Вирджиния пошла в ванную. Купальник с желто-зеленым набивным рисунком висел на крючке на наружной двери, а рядом на другом – махровое платье. Дверь из ванной на улицу – мысль хорошая, можно войти прямо в ванную, не разнося песок по всему дому, но приходится без конца проверять, заперта ли она.

Вирджиния стащила с себя купальник. Повернувшись к двери, мельком увидела свое отражение в зеркале аптечки. Подняв с пола купальник, опять глянула в зеркало. Стук раздался, когда она потянулась за желто-зеленым купальником, стоя голышом у двери с голубым купальником в другой руке. Стукнули несколько раз, быстро, совсем рядом, меньше чем в двух шагах от нее.

Райан поехал завтракать в Джиниве-Бич.

Уйдя вчера вечером от мистера Маджестика, он пошел в свою комнату и стал ждать Нэнси. Машина была здесь, и он не представлял, чтобы она пошла домой пешком. Поэтому лег на кровать и стал ждать, читая статью в "Тру" про парня из Норвича в Англии, который за пятнадцать лет поймал, выудил, вытащил и отпустил на волю больше двух тысяч щук. Когда стало ясно, что Нэнси не придет, Джек подумал, не поехать ли к ней. Но если мистер Маджестик по-прежнему бродит вокруг, он увидит или услышит шум мотора и догадается, куда отправился Райан, потому что знает его машину. Тогда мистер Маджестик сумеет сложить два и два и решит, что именно эту девушку слышал под своим окном. Может быть, это не важно. Но зачем давать ему повод для размышлений? Для начала глупо было ставить автомобиль перед "Бей-Виста". Можно, конечно, оставить ее на месте и пойти к дому Нэнси пешком, но ведь завтра он проведет с ней весь день. А в "Тру" хорошая статья про то, как Эрли Винн всегда валит с ног бэттеров[17] и даже однажды сшиб собственного парнишку, когда тот на тренировке далеко отбил ему мяч. Он прочитал ее и заснул.

В "Эстелле" Джек заказал яйца всмятку, колбасу и стакан молока, потом выпил кофе, просматривая спортивную страницу "Фри пресс". "Тигры" играют сегодня вечером в Вашингтоне, а завтра вечером в Бостоне, открывая серию из пяти игр. В этом году он не видел еще ни одной игры. А по телевизору всего несколько иннингов[18].

Может быть, они вместе посмотрят игру сегодня вечером, если ее будут показывать. Он не представлял себе, чтобы Нэнси могла заинтересовать игра, но, может, она не станет возражать против того, чтобы он посмотрел?

План на сегодня таков: поехать к охотничьему домику Рея, осмотреть его, а вечером забраться и подготовить все к ночи пятницы. Осмотр много времени не займет. Можно будет провести у нее целый день. Принести пива, ее любимого вина, пару стейков и почти целый день развлекаться в доме. Сейчас ехать к ней слишком рано. Она наверняка долго спит.

Вернувшись после завтрака в "Бей-Виста", Райан не знал, чем заняться. Не хотелось слоняться вокруг и, возможно, нарваться на мистера Маджестика; не хотелось сидеть в комнате и читать. Почему-то он вспомнил про телку из коттеджа номер пять, у которой якобы заедало окно.

Вирджиния Мюррей не шевелилась. Она хотела сдвинуться с места. Хотела отпрянуть от двери или схватить махровое платье, накинуть его, не касаясь дверей. А вдруг наделает много шума? Надо сказать что-то прямо сейчас. "Минуточку". Или: "Кто там?" Потом можно будет броситься куда угодно. Только уже слишком поздно.

Снова постучали, громко, пугающе. Вирджиния увидела, как затряслась дверь. Потом наступила тишина. И пока она длилась, Вирджиния начала успокаиваться. Как глупо. Надо просто дождаться, пока стучавший – кто бы он ни был – не отойдет. Не будет же он там вечно стоять. Но, увидев, как дверная ручка поворачивается, она завизжала, подпрыгнула и услышала собственный голос, даже не сообразив, что кричит:

– Что вам нужно?

За дверью секунду поколебались, потом ответили:

– Я пришел починить вам окно. Надо что-то сказать.

– Нельзя зайти попозже?

– У меня сегодня выходной. Выдалось только немного времени.

– Минуточку, будьте добры.

Вирджиния надела махровое платье, торопясь, но стараясь не шуметь и сохранять спокойствие. Завязала поясок, глянула в зеркало, запахнула плотнее отвороты, а когда отняла руку, они разошлись. Метнулась в спальню, сбросила платье, тут же пожалела об этом, чувствуя себя голой и воображая, как он ждет там за дверью. Если чересчур долго мешкать, догадается, что она была в ванной совсем раздетая. Надо спешить. Надо подумать. (Матерь Божия, помоги мне!) Надо что-то надеть. Что-нибудь. Вирджиния полезла в шкаф, сдернула с вешалки платье, светло-голубое. Господи, слишком прозрачное. Но его надо надеть, потому что оно уже в руках, потому что молния расстегнута. И она влезла в платье, застегнула молнию почти доверху, разгладила на бедрах, взглянула в зеркало – и изумилась. Отлично выглядит, даже спокойно.

Только открыв дверь, Вирджиния сообразила, что стоит босиком.

– Вы говорили, окно заедает?

– Да, входите, пожалуйста. – Она на миг замерла в нерешительности. – Это в спальне.

Райан нес металлический ящик с инструментами. Закрыв за собой дверь, заметил голубой купальник, валяющийся на полу. Заметил, что она без туфель, но в платье; начал думать об этом, шагая за Вирджинией в спальню. Заметил, как она быстро наклонилась к кровати, подхватила что-то; заметил, что платье плотно, но мягко обтянуло ее спину и под ним не обрисовалась застежка лифчика. Когда Вирджиния поднимала жалюзи, стоя против утреннего солнечного света, Райан отлично понял, черт побери, что под платьем на ней ничего нет.

Он поставил ящик с инструментами на пол.

– Дайте посмотреть.

Вирджиния попыталась поднять створку окна, демонстрируя, что оно не открывается. Райан тоже потянулся к окну. Она отдернула руку, ушиблась о подоконник, и белый комок, зажатый в кулаке, упал на пол. Райан глянул вниз на трусики, накрывшие носок его правого башмака.

И посмотрел ей в лицо. Не так плохо. Хорошая кожа. Глаза зеленоватые. Запах приятный – какой-то лосьон. Очень чистенькая с виду телка. И какое-то странное выражение глаз, будто она действительно завелась и готова на все; телка, которая провела тут сама по себе почти две недели; лет двадцати семи; быть может, замужняя. С виду не самая лучшая в мире, но настоящая, живая; к тому же попавшая в очень трудное положение.

Райан взял ее за плечи, начал поворачивать от окна. Она по-прежнему смотрела на него со странным выражением в широко открытых глазах. Он придвинулся ближе, ладони скользнули от плеч до локтей, обнял ее за талию, притянул и, когда все оказалось в полнейшем порядке, прижался губами к ее губам. Оба рухнули на кровать.

Сперва Джек не понял, что она сопротивляется. Считал, просто возится, затевает игру, но потом, еще прижимаясь к ней, увидел ее глаза, точно один гигантский глаз, устремленный на него, всевидящий, заглядывающий внутрь него и... полный ужаса.

Нет, не то. Взгляд был яростный, высокомерный, потусторонний.

Он опять к ней прижался, легонько поцеловал в губы, в щеку, демонстрируя фирменные приемы старины Джека Райана, провел рукой вверх от бедра, сунул ладонь под ее плечо.

И сказал очень тихо, почти не отрывая губы от ее губ:

– Закрой глаза.

Чмокнул в щеку. Ее глаза закрывались и открывались и опять закрывались. Он принялся целовать веки, нос, уголок рта, нижнюю губу, полез левой рукой под мышку, дотянулся подушечкой большого пальца, только начал дотрагиваться, как она дернулась, сморщилась и открыла глаза.

По-прежнему мягко, тихо, прижавшись, держа ее, Райан спросил:

– В чем дело?

– Мне больно немножко, – пробормотала Вирджиния. Голос ее звучал сонно, протяжно.

– Больно?

– Рубец натерла купальником.

– Ой, прости. – Он вытащил руку, просунул за ее спину, осторожно нащупав пальцами застежку молнии на платье. Начал тянуть молнию вниз, ощущая ладонью обнаженную кожу. Казалось, она не сознавала, что он делает, пока платье не расстегнулось до пояса. Рука двинулась дальше к бедрам, и тут ее глаза в дюйме от его глаз разом открылись.

– Нет.

– Чего – нет?

Она промолчала. Не шевельнулась. Продолжала смотреть на него.

– Я опять тебе больно сделал?

– Не надо, пожалуйста.

– Чего не надо?

Она все смотрела.

– Просто скажи почему? – шепнул Райан мягко и терпеливо.

И она ответила очень тихо, но четко:

– Потому что это грех.

– Что ты хочешь сказать – грех?

– Это грех.

– Грех... А что мы такого делаем?

– Ты знаешь, что мы делаем, – отозвалась Вирджиния.

– Да ведь это естественно. Я имею в виду, мы ведь...

– Если ты женат, – произнесла она.

– Мы ведь просто дурачимся, – улыбнулся Райан.

– Для меня это грех. – Вирджиния поколебалась, а потом хрипло добавила: – Я католичка.

– Ну и хорошо, – откликнулся Райан. – Я тоже.

– Нет.

– Да. Клянусь Богом.

– Прочитай "Верую".

– Да ладно тебе!

– Если ты католик, должен знать апостольский символ веры.

– О, Господи, Боже мой, от всего сердца каюсь...

– Это покаянная молитва!

– Верую во Единого Бога, Отца Вседержителя, – начал Райан, – Творца неба и земли... Ну ладно, зачем это?

– Пожалуйста, отпусти меня.

– Ради Христа, это ведь ты начала.

– Пожалуйста, не говори так.

– Расхаживала тут без штанов.

Вирджиния вырвалась из-под него, сбросила его руки, закрыла лицо ладонями. Из-за этого ее голос, когда она заговорила, прозвучал приглушенно:

– Уйди. Пожалуйста.

– Что?

– Уйди!

– Господи, а ты думала, я собираюсь остаться? – Райан рывком встал с постели, разгладил штаны. – По-моему, – заявил он, – тебе надо собраться с мыслями, вот и все.

– А я думала, ты вернешься вчера вечером, – проговорила Нэнси.

Райан вел "мустанг". Он взглянул на нее и опять стал смотреть на дорогу. Проехали через Джиниве-Бич, выехали на хайвей, выбравшись из тени деревьев на солнечный свет.

– Я хотел, да хозяин все торчал поблизости, – сообщил Райан.

– Ну и что?

– Я хочу сказать, следил.

– Ну и что?

– Не хотелось, чтобы он задавал вопросы.

– Ты боишься его?

Райан снова взглянул на нее.

– Нет, не боюсь... А чего мне бояться?

– Нравится мне его дом, – заметила Нэнси. – Господи боже!

– Главное, ему он нравится.

– Он мировой судья, – сказала Нэнси. – Ты это знаешь?

– Он мне говорил, что ты должна к нему в суд явиться.

– Не могу дождаться.

– Зачем ты это сделала? Зачем сшибла двух парней с дороги?

– Наверное, потому, что они на это напрашивались.

– Ты могла их убить.

– Мне надо решить, как обработать на слушаниях твоего приятеля, – заявила Нэнси. – Быть милой маленькой девочкой или постараться произвести на него впечатление?

– Не знаю, – ответил Райан. – Никогда не видел его в суде. Рей даст тебе адвоката?

– Наверное. Мы это не обсуждали.

Свернув теперь с хайвея на насыпную дорогу из гравия, "мустанг" стал оставлять за собой хвост пыли. Она поднималась, рассеивалась в солнечном свете. По обеим сторонам дороги тянулись ровные и пустые поля до дальнего леса.

– Тут уже все собрали. Сейчас работают ниже, у Холдена. Надеюсь, Боб-младший с ними, – проговорил Райан и сбросил скорость. Под днищем "мустанга" рокотал гравий. – Вон там, – махнул он рукой, – какие-то сборщики. – А когда автомобиль поравнялся с ними, добавил: – Видишь, как надо стоять над рядами? Только эти ребята способны целыми днями работать вот так, внаклон.

– И ты тоже, – напомнила Нэнси.

– Я думал, спину свихну. После первого дня собирался уйти. По-моему, хорошим сборщиком надо родиться. Билли Руис, недомерок, собирал больше всех.

Они ехали вдоль борозд. Райан, щурясь, смотрел на поля, неподвижно лежавшие на августовской жаре, на маленькие кучки фигурок вдали, которые медленно двигались вдоль рядов, но казалось, что стоят на месте.

– Урожай надо собрать на этой неделе, – объяснил он. – Через несколько дней огурцы будут слишком большие для пикулей, это будут уже огурцы...

– Собственно, я люблю пикули, – перебила его Нэнси.

Райан взглянул на нее.

– Ты об этом когда-нибудь думала?

– Ну а как же.

– Если хозяин плантации не найдет сборщиков, сколько потребуется, – я имею в виду, хороших сборщиков, – чтобы снять урожай вовремя, он лишится последней рубашки. Поэтому и нужны сезонники.

– Мне и фермерская работа нравится.

"Мустанг" приближался к амбару и надворным строениям, за которыми выстроился ряд одноэтажных бараков, выгоревших под солнцем и на ветру до чисто-серого цвета. Стояли они на пустом месте, как брошенный армейский гарнизон. Когда подъехали еще ближе, появились признаки жизни: развешанное на веревках белье, шум играющих детей.

Дети на пустой, плотно утоптанной площадке возле амбара минуту постояли, разглядывая машину, потом побежали за ней, вопя на смеси английского с испанским. Женщина в футболке и голубых джинсах показалась в дверях своего дома, другая в мужской соломенной шляпе сидела на перевернутом корыте. В тени прачечной тоже были женщины. Но только одна из них полуобернулась и, подняв руки к веревке с выцветшими рубашками и штанами, проводила взглядом "мустанг", бегущих за ним в пыли ребятишек.

Райан слышал детей, чувствовал взгляд женщины.

– Видишь вон тот барак? – спросил он у Нэнси. – Там мы жили втроем.

– Симпатично.

– Не знаю. На самом деле, не так уж и плохо, – признал он. – Все, что говорят о лагерях сезонников, – правда. Люди живут жутко. Но когда сам тут живешь – я хочу сказать, вместе со всеми, – привыкаешь, смеешься над всякой ерундой, и действительно все не так уж плохо. По вечерам мы играли в футбол, один парень захватил с собой гитару, знаешь, все пели.

– Забавно звучит, – отозвалась Нэнси.

Райан опять посмотрел на нее.

– Ладно, забавно не было, только было не так уж плохо.

– Хочешь? – Она наливала в бокал "Колд Дак". Взяла с собой бутылку в мешке с колотым льдом и два бокала.

– Не сейчас, – ответил он.

Свернув от лагеря, дорога сделала небольшой виток и как бы сузилась среди стоявших очень близко по сторонам деревьев. Приблизительно через сотню ярдов подъехали к дому Рея. Он красовался на расчищенном от деревьев участке с полукруглой подъездной дорогой – двухэтажный фермерский дом, сложенный из зеленоватых бревен, теперь превращенный в охотничий домик.

– Ты внутри был? – спросила Нэнси.

– Нет, ближе этого не подходил.

– Там на стенах оленьи головы и индейские одеяла.

– Ну это же охотничий дом, – пояснил Райан. Свернув на подъездную дорогу, он медленно ехал по ней, изучая его. Подъездная дорога была пуста, дом тоже казался пустым. Проехав мимо него, по полукруглой подъездной дорожке Джек съехал назад на большую дорогу.

Нэнси наблюдала за ним.

– Ты не очень стараешься рассмотреть.

– Хочу взглянуть, можно ли сзади подъехать, – откликнулся Райан.

Вскоре на другой стороне дороги он заметил какую-то табличку – издали просто выкрашенная доска. Он не смотрел на нее, табличка ни о чем ему не говорила, пока не оказалась так близко, что можно было прочесть: "Роджерс". Тут Райан вспомнил рассказ мистера Маджестика про местечко в лесу – идеальное для охотничьих домиков, про его замысел выстроить на нем пару больших шале с центральным отоплением. Значит, это оно и есть.

Он свернул влево на грязную дорогу, и Нэнси спросила:

– Куда теперь? – Она наверняка тоже заметила табличку, но никак на нее не отреагировала.

– Вот по этой дороге, – ответил он.

Она была грязная, с глубокими рытвинами, извилистая и местами до того узкая, что кусты и ветви деревьев царапали бока машины. Они двигались медленно, рессоры поскрипывали, капот перед ними подпрыгивал и нырял в выбоинах. Дорога начала подниматься, вилять, точно американские горки; деревья вздымались высоко над головой; было тихо и сумеречно, среди ветвей мелькали пятна солнечного света, проглядывало небо. Оба всю дорогу молчали, пока не поднялись на самый верх и не оказались на открытом месте. Тогда Нэнси сказала:

– Ну вот и приехали.

Боже, как тут было тихо! Тишина, казалось, ощущалась физически. Райана вылез из машины, громко хлопнул дверцей, немного постоял, потом двинулся и услышал звук своих шагов по листве.

Участок был хороших размеров, расчищен, однако люди о нем знали и нередко бывали тут. Он заметил несколько ржавых пивных банок, темную бутылку из-под виски, повсюду валялись клочки бумаги.

Господи боже, как же тихо и далеко отовсюду! В лесу Джек бывал только под Детройтом – в Палмер-парке, на Бель-Иле, но там всегда слышно, как кто-то устраивает пикник или играет в бейсбол. Он никогда не бывал в настоящем северном лесу.

– Теперь что? – спросила Нэнси.

Райан не ответил. Пошел по просеке к узкому, причудливой формы озерку, окруженному по берегам могучими деревьями. Отсюда через просеку был виден охотничий домик, за ним часть огуречных полей, далеко внизу лагерь сезонников, аккуратные, упорядоченные постройки в солнечном свете, очерченные четкими линиями теней. Видны были сгрудившиеся за постройками машины и маленький желтый квадратик – автобус Луиса Камачо.

Господи, он ведь прошел около ста двадцати тысяч миль!

– Лагерь видно, – крикнул Райан.

Нэнси все сидела в машине футах в двадцати от него.

– Правда? – удивилась она.

– Иди сюда, тоже увидишь. Вон автобус, на котором мы приехали.

– Как-нибудь в другой раз, – ответила Нэнси.

– Не знаю, как этот автобус вообще доехал. Мое самое дикое путешествие. Я имею в виду, что не просто ехал в автобусе, а прожил в нем целых четыре дня. – Райан взглянул в ее сторону, подошел. – Вот теперь, пожалуй, выпью.

Она налила в бокал "Колд Дак", протянула ему. Райан поднял бокал, посмотрел на темно-красный напиток и улыбнулся:

– Напоминает мне Билли Руиса. Он всегда пил ржаную водку со льдом. Пробовала когда-нибудь? Жуткая гадость.

– Ударяет?

– Ужасно. Она красноватого цвета. – Райан вновь улыбнулся, глядя на бокал на ножке. – Он всегда поднимал бутылку, проверить, сколько еще осталось. Ест бифштекс за обедом или еще что-нибудь, откусит кусок, глотнет, потом поднимет бутылку, посмотрит, старается, чтобы хватило на всю еду. Вот что это мне напоминает.

– Поехали! – потребовала Нэнси.

Райан отвернулся от машины, глядя в лес, в сторону сезонного лагеря.

– Не знаю, – проговорил он. – Они живут такой жизнью и прочее, но, похоже, всегда справляются. Никогда ни на что не злятся по-настоящему, только шутят. Я имею в виду, они кажутся мне вполне счастливыми. Не хочу сказать, будто это простой народ, который не прочь развлечься, понимаешь...

– Нет, – отрезала Нэнси. – Что ты хочешь сказать? Райан посмотрел на нее.

– Я хочу сказать, они умеют терпеть. Может быть, терпят больше, чем следует, но даже при такой жизни у них все равно есть кое-что, чего нет у многих людей.

– Знаю, – кивнула Нэнси. – Достоинство.

– Забудь об этом.

– А как насчет благородства?

Райан допил свой "Колд Дак", стараясь сохранять спокойствие.

– Ну скажи, мне хочется знать, – протянула она.

– Иди в задницу! – буркнул Райан.

Нэнси улыбнулась, потом засмеялась, запрокинула голову, расхохоталась громче. Джек смотрел на нее. Было в ее смехе что-то странное. Наконец, сообразил, в чем дело. Просто за три дня их знакомства он впервые услышал, как она смеется.

Субъект по имени Эй-Джей Бэнкс из Ассоциации овощеводов позвонил Бобу-младшему и спросил, во сколько обойдется снос и расчистка сезонного лагеря, чтобы в следующем году засадить весь участок. Боб-младший ответил, что не работает в компании по сносу строений, зачем его спрашивать. А Эй-Джей Бэнкс возразил: черт возьми, раз он мог его построить, то может оценить и стоимость сноса, правда? Боб-младший обещал подумать, посмотреть, прикинуть. Поэтому направился к лагерю. А когда подъехал к нему, заметил "мустанг" Нэнси, выезжавший с окольной дороги. Вроде он, а может, и нет.

И все-таки, должно быть, это ее машина. Осмотрев постройки и получив представление, сколько понадобится грузовиков для вывоза хлама, Боб выехал на окольную дорогу.

У охотничьего домика мистера Ритчи "мустанга" не оказалось. Дорога за охотничьим домиком никуда не вела, она шла через пастбище, через лес и, наконец, выходила на берег озера примерно в пятнадцати милях от Джиниве-Бич.

Боб-младший тут не был с весны, с того времени, как решено было выставить на продажу лесной участок, и он водрузил на дороге табличку. Со временем кто-нибудь, например мистер Маджестик, пожелает взглянуть на него, а пока сюда забредали лишь парни в поисках укромного места.

Следы от шин могли быть чьи угодно, старые. Но потом Боб вспомнил, что позавчера шел дождь.

Увидев хорошие, четкие отпечатки протекторов на частной подъездной дорожке, он уже точно определил, что недавно кто-то здесь побывал. Правда, теперь он не думал о Нэнси. Решил, что не мог видеть ее машины. Однако заинтересовался следами шин. Поэтому свернул и направил пикап вверх по дороге.

Первое, что сделал Райан, увидев пикап (вообще-то сначала он его услышал и сразу же узнал, как только тот появился из-за деревьев), – это поставил бокал на капот "мустанга" и огляделся. Джек не старался вести себя как ни в чем не бывало, но и не спешил. Заметил чуть подальше на земле сук, а к моменту, когда Боб-младший вылез из пикапа, отломил ветку размером с ручку от метлы и встал, опершись на нее, как копьеносец.

Нэнси сидела в машине, держала бокал, высунув локоть в окно.

– Привет, Боб! – проговорила она и принялась ждать, что будет.

Боб-младший оглядел сцену. Увидел Нэнси, пустой бокал на капоте, а за машиной Джека Райана с палкой или битой, или чем-то в этом роде, черт побери. Они оба ждали, что сделает Боб-младший, как будто была именно его очередь совершить следующий ход. Райан, тот прямо напрашивался, тут все было просто: он велел ему уезжать, а этот тип все еще был тут, поэтому надо дать ему урок. Но на них смотрела Нэнси, поэтому все должно пройти легко, будто этот орел вообще никаких проблем не представляет.

Боб-младший снял ковбойскую шляпу и солнечные очки, положил через окно в пикап.

– Боб, хочешь "Колд Дак"? – сказала Нэнси.

– Не сейчас, – отказался он, взглянув на нее. – Что ты тут делаешь? – И сразу понял, что допустил ошибку.

– Не знаю, – протянула Нэнси. – Он меня привез.

– Он к тебе пристает?

– Дай подумать... Нет, на самом деле не пристает. – Похоже, она забавлялась.

– Бейсбольная бита, палка, – произнес Боб-младший, снова глядя на Райана. – Тебе обязательно надо держать что-то в руках, да?

Райан не ответил, просто стоял и ждал.

– Крутой парень, когда у него в руках бита. Эй, малыш, не хочешь честно подраться?

Теперь Райан нахмурился:

– Честно? Как на какой-нибудь распроклятой "Золотой перчатке"?

– Мужчина кулаками дерется, – пояснил Боб-младший.

– Ага, ну, иди ко мне, приятель, и я двину тебя самой тяжелой орясиной, какая подвернется.

– У меня в пикапе домкрат, – сообщил Боб-младший. – Может, мне лучше его достать?

– Если так, – проговорил Райан, – если мы друг на друга набросимся, ты мне вот что скажи – из-за чего будем драться?

– Из-за того, что ты крутым себя возомнил и считаешь, что одолеешь меня.

– Разве я тебе это когда-нибудь говорил?

– А тебе и не надо. Я распознал, что ты умная задница, с первого взгляда.

Райан по-прежнему испытующе его рассматривал:

– Ты действительно хочешь драться?

– Это ты чего-то затеваешь, – пикировал Боб-младший.

Тогда Райан повернулся к Нэнси:

– Скажи ему, чтобы не делал этого.

Она наблюдала за ним.

– Это не мое дело.

– Все равно скажи!

– А ты ее не впутывай, – поддразнил Боб-младший.

Джек покачал головой:

– Парень, ты, должно быть, совсем тупой или еще что-нибудь. Она хочет драки, разве не видишь?

– А ты хочешь увильнуть, – констатировал Боб-младший.

Драка надвигалась, и Райан это знал. Он с детских лет каждый раз знал, что ему предстоит драться, по сжимавшемуся в желудке комку; видел по глазам другого парня, что им предстоит драться. Долго думал об этом моменте и пришел к заключению, что другой парень должен чувствовать и думать то же самое; каким бы здоровенным он ни был, наверняка тоже боится, напрягается, нервничает, потому что никто никогда не бывает уверен на все сто процентов. Тот момент, решил Райан, когда другой парень еще не совсем приготовился, самый подходящий для первого удара. Бей первым, бей сильно – может, на том все и кончится.

Боб-младший облегчил ему дело. Сделал пару шагов назад, почти отвернулся, полез под сиденье пикапа как раз в тот момент, когда Райан изготовился для броска. Боб хотел отыскать домкрат или какую-нибудь железку, а когда опять повернулся к Райану, тот ринулся на него с какой-то немыслимой скоростью. И чертова палка, бита или что там еще, занесенная высоко в воздух, опустилась прямо на него.

Боб-младший шарахнулся к борту пикапа, втянул в плечи голову, принял первый тяжелый и сильный удар в выставленное плечо.

Рука онемела, пришлось закрыть глаза. Пряча голову, он не видел, как бита наносит ему новый удар, и проклятая штука здорово двинула ему в колено. Делать было нечего, только увертываться от этого сукиного сына. Боб получил еще один хороший удар, обжегший левое плечо, прежде чем дотянулся, схватился обеими руками за крепкую ветку дерева, ощутил в руках ее тяжесть, округлость, грубую кору, подтянулся, увиливая от Райана, а потом прямо перед собой увидел его лицо, напряженное, сосредоточенное, с устремленным ему в глаза взглядом.

– Теперь кончай, парень, – сказал Боб-младший, но еще не договорил, как левая рука Райана выпустила сук и сжалась в кулак, заехавший ему прямо в лицо.

Для Райана наступил нужный момент, чтобы сразу и быстро покончить с противником, – Боб-младший повалился назад, на капот, лицо его поднялось. Больше Джек ни о чем не мог думать и снова нанес прямой удар левой ему в лицо. А потом колотил еще и еще левой, правой, видя, как Боб-младший заваливается назад, что из его носа хлещет кровь. Но господи боже – ужасное ощущение, самое худшее в мире! – он не сдавался.

Боб-младший выпустил ветку дерева и, тяжело дыша, вытирая рукой окровавленные губы, пошел на Райана. Тот приготовился защищаться, но понял, что руки уже устали, отяжелели.

Нэнси не спеша потягивала "Колд Дак", наблюдая, как они молотят друг друга. Боб-младший крупнее, Джеки рядом с ним выглядит довольно хрупким, но он первым пустил кровь, избил Боба-младшего в кашу, вон весь рот и клетчатая рубашка в крови. Хотя ему, похоже, на это плевать. Она смотрела, как Боб идет вперед, принимая в плечо удары Райана. Еще один – ух! – хороший, прямо в губы, но на сей раз Боб-младший не остановился, продолжал идти, взмахнул огромным правым кулаком и всадил его в лицо Райану. Это, должно быть, ошеломило Джеки, он заколебался. А Боб ударил еще и еще, пока он не упал на колени.

Вот так, подумала Нэнси, очень хорошо. Она удивилась, что Райан снова поднялся, а потом, прежде чем Боб-младший успел это понять, снова бросился на него. Сильно стукнул в лицо, и секунду они стояли рядом, колотя друг друга чем придется. Потом Райан упал. Упал на четвереньки, свесив голову, и на этот раз уже не пытался подняться.

Господи, как болят руки и губы! Джек хотел дотронуться до губ и челюсти, но побоялся, что, оторвав от земли одну руку, рухнет ничком. Пусть этот парень стоит, если хочет. Райан решил, что он больше не выдержит.

Однако Боб-младший стоять не стал. Повернув голову, Райан увидел, что он сел в нескольких шагах от него, поднял к небу лицо с закрытыми глазами, прижал к носу платок.

Тогда Райан тоже сел. Боже, как же болит плечо! Какое-то время он посидел, глядя на Боба-младшего, и наконец сказал:

– Не стоит так делать.

Боб-младший открыл глаза, глянул на Райана.

– Так кровь не остановишь, – пояснил тот.

– Угу, – прогнусавил Боб-младший в носовой платок. – Надо запрокинуть голову.

– Это полная ерунда, – возразил Джек. – Если разбил нос, надо его зажать и ущипнуть, наклонившись вперед.

– Ты рехнулся.

– Все думают, будто надо запрокидывать голову, – объяснил Райан, – а ты не запрокидывай, наоборот, наклони. Ну давай!

Боб-младший наклонил голову, отнял от носа платок, кровь закапала на землю.

– Давай высморкайся! – велел Райан, следя, чтобы Боб все сделал правильно.

Приблизительно через минуту Боб-младший произнес:

– Никогда не видал столько крови с тех пор, как свежевал оленя, которого подстрелил тут прошлой осенью. – Голос был гнусавым, глухим из-под носового платка.

– И много в здешних лесах оленей?

– Много? Пойди посмотри на следы возле озера у воды.

– Я никогда не охотился.

– Я шел вверх по дороге, а тот самец, которого потом подстрелил, вот тут стоял, дожидался.

– Из чего подстрелил?

– У меня всякие ружья. В тот раз со мной был старый дробовик, я хочу сказать, по-настоящему старый, да сукин сын стреляет отсюда до Ходдена.

– Тот тип, Уолтер Маджестик, говорил про охотничий домик поблизости, – сменил тему Райан.

– Ты его знаешь?

– Я у него работаю.

– Эй! – крикнула Нэнси, по-прежнему сидя в машине. – У вас перерыв или что?