Еще ранее кончается ловля тоже знакомыми нам фитилями. Притом этот снаряд всюду в небольшом употреблении, и его можно встретить только на уральских реках, и то преимущественно в Оренбургской губ. Лишь изредка ловят им запоздавших ельцов и язей, которые иногда недели две-три проводят в озерках, дающих начало речкам, и только в начале лета скатываются обратно – в большие и глубокие озера, где проводят большую часть года.

Рис. 32. Фитиль

Настоящая летняя ловля – ботанье – не менее оригинальна, чем ловля котцами, и также всего более распространена на Зауральских озерах. В России она известна только местами – на озерах северо-западных губерний и в низовьях южнорусских рек. Этот способ ловли основан на том, что рыба очень боится всякого сильного звука, который притом, как известно, приобретает в воде необычайную силу, и бросается стремглав в противоположную сторону, где ее ожидает мережа с двойным рядом сетей. Одним словом, рыба загоняется в сеть. Главное орудие при ботанье – бот или бохало, на Чудском озере известное под названием мшаги, на юге России – ботва. Это деревянный или железный колокол, насаженный на длинную и тонкую жердь; при ударе им спертый воздух производит такой оглушительный звук, что в тихую погоду ботанье слышно за несколько верст; потрясающий шум от этих ударов бывает еще поразительнее в воде, что можно испытать, нырнув в то время, когда действуют этим несложным снарядом: если опыт сделать шагах в десяти от ударяющего, то для человеческого уха даже мучительно выносить подобное сотрясение слуховых органов.

Рис. 33. Ботанье

Ловят ботальными мережами почти всегда по утрам и вечерам: в полдень только линь и карась, реже щука делаются добычею рыбака. Всего более попадает рыбы около восхода и перед закатом солнца, когда красноперый язь, пестрый окунь, серебристый чебак и вообще вся крупная рыба выходит кормиться из глубоких ям озера в травянистые курьи и к береговым лавдам. В тихую погоду вы часто услышите, приближаясь к озеру, какой-то странный отдаленный гул – это «уркает ботало». Подъезжаете ближе, все сильнее и сильнее слышится это урканье, но рыбака все не видно; лишь зоркий проводник указывает вам на другом берегу широкого, чуть не пятиверстного озера едва чернеющую точку – это утлый челнок с рыбаком. Но шум прекращается, точка быстро растет, вы уже видите, как лихой гребец, стоя на ногах, несется стрелой; с неподражаемою ловкостью гребет он, быстро перекидывая весло из руки в другую: одно неверное движение, порыв ветра, и легкий бат, скорее корыто, нежели лодка, неминуемо должен опрокинуться, а между тем есть мастера, которые могут грести так и в довольно ветреную погоду. Вот он наконец весь на виду – в сотне-другой саженях, тихо вплывает в камышистую курью, осторожно обметывает густую траву неподалеку от берега, отъезжает на несколько десятков шагов, и с первым ударом ботала стая испуганных селезней подымается столбом из камышей, делает два-три широкие круга и исчезает у дальнего берега; выводки утят бегут по воде, шлепают неуклюжие лысухи, там и сям выныривают, даже вылетают гагары, оглушенные шумом; происходит всеобщее смятение. Весь мокрый от брызг, проворно действует рыбак своим орудием, зарябилась поверхность воды, и широкими кругами расходится зыбь, постепенно сливаясь сo спокойною гладью еще неподвижного озера, все ближе и ближе подъезжает он к сети, быстро двигаясь взад и вперед все при помощи того же ботала, наконец ударяет еще несколько раз у самой бичевы мережи, вытаскивает колья и вынимает рыбу, запутавшуюся своими перьями в редких ячеях наружной сети.

Рис. 34. Котцы

Таким образом ловится исключительно самая крупная рыба, чаще всего огромные лини, которые почти никогда не покидают глубоких тинистых заливов, зарастающих горошницей, лопухами и другими водяными растениями, реже карась и щука, большею частию мелкая и средняя. Иногда в ботальную мережу попадает зараз более двух пудов рыбы, а во время нереста и несравненно более: случается, что сеть с первых ударов боталом тонет на дно от множества добычи. К счастию, ботальные мережи здесь редко употребляют даже при позднем нересте линя и карася: это исключительно летняя ловля, и потому на Зауральских озерах она не приносит такого вреда, как в некоторых местностях России. Можно быть уверенным, что стая рыбы, потревоженная во время метания икры, никогда, или по крайней мере много лет, не возвратится на прежнее место; множество неоплодотворенной икры погибает без всякой пользы, а кроме того, некоторые рыбы (напр., лещ), не выметав икры вовремя, подвергаются особой болезни, известной под названием гнилой икры, болезни, которая в большинстве случаев, за исключением осетровых рыб, у которых разлагающаяся икра постепенно всасывается организмом, имеет смертельный исход.

Рис. 35. Ботало

Но, говоря относительно, в Петровки и в первую половину июля летний лов рыбы весьма незначителен, и потому в это время на бызрыбье не брезгают ловлею даже такой мелкой рыбы, как озерный гольян (Phoxinus perenurus Pall), который нерестится позже всех рыб в первых числах, в уральских озерах даже в средине июля и ловится тогда в большом количестве.

Озерный гольян представляет некоторое сходство с обыкновенным и относится к одному роду с последним, но вместе с тем имеет и значительные отличия. Между тем как брусковатое туловище речного гольяна (Phoxinus laevis) покрыто крайне мелкою, почти неприметною чешуею (откуда, разумеется, произошло это название), яркими цветами, особенно во время нереста, – озерной гольян заметно сжат с боков, имеет гораздо более крупную чешую, менее выпуклый нос и далеко не так красив. Спина у него темно-голубовато-зеленая, бока золотистые, плавники оранжевые, изредка красноватые, и красноты на брюхе не бывает у него даже во время нереста. Кроме того, он значительно более речного и в некоторых озерах при благоприятных условиях достигает одной четверти длины и четверти фунта весу.

Так же отличны образ жизни и распространение озерного гольяна. Он постоянно живет в мелких няшистых озерах, где является почти всегдашним спутником карася, и большею частию держится на дне, а на зиму совершенно зарывается в ил; движения его довольно медленны и вялы, пища состоит не из насекомых, а водорослей, и желудок постоянно набит зеленой грязью. Несмотря на свою неприхотливость в отношении качества обитаемой им воды, он засыпает, однако, весьма быстро и летом портится едва ли не скорее всех других рыб. До сих пор местопребыванием озерного гольяна считалась Восточная Сибирь, но в Зауральских озерах от Петропавловска до Златоуста и, вероятно, еще южнее он принадлежит к числу весьма обыкновенных рыб и встречается как в горных, так и степных озерах, но в России на западном склоне хребта его, по-видимому, нет вовсе, так что распространение речного гольяна гораздо обширнее.

Рис. 36. Гольян

Рис. 37. Озерной гольян

В мелких степных озерах Шадринского и Челябинского уездов озерной гольян, по-видимому, гораздо многочисленнее, чем в уральских, что доказывается тем, что он и в этих последних выбирает самые мелкие и няшистые. По слухам, он действительно весьма обыкновенен в озерах степной полосы.

Во время нереста озерной гольян собирается огромными стаями и массами приплывает к берегам или лавдам, входит в самые незначительные заливы и здесь выметывает свою довольно многочисленную икру. В таких курьях, тоже в промежутках прибрежных лавд, расставляют самые частые морды, которые, как сказано выше, плетутся из тонких ивовых прутьев, в виде кувшина со вставным горлом: иногда в одну морду набивается до пуда этой мелкой рыбы. Изредка, и то самые крупные, гольяны, впрочем, попадаются в мелкоячеистые и двухпалечные мережи вместе с карасями, но большею частию они проходят беспрепятственно через ячеи второй сети. Ловлею гольяна занимаются исключительно на небольших уральских озерах, где местами он составляет самую многочисленную, почти единственную, породу рыб. Таковы Семискуль, Арыткуль, неподалеку от знакомого читателям Иткуля, также Багаряк, Ямское и многие другие небольшие бассейны. На севере Пермской губернии в окрестностях Петропавловского завода есть даже небольшое озеро, населенное одними гольянами и называемое Гольянским; жители этого завода за недостатком другой рыбы ловят его в очень большом количестве и даже сушат и маринуют. В другое время года гольян ловится только в начале сентября, в листопад.

Лов гольяна продолжается недели две – до середины июля; судя по всему, нерест его кончается не ранее как в неделю и совпадает с самою высшею летнею температурою воды, которая с Ильина дня, т. е. 20 июля, начинает быстро понижаться.

Около этого времени в жизни вообще всех обитателей озера также происходят весьма резкие изменения. Огромные стаи молодого чебака и окуня, которые уже достигли величины около вершка, чаще и чаще выходят из-под лавд и камышей к чистым берегам озера. Сюда привлекает их бесчисленная мошка, черною корою покрывающая кусты, всю траву на берегу. Темными тучами подымается она в воздух, относится ветром и несчетными массами падает в воду. Нигде, даже на севере, я не видал такого необычайного множества этих мелких насекомых, как на озерах Екатеринбургского и Шадринского уездов.

Обилие мошки, также и других насекомых, особенно мошкары (Phryganea) и поденки (Ephemera), которая, впрочем, падает здесь далеко не в таком количестве, как на некоторых реках Средней России, и отличается своею большею долговечностью, также постепенно возрастающая свежесть воды постепенно привлекают к берегам и других, уже взрослых рыб, которые до того времени скрывались на глубине или держались под лавдами и трясинами. Язи как бешеные хватают добычу, стаи ельцов, ярко сверкая белизной, плавают на поверхности. По тем же причинам молодь этих рыб покидает речки и протоки и окончательно входит в озеро. Выход мелкой рыбы, по преимуществу чебака, имеет влияние и на других рыб, даже водяных птиц. Хищные окунь и щука, в свою очередь, все чаще и чаще встречаются на мелких местах; вслед за молодью перемещаются из камышей поднявшиеся утки и лысухи, собирающиеся все в большие и большие стада; сотнями, тысячами плавают они неподалеку от берега; тучи крачек и рыболовов, вереницы турпанов и гагар указывают опытному рыбаку, где стоит громадная стая мелкого чебака, а следовательно, и крупная рыба. В августе самый разгар ловли ботальными мережами, чаще и чаще попадается рыба в морды, начинается клев окуня, добычливая ловля щук на жерлицы и дорожки. Реки и протоки совершенно пустеют; в конце лета даже налим и пескарь переходят из озера, и только гольян, также голец и веретея, столь обыкновенные в прудах и озерах Средней и Южной России, по-видимому, вовсе не покидают проточных, вернее, текучих вод. Веретея (Cobitis taenia) еще изредка встречается в заводских прудах, голец (Cobitis barba-tula) – никогда; но в реках и протоках оба вида крайне многочисленны: всегда можно усмотреть гольцов, неподвижно приткнувшихся в камнях; в мелких, светлых заливах ясно различишь тонких полосатых «водяных ящерок», напоминающих щурят, а в иле часто замечаешь их ходы. Во всякой незначительной речке можно наловить множество этих рыб недотками, но при изобилии другой рыбы только первый изредка употребляется в пищу; в большинстве случаев голец считается поганою рыбой, а веретея, как показывает вышеприведенное местное название, даже не считается рыбой. Что же касается обыкновенных вьюнов (Cobitis fossilis), то, сколько известно, они вовсе не встречаются в озерах и даже присутствие их в небольших речках Каслинского Урала весьма сомнительно. Впрочем, по свидетельству некоторых лиц, заслуживающих полного доверия, он водится в окрестностях Екатеринбурга, и очень может быть, позднейшие исследования покажут, что вьюн принадлежит к числу рыб, весьма недавно перешедших или случайно перенесенных в зародыше через Уральский хребет. На западном склоне Урала, например в Уфалейской, Полевской даче, они весьма обыкновенны, но в пищу никогда не употребляются.

Рис. 38. Морда

Не употребляется в пищу и стерлядь, которая, как уже было сказано, пересажена в озера из Уфы и Чусовой и изредка попадается в морды[34], расставленные весной в каменистых речках Каслинского Урала, где она, по-видимому, нерестится. По крайней мере, это можно заключить из того, что рыбакам попадаются и очень небольшие экземпляры. Во всяком случае, навряд ли в какой-либо местности России можно найти такую местность, как Зауральские проточные озера, которая бы могла быть более пригодною для искусственного разведения этой ценной рыбы, которая известна здесь только в мороженном виде привозная из Оби. Очень может быть, что при употреблении крючковой снасти окажется, что стерлядь вовсе не так редка, как это кажется с первого взгляда.

Рис. 39. Голец

Рис. 40. Веретея

Рис. 41. Вьюн

Рис. 42. Стерлядь

Рассмотрим кстати и тех рыб, которые хотя и не принадлежат к рассматриваемым нами озерам, но встречаются в некоторых зауральских реках или в верховьях речек западного склона. К первым принадлежат: тальмень, нельма, хариус и, может быть, бычок; ко вторым – уклейка и голавль.

Тальмень (Salmo talmen), местами «лень», – рыба чисто сибирская, вовсе не известная в России, где ее заменяет близкий к ней вид форелей – кумжа (S. trutta), называемая в Уфимской губ. лохом или красулей. Впрочем, судя по некоторым данным, этот вид постепенно проникает и в Россию через Ледовитый океан*. От последнего вида тальмень отличается главным образом своим большим ростом, так как в некоторых речках Верхотурского уезда, напр. Какве, Сосьве, Лозьве, он достигает 11/2 и даже 2-х пудов весу. В Екатеринбургском уезде тальмень вовсе не встречается, разве в среднем течении р. Исети, но в Миясе, уже в Челябинском уезде, он не составляет редкости и легко, может быть, заходит отсюда и в озеро Аргази, через которое протекает эта каменистая и быстрая река. Быстрота течения и холодная вода – необходимые условия для распространения тальменя, и этим объясняется отсутствие его в небольших речках Екатеринбургского Урала, впадающих притом в степные реки, каковы Теча и частию Исеть. На севере, в реках Верхотурского уезда, эта рыба имеет довольно большое значение и (местами) вместе с хариусом принадлежит к числу наиболее обыкновенных, а иногда, как в Вагране (Богословский Урал), бывает почти единственным видом. Большею частию тальмень ловится там на дорожку (см. далее), изредка бредниками и на большие крючки, наживленные рыбой, лягушкой или несколькими крупными земляными червями.

Рис. 43. Форель

Почти такое же распространение имеет нельма и хариус. Нельма, собственно наша белорыбица, тоже встречается в Миясе и во многих реках Верхотурского уезда, только никогда не заходит так далеко вверх по рекам, как тальмень, и не любит каменистого и очень быстрого течения. В низовьях Сосьвы и Лозьвы нельма осенью, когда после нереста скатывается вниз по реке, ловится в большом количестве, т. н. сежами, в сущности сачками, расставленными в отверстиях изгороди, преграждающей всю реку или только наиболее глубокую часть ее. Наверху устраивается сиденье, которое, конечно, и дало название этому снаряду; рыбак держит в руке симу – бечевки, привязанные внутри сачка, и при малейшем прикосновении рыбы мгновенно с помощью крайне простого механизма приподымает сачок. Чуткая и бойкая рыба редко успевает выскочить из этой западни.

Рис. 44. Хариус

Рис. 45. Бычок

В противоположность этим двум рыбам, поднимающимся на более или менее дальнее расстояние из нижних течений рек, хариус – исключительный обитатель самых верховьев быстрых и каменистых рек, речек и даже ручьев и местами в Верхотурском уезде, а также и почти во всех реках западного склона встречается в огромном количестве, так что в необитаемых частях Урала его ловят самым первобытным способом – рубахами и штанами, завязанными на конце веревочками. Но вообще это весьма осторожная рыба, и ловля ее довольно затруднительна. В Чердынском, Соликамском и Верхотурском уездах хариуса ловят обыкновенно т. н. сырпами, иногда (во время нереста) в морды, реже удочкой или острогой. Ловля сырпом довольно оригинальна. Это небольшая сеть, связанная в виде сачка в 4–5 аршин длины и 1/2 аршина вышины. К нижней бечеве прикрепляют тонкие шесты около 5 аршин, а к верхней – симы. Лов производится всегда на двух лодках вчетвером: гребцы правят лодкой, а другие два рыбака прижимают ко дну шесты и, как только услышат по симе, навернутой на палец, что в сеть ткнулась рыба, ослабевают верхнюю тетиву и вынимают сырп из воды.

Рис. 46. Уклейка

Рис. 47. Голавль

Все другие рыбы встречаются только в реках западного склона, а если и встречаются по ту сторону Урала, то это может объясняться только переходом этих рыб через хребет вышеупомянутым способом – через общие истоки или же перенесением икры. Бычок, иначе подкаменщик, по-видимому, встречается и в Сибири, но в восточной половине он настолько редок, насколько обыкновенен в речках Камского бассейна. По описанию рыбаков, он попадается в Павдинской и Тагильской дачах и даже в Каслинском Урале, именно в речке Вязовке. В притоках Уфы, Чусовой, Вишеры, Косьвы бычок весьма обыкновенен, но в пищу не употребляется.

Точно так же и всем известная в России уклейка – одна из самых обыкновенных рыб наших рек – на восточном склоне принадлежит к величайшим редкостям, а голавль, достигающий в притоках Уфы и Чусовой необычайной величины, здесь уже никогда не встречается. Эта последняя рыба живет, однако, в самых верховьях быстрых и каменистых речек Уфалейского и Полевского Урала и вместе с хариусом принадлежит здесь к наиболее распространенным рыбам.

Вообще фауна рыб всего Зауралья значительно беднее, нежели рыбье население притоков Камы. Здесь недостает весьма многих других обыкновенных наших пресноводных видов, напр. густеры (Blicca), шереспера, подуста, чехони и некоторых других. Рыбы эти, однако, встречаются уже в большем отдалении от хребта, исключительно в Уфе, Чусовой. Собственно восточному склону из сибирских рыб принадлежат только тальмень и озерной гольян.

В середине августа, впрочем, чаще в начале сентября начинаются легкие утренники; постепенно усиливаются они, но еще сильно греет полуденное солнце и дает знать, что еще не кончилось бабье лето. Быстро холодеет вода, бесчисленные мелкие растительные и животные организмы – споры водорослей, инфузорий, коловратки; мельчайшие ракообразные – циклопы, дафнии, впрочем далеко не столь многочисленные, как в прудах и травянистых озерах Средней России, так как, по-видимому, служат главною пищею знакомых нам мормышей (Gammarus), – все это мало-помалу погибает, садится на дно и вместе с сгнившими остатками прошлогодних растений образует новый слой ила. Скоро исчезнут и водяные насекомые: один мормыш выходит из-под лавд, подымается со дна, где укрывался в няше; количество его увеличивается с каждым днем и в конце осени, всю зиму и первую половину весны он, бесспорно, служит почти единственною пищею большинства озерных рыб. С каждым днем вода становится все прозрачнее и прозрачнее, в просветлевшей воде озера ясно видны все неровности, малейшие его углубления. Начинается осень и самая добычливая ловля щук, окуней и лученье рыбы.

Не по дням, а по часам растет пернатое население, особенно на степных озерах. Тысячи уток налетают с Далекого Севера, начинается пролет гусей, а затем и казарок; «на море» плавают бесчисленные стаи гоголей, турпанов, крохалей; в камышах и осоках таятся громадные стада уток, особенно кряковных; озеро иногда чернеет от множества птицы. Вот стая гусей садится на середину озера и осторожно подплывает к голому берегу; низко над водой пролетает орел-белохвостик – и несметная стая лысух, издали казавшаяся темным островом, точно по сигналу, бежит по воде, и далёко-далёко слышится их неуклюжее шлепанье. Глухо кричат немые казарки (Anser arvensis), пищит мелкая казара-пискулька (Anser minutus), сотенными стаями одна за другою пролетая над озером; всюду, на воде и в воздухе, крякают, свистят бесчисленные утки, перелетывающие с одного озера на другое, тысячи рыболовов, крачек с пронзительным криком вьются над водою; там и сям каркают гагары, кричит цапля, неуклюже пролетая над озером, а в необъятной выси слышится заунывное курлыканье журавлей, тронувшихся в далекий путь.

Как было сказано, к осени вся рыба собирается на мелкие, следовательно, более кормные места озера и вообще держится у берегов, а в прудах выходит из материка и омутов в полой. В исходе августа крупный окунь жадно берет на малька, всего лучше гольяна, начинается жор щуки. Озеро, безлюдное в июле, начинает понемногу оживляться, но жатвенная страда уже многим мешает выехать на ловлю, и ею занимаются исключительно коренные рыбаки-промышленники или же старики.

Рис. 48. Циклоп

С конца августа, с выходом чебака на чистые места, оба хищника, особенно щука, неутомимо охотятся за мальками. Стаи крупных окуней следуют за каждым передвижением молоди и уже исключительно придерживаются заливов, хотя и довольно глубоких. Тут же стерегут свою добычу и крупные щуки, которые все лето держатся в озерных ямах и речных бочагах. Впрочем, последние редко встречаются в большом количестве и только зимою попадаются в значительном числе в невода: они не любят сообщества себе подобных, всегда ведут уединенный образ жизни, и крупная щука не дает спуску не только мелкой, но и средней. Это обстоятельство очень хорошо известно рыбакам, которым здесь не очень редко приходится вытаскивать крупных щук, заглотавших, иногда наполовину, очень порядочных щурят, взявших на животь жерлицы.

По своему устройству зауральские жерлицы очень мало отличаются от употребляемых в России. Кол, рогулька, крестообразно намотанная на нее бечевка и большой простой (не двойной) крючок – вот и все устройство жерлицы, которая также ставится в курьях, у камышей или тростника, также у неглубоких лавд, под которыми щука лежит по целым часам, неподвижно высматривая добычу. Для насадки обыкновенно употребляется более или менее крупный елец или чебак, изредка окунь с подстриженными плавниками, чаще всего крючок вдевается прямо в спину: это гораздо спорее, а скорость имеет весьма большое значение, так как иные рыбаки ставят жерлицы десятками – до сотни и более. Голодная щука, завидев приманку, стремглав бросается на нее, заглатывает животь, сама себя подсекает, постепенно разматывает бечеву с упругих развилин рогульки, но скоро утомляется и иногда с вывороченным желудком лежит неподвижно на дне, так что при надежной снасти вытаскивается без особых затруднений. Впрочем, очень крупные щуки здесь редки и обыкновенно попадается на жерлицы 2–5-фунтовая рыба. Тем не менее в самый разгар клева щуки опытный рыболов при большом количестве снастей добывает до 5, даже 10 пудов. С раннего утра до поздней ночи расставляет, осматривает и оправляет он свои жерлицы и иногда с одной снимает добычу по 3–4 раза; редкая жерлица остается нетронутой, редкий живец не помят зубами хищника или не сорван с крючка. Последнее обстоятельство много зависит от способа насадки, почему в некоторых местах рыбаки начинают употреблять мешкотную, но более надежную продевку через рот, жабры и спинное перо.

Менее распространена здесь ловля щук на дорожку, весьма употребительная и вместе добычливая на Сосьве, Лозьве и других северноуральских реках, где на дорожку берет и хищный тальмень, реже – озерах. Из описания этого несложного снаряда, напоминающего блесну среднерусских рыбаков и волжских бурлаков, легко усмотреть, что он гораздо более пригоден для рек, нежели озер. Как видно из рисунка, дорожка состоит из 2–4-вершковой железной, реже медной пластинки с небольшим выгибом на переднем конце, где просверливается маленькое отверстие; на другом конце припаян крючок и привязан кусочек красного сукна или другой материи. Приготовление хорошей дорожки, несмотря на всю простоту ее, требует, однако, большого искусства; при неправильном центре тяжести она плывет не горизонтально, плашмя, крючком книзу, а несколько наискось и неверно колеблется – играет; потому хорошая дорожка ценится рыбаками весьма дорого, и счастливый обладатель таковой не продаст ее и за несколько рублей.

Рис. 49. Щука

Дорожат всегда с лодки и на ходу: только тогда дорожка принимает некоторое подобие рыбы и обманывает хищников, притаившихся у берега в ожидании добычи. В переднее отверстие продевается короткая проволока, к которой привязывается длинная и крепкая бечевка – до 10 сажен и длиннее, смотря по быстроте течения реки, вообще так, чтобы дорожка плыла на глубине около аршина. Рыбак садится в корму и тихо и мерно гребет, постепенно спуская веревку; затем, вытравив ее до надлежащей длины, захватывает зубами и закидывает за ухо. Осторожно, едва шевеля веслом, плывет он мимо заливов; мерно колеблется шнурок, передавая свое сотрясение уху – верный признак, что дорожка играет как следует. Мгновенно веревка натягивается и больно режет ухо – это щука схватила с разбега сверкающую приманку; еще мгновение – и рыба подсекается инертивным движением лодки. С большею или меньшею осторожностью вытаскивает ее рыбак или предварительно дает ей увлечь легкий челнок; слегка подсобляя веслом и постепенно убавляя бечевку, подводит наконец измученную рыбу к корме и захватывает сачком. Нередки, впрочем, фальшивые тревоги и промахи, так как щуке, завидевшей мимо плывущую дорожку, большею частию приходится хватать ее не прямо с хвоста, а несколько сбоку; вот почему бывают случаи, когда крючок задевает за жабру, за бок, даже за хвост. На Сосьве и Лозьве, где щука и тальмень достигают громадной величины – до двух пудов, нередко обрывается самая крепкая веревка, и самая крупная добыча обыкновенно ускользает из рук рыбака. Всего чаще дорожат утром и под вечер, но и в полдень мне не раз приходилось ловить довольно больших щук и тальменей.

Лов на жерлицу и дорожку кончается в последних числах сентября, даже ранее, и с первых октябрьских дней, обыкновенно с Покрова, начинается другая, еще более добычливая, еще более занимательная ловля – лученье.

В числе других способов ловли рыбы для рыбака-охотника охота с лучом и острогой занимает, бесспорно, первое место. Не говоря о том, что эта ловля одна из самых трудных и требует много силы, ловкости, сметки и необыкновенно верного глаза, она имеет еще то значение, что таким образом добывается самая крупная, отборная рыба. Охота с лучом имеет даже много поэзии, и всякий, кто хоть раз был участником, даже свидетелем лученья, непременно согласится, что вид этого чуждого нам подводного мира представляет чудное, великолепное зрелище. В черте огненного круга ясно видны все неровности дна, все растения и спящие обитатели озера; далее во все стороны – непроницаемая тьма и, по-видимому, безграничное пространство воды; медленно и бесшумно плывет лодка, точно предводимая пламенем; быстро сменяются впечатления, и в больших прудах, имеющих столь богатую флору водяных растений, много пород рыб, трудно представить себе большее разнообразие.

Главный снаряд для лучения острога – весьма нехитрое орудие. Большею частию она имеет 7–10, но иногда 12 зубцов, около четверти длины, четырехгранной, реже цилиндрической формы; все зубцы имеют в ширину около 4–5 вершков и с обеих сторон кончаются каждый несколькими зазубринами, а наверху соединяются в трубку, которая прикрепляется неподвижно к сухому и тонкому шесту около сажени длины, редко более 4 аршин.

Второстепенное значение имеет устройство луча. Для этого существует особое, весьма целесообразное приспособление, т. н. коза. Она состоит из изогнутой железной рукоятки, к которой привариваются с боков более тонкие железные прутья, которые на конце тоже согнуты, но под прямым углом, так что весь снаряд имеет вид продолговатой жаровни около трех четвертей длины. Конец рукоятки прикрепляется к носу лодки таким образом, что коза находится несколько выше последнего, по крайней мере на аршин от воды, что необходимо для освещения возможно большего пространства.

Вообще при ловле острогой во всем Зауралье употребляются очень легкие лодки, управляемые только одним веслом. Гребец сидит потому не в передней, носовой, ее части, как на гребных лодках, а в корме лицом к носу, где помещается, обыкновенно стоя, самый рыбак с острогой.

Самый лучший осветительный материал для луча – т. н. смольё. Это небольшие поленья или щепки, наколотые из смолистых сосновых пней и дающие самое яркое и продолжительное пламя. Смольё всегда заготовляется заранее и высушивается как можно лучше; в противном случае оно горит темнее и притом с треском, пугающим чуткую рыбу.

Трудно описать ощущения, которые чувствуешь, когда темною осеннею ночью едешь в лодке с лучом: кругом мертвая тишина, изредка нарушаемая лаем собак и кряканьем уток; ярко горит смольё, освещая путь; на одну минуту мелькнут мельчайшие подробности разнохарактерного дна озера, малейшие его углубления, каждая травинка – и немедленно сменяются новыми: здесь, точно подводное чудовище, лежит огромная коряга, растопырив свои ослизлые ветви, поросшие мшанками; там желтеет голый песок, тут чернеет глубокая яма, зеленеет водяной мох, виднеются длинные стебли лопуха и его огромные ползучие корни; вот и целая чаща остролистной горошницы, пожелтевшей от осенних морозов. Всюду неподвижно стоят мелкие окуньки, пестрея своими полосатыми спинками; мелькают неугомонные чебаки и бойкие ельцы; небольшими сучочками лежат на дне мелкие «нонешние» щурята; медленно, словно нехотя, плывет широкий темно-желтый линь. Тихо и бесшумно движется лодка; ни единая капелька не скатывается с весла, не вынимаемого из воды; то осторожно подворачивается оно к корме, то снова выносится вперед в разрез воды, почти касаясь краев лодки.