Кассир: Я говорил о компьютере.
      Кондуктор: А я - о проекторе.
      Кассир: А я не имел в виду проектор.
      Кондуктор: Так зачем же ты говорил "когда автобус сломается"? Если ты говоришь "сломается автобус", то я говорю "сломается проектор". Если ты не хочешь , что бы проектор сломался, не ломай мне автобус.
      Кассир: А вы всегда орете, от вам никому покоя нет.
      Кондуктор: Ты лучше сравни, в каких условиях ты считаешь деньги, а в каких я. Мы должны считать в ходе поездки, в тряске, на крутых поворотах, например как с улицы Аленби на бульвар Ротшильда, или, к примеру, автобус резко останавливается на красный, шекель падает, катится, попадает в щель под дверью, и поминай как звали. А возмещать то из своих.
      Кассир: Зато вы видите пейзажи за окном, тут - улица Дизенгоф, там улица Пинкас, а мы сидим в закрытом крохотом помещении.
      Кондуктор: Тоже мне - пейзаж. Улица Пинкас. Улица Иегуда Халеви, возле почты- это пейзаж?
      Кассир: Я же не говорю - Пинкас или не Пинкас, но ведь вид за окном меняется.
      Кондуктор: Но ведь и у вас перед окошком все время разные люди мелькают.
      Кассир: А у вас - и люди мелькают, и пейзаж меняется.
      Кондуктор: Улица Пинкас - это пейзаж? Ладно, допустим, пейзаж, но разве у меня есть время глядеть в окно? Двери-билеты-двери-билеты.
      Кассир: Но у вас есть время, когда пассажиров мало и вы можете спокойно смотреть в окно.
      Кондуктор: А вы, когда нет публики, можете пить кофе, читать газету, болтать с контролером
      Кассир: Послушайте, видеть из окна улицу Леви - это значительно лучше, чем болтать с Ициком Леви - нашим контролером.
      Кондуктор: Я же не говорю про Ицика, я говорю о принципиальной возможности.
      Кассир: Я тоже для примера сказал про улицу Пинкас, а ты мне все время "Пинкас , Пинкас".
      Кондуктор: А что у нас есть кроме Пинкас? Ну что? У тебя такой пример, как будто есть какие-нибудь другие.
      Кассир: Вот и я должен оставаться с Ициком Леви, а ты говоришь "пример".
      Кондуктор: А у вас кофе пьют.
      Кассир: А кто вам мешает в термосе принести?
      Кондуктор: Ну да? А тряска? Всю форму зальет. Ваше кино , по крайне мере, не трясется, стоит на месте.
      Кассир: Все говорят "Кино, кино, Голливуд". Это у нас Голливуд?
      Кондуктор: А кто сказал "Голливуд"? Разве есть что-нибудь общее между улицей Пинкас и Голливудом?
      Кассир: В кино приходят посмеяться, отдохнуть, поглядеть на девушек. Купил билет - и все, зашел. И никто не думает - откуда эти билеты, кто их продает, кто проставляет на них места, кто дает сдачу. Думают - все так просто , на деревьях растет. Нет, господа! Билеты на деревьях не растут!
      Кондуктор: Автобусные билеты тоже не в лесу собирают. Открывать и закрывать двери - это вам не пряники кушать. Это не так просто, как вам кажется, господа! Нет! Жизнь не так проста, как вам кажется, это нервы, проблемы, все совсем не так.
      Ведущий: К сожалению, наше время истекло, мы благодарим вас за интересную дискуссию,
      Кондуктор: Я только хочу сказать пару слов насчет дверей. В случае аварии...
      Ведущий, К сожалению, наше время истекло
      Кондуктор (быстро, пытаясь успеть): В случае аварии на нас ложится вся ответственность за открытие дверей и работу с огнетушителем.
      Кассир: Я не говорю о случае аварии...
      Ведущий: Время кончилось! Камера выключена.
      Кассир: Но он же сказал, дайте и мне. В кинотеатрах тоже бывают пожары. А во время землетрясений мы, касссиры - в повышенной группе риска, потому что...
      Ведущий: Спасибо всем участникам программы.
      Кассир: (быстро, пытаясь успеть): ... И весь кинотеатр вместе со смеющимися рителями и проектором обрушивается, погребая всех под собой, а у вас автобус просто остановится и все...
      Кондуктор: Остановится? Как бы не так! Перевернется! Двери заклинит и нельзя будет...
      Ведущий: Мы закончили. До свидания.
      Кондуктор (орет): И нельзя будет выйти! Вот! А вы говорите!...
      Начальник генштаба Китая
      Монолог пожилой еврейки
      Я получила предложение правительства Китая возглавить их генштаб. Я даже не понимаю, в чем тут дело, просто не понимаю. Но китайцы хотят. Умирают прямо. Я тоже поначалу смеялась. Думала, разыгрывают. Так прибыл их министр иностранных дел со свитой. Ну, думаю, разыгрывают старуху. Но они вовсе не смеялись. Потом я расплакалась . Все вспомнила - мужа покойного, одиночество мое, квартиру пустую, жару эту ну все, в общем. Так китайцы стали меня целовать , приговаривая :
      Вы будете нашим начальником генштаба.
      Они буквально умоляли, а я :
      Вы что, с ума сошли? Издеваетесь? Я здесь при чем? Да я по вашему ни слова не знаю, в военном деле ни в зуб ногой, правда, муж мой немного в политике разбирался.
      Нет, - они говорят, пусть это вас не волнует, мы вам дадим переводчиков, а по военным делам у вас будут консультанты, только согласитесь, умоляем.
      А зачем я вам нужна? - говорю я, а они:
      Вся наша Народно Освободительная армия вас просит, умоляет. Каждый солдат в карауле только о вас думает, по вашей команде готов идти в огонь и воду и в медные трубы. Только вы.
      Ну, я тут конечно расчувствовалась, что говорить. Дело то международное, как тут откажешь. Эх, жаль покойный муж не может это услышать. Ну, в общем, отказалась я. А они:
      Мы вам все дадим, все что потребуете, 10 тыс. долл. в месяц, в долларах, пенсию на всю жизнь, честь вам будут отдавать, и будем делать все, что вы скажете.
      Я как про 10 тысяч долларов услышала, аж расплакалась вся. Горло перехватило, у меня всегда так, когда о деньгах речь заходит, если кому дают или у кого забирают. Да. Деньги, честь будут отдавать. И любить будут . И приказы выполнять. Ну-ну.
      - А как насчет пилотки, - спрашиваю я, меня заставят пилотку носить или берет или фуражку?
      Мы вам сделаем специальный берет по спецзаказу. Вас весь Китай просто обожает.
      Где ж вы, - думаю, - раньше были, когда мы с мужем по сьемным квартирам мыкались. И что они во мне, спрашивается, нашли?
      А вы что, разве не знаете? - говорят они.
      Вот так. Здесь - ну никто ничего, а там, в Китае про тебя думают, там без тебя жить не могут. Так я говорю - вам что там, мама нужна в армии?
      А они не отвечают - нужна и все. Ну что ты будешь делать? "Вас там все любят, потому что... потому что"... и все.
      Не знаю. Странно это все как-то. И неожиданно. Ну представьте , к вам бы приехали из Китая с просьбой возглавить их генштаб, как бы вы реагировали? А они, между прочим, ждут ответа. И что мне прикажете делать? Соглашаться? А? А то я прямо не знаю... А то я все плачу и плачу...
      Тот, кого заставили замолчать
      Появляется вялый, дряблый, унылый господин Блик держит в руке букет. Он останавливает женщину - инвалида Планц.
      Блик: Извините, я Блик. Вы меня не знаете. А может, и знаете. Мы когда-то были с вами соседями. Я иногда ходил за вами по улице. Ваши бедра служили в моем воображении тем, о чем сейчас не к месту говорить. Мы с вами не знакомы, но я чувствую себя весьма близким вам человеком. Вы - женщина моей мечты.
      Планц: Я - больная и скрюченная.
      Блик: Но я в своем воображении это игнорировал и представлял вас в Америке.
      Входит измятый Штрох с букетом.
      Штрох (Блику): Добрый день, я Штрох. Я тоже живу неподалеку. Я следовал за вами, когда вы следовали за госпожой Планц. Я полагал, что вы с ней знакомы, и даже друг друга любите. Много раз, бессонными ночами я в своем воображении представлял вас обнимающимися и целующимися. Да.
      Блик: Мы друг к другу даже не прикасались никогда.
      Штрох: Возможно. Но в моем воображении вы слишком много себе позволяли. Как вам не стыдно!
      Планц (Штроху): Меня зовут Планц.
      Штрох: Очень приятно.
      Планц: Я тоже не раз вас видела и представляла себе вас философом, погруженным в свои мысли и витающим высоко-высоко над плотскими заботами.
      Штрох: А я всю жизнь только о плотском и думал. Погружался в плотьо каждую ночь.
      Планц: Большое разочарование.
      Штрох (торжественно): Дорогой господин Блик! Разрешите мне от своего имени и от имени моих ночных кошмаров поблагодарить вас за десятилетия изнурительных ночных трудов в мире иллюзий и воображения, за проявленное мужество, пролитие пота, без одежды, без вознаграждения, за вашу огромную безвозмездную деятельность по доставлению наслаждения другим людям в их ночные часы жуткого одиночества . Разрешите мне преподнести вам небольшую бумажечку, старую квитанцию из лавки, подписанный еще моим покойной матерью.
      Разумеется, у этого подарка нет никакой материальной ценности, но есть у него ценность гораздо большая, эмоциональная, а это - дороже всяких денег. Продолжайте в том же духе!
      (Вытаскивает мятую бумажку и протягивает ее Блику) .
      Блик (смущенно): Покорнейше благодарю за оказанную честь, но я чувствую, что удостоен премии за деяния, которые не совершал.
      Штрох: Совершал, совершал, я свидетель.
      Блик: И потом - эта бумажка для вас представляет ценность, но не для меня.
      Штрох: Вам достаточно проникнуться мыслью, что это для меня составляет ценность и получать от этого удовольствие.
      Блик (берет у Штроха бумажку, смущенно пожимает ему руку): Премного благодарен. Госпожа Планц, я хочу использовать эту торжественную обстановку, чтобы выразить вам свою признательность за ваши бесконечные ночные труды в течение последних лет, за вашу тяжелую, изнурительную,но интересную работу в нелегких условиях. Вы действительно великая женщина, преисполненная энергии, достигшая огромных успехов на ниве хореографии...
      Планц: У меня ревматизм, я с трудом передвигаюсь.
      Блик: В ваших жилах течет кровь итальянских принцев, вы принесли в нашу страну благословение утонченной и усложненной любви Индии, утонченное искусство винопития из Франции, короче - спасибо вам за вашу кропотливую работу, за энергию, находчивость, вы принесли нам целый мир!
      Планц: Я из дому не выхожу!
      Блик: Вы привезли депрессивным мужчинам Азии целый мир фантазии! Спасибо вам, вашим бедрам и заду - большое спасибо, что вы нас не забыли! Разрешите вручить вам в знак благодарности небольшой скромный подарок - эту квитанцию, подписанную покойной матерью дорогого мне человека, квитанцию, что попала ко мне при особых обстоятельствах. (Передает ей квитанцию) .
      Планц: Вы же прекрасно знаете, что мне она ни к чему.
      Блик: Через каких-нибудь 200 лет это будет представлять историческую ценность.
      Планц: На 200 лет вперед я сама могу хранить свои бумажки.
      Блик: Берите, берите. В определенных ситуациях это очень даже может пригодиться.
      Планц ( в смущении берет квитанцию, пожимает руку Блику. Обращается к Штроху): Профессор Штрох...
      Штрох: Вы мне очень льстите, называя профессором. Но дело в дом, что я не профессор, а Проспер. Проспер Штрох.
      Планц: Если бы я только знала, профессор Проспер Штрох, на скольких кафедрах вы прочли лекции за эти 20 лет. Если б я знала, каких успехов достигла за это время современная философия! Когда я была студенткой, я просто потеряла сознание на вашей лекции! Да знаете ли вы вообще, кто вы такой?
      Штрох: (тихо) Я знаю только, что моя квитанция, похоже, ко мне вернется.
      Планц: Почему бы и нет, профессор Проспер Штрох? Ведь она так много для вас значит!
      Штрох: Ах, не беспокойтесь. У меня дома таких уйма. Старуха скупердяйка хранила все квитанции из лавки с возраста 6 лет.
      Планц: Но ведь такой у вас нет! Я горда тем, что смогу пополнить вашу бесценную коллекцию. Возьмите, в знак благодарности за ваш бесценный вклад в обогащение сокровищницы человеческого мышления.
      Штрох (пожимает ей руку, берет у нее квитанцию): Я весьма тронут вашим подарком.
      Планц: Спокойной ночи всем! (Уходит)
      Блик: Спокойной ночи (Уходит).
      Штрох: Спокойной ночи и золотых снов. (Кладет квитанцию в карман и уходит).
      Размышления женщины над течением жизни
      Ничего нет. Но хоть Янкеле-то есть? Конечно нет. Ведь если нет ничего, то и Янкеле нет. И вот проник в меня мужчина, мой муж, и моя внутренняя клетка была проколота, раскололась на несколько. Могу ли я назвать его Янкеле? Конечно нет. Еще рано. Может, остановить развитие этой клетки? Может, она превратится в Ривкеле?
      Клетка продолжает делитьтся. Мимо меня течет жизнь. Образ человека. Могу ли я уже назвать его Янкеле? Конечно нет. Ведь у него нет еще характерных черт, его черты размыты, я могу его назвать пока только Зародышек.
      Зародышек растет и развивается. Его черты становятся похожими частично на мои, частично на черты мужа. И вот он рождается, орет и стонет. Кто орет ? Янкеле. Да, Янкеле. Это он. Только имя мы ему сможем выбрать лишь через 8 месяцев. А пока что он Младенчик. Новорожденчик. Зародышек. Или просто Вонючечка. Пока. Однако я уже чувствую его как Янкеле. Янкеле. Янкеле. Да. И действительно, через 8 дней у нас будет Янкеле.
      И из всего ничего, из бесчисленного множества возможностей, которые, касаются меня меньше, чем простое дуновение ветерка, из всего этого вдруг появляется самое дорогое - Янкеле. Есть Луна, Млечный путь, есть 500 разных видов лягушек, есть атомная бомба, и наряду со всем этим - на тебе - есть такая часть вселенной - на переднем плане - Янкеле. И он, чтоб он был здоров, будет жить 60 или 80 лет, слишком мало, на мой взгляд, а когда он умрет, я то уж наверняка умру. Но останется Янкеле своей жены Диночки и у них Шломик и Мойшик.
      А когда Янкеле умрет, сможем ли мы продолжать называть его Янкеле? Конечно. Его ведь и похоронят под этим именем, дадут траурное объявление и его имя будет написано на памятнике. И у него останется лицо, но не будет чувств и разума. И он не будет отзываться на имя. И черты его лица постепенно сотрутся в памяти близких, и сколько лет мы еще сможем называть его Янкеле? Он исчезнет, сотрется память о нем. И из Янкеле он превратится просто в Покойничка, Усопшика, а потом в Скелетик. Похоже на ту клетку, что когда-то делилась во мне. Ибо теперь количество клеток в нем не увеличивается, а уменьшается, все отнимаету него клетки - растения, насекомые, и он станет просто пеплом, Пепельчиком. И сможем ли мы тогда называть его Янкеле? Конечно нет. Когда ничего нет, нет никакого смысла в имени, которым нечего обозначить. И теперь он не Янкеле, а просто Ничегошеньки.
      Так. До этого места все понятно. Так я спрашиваю
      Как это? Как это так, что когда-то не было, а теперь есть, а потом снова нету?
      Почему это так? Если нету Янкеле - это я понимаю. Но если он уже есть, так почему же его снова нет? Почему? А?
      Если это так положено в природе - чтобы сначало не было, а потом есть, а потом снова не было, так почему это так меня волнует? Почему у меня ночами покоя нет? Почему? А? Почему я, в конце концов, не могу смириться с этим законом природы?
      4-5 Меня не устраивают общие ответы физиков и философов и теологов о Бытии Вселенной и все такое. Я знаю, что это идиотизм, но в этом всем меня больше всего волнует личная проблема Янкеле. Янкеле - и все!
      Наблюдающие друг за другом
      Трое мужчин в ванной комнате
      Первый (второму): Единственная надежда, а может быть, и последняя, что у меня осталась, когда вы стоите здесь, напротив меня, с пустыми руками и с пустыми карманами, и без портфеля, так вот - моя надежда этот момент лишь в том, что вы прячете в естественном отверстии маленькую металлическую трубочку и в ней - большой бриллиант для меня. Я знаю, это совсем небольшая надежда, но без нее я не могу.
      Второй: Насколько мне известно, в вашем доме для меня ничего не приготовлено, но я верю всей душой, что металлическая пробка в полу вашей ванной открывает путь к огромному совтеменному подземному театральному залу, который принадлежит лишь мне.
      Первый: И театр готов давать спектакли?
      Второй: Да, это театр с готовым репетруаром, со зрителями, которые как раз сейчас с нетерпением ждут открытия занавеса. Снимите перекрытие и откройте вход в мой театр.
      Первый: Нагнитесь, раздвиньте ноги и достаньте мой бриллиант.
      Третий (первому): Расскажите мне, что вы - моя мама, но чтобы это было правдой , а если это кажется вам слишком, то тогда расскажите, что вы мессия, но чтобы было правдой.
      Первый: Вы - мессия.
      Третий : Иными словами - вы - не моя мама .
      Первый: Нет. Вы. - мессия.
      Второй (третьему): Мессия, пусть он мне откроет мой театр.
      Третий (первому): Открой ему театр.
      Первый: Пусть раньше отдаст мне мой бриллиант.
      Третий (второму): Отдай ему бриллиант и покончим с этим.
      Первый: Он не дает.
      Третий: А ты действительно сделайся мессией, чтобы ты мог обязать его отдать мне мой бриллиант.
      Первый: Я же тебе сказал: ты - мессия. Так как насчет бриллианта?
      Третий: Ты меня обманул. Я - не мессия. Скажи мне, что ты- моя мама, но на этот раз скажи правду.
      Второй: А пусть откроет мне театр.
      Третий (второму ): Скажи мне , что он - моя мама и тогда ты, как ее сын, сможешь спокойно вынуть пробку из пола и открыть свой театр.
      Второй: Второй - он - твоя мама.
      Третий: Он совсем не похож.
      Второй (первому): Ты - его мама.
      Первый: Ладно. Тогда дай бриллиант.
      Второй: Открой мне театр.
      Третий (первому): Ты - не моя мама. Это все просто разговоры. Если бы ты был моей мамой - это было бы началом чего-нибудь. А так- просто разговоры.
      Порядочный холостяк и одинокая женщина, интересующаяся проблемами здоровья
      Батья сидит в кафе. Входит Акива. Поскольку это первое их свидание, назначенное по телефону, он смущен.
      Акива: Батья?
      Батья (кивает): Акива?
      Акива: Очень приятно.
      Батья: Садитесь.
      Акива: Прежде чем я сяду, я хочу вам кое-что сказать. Мы договорились о встрече, мы ведь друг с другом не знакомы, и я подумал, что будет правильно, если я буду с вами совершенно откровенным с самого начала. Я хочу, чтобы вы знали, что я уже 10 лет занимаюсь упражнениями, я страдаю жестоким зудом, в извините, естественном отверстии. Мне сделали все возможные анализы и ничего не нашли, по-видимому, причина какая-то незначительная, мне было важно быть с вами откровенным, сказать об этом сразу, ничего не скрывать, такой уж я, чтобы вы потом не говорили, что я вас обманул, что я якобы обещал, что у меня не чешется сзади после упражнений. Кстати, это у меня происходит лишь в особо жаркие и влажные летние дни, например сейчас, осенью, вообще не чешется. По-видимому, причина в волосах, что вокруг, извините, естественного отверстия, в которых накопляется влага, и к тому же мышцы напрягяются и расслабляются во время тренировок. Вот, я сказал то, что должен был сказать и мне стало легче. Так мне сесть?
      Батья (встает): Уважаемый господин Акива, я ценю вашу честность и откровенность, я также вплотную занимаюсь этими вопросами, и вы должны знать, что единственный верный признак правильного питания это , извините, в том, что после, извините, стула, вы не должны вытирать, извините , прямую кишку. Ведь корова и лошадь тоже, извините, в этом не нуждаются, ибо они, извините правильно питаются, они ведь не едят весь тот мусор, извините, что едим мы. Поэтому их, извините, отправления, у них нет, извините, запаха, как у наших. Возьмите, к примеру, отправления м ладенца, пока он сосет грудь, у него почти нет, извините, запаха, но когда он начнет, извините, жрать сахар и конфеты, и мясо, так вы, извините, слышите запах его, извините, и лично я стремлюсь достичь, извините , запаха выделений младенца, и когда захожу в туалет, то , извините, по-большому и не нуждаюсь в, извините...
      Акива: Извините за вопрос, но когда вы делаете по-большому, вы не ощущаете никакого давления до того, извините?
      Батья: Не до извините и не после извините.
      Акива: А у вас, извините, стул твердый или жидкий?
      Батья : Не твердый и не жидкий, и покрыт плотной оболочкой и крошится и выходит без всяких проблем после того как сделал по-маленькому , несмотря на то, что нет никакой связи между маленьким и большим. Если я смогу достичь того, что смогу не пользоваться туалетной бумагой, так я буду знать, что вся мускулатура работает нормально, а это - ключ к здоровью всего организма, ведь это - извините, считается самым главным для очистки всего организма и для продления жизни.
      Акива: Извините за смену темы, но для меня важно не жить в напряжении, ибо всякое напряжение неизменно отражается на моем мочевом пузыре - вы еще захотите со мной встретиться?
      Батья: Давайте расстанемся друзьями.
      Акива: Из-за раздражения в области естественного отверстия?
      Батья: Совсем даже нет. Вы - человек честный и открытый, все понимаете, с вами разговаривать - большое удовольствие, но ... давайте расстанемся друзьями.
      Акива: Да. Вы знаете, с вами... тоже... здоровье... давайте расстанемся друзьями.
      Батья: До свидания.
      Разговор о жизни
      Мужчина с панически бегающими глазами; мужчина, чувствующий что вот-вот наделает в штаны, женщина в комбинезона со вздутием и высоким давлением.
      Глаза (штанам): Вы, как мне кажется, человек весьма серьезный. Вы, верно,
      Профессор. Никогда не смеетесь. Вы не смеетесь, даже когда в туалете сидите?
      Штаны: В туалете я плачу. Это - моя трагедия.
      Глаза: Запор?
      Штаны: Я всегда боюсь, что от натуги перегородка между задней трубкой и передней порвется и все внутренности вплоть до горла упадут в унитаз.
      Вздутая: Да, я слышала, бывали такие случаи.
      Штаны (испуганно): Серьезно?
      Вздутая: Да. В Японии. Японец вышел в унитаз.
      Штаны: А я так надеялся, что мои страхи напрасны.
      Вздутая: Совсем не напрасны. Вы как раз правильно боитесь.
      Глаза: Он вышел в унитаз до диафрагмы или до горла?
      Вздутая: Все. В унитазе оказалась куча кишок, а сверху осталась лишь пустая оболочка этого японца (уходит).
      Штаны: Чего только не бывает.
      Глаза: А я очень боюсь, что у меня внутри перепутаются трубки: кишки соединятся с мочевыводным каналом. Сейчас меня мочевой пузырь не очень беспокоит.
      Штаны: Да, это как понос.
      Глаза: Точно.
      Штаны: Лучше уж понос.
      Глаза: Вот будет проблема, если мочепровод соединится с прямой кишкой. Представьте себе, что у вас там твердое, и изнутри давит что-то и разрывает вам там все.
      Штаны: Это ужасно.
      Глаза: Вы боялись такого?
      Штаны: И такого тоже.
      Глаза: (сжимается от ужаса): Представьте себе - первая порция, самая твердая, пытается выйти. Какой ужас!
      Вздутая (возвращается): Были такие случаи. Я читала.
      Глаза: В газете?
      Вздутая: Нет, в книге!
      Глаза (с надеждой): Рассказ?
      Вздутая: Никакой не рассказ! Факт! Я уже не помню - или это само собой получилось, или врачи соединили трубки неправильно...
      Глаза: И что случилось с этим японцем?
      Вздутая: Это в Индии было.
      Глаза: Проклятая Азия! Ну и что же стало с этим индийцем?
      Вздутая: То, что я сказала. У него порвалась трубка и все внутри лопнуло и взорвалось как баллон и окровавленный кусок этого упал в унитаз, и вся его кровь вылилась...
      Глаза: И органы?
      Вздутая: Часть. Потому что трубочка, даже если она лопнула, она не такая уж огромная. Выпали небольшие органы , ну там, желчный пузырь, селезенка...
      Штаны: Но ведь и селезенка нужна, даже маленькая, нельзя же жить без селезенки.
      Глаза: Что за вопрос? Селезенка - это как маленькое сердце.
      Вздутая: Селезенка - это не маленькое сердце, это как ложечка, что перемешивает сахар в крови.
      Глаза: А я был уверен, что селезенка по отношению к сердцу, это как селезень по отношению к утке.
      Вздутая: Нет никакой связи.
      Штаны: Это как между клубом и клубникой - ничего общего.
      Глаза: Нужно приводить примеры, где есть связь, а не где нету.
      Штаны: Ну так у меня нет нужного примера, но это ведь не меняет дела.
      Вздутая: Сердце и печень остались у него внутри. Мочевой пузырь сжался и опустошился как кулек. И из одного легкого вышел воздух и оно съежилось..
      Глаза: А как же оно прошло через диафрагму?
      Вздутая: Из-за натуги диафрагма слишком сильно напряглась, и лопнула, как резиновый шарик. Она разорвалась вверх, к сердцу, и прижало его к горлу, и оно прилипло к внутренней поверхности черепа, упало вниз, в желудок, и осталось висеть на тоненьком сосудике над дыркой, что осталась от лопнувшего мочеточника.
      Глаза (скрючивается от ужаса): Я так боюсь чего-нибудь подобного, и я уверен, что это случится со мной: спутаются трубки. Мы просто, как дети, переносим подобные случаи в Индию, в Японию...
      Штаны: Вы правы. Но ведь мы и сами в Азии...
      Глаза: Вот именно! Ужас, ужас! Какая-нибудь японка будет, сидя в туалете, читать как курьез, о том, что произошло со мной! Это ведь ужасно, ведь этот мочеточник такой узенький, а ведь он с годами сделается еще уже от неумеренного гадкого секса, от которого он совершенно заизвесткуется!
      Вздутая: Нам лучше. Мы спланированы, чтобы детей производить на свет, а вместе с этим можно выдать и другие сгустки. У меня, правда, свои проблемы давление, опасность разрыва почек, но в отношении разрыва нижней части тела и падения ее в унитах у меня опасений нет.
      Глаза: Все женщины - просто принцессы Монако.
      Вздутая: Выпьем чаю (уходит).
      Глаза: Вы только посмотрите - какой лес опасений растет из отбросов в унитазе.
      Штаны: Я к этому отношусь серьезно. Каждое снятие штанов в туалете открывает перед тобой совершенно жуткие перспективы.
      Глаза: Если уж мы заговорили о снятии штанов, то когда я нахожусь в интимных отношениях с женщиной, я опасаюсь, что в момент семяизвержения из меня выйдет сгусток, о котором мы уже говорили. Это намного хуже, чем если бы он вышел с мочой, ибо с мочой он выходит постепенно, и есть шанс, что он как-нибудь выйдет, если хорошенько потрясти, прекратить, а потом снова попытаться, но при семяизвержении все происходит быстро, под давлением, и ничего отрегулировать невозможно, да и тебе не до того в этот момент. А это значит, что трубка однозначно разорвется.
      Вздутая (высовывается): Я читала, что кроме камней в печени и в почках, есть камни в яичках, это открыли на Филиппинах, и во время семяизвержения камень идет со струей спермы и застряет в канале и разрывает его на куски и все разрывается как граната. У нас, женщин, слава Богу, такого нет. Так что вам нечего опасаться индийского сгустка, вам хватит и филиппинского.
      Штаны: И тогда член разрывается в матке, как граната, это разрывает живот?
      Вздутая: Нет, ибо орган состоит из мяса, а не из металла, и он не может травмироваться. Вас разрывает, а мы, женщины, ощущаем лишь внутренний толчок как выброс газа.
      Глаза: Ужас, ужас! А мы - с разорванным в клочья органом и истекаем кровью в вашей поганой матке.
      Вздутая: Это - как раз то, что случилось с филиппинцем.
      Глаза: Почему же она не вызвала скорую?
      Вздутая: Она была погружена в свой оргазм (уходит).
      Штаны: У них - свои проблемы.
      Глаза: Пусть прекратят заниматься своими оргазмами и обратят хоть на минуту внимание на нас! Мы, между прочим, живые люди, жертвуем своими жизнями ради ваших ощущений, кровью харкаем, чтобы спасти какого-нибудь ребенка, что застрял на дереве во время урагана на Цейлоне . А вы что? Нет, так продолжаться не может, мы должны объединиться.
      Штаны: Кто - мы?
      Глаза: Мы, мужской отдел.
      Штаны: Мужской отдел - это огромная дремлющая организация стеснительных индивидуалистов. Я уже пытался организовать пенсионеров и ничего не вышло. Люди предпочитают орать о глупостях. А о том, что действительно важно, они вздыхают в одиночестве по ночам.
      Вздутая (высовывается): Погодите, оргячейка. Я опасаюсь лопнуть от избыточного давления (уходит).
      Глаза: Я очень боюсь, что у меня голова лопнет и зубы разлетятся во все стороны как осколки гранаты и один зуб разорвет мне аорту у сердца и убьет меня.
      Штаны: Да, когда эти женщины взрываются, весь страх переходит к нам.
      Глаза: Женщина и унитаз - это чрезвычайно опасные места, содержащие много взрывчатого вещества.
      Штаны: Согласен.
      Глаза: Вы действительно серьезный человек, никогда не смеетесь.
      Штаны: Правильно. Я сижу и непрерывно думаю об опасностях, которые нас подстерегают. Я только боюсь, что после моей смерти кто-нибудь потянет меня за уголок рта и на моем лице запечтлится навечно какая-то ухмылка, а я не смогу сопротивляться. Это меня убивает.
      Глаза: После смерти ты действительно брошен на произвол судьбы. Женщина, унитаз, и смерть - вот три причины страха нашей жизни.
      Вздутая (входит с чаем) : Вот чай, пейте, пока горячий.
      Глаза: Хотя бы чай.
      Ошибка
      Мужчина сидит на стуле и очень надеется, что он что-то из себя представляет..
      Женщина (входит): Вы помните д-ра Корца? Который так зажегся вашим исследованием по психологии?
      Мужчина: А что случилось? Он умер?
      Женщина: Нет. Мы с ним встретились вчера случайно на улице, и он сказал, что очень сожалеет, но он уже давно собирался мне сказать, что то, что он о вас написал, было ошибкой, и что все ваше исследование выеденного яйца не стоит.
      Мужчина: Серьезно? Так он сказал?
      Женщина: Да. Тогда оно произвело на него впечатление, но это было очень поверхностно, а сейчас выяснилось, что он ошибся.
      Мужчина: Но он был не единственным, кому исследование понравилось. Было еще множество других.
      Женщина: Мне звонила завкафедрой д-р Музалах.
      Мужчина: И...
      Женщина: Она заявила, что она тоже ошибалась.
      Мужчина: В отношении исследования?
      Женщина: Да. По отношению к остальным она своего мнения не изменила. Раньше она говорила, что в вас что-то есть - и ошибалась.
      Мужчина: Как это ошибалась? Ведь у нее и тогда были глаза и голова на плечах...
      Женщина: Да, но тогда она просто была очень уставшей, в кризисе, и ей просто показалось, что есть в вас какая-то божья искра, но со временем она поняла, что это не так, она вышла из кризиса, и теперь, рассмотрев ситуацию свежим взглядом, она признает, что тогда совершила ошибку и вы - совсе мне то, что она думала.