Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Гуров - Производственный секрет

ModernLib.Net / Детективы / Макеев Алексей / Производственный секрет - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Макеев Алексей
Жанр: Детективы
Серия: Гуров

 

 


Николай Леонов, Алексей Макеев
Производственный секрет

Глава 1

      Дождь был совсем теплый, зато разошелся не на шутку. Это стало ясно уже на выходе со станции. Сверху на эскалаторе спускались люди, с головы до ног забрызганные водой, с промокшими зонтами в руках, примолкшие и озабоченные, как это всегда бывает с людьми во время стихийных бедствий. Нет, конечно, до стихийного бедствия было далеко – это сравнение пришло в голову Бекасу лишь потому, что муторно было у него на душе, – но лило изрядно. Бекас порадовался про себя, что все-таки решил захватить зонт. Первым-то желанием было выйти налегке – на улице едва моросило, а Бекасу совсем не хотелось обременять себя. И без того он постоянно ощущал на плечах почти неподъемную тяжесть. Виртуальный груз, ноша, которую он добровольно взвалил на себя. Пожалуй, даже не только добровольно, а с неким энтузиазмом, с азартом и восторгом. Но все это было сначала, а сейчас Бекасу становилось все тяжелее и тяжелее. Для рискованного отчаянного дела, что он затеял, Бекас оказался слабоват в коленках. Самому себе он мог в этом признаться. Да что толку в этих признаниях? Ничего изменить он уже не мог – ни обстоятельств, ни себя.
      Впрочем, сегодняшний день обещал стать некой вехой. Перед Бекасом забрезжила надежда на избавление. Он передает то, о чем договаривались, связному или курьеру – черт их знает, как они у них называются, – получает деньги, последний, так сказать, взнос, и они расстаются навеки. Может быть, с течением времени Бекас сумеет забыть все, как страшный сон. По большому счету, ему уже давно не нравилось то, что он делает. Что ни говори, а предательство остается предательством, чем его ни мотивируй. Грязное дело. Но денежное.
      Эскалатор двигался не быстрее обычного, но Бекасу показалось, что его буквально выплюнуло наверх. Время неслось вскачь, не давая ему возможности передохнуть и опомниться. Сердце тарахтело раза в полтора чаще. Бекасу не хватало воздуха. Возможно, тут играла роль и смена погоды, но главное все-таки было не в этом.
      За стенами станции была ночь. Росяное марево вокруг фонарей, косые струи дождя, лужи под ногами. Непрекращающийся шип и плеск шин по асфальту. Залитые водой автомобили, замкнутые, живущие своей странной жизнью стальные механизмы скользили по мостовой, помаргивая цветными фонарями.
      Бекас собирался свернуть на набережную и вдруг совершенно случайно увидел внимательные глаза незнакомого ему молодого человека, который среди прочих пассажиров вышел из дверей станции и на секунду остановился, чтобы развернуть над головой черный, с металлическим отблеском зонт.
      Бекас в этот момент озирался по сторонам, и пристальный взгляд, устремленный на него, привел его в немалое смущение. Да что там говорить, в панику он его привел, в лихорадочную тревогу. Совесть-то у Бекаса была нечиста.
      Словно ошпаренный, он поспешно щелкнул зонтом, выбросил над головой звонкую, пульсирующую от дождя полусферу и побежал по улице, не решаясь, однако, свернуть теперь к набережной.
      Бекас никогда не был удачливым человеком. И внимание на него за всю его жизнь обращало совсем мало людей. По-настоящему, может быть, одна мама это делала. Но, господи, как давно это было! В прочих случаях если на Бекаса обращали внимание, то это, скорее всего, означало неприятность. С годами Бекас превосходно научился мимикрировать, делаться незаметным, обходить острые углы, и у него даже начало кое-что получаться. Он занял неплохую должность в НИИ, удачно женился, обзавелся квартирой, потом родился сын... А потом все пошло кувырком. НИИ закрылся. Семья распалась, квартира пошла на размен. Бекас долгое время был никому не нужен, но потом ценой невероятных усилий ему удалось пристроиться в хорошую фирму. Там его услужливость ценили, но больше в моральном плане, а Бекасу хотелось того, что обретается человеком к сорока годам, можно сказать, по праву, – спокойное, комфортабельное жилище, сверкающая машина, туго набитый бумажник, удобная итальянская обувь. Почему-то за Бекасом этого права никто не признавал – даже те, кто его ценил. Они-то раскатывали на сверкающих лимузинах и пили на вечеринках настоящий коньяк, а кожа у их любовниц была розовая и гладкая. Порой Бекас так их ненавидел, что давился едой. За едой не рекомендуется думать о неприятном, но у Бекаса это плохо получалось. Он почти всегда думал о неприятном.
      Бекас недолго колебался, когда ему представился шанс. Не хотите мытьем, так пожалте катаньем! Решиться было легко. Легче, чем нести потом этот крест. Подспудно Бекас каждый день ждал, что его накроют. Разоблачат. Внимательные пристальные взгляды снились ему в кошмарных снах.
      И сейчас он поймал такой взгляд наяву. Это было по-настоящему страшно. Бекас сразу понял, что посторонний человек не станет на него так смотреть. Для посторонних Бекаса как будто вообще никогда не существовало. Этот факт был неоднократно проверен и уже не вызывал у Бекаса чувства острой ревности. Он уже свыкся с равнодушием. Но, выходит, молодой человек у метро следил за Бекасом специально. Для чего? Кто его направил? Может быть, это маньяк или вор, собирающийся нанести Бекасу вред частным порядком? На такие вопросы никто не может дать ответа. Это постигается только на собственной шкуре. Хотя логика подсказывала – ни маньяк, ни вор здесь ни при чем.
      Бекас посмотрел на часы. До встречи оставалось девять минут. Плюс две-три минуты ожидания. Если за это время не удастся прояснить вопрос с молодым человеком, то придется отменять встречу. Это тоже опасно, но не в такой степени, как если его возьмут с поличным.
      Дождь наяривал от души. У Бекаса промокли туфли и низ брюк. Однако он упорно шлепал под дождем, хотя ненавидел сырость. На втором или третьем повороте он повернул, но не к набережной, а в другую сторону, прошел еще квартал и увидел освещенную витрину маленького кафе. С навеса над входом лило – настоящий ниагарский водопад. Бекас повертел головой и увидел на другом конце квартала мокрую фигуру, которая двигалась в его сторону. Больше желающих гулять под дождем не наблюдалось. А этот был очень похож на того молодого человека. Бекас вошел в кафе.
      Сворачивая зонт, он бочком пробрался к стойке, за которой деловито пересчитывал выручку полноватый, с невыразительным круглым лицом бармен. Его лицо понравилось Бекасу – он не терпел красавчиков. Некрасивые люди могут вас выслушать. Красивые слушают только себя.
      – Здравствуйте! – негромко сказал Бекас, нервно оглядываясь по сторонам. – Можно сто граммов водки?
      – Да ради бога! – ответил бармен, поднимая на него равнодушные глаза. – Вам какой?
      – Да мне все равно, – сказал Бекас. – Абсолютно все равно... Вот льет, а?
      – Да-а, разверзлись хляби небесные, – вежливо произнес бармен, ловко наливая в стаканчик прозрачную ледяную водку и ставя ее перед Бекасом. – Самое то принять немного на грудь.
      Бекас выпил и посмотрел на часы. У него оставалось четыре минуты. Пожалуй, он уже опоздал. Чувство легкой досады все равно не могло пересилить нарастающего в душе страха. Ему показалось, что за мутной пеленой витрины маячит уже знакомая ему фигура.
      – Можно еще одну? – спросил он и, когда бармен исполнил его просьбу, добавил, понизив голос почти до шепота: – Простите, у меня к вам будет несколько необычная просьба...
      – Я вас слушаю, – слегка приподнял брови бармен.
      Он явно насторожился, но агрессии пока не проявлял. Бекас оглянулся через плечо – никаких сомнений не оставалось, кто-то ждал его под дверью.
      – Простите, – зашептал Бекас. – Мне срочно нужна помощь. Я попал в неприятную ситуацию. Понимаете, м-м... У меня должно было состояться романтическое свидание, но ее муж... – Фантазия у Бекаса работала слабо, но, кажется, бармена не слишком интересовало правдоподобие. – В общем, меня преследуют. Скорее всего, собираются покалечить. Мне бы этого не хотелось. Был бы вам очень признателен, если бы вы позволили мне выйти через ваш черный ход. У вас ведь есть черный ход?
      Бармен без выражения смотрел на него и почему-то медлил. Бекас наконец сообразил, слегка покраснел и полез в карман.
      – Ах, простите, совсем забыл! – сконфуженно сказал он. – Вот, пожалуйста, за беспокойство...
      Бармен незаметно смахнул деньги куда-то под прилавок и коротко мотнул головой.
      – Зайдите за стойку, – сказал он тихо, глядя мимо Бекаса. – Увидите дверь. Дверь направо, потом дверь налево – и вы выходите во двор. Только притворите за собой дверь, когда выйдете.
      – О’кей! – с облегчением сказал Бекас.
      С зонтом наперевес он быстро прошел за стойку, шагнул в одну дверь, потом через коридор – в следующую, выскочил под дождь и развернул зонт. Капли забарабанили по натянутой ткани. Бекас заспешил через двор, стиснутый глухими стенами, заставленный мокрыми ящиками, с пузырящимися лужами у выезда.
      Почти ликуя, Бекас вышел на соседнюю улочку и резко повернул к центру. Переулки, по которым слонялся дождь, были пусты. Проходные дворы, запертые магазины, металлические двери подъездов, гудящие деревья – и ни души. Пускай он намокнет, но зато убедится, что слежки за ним нет, и со спокойной душой отправится домой – думать, что делать дальше, потому что опасность никуда не делась. Опасность все еще при нем, она во внутреннем кармане пиджака. В миру это называется носителем информации. Но это когда как. Сейчас как раз такой случай, когда обыденный предмет наполняется грозным неоднозначным смыслом. Надежнее всего было бы его выбросить, но он стоит таких денег... И Бекас так долго подбирался к этой информации, столько возлагал на нее надежд...
      Можно попробовать еще раз. Но это нужно делать быстро, может быть, даже сегодня, не заходя домой. Лучше всего попросить машину у двоюродного брата, отставника-майора. Он будет долго нудеть, говорить о нахлебниках, наездниках, любителях халявы, но машину даст. Лучшего выхода все равно не придумать. В конце концов, для себя старается. Если все получится, он сумеет купить себе лаковый лимузин и умчаться на нем в лазоревые дали.
      Бекас остановился и посмотрел на часы. Судя по всему, партнеры уже сидят у себя в офисе, или дома, или в номере гостиницы – он не слишком хорошо представлял себе, где эти люди обретаются. Вышли они на него случайно, во время какой-то презентации. Сначала был обычный разговор, вежливое любопытство, комплименты. Он растаял от внимания, которого ему всегда не хватало. А тут еще алкоголь, желание порисоваться. Так и получилось, что он выложил больше, чем следовало. А его потом взяли за горло. Ну и конечно, предложили много денег. «Господин Бекас, такой человек, как вы, достоин большего, чем может дать ваша фирма! Мы готовы доказать это. Мы щедро платим за ценную информацию. А в будущем, имейте в виду, у вас появляется перспектива более тесного сотрудничества с нами. Вы понимаете, о чем мы?»
      Понимал ли он? Вообразил, во всяком случае, многое. Щедрые посулы несколько поблекли в реальности, но все же Бекас перестал жаться из-за каждой копейки, он почувствовал себя увереннее, к тому же им искусно манипулировали, обещая дивиденды в самом ближайшем будущем. Обычный трюк с морковкой на палочке. Впрочем, сегодня за основную информацию, которая содержала в себе все тонкости процесса и которую он раздобыл с необычайным трудом, ему должны были вывалить кучу денег. Договоренность была четкая. Он передает носитель. Ему передают пакет с деньгами. И снова заверяют в том, что его ждут перспективы на сотрудничество.
      «Где-то рядом должен быть телефон-автомат! – пробормотал Бекас, оглядываясь. – Звонить из телефона-автомата – самое безопасное. Но что же я им скажу?.. Впрочем, сначала я найду место. Пока же нужно только предупредить...»
      Телефон обнаружился на углу, возле аптеки. Бекас подскочил к нему, поднырнул под пластиковый купол, набрал номер. Соединилось сразу – видимо, его звонка ждали.
      – Это я, – быстро сказал Бекас. – Товар у меня. Но я не мог. За мной следили. Сейчас уже нет, но держать при себе я его не могу. Слишком опасно.
      – Что вы намерены предпринять? – осведомился холодный вежливый голос.
      – Я нахожу место, где оставляю товар, – сказал Бекас. – Надежное место. Где-нибудь на периферии. Потом сообщаю вам, и вы его забираете. А деньги вы оставите в камере хранения на вокзале – подробности я тоже вам сообщу. Только не пытайтесь меня обмануть! Это не в ваших интересах. Ведь вам не нужны скандалы, огласка...
      – Разумеется, могли бы этого не говорить, – проворчали на другом конце провода. – Мы ведем честный бизнес.
      Насчет честности бизнеса у Бекаса были сомнения, но он не стал о них распространяться.
      – Я сейчас же займусь этим делом, – сказал он. – А к утру сообщу вам о результатах.
      – Что ж, это разумно. Желаем удачи. Надеемся, никаких недоразумений больше не будет.
      – Я тоже на это надеюсь, – буркнул Бекас.
      Он повесил трубку и устремился к ближайшему метро. К брату нужно было ехать едва ли не до конца Замоскворецкой линии.
      Нельзя сказать, что Бекас успокоился, но, спустившись в теплое, ярко освещенное метро, некоторое душевное равновесие он все-таки обрел. Людей здесь было очень мало. В его вагон вообще никто не сел, и этот факт воодушевил Бекаса.
      Он опустился на сиденье и под грохот колес постарался как следует расслабиться. Впереди его ждали трудные испытания, и нужно было выйти из них с честью.
      Первым испытанием стал, конечно, разговор с братом. Но, к удивлению Бекаса, на этот раз все прошло гладко. Несмотря на поздний час, Аркадий поворчал, но ключи от машины выдал. На байку о романтическом свидании, которую вовсю эксплуатировал теперь Бекас, купился без разговоров. Даже пошутил на эту тему.
      Бекас сел в серые «Жигули» брата и поехал куда глаза глядят. Однако выбрать место для тайника оказалось непростым делом. Бекас даже не представлял себе, насколько трудно спрятать то, что лежало у него за пазухой. Водосточная труба? Мусорный ящик? Камера хранения? Или слишком ненадежно, или у всех на глазах, или слишком мудрено. А главное было в том, что у Бекаса не было никакого опыта в подобных делах, и, как пуганая ворона, он шарахался от каждого куста. Любой огонек в зеркале заднего вида ввергал его в панику и заставлял обливаться потом. Слежка мерещилась ему повсюду. Каждая ложная тревога заставляла его то напрягаться, то вздыхать с облегчением, но оптимизма все равно не добавляла.
      Только выбравшись за пределы Москвы, Бекас вздохнул с некоторым облегчением. Он остановился у обочины на темном полупустом шоссе и с замиранием сердца стал смотреть, как проносятся мимо него равнодушные машины. Дождь здесь был гораздо слабее, и вообще он уходил теперь куда-то к югу, а в северной части неба в просвете туч даже замерцала одинокая бледная звезда.
      Никакой слежки за Бекасом больше не было, и он решил, что переборщил. Не стоило забираться в такую даль. Но раз уж забрался, то нужно скорее покончить с этим делом, избавиться от груза, который буквально жжет ему руки.
      Бекас догадался, что привело его сюда и где он устроит тайник. Лет восемь назад, когда он мог еще считаться молодым и водил компанию с какими-то серыми бездарными людьми, которых называл друзьями (куда они все подевались?), они как-то раз заехали на шашлыки в прелестный уголок Подмосковья. Там была кудрявая березовая роща, наполненная солнечными бликами и прохладными тенями, заросший ряской пруд, в котором плавали кувшинки, и развалины старого поместья. Ходили слухи, что давным-давно в нем жил граф. Фамилию графа Бекас, конечно, не помнил, но романтическое тихое место произвело на него большое впечатление. Подсознательно оно отложилось в его памяти как надежное и безопасное, и теперь память привела его сюда.
      В его представлении заключалось обычное для человека противоречие. В принципе разоренное поместье никак не должно было связываться с надежностью и безопасностью, но тем не менее связывалось. Бекас направил туда машину, исполненный доверия к этому месту.
      Пять минут езды по проселочной дороге – и он был на месте. Как ни странно, здесь почти ничего не изменилось. Только березовая роща как будто стала гуще, и еще запущенней стал пруд, но тишины и покоя от этого только прибавилось.
      Бекас остановил машину, отыскал в бардачке старый полиэтиленовый пакет и тщательно завернул в него коробочку с «носителем информации». Еще он нашел электрический фонарик, который был сейчас как нельзя кстати. Потом вылез наружу и пошел вдоль пруда к белеющим в темноте развалинам.
      Дождь прекратился. Влажный ветер трепал верхушки берез, которые печально вздыхали. Бекас раздвинул высокие побеги травы и проник в укромный уголок, ограниченный с трех сторон полуразрушенными кирпичными стенами. Когда-то это было гостиной в господском доме. В углу даже камин сохранился, с облицовкой, которую не смогло отшелушить время. Труба камина упиралась в остаток потолка и, видимо, должна была идти еще выше, но от второго этажа практически ничего не осталось.
      Впрочем, Бекасу был не нужен второй этаж. Радуясь, что заветное место за эти восемь долгих лет почти не подверглось переменам, Бекас приблизился к останкам камина. В темноте это было не слишком просто сделать. Вместо пола под ногами была чудовищная мешанина из сгнивших балок, камней, обломков керамики и буйной травы. Бекас пробился через все это и присел возле жерла камина.
      Последний огонь отгорел в нем, наверное, сто лет назад, и теперь даже легкого запаха гари не осталось в камине. Однако когда Бекас полез внутрь и принялся шарить рукой в трубе, то, кроме плесени и паутины, он вымарал пальцы в слежавшейся, рыхлой и влажной, как штукатурка, саже. И не только пальцы – пиджак и рубашка были перепачканы тоже. Охваченный досадой, Бекас не стал больше мудрить – найдя первое попавшееся углубление в каменной кладке, он запихал туда завернутый в полиэтилен носитель. Дело было сделано.
      Бекас поднялся и попытался вытереть руки пучком мокрой травы. Он вдруг почувствовал чудовищную усталость. Этот вечер высосал из него все соки. Вместо необременительной прогулки по набережной получилось целое путешествие, полное опасностей и страхов. Но теперь можно было ехать домой.
      Бекас настолько устал, что решил больше не мудрить и позвонить заказчикам с телефона-автомата, который находился около его собственного дома. В конце концов, шел третий час ночи, никто за ним больше не следил, и следили ли вообще – сейчас представлялось в большой степени сомнительным. Нужно было кончать с этим делом. Бекасу хотелось спать, но перед этим еще нужно было принять горячую ванну и хорошенько взбодриться коньячком – заветная бутылочка стояла у него в баре. Утро вечера мудренее.
      Он остановил машину на углу и вышел. Повсюду серебрились лужи. Его девятиэтажный дом был погружен во тьму. Соседи спали. На перекрестке желтым глазом подмигивал фонарь. Ветер волок по небу рваные тучи. На тротуарах было пустынно. Прятаться было не от кого.
      Бекас подошел к телефону, сунул в щель карточку, набрал номер. Клиент откликнулся сразу – видимо, тоже еще не ложился.
      – Дело сделано, – устало сказал Бекас. – Я оставил товар в развалинах. Романтическое место. Очень живописный уголок и совсем недалеко от Москвы...
      – Координаты! – перебил его заказчик. – Не нужно лирики!
      – Координаты... Значит, так, выезжаете из Москвы по...
      Он внезапно осекся. Озираясь по сторонам, Бекас неожиданно увидел тень человека, стоящего возле девятиэтажки. Но не это было самым страшным. Куда страшнее показалась ему фигура, неуловимо промелькнувшая где-то совсем рядом – кто-то крутился около него и ловил каждое слово. Бекаса мгновенно прошиб пот.
      – Я не могу говорить, – сквозь зубы буркнул он и нажал пальцем на рычаг.
      С телефонной трубкой в потном кулаке он стоял на месте и медленно озирался по сторонам. Сердце бешено стучало. «Все пропало! – мелькнуло в голове. – Они караулили меня возле дома, а я, как последний лох...»
      Из темноты вывернулась гнусная молодая физиономия, выбритая до скрипа. Холодные глаза, косая сажень в плечах, костюмчик, сидящий слишком кургузо, чтобы называться хорошим. Молодой надвинулся на замершего Бекаса.
      – Что же вы примолкли, господин Бекас? – кривя губы, проговорил незнакомец. – Думали заморочить нам голову? Не на тех напали. Рано или поздно вы должны были попасться.
      – Кто вы такой? – с ужасом произнес Бекас, вжимаясь спиной в телефонный аппарат.
      – Я тебе объясню, кто я такой! – уже грубо сказал молодой человек и коротко кивнул. – Но сначала ты нам исповедуешься! Облегчишь свою подлую душу! Пошли!
      Он нетерпеливо протянул руку – слишком нетерпеливо, на сто процентов уверенный в своем превосходстве, – и, как водится, поторопился. Силенка у Бекаса всегда имелась, а отчаяние только удвоило ее. Зажатой в кулаке телефонной трубкой он двинул парня в челюсть, а когда голова у того запрокинулась назад, еще и пнул хорошенько ногой в пах.
      Путь был свободен. Брошенная трубка моталась на проводе, а Бекас уже бежал что есть духу к дому. Но от дома наперерез ему мчались двое, настроенные очень решительно. Поняв, что его вот-вот перехватят, Бекас бросился в сторону и успел запрыгнуть в машину прежде, чем его настигли. Взревел мотор, и Бекас погнал «Жигули» буквально куда глаза глядят.
      Преследователи недолго казались растерянными. Через несколько секунд они уже выгнали со двора автомобиль и начали погоню.
      Вся решимость Бекаса давно испарилась. Он не имел понятия, куда бежать и где прятаться. Бекас был в тупике. Его гнал вперед безотчетный всеобъемлющий страх. В районе Остоженки у старых «Жигулей» отказали тормоза. Бекас не справился с управлением, выехал на Пречистенскую набережную, дважды перевернулся и вместе с машиной рухнул в воду.

Глава 2

      Гуров остановил машину на повороте дороги и, заглушив мотор, повернулся к жене.
      – Послушай, мне ужасно не хочется показаться занудой, но, может быть, нам действительно лучше вернуться? – сказал он. – Время еще не позднее, и мы можем закатиться в какой-нибудь тихий уютный ресторанчик. На твой вкус, а? В самом деле, сейчас я чувствую себя неловко.
      – Что же тут неловкого, Гуров? – певучим голосом произнесла жена. – Мы едем в гости. К интересному человеку. Самое обыкновенное дело. Максим Левитин – один из моих любимых певцов. Редкий талант у человека, между прочим. Одинаково прекрасно поет эстрадный репертуар и классику. В наше время такие люди редкость.
      – Вот и я о том же, – вздохнул Гуров. – Ты – знаменитая артистка Мария Строева, он – редкий талант. Левитин – это имя! Для вас такая вечеринка – обычное дело. А мне-то что там делать? Боюсь, мне придется играть роль эдакого экстрасенса поневоле...
      – Перестань! – нахмурилась Мария. – Вечно ты все преувеличиваешь. Ну да, сейчас в моде все таинственное, все мистическое. Но это же игра! И потом, ты ведь уже обозначил свою позицию. Ты ориентируешься на факты, и твоя позиция неколебима. Мне кажется, это может вызвать только уважение. Никто не будет требовать от тебя невозможного.
      – То есть чтобы я поверил в существование привидений? – усмехнулся Гуров. – Ну, спасибо! А мне кажется, все будет с точностью до наоборот. Так как неизвестно, о чем со мной, ментом, разговаривать, то меня будут убеждать в существовании духов. И будут делать это очень активно, чтобы не показаться невежливыми. Не уверен, что это именно то, чем мне хочется сейчас заниматься.
      – А я думаю, ты преувеличиваешь, – сказала Мария, но в тоне ее не было убежденности. – Я думаю, разговоры будут самые разные, и ты сможешь выбрать что-нибудь по душе. Если ты заговоришь с Левитиным о его творчестве, то, уверяю тебя, он ни разу не вспомнит ни о каких привидениях.
      – Ну, это ты точно ошибаешься! – покачал головой Гуров. – Забыла, как звучало приглашение? Да и когда Левитин лично напоминал о сегодняшнем приеме по телефону, он совершенно недвусмысленно повторил, что у меня будет возможность заняться поисками привидения в его поместье... Кстати, что за противное слово – поместье! Я к нему никогда не привыкну.
      – Положим, Левитин заработал свой капитал честным трудом! – повысила голос Мария. – Гастроли, записи, продюсерская деятельность... И слава богу, что труд артиста стал наконец достойно оплачиваться.
      – Слава богу, – пробормотал Гуров. – Кстати, я не сказал, что Левитин не заработал свое поместье. Я сказал, что никогда не привыкну... Одним словом, мы все-таки едем?
      – Разумеется!
      Гуров еще раз вздохнул и завел мотор.
      С известным певцом и продюсером Левитиным, песнями которого Гуров заслушивался еще в дни своей молодости, он познакомился благодаря своей жене на одной из презентаций. Левитин представлял свой очередной продюсерский проект.
      Молодящийся Левитин не растерял ни жизнелюбия, ни энергии. Он сыпал остротами и целовал руки женщинам. Марии Строевой он уделил особенное внимание. И не только потому, что за нею тянулся шлейф популярности. Судя по всему, он искренне восхищался ею как женщиной. В шуточной форме он даже посетовал на то, что Мария замужем, но тут же постарался расположить к себе и Гурова, вступив с ним в оживленную беседу обо всем на свете. Именно в ходе ее Гуров узнал, что Левитин достраивает в Подмосковье жилой дом, а вернее, целое поместье.
      – Всю жизнь мечтал, – признался он с лукавой улыбкой. – Всю жизнь мечтал о собственном поместье! Барский дом, парк, пруд с кувшинками, белые ворота... Ходил на партсобрания, а мечтал о поместье! Ха-ха-ха!
      Тут же выяснилось, что в еще недостроенном поместье появляются привидения.
      – Сами понимаете, я живу в основном сейчас в московской квартире, – объяснял Левитин. – Дела в разгаре, проект за проектом... К тому же готовлю материал для собственного диска. А стройкой заведует мой помощник Володя. Он и пожаловался. Говорит, стали являться по ночам привидения. Нет-нет, это не шутка. Если бы вы видели моего Володю, то поняли бы сразу – этот человек не способен шутить. Я полагаюсь на него, как на самого себя. Он несокрушим. И если он говорит, что видел привидение, – можете быть уверены, речь идет именно о привидении.
      С единственной целью поддержать разговор Гуров позволил себе усомниться в существовании привидений, несмотря на свидетельство несокрушимого Володи, и был втянут в бурную дискуссию, результатом которой стало приглашение посетить загадочное поместье.
      – Возможно, вам повезет, и вы лично сумеете удостовериться в правдивости этой истории! – азартно блестя глазами, заявил Левитин. – В середине сентября жду вас вместе с вашей очаровательной супругой! Заранее приношу извинения за некоторую недостроенность поместья, но, сами посудите, возможно ли за год восстановить то, что разрушалось десятилетиями? Да и сам я помещик еще неопытный, – подмигивая, сообщил он. – Но очаровательный вечер на веранде с видом на благоухающий сад я вам гарантирую!.. И пруд имеется!
      Гуров не стал настаивать на том, что благоухающий сад в сентябре – это не меньшая фантастика, чем привидения в этом саду. Ему не хотелось противоречить прославленному певцу. Тем более что он был уверен – встречаются они последний раз в жизни. Но через неделю Левитин позвонил и повторил приглашение. Перед Марией он рассыпался в комплиментах, Гурову пообещал дегустацию превосходного вина – одним словом, отказать ему было просто неудобно. Правда, Гуров до последнего момента сомневался в необходимости этого визита, но Мария уговорила его.
      – Не я придумала, что человек должен менять обстановку, – заявила она. – Вспомни, когда мы последний раз вместе отдыхали? А здесь природа, сад, пруд, новый дом за городом, интересные люди...
      – Привидения, – уныло добавил Гуров.
      – Все лучше, чем твои преступники! – парировала Мария.
      – Мои преступники хотя бы живые люди с человеческими мотивациями и слабостями, – возразил Гуров. – Поэтому им можно противостоять. Как можно противостоять привидениям?
      – А зачем им противостоять? Просто сиди на веранде и любуйся!
      Этот довод сразил Гурова окончательно.
      – А-а, ну, если в этом смысле, то конечно, – только и сказал он.
      Теперь на повороте дороги Гуров предпринял последнюю попытку уклониться от визита к «помещику». Попытка не удалась, и он вывернул автомобиль на грунтовку. Ехать пришлось совсем недолго, и уже через пять-семь минут в сгущающихся сумерках возникла густая березовая роща, за которой, как и предупреждал Левитин, должен был открываться вид на поместье.
      В глубине души Гуров был настроен довольно скептически. Ему казалось, что все потуги состоятельных людей изображать из себя продолжателей старых традиций не более чем неумелая игра, чаще всего приводящая к комическому эффекту. Но, увидев воочию новое «гнездо» Левитина, Гуров был вынужден признать, что вкус не подвел знаменитого певца. За рощей на небольшой возвышенности располагался просторный белый дом с мезонином и строгими колоннами у фасада. От широкого каменного крыльца к воротам шла аллея, усаженная по обеим сторонам молодыми липами. Участок вокруг дома был не маленький. Может быть, поэтому целиком его еще не обнесли приличным забором. Гурову показалось, что красивая чугунная ограда заканчивается метрах в тридцати от ворот среди зарослей рябины, усыпанной яркими плодами.
      – Ворота настежь, – заметил Гуров жене. – Ограда не закончена. Ничего себе дворянское гнездо!
      – Не придирайся! – сказала Мария. – Москва тоже не сразу строилась. И вообще мне здесь нравится.
      – Мне тоже нравится. И дом замечательный. И я не придираюсь, – улыбнулся Гуров. – Просто в нынешней реальности распахнутые ворота и недоделанный забор – это все равно что прямое приглашение злоумышленникам – заходите. По крайней мере, такая ситуация предполагает наличие солидной охраны, а я ее здесь не вижу.
      – Ну, какая-то охрана здесь наверняка есть, – предположила Мария. – Левитин, конечно, не олигарх, но без сопровождения не ходит. Хотя такой участок не оцепишь – это не шесть соток.
      Они проехали через ворота. Гуров сбросил скорость и медленно подкатил к дому. С широкого крыльца навстречу гостям уже сходил хозяин – улыбающийся, розовый, в темном костюме и галстуке-бабочке.
      – Наконец-то! – воскликнул он, раскинув руки и сбегая по ступеням. – А я уже отчаялся! Решил, что вы не приедете. Все уже в сборе – только вас не хватает. Позвольте!
      Он церемонно поцеловал руку Марии, обнялся, как со старым приятелем, с Гуровым и повел обоих в дом. Прежде всего Левитину хотелось, разумеется, пустить пыль в глаза, похвастать своим новым домом – это Гуров понял сразу. И главным объектом этой демонстрации являлась, несомненно, Мария. Гуров здесь был всего лишь приложением. Не его восхищения ждал стареющий ловелас Левитин.

  • Страницы:
    1, 2, 3