения светлел лицом, словно читал сообщение о рождении первенца.

– Ну а теперь, покончив с формальностями, о главном, – понизил голос генерал, подчёркивая важность информации, – завтра прямым рейсом прилетает принц Харольд Даньелз Виндзор Мессия для того, чтобы во всеуслышание быть провозглашённым Российским Государем Императором. С ним телевизионщики, поэтому нужно устроить достойную встречу и обеспечить полную безопасность от наших православных экстремистов. Возможно присутствие и руководства нашей страны. Так что, майор, на тебе самая ответственная часть – жребий. Это и твой жребий. Вместе с принцем на тебя падёт жребий очередного звания.

Дроздов не заставил повторять дважды и, осознав мотивацию, срочно поехал на встречу с завербованным архиепископом, обсуждать детали процедуры жребия.

Глава 2

Роковые перипетии

Россия. Старославль.

Апрель. Среда.

12.45 дня

Юродивый, столкнувшись на церковном дворе с Петром Дроздовым, инстинктивно отвернулся от него, боясь быть узнанным. Появление офицера ФСБ накануне судьбоносных событий не предвещало ничего хорошего.

– Проводи меня к отцу Дармидонту, – потребовал офицер, предъявив сторожу служебное удостоверение майора госбезопасности.

То, что бывший старший лейтенант его не узнал, немного успокоило Юродивого. Он мысленно поблагодарил парикмахершу, которая привела его в человеческий вид. Проводив офицера до флигеля, он не стал заходить вместе с ним.

– Проходите, его преосвященство ждёт.

Затворив за ним дверь, он немного постоял, спокойно осмысливая происходящее. Мысль о том, что тот пришёл по его душу, он отмёл сразу. Значит, царский жребий. Ведомый тревогой, он осторожно открыл дверь флигеля. Любовно смазанная им накануне, дверь ответила взаимностью, не издав ни звука. Он услышал шаги спускающегося архиепископа, и его тело, повинуясь, казалось, уже забытым командам, стало терять своё очертание, приобретая прозрачность и становясь невидимым. Когда церковный начальник вошёл для беседы к офицеру, «сторож» проследовал за ним и прослушал весь разговор от начала до самого конца. Чувство омерзения не покидало его после того, как незваный гость и иерей удалились. Согласиться подтасовать жребий в пользу принца Харольда Виндзора, даже не зная его дьявольской сущности. Предать Церковь, Бога?! И это его преосвященство?!

Но самое страшное даже не в этом. Юродивый узнал, что Антихрист претендует на российский трон, и это известие, как гром с небес, повергло его в шок. Он ещё долго сидел в комнате Патриарха, осмысливая происходящее. Даже не заметил, как вновь «обрёл» собственное тело. Он вспомнил, что Дроздов упомянул о Михаиле Георгиевиче Романове, том самом человеке, которого он встречал на вокзале. Будущем царе России! О нём он узнал ещё от старца Иоаникия, когда добрался до него, покинув свою пещеру по наказу «прокажённого». Иоаникий-то и направил его в мужской монастырь к настоятелю брату Мефодию, а тот, в свою очередь, рекомендовал его вновь назначенному архиепископу Дармидонту. И теперь ему предстояло выполнить свой христианский долг. Как наказывал Серафим Саровский, он должен помочь взойти на российский престол Богом избранному Царю-Победителю. Его слова врезались в память: «Ты, радость моя, Божий человечек, и Господь доверяет тебе жизнь и здоровье своего избранника – Императора Православного, Царя всего христианского мира последних времён». Усилившаяся тревога за Михаила Романова заставила его, не мешкая, начинать действовать.

В гостинице у лифта он столкнулся с очень неприятным амбалом. Из-под одежды выглядывала зловещая татуировка, которая показалась знакомой… Самое трудное – объяснить Михаилу Романову причину выезда из гостиницы. Юродивый решил действовать постепенно и для начала стать его провожатым по городу. Однако, помня о встрече у лифта, поинтересовался, не было ли у того каких-нибудь неприятностей или столкновений с кем-либо.

– Нет, – покачал головой Романов. – Какие могут быть неприятности в канун престольного праздника?

– Ну, например, встреча со странным человеком за минуту до моего прихода. У него есть татуировка – череп.

Юродивый почувствовал, будто кто-то незримо ему помогал, подсказывал, подбирая нужные слова.

– Да, был такой человек, – удивлённо посмотрел на своего провожатого Михаил Романов. – Неприятным и лицемерным мне показался. От него веяло угрозой.

– Вот поэтому я бы и просил вас не возвращаться в номер после Пасхального Богослужения, – рекомендовал «церковный сторож».

– Вы его знаете? – нахмурился Романов.

– Да, я его вспомнил, – неожиданно для себя самого ответил мужчина, словно кто-то осветил его память.

Он и в самом деле вспомнил 1999 год. Сатанинское жертвоприношение и одного из трёх подростков с маской смерти на плече. Его ангел-хранитель, подобно личному референту, давал ему жизненно важные подсказки в самый нужный момент.

– Приведите мне хоть один аргумент, почему я должен вам довериться, – испытующе посмотрел на своего провожатого Михаил Георгиевич. – Хоть одно-два слова.

– Серафим Саровский! – как пароль, произнёс Юродивый, не понимая, почему это вырвалось.

– Не ожидал, – улыбнулся Романов. – Никак не ожидал, что у моего хранителя столь непрезентабельный вид.

Сказал и тут же почувствовал себя неловко, понимая, что мог обидеть собеседника.

– Я имел в виду не внешность, – сразу же попытался исправить неловкую ситуацию Михаил Георгиевич. – Мне вчера приснился святой старец, преподобный Серафим, и сказал, что я в опасности, но он предоставит хранителя телу моему. Правда, я представлял большого, физически сильного человека, подобно вчерашнему посетителю, а оказалось совсем наоборот.

Из гостиницы они сразу отправились за город, в расположенный на живописном берегу реки мужской монастырь, где их встретил, как самых дорогих гостей, иеромонах Мефодий. Настоятель пригласил их на праздничную службу, по окончании которой Юродивый вернулся обратно в гостиницу на монастырской «Ниве». Он понимал, что, не обнаружив в гостинице будущего государя, его будут искать, и поэтому, исключая все риски, решил трансформироваться в тело Михаила Романова. Запустив изменения на полутёмной стоянке перед гостиницей, он вышел из машины уже полной копией претендента на царский трон. Взяв ключи от номера у встревоженного дежурного, поднялся пешком, зная, что менеджер отеля уже звонит в номер, предупреждая о его прибытии.

Открыв дверь, он мысленно приготовился к нападению и включил свет. И не ошибся. Могучие руки обхватили его сзади за голову, произведя резкое движение – скрутку. Хрустнули шейные позвонки, последнее, что он увидел, – знак смерти – татуировку в виде человеческого черепа. Заранее запущенный механизм трансформации информировал о жизнеспособности мёртвого тела. Он прикинул, как скоро его тело, иначе говоря, тело Михаила Романова обнаружат в номере и кто первый. Скорее всего, горничная, и уже через какой-нибудь пяток часов, когда придёт менять белье и убирать. Он решил не покидать своего «пенала» и поспать до своего обнаружения. Но что-то пошло не так: в номер вошла перепуганная Рощина. Его Алёнушка!

Он чуть не вскочил. Хорошо, в комнате, куда его бросили, было темно, и она не заметила, как у него от волнения стало подрагивать веко. Ему захотелось трансформироваться и в любом виде обнять свою любимую женщину. Но он не мог этого сделать. Выйдя из тела Романова, он бы уже не смог вернуться обратно, а об этом нельзя даже думать. Он должен обеспечить будущему царю полную безопасность в виде «его же собственной смерти». Любимая убежала вызывать полицию, а он продолжал думать о том, когда этот вынужденный маскарад закончится и он её сразу найдёт. Судя по халатику, она проживает в этой же гостинице. Но кем он перед ней предстанет?! Эта мысль как током прошила «его» тело. Он теперь не сможет появиться перед ней в своём обыденном облике. Александра Соболева больше нет!

Он вспомнил, как по выходе из своей пещеры первым делом решил вернуть внешность адвоката и примчаться к своей любимой, но не смог. Внешность Юродивого, как панцирь, не поддавалась трансформации. Любое другое тело, но только не его. Таким образом, их встреча может состояться, но он не будет для неё тем прежним, любимым человеком. Проклятие Сатаны продолжало властвовать над ним, лишая надежды на возвращение с необитаемого острова на материк. Это была цена, которую он продолжал платить за то, что не принял предложения Дьявола в далёком 1999 году.

Между тем его мысли стали нарушать визиты работников гостиницы, полиции, судмедэксперта и сотрудников прокуратуры, которые по-хозяйски расположились в «его» номере и стали рыться в личных вещах, небольшое количество которых было специально оставлено, чтобы не вызвать преждевременных подозрений на момент выхода из номера. Ожидался визит Дроздова. Появившись, он проконтролировал, чтобы эксперт не сболтнул лишнего и в прессу не просочились подозрения об устранении претендента на трон. По окончании формальных процедур «труп» отвезли в морг городской клинической больницы и положили в ячейку холодильной камеры. Единственная трудность, с которой столкнулось «ожившее» тело. Поскольку изнутри открыть ячейку было невозможно, пришлось трансформироваться в материал дверцы камеры, а потом из «ожившего» металла опять превращаться в органику, принимая привычную безобразную внешность Юродивого.

Два дежурных санитара в комнате персонала «дезинфицировали» себя медицинским спиртом, поэтому пройти мимо них и выйти на улицу не составило труда. К утреннему молебну церковный сторож уже был на своём рабочем месте, встречая первых прихожан. Исчезновение не осталось незамеченным, и его отругал дьякон церкви, предупредив, что ещё одна подобная выходка, и он будет настаивать на его увольнении. На следующий день стали съезжаться старцы, заселяя приготовленные для них комнаты во флигеле. Больше всего Юродивый обрадовался духовнику старцу Иоаникию, которого поставил в известность о прошедших событиях, и попросил исповедовать его.

– Грешен, отец святой, ибо впервые пожалел об избранном пути, усомнился, что смогу выполнить Божий наказ. Хочу опять любить свою женщину, и только этим все мысли заняты, боюсь, не справлюсь с наказом святого старца Серафима.

– Почему это с тобой происходит, сын мой, догадываешься? – спросил у кающегося монах. – Это слуги Дьявола, бесы тебя искушают. А от тебя сейчас во многом зависит жизнь избранника Божьего. Вот мрак и забрался к тебе в голову и душу, всеми силами пытается лишить силы и твёрдости духа. В настоящий момент ты для тёмной силы самый лакомый кусочек. Сбить тебя с толку – значит снискать славу в бесовском царстве, а то и, того более, подняться в свиту Князя тьмы. Вот они и стараются.

– Как мне быть, подскажи?

– Никто ещё ничего нового не придумал, – усмехнулся старый монах, – молитвами эту погань отваживать нужно. «Отче наш» да «Богородице» читать нужно, Ангела своего не забывать, ну, сам знаешь, небось за шесть лет отшельничества весь молитвенник наизусть выучил.

– Есть такое дело, – улыбнулся исповедуемый, чувствуя, как к нему возвращаются уверенность и сила.

Юродивый с облегчением вернулся к своим обязанностям, а когда закончил уборку, уединился в своей комнате, расположенной в подвале церковного флигеля. Там помещались железная кровать, шкаф и стол с двумя стульями. Из маленького окошка, расположенного под потолком комнаты, пробивалась полоска солнечного света, попадавшая на второй стул за пустым столом. Сидя напротив освящённого места, Юродивый поймал себя на мысли, что думает об Алёне. Вот она сидит в солнечном свете в лёгком халатике, который был на ней в номере с «покойником». Память словно скопировала её образ и перенесла изображение любимой сюда, в тёмное мрачное помещение, не забыв приукрасить «фотошопом» мужской фантазии. Нахлынувшие чувства переполняли мужчину.

Юродивый обернулся в правый угол на образа, стараясь унять страдания души, стал молиться Господу, но облегчение не приходило. Наоборот. В молитву все настойчивей вклинивался образ любимой, вызывая страстное влечение, отдающееся пульсацией в висках. Он понимал, что бесы, о которых ему говорил старец, снова одолели его, но ему было уже всё равно. Он отдался своему чувству, подставляя лицо и тело тёплому ласковому солнцу. Через десять минут он был в гостинице, где впервые за шесть лет увидел свою любимую. На ресепшн его знали как работника при епархии, поэтому пройти на нужный этаж труда не составило. За столиком дежурной по этажу никого не было. Не зная, в каком номере остановилась Алёна, он присел в небольшое кресло в холле, из которого просматривался весь этаж. Напротив него на диване развалился симпатичный шестилетний мальчик, который с увлечением смотрел мультики на подвешенной под потолком огромной плазме. Юродивый подумал, что это сын дежурной, те часто брали своих детей, если их нельзя было оставить дома с кем-нибудь из взрослых. Неожиданно мальчик оглянулся на своего соседа и, замерев, соскочил с дивана и помчался по длинному коридору в свой номер.

– Там страшный дядя! – донеслось до Юродивого из номера, в котором скрылся испуганный сорванец.

Мужчина непроизвольно оглянулся на себя в зеркало рядом с его креслом. На него смотрела отвратительная физиономия опустившегося пожилого мужчины, городского сумасшедшего. От недавнего посещения парикмахерской не осталось и следа. Его внешность явно диссонировала с ковровыми дорожками и хрустальными люстрами. Немудрено, что он напугал мальчика.

– Может, это убийца, – донёсся шёпот сквозь приоткрывшуюся дверь в номере, оттуда выглянула женщина. Мать Алёны – Наталья Андреевна!

Чтобы окончательно не перепугать женщину, Юродивый вскочил с кресла и схватился за инвентарь уборщика.

– Нет, это обслуга, – раздался успокоенный голос тёщи, затем в коридоре показалась её дочь.

Сердце уборщика застучало в груди с такой силой, что казалось, его звук разносится по всему этажу. Юродивый, боясь поднять глаза, усиленно работал шваброй, понемногу приближаясь к осторожной семейке, которая двинулась ему навстречу по коридору. Алёна крепко держала мальчика за руку, не сводя с неприятной личности пронзительного взгляда. Пройдя мимо него, они быстро завернули за угол и стали торопливо спускаться по лестнице, не дожидаясь лифта. Идти за ними не было смысла. Мужчина неожиданно вспомнил о ребёнке. Её сын? Или ребёнок знакомых? Сколько ему лет? Около семи? Он отгонял пробивающиеся в сознание ростки мыслей, что это, возможно, его ребенок. Его сын! Даже в пот бросило. Он машинально вытер со лба испарину, повернувшись к зеркалу. Такая физиономия лишь в плохом сне ребёнку привидеться может, а тут наяву. Немудрено, что мальчишка испугался. Мужчина вспомнил лицо любимой женщины. Отвращение и тревога. Так обычно смотрят на заразившегося кожной болезнью.

С самого утра весь город шумел, как растревоженный улей. Так Старославль не встречал даже президента. Тысячи людей выстроились вдоль трассы от аэропорта к кафедральному собору, где должна была состояться служба, предваряющая Божий жребий. Все жаждали увидеть принца Харольда Даньелза Виндзора Мессию – будущего русского монарха. Он прилетел для личного участия в исторической службе. Сомнений в том, что именно он будет русским царём, уже не возникало. Все газеты заранее «посадили» его на престол, за отсутствием достойной альтернативы. Лишь несколько православных изданий, в числе которых газета «Братья и Сёстры», продолжали отстаивать свою позицию о заговоре против России. Но их тихий голос тонул в потоке мажорной информации с дифирамбами будущему монарху. Отмечались положительные изменения во внешней политике с приходом к престолу английского принца и предполагаемое ослабление затянувшегося противостояния между Великобританией и Россией в вопросах разработки жизненных ресурсов в Арктике и миграции английских подданных в глубь российской территории.

Многие в стране считали, что приобретение плодородных, водоносных земель в Центральной России мигрирующими англичанами опасно, поскольку является скрытой оккупацией и подрывает продовольственную безопасность коренного населения. Убегая от стихии с Туманного Альбиона, где засуха чередовалась с подтоплением острова, уничтожающего урожаи, начисто лишая людей пропитания, бывшие подданные покойной королевы Елизаветы не меняли своего привычного уклада. Оставаясь в статусе иностранных граждан, они создавали английские деревни, поместья, подобные тем, что на родине, принимая на работу исключительно своих соплеменников. Повсеместно в стране стали возникать английские островки благополучия, что не нравилось местной власти. Кроме того, вокруг этих поселений стала подниматься англиканская церковь, остро конфликтующая с исконной русской, переманивая к себе прихожан. Мода на английского принца Мессию диктовала и повальную моду на религию.

Теперь, когда английский принц мог стать главой Англиканской церкви в России, многие русские собирались перейти в её лоно. Газетчики считали, что перемешавшаяся паства станет толерантной, отойдёт от православных догм. Однако в этом и крылась опасность, о которой предупреждали исключительно православные издания. Вместе с Англиканской церковью Россию в будущем ожидал запрет на ношение крестов, одобрение повальной чипизации населения, как произошло в Великобритании, терпимость, а следом и регистрация однополых браков. Правда, опасения оставались гласом «вопиющего в пустыне». Общество дурманили глянцевые издания, расписывающие прелести жизни после восстановления монархии. Ведь читать каждый день за завтраком о светских событиях при российском дворе Его Императорского Величества так здорово! Тем более что молодой английский принц – самый завидный жених на планете, не за горами его свадьба, и в семьи российских обывателей ворвутся иные события, оттесняя собственные жизненные передряги на задний план.

– И что, они в самом деле рады меня видеть или их наняли за пару фунтов, изобразить радость при моём появлении? – поинтересовался принц Харольд у Мерзавого, видя, как люди приветственно машут ему флажками и цветами.

– Что вы, ваше высочество, русские плохо умеют притворяться, – моментально отреагировал статс-секретарь. – Люди пришли приветствовать будущего монарха безплатно.

– Глупцы, они даже понятия не имеют, что их ждёт. – Принц откинулся на сиденье и, заложив руки за голову, мечтательно потянулся. – Первое, что я сделаю, когда взойду на русский трон, – издам Манифест о создании в России церкви Абсолютной Веры – официальной государственной религии. В неё вольются все основные религии мира: Христианство, Ислам, Иудаизм, Буддизм, Индуизм. Боги этих религий – всего лишь дети Бога Отца – Абсолюта, который соберёт рассорившихся «братьев» в одном доме.

– У вас на Родине он уже всех согнал в одно стойло, – угодливо улыбнулся Мерзавой.

– И православный сброд, привыкший подчиняться силе, побежит в государственную церковь, – продолжил Антихрист.

– Это точно, – поддакнул секретарь, – нашим людям всё равно, куда идти, будь то президентская партия или государственная церковь. Лишь бы пристроиться рядом с властью.

– Но в России для абсолютного контроля мне необходима абсолютная власть, – напомнил принц. – Здесь, в связи с отсталостью русских, можно ожидать наибольшее сопротивление введению Закона о персональном коде потребителя.

– Если нам удастся принять на референдуме абсолютную монархию – самодержавие, – проблем не будет.

– А Президент? Он же не захочет расстаться с властью, – нахмурился принц, – он наверняка собирается ещё один срок править этой страной?

– Думаю, мы справимся с этой проблемой, – заверил статс-секретарь.

Вскоре кортеж подъехал к губернаторскому дому приёмов, который целиком был предоставлен в расположение важного гостя и сопровождающих. Сам губернатор вышел встречать принца. После обмена любезностями он доверительно шепнул на ухо гостю на ломаном английском заученную с утра фразу:

– Президента не будет, но обещал подъехать Премьер, не говоря уже об элите.

К обеду, как и обещал губернатор, подъехал Премьер. Столы в зале приёма блистали самыми изысканными блюдами и коллекционными винами. На торжественный обед, посвящённый предстоящему историческому событию, собралась вся столичная элита, оттеснив «региональных» во второй дополнительный зал с фуршетным столом. Одновременно с Премьером и принцем в обеденный зал вошёл Патриарх в сопровождении епископа Дармидонта. Гости в сотни глаз уставились на основных участников действа. Наконец первым, согласно закону гостеприимства, выступил Председатель правительства, подойдя к английскому гостю, он пожал ему руку. Защёлкали затворы фотокамер. Сменщик с трудом сдерживал эмоции. Ведь он пожимал руку любовнику Даратэи. Ему хотелось ударить в это красивое и порочное лицо, но по его лицу расплылась улыбка гостеприимства. Принц Харольд попытался поскорее вытянуть свою руку из маленькой потной ладошки главы российского правительства. Его больше интересовала встреча с главой Русской Православной Церкви. Боковым зрением он заметил, как старый Патриарх занял место за приготовленным для него столом. Фотообъективы и камеры журналистов не могли не отразить этот момент и ждали развязки, ловя необходимые планы. «Выскользнув» от Премьера, принц решительным шагом направился к Патриарху за благословением. Так положено у «этих русских». Он запланировал благословение Святейшим будущего российского императора на глазах у всего мира. Подойдя к столу Патриарха, он молитвенно сложил руки, но Патриарх даже не поднял на него глаза. Повисла пауза. Фотокамеры в ожидании назревающего скандала застрекотали, как сороки. Выручил архиепископ Дармидонт, который вместо Святейшего благословил принца на глазах публики, вздохнувшей с облегчением. На подобную инициативу Патриарх ответил испепеляющим взглядом и бросил через плечо какую-то фразу в адрес чёрного монаха.

– Патриарх просит прощения, ему нужно готовиться к службе, – сообщил журналистам его помощник, – тем более он сейчас держит строгий пост и ему не пристало сидеть за таким скоромным столом.

Вслед за этим Патриарх и сопровождающий его монах вышли из обеденной залы.

– Что это значит? – бросил принц Харольд своему статс-секретарю, вернувшись за свой стол.

– Думаю, что Патриарх с Президентом заодно – не хотят отдавать свою власть, – уверенно заявил Мерзавой.

Принц Харольд окинул взглядом большой зал и где-то среди журналистской братии увидел знакомое лицо. Сначала подумал, показалось, но потом снова выхватил это лицо. Алёна Рощина! Та самая русская журналистка, из-за которой он потерпел фиаско. Желание реванша с новой силой закипело в нём.

– Поймать эту русскую и в мой самолёт. После провозглашения я хочу увезти её с собой в Лондон, – тоном, не терпящим возражений, заявил молодой англичанин.

– Может случиться скандал! – предостерёг Мерзавой, узнав, о ком говорит хозяин.

– Во избежание этого займись сам, у тебя служба безопасности под контролем, – усмехнулся принц, напоминая ему про Иванова.

Патриарх Московский и всея Руси вёл службу необычно торжественно. Ему помогали архиереи, ближе всех к Святейшеству был архиепископ Дармидонт и новый дьякон, которого местный архиерей ввёл за час до начала службы. Старый дьякон, прослуживший в храме тридцать лет, тщательно скрывал свою обиду, молясь с другими верующими, но периодически вытекающие из глаз слёзы красноречиво говорили о его отношении к подмене. В храме лишь несколько человек знали истинную причину этого. В их числе архиепископ Дармидонт, майор Дроздов, генерал Иванов и новый дьякон – переодетый агент ФСБ. Лжедьякону предстояло подменить шар. В чаше для жребия, подаваемой после молитвы, должны были оказаться два шара и в каждом записки с одним и тем же именем – принца Харольда Даньелза Виндзора Мессии. Закончив молитву, Патриарх испросил его благоволения и помощи в святом жребии. Затем подал знак архиепископу. Дармидонт получил от подставного церковного клирика чашу с двумя пасхальными сферами и торжественно поднёс её к главе Русской Православной Церкви. Патриарх трижды перекрестился и достал один шар. Раскрутив, открыл и извлёк записку. В храме наступила гробовая тишина. Казалось, слышно, как стучат сердца присутствующих. Патриарх изменился в лице. Все видели охватившее его волнение. Наконец его лицо просветлело, словно от прозрения, он огласил Божественный жребий.

– Волею Господа нашего, мы призываем на царствование в Россию Богом избранного… – Он развернул листок бумаги, и по храму, в ожидании оглашения, прошелестело дыхание паствы, – Романова Михаила Георгиевича!

В церкви пронёсся вздох разочарования и радости одновременно. Чьи-то надежды не оправдались, кто-то ликовал всей душой.

– Кого? Какого Романова? Не того ли, которого кремировали? – выкрикнул Мерзавой, с испугом всматриваясь в ледяное лицо Антихриста.

Хозяин, казалось, почернел лицом и едва сдерживался от расправы над статс-секретарём.

– Вы не можете пригласить на российский престол мертвеца! – всё громче раздавалось в стенах храма.

– Я жив! – словно удар колокола раздался уверенный голос, и к Патриарху подошёл Михаил Романов.

Одет он был просто – тёмный костюм, белая рубашка. Ничего лишнего. Собравшиеся в храме опешили, глядя на него, воскресшего после смерти. Длительный шок, напряжённая тишина. Обстановку разрядил появившийся рядом с Романовым неприятной внешности церковный сторож, взмокший, словно пробежал несколько километров, одетый в чёрный костюм и чёрную рубашку. Впрочем, приличная одежда не сглаживала впечатление от отталкивающей внешности. Не человек – тёмная тень, отбрасываемая светлым образом избранного государя.

– Где наш дьякон? – Майор ФСБ Пётр Дроздов пришёл в себя и зашипел на архиепископа. – Откуда взялся этот Романов? Его же убили, я сам лично видел его труп в номере гостиницы.

– Что это значит? – наконец промямлил принц Харольд. – Вы доложили, что мой соперник мёртв.

Мерзавой стоял, пряча глаза от испепеляющего взгляда принца, не находя нужных слов. Все камеры были направлены на английского гостя и его сопровождение. Журналисты пытались разрешить многочисленные вопросы, возникшие в одно мгновение. Между тем патриарх взял сосуд с елеем и с молитвами, соответствующими моменту, помазал Богом избранного царя. Вскоре обнаружился и лжедьякон. Архиепископу доложили, что он лежал связанный в пристройке к церковному флигелю, которую занимал сторож. «Квазимодо!» Архиепископ, ничего не понимая, крестился, испрашивая прощения у Господа, подсознательно осознавая, что без Божьего провидения здесь не обошлось. И только Юродивый сохранял спокойствие.

Он сделал всё как надо, чтобы тень Антихриста не накрыла святую Русскую землю. Улучив момент, заманил переодетого дьякона в церковный флигель и спрятал в своей каморке. Затем попытался подменить записки, но не успел, подменил только одну. Второй шар с именем Антихриста так и остался в чаше для жребия. Поэтому, когда архиепископ вырвал у него из рук чашу и поднёс к Патриарху, Юродивый взмолился со всем отчаянием, казалось, такой надрывный крик души невозможно не услышать. Патриарх провозгласил результат жребия и передал записку Дармидонту. Юродивый, прежде чем исчезнуть из поля зрения, поспешил перехватить листочек, где своей рукой написал имя Романова. А когда вытащил из руки растерянного архиепископа выпавший жребий, оказалось, что в записке значится имя принца Харольда Даньелза Виндзора Мессии. «Дьякон» с разорванной запиской прошмыгнул в алтарь и моментально трансформировался обратно в себя. Что это было? Возможно, Патриарх взял на себя смелость и принял «грех» на душу. Однако долго осмысливать произошедшее он не мог, поскольку должен был вернуться обратно, откуда послышался голос Михаила Георгиевича Романова.

Алёна старалась не попадать на глаза английскому принцу, прячась за спинами своих коллег в самых дальних уголках зала. Молодая женщина интуитивно чувствовала угрозу для себя и своего ребёнка. Она уже жалела, что поехала в эту командировку. Сначала убийство, потом встреча с предполагаемым убийцей. Видно, вокруг жребия на царство идет тонкая игра, и она оказалась втянутой в главные события. А это смертельно опасно. Алёна не хотела больше «случайных» встреч и поэтому не пошла с мамой и её коллегами в храм, передав бабушке Севку. Сама же, сидя одна в номере гостиницы, работала с материалами для статьи в «Молодёжку». Звонок с ресепшн заставил её вздрогнуть. Служащая просила её спуститься вниз и получить посылку от курьера.

– Я ничего не заказывала, – удивилась журналистка.

– Это почта Ди-эйч-эл из газеты «Молодёжная правда». Вам прислали какие-то материалы, – пояснила девушка.

– Поднимите их в мой номер, – попросила Рощина.

– Курьер не отдает без вашей подписи в получении, – с некоторым недовольством констатировала собеседница.

Понимая, что делать нечего, Алёна положила трубку и направилась вниз. Выйдя из лифта, она увидела, как от ресепшн удаляется молодой человек в фирменной ди-эйч-эловской одежде.

– Он уходит, мы думали, вы отказались, – извиняюще прокомментировала ситуацию молодая работница гостиницы, – догоните его, что же вы, он сейчас уедет!

Рощина посмотрела сквозь стеклянную дверь отеля и увидела припаркованный у самого входа фирменный почтовый грузовичок. Молодой человек уже подходил к нему, намереваясь сесть и уехать. Алёна вспомнила, что вчера просила редакцию прислать ей подборку материалов о криминальных происшествиях и несчастных, связанных с наследниками русского трона. Неужели они так оперативно отреагировали, ведь не прошло и суток? Она выбежала вслед за курьером.

– Подождите, – крикнула она, видя, что он открыл боковую дверцу и бросил внутрь фургона большой пакет. – Это для меня?!

Мужчина внимательно осмотрел подбежавшую девушку, не спеша открывать захлопнувшуюся дверцу.

– Мне, наверное, нужно было паспорт взять? – догадалась Рощина. – Я сейчас сбегаю.

– Не надо, девушка, вам бегать, – улыбнулся почтовый работник. – Вот ведомость, поставьте подпись напротив своего имени, да и все.

Он вновь открыл дверцу фургона, доставая внушительный пакет с пёстрыми наклейками.

– Вот здесь распишитесь. – Он положил пакет на сиденье фургона, сверху положив почтовую ведомость. – Вот, так вам удобней будет.

Девушка с опаской заглянула в фургон, заваленный корреспонденцией и посылками. Она взяла ручку и, засунув голову внутрь фургона, отыскала свою фамилию в почтовой ведомости. Внезапно почувствовала, как кто-то грубым толчком в спину впихивает её внутрь «почтовой кареты». Следом заскакивает почтовый работник, моментально захлопывая дверцы ловушки. Машина резко тронулась с места, и на них посыпалась вся почтовая утварь.

– Будешь орать – перережу горло. – «Почтальон» продемонстрировал стальной клинок в нескольких сантиметрах от её лица.

– Что вы? Зачем? У меня сынок маленький остался, – не успев толком испугаться, попробовала урезонить похитителя журналистка.

– Вот и подумай о его безопасности. – Мужчина схватил её за волосы и сильно рванул вниз. – Будешь молчать, с твоим сыном ничего не случится, он так и останется с бабушкой.

Услышав это, Алёна ужаснулась по-настоящему. Значит, и Севке что-то угрожает? Мозг автоматически нашёл решение. Молчать, за всем внимательно наблюдать. И думать, думать. Искать выход. Ей связали руку и сунули в рот кляп и надели повязку на глаза. Стандартный набор похитителей. Но кто заказчик? Ответ напрашивался сам собой. Конечно, человек, с которым она встретилась взглядом после убийства Михаила Романова. Опасаясь разоблачения, он заказал её похищение и теперь спрячет в подвале какой-нибудь развалившейся хибары в заброшенной деревне. Словно подтверждая её догадки, машина стала подпрыгивать на дорожных рытвинах, а потом остановилась. Не снимая повязки, её вывели из фургона и подвели к другому автомобилю с работающим двигателем.

– Давай полезай! – Рощина услышала, как открывается дверца, затем ей пригнули голову и с силой запихали внутрь пропахшего автомобильной резиной багажника.

Она пыталась подняться, но тяжёлая крышка больно ударила по голове, преграждая выход, словно могильная плита…

…Иванов с Дроздовым внимательно выслушали лжедьякона, который рассказал, как пошёл во флигель получить последние инструкции от майора Дроздова. Там он получил удар по затылку и очнулся уже связанным по рукам и ногам.

– Если бы я лично не убил Оборотня, то подумал бы, что это его рук дело, – озабоченно потирал виски генерал ФСБ, обдумывая, как оправдаться перед принцем и его статс-секретарём.

– И думать нечего, – закивал подчинённый. – Лежать связанным и прислуживать на службе – на такое способен лишь Оборотень. Кроме того, я лично видел убитого Романова!

– Но как? – обвёл глазами комнату Иванов, словно ища посторонних. – Адвоката Соболева нет в живых. Если бы он выжил, наверняка бы проявил себя, когда Рощина рожала его ребёнка. Мы же три года вели за ней наружное наблюдение.

– Что остаётся? – поинтересовался майор.

– А ты не догадываешься? – переспросил его начальник.

– Полагаете, нашего сотрудника перевербовали? – предположил он.

– В таком случае он бы мог сразу после передачи чаши для жребия прийти во флигель, где сообщники связали его, обеспечивая алиби, – развивал мысль Дроздов.

– Следов от удара не наблюдается, – заметил генерал.

– Может, проверим его на детекторе лжи? – предложил подчинённый.

– Нет, я дам команду, им займётся Череп, он лучше любого детектора сможет выбить нужную информацию.

– А как объяснить воскресение Романова? – Майор перешёл к самому непостижимому.

– Это просто, – отмахнулся Иванов. – Двойник. Или брат-близнец. Одного подставили, а этого до поры припрятали.

Подведя итог, генерал доложил о результатах оперативного дознания Мерзавому.

– И что вы намерены предпринять, исправляя оплошность? – Мерзавому были безразличны причины неудачи.

Ему предстояло докладывать Харольду Мессии. Президенту «Нового порядка» нужен результат. Только результат.

– Исправить? – не понял его Иванов. – Каким же образом теперь?

Иванов забормотал что-то невнятное о сборе компромата на Романова и негативной кампании в средствах массовой информации с целью его дискредитации.

– А конкретней? – Мерзавому не нравился пространственный план.

– Пусть Череп исправляет свою недоработку, – нашёлся генерал. – Я готов дать команду на вторую попытку.

Вместо ответа он услышал короткие гудки в трубке…

…Мерзавой повернулся к своему Хозяину, который слушал его разговор с руководителем ФСБ через наушник, подключённый к телефону. Антихрист все ещё был сер лицом, словно поражение в храме навеки изменило цвет его кожи.

– Какие дальнейшие действия? – Вопрос прозвучал в интонации приговора.

– Я думаю, что Романова надо ликвидировать, – поспешно выпалил Мерзавой. – Только не в России, где его поддерживают, а в Англии. Иначе говоря, предлагаю заманить Романова к нам и под нашим полным контролем провести эту операцию. В Великобритании сбоев не случится.

– А как его заставить приехать к нам? – заинтересовался младший Виндзор.

– На этот счёт даже не сомневайтесь, – заверил статс-секретарь. – Я все продумал. Вы же, ваше высочество, за это время совершите некое чудо, чтобы русские с удвоенной силой захотели увидеть вас своим царём. Попросите помощи у своего отца. Сделайте это перед отлётом в Англию и как можно более убедительно. Мы же здесь запустим движение за ваше коронование и будем давить на Президента.

– Выйди и оставь меня для встречи с отцом, – приказал Антихрист, давая понять, что план Мерзавого им одобрен.

Когда Мерзавого вновь позвали к принцу, он без труда уловил запах серы и другие признаки прибытия Сатаны. Лицо Антихриста вновь стало чистым и слегка румяным, словно он прошёл восстановительный курс.

– Заказывай полёт на Средний Урал и оплати в местной авиакомпании вертолёт назавтра, – отдал распоряжение принц Харольд Даньелз Виндзор.

– Куда именно летим? – уточнил секретарь.

Принц включил плазму. Экстренный выпуск российских новостей сообщал о предупредительных толчках старого просыпающегося вулкана. Эпицентр надвигающегося землетрясения был настолько близко к поверхности земли, что учёные-сейсмологи наперебой советовали начинать срочную эвакуацию жителей Перми из многоэтажных домов и ветхого жилья.

«Вон, видите, за моей спиной горная гряда и высокий столб дыма, поднимающийся из полуторакилометрового вулкана Шаман, – вещал с телеэкрана встревоженный корреспондент центрального телеканала. – Он уже разбужен, и теперь можно ожидать самого сильного извержения за всю историю России. По предварительным оценкам, сила толчков может достигнуть десяти баллов по шкале Рихтера».

– И журналистку Рощину ко мне в эскорт, – видя, что Мерзавой собирается делать соответствующие распоряжения, напомнил принц. – Позаботьтесь о её примерном поведении, мне не нужна рядом истеричка…

…Алёна пришла в себя от притока свежего воздуха, когда открыли багажник. Затем она почувствовала, как чья-то рука срывает с её глаз повязку. Над ней, склонившись, стоял убийца Михаила Романова, тот самый человек, чей взгляд, не предвещавший ничего хорошего, она перехватила той ночью. Он нагнулся и без особых усилий, словно котёнка, вытащил девушку наружу. Перебросив её через плечо, вынес из гаража. Беспомощной пленнице ничего не оставалось, как разглядывать его страшную наколку. В голове засела навязчивая мысль, что она где-то уже видела этот череп. Вскоре мужчина опустил её на пол небольшой комнаты с решёткой на окнах.

– Ну что, цыпа, очухалась, – он развязал ей руки, – что ж тебе по ночам-то не спится? Больше всех знать хочешь?

– Зачем вы меня похитили? – спросила девушка, как только смогла говорить, когда ей вынули кляп изо рта. – Боитесь, что я на вас донесу?

– Нет, не боюсь, – усмехнулся Череп. – Опасаюсь, что ты наделаешь много ошибок, а потом будешь долго сожалеть об этом.

– Отпустите меня, я о вас ничего не скажу, – взмолилась Алёна. – Меня уже наверняка ищут.

– Не только тебя, – сверкнул глазами Череп. – Твоего сына Всеволода тоже ищут с сегодняшнего дня.

– Севку? Что с ним? – Алёна почувствовала, что ещё мгновение, и она потеряет сознание.

– Пока ничего, – не торопясь, наслаждаясь её реакцией, процедил Череп, – но в любой момент может случиться.

Она, ничего не понимая, смотрела ему в рот, ожидая пояснений.

– Он сейчас здесь, в этом доме, спит, зарёванный, в комнате через стенку, – выдал похититель неожиданную информацию.

– Сын здесь? – Алёна стала стучать в стенку, зовя его.

– Не надо шуметь, а то опять придётся тебя связать, – пригрозил Череп.

Она взяла себя в руки и успокоилась.

– Я вам не верю. – Она пристально посмотрела в глаза преступнику.

Он включил монитор, транслирующий изображение из соседней комнаты. На полуторной кровати спал её ребёнок.

– Что вам от меня надо? – сдалась наконец мать.

– Ты включена в эскорт сопровождения принца Харольда в его поездке на Урал. – Череп тоном, не терпящим возражений, стал объяснять ей правила, по которым она будет существовать в ближайшее время. – Понадобится, будешь сопровождать его и дальше, пока не отпадёт надобность в твоей компании. Всё это время твой сын будет у нас. Если откроешь рот и пикнешь, тело твоего сына найдут изуродованным в лесополосе. Сделаешь, как тебе велено, получишь его целым и невредимым.

– Я хочу его увидеть и убедиться, что это не запись, а также оповестить мою мать, что мы живы и здоровы. – Пленница ставила свои условия.

– Смотри на экран. – С этими словами мужчина вышел из комнаты. Через минуту за дверью раздался хлопок, словно он зашёл в соседнее помещение.

Алёна оглянулась на экран и увидела Черепа подходящим к её сыну. Он посмотрел в камеру и тронул ребёнка за плечо. Севка открыл глаза, приподнявшись на локте, но, увидев незнакомого мужчину, заплакал и отвернулся к стене. Через несколько секунд Череп зашёл обратно.

– Ну что, убедилась? А по поводу матери дадим тебе один звонок со скайпа. – Он достал айфон и протянул его Рощиной.

Девушка быстро набрала номер матери и успела только сказать, что они с сыном живы и здоровы, и попросила прощения, что не поставила её в известность. Череп вырвал и отключил телефон.

– Ну, я жду твоих заверений, – прорычал Череп.

– Я всё сделаю ради сына, – коротко ответила Рощина.

– Я в этом не сомневался. – Череп с удовольствием оглядел ладную фигурку журналистки. – Везёт же Высшим мира всего. Я бы тоже от такого эскорта не отказался. Может, тебя потренировать перед ответственным заданием?

Добившись от женщины повиновения, мужчина не успокоился, и теперь его глаза горели вожделением.

– Не забывайся, наглец! – взяла себя в руки Рощина. – Ты что, хочешь со мной местами поменяться? Я фаворитка не только президента «Нового порядка» – Мессии, но и нашего будущего царя!

– Царём его не избрали, – угрюмо буркнул Череп, но потом оговорился: – Хотя с меня и первого его титула больше чем достаточно.

– Как не избрали? – не смогла скрыть своей радости девушка. – А кого же тогда, ты ведь убил Романова?

Череп внимательно посмотрел на журналистку, которая даже в такой ситуации не могла устоять, выказывая профессиональное любопытство.

– Да ладно, чего ты, видела я тебя выбегающим из гостиницы.

– Получается, не убил, – мотнул с досады головой Череп, – обосрался с этим Романовым по полной. Ладно, ничего, вот на тебе поправлю своё положение. Так что смотри не подведи, иначе у меня рука не дрогнет.

– Хорошо, – заверила Рощина, словно обсуждала с главным редактором «Молодёжки» детали ответственной командировки в дальний регион страны. – Только монитор не выключай, пока я здесь.

Череп ушёл, Алёна замерла у монитора, неотрывно наблюдая за спящим сыночком. И всё же она выудила из разговора с похитителем немаловажную информацию. Божий жребий пал не на Антихриста, а значит, на царство русское призван Богом избранный государь Романов Михаил Георгиевич.

Президент стоял у окна в своём рабочем кабинете. За окном открывался прекрасный вид на историческую часть Москвы, несколько подпорченный современными постройками и рекламой. От Сменщика в кабинете осталась большая подзорная труба. Президент прильнул к окуляру, наведя его к месту скопления митингующей оппозиции. В связи с экологическими и природными катаклизмами, ростом цен на продукты питания и воду митинги вообще участились. На фоне глобализации мировой экономики и управления Россия пыталась сохранить суверенитет. Существовал и ещё один «островок». В Жёлтом море. Китай. Все остальные страны были полностью зависимы от «Нового порядка» и его главы, поглотившего и НАТО, и ООН, преобразовав эти организации в свой военно-политический департамент.