Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Гуров - Подпольный олигарх

ModernLib.Net / Полицейские детективы / Леонов Николай Иванович, Макеев Алексей / Подпольный олигарх - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Авторы: Леонов Николай Иванович,
Макеев Алексей
Жанр: Полицейские детективы
Серия: Гуров

 

 


Николай Леонов, Алексей Макеев

Подпольный олигарх

ГЛАВА 1

Василий Кустов, бульдозерист прииска Синяжский, проснулся непривычно рано для себя, когда за окном вагончика еще только начало светать. Он долго не мог понять причины столь ранней побудки. Обычно в это время он еще безмятежно блуждал по лабиринтам уютного мира сновидений и просыпался лишь после настойчивой трели будильника, незадолго до завтрака. Он нашарил под подушкой сигареты и зажигалку и неспешно закурил. Но мгновение спустя вскочил со своего топчана как ошпаренный. До него вдруг дошло, в чем причина этой странной бессонницы: в комнате царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем будильника да ранней перебранкой птиц на соседних деревьях.

Присмотревшись, он с удивлением обнаружил, что постель его соседа по «кубрику» пуста и даже не разобрана. Получалось так, что его давний приятель, сварщик Виктор Упорин, хохмач и балагур, ночевать не приходил вообще. Будучи заядлым рыбаком, он все свободное время проводил на речке Сабельной, к которой примыкал распадок, где и базировался прииск. С сетями и удочками Виктор, случалось, засиживался далеко за полночь, несмотря на то, что с утра ему предстояло вставать вместе со всеми и тянуть обычную для прииска двенадцатичасовую смену.

Без улова он никогда не возвращался. Ввалившись в кубрик в первом, а то и втором часу ночи, он бесцеремонно будил Василия, демонстрируя тому хариусов, окуней, щук, судаков, которых на следующий день отдавал на кухню или раздаривал всем желающим. Потом, едва успев раздеться, как подкошенный падал на свой топчан, оглашая «кубрик» могучим раскатистым храпом, при котором способен был заснуть лишь один Василий. Собственно, поэтому в «кубрике», рассчитанном на четверых, обитало всего двое.

Василия разбудила тишина – настолько он привык к Витькиным руладам. Если разобраться, тот без всяких поцелуев смог бы разбудить Спящую красавицу, случись той уснуть заколдованным сном рядом с ним. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что и Василий при всем своем спокойствии и многотерпении иногда был вынужден вставать и пихать Виктора в бок кулаком, если тот, превзойдя самого себя, перебирал по децибелам.

Теперь такая, казалось бы, желанная тишина тревожила и пугала. Окончательно забыв про сон, Василий курил, сидя на топчане и размышляя о том, что же могло произойти.

Упорин в отличие от всех прочих, отправившихся на прииск за пресловутым длинным рублем из обнищавших за годы передряг и потрясений Поволжья, Новгородчины, Курской и иных областей, был из местных, сибиряк невесть в каком поколении. Витька всерьез уверял приисковых мужиков, что его давний предок служил есаулом в войске самого Ермака Тимофеевича. Он приехал на Синяжский из деревни, затерявшейся в лесах в сотне верст от прииска. Потомственный охотник и пахарь, Витька пренебрег семейными традициями и подался в золотодобытчики, что не очень одобрялось односельчанами, в большинстве своем старообрядцами. Но врожденного внутреннего зуда промысловика он так и не смог превозмочь.

Приисковая братия к Витькиной страсти, выход которой он давал в рыбалке, относилась снисходительно, хотя и изощрялась в остротах по этому поводу. К тому же увлечение Упорина служило не только хорошим поводом поупражняться в сочинении анекдотов, но и неплохим подспорьем для столовского меню. Среди золотодобытчиков славился рыбный пирог в Витькином исполнении. Когда Упорина допекали расспросами о том, чем же он занимается на Сабельной в поздние полночные часы, Виктор добродушно отшучивался:

– С водяным в картишки перекидываемся, с русалками хлеб-соль вожу. Глядишь, какую и сосватаю!

– Додружился, ек твою горбушку! – торопливо натягивая одежду, сердито бормотал Василий. – Кабы в сеть не запутался да не пошел ко дну пузыри пускать!

Он запрыгнул в сапоги и открыл дверь в соседний «кубрик» вагончика.

– Парни, ну-ка, просыпайтесь. Просыпайтесь, ек вашу! Витьку ночью никто не видел? Никто не заметил, приходил он или нет?

Недовольно кряхтя, ворча и вздыхая, на топчанах заворочались сонные приисковики. Долговязый токарь Виталька, протирая кулаками глаза, сердито пробурчал:

– Тебе чего не спится? Что вскочил ни свет ни заря? Теща, что ли, во сне привиделась?

– В самом деле, – потягиваясь, зевнул в дальнем углу мордастенький крепыш Димка. – Чего панику разводишь? Никуда он не денется, твой Чалдон. Небось столько хариуса натаскал, что и не унести. А бросить жалко…

– Да ну вас! – сердито хлопнул дверью Василий, выбегая из вагончика.

В лесном лагере золотодобытчиков, состоящем из двух длинных бревенчатых бараков и нескольких вагончиков, разбросанных по поляне, царила сонная тишина. Безмятежно спала и сама природа – ни одна ветка не колыхалась на окружавших поляну соснах и елях. Невысокие окрестные сопки, которые и образовывали золотоносный распадок, поросшие густым лесом, чуть розовели в свете разгорающейся утренней зари. Лишь стайка горластых кедровок металась между верхушек деревьев, нарушая тишину хлопаньем крыльев и хриплыми криками. Стараясь отогнать дурные предчувствия, Василий скорым шагом направился к Сабельной. До тех мест, где обычно рыбачил Виктор, ходу было всего каких-то десять-пятнадцать минут. Громко топая сапогами по неровной, каменистой тропинке, Василий даже не заметил, как сам с собой начал разговаривать вслух:

– Ну вот что, что там приключилось? Далась тебе эта рыбалка, ек твою горбушку, – на ходу бормотал он. – Понесло тебя на ночь глядя…

Когда он миновал цветущий куст шиповника и стал спускаться по пологому склону к речке, до его слуха донесся какой-то непонятный звук, напоминающий слабый стон. Василий замер как вкопанный и, затаив дыхание, напряженно стал вслушиваться. Он никак не мог понять – был ли стон на самом деле, или это ему только померещилось. Но менее чем через минуту из-за плотной стены молодого ельника вновь донесся еле различимый мучительный протяжный стон. У Василия по спине пробежал холодок. «Уж не зверь ли на него ночью напал?» – продираясь через густую завесу колючих лап, размышлял Василий.

Шагах в пятнадцати от тропинки, на траве, залитой кровью, он увидел своего друга, лежащего ничком. Но, как с первого же взгляда понял Василий, тут не было никаких признаков того, что на Виктора напал хищник. Три кровавых пятна на спине и развороченная кожа на темени свидетельствовали об одном: его кто-то пытался убить. Но кто и почему стрелял в безобидного, бесконфликтного парня? Кому и чем он мог насолить?

Вид пулевых ранений говорил о том, что убийца стрелял Упорину в спину и даже позаботился о контрольном выстреле в голову. Но, видимо, в темноте просчитался, и пуля прошла по кости черепа вскользь.

Пронзительные удары била, в качестве которого на куске толстой проволоки был подвешен «газоновский» колесный обод, переполошили всех без исключения. Из вагончиков и бараков высыпали сонные полуодетые люди, готовые ощутить гарь лесного пожара или увидеть иную гибельную напасть. Но и то, что случилось с их товарищем по работе, приисковики восприняли как событие чрезвычайное. Тут же по радиосвязи была запрошена санитарная авиация. Сообщили о случившемся и в райотдел милиции.

Сине-белый с красными крестами «Камов», изрядно потрепанный временем, по-стрекозиному сверкая лопастями винтов, приземлился через полтора часа. Прибывшая с вертолетом молодая строгая докторша оценила состояние Упорина как крайне тяжелое. Посетовав, что до областной клиники он, скорее всего, не дотянет из-за большой потери крови, она объявила, что доставит его в ближайшую районную. Василия и Димку, которые усиленно набивались сопровождать Упорина до больницы, чтобы там обеспечить его своей кровью, докторша выпроводила из салона вертолета, навечно пропахшего лекарствами и чем-то специфически авиационным.

Но к вечеру того же дня в районную больницу поселка Кузоево на запыленной «копейке» примчались четверо мужчин с парой крупных волкоподобных лаек. Участковый Шаньгин, зайдя взглянуть на пострадавшего, с удивлением увидел в больничных воротах рослых незнакомцев с охотничьими карабинами в сопровождении собак. Прибывшие люди, суровые и немногословные, сообщили ему, что они родичи Виктора из деревни Упорино, которая расположена в соседнем районе, где почти все жители – Упорины. Узнав о том, что случилось с Виктором, односельчане всей деревней направили в Кузоево для охраны лучших охотников, поскольку были уверены, что негодяи, пытавшиеся его убить, вряд ли успокоятся, пока не доведут свой замысел до конца. Да и кровь могла потребоваться.

Выслушав Упориных, Шаньгин оказался в затруднительном положении. Как службист он не мог допустить, чтобы на территории больницы обретались вооруженные люди, пусть даже и прибывшие с самыми благими намерениями. Но и не дать им возможности защитить родственника ему тоже показалось неправильным, поскольку он и сам считал бесспорным – убийцы до Виктора обязательно постараются добраться и здесь. Пообещав утрясти этот вопрос с начальником милиции, Шаньгин вполголоса посоветовал:

– Дежурить – дежурьте, только в больницу не заводите собак и спрячьте оружие, чтобы его видно не было.

Вскоре, несмотря на протесты главврача, один из охотников встал в караул у двери палаты, где в бессознательном состоянии лежал Упорин. Свой карабин он спрятал в углу за шторой. Еще один с собаками взял под контроль территорию больничного двора.

Лишь на третий день Виктор Упорин наконец пришел в себя. Светила уездной медицины ахали, дивились крепости его организма, разводили руками… Еще через день с согласия главврача и условно узаконенной к тому времени самодеятельной охраны – райотдел, у которого остро не хватало сотрудников, для приличия покобенившись, все же дал свое «добро», – к Упорину был допущен следователь районной прокуратуры. Однако его визит оказался пустой тратой времени – Виктор объявил, что не помнит ничего абсолютно. Лишь Шаньгину по секрету он сообщил кое-что определенное, рассказав о том, что той ночью он стал случайным свидетелем разговора двух человек, обговаривавших детали криминальной сделки. Но ни имен этих людей, ни подробностей разговора сообщать не стал, пообещав открыть все без утайки в присутствии кого-нибудь из Москвы – и никак не менее того.

– Акимыч, тебе я доверяю, – голос Упорина был еле слышен, но тверд, – а вот всем остальным ментам, вплоть до области, не верю ни на грош. Год назад ни за что посадили моего друга, а сесть должен был сынок прокурора.

– Да кто же сюда потащится, из Москвы-то? – Шаньгин пожал плечами. – И там не все святые, и тут не все грешники. И там такое же бывает.

– Знаю, – кивнул Упорин. – Но все равно говорить буду только с теми. Не приедут – значит, не судьба.

ГЛАВА 2

Направляясь к генералу Орлову, Гуров заранее пытался предугадать, какой же сюрприз приготовил ему сегодня старый приятель.

Тот был прямо-таки кладезем всякого рода служебных сюрпризов. Причем преподносил он их, как правило, в самый неподходящий момент. Вот и теперь, когда Гуров вплотную подошел к раскрытию хитро законспирированной группировки квартирных аферистов, имевших обширные связи с коррумпированными чинушами как в столичных, так и в федеральных конторах, Петр запросто мог попросить его передать это дело другому. А Гурову опять подбросить что-нибудь из тех крепких орешков, на которых уже обломало зубы немало маститых оперов. И это при том, что в ближайшие дни Гуров планировал выйти на ряд крупных тузов из некоторых департаментов и министерств… Ох уж эти многообещающие срочные вызовы пред светлые начальственные очи!

Вопреки стремлению Гурова сохранять внешнюю невозмутимость, его далеко не самые радужные ожидания каким-то образом все равно нашли свое отражение в его жестах, взгляде, походке. Обменявшись с ним крепким дружеским рукопожатием, генерал Орлов без особых предисловий коротко и буднично объявил:

– Лева, твоя тревога не напрасна – дело о квартирных аферистах придется передать другому. Я так думаю, с этой работой, учитывая, что она уже практически завершена, теперь спокойно справится и Володя Твердов. Тем более что он – твой ученик, хватка у него крепкая. А тебе…

– Петр! Ну, поимей же совесть! – укоризненно вздохнул Гуров. – Без ножа мой двухнедельный труд режешь. Согласен, Володя – парень и хваткий, и дотошный. Но ведь ему придется изобличать не мелких урок, а выводить на чистую воду жулье крупного масштаба. При чинах, при покровителях, в условиях беспардонного нажима. Сдюжит ли? Боюсь, упустит он вож-жи, и рухнет это дело, как карточный домик. Вот и получится: на ровном месте – да мордой об асфальт!

– Ну так и подготовь его, чтоб не рухнуло. Как следует введи в курс дела, обговори каждый нюанс. Думаю, он сдюжит. Ну, не злись, не злись, Лева, так надо. Тебе предстоит взвалить на себя дело куда более серьезное. Вот, кстати, его-то Твердову я не рискнул бы предлагать. Там, я так понял, ситуация намного сложнее.

– Опять придется ехать куда-то очень далеко? – с усмешкой поинтересовался Гуров.

– Да где там! – обнадеживающе махнул рукой генерал. – Всего-то лететь часов пять-шесть-семь… Далеко не на край света. А разобраться тебе предстоит вот с чем. На одном из золотодобывающих предприятий, по-моему, прииске Синяжский, кто-то пытался убить работника артели. Стреляли в упор, наверняка, но парень выжил. Сейчас он там в местной районной больнице, уже идет на поправку. Дня три был без сознания, а когда пришел в себя, объявил, что говорить о случившемся с местными милиционерами не хочет категорически. Располагает, мол, какой-то архиважной информацией.

– Случай, конечно, заслуживающий внимания, – согласился Гуров. – Но почему ты считаешь, что заниматься им должен обязательно я?

– Потому что эта история очень темная, со сплошными непонятками. Начнем с того, что информацию о случившемся мы получили из неустановленного анонимного источника. Кто-то сбросил письмо по электронной почте на адрес главка. Мы сделали запрос в тамошнее УВД, и выяснилось, что информация о попытке убить приисковика, поступившая к нам, абсолютно достоверна. Впрочем, коллеги из управления нас уверили, будто это всего лишь заурядная бытовуха, тогда как из письма явствует, что на прииске Синяжский кто-то намеревается провернуть крупную аферу. Можно предположить, что речь идет о хищениях драгметалла. И этот пострадавший – либо сам участник криминальной группировки, которого решили убрать свои же, либо случайный, нежелательный для них свидетель, от которого попытались избавиться.

– Хм… – Гуров задумался. – Но если его убить не смогли, так сказать, с первой попытки, то где гарантия, что в дальнейшем не попытаются ее повторить?

– Само собой разумеется, – кивнул генерал. – Скорее всего, именно из-за этого пострадавший и не спешит откровенничать. Его охраняют родственники, профессиональные охотники-белковщики. Автор письма обеспокоен тем, что их уже пытались под благовидными предлогами выставить с территории больницы.

– Хорошо. – Гуров посмотрел на часы. – Когда отправляться, я не спрашиваю. И так понятно, что чем быстрее, тем лучше.

– Да, выезжаешь сегодня же. Командируем тебя и Стаса Крячко. Даже если судить по тому, что мы уже знаем, тебе одному там пришлось бы нелегко. Поэтому потребуется хорошая подстраховка. Сейчас хорошенько поработай с Твердовым, проинструктируй, объясни, растолкуй. Часа три на это хватит вполне. Ну, час на сборы и прощание с женой. И в дорогу!

– А почему бы не наоборот? – засмеялся Гуров. – Час – на Твердова, три – на жену и сборы… Вот не знаю даже почему, но наш сегодняшний разговор очень мне напоминает что-то похожее, происходившее не единожды. Прямо дежавю какое-то. Посуди сам: уже не первый раз расследую дело, по твоему же определению – архиважное. На самом интересном месте ты у меня его отбираешь, отдаешь другому, а меня посылаешь к черту на кулички. И обязательно в тот самый день, когда мы с женой наконец-то выбрали время вместе куда-то выйти. Просто шаблон какой-то. И после всего этого ты берешься утверждать, будто относишься ко мне по-товарищески!

– Каюсь! – поднимая руки, устало улыбнулся Орлов. – Каюсь и готов понести самое суровое наказание. Но… ничего поделать не могу – решение уже принято. Более того, не могу дать никакой гарантии, что такое не повторится еще много-много раз. Ты Гуров, – генерал выделил фамилию без тени иронии, – и этим все сказано. Таких, как ты, к сожалению, не так много, как хотелось бы. Поэтому и гордись, и страдай одновременно – другой судьбы у тебя уже не будет.

– Ну, утешил, отец родной! – Обменявшись с Орловым прощальным рукопожатием, Гуров направился к выходу.

Распахнув дверь кабинета, он на секунду задержался и быстро два раза стукнул каблуком о порог.

– Это что еще за танцевальный номер? – подняв голову от бумаг, рассмеялся генерал.

– Знакомая жены рассказала ей о том, что ее муж, выходя из кабинета своего начальника, обязательно два раза бьет каблуком по порогу, и у него любое задание всегда выполняется без сучка и задоринки, – понизив голос, доверительно поведал Гуров. – Вот, как видишь, перенимаю передовой опыт.

Помахав рукой, он скрылся за дверью, провожаемый задумчиво-ироничным взглядом Орлова. Гуров шел по коридору, предвкушая, как, возвратившись из командировки, он расскажет Петру о том, что сулящий удачу стук каблуком о порог – его собственная выдумка, которая экспромтом пришла ему в голову во время разговора в кабинете. Он был уверен, что Орлов, человек абсолютно не суеверный, все равно как-нибудь, выходя от министра, не удержится и обязательно постучит каблуком. Гурова заранее разбирал смех, когда он представлял себе выражение лица генерала, узнавшего, что его элементарно разыграли. Что это была всего лишь своего рода маленькая дружеская месть Гурова за необходимость в который уже раз объясняться с Марией по поводу внезапного отъезда.


На автостоянку аэропорта Домодедово зарулил неброский «жигуленок» пятой модели. Из него вышли двое мужчин, столь же неброско одетых. Под светлой ветровкой одного и легкой джинсовой курткой другого угадывались сильные, отлично натренированные тела. Достав из багажника дорожные сумки, они не спеша направились к зданию аэровокзала.

Пройдя регистрацию и сдав вещи в багаж, мужчины присели на свободный диванчик в зале ожидания. Они вполголоса перебрасывались короткими фразами и скучающе смотрели на спешащих мимо людей, на информационное табло, где цепочками огоньков высвечивались названия рейсов, на буйную зелень за огромным, во всю стену, окном.

Соседям по залу ожидания они, скорее всего, напоминали отставных военных, подавшихся в предпринимательство, которые отправляются самолетом то ли на рыбалку, то ли на охоту. Ну, выдались у состоятельных, привычных к сложностям жизни людей свободные деньки, и решили они потратить их на приобретение мощной порции адреналина и полного набора всевозможных положительных эмоций. А для этого отправляются куда-нибудь на Байкал или в камчатскую Долину гейзеров…

Две молодые, накрашенные особы – типичные искательницы приключений, – по достоинству оценив стать и подлинную мужественность двух путешественников, обратили в их сторону интригующе-кокетливые томные взоры. Но те, всецело уйдя в обсуждение каких-то чрезвычайно важных дел, этого как будто даже и не заметили.

Стоило бы отметить, что сами путешественники таковыми и надеялись казаться окружающим. И кто бы знал, сколь опасную рыбку отправлялись удить эти двое.

Лев Гуров и на сей раз не изменил своей привычке – отправляясь в ответственную командировку, не допускать ни тени помпы, саморекламы или рисовки. Человек по своей натуре очень скромный, он в душе порицал склонность некоторых своих коллег везде и всюду гарцевать на служебных авто под блики мигалок и завывание сирен. Случайно узнав о его командировке в далекие сибирские края, их со Стасом до аэропорта взялся подбросить сосед по подъезду, отставной опер Данилыч, «пятерку» которого, игнорируя протесты старика, Гуров за свой счет заправил по самую завязку.

Твердое правило Гурова: меньше пустого шума – лучше результат – себя оправдывало многократно. Вряд ли он мог бы добиться реальных результатов, если бы там, где ему предстояло распутывать хитросплетения заведомо безнадежных дел, все, и кому положено, и кому не положено, заранее знали о прибытии крутейшего столичного опера. Стас, куда более склонный к внешним эффектам, испытывал некоторое внутреннее раздражение из-за необходимости маскироваться под «серый пиджачок», в чем он не видел абсолютно никакого резона.

– Лев, а не махнуть ли нам в буфет? – после пространной тирады о климатических особенностях Средней Сибири неожиданно предложил он. – Кофейку выпьем… С коньячком! А? Ты глянь, глянь, какие две нимфы на нас кидают свои благосклонные взоры. Кстати, могли бы и их пригласить.

– Постой! – сохраняя все то же подчеркнутое безразличие к происходящему вокруг, Гуров неприметным внимательным взглядом окинул мужчину средних лет, стоявшего к ним вполоборота у яркого рекламного стенда. Что-то неуловимое в его то ли осанке, то ли в манере вальяжно держать руки в карманах брюк, то ли в несколько неестественном положении головы привлекло к себе внимание Гурова.

– Стас, – глядя на информационное табло, тихо окликнул Гуров, – обрати-ка внимание на человека в бежевом костюме, он от нас слева. Присмотрись – что-то в нем не так.

– Вижу, – так же тихо откликнулся Крячко. – Да, не пойму пока, чем именно, но его фасад мне знаком. Где-то я его уже видел… Ты считаешь, он здесь в связи с нашей командировкой?

– Твердой уверенности нет. Но чувствую, что он здесь неспроста.

В этот момент неподалеку прошли двое милицейских офицеров, майор и подполковник, с чемоданчиками-кейсами. Ровной походкой, сохраняя четкую выправку, офицеры проследовали в сторону касс. Человек в бежевом костюме оценивающе окинул их колючим пристальным взглядом, как бы что-то вспомнив, посмотрел на часы и пошел следом.

– Та-ак! – удивленно констатировал Стас. – И что это может означать? Кто-то нас активно вычисляет? А чего ради? Не вижу смысла.

– Я, в общем, тоже… – честно признался Гуров. – Хотя могу предположить, что если некто каким-то образом получил информацию о выезде оперативной группы на место происшествия, что для него теоретически чревато не очень приятными последствиями, он был бы крайне заинтересован, во-первых, в том, чтобы выяснить, кто в эту опергруппу входит. А во-вторых, в том, чтобы приставить к опергруппе свой «хвост» и отслеживать направление расследования – по правильному пути оно пошло или по ложному. Впрочем, не исключено, что я ошибаюсь.

– Логично, – одобрительно кивнул Крячко. – В таком случае можно предположить, что в тамошнем областном управлении сидит «крот» или «кроты», работающие на криминалитет. Скажем, узнав о том, что из их краев в Москву ушло электронное письмо о событиях на прииске, они обязательно станут ожидать приезда оперативной группы. При этом, скорее всего, они не знают, какой информацией располагают московские гости, и нервничают. А вдруг в письме приведены были какие-то разоблачительные факты, названы конкретные фамилии? О-о, да тут нетрудно и аппетит потерять. Кстати, мы там будем работать инкогнито, как гоголевский ревизор?

– Не совсем. Без лишней рекламы, но вполне официально. Смотри, – Гуров непринужденно откинулся на спинку дивана, глядя в окно, – наш «бежевый» опять движется в эту часть зала.

– И, судя по его физиономии, он чем-то явно огорчен, – развернув на коленях газету со сканвордом, злорадно отметил Стас. – И я, кажется, догадываюсь, чем именно. Те двое летят не туда, куда он предполагал. Ну что, кроссвордики поразгадываем в целях маскировки? Конспирация, батенька! – спародировал он великого вождя мирового пролетариата.

«Бежевый» и впрямь смотрелся довольно кисло. Краем глаза зацепив чем-то обративших на себя его внимание Гурова и Крячко, он с минуту понаблюдал за их вяловатым бдением над сканвордом и, судя по всему, так и не сделав никаких выводов, двинулся дальше.

– Да, теперь уже можно сделать окончательный вывод – он здесь крутится неспроста, – неприметно поглядывая «бежевому» вслед, заключил Гуров. – И если он действительно ищет именно нас, значит, запаниковали там здорово.

– Уверен, на просторах Сибири мы не заскучаем! – тихо воскликнул Стас с наигранным ироническим оптимизмом.

В кармане Гурова раздалась трель сотового телефона.

– Мария?! – сочувственно поинтересовался Крячко.

Но на экранчике дисплея высветился номер Твердова.

– Товарищ полковник, Лев Иванович! Это Твердов, – услышал Гуров молодой, хрипловатый басок майора. – У нас тут такая заморочка – бесследно исчез главный подозреваемый, Корытов. Я предполагаю…

– Нет, он никуда не убежал, и его не убили. – Выйдя в вестибюль, Гуров решительно опередил умозаключения Твердова. – Скорее всего, он отлеживается или в Мытищах, или в Одинцове. Побеседуй по душам с Пяткиным. Этот прохиндей знает все норы Корытова.

Когда Гуров вернулся на свое место, Стас, не отрываясь от сканворда, тихо сообщил:

– Видимо, «бежевый» нас все же расшифровал. Уже минут пять поблизости отирается.


– Да ну и плевать на него, – рассмеялся Гуров. – Главное, мы его раскусили.

Уже не маскируясь, он открыто, в упор, дерзко и вызывающе стал рассматривать «бежевого». Тот, ошарашенный подобным выпадом, некоторое время растерянно стоял, с деланым любопытством разглядывая рекламные плакаты. Похоже, он к такому повороту не был готов и не знал, как лучше отреагировать. Но в конце концов, одарив Гурова недружелюбным взглядом, быстро вышел из зала ожидания.

– Враг панически отступает по всей линии фронта! – рубанув кулаком, возликовал Стас, обрадованный тем, что больше уже нет нужды конспиративничать. Его последние слова заглушил бархатный голос дикторши, объявившей посадку.

Подходя к трапу, Гуров пробежал глазами по текучей толпе пассажиров и негромко сообщил Стасу на ухо:

– Тут, похоже, все чисто. Значит, полетим без «хвоста»…

– Что вы сказали, молодой человек?! – К Гурову буквально прилип бойкий дедок лет семидесяти, который, помимо прочих достоинств, таких, как роскошные усы и мексиканская шляпа-сомбреро, обладал еще и не по возрасту острым слухом. – Вы изволили выразиться, что наш самолет полетит без хвоста. Вы имеете в виду, что он технически неисправен и всем нам угрожает опасность?

Теперь уже про хвост и самолет услышали и прочие пассажиры. Все головы повернулись в их сторону, продвижение по трапу резко замедлилось.

– Дедушка! – со смиренным укором в голосе Стас обнял старика за плечо. – Вы неправильно поняли и все перепутали. Мы с товарищем – студенты, удачно сдали сессию и летим домой без «хвостов» по зачетам. А самолет исправен, долетим – как своими ногами по тротуару прогуляемся.

Этот спич приободрил оробевших, и дальнейшая посадка протекала без особых проблем. Лишь одна строгая дама со старомодными бусами на шее громко объявила:

– По-моему, сегодня в клинике Кащенко был день открытых дверей!

ГЛАВА 3

За низеньким столиком, непринужденно развалясь на кожаных подушках дорогих кресел в холле одной из подмосковных вилл, что в изобилии заполонили самые живописные заповедные места, восседали трое неуловимо чем-то очень похожих друг на друга мужчин. Красивая странная женщина в строгом ослепительно белом костюме, с изысканной прической, явный эксклюзив кого-то из ведущих московских мастеров, сидела в стороне от прочих на роскошном диване, взглянув на который можно было бы заподозрить, что он каким-то образом попал сюда прямо из Лувра. Она небрежно листала модный женский журнал, как будто не замечая никого вокруг.

Трое за столом, напротив, время от времени украдкой бросая в ее сторону восхищенные взгляды с примесью плотоядного любопытства, вели негромкую беседу. Мужчины позванивали бесценным венецианским стеклом, в котором искрилось умопомрачительно дорогое вино, доставленное из лучших французских погребов. И сервировка стола, и мебель, и антикварная хрустальная люстра, достойная лучших залов Эрмитажа, и подлинники Врубеля, Брюллова, Гогена, Пикассо, развешанные на стенах холла, говорили об изысканности, аристократичности и социальной недосягаемости этого уровня для простых смертных. Об этом же свидетельствовали и темы бесед – о мировых ценах на золото и алмазы, о фаворитах последних бегов и скачек, о скандале в одной из монарших семей Европы…

Но если бы сидящие в холле вдруг принуждены были исповедаться о своей жизни и делах земных, они могли бы порассказать много такого, что никак не гармонировало бы с великосветским интерьером из роскошного обиталища. Хозяин виллы, крупноносый плотный брюнет, известный в определенных кругах как Шнобель, еще при серпасто-молоткастой общественно-экономической формации немало лет провел в стенах с куда более скромной обстановкой, о чем свидетельствовал недавно вытравленный с руки бессмертный зэковский лозунг «Не забуду мать родную». Начав когда-то с банальных грабежей в подворотне, в романтически революционные девяностые Шнобель, рэкетируя торговцев и «курируя» тружениц московской панели, нажил свои первые миллионы. Позже он ушел в более респектабельный бизнес – открыл несколько крупных казино, стал по-крупному играть на бирже, купил транспортную фирму. Но не брезговал и старым «бизнесом» – принадлежащие ему липовые риэлторские конторы пустили по миру не одну сотню своих клиентов.

Гость, сидевший напротив, высокий, худощавый, с тонкой ниточкой усов и крупными ближневосточными глазами, был облачен в дорогой костюм от лучших кутюрье. Несмотря на манеры благовоспитанного, лощеного английского денди, его биография тоже была далеко не безупречной. Начав в эпоху хиппи мелким поставщиком опиума, впоследствии Фрэнсис Стиллнайф сумел прибрать к рукам значительную часть нелегального рынка драгметаллов и камней. Для прикрытия он провозгласил себя идейным борцом за освобождение угнетенных народов. Объявив беспощадную войну американскому империализму, он успешно сотрудничал с американской же мафией, а свои накопления хранил в американских банках.

Третий из сидящих за столом, крупный мужчина с грубовато вытесанным, угловатым лицом, прибыл на эту встречу из отдаленного сибирского региона, где считался всевластным владыкой огромных таежных просторов. Павлу Игоревичу Самойлову, как представился гость, были подконтрольны золотодобыча, лесозаготовки и многое другое. По слухам, в своих краях он мог запросто давать указания губернаторам, не говоря уже о прочих, более мелких чинах. Хотя, возможно, это действительно были всего лишь только слухи.


  • Страницы:
    1, 2, 3