Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Где ты?

ModernLib.Net / Современная проза / Леви Марк / Где ты? - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 12)
Автор: Леви Марк
Жанр: Современная проза

 

 


В обед бар заполнился, и Филипп заставил себя заказать еду, скорее чтобы порадовать бармена, чем свой желудок, который ничего не просил. Он взял сэндвич и съел его, не прерывая чтения сборника новелл Реймонда Карве-ра. В два часа, когда заступившая на работу официантка налила ему …надцатую чашку кофе, он заказал кусочек торта, к которому так и не притронулся. Он по-прежнему читал первую новеллу. В три часа он заметил, что перечитывает битых десять минут одну и ту же страницу, в три тридцать — одну и ту же строчку. Тогда он закрыл книжку и вздохнул.

В «боинге», вылетевшем из Майами в Ньюарк, Сьюзен, прикрыв глаза, мысленно представляла себе оранжевые лампы бара, вспоминала блестящий паркет и дверь с иллюминатором, куда большим, чем тот, возле которого она задремала.

К четырем часам, восседая на табурете у стойки бара, Филипп уже вытирал стаканы, слушая сменившегося бармена, рассказывающего ему какие-то эпизоды своей бурной жизни. Филипп, вдохновленный испанским акцентом бармена, несколько раз переспросил, откуда тот родом, и тот опять и опять повторял, что родился он в Мексике и никогда не бывал в Гондурасе. В пять часов бар опять заполнился посетителями, и Филипп вернулся к своему столику. Все места были заняты, когда в бар вошла пожилая согбенная дама, на которую никто не обратил внимания. Филипп загородился альбомом, чтобы не встретиться с ней взглядом, но надолго его не хватило, чувство неловкости оказалось сильней. Оставив на столе альбом и всякие мелочи, он встал и подошел к стойке, возле которой стояла старушка. Пожилая леди искренне поблагодарила его и медленно проследовала за ним, чтобы сесть на предложенное место.

Филипп, слишком взволнованный, чтобы держать себя в руках, настоятельно попросил даму проследить, чтобы его место никто не занял, и отправился за ее заказом к стойке. В течение последующей четверти часа она предприняла попытку завязать вежливую беседу, Филипп не откликнулся. При второй ее попытке он вежливо, но твердо предложил ей пить свою минеральную воду. Лишь через тридцать ужасно медленных минут она наконец поднялась! Кивнув Филиппу, старушка двинулась к выходу. Филипп следил, как она медленно удаляется.

Глухой рокот моторов над головой вывел его из задумчивости. Он едва не пригнул голову, когда DC3 пролетел над крышей терминала. Летчик, заходя на посадку, наклонил самолет вправо. Потом самолет выровнялся, подбираясь к отведенной ему посадочной полосе. Показались шасси, замерцали огоньки на крыльях. Вскоре большой круглый нос самолета приподнялся, и хвостовое колесо коснулось грунта. Винты пропеллеров постепенно стали видимыми. Возле терминала DC3 развернулся, двигаясь к месту стоянки возле бара. Самолет, на котором прилетела Сьюзен, сел. Филипп сделал знак официанту, чтобы тот вытер столик. Когда первые пассажиры спустились по трапу, Филипп испугался, что интуиция его подвела.

На Сьюзен были потертые джинсы и мужская рубашка навыпуск. Она похудела, но казалась вполне в форме. Высокие скулы стали еще выше от широкой улыбки, когда она заметила Филиппа за стеклом. Ему понадобилось титаническое усилие, чтобы, исполняя ее волю, оставаться на месте. Как только Сьюзен вошла в помещение терминала, на некоторое время исчезнув из его поля зрения, он отвернулся от окна и заказал два шарика ванильного мороженого, политых жидким шоколадом с миндалем и карамелью.

Несколько мгновений спустя Сьюзен прижалась лицом к иллюминатору и скорчила рожицу. Как только она вошла, Филипп поднялся. Заметив, что он устроился за тем же столиком, она улыбнулась. При ее кочевой жизни этот крошечный уютный уголок в недрах аэропорта приобретал определенную значимость. Она призналась себе в этом, еще когда летела на маленьком почтовом самолете из Пуэрто-Кортеса в Тегусигальпу.

Когда она толкнула дверь, Филипп вынудил себя остаться на месте, а не броситься к ней. Сьюзен бы это не понравилось. Миновав третий столик, она скинула свой тяжеленный рюкзак и бегом кинулась к Филиппу, обняла, прижалась лбом к его плечу и вдохнула знакомый запах. Он повернул ее лицо к себе и заглянул в глаза. Оба молчали. Официант, кашлянув, насмешливо поинтересовался у Филиппа:

— Не желаете добавить сверху капельку взбитых сливок?

Они сели. Сьюзен поглядела на мороженое, сунула в него палец и слизнула карамель.

— Я очень по тебе скучал! — сказал Филипп.

— А я нет! — саркастически бросила она. — Ну рассказывай, как дела?

— Потом. Дай на тебя наглядеться.

Она изменилась, возможно, другие ничего бы не заметили, но не Филипп. Щеки впали, а за улыбкой таилась печаль, он чувствовал ее, но не мог объяснить. Словно каждая трагедия, свидетелем которой она оказалась, наложила на нее свой отпечаток.

— Почему ты так на меня смотришь, Филипп?

— Потому что ты удивительная.

Взрыв ее хохота разнесся по всему бару. Двое посетителей обернулись. Сьюзен прижала ладонь ко рту:

— Прошу прощения!

— Не извиняйся. Ты такая красивая, когда смеешься. Там тебе доводилось иногда смеяться?

— Знаешь, самое невероятное, что это «там» только кажется у черта на рогах, а на самом деле это совсем близко. Лучше расскажи мне о себе, о Нью-Йорке.

Ему нравится жить на Манхэттене. Он получил заказ в рекламном агентстве, сделал свой первый рекламный щит. Эскизы понравились, и его уже пригласили на следующий проект. Особых денег это не приносило, но все-таки уже что-то конкретное. Когда Сьюзен спросила, доволен ли он жизнью, Филипп лишь пожал плечами. Он поинтересовался, довольна ли она приобретенным опытом, нашла ли то, что искала. Она словно бы и не услышала его и продолжала свои расспросы: а родители, как поживают его родители? Родители Филиппа подумывали продать дом в Монтклере и переселиться на западное побережье. Филипп весь год с ними не виделся, только на День Благодарения навещал. Он ночевал тогда в своей бывшей спальне, и ему было грустно. Он почувствовал вдруг, что отдаляется от родителей, впервые увидел, что они стареют, расстояние как будто оборвало нить времени и разрезало жизнь на череду выцветших картинок, где лица от раза к разу все больше менялись под влиянием жизненных перипетий.

— Когда люди живут вместе, — нарушил Филипп повисшее молчание, — они и не замечают, как меняются, а в конце концов теряют друг друга.

— Именно это, старичок, я тебе всегда и твердила. Жизнь вдвоем — штука опасная. Как по-твоему, я потолстела?

— Нет, мне кажется, наоборот. А к чему ты это?

— К нашему разговору. Я изменилась?

— Ты просто выглядишь усталой, Сьюзен, только и всего.

— Значит, изменилась!

— С каких пор тебя стала волновать твоя внешность?

— Да всякий раз, как я тебя вижу.

Она поглядела на остатки мороженого на дне креманки.

— Мне хочется чего-нибудь погорячее!

— Да что с тобой, Сьюзен?

— Должно быть, я нынче забыла принять мои таблетки-«веселушки»!

Она видела, что огорчила его, и уже жалела, что дала волю своему дурному настроению, но полагала, что их близость позволяет ей быть самой собой.

— Ты могла хотя бы сделать усилие!

— Ты о чем?

— Хотя бы притвориться, что рада меня видеть.

Она провела пальцем по его щеке.

— Ясен перец, я рада тебя видеть. Это не имеет никакого отношения к тебе.

— А в чем же дело?

— Трудно возвращаться на родину. Все кажется таким далеким от той жизни, какой я жила. Здесь есть все, ни в чем нет недостатка, а там нет ничего.

— Если у твоей соседки сломана нога, а у тебя только вывихнута лодыжка, твоя боль от этого меньше не станет. Попробуй быть чуть более эгоистичной, и тебе будет гораздо легче.

— Ух ты! Да ты становишься философом, старик!

Филипп резко встал, пошел к двери, вышел на минутку в коридор и тут же вернулся быстрым шагом. Наклонившись, он поцеловал Сьюзен в шею.

— Привет, я так рад тебя видеть!

— Можно узнать, что за игру ты затеял?

— Никакая это не игра! Я ждал тебя два года, у меня мозоль на пальце от писания писем, потому что письма были единственной возможностью хоть как-то участвовать в твоей жизни. И мне показалось, что наша встреча началась совсем не так, как я ее себе представлял, вот я и начал все сначала!

Сьюзен некоторое время смотрела на него, а потом расхохоталась.

— Ты все такой же чокнутый! И мне тебя очень не хватало!

— Ну так рассказывай!

— Сначала ты. Все-все о вашей жизни в Нью-Йорке!

— А как насчет горячего?

— Ты о чем?

— Ты сказала, что хочешь чего-нибудь погорячее. Чего именно?

— Я уже расхотела! Спасибо. Мороженое было отличной идеей.

Оба испытывали странное чувство, не смели в нем признаться и не очень хотели о нем говорить. Время не прошло для них даром, два года они жили в разном ритме. Привязанность осталась прежней, подводили слова. Но, может быть, они подводили потому, что разлука уже подвергла коррозии их глубокую, искреннюю привязанность, обозначив между ними дистанцию, измеряющуюся не только в километрах?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3