Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Собрание сочинений (Том 1)

ModernLib.Net / Лиханов Альберт / Собрание сочинений (Том 1) - Чтение (стр. 1)
Автор: Лиханов Альберт
Жанр:

 

 


Лиханов Альберт
Собрание сочинений (Том 1)

      Альберт Анатольевич ЛИХАНОВ
      СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ЧЕТЫРЕХ ТОМАХ
      Том первый
      В первый том вошли повести: "Звезды в сентябре", "Теплый дождь", "Крутые горы", "Музыка", "Деревянные кони", "Магазин ненаглядных пособий", "Кикимора", "Последние холода", "Детская библиотека", "Вам письмо". Все они рассказывают о детской и юношеской поре в жизни человека.
      ________________________________________________________________
      СОДЕРЖАНИЕ:
      А. Алексин. Мужество правды
      Звезды в сентябре
      Теплый дождь
      Крутые горы
      Музыка
      Деревянные кони
      Магазин ненаглядных пособий
      Кикимора
      Последние холода
      Детская библиотека
      Вам письмо
      Комментарии
      ________________________________________________________________
      МУЖЕСТВО ПРАВДЫ
      Дети и война... Кажется, эти слова несовместимы, не могут, не должны стоять рядом. Однако целое юное поколение мы называем детьми войны. У этого поколения военное лихолетье пыталось отобрать детство, вырвать из рук книги, тетради, учебники... Наша страна и в то суровое время по-матерински заботилась о своих юных гражданах. Она делала все возможное и невозможное для того, чтобы на их долю выпадало поменьше тягот, испытаний, невзгод. Но тяжкие невзгоды, испытания все же были... Их познал, вынес и будущий писатель Альберт Лиханов, родившийся 13 сентября 1935 года в городе Кирове.
      В предисловии к своей книге "Обещание" А. Лиханов писал: "Врачи говорят, что дети, пережившие войну, ниже ростом по сравнению с теми, кто родился раньше или позже, и это неудивительно. Мы забыли, каким бывает масло, а кусок сахара считался лакомством. Я помню, как мама принесла мне кусочек белого хлеба и как я ел его, положив на черный хлеб... Но война обладает странным свойством - не только отнимать, не только убивать и ранить. Война заставляет сильнее ненавидеть, крепче любить, лучше знать цену товариществу. Мы, дети военного времени, очень хотели помочь своим отцам и своей стране скорей победить врага.
      Обещание... Простое слово, совсем простое. Но оно оказалось вовсе не простым для нас, ребят военной поры. Ведь обещали мы белым треугольникам отцовским письмам. Ведь обещали мы тем, кто навеки остался улыбчивым и молодым на пожелтевших от времени фотографиях. Мы обещали живым и мертвым. Родине и себе. И слово наше означало верность."
      ...Лев Толстой утверждал, что в раннюю пору жизни человек вбирает в свой разум и свое сердце столько впечатлений, столько нравственно важных истин, сколько не вбирает, быть может, за все остальные годы. Как же важна эта изначальная пора бытия человеческого, к которой обращает свой голос детская и юношеская литература!
      Мы часто вспоминаем и слова Д. Менделеева: "Вся гордость учителя в учениках, в росте посеянных им семян". И подчеркиваем при этом, что и "вся гордость" писателя, сеющего "разумное, доброе, вечное", в росте посеянных им семян. В этом счастье, гордость и А. Лиханова.
      Произведения А. Лиханова - писателя талантливого, глубокого - щедро дарят уроки порядочности, бескорыстия и бесстрашия. Дети в лихановских повестях о войне не только страдальцы (хотя горести их не минуют!), но и активные "действующие лица", патриотическими сердцами своими, а порой и поступками участвующие в героической битве народа. Верными друзьями приходят к ним на помощь родители, бабушки, учителя. Они пробуждают рыцарство, духовность, способность преодолевать тяготы и страдания.
      В значительных произведениях, обращенных к молодым, мир младших и мир старших, как и в реальной действительности, поистине нерасторжимы. Они неразрывны и в книгах А. Лиханова. Подросткам не терпится скорее стать взрослыми. Но, конечно, не о морщинах и сединах грезят они, а мечтают вложить свои силы в те самые н а с т о я щ и е дела, которые, как они уверены, чаще всего свершаются за рубежом юного возраста. И А. Лиханов смело включает своих героев школьного возраста в сложные события, которыми живут их матери и отцы.
      Пусть это не прозвучит слишком возвышенно, но капитанами кораблей юности являемся мы, взрослые люди. Значит, и от нас зависит, сядет ли иной из этих кораблей на мель или отправятся все они в большое плавание - по курсу доброты и сердечности, мужества и великодушия, готовности к подвигам и борьбе за свои убеждения, к защите того, кто в этой защите нуждается... А. Лиханов - очень опытный, заботливый капитан таких кораблей.
      Альберт Лиханов пишет и для детей (вспомним его книгу "Мой генерал", жанр которой определен как "роман для детей младшего возраста"), и для подростков, и для юношества (тут я мог бы назвать десятки произведений). Стало быть, все творчество писателя страстно служит весенней поре человеческой жизни, которая отличается от весны обыкновенной тем, что никогда уж больше не возвращается. Ей и незачем возвращаться: она остается в человеке до конца дней, ибо закладывает фундамент мировоззрения, характера, жизненных устремлений.
      Но то, что создает Лиханов в литературе, это всегда и для взрослых, которые в ответе перед завтрашним днем за воспитание подрастающей смены.
      Что объединяет произведения Альберта Лиханова, позволяя им стоять рядом, как бы плечом к плечу? То, что произведения эти, отнюдь не повторяющие друг друга по сюжетным коллизиям, в общем-то, посвящены одним и тем же проблемам - чрезвычайно серьезным, масштабным. Проблемам детей и подростков, возникающим, как я уже говорил, не только в их общении друг с другом, но и в общении со всей окружающей их жизнью. Конфликты, радости и разочарования, надежды и открытия, которые рождаются в процессе этих взаимоотношений, писатель изображает не только зримо и ярко, а (что особенно важно!) с бесстрашным реалистическим проникновением в их глубину, в их психологическую, нравственную, социальную суть.
      Писательское и педагогическое мужество покорило меня в Альберте Лиханове сразу, как только я встретился с первыми его повестями. Было это уже давно - на IV Всесоюзном совещании молодых писателей, где я вместе с моим старшим и незабвенным другом Львом Кассилем руководил семинаром по детской и юношеской литературе, а начинающий писатель, редактор кировской молодежной газеты "Комсомольское племя" Альберт Лиханов вдохновенно говорил о проблемах воспитания. Уже тогда это был хоть и молодой, но зрелый человек, прошедший добротную газетную школу. Закончив отделение журналистики Уральского государственного университета имени А. М. Горького, А. Лиханов вернулся в родной город, работал в редакции "Кировской правды". Первый его рассказ был, помню, напечатан журналом "Юность" в 1961 году, и это озорное по форме, но и весьма серьезное сочинение размером не более десятка страниц очень понравилось главному редактору журнала Борису Полевому. Теперь среди литературных наград Альберта Лиханова есть и премия имени Бориса Полевого, присужденная ему за повесть "Последние холода"...
      Так газетная работа (А. Лиханов был и собственным корреспондентом "Комсомольской правды" по Западной Сибири) соединялась с литературой и все теснее с литературой детской и юношеской.
      Одна за другой выходят книги - в Сибири, потом в Москве. Все определенней, звучней голос писателя. Он обрел литературную зрелость быстро. Причиной тому, я думаю, жизненный опыт и очень серьезное отношение к избранному делу.
      Настоящая детская и юношеская литература всегда готовила и готовит своих читателей к тому, чтобы они были способны поддержать все честное, передовое и одновременно готовы были вступить в беспощадную схватку с тем, что отжило свой век, что калечит души и путается у нас под ногами.
      Уверен: мужество, отвага, душевная закаленность могут в полной мере проявить себя только в борьбе, непримиримом сражении со всем, что не имеет права существовать в жизни и душах людей. Беспощадно обличая одно, Альберт Лиханов воспевает другое - то, что должно составлять ясную и благородную суть нашего бытия.
      Сталь человеческих характеров закаляется в преодолении трудностей... Потому-то роман Н. Островского, полный драматичных событий, - творение глубоко оптимистическое. Судьба Овода или героев "Молодой гвардии" - разве это поражение? Физическая смерть героев трагична, но это "оптимистическая трагедия", ибо олицетворяет бессмертие их духа и дела. Сердцевиной талантливого, волнующего произведения почти всегда является борьба. А борются герои, естественно, с кем-то и с чем-то... Не показав, с кем и с чем они сражаются, невозможно нарисовать картину сражения. Битва идет и против того, что несет на себе тлетворные приметы идеологии наших недругов: с жестокостью, равнодушием, цинизмом, обывательской гнилью.
      С этим борется и доброе, смелое перо Альберта Лиханова. Говорю "доброе" не только потому, что писатель отстаивает законы подлинной гуманности (вспомним хотя бы "Солнечное затмение"), но и потому, что крушить зло - тоже значит творить добро.
      Воспитывает юного человека вся сумма слагаемых нашей жизни - школа, комсомол, пионерская организация, книги, спорт... Но большую часть времени молодой, растущий человек проводит в семье. Отношения, возникающие там, во многом определяют его настроение, взгляды, будущую судьбу. Хорошо, когда в семье царят взаимное уважение, лад, искренняя заинтересованность друг в друге детей и взрослых. А вот в причины противоречий и драм вникнуть порой так нелегко!
      Семейные обстоятельства... Каковы они в книгах Альберта Лиханова?
      Отец Михаськи, боевой разведчик, вернулся с войны невредимым. Но, храбрый на фронте, он устрашился трудностей послевоенной жизни, стал ловчить, приспосабливаться, терять себя, утратил уважение сына ("Чистые камушки")... Бабушка Толика, человек крайне деспотичного нрава, создала в семье сложную, напряженную обстановку. Освобождаясь от "бабкиной тирании", отец, увы, переложил всю ее невыносимость на жену - мать своего сына ("Лабиринт")... Сережа рос без отца, мечтал стать летчиком, как отец. Ему дарованы были три идиллических летних дня велосипедного похода с матерью и отчимом... Но вот умирает мать, а отчим покидает, предает мальчика ("Обман").
      Обстоятельства, прямо скажем, непростые. Но для нас важны не только обстоятельства - главное, как ведут себя люди в сложившихся ситуациях. Нелишне еще раз напомнить и о юном возрасте тех, которые во многих повестях писателя полной мерой принимают груз "обстоятельств" на свои плечи. Этих героев отличает стремление к решениям самостоятельным. "Как можно познать самого себя?" - спрашивал Гёте. И отвечал: "Только путем действия, но никогда - путем созерцания. Попытайся выполнить свой долг, и ты узнаешь, что в тебе есть. Но что такое долг? Требование дня". Лихановские мальчишки и девчонки часто ошибаются, но не перекладывают свою вину на других. Они хотят точно выбрать, определить путь в грядущее. И начать его уже юной порою...
      Среда, в которой развиваются события повестей А. Лиханова, - это реальность, в которой есть место и мужественной доброте, и холодной жестокости, где противостоят друг другу честность и ханжество, где люди живут, умирают, испытывают радости и страдания, но чаще всего остаются людьми. Это мир многоцветный, не упрощенный, не облегченный специально для детского восприятия... Отец Михаськи ("Чистые камушки") никому не желал зла, он только хотел, чтобы его семья - он сам, Михаськина мать, Михаська - жила хорошо и счастливо. Но мальчику не нужно это сытое довольство. Ему стыдно, невыносимо так жить, когда рядом голодают сверстники. И он сражается храбро, быть может, наивно, но вполне осознанно... Вспомним, к примеру, как мать Сережи ("Обман") скрыла от сына правду об отце. Она не сказала ему, что заурядный обыватель, живший в том же городе, гулявший иногда по тем же улицам, его отец: ей хотелось, чтобы Сережа гордился отцом, и она придумала легенду, в которой отец Сережи был летчиком-испытателем и погиб. Такова была ложь "во благо сына". Но вот обман раскрылся... Сережа, оставшийся без матери, торопится освободиться от ненавистного денежного долга отчиму, который принес их семье столько горя, и идет на кражу... Но круг, к счастью, не замыкается. Долгие, одинокие годы, отданные сыну матерью, сердечность, которой делятся с Сережей "чужие" люди, - это подлинное деятельное добро побеждает и в мальчике.
      "Дети должны уважать старших!" - безусловная, часто провозглашаемая истина. Надо только добавить (и это утверждают лихановские повести): они должны уважать тех взрослых, которые достойны уважения. Но и взрослые должны уважать юных. Признавать их право на самостоятельные решения и поступки. "А ты знаешь, Свиридов, у тебя ответ не сошелся, - говорит математик из "Чистых камушков". - Но ты все-таки молодец! Ты решил задачку по-своему. Я тебе пятерку поставил. Даже с плюсом... Да! Трижды да!"
      Нравственное воздействие таких взрослых или старших друзей огромно. Оно-то и формирует лучшие качества личности подростка.
      Не буду пересказывать многочисленные острейшие сюжетные и психологические ситуации произведений А. Лиханова, в том числе и таких, по достоинству высоко оцененных критикой и читателями повестей последних лет, как "Благие намерения", "Голгофа", "Последние холода". Обращу лишь внимание на то, что потрясают, задевают за живое эти конфликты и ситуации не только сами по себе, но прежде всего тем, какие философские обобщения, мысли писателя за ними встают.
      Одна из них - мысль о бесценной ценности времени. О том, что человек, даже самый юный, не смеет думать: "Успею... Торопиться некуда: времени бездна!"
      Позволять себе инертность, душевную бездеятельность, вялость не смеет никто. Время небесконечно ни для нас, ни для тех, кому сегодня двенадцать или четырнадцать. Беречь его нужно всегда: оно невозвратимо! И если, будучи школьником, человек не задумывается всерьез, кем и каким ему стать, он, может случиться, всю жизнь отдаст делу случайному и постылому... Об этом с отеческой тревогой предупреждают книги А. Лиханова. Писатель хочет, чтобы время всегда и в высшей степени благородно "работало" на изначальную пору человеческой жизни, а стало быть, не только на нынешний, но и на завтрашний день.
      Думая о тех писателях, которые по-гайдаровски служат поколению молодых и к которым, бесспорно, принадлежит Альберт Лиханов, я часто обращаюсь к образу Аркадия Гайдара. Вот уж у кого слово никогда с делом не расходилось!.. Потому-то легендарными в равной степени стали и его книги, и его жизнь. Он безупречно следовал тем нравственным законам, которые утверждал в своих произведениях.
      Скажу с уверенностью: и в этом смысле А. Лиханов верен гайдаровским традициям. Его гражданская, общественная активность многогранна. В течение многих лет он является главным редактором журнала "Смена", у него множество общественных обязанностей - их можно долго перечислять, но плодотворнее, думаю, обобщить: писатель не только своими книгами, пьесами и фильмами, не только своей публицистикой и такими исследованиями, как "Драматическая педагогика", но и собственной жизнью борется за воспитание юных достойными гражданами Страны Советов.
      Он неустанно заботится о своих младших друзьях, о своих читателях. Здесь также его творческий и жизненный пути неразрывны: повесть "Благие намерения", к примеру, проложила дорогу сердечнейшему вниманию к воспитанникам детских домов в той же мере, что и энергичные инициативы писателя, осуществленные в самой жизни.
      ...Каждый год 1 июня мы отмечаем Международный день защиты детей. Праздник ли это? Нет, не праздник, ибо в имени первого летнего дня есть тревожное слово "защита". Детей, к несчастью, есть от чего защищать... От столь жестоких и, увы, еще живучих в разных местах земли врагов юного поколения, как голод, бездомность, неграмотность. И от так называемых "малых" войн, разжигаемых империалистами, которые приводят к отнюдь не малым кошмарам и жертвам. Да, юных надо защищать от империалистических маньяков, грозящих всему человечеству (а значит, и его молодой поросли) и глобальным ядерно-нейтронным уничтожением.
      Сделать так, чтобы первый день лета стал Международным праздником счастливого, солнечного детства, - долг всех честных, прогрессивных людей на планете. Альберт Лиханов - президент Ассоциации деятелей литературы и искусства для детей и юношества Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, и он многое делает для осуществления этого высочайшего человеческого долга.
      Литература не существует сама по себе. Она создается для читателей, во имя читателей. Как же откликаются взрослые и юные друзья книги на произведения Альберта Лиханова? Приведу строки лишь из двух писем, обращенных к писателю, хотя таких писем очень много. Надежда Тимофеевна Коржунова пишет: "Как мать, как учительница хочу сказать большое Вам спасибо!.. Когда придет время и моему сыну читать серьезные книги, я дам ему Ваши книги..." А вот слова из письма членов сводного пионерского отряда города Обнинска: "Мы все очень любим Ваши книги, в значительной степени учимся по ним жить. Вы будите в людях чувство собственного достоинства, жажду справедливости, учите уважать людей, помогаете развенчивать ложные кумиры. Этим Ваши книги так безмерно дороги и безмерно нужны".
      Дороги и нужны... Вот почему Альберт Анатольевич Лиханов удостоен званий лауреата Государственной премии РСФСР имени Н. К. Крупской и премии Ленинского комсомола, Международной премии социалистических стран имени М. Горького.
      В. Г. Белинский утверждал, что книги, обращенные к молодым, "пишутся для воспитания", а что "воспитание - великое дело: им решается участь человека".
      Столь прекрасную миссию и выполняют произведения Альберта Лиханова одного из тех писателей, которым наша литература для детей и молодежи обязана своими главными художественными завоеваниями, признанием читателей и международным авторитетом.
      Анатолий АЛЕКСИН
      З В Е З Д Ы В С Е Н Т Я Б Р Е
      ________________________________________
      "А у тебя будут совсем особенные
      звезды... У тебя будут звезды, которые
      умеют смеяться!"
      А н т у а н д е С е н т-Э к з ю п е р и
      1
      У мальчика было странное имя - Лека. Он всей душой ненавидел его, потому что оно казалось ему девчачьим - вроде Лельки. И еще он ненавидел свои брезентовые сапоги, которые были на три размера больше. Мать купила их в городе на какой-то "толкучке", - что это, Лека не знал. Никакой другой обуви для второклассника Леки она не могла найти во всем городе и вот купила эти зеленые сапоги, которые складывались в гармошку и походили на две зеленые гусеницы. Лекины тонкие ноги хлябали в голенищах, как пест в ступе, портянки сбивались вниз, и Лека вечно ходил со стертыми ногами. А что такое ноги для мальчишки - кто не знает?
      Вот и сегодня. Так и не догнал он Сашку Рыжего. Рыжий - это кличка такая, а вообще-то фамилия у него Соловьев.
      Все это приключилось после второго урока, на перемене. Сашка был ответственным за флажки и сам всегда передвигал их. Где флажок - там наши. Мария Андреевна сказала Сашке, что сегодня флажок надо передвинуть чуть правее. Она сказала это, закуталась в свою пуховую шаль и ушла из класса.
      Ребята притихли, и в тишине Сашка передвинул флажок в сторону голубой жилки на географической карте. Это была Волга. Мария Андреевна говорила, что Волга - великая русская река и мы не отдадим ее немцам. А сегодня сама же сказала, что флажок надо передвинуть туда, прямо к голубой ниточке. Это значит, немцы сильнее наших.
      Жирная черная муха билась в стекло и жужжала, как самолет. Лека помнил, как жужжат самолеты, а потом что-то свистит, и, когда свистит, надо обязательно падать, где ты стоишь, и закрывать голову руками. Мама всегда говорила, что надо падать, и они, заслышав жужжание, все выпрыгивали из вагона и, пробежав несколько шагов, обязательно слышали свист. И тогда они падали, и Лека падал вместе со всеми и закрывал голову руками, а потом ему будто кто-то затыкал уши и что-то гремело сзади, или спереди, или сбоку и кто-то страшно кричал. Лека все хотел посмотреть, кто это так кричит, но мама хватала его на руки и прижимала лицо к своей телогрейке, к своей грязной телогрейке, потому что они лежали на земле или даже в грязи. А потом мама бежала к вагону, прятала Леку в угол и не давала ему смотреть по сторонам, закрывая собой дверь и улицу, где кто-то кричал все так же страшно, а потом все-таки успокаивался.
      Жирная муха крутила крыльями, как пропеллером, а Сашка Рыжий переставлял флажок к синей Волге, куда показала Мария Андреевна.
      - Эх, - сказал вдруг Сашка, - был бы я генерал!
      - Ну? - спросила его Нюська из Лекиной деревни. - Ну, был бы ты генерал?
      - Да я бы как дал! Тр-р-р! - Сашка показал, как бы стал он стрелять из автомата. - И все бы немцы - брысь! Обратнось к Гитлеру!
      - "Обратнось"! - передразнила Нюська. - Тож мне, генерал выискался!
      - А что! - закричал Рыжий Сашка, и веснушки со всего его носа вдруг собрались на самый кончик. - А что! - повторил он. - У меня имя такое!
      - Какое? - спросил Лека и покраснел. Он сразу заругал сам себя, что не промолчал и спросил. Пусть бы кто другой спрашивал. Та же Нюська.
      - А вот какое! - шумел Сашка. - Александр! Александр Суворов слыхал? Александр Невский - слыхал? Кино еще есть, видал?
      - Эх ты, - сказал Лека, - так-то я тоже!
      - Что - тоже?
      - Да то. У меня имя полностью Валерий. А про Чкалова ты слыхал?
      Санька начал идиотски хохотать и кричать, что Чкалов хоть и законный, конечно, но только один летчик, а Суворов и Невский - полководцы и что полководцы - это сила, а один летчик ничего не сделает. В общем, Лека ему сказал прямо:
      Рыжий пес яичко снес,
      Старой бабушке отнес!
      У глазастого Саньки глаза еще больше стали. И веснушки еще больше порыжели. Не успел Лека опомниться, как Санька дал ему в нос и тут же побежал за дверь. Лека кинулся, да сапоги помешали. Захлопали голенища на тонких ногах, будто петух крыльями замахал. И в дверях воткнулся Лека головой в живот Марии Андреевне. Опять записала в тетрадке замечание. Тетрадка у Леки была из газеты сшитая; так выбрала Мария Андреевна, написала на белых полях, чтоб виднее было, чтоб мать не пропустила.
      Шурш, шурш... Шуршит Лека брезентовыми сапогами по осенним листьям. Нарочно ноги волочит, чтобы легче идти было. А еще, чтоб листьев побольше перевернуть. Бредет неторопко, домой не к спеху. Бредет не по дороге, как все люди ходят, а по придорожной сухой траве - там листьев больше.
      Шуршит Лека по листьям, смотрит под ноги, а в глазах рябит. Вспомнил Лека, как отец купил ему игрушку - трубочку такую. Крутишь трубочку, смотришь на свет в глазок, а в трубочке цветы. И каких только красок там нет: и красные, и голубые, и желтые, и зеленые, и рябиновые!.. Вот и тут, в канаве, как в той игрушке. Шевельнешь ногой, и листья - красные, желтые, коричневые, даже черные есть.
      Идет Лека, а в руке у него сам собой берется откуда-то букет. Чудной, из листьев. И солнце в нем играет, шуршит, будто лучами листья перебирает. Нюська увидит, скажет свое - баско! А мама прижмет опять Леку к своей телогрейке и ничего не скажет. Промолчит. Листья в банку поставит.
      2
      Дрын стоял рядом, прислоненный к воротам, и Лека удивился: значит, есть кто-то дома. Он повернул ржавое кольцо, тихо звякнула железная планка, и Лека пошел в ограду по деревянной доске, обсиженной курами.
      У печи, давно не беленной и обшарпанной, на широкой лавке сидел дед Антон и задумчиво глядел на иконы.
      Лека удивился: ни разу, пока они жили у деда, тот не зажигал лампадку под иконами да никогда, почитай, и не глядел на них, а тут уставился как неживой. Лека притих, думая, что дед станет молиться, но тот молчал, не шевелился и по-прежнему смотрел в угол на мертвые лики, почерневшие от старости и пыли.
      Дед Антон говорил иногда, в свободную минутку, что, как померла его старуха, так с тех пор никто и не дотрагивался до этих икон, потому что сам он, Антон, ни в бога, ни в черта не верил. Тут обыкновенно дед вставлял крепкое словцо, и Лека смотрел в сторону, сам в душе улыбаясь, а мать сердито взглядывала на деда и возмущалась:
      - Антон Макарович!
      Дед Антон махал своей корявой, пальцастой рукой, коричневой на цвет, и жмурился в бороду:
      - Извиняй, Машута! Опять не утормозил!
      Дед был добрым. Это Лека знал точно. Это он понял еще тогда, когда телега, запряженная в заморенную кобылу, привезла к сельсовету Леку с матерью да других женщин с ребятами и девчонками.
      Дело было вечером, и Леку сильно клонило ко сну, и хотелось есть, даже в голове чего-то свиристело. У дома, где остановилась телега, сразу появились какие-то тетки в одинаковых серых платках, и Леке показалось тогда, что это все старухи.
      Потом вперед старух вышел дед с широкой бородой, и Лека ему сразу улыбнулся - уж больно хорошая борода была у деда, как елочная. Бе-елая, только кой-где серый волос пробивает.
      - Беженцы, - сказал кто-то из старух.
      Дед быстро повернулся и сердито поправил:
      - Не беженцы, а экаиранные.
      - Что в морду, что по морде, - ответил тот же злой старушечий голос.
      На приступку вышла тетка, в таком же, как у всех, сером платке и тоже похожая на старуху, и сказала негромко:
      - Ну вот, бабы. Теперь у нас гости. Принимайте.
      Подошла к телеге, взяла на руки чью-то малышку и пошла по грязи, оскальзываясь, в сторону. А за ней послушно пошла женщина, которая ехала вместе с Лекой и его матерью на одной телеге и чью малышку взяла тетка.
      Лека смотрел по сторонам и боялся, что их не возьмут или что-нибудь скажут нехорошее. Старухи стояли вокруг, глядя под ноги, и лишь одна та тетка, что увела беженку с ребенком, уходила вдоль улицы, прямо по лужам, не оборачиваясь назад.
      Моросил мелкий, колючий дождик, и Лека весь промок в своем сером пальтишке с короткими рукавами, а меховой черный воротник блестел и топорщился, как будто налакированный или как шерсть у кошки, если ее окунуть в таз. Дождик стеклянно колючил воду в лужах, и Лека, посмотрев на лужу, увидел ноги, обутые в лапти. Он даже не сразу понял, что это лапти; он никогда не видел их раньше, только на картинках в книжках, которые приносил отец. Лапти были в коричневой грязи, надетые на грязные портянки и опутанные бечевой. Лека смотрел на лапти и все удивлялся, потому что он думал, что лапти никто уже не носит, только в сказках.
      Он поднял голову и увидел, что это тот старик с бородой. А борода намокла, и с нее каплет, как с мочалки, по белой прозрачной капельке: кап-кап, кап-кап...
      Дед протянул к нему сучковатые крепкие пальцы, и Лека прижался к матери. Он подумал, что старик хочет схватить его, но тот сказал, улыбнувшись: "Ну, иди, иди, внучек" - и взял Леку на руки.
      Так они стали жить у деда Антона, и Лека звал его дедом. Было в дедовой избе просторно, потому что жил он один, старуха померла еще весной, и дед почему-то радовался, что она померла весной. Лека удивлялся, чему это радуется старик, и долго думал об этом, но никак не мог понять, чему тут радоваться. Сын у деда воевал, и Лека по слогам читал треугольные письма, которые приходили из действующей армии.
      Дед Антон без конца заставлял Леку перечитывать эти треугольники, а сам молчал, дымил самосадом, пуская длинную и тонкую струю до самого потолка.
      Потом Лека потел, краснел и огромными буквами выводил дедов ответ на обрывке газеты, который вырывал из своей тетради. Письма у деда получались всегда одинаковые и короткие. Лека даже наизусть знал, что будет диктовать дед:
      "Здравствуй, дорогой сыночек Иван Антонович! Письмо твое получил. Я, слава богу, жив-здоров, чего и тебе желаю. Квартиранты мои тоже ничего..."
      Тут дед говорил "фатеранты" и "тож", но Лека сам исправлял дедовы выражения: ведь нельзя же было писать неграмотно в действующую армию.
      "...Усадьба тоже ничего. В колхозе дела такие..."
      Дальше дед перечислял, какие дела в колхозе, а кончалось письмо такими словами:
      "Воюй, сыночек Иван Антонович, спокойно, не волнуйся, у нас тут как-нибудь. Через тебя передаю привет всей Красной Армии".
      И дальше, после таких правильных слов, вдруг дед заканчивал:
      "Жду ответа, как соловей лета".
      Сколько Лека ни уговаривал его не писать этих слов, дед настаивал. А примерно раз в месяц он собирал в мешочек самосад и зашивал его суровыми нитками. Вечером, когда приходила Лекина мать, он просил ее написать химическим карандашом на белом мешочке из-под муки номер полевой почты своего сына. Этого он даже Леке не доверял. И Леке приходилось лишь лизать палец и мочить то место на мешочке, где мать должна была писать букву.
      По вечерам дед плел лапти. Вся деревня ходила в дедовых лаптях. Антон ворчал, что, мол пропадут без него, без его лаптей бабы, потому как он один мужик на всю деревню, и бабы, надеясь на своих мужей, не научились даже лаптей плести, а вот теперь, когда ушли на войну мужики, остались бабы без лаптей.
      Когда Антон плел лапти, он всегда ворчал, и всегда про лапти, потому что знал - житье худое и лапти опять в моде: мужнины сапоги попрятали в сундуки и, хоть у кого поубивали мужей, все равно сапоги не носят, берегут, а ходят в лаптях.
      Но лапти дед плел по ночам, по вечерам. Днем он работал в колхозе, и Лека всегда домовничал один, вернувшись из школы. Сегодня дед сидел дома и глядел на иконы. И даже лампадку зажег. И смотрел на фитилек, не мигая.
      3
      Лека ступил на скрипучую половицу, дед вздрогнул и повернулся.
      - А-а, - сказал он, - это ты, Валерушка.
      Лека опять удивился: первый раз дед Антон назвал его так. Вон, значит, еще какое имя у него есть. Валерий, Валерка, Лерка, Лека. И вот теперь еще Валерушка. Настроение у Леки опять испортилось. Это уж совсем по-девчачьи - Валерушка. Что он, маленький, что ли!
      Дед Антон встал с лавки, пошел к печи, снял с таганка чайник и уселся за стол. Чайник когда-то был совсем белый, алюминиевый и вскипал легко, без большого огня. Теперь он закоптился черными дорожками, означавшими, что по этому месту лизал бочок огонь. Мать к праздникам чистила чайник, и он блестел как новый. Дед любил его, свой чайник, и сиживал перед ним по часу и более.
      - Ну-ка дай мой корапь, - сказал старик, и Лека полез в маленькую приступку на печи.
      Приступок было несколько: таких мест в печной стенке, где нет кирпичей, пустое место, вроде полочек. Леке кажется, что печка походит на старуху, которая смотрит своим белым многоглазым лицом на него, на деда Антона, на мать, на всю их домашнюю жизнь. Старуха была добрая, она варила щи в своем черном брюхе, жарила картошку и даже однажды испекла блины из остатков ржаной муки, которую мать натрясла из пустых мешков. А дед клал в старухины глаза разные свои ценные вещи: свой "корапь", самосад, кресало два камешка и льняной фитиль.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40