Глава 1

– Полина! Собирайся, мы уезжаем! – нервно крикнула мама из коридора.

– Ну что опять? – простонала я и, не дождавшись ответа, снова уткнулась в «Одноклассники». Ух ты, классную прическу Машка себе сделала – мне нравятся косые челки. Жаль, с моими кудрявыми непослушными волосами такого не вытворишь…

– Я не шучу. Собирай вещи. – Всклокоченная мамина голова просунулась в дверной проем. – Полли, я серьезно.

– И куда мы едем? Имей в виду, если до школы будет далеко ходить, то я не согласна!

– Будем жить в Бетте.

– Мама! Нет! – заорала я и со всей силы ударила кулаком по столу, отчего моя коллекция заводных игрушек ожила.

«Иа-иа!» – заголосил ослик, подаренный мне на день рождения папой. «Уху-уху!» – заухал огромный филин. Зеленая лягушка в короне принялась подпрыгивать, а цыпленок заклевал со стола невидимый корм.

– Заткнитесь! – прикрикнула я на них, и цыпленок тут же притих. Я взяла его в руки – неужели он меня понимает? Похоже, он один способен на это…

– Полина, мне сейчас не до твоих истерик. Отцу хорошо называть тебя Тайфунчиком – он дома бывает несколько часов в сутки. А я больше твои ураганные эмоции терпеть не намерена! – в сотый раз объявила мне мама. – Собирай вещи, поезд в одиннадцать вечера.

Я не стала спрашивать, почему мы уезжаем. Все и так понятно: родители опять поссорились. Я всегда знала, что мама с папой – совсем не пара. Отец – «из органов», как он сам любит говорить, сдержанный, слова лишнего из него не выбьешь, мать – простая, немного истеричная фельдшерица, все-то разговоры у нее о соленьях и печеньях. Ну какая у них может быть любовь? Я вообще удивляюсь, как они меня «сделали» и не развелись до моего семнадцатилетия…

«Классная челка! У меня тут предки опять собачатся, разругались вдрызг. Я собираю вещи, мы уезжаем жить в Бетту, к бабушке. Попозже спишемся!» – быстро набираю и отправляю Машке. Через пять секунд мне приходит ответ: «Спасибочки! До скорой встречи!»

Ох, Маша, Маша, если бы ты знала, насколько ты ошибаешься…

Поезд тащился медленно, но постепенно мы приближались к конечному пункту нашего путешествия. Я прислонилась лбом к прохладному стеклу окна и мрачно смотрела на железнодорожные пути, вьющиеся, словно серебряная лента, и проросшую сквозь шпалы сухую, выжженную солнцем траву.

– Полиночка, ну что ты такая грустная? – немного заискивающе спросила мама, гладя меня по коленке.

Я брыкнула ногой:

– Отстань, мам!

– Ну ладно-ладно, Тайфунчик, не кипятись! Я понимаю, тебе нелегко, но все будет хорошо, вот увидишь! Бабушка нас так ждет!

Я хмуро молчала – нет никакого желания ввязываться в пустой разговор.

Больше всего ненавижу, когда поезд, подъезжая к крупному городу, начинает ползти как черепаха. В вагоне пахнет курицей-гриль, яйцами и пивом – кажется, стандартный набор всех, кто едет к морю. Так хочется уже спрыгнуть с подножки душного вагона и вдохнуть свежего воздуха! На перроне волнуются и шумят люди, но нас с мамой никто не встречает. Мы приехали к бабушке, а она всегда в делах по дому. Когда я была маленькая, мама иногда отправляла меня сюда из пыльной Москвы на пару недель, позагорать и накупаться. Никогда не думала, что судьба забросит меня сюда надолго – что делать на Черном море в другие времена года, я просто не представляла.

Бетта – маленький поселок между Сочи и Геленджиком с уютной бухтой. Он не похож на обычный курорт, да и не каждый турист захочет ехать в такую даль. Ведь Бетта расположена на горе, со всех сторон ее окружает лес. Небольшой общий пляж плавно переходит в дикий, где крутые горные уступы ведут прямо к воде. Море здесь прозрачное и чистое – людей-то совсем мало. Все это хорошо звучит, когда ты собираешься отдохнуть тут пару неделек, но вот заканчивать в Бетте выпускной класс…

Бабушка ждала нас в крайнем волнении. Первым делом она крепко обняла меня, и я почувствовала родной уже позабытый запах – домашней выпечки и немного «Красной Москвы». Этот запах словно окунул меня в прошлое, в детство, когда я беззаботно отдыхала в Бетте летом. Сколько себя помню, бабушка всегда была одета в одно и то же: синее выцветшее платье и серый фартук. Кажется, будто она родилась в этой одежде и даже спит в ней.

Раньше мне нравилось, что дом стоит на возвышении – прямо из окон видно море, прозрачное и ровное, словно гладь зеркала, по утрам и загадочное вечером, когда солнце, словно раскаленный уголек, плавно садится за горизонт. Теперь я поняла, как это неудобно – жить на горе. Чтобы спуститься к берегу, нужно кубарем скатиться с крутого склона. Надо же, а маленькой я любила эту гору и совсем не чувствовала усталости, когда приходилось забираться на нее после купания.

Дом у бабушки – типичный для таких поселков. Летом утопает в сочной зелени, комнаты для отдыхающих похуже, для себя – чуть получше. Сейчас все туристы уже разъехались, несмотря на то, что начало сентября считается бархатным сезоном. Уж очень место удаленное, в Бетте и летом нет столпотворения, не то что осенью. В одной комнатке поселили меня, другую отдали маме. В моем новом жилище не было ничего лишнего – кровать, тумбочка, шкаф и маленький телевизор.

При виде комнаты меня охватила такая тоска, что захотелось волком выть. На глаза моментально навернулись слезы.

– Мы переделаем все так, как ты захочешь… – виновато сказала мама, увидев мое состояние. – Повесим твои любимые плакаты этих, как их там… «Линкин Парк»! А на день рождения, хочешь… – она замялась, но было видно, что ей хотелось порадовать меня, – купим тебе ноутбук? Будешь в своих «Одноклассниках» сидеть.

– Мам! Я не думала, что тут так убого! – взорвалась я. Кажется, сейчас на бедную мамину голову обрушатся все упреки, которые скопились во мне со дня отъезда из Москвы. Жуткая комната стала катализатором: – Ты так просто решаешь за меня! Думаешь, мне охота было уезжать из Москвы? Ты меня даже не спросила!

– Тише, тише, Полли, не расходись! – Мама выглядела растерянной.

– Ты думала, что я спокойно перееду в эту дыру, пойду здесь в новую школу и скажу тебе потом: спасибо, мама, за то, что закинула меня сюда?! Ты так думала?

– Ну, милая, успокойся! – примирительно сказала мама и села на край кровати. Снизу послышалось ворчание бабушки – я не разобрала ни слова, но по ее тону было понятно: она спрашивает, чего мы шумим.

– Мама, все в порядке! – крикнула мама, повернув голову к двери. – Наш Тайфунчик разбушевался!

– Не называй меня так! – взвилась я еще больше. – Уйди!

– Хорошо. Не буду себя тебе навязывать, – обиделась мама. – Но знай: наш отъезд из Москвы был необходим. И точка. – Она встала и гордо вышла за дверь.

Я с ревом раненого зверя упала на кровать. «Тайфунчик разбушевался! Фу!» – повторила я с презрением. Тайфунчиком меня называют в семье, когда я начинаю психовать, беситься, бурно выражать свои эмоции. А поскольку случается такое часто, это семейное прозвище мне изрядно надоело. Но есть в моем характере и хорошая черта – я быстро отхожу. Слава богу, домашние знают это и не сильно обижаются, когда я вдруг ни с того ни с сего взрываюсь или начинаю рыдать. Об этой моей особенности даже ходит домашняя легенда: когда мне было пять лет, папа всегда держал в кармане какую-нибудь копеечную игрушку на случай, если я в очередной раз зайдусь в рыданиях. Стоило ему достать, например, пупса в синей курточке, и я сразу же, в ту же секунду успокаивалась, через минуту улыбалась, а через пять уже играла с новой игрушкой, будто и не было слез. Эти папины пупсы, шарики и мячики назывались «средствами укрощения Тайфуна».

Вспомнив об этом, я как-то быстро пришла в себя и решила осмотреться в бабушкином доме. Все-таки я давно здесь не была… Я рывком встала с продавленной кровати и отправилась на экскурсию.

Клетушки, за которые летом туристы платят немаленькие деньги, сейчас кажутся убогими и брошенными. В одной комнате из-под кровати мне под ноги выкатилась пустая бутылка из-под вина, в другой в углу я нашла десять рублей. Это нагоняло грусть и тоску…

Вечером, когда в доме затихли все звуки и пришло время спать, я долго не могла уснуть, ворочалась на скрипучей кровати и прокляла всё, когда среди ночи вспомнила, что туалет на улице! Кое-как натянув шорты, в полной темноте под стрекотание цикад я медленно пошла на улицу, шаря по сторонам руками, словно слепая. Там я несколько раз наступила на что-то мягкое и противное – утром выяснилось, что это перезревшая алыча.

Моя бабушка – метеор. Пока мы тряслись в поезде, она уже успела договориться о месте для меня в одиннадцатом классе здешней школы. Поэтому времени морально подготовиться к новой обстановке у меня не было. Все происходило молниеносно – вчера только приехали, а завтра уже надо идти на учебу.

Утром я долго металась между не распакованным еще чемоданом и дряхлым шкафом, вытаскивая из них вещи и выбирая, в чем же пойти. В итоге надела то, в чем всегда чувствую себя комфортно: синие джинсы, мягкие кеды и белую безразмерную майку.

– Снова в мешке! – не то вздохнула, не то упрекнула мама.

– Да! – буркнула я в ответ, давая понять, что обсуждать мою внешность мне сейчас хочется меньше всего.

– Доченька, ты же у меня такая красавица! – Мама подошла и ласково погладила мои непослушные кудри, которые я в зависимости от настроения то обожала, то люто ненавидела. – У тебя такие красивые волосы, Златовласка ты моя.

– Кто там обратит внимание на ее волосы, когда она рыкает, как тигрица! – ехидно заметила бабушка.

Я отказалась от завтрака – кусок в горло все равно не лез, и отправилась в школу.

Местная школа – это вам не московская. Низкое серое здание, ничего примечательного… Она совсем маленькая, учащихся в ней немного, и это понятно – сам поселок настолько мизерный, что все здесь давно друг друга знают, как в большой семье. Что ж, тем труднее мне будет вписаться в новый коллектив…

«Всё хорошо, прекрасная маркиза…» – почему-то прицепилась ко мне эта дурацкая песенка. Наверное, так я пыталась себя успокоить. И почему в самых экстремальных ситуациях наше подсознание выдает какую-нибудь чушь?

Когда я дернула ручку входной двери, сердце бешено заколотилось. Я глубоко вздохнула, задрала нос как можно выше и направилась в канцелярию.

– Полина Романова? Вот все необходимые бумаги. – Женщина в канцелярии даже не взглянула на меня. Я быстро и коряво заполнила документы и выскочила в коридор.

– Кабинет номер шесть! – долетело до меня. Нужный класс я нашла быстро – тут не заблудишься!

В классе почти никого не было – все на перемене. По вещам, оставленным на партах, я попыталась оценить их обладателей – вот кто-то бросил модный плеер, вот чья-то стильная кожаная красная сумочка, а вот какой-то смельчак, не боясь учительского гнева, прямо на парте бросил пачку «Мальборо». Я выбрала место рядом со скромной черной сумкой и обычной тетрадью и села. Кажется, ни одна сила в мире не могла заставить меня достать учебник и ручки. Я боролась с собой, мне страшно хотелось закричать, бросить всё и убежать домой! «Полина, держи себя в руках!» – твердо сказала я себе и раскрыла книгу. В этот момент прозвенел звонок, и класс стал наполняться учениками. Все, все до единого смотрели на меня! Я съежилась и не знала, куда спрятать глаза. Такой уж у меня характер: то от стеснения я теряю дар речи, то вдруг внутри начинает бушевать тайфун – и тогда спасайся кто может!

– Посмотрите, у нас новая утопленница! – на весь класс заявил кареглазый парень с черными кудрями. Все дружно захохотали, но я не поняла, в чем прикол.

– Да, ребята, новая жертва… – противным голосом пропищала девочка с косой.

На мое счастье, в этот момент вошла преподавательница, и классу пришлось успокоиться. «Хорошее начало дня…» – пронеслось в голове.

– Полина Романова, наша новая ученица, – торжественно объявила учительница, указывая на меня. И добавила: – Она из Москвы.

По кабинету пролетел легкий гул – теперь на меня смотрели с явным интересом. «То-то же! – к своему удивлению, с гордостью подумала я. – Много у вас тут москвичей?»

От начала урока прошло уже минут пятнадцать, когда в класс постучали.

– Можно войти? – нахально, с хрипотцой в голосе спросила девушка в джинсовом костюме. Она совсем не походила на одиннадцатиклассницу – выглядела на несколько лет старше. Короткая стрижка, нос картошкой и большие маслянистые карие глаза. Грубоватые, но симпатичные черты лица.

Учительница вздохнула и лишь махнула рукой. Опоздавшая, виляя бедрами и ни на кого не обращая внимания, прошла через весь ряд и плюхнулась на стул рядом со мной. От нее сильно несло куревом. Да, черная сумка и ничем не примечательная тетрадь оказались обманчивыми!

На протяжении почти всего урока моя соседка ни малейшим взглядом или движением не показала, что удивлена моим присутствием. Она не обращала на меня никакого внимания, и мне даже в какой-то момент стало обидно – что я ей сделала? Но незадолго до перемены она пододвинула ко мне свою тетрадь. Там было написано что-то, явно адресованное мне.

«Новенькая?»

Я заволновалась и вывела: «Да. Из Москвы».

«Я Надя. А ты?»

«Полина».

Прозвенел звонок. Все как бешеные повскакивали со своих мест. Надя осталась сидеть.

– Почему меня назвали утопленницей? Это местный прикол? – не выдержала я и решила все выспросить у соседки.

– Хорош прикол! Ты просто села на Настино место… Она недавно утонула, ну, если можно это так назвать. Отличная девка была… – задумчиво протянула Надя. И сразу же сверкнула на меня глазами: – Но-но! Не надо думать обо мне плохо, я тут ни при чем!

Мне вдруг очень-очень захотелось оказаться дома, в Москве, перед компьютером с чашкой крепкого кофе. Но любопытство – страшная вещь!

– Как же это случилось?

– Никто так и не понял, – добродушно ответила Надя, откинувшись на спинку стула, словно говорила о какой-нибудь ерунде. – Если честно, она в последнее время мало общалась с нами. На медаль шла, очень умной себя считала. Ну и подружку себе завела соответствующую – взрослая тетка, не местная. Целыми днями они вместе у моря болтались, все никак наговориться не могли. А потом нашу Настю нашли мертвой в ванной. – Тут Надя понизила голос. – А по всему дому мокрые следы, и они вели на улицу. Как будто в ванной с ней кто-то был! И знаешь, что самое интересное? Та тетка больше в поселке не появлялась – как сквозь землю провалилась…

Брр-р-р! От этой истории у меня по коже побежали мурашки. Надя, видимо, это почувствовала и решила переменить тему:

– Ты первый раз в Бетте?

– Да нет, когда маленькая была, летом иногда приезжала сюда. У меня бабушка тут живет… А теперь вот на неопределенный срок с мамой приехали. Они с отцом разругались… – Мне не хотелось посвящать Надю в подробности, и теперь уже я поспешила перевести разговор: – А как здесь пляж? Всё такой же чистый?

– О, ну что станет с пляжем? – хрипло захохотала Надя, откинув голову и обнажая белые зубы. – Пляж он и в Африке пляж. Ты лучше спроси, кто на пляже… – Она хитро подмигнула.

Я не поняла, что она имеет в виду, и поинтересовалась осторожно:

– И кто же?

– Ты должна увидеть своими глазами! Сразу предупреждаю – не влюбляйся, у него девушка есть. Правда, она редко появляется, но, говорят, красотка, как и он… Модель! Ладно, пойду курить! – Надя шумно отодвинула стул и пошла на улицу.

Время обеда в новой школе – то еще испытание. Приходишь в столовую, где все уже сидят по своим компаниям, стоишь как лох и ищешь себе свободное место. Эх, Машка, если бы ты сейчас была рядом… Мне хотя бы было с кем поболтать!

Однако мне повезло – только я переступила порог столовой, в которой, кстати, на удивление вкусно пахло выпечкой, как сразу же встретилась глазами с Надькой. Она сидела одна и слушала плеер. Она махнула рукой, приглашая, и я направилась к ней. Мои новые одноклассники были заняты едой и особого внимания на меня не обратили. Плюхнувшись на стул рядом с Надькой, я непроизвольно вздохнула: это такое облегчение – сесть наконец и не мозолить глаза, стоя столбом посреди столовой. От Надьки не укрылся мой вздох.

– Ты чего такая нервная? Не дрейфь, никто тебя тут не съест!

Я виновато улыбнулась, мне стало стыдно за то, что эта девушка так быстро прочитала мои мысли. Чтобы как-то сбросить напряжение, я выпрямила спину, закинула ногу на ногу и решила перевести тему на Надьку.

– Почему ты одна?

– Да вот так! – с неохотой ответила она. – Хорошие девочки и мальчики не хотят со мной дружить…

– Почему? – спросила я, хотя я уже догадывалась, каким будет ответ.

– Прошлое у меня не супер! – отрезала Надя и всем своим видом дала понять, что разговор на эту тему окончен. – Пойдешь сегодня на пляж?

– Не знаю… – протянула я. А потом подумала: ведь в Бетте и заняться-то нечем, наверное, пляж – самое интересное место в этом малюсеньком горном поселке.

– Давай сходим! – подначивала Надя. – Встречаемся в четыре около будки спасателя. И не забудь надеть свой самый красивый купальник! – Она снова подмигнула и расхохоталась. Ее смех начинал меня бесить.

Из школы я вернулась в два. Разговаривая с Надькой о пляже, я, хотя и согласилась, в душе была уверена, что не пойду. И по возвращении домой мое намерение не поменялось. Но к половине четвертого мне стало так скучно одной в доме на горе, что я все-таки решила прогуляться. В конце концов, надо налаживать отношения с новыми друзьями!

Выбирать купальник мне было не из чего – у меня он один, купленный на распродаже в «Дженнифер» полгода назад. Сейчас он мне показался совершенно детским – розовый с белой каемочкой и с игривыми завязками по бокам. Я поклялась себе, что в ближайшие же выходные схожу на местный рыночек, где на развалах есть все что угодно, и куплю новый купальник. Пока же мне пришлось натянуть эти ненавистные розовые тряпочки. Сверху я надела шорты и кофту на молнии и вышла на улицу. Пройдя уже полдороги, вдруг вспомнила, что забыла приколоть к купальнику булавку. В детстве, когда я шла купаться на море, бабушка всегда прикалывала мне ее к трусикам. Дело в том, что в холодной воде у меня иногда сводило ногу. А если уколоть ее булавкой, то судороги проходили. Правда, такого со мной давно не было, и я не уверена, нужна ли она мне теперь… К тому же возвращаться – плохая примета.

Пляжная галька захрустела и словно ожила под моими стоптанными сланцами. Подул морской ветерок, и море обдало меня своим соленым дыханием. Бухта в Бетте уютная и небольшая – с обеих сторон окружена скалистым берегом. Кое-где виднелись большие валуны, поросшие бурыми водорослями. В детстве я обожала сидеть, затаившись, на таком валуне и ждать, когда из своего укрытия на свет покажется малюсенький крабик. Я не хотела с ним ничего делать – ни брать в руки, ни тыкать в него палкой. Просто у нас было такое развлечение – я могла целый час провести на камне без движения, всматриваясь в сырые изгибы валуна. И когда крабик неуверенно появлялся из своей ямки, я была счастлива!

Если задрать голову, станет видно бабушкин дом. Помню, в детстве я очень гордилась тем, что он виден с пляжа.

Около будки спасателя меня уже ждала Надя – в ярко-красном спортивном костюме она смотрелась супер. Совсем не скажешь, что у нее какое-то там темное прошлое…

– Ну что, плавать будешь? Мне что-то неохота, я тут себе красоту навела, мочить жалко… – Она показала на аккуратно уложенную прическу. «Прям как на бал собралась!» – промелькнуло в моей голове. Мне, честно говоря, тоже не хотелось лезть в воду. Но тогда спрашивается, зачем мы договорились здесь встретиться? Я решила не ударить в грязь лицом перед Надькой (кто знает, может, девочка с темным прошлым станет в будущем моей лучшей подругой?) и все-таки немного проплыть. На пляже почти никого не было – лишь парочка пенсионеров, мирно сидящих на старом пледе в отдалении.

«Слава богу, что тут так мало народу! – подумала я с облегчением. – Никто не увидит мой позорный розовый купальник и целлюлит».

Мама говорит, что я постоянно создаю себе пунктики. Например, я часто спрашиваю у нее, не видать ли на моей попе врага всех женщин. «У таких сладких девочек не бывает целлюлита», – весело отвечает она обычно и хлопает меня по попе, словно мне пять лет.

Чтобы не тянуть время и не дать жадным Надькиным глазам разглядеть каждую ямочку и прыщик на моем теле, я быстро сдернула с себя шорты, скинула кофточку, привычным движением затянула непослушные кудри в пучок и побежала к морю.

Со всего разбегу я бросилась в прохладные волны, и соленые брызги моментально попали в глаза и нос. Надька на берегу громко захлопала в ладоши и захохотала так, что даже пенсионеры оглянулись. Все-таки любит она привлекать внимание!

Море, море… Как я соскучилась по тебе, твоим ласковым волнам и неповторимому запаху! С наслаждением я отдалась воде и быстро поплыла.

Я проплыла довольно много, пока не почувствовала, что начинаю уставать. Повернувшись к берегу, я обнаружила, что он несколько дальше, чем мне казалось. Красный Надькин костюм горел на фоне серого пляжа яркой маленькой точкой. Мне показалось, или Надька что-то кричит?..

Внезапно меня охватил приступ паники. Я подумала, что давно не плавала так далеко и могу не доплыть обратно. И хотя я прекрасно помнила, что паниковать в воде нельзя, все равно поддалась своим чувствам. К горлу подступил ком, руки и ноги стали ватными, а когда я осознала, что подо мной колышется огромная толща воды, мне стало не хватать воздуха. Тщетно я твердила себе: «Успокойся! Успокойся! Успокойся!» Страх овладевал всем моим существом. И в этот момент я ощутила то, что уже успела забыть и чего так боялась. У меня начало сводить ногу.

Правую ногу покалывало, и она быстро немела.

– О господи! – вырвалось у меня. Тут же рот наполнился соленой водой. Я закашлялась. Ну почему я не взяла булавку?!

Нога отяжелела, а к берегу я практически не приблизилась. Тело плохо слушалось меня, изо всех сил работая руками и одной ногой, я очень быстро теряла силы. Скоро я ослабла, и волны сразу же укрыли меня с головой. Глаза слиплись от соленой воды, и я уже даже не различала, где находится берег с красной точкой…

Говорят, когда человек умирает, у него перед глазами пролетает вся его жизнь. Это правда! За несколько секунд передо мной словно пронеслись слайды из моего прошлого: вот мама и папа склонились над кроваткой, мама тихо читает мне сказку. А вот первый день в московской школе. Я в белых бантах, и я плачу – не хочу учиться! А вот мы с Машкой в зоопарке – смотрим на белого медведя. А вот…

Вдруг чья-то сильная рука больно и грубо схватила мое плечо и быстрым движением вытолкнула меня на поверхность. Я судорожно втянула воздух и громко задышала. Что это? Что произошло? Я умерла и попала в рай?

Разлепив наконец слипшиеся веки, я начала озираться. Первое, что попалось мне на глаза – мускулистые мужские руки, крепко обхватившие меня. Парень с телосложением атлета поддерживал меня под мышки, каждую секунду погружаясь по нос в воду.

– Держись за меня! – скомандовал незнакомец и быстро поплыл в сторону пляжа. Словно загипнотизированная, я послушно ухватилась за его плечи. Он греб, а я безвольно болталась у него за спиной. Все вокруг казалось нереальным, было ощущение, что я сплю и вижу сон. Я до сих пор не могла осознать, что меня кто-то спас, что я жива, а ведь только что почти утонула! От этой мысли я впилась ногтями в спину моего спасителя, но он даже виду не подал. У берега он обернулся и спросил:

– Сама дальше справишься? Тут неглубоко.

Ногу продолжало сводить. Но я постеснялась признаться, что не в состоянии идти. От боли, неловкости и пережитого стресса я больно прикусила нижнюю губу. Парень, видимо, прочитал мои мысли. Ловким движением он закинул меня на плечо и вынес на берег. Вдоль кромки воды уже бегала Надька. Вид у нее был крайне взволнованный.

– Что с тобой? – заорала она. – Ты что творишь? Ты же утонуть могла! – Она была вне себя, и мне, кстати, это польстило. Значит, я ей небезразлична и она хочет со мной дружить. От такого проявления внимания мне стало еще обидней за себя. В носу предательски защипало, а глаза за секунду наполнились слезами. Стоит моргнуть, и они выкатятся из глаз большими солеными каплями.

– Я не хочу, чтобы еще одна моя подруга стала утопленницей! – попыталась пошутить Надька, но мой спаситель так грозно и с такой ненавистью посмотрел на нее, что ей пришлось замолчать.

– Да, – виновато ответила я, тщетно пытаясь скрыть дрожь, бьющую все тело.

Его реакция на Надькину шутку осталась для меня непонятной. Зато я наконец смогла разглядеть его. Он не походил на тех парней, которые учились со мной. Его будто срисовали с картинки – тонкие черты лица, русые густые волосы, идеальное телосложение. Но главное – глаза. Они меняли оттенок, светились, переливались и словно были наполнены морской водой. Я уже догадалась, что именно об этом «чуде» говорила Надька в школе. И тут же – о, женская натура! – я вспомнила, что у него есть девушка. Неужели меня кольнула ревность из-за человека, которого я вижу от силы десять минут?

Дрожащей рукой я попыталась убрать со лба мокрую прядь непослушных волос. Из горла вырвался предательский всхлип. Спасатель уставился на меня как-то странно.

– С тобой все хорошо? – спросил он осторожно.

– Конечно нет! – вмешалась Надька. – Ты же видишь, у нее глаза на мокром месте! Еще бы – чуть не стала кормом для рыб!

Я представила, как мое бездыханное тело медленно опускается на морское дно, его облепляют рыбы, а на берегу в слезах мечутся мама и бабушка. И тут я наконец дала волю слезам. Стоило только мысленно дать себе команду «вперед!» и разрешить плакать, как слезы полились по щекам двумя ровными горячими струями. Я громко всхлипывала, нос моментально разбух и перестал дышать, глаза защипало. Надька бросилась ко мне, неуклюже обняла меня за голову, прижала к своему животу и стала раскачиваться из стороны в сторону – будто успокаивала расплакавшегося малыша. А я успела заметить, с каким удивлением смотрит на эту картину спасатель – словно никогда и не видел, как плачет девчонка. Ну конечно, модели-то небось не ревут – у них макияж…

Парень явно не знал, что ему делать. Он выпрямился, повернулся к нам спиной и уставился на море, будто не хотел меня смущать. Так он простоял, пока я не успокоилась, а потом принялся реанимировать мою ногу. Он наклонился, и я ощутила на коже холод его рук. Он немного пощипал, а потом начал массировать, и через некоторое время я почувствовала, что нога в порядке. Надя отошла в сторону и молча наблюдала за нами, а мой спаситель больше не вымолвил ни слова. Мне он казался очень серьезным, строгим и страшно недоступным. Внезапно промелькнула мысль – а каков он, интересно, со своей девушкой? Неужели мягкий и пушистый? Это трудно было представить…

– Всё? – Молодой человек легко поднялся с колен и пристально посмотрел на меня. В его холодных глазах не было и капли сочувствия или хотя бы какой-то человеческой доброты. Мне стало не по себе от его взгляда.

– Да, да, всё в порядке, – заблеяла я и стала поспешно одеваться. «Боже, что он подумает про мой купальник?»

– Если часто сводит ногу, нужно носить с собой булавку или иголку. Тебе следовало бы это знать, – произнес мой спаситель тоном отца, поучающего малолетнюю дочь. Только вот голос у «отца» был обволакивающий и лишающий воли, волшебный какой-то голос. С этими словами он развернулся и пошел в сторону своей будки. Тут же ко мне подскочила Надька и горячо зашептала в ухо:

– Вот видишь, это он! Нелепо вы, конечно, познакомились! Правда, красавчик? По нему все девки в Бетте сохнут, но только он ни на кого не смотрит! Ну ты, конечно, дура – так разреветься при нем. Хотя какая разница – все равно он недоступен.

– Да поняла я уже! – огрызнулась я. Надька отстранилась и удивленно выгнула одну бровь.

– Ладно, пошли. Тебе в мозги, наверное, морская вода залилась!..

Первым делом о происшествии на воде узнала, конечно, моя бабушка – у нее по всему поселку глаза и уши. Мама охала и ахала, пока я в задумчивости уплетала остывший ужин, а потом, когда я пошла в душ, она положила мне на тумбочку огромную булавку. Очень мило!

Вечером я снова не могла уснуть. Но теперь дело было не в школе и новом коллективе. Перед глазами то и дело всплывала довольная физиономия ухмыляющейся Надьки: «Только не влюбляйся в него…» К слову, я даже не узнала, как зовут моего спасителя.

Утром, вся разбитая, я поползла в школу. Там, конечно, все уже обсуждали мой позор. Как бы я хотела провалиться сквозь землю!

– Привет, утопленница! – дружелюбно ткнул меня в плечо кулаком один из одноклассников, Миша. Он был длинный, нескладный, чертами лица похожий на туповатого молодого бычка – большие ноздри, добродушные широко раскрытые глаза и широкий лоб.

– Спасибо. Такое приветствие очень поднимает настроение… – попыталась отшутиться я и поспешила к своему месту. Надьки еще не было. Видимо, опоздания давно вошли у нее в привычку.

– Да ладно тебе, я шучу! – примирительно промычал Миша. – Не обижайся…

– Договорились! – отрезала я, мечтая, чтобы он поскорей отвязался. В этот момент прозвенел звонок, и в классе появилась Надя. Увидев меня, она широко улыбнулась и плюхнулась рядом.

– Есть учебник? Я свой дома забыла.

– Есть, – просияла я. Кажется, дружба завязывается. (Как выяснилось потом, зря я в тот день дала слабину – последующий учебный год мне приходилось носить учебники одной, так как Надя всегда их «забывала».)

Весь урок геометрии я совершенно не следила за объяснениями, и когда меня вызвали к доске решать задачу, еле справилась с заданием и получила трояк. Я собиралась с мыслями. Я хотела знать всё о моем спасителе. И мне повезло – Надька сама завела разговор.

– Ну и как тебе твой герой? – спросила она громким шепотом так, что девчонки, сидевшие перед нами, разом оглянулись.

– Ничего так… – смутилась я и ответила намного тише, пытаясь показать ей, что не хочу трепаться на весь класс.

– Классный, правда? – Она явно ждала признания в том, что я влюбилась в него с первого взгляда.

– Ну да, но он как будто не от мира сего, странный какой-то. Даже не улыбнулся ни разу! – выпалила я все свои ночные мысли, и краска залила щеки.

– Да, это в нем есть… – Надька загадочно закатила глаза. Но тут же вернулась к реальности: – Но нам с тобой такие парни не светят.

Словно услышав ее, Мишка с соседнего ряда повернулся ко мне и широко улыбнулся. Я быстро отвела глаза.

– А как его зовут-то? – Я старалась держаться максимально отстраненно.

– Тут тоже странная история, – с готовностью зашептала Надька. – Он сам говорит, что его зовут Саймон… Странное имя, правда? Якобы происходит от какого-то древнего рода… Но все зовут его Семеном. Или Сёмой. Я думаю, с ним не все так просто, – загадочно прошептала подруга, – болтают, что он связан с контрабандистами. Ты сама подумай: упакован как надо, деньги у него водятся – это точно. Но уже третий год сидит в нашей дыре и работает спасателем. Зарплата семь тысяч, а куртка от Гуччи, и ездит на новеньком «Форде». Наши постоянно видят его у моря по ночам. Ну когда он с фифой своей прогуливается – это еще понятно. А часто один приходит на дикий пляж, где скалы…

– Ясно. А что за девушка у него? – Оказалось, что задать этот вопрос труднее всего. Кровь за одну секунду прилила к лицу так, что щеки нестерпимо загорелись изнутри.

– О, нам с тобой до нее далеко… Блондинка, длинные ноги, потрясающая фигура… Да что говорить – сама увидишь.

Мне ничего не оставалось теперь, как уткнуться в учебник. Говорить больше не было желания.

На перемене ко мне снова подошел Миша. Он теребил в руках шнур от плеера и явно волновался. При виде него у меня внутри словно поднялась волна негодования – как же он достал!

– Не хочешь сходить сегодня в кино? Тут иногда хорошие фильмы показывают… – Он выглядел немного смущенным, но полным решимости.

– Ой, нет, спасибо, нужно геометрию учить – тройку исправлять! – Надо же, я не ожидала от себя такой прыти по части вранья. – Мама ругаться будет, только начала учиться в новой школе – и сразу тройбан!

– А-а-а, понимаю… – протянул расстроено Миша. – Ну ладно, давай как-нибудь в другой раз…

Вечером не хотелось никуда идти. Из моего дворика просматривался пляж, и я пыталась разглядеть то место, где чуть не утонула. Слева от меня была пещера в скале, я отчетливо ее помню. Надо же, как далеко я заплыла – сейчас я могла опознать пещеру по ее темным очертаниям. Как же Семен оказался рядом так быстро? Я плыла туда довольно долго, а он как будто на крыльях долетел… Наверное, все спасатели хорошо плавают… И как он узнал, что я тону? Когда мы с Надькой пришли на пляж, наверное, он сидел в будке. А я-то, глупая, не поняла сначала, чего это Надька так разрядилась!

Я сходила на летнюю кухню и заварила кофе. Мамы еще не было – она ушла устраиваться на новую работу в местную больницу. Бабушка наверху смотрела телевизор.

Держа кружку с кофе двумя руками (очень люблю погреть так руки), я поудобнее уселась на старой скамейке – моем наблюдательном пункте. Отсюда хорошо было видно весь берег, будку спасателя и море – огромное, живое, прекрасное.

В это время пляж бывает пустынным, но вот около будки появилась мужская фигура. Могу поклясться, пять секунд назад ее не было. Значит, кто-то спустился из будки. Ну конечно, Семен! Сердце заколотилось, и чтобы как-то успокоиться, я хлебнула горячего кофе. Напиток сильно обжег мне горло, я закашлялась и побежала на кухню выпить холодной воды. Когда через минуту я вернулась на скамейку, рядом с Семеном уже стояла какая-то девушка. Я не могла разглядеть ее в подробностях, но, судя по Надькиному описанию, это было она – стройная, со светлыми волосами. Парочка медленно побрела вдоль берега.

Не в силах смотреть на это, я резко встала и ушла в свою комнату. Внутри все трепетало – но от чего? Ведь я видела его всего каких-то десять– пятнадцать минут!

Глава 2

В мой первый в Бетте выходной мама разбудила меня в десять утра.

– Полина, ты сегодня что делать будешь?

– А что? Я спала вообще-то.

– Я категорически настаиваю: на море ни ногой!

– Мам, мне вообще-то семнадцать, а не семь лет.

– Поля, ну я прошу тебя! – повысила она голос. Мама всегда так делает, когда аргументы заканчиваются.

– Как же мне все надоело! – вспылила я в ответ. – В этом проклятом поселке пойти некуда, кроме как на пляж. Но Полине Романовой и этого теперь нельзя! Тогда оставьте меня в покое! Все оставьте! – трагично завопила я. – Я спать буду до обеда. А потом за физику сяду. Будет Полина Романова теперь отличницей!.. И старой девой! – крикнула я вслед уходящей маме.

Я заперла за ней дверь и подошла к окну. Напрасно мама думает, что в такой солнечный день меня можно удержать дома. В одиннадцать мы договорились с Надей пойти на пляж. У Нади очередная креативная идея. Она считает, что мое вчерашнее спасение – отличный повод познакомиться с Семеном поближе. Хотя если учесть, что, по ее же словам, Семен не подпускает к себе никого, миссия невыполнима. К тому же я вчера своими глазами видела, как он прогуливался по берегу с девушкой. И девушка эта – даже издали понятно – высшего класса. Конечно, в глубине души я надеялась, что при ближайшем рассмотрении у незнакомки обнаружится огромный нос и вулканические прыщи по всему лицу. Но Надька сказала, что та красива – и точка. Так почему же у меня колотится сердце при одной только мысли о ней? Привлечь внимание Семена для меня столь же реально, как бомжу склеить фотомодель. Однако… Вспоминаю его глаза цвета моря, влажные вьющиеся волосы, идеальный торс, обволакивающий голос, от которого мурашки бегут по коже, и у меня появляется такое чувство, будто на лыжах несусь с очень высокой горы. И страшно, и интересно одновременно.

Без пяти одиннадцать я тихонько выпрыгнула из окошка и прокралась к давно известному мне лазу через забор. В детстве через этот лаз я убегала играть с соседскими мальчишками, когда бабушка устраивала мне после обеда «тихий час». Через минуту я уже была на свободе. Надя ждала меня у начала тропинки, ведущей к морю. Ее макияж, шорты со стразами, сверкающий топ и босоножки на огромном каблуке навели меня на мысль, что Надя намерена действовать решительно, а я нужна ей лишь как наживка. Хотя очевидно, что шансов нет у нас обеих.

– Пойдем напрямик, как позавчера? – Я с сомнением поглядела на обувь подруги. Сама я оделась по-спортивному, как-то не могу ходить на пляж, как на дискотеку. Джинсовые шорты, кеды и старая майка с Микки-Маусом здесь, по-моему, уместнее.

– А то! – Надежда потуже застегнула ремешок босоножки. – Пошли!

И мы пошли! Вернее, поехали, потому что ночью был маленький дождик, и глина на склоне еще не высохла. Надежда взвизгивала, лихо проскальзывая на особо крутых виражах, я же сползала медленно, то и дело садясь на корточки и хватаясь за траву. Надины вскрики доносились уже откуда-то снизу, а я все время думала: вдруг кто-то поднимается нам навстречу? Ведь Надя при ее скорости не затормозит. Вот будет авария! И тут, словно в подтверждение моих слов, раздался отчаянный вопль подруги. Я, как могла, ускорилась на спуске и через минуту достигла подножия горы. Пострадавших поблизости не оказалось. Однако Надя хрипло чертыхалась, держа в руке модную розовую босоножку.

– Что случилось? – спросила я, облегченно вздохнув.

– Что, что, вляпалась я! – негодовала она. – Тут ночью кто-то оставил «шоколадный подарочек», и я на полной скорости въехала в эту кучу! Чувствуешь, как воняет?

– Ага, – кивнула я, с трудом сдерживая смех.

Каждый день пляж в Бетте разный. Наступает осень, и море, словно понимая изменения в природе, меняет цвет, уже не так весело шумит и радуется солнышку. В детстве я думала, что море живое, и мне становилось стыдно за людей при виде плывущих среди мутных волн бутылки или пакета. Я жалела море, ведь оно было моим другом. После ночного дождика пляж казался умытым и свежим. Может быть, поэтому он был полон – мамы с детишками, бабушки с вязаньем, шумные компании молодежи. Надежда объяснила мне, что местные считают ниже своего достоинства жариться под палящим летним солнцем, они ждут сентября, бархатного сезона, чтобы загореть и накупаться на весь год. Я слушала ее рассказы о нравах Бетты и оглядывала побережье. Семен не появлялся. Вдруг он сегодня не работает? И тут же я сама на себя рассердилась: можно подумать, он мне свидание назначил. Только у него и дел, что ждать у моря спасенных им московских дурочек!

– Ма-а-ам! Хочу лодочку! – канючил мальчик лет трех-четырех, показывая пальцем на белеющий на фоне моря гордый парусник.

– Это парусник – смотри, какой у него парус, – ответила симпатичная молодая женщина. – Вот вырастешь, станешь капитаном такого же красивого судна…

– Хочу парусник! – еще настойчивее заныл мальчишка. – Пусть мне папа купит…

– Купит-купит, – механически отозвалась женщина и добавила встревоженно: – Только что-то я не вижу нашего папы, очень далеко он заплыл…

– Вот он! – Надя ткнула пальцем с длинным наманикюренным ногтем в сторону моря. Я посмотрела в указанном направлении и увидела Семена. Сердце бешено забилось. Это было даже не сердцебиение, а барабанная дробь, которая усиливалась с каждой секундой – будто в цирке перед кульминационным моментом номера. Семен только что вышел из воды, солнце слепило мне глаза, и его безупречный силуэт казался темным на фоне лазурного моря.

– Иди, поблагодари его за вчерашнее спасение. – Надя толкнула меня локтем в бок и глупо хихикнула.

– Подожди, надо же ему хотя бы обсохнуть, – вяло сопротивлялась я, чувствуя, как сохнет во рту и ноги становятся ватными.

Но подруга была неумолима:

– Иди! Потом его кто-нибудь перехватит, или он заберется в свою будку на сваях, и придется кричать ему снизу: «Спасибо, дяденька!»…

Не знаю, как это произошло, но я двинулась наперерез Семену, мимо мамочек с детьми, мимо шумной компании подростков. Вдруг в голове отчетливо прозвучал голос мамы: «Помни, Поля, мужчины не любят назойливых…» Но ноги уже поднесли меня к нему, и отступать было поздно. Я встала перед ним, он взглянул на меня с легким удивлением. Морская вода, как миллионы бриллиантов, сверкала в его вьющихся волосах, а влажная гладкая кожа была такой красивой, что к ней так и хотелось прикоснуться.

– Что-то случилось? – холодно спросил Семен и тряхнул головой, отчего бриллианты с его кудрей разлетелись сотнями искрящихся брызг.

– Да… То есть нет. То есть… я хотела поблагодарить тебя за то, что ты вчера спас меня… то есть вытащил из воды… – Меня просто зациклило на этом дурацком «то есть», и я никак не могла внятно выразить свои мысли!

– Надеюсь, в следующий раз ты будешь соблюдать правила безопасности на воде и не станешь заплывать за буйки, – безразлично откликнулся Семен, всем своим видом показывая, как ему хочется поскорей закончить разговор.

– Нет… То есть да… то есть я больше не буду заплывать за буйки, – пролепетала я, проклиная себя в душе за каждое сказанное мною слово.

– Извини, я при исполнении. – Да, он явно спешил отделаться от меня. Даже не попрощавшись, Семен скрылся в своей будке.

Я огляделась. Моим фиаско наслаждался весь пляж! Похоже, единственным человеком, который не таращился на меня в данную минуту, был спящий в колясочке под тентом младенец. А может быть, и он ехидно посмеивался, закутавшись в свое одеялко. Все остальные – от детсадовца до пенсионера – были обеспечены темой для разговоров аж до самого вечера. Ну как же: москвичка клеилась к местной достопримечательности и получила от ворот поворот. Я стояла на солнцепеке, вся пунцовая от стыда, как полная дура.

– Чё такая красная? – деловито спросила меня подошедшая Надя.

– А сама как думаешь? – буркнула я.

– Ничё я не думаю, через это прошли все наши девчонки, так что добро пожаловать в ряды отвергнутых!

Ну как после этого на нее сердиться и упрекать в том, что ее дружеские советы привели меня к публичному позору? Придется мне привыкнуть к тому, что она такая.

Из упрямства я не пошла сразу домой, а решила вылежать на солнце хотя бы два часа. Я уткнулась носом в полотенце, не желая разговаривать с Надей. Но через полчаса она толкнула меня в бок:

– Гляди!

На берегу столпились люди. Они смотрели на что-то в воде и переговаривались между собой. Мы услышали истошный женский крик, толпа заколыхалась, и пожилая пара пенсионеров поспешно вывела из нее мальчугана – того, который просил парусник. Мы с Надей сели и молча глазели на происходящее. Но из-за спин людей ничего не было видно.

– Давай-ка подойдем. – Надя поднялась, я встала вслед за ней. Тут люди расступились, снова пропуская кого-то. Из толпы вышел Семен, он разговаривал по мобильному. В образовавшемся просвете я увидела неподвижно лежащего на гальке человека. Кажется, это был мужчина.

– Подожди, к папе сейчас нельзя, – уговаривал капризничающего мальчугана добродушный пенсионер.

– Тогда к маме! – упрямился ребенок. – Почему моя мама кричит?

– Она волнуется за папу, – вмешалась пожилая женщина. – Пойдем лучше мы тебе книжку покажем с картинками, а мама скоро подойдет к нам… – Они потянули упирающегося мальчика за собой, растерянно переглядываясь.

– Кажется, опять кто-то утонул, – хрипло сказала Надя и повернулась ко мне: – Пошли домой, я покойников боюсь, ночью еще приснится.

Меня обдало холодом.

– Идем, – легко согласилась я и стала поспешно собирать вещи.

Обратный путь мы проделали молча. В ушах у меня стоял крик той женщины, а при мысли о мальчике, который еще не знает, что случилось с его папой, на глаза наворачивались слезы.

– Как ты думаешь, его откачают? – спросила я Надю уже наверху.

– Вряд ли, – с сомнением сказала она, – Семен не был бы так спокоен, если б можно было еще что-то сделать…

Домой я вернулась через тот же лаз. Залезать в окно труднее, чем выпрыгивать из него, но мне удалось сделать это без особого шума.

Я осторожно выглянула на кухню – не заметили ли мое отсутствие? Мама копошилась у шкафов, расставляя привезенную из Москвы посуду. Бабушка, видимо, пошла по соседям – собирать оперативную информацию. Мама не стремилась завязать со мной разговор, и я тоже молчала. Молча перекусила и принялась за физику.

Разглядывая картинку со строением атома, я то и дело возвращалась мыслями к происшествию на пляже. На душе было тяжело. Только к двенадцати ночи я разобралась с теорией и с задачами. Сидеть в саду на гамаке уже не хотелось. Я легла и долго ворочалась. Очень трудно заснуть, когда на душе полная неразбериха, а на улице полная луна. Да еще цикады заливаются вовсю – разве сравнить эти ночи с московскими, осенними, неуютными? «Хоть бы тучи набежали и прикрыли эту чертову луну», – в отчаянии думала я, призывая сон. Но уснуть было решительно невозможно. А что, если как в детстве – убежать на пляж, к ночному морю? Как в двенадцать лет, когда я влюбилась в белокурого питерского мальчишку. Мама до сих пор не знает, что тем летом я с компанией ребят почти каждую ночь ходила к морю – там мы жгли костер, рассказывали друг другу страшные истории, там я впервые в жизни попробовала кислющее местное вино и поцеловалась с мальчиком. А мама звонила папе в Москву и говорила: «Наконец-то у Полины наладился сон, ровно в десять ее уже не слышно и не видно!»

Прямо в пижаме я подошла к окну. Была не была! И бесшумно, как кошка, выпрыгнула наружу. Тропинка к морю в темноте – словно аттракцион ужасов: кусты казались мне замершими на мгновение чудовищами, а корни то притворялись огромными змеями, то норовили подставить подножку.

Зато море было таким красивым! Лунное отражение разбивалось на тысячи осколков в легкой волне, вода слегка светилась изнутри – в это время здесь фосфоресцируют какие-то не то водоросли, не то микроорганизмы. Я сделала шаг по шуршащей гальке и замерла. Из-за скалы показался силуэт человека. Это был мужчина, он медленно шел вдоль кромки прибоя. Мне стало страшно, и я тихонько отошла к кустам в начале тропинки. Но когда он приблизился, я увидела, что это Семен. Он повернул голову в мою сторону – будто услышал, как я мысленно произнесла его имя. Я замерла. Парень медленно направился ко мне. Скрываться было бесполезно – он меня заметил, и я двинулась ему навстречу. Мы почти поравнялись, и я хотела было непринужденно поздороваться с ним, но взглянула в его глаза и не смогла произнести ни слова. Сейчас они были совсем не такие, как днем. Казалось, что вместо глаз на его очень белом лице зияют темные провалы. Может, это просто тени от длинных ресниц? – успокаивала себя я. Но почему он молчит? Неужели я помешала его встрече с контрабандистами?

Сзади послышался шорох, и я оглянулась. Прямо за мной стояла высокая, очень красивая девушка. Ветер развевал ее длинные струящиеся волосы и легкий сарафан. Она безразлично посмотрела на меня сверху вниз и подошла к Семену. Они взялись за руки и направились к морю. У воды остановились. Я будто приросла к земле. Невозможно было оторвать взгляд от этой удивительной пары. В свете луны они казались мне богами, сошедшими на нашу грешную землю. Рядом с ними я прямо физически ощущала себя чем-то чужеродным. «Как картинка из книжки», – почему-то подумала я, и тут вдруг от кустов, где только что пряталась я, отделился темный бесформенный силуэт. Нечто было не человеком, мне показалось, что двигается оно на четвереньках. «Полина», – позвал меня незнакомый хриплый голос, я закричала от страха и… проснулась. Сердце бешено билось, простыня валялась на полу. Слава богу, это был только сон!

В воскресенье утром мне позвонила Надя:

– Ну что, как ты? Пойдем на море?

– Надь, ты что? После вчерашнего?

– Ну, это ерунда. Привыкай, здесь часто люди тонут, это же Бетта, – усмехнулась подруга.

– Надь, меня мама не отпустит!

– Это я беру на себя, – безапелляционно заявила она, и я поняла, что никуда от нее не денусь.

Через полчаса Надя уже вилась вокруг моей мамы, как Лиса Патрикеевна.

– Ой, ну какой пляж, теть Тань, ну что нам там делать? Что у нас, других дел нету, что ли? Походим по рынку, наряды себе присмотрим, надо же девушкам что-то купить на выход!

Мама с сомнением покосилась на ее расшитый стразами джинсовый сарафан, но согласилась. Хотя на ее скорбном лице явно читалось: «Ох, как бы эта Надя не научила тебя плохому, Полиночка!»

На пляже мы подыскали себе местечко подальше от спасательного пункта, после вчерашнего позора мне там делать было нечего. Но только мы искупались и легли погреться, как у Нади зазвонил мобильный.

– Ой! Да! Ну! Ну да! – Нажав на «отбой», она метнула на меня виноватый взгляд: – Витек приехал, зовет в кафе. Ты не обижаешься? – для проформы спросила она, уже начиная собирать вещи в сумку.

– Обижаюсь, – буркнула я.

– Ну и дура! – отрезала подруга, и мы обе рассмеялись.

…Я уже полчаса лежала пузом кверху и раздумывала о том, как меня угораздило в мой самый первый день в классе сесть рядом с черной сумкой. Но одновременно я понимала, что начинаю привыкать к Надькиным фокусам, и чувствовала: злиться на нее просто невозможно.

Мысли мои разбегались в разные стороны… Кажется, я даже задремала. Вдруг заскрипела галька – кто-то усаживался рядом со мной. В нос мне ударил неприятный запах перегара.

Я открыла глаза и увидела в полуметре от себя не очень-то приятную физиономию с мутными серыми глазами. Парень лет двадцати пяти, коротко стриженный, в полосатой майке, сильно смахивающей на нижнее белье, и мятых серых шортах по-хозяйски расселся на моем полотенце и в упор таращился на меня. Я села.

– Здрасьте, – прогнусавил он и, не дождавшись ответного приветствия, продолжил: – Из самой, значит, Москвы?

– Да, из Москвы, – выдавила я из себя, стараясь определить степень его опьянения.

– А я, значит, отсюда, из Бетты, – сообщил он то, что было понятно с первого взгляда.

Я молчала и думала, как отделаться от нетрезвого аборигена.

– Загораешь, значит, – констатировал парень очевидное. – Меня Валера зовут, друганы кличут Валерой Морским… – Мое молчание Валеру не очень-то смущало. – Да ты не бойся, я не из этих… – Он показал почему-то в сторону моря. – Я нормальный, это погоняло у меня такое, потому что на флоте служил… Ах да, ты ж не местная, про морских-то не слышала. Думаешь, Бетта – это так себе, дыра? Конечно, дыра и есть, – радостно хмыкнул Валера. – Ничего тут хорошего, кроме моря и скал. А только в скалах у нас знаешь кто? Морские. Они такие же, как мы, только в жилах у них вода, и живут в воде. Думаешь, почему у нас тут люди так часто тонут? – спросил он, загадочно понижая голос.

И сам же ответил на свой вопрос: – Это у морских такие игры, топят они нас для своей забавы, гады…

Тайфун внутри меня медленно набирал силу. Почему я должна слушать россказни этого грязнули? Сейчас скажу ему все, что думаю по этому поводу. Но тут его взгляд упал на мой розовый бюстгальтер, и мысль его заработала совсем в другом направлении:

– Вечером дискотека в дурке, – так в Бетте издавна называли дом культуры, это я запомнила с детства, – пойдешь?

– Нет, спасибо, – еле сдерживаясь, ответила я ледяным тоном и привстала, чтобы одеться.

– Стой! – Он грубо схватил меня за руку. Я попыталась вырвать кисть, но выпивший парень держал очень крепко. – Хватит тут понты свои московские показывать…

– Пошел вон! – завопила я так, что все обитатели пляжа повернули головы в нашу сторону.

– Эй, ты что? – отпрянул Валера, но меня уже понесло.

– Кто ты такой, чтобы навязывать мне свое общество? Не видишь, что ли, – не хочу с тобой говорить! Ослеп? – кричала я все громче, наступая на хулигана.

Неожиданно кто-то положил сзади руку на мое плечо. Я яростно дернула им, оглянулась и встретилась взглядом с удивительными серо-голубыми глазами. Семен! Ярость стихла в один миг, и сейчас же мне стало мучительно стыдно за свое поведение.

– Все нормально? – спросил он нас обоих. Не знаю, показалось мне или нет, но в глазах его словно светилась улыбка. Валера вдруг необычайно засуетился и даже как будто протрезвел.

– Все нормально, я уже ухожу, с москвичкой вот поговорили немного, о поселке ей рассказал. Я пойду? – заискивающе взглянул он на Семена. Тот молча кивнул, и Валера исчез в мгновение ока.

– Вообще-то я шел спасать тебя от пьяного хулигана, – улыбнулся спасатель. – Но так и не понял, кто из вас пострадавший…

Как же мне хотелось в этот момент быть остроумной, независимой, изящно-циничной! Но из всех возможных ответов на его вопрос мне пришел в голову только один:

– А ты, оказывается, и на суше спасаешь, не только в воде? – И я глупо, как мне показалось, засмеялась.

Шутка оказалась не очень удачной, его улыбка померкла.

«Боже, ради чего он разговаривает с такой набитой дурой? – с отчаянием подумала я. – Сейчас развернется и уйдет».

Но как ни странно, Семен легко опустился на гальку возле меня. Неужели такое возможно и мне это не снится?

– Красивый сегодня день, – прищурился он на искрящееся море. Я молча любовалась его правильным профилем. Ну зачем парню такие длинные, загнутые ресницы? Специально, чтобы сводить с ума бестолковых москвичек?

Мы сидели и молчали, и я чувствовала себя необыкновенно хорошо рядом с ним. Море действительно было очень красивым – оно сверкало и переливалось, как огромный алмаз. Бесценный алмаз, который принадлежит всем и никому… Я хотела, чтобы эти минуты длились вечно. Но вот Семен встал, выпрямился и, глядя на меня сверху, сказал:

– Иди домой, ладно?

Даже если бы он предложил мне прыгнуть со скалы, я бы прыгнула. Так что я немедленно собрала вещички и отправилась на свою гору.

Дома меня ждала немного взволнованная мама:

– Ты оставила мобильный! Поля, тебе Надя прислала эсэмэс, она извиняется за что-то. – Мама снова читала мои эсэмэски! – Я переживала, как ты там одна, шпаны все-таки много в Бетте. – Она выглядела виноватой. Еще бы, это ведь она привезла меня сюда. Да и из-за того, что она постоянно проверяет мой телефон, у нас не раз вскипали скандалы. Но ругаться с человеком, который уже и так признал себя виновным во всех грехах, трудно, поэтому тайфун во мне на этот раз не разбушевался. К тому же я до сих пор не пришла в себя от происшествия на пляже.

– Мам, ты же видишь, я цела и невредима. А представитель беттинской шпаны оказался относительно вежливым и рассказал мне местную легенду о морских людях, – сказала я, умолчав о своем испуге и последовавшем за ним чудесном спасении. Это был мой способ общения с мамой: информацию я ей выдавала в количестве одной сотой от реального объема, иначе валерьянка в доме лилась рекой. Я ведь знаю, в кого я такая эмоциональная – в маму!

– Ой, это еще из моего детства! Здесь до сих пор верят в морских? – спросила она вошедшую бабушку. Та сурово посмотрела на нас и ответила ядовито:

– Здесь вам не столица, дорогие мои москвички. Привыкли там по ночным клубам… клубиться. – Бабуля с явной гордостью выговорила модное слово, показывая, что и она не лыком шита, – у нас тут своя жизнь. Люди знают, что вечером к морю таскаться не стоит. Не стоит – и точка! – и она ушла на кухню, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Да, бабушка всегда была мастером запугиваний.

Глава 3

Кажется, я начала привыкать к Бетте со всеми ее прелестями: туалетом на улице, видом моря из окна и новой школой. Я уже знала, как кого зовут в классе (спасибо Надьке!), и с некоторыми одноклассниками даже успела немного поболтать. Мишка, правда, всем видом показывал, что обиделся на меня, но если честно, мне абсолютно наплевать. Я уверена: на всем свете нет никого лучше Семена. Поразительно, как живут люди в огромных городах и не знают, что в таком захолустье, как Бетта, есть самый красивый в мире парень!

Я с легкостью могу представить его на глянцевой обложке «Максима» или «Менс Хелс», но вот рядом с собой – конечно, нет!

Появились в моем окружении и еще два человека – закадычные друзья, оба Паши. Они сразу решили взять инициативу в свои руки. Почувствовав, что я немного освоилась и больше не шугаюсь одноклассников, они вдвоем (по отдельности их просто невозможно представить!) подсели ко мне за парту, когда не было Надьки. Первый Пашок был большим и плотным, с толстыми мягкими губами и всегда чуть удивленным, но в то же время добродушным взглядом. Наверное, у него ломался голос, и бас его был слышен издалека. Второй Паша – полная противоположность первому. Худощавый, какой-то скомканный, с глазами грустной собаки и скрипучим голосом, он чем-то походил на Бабу-ягу с крючковатым носом. Несмотря на такие различия, Пашки (их называли с ударением на «и») вместе смотрелись очень даже органично. И если один по какой-то причине отсутствовал, то сразу казалось, что у другого чего-то не хватает (руки или ноги) – настолько все привыкли видеть их постоянно вместе.

– Привет, Полин! Любишь «Линкин Парк»? – вдруг ни с того ни с сего забасил большой Пашок.

– Ну да… – промямлила я, отвлекаясь от своих мыслей. Не думала, что Пашкам тоже нравится «альтернатива».

– И мы любим! – просиял он. – Прошел слух, что на наш базар в выходные завезут их новый диск, мы собираемся сходить, прикупить. Пойдешь с нами? – Он, кажется, чувствовал себя совершенно уверенно, зато маленький покрылся красными пятнами и фальшиво закашлялся. Мне почему-то стало жаль этих мультяшных героев, и я согласилась. Тем более на рынок мне и самой надо – больше ни за что не стану позориться в своем розовом купальнике!

– Я слышал, ты на горе живешь? – деловито осведомился большой Пашок. И, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Давай тогда в субботу, в десять?

Это было отличным вариантом – в десять утра вряд ли будет много народу, а я терпеть не могу покупать одежду в толпе, когда все глазеют.

Семен настолько овладел моими мечтами, что я забыла о существовании Пашков уже через две минуты после их ухода. Перед внутренним взором опять стоял он, мой спаситель, освещаемый закатным солнцем. Мысли скакали, как лошади на арене, и я не могла ни на чем сосредоточиться. Тот день, когда Семен подсел ко мне и даже соизволил заговорить, я прокрутила в голове, наверное, сотню раз. Я до мельчайших подробностей вспоминала, как он смотрел и двигался, пыталась прочитать в его глазах хоть что-то о его душе и характере, но тщетно! Казалось, удивительные глаза скрывают какую-то непостижимую тайну, секрет из его прошлого… И несмотря на все попытки не думать о его спутнице, мысленно я все равно возвращалась к ее образу, раз от раза представляя девушку все прекрасней.

Вечером на меня нашло какое-то остервенение и решительность. Я сама позвонила Надьке и предложила прогуляться на пляж.

– Ну ничего себе! – гаркнула в трубку Надежда. – Ты сама мне звонишь? Наверное, мент сдох! – загоготала она и вдруг осеклась: – Ой, прости, я забыла, что твой папа – доблестный милиционер, просто выражение такое есть… – По ее голосу было очевидно, что ей нисколечко не стыдно, но я уже почти привыкла к ее закидонам. Сейчас мне требовалось от нее одно – чтобы Надя стала моей спутницей на пляже.

– Давай через полчаса на лежаках. У меня тут вино домашнее есть, как раз продегустируем!

Что ж, вино – это хорошо. Может быть, оно прибавит мне уверенности…

Обычно я не крашу ресницы – лень потом смывать тушь. Поэтому и самой туши у меня отродясь не было. Но хорошо, что есть мамина косметичка. В ней я нашла все необходимое – тушь, прозрачный блеск для губ и бронзовые румяна. Накрасившись, я оглядела себя в зеркале. На меня смотрела вполне миловидная девушка с длинными ресницами и немного удивленными глазами. Очень неплохо! Я аккуратно заколола волосы назад, чтобы было видно серьги. Их я обычно тоже не ношу. Сережки эти мне подарила мама на прошлый день рождения. Они похожи на миниатюрные грозди винограда и сделаны из мелкого и крупного бисера разных цветов.

С одеждой дела обстоят хуже – ничего нарядного или ультрамодного в моем гардеробе нет. Я выбрала классику: голубые джинсы, черные балетки, расшитые пайетками, и черную футболку с вырезом. Теперь из зеркала на меня смотрел совсем другой человек – уверенная в себе девушка с гордо поднятой головой и длинными черными ресницами. Последний штрих – пара капель любимых сладких духов на запястье и за мочки ушей – и я готова к выходу!

Бабушке я решила не показываться в таком виде – начнутся расспросы: «куда, зачем и почему». Поэтому тихо проскользнула в калитку, неслышно закрыла ее и поспешила на пляж.

– Вау! Ну точно, кто-то сдох! – изрекла Надька, увидев меня. Я грозно сверкнула на нее глазами, и она засмеялась: – Ну ладно-ладно, не бузи! Давай вино пить. Домашнее, сладенькое! – Подруга достала из сумочки литровую бутыль бордового цвета, два пластиковых стаканчика и плитку шоколада. – Чем богаты, тем и рады! Садись! – скомандовала Надька, и я послушно опустилась на лежак. День клонился к вечеру, поэтому на пляже было пустынно.

Лежаки добрались до Бетты только в этом году и стали настоящим лакомым кусочком для отдыхающих. Днем они всегда заняты, желающие погреться занимают их с раннего утра. Зато стоит солнышку начать клониться в сторону моря, они мигом пустеют.

С нашего места хорошо просматривался весь пляж и, конечно, будка Семена. Но его, кажется, там не было…

Надька травила байки, рассказывала смачные анекдоты и сплетни, а я слушала ее вполуха. Вино оказалось кислым и теплым, но я решила не сдаваться и во что бы то ни стало дождаться появления Семена.

Вдруг галька справа от нас захрустела, и мы одновременно повернули головы. В метре от нашего лежака стоял он! Несколько мгновений все трое молчали – Надька и я собирались с мыслями, а Семен, кажется, бесцеремонно нас разглядывал. Под его пристальным холодным взглядом я вся съежилась. «Мои сережки! Наверное, они ему не нравятся!» – почему-то была первая мысль.

Но виноградины, видимо, его не спугнули. Семен сделал шаг и присел на соседний лежак. В конце концов, чего я бурю в стакане воды поднимаю – его работа следить за пляжем и отдыхающими, а мы распиваем спиртные напитки в общественном месте… С чего я взяла, что мы ему интересны?

– Вкусное? – просто спросил он у меня, кивком указывая на пластиковый стаканчик. От звука его обволакивающего голоса по спине побежали мурашки.

– Да! – нагло соврала я. Надо заметить, на Надьку Семен не взглянул ни разу. И еще мне показалось (но, конечно, только показалось!), что он с любопытством всматривается в мои глаза, словно ожидая увидеть там слезы.

– Да, в Бетте совсем нечем заняться, пляж – единственное развлечение… – удостоверившись, что сегодня с моим эмоциональным состоянием все в порядке, словно сам себе сказал Семен, оглядываясь вокруг.

Вдруг он слегка побледнел, а его прекрасные губы чуть заметно дрогнули. Непроизвольно и мы с Надькой проследили за его взглядом. Но увидели поблизости лишь молодую маму с сыном. Женщина, держа малыша за руку, шла с ним к выходу с пляжа. Ребенок весело щебетал, а она выглядела грустной и чем-то удрученной. Семен проводил их глазами и снова повернулся ко мне.

– Так как тебе в Бетте? В школе освоилась? – спросил он совершенно равнодушным тоном. Однако сам факт того, что Семен интересуется мной, вызвал во мне неописуемую радость. Я выпрямила спину, откинула назад выбившуюся прядь волос и открыла рот, чтобы ляпнуть, как всегда, какую-нибудь глупость, но меня перебила Надька.

– Конечно, освоилась! – затараторила она. – Видишь, и подругу нашла! – гордо объявила Надежда, доставая сигарету из сумочки. – Зажигалки нет? – кокетливо поинтересовалась она у Семена, эротично при этом изогнувшись.

– Не курю. – Парень явно не желал вступать с ней в разговор.

Он опять взглянул на меня, но тут произошло нечто, затмившее собой даже его внимание к моей персоне. Будто ниоткуда (как и Семен пять минут назад) около наших лежаков появилась девушка. Я сразу поняла, что это она. Семен окинул ее чуть удивленным взглядом – словно не ждал ее здесь.

Девушка, как и говорила Надька, и вправду оказалась необыкновенной. На ее слегка бледном лице не было ни грамма косметики, она не носила никаких украшений – ни серег, ни колец. Одета она была очень просто, но в то же время невероятно изысканно и стильно – в белый летящий легкий сарафан с кружевным узором на груди. Даже без нижнего белья – лямок от бюстгальтера я не увидела – платье сидело идеально! На ногах красовались белые сандалии со множеством ремешков, как у древнегреческих богинь. Ее светлые волосы свободно лежали на плечах. Лицо было бледное, а кожа как будто прозрачная и совсем не загорелая. Она напоминала красавиц с выцветших картин голландских мастеров, на которых девушки изображались этакими лесными нимфами. Мне почудилось, что от нее тонко пахло фиалками.

Мои «виноградные» серьги сразу показались мне самыми грубыми украшениями, какие только бывают в мире. Мне стало стыдно и за макияж, и за прикид, и даже за Надьку и пластиковые стаканы.

Незнакомка не поздоровалась с нами. Она видела только Семена. На ее лице застыло выражение равнодушия ко всему миру и наигранная вежливость. Она тихо, но властно произнесла:

– Саймон, нас ждут. Пойдем.

По ее виду было понятно, что отказа она конечно же не потерпит.

Семен как-то странно посмотрел на меня и резко встал.

– Мне пора. До свидания! – учтиво, но холодно промолвил он и пошел следом за красавицей.

Мы с Надькой застыли и еще, наверное, целую минуту молча таращились друг на друга.

– Круть! – наконец выдала подруга, придя в себя. Но я не поняла, чему именно она дала такую характеристику – появлению Семена, приходу его девушки или только что разыгранной перед нами сцене.

Я промолчала. Мы допили вино и разошлись по домам.

Мне хотелось как следует обдумать все и снова перебрать в голове подробности нашей короткой встречи с Семеном. Но как следует погрузиться в себя не удалось – вечером мама пришла с новой работы. Это был ее первый рабочий день в местной больничке, и казалось, если мы с бабушкой не выслушаем ее, она просто лопнет от переполняющих ее эмоций. Бабушка накрыла на стол, и мы сели ужинать под тусклой лампой, свисающей с потолка почти до самого стола на тонком ржавом шнурке. Мама к еде не притронулась – ей столько надо было рассказать!

– Вы представляете, оказывается, меня взяли на место фельдшера, которое освободилось буквально на прошлой неделе! И так странно: женщина была крепкая, вела здоровый образ жизни, ничем не болела… Говорят, каждое утро на море бегала, купалась, закалялась. А тут вдруг на тебе – пропала. Убежала утром к морю и не вернулась! Утонула! Говорят, судороги! – Мама тараторила, вываливая на нас с бабушкой тонну новой информации.

– Гм! – хмыкнула бабушка, отодвигая тарелку. – Судороги! Ну-ну!

Мама не обратила внимания на ее комментарий и заливалась дальше:

– А больница-то, больница! Это тебе, Полиночка, не Москва! Привезли сегодня троих, все отравились местным вином, а туалет в нашем медпункте всего один – так им для подстраховки ведро дали. Это, говорят, у нас переносной туалет! – Мама закатила глаза и шумно вздохнула. – Работать некому, врачей не хватает, хирург и роды принимает, и аппендикс вырезает! На все руки мастер! «Вы, – говорит, – Татьяна Михайловна, не удивляйтесь. Это вам, Татьяна Михайловна, не в Москве на новейшем оборудовании работать. Наше с вами оборудование – руки и голова! – И смеется – Только, мол, вы аккуратней на море, а то как же мы без фельдшера-то? Судороги – дело нешуточное!»

– Пусть смотрит, как бы ему судороги мозги не свели! А то без оборудования останется! – как всегда съязвила бабуля, шумно отодвинув стул. Она с грохотом начала собирать грязную посуду, давая понять, что на сегодня ей хватит рассказов о местной больнице.

Всю неделю я не видела Семена. Однако в моем воображении спасатель присутствовал почти круглые сутки. И если раньше я мучилась только из-за него, то теперь прибавилась и загадочная девушка, также не дававшая мне покоя. Что бы я ни надела – возникала мысль: а надела бы это она? Что бы я ни ела – тут же задавалась вопросом: а стала бы она это есть?

На неделе мы с Надькой, конечно, пару раз еще ходили на пляж, но Семена не встретили. Это приводило меня в отчаяние. Каждую ночь, вставая в туалет, на обратном пути в комнату я всегда останавливалась около калитки и всматривалась в темноту, пытаясь разглядеть что-нибудь на пляже. Но темная южная ночь не желала делиться своими тайнами, закрывая мягкой черной шалью весь берег и ровно дышащее в темноте море.

Утром в субботу в мою комнату тихо постучали.

– Полли, там к тебе два мальчика… – Мама выглядела немного растерянной и в то же время радостной – наверняка она была счастлива, что я наконец освоилась в новом классе и даже завела друзей.

– Ах да! – Я только сейчас вспомнила про базар и так резко вскочила с кровати, что закружилась голова. – Скажи им – скоро выйду!

Я наскоро умылась, отказалась от завтрака, влезла в джинсовые шорты и спортивную кофточку с коротким рукавом, обулась в кроссовки и выскочила на улицу. Пашки в это время рассуждали про Интернет в Бетте – два понятия, на мой взгляд, совершенно несовместимые.

Я была рада видеть их – в присутствии этих ребят у меня поднималось настроение. Они тоже явно повеселели и смотрели на меня немного влюбленными глазами. Что ж, целых два поклонника мне не помешают!

Рынок находился в двух кварталах от нашего дома на склоне холма, поросшего зеленью. На двух длинных рядах, спускающихся к берегу, казалось, можно найти все – от винограда и спелых помидоров до удочек и лесок. Особенно много товаров выкладывалось здесь в выходные. Рынок шумел и гомонил: торговцы громко зазывали покупателей, предлагали попробовать домашнее вино, коньяк, сладости и сыр, покупатели торговались и ругали товар, делились друг с другом последними новостями и обсуждали цены. Пряные запахи, исходящие от только что срезанных петрушки и укропа, а также от влекущих маринадов и солений, приятно щекотали нос.

Народу пока было не очень много, и я решила воспользоваться этим, чтобы наконец купить себе нормальный купальник. Поравнявшись с лотком, где цветной россыпью лежали самые разные диски, Пашки совсем забыли обо мне, и я потихоньку отошла от них. Я бродила вдоль разноцветных рядов, мечтая побыстрее найти именно то, что нужно.

Около большого лотка с самыми разными вещами – от халатов до трусов – я остановилась и принялась копаться в груде тряпья в надежде найти купальник. Но тут мой взгляд упал на пожилую женщину в черной траурной повязке. Очень полная, она то и дело останавливалась, отдуваясь и, видимо, преодолевая одышку. Маленький мальчик, которого она тащила за руку, пользовался этими остановками, чтобы попросить то яблоко, то банан, то машинку. Со стороны они смотрелись бы смешно, если бы не ее заплаканные глаза. Поверх цветастого платья на ней была надета черная кофта, а из ее короткого разговора с торговкой фруктами я уловила слово «похороны». Да это же тот самый мальчик, который просил у мамы парусник! – сообразила вдруг я. Это его отец утонул в тот день на пляже.

Вдруг взгляд мой выхватил из пестрой толпы до боли знакомый силуэт. У меня перехватило дыхание, сердце будто на миг остановилось. Что Семен делает здесь, на этом дурацком рынке? Никак не укладывалось в голове, что и он может прийти на местный базар за покупками – ведь я представляла его себе как некое божество, которое не ест, не спит и уж тем более не ходит на барахолку! В руках он держал большой и очень красивый игрушечный парусник. Парень быстро приблизился к женщине с мальчиком, что-то сказал ей и отдал мальчугану игрушку. Ребенок расцвел: «Бабушка! Он как настоящий! Я буду его в море запускать!» – тараторил он, в то время как женщина утирала слезы с глаз. Семен сочувственно тронул ее за плечо и заторопился прочь. Он прошел всего в метре от меня, с какими-то пустыми, невидящими глазами. Похоже, ему было не по себе.