Вернувшись домой, они застали небывалую суматоху. Не успела карета подъехать к парадной лестнице Эксетер-Хауса, как из дверей высыпала добрая дюжина слуг, а следом вышла бледная как полотно Розалинда. Не говоря ни слова, она опередила лакеев и бросилась в объятия пасынков, едва успевших выбраться из кареты.
      Вскоре Маркус отошел, оставив Дэвида в объятиях мачехи.
      Прислушиваясь к словам Розалинды, Дэвид несколько раз кивнул, затем медленно заковылял к дому, поддерживаемый с двух сторон слугами.
      – Ах, Ханна! – Розалинда поспешно обернулась. – Бог ты мой, я ничего не знала… Я даже представить не могла, пока Селия не сказала, что ты оставила у нее Молли, а Телман не сообщил про запертую в гардеробной служанку.
      – Надеюсь, никто не пострадал? – с надеждой спросила Ханна и взяла Розалинду за руки. – За время нашей отлучки ничего не случилось?
      Розалинда покачала головой.
      – К счастью, все в добром здравии. Я велела Харперу запереть на засов до вашего возвращения все двери и окна и прочесать дом сверху донизу. – Она негромко рассмеялась. – Сейчас он, наверное, осматривает винный погреб.
      Ханна с облегчением вздохнула; она беспокоилась, что Бентли мог заслать сюда своих сообщников. Они с Дэвидом так спешили, что никого не успели предупредить.
      – Может, зайдем внутрь? – предложил Маркус. – А потом все объясним Розалинде.
      Вся компания проследовала в дом, и Дэвид тут отправился к себе.
      При их приближении Телман вскочил на ноги.
      – Ваша светлость! – Слуга поклонился, взволнованно переводя взгляд с Маркуса на Ханну.
      – Я сделал все, как вы просили. – Он протянул Ханне ключ, словно ему не терпелось от него избавиться.
      – Спасибо, Телман. Помощь, которую вы оказали, бесценна. Я ваша вечная должница.
      – Ах, мадам, вы так добры! – Телман улыбнулся, но, взглянув на Маркуса, тут же вернул лицу бесстрастное выражение.
      – Ничего, Телман, – добродушно сказал Маркус.
      – Думаю, мы все до одури счастливы. Я не забуду службы, которую ты сослужил. – Он взял у Ханны ключ.
      Камердинер недоуменно захлопал глазами, затем поклонился.
      – Благодарю, ваша светлость, – неуверенно пробормотал он.
      – Пока можешь быть свободен, – добавил Маркус. – Сегодня мне не понадобятся твои услуги.
      Телман снова поклонился, затем повернулся и поспешно зашагал прочь.
      – Дом в полном порядке, ваша светлость, – отрапортовал дожидавшийся своей очереди Харпер. – Я лично обыскал каждую комнату.
      – Молодец. – По голосу Маркуса чувствовалось, что эта ситуация начинает его забавлять.
      Дворецкий поклонился.
      – Пошлите кого-нибудь за костоправом для лорда Дэвида и велите подать чай в мой кабинет.
      Харпер, кивнув, удалился, и Маркус повернулся к Розалинде:
      – Розалинда, будь добра, скажи Селии и Молли, что мы живы и невредимы.
      – Разумеется, я это сделаю, – нерешительно произнесла Розалинда, – но…
      – Не волнуйся, после я тебе все расскажу, но сначала мы должны поговорить со служанкой. – Маркус протянул ключ одному из слуг. – Ступай и приведи сюда горничную, запертую в гардеробной лорда Дэвида.
      Когда слуга ушел, Ханна почувствовала жуткую усталость и прикрыла глаз: она была слишком измучена, чтобы допрашивать Лили, и сейчас ей хотелось только одного: проведать Молли и улечься спать.
      Маркус положил руку ей на талию.
      – Еще немного продержишься? – прошептал он ей на ухо. – Я хочу, чтобы ты помогла мне расспросить Лили.
      Ханна глубоко вдохнула и, кивнув, потянулась к нему, но вспомнила, что они стоят посреди парадной в окружении слуг, и отвела глаза.
      – Ах, я должна известить Селию, – словно очнувшись, воскликнула Розалинда, – бедняжка так волнуется! Теперь, когда я знаю, что все в безопасности…
      Она опрометью бросилась вверх по лестнице.
      Взяв Ханну за руку, Маркус подвел ее к кабинету.
      – Не переживай, милая, – сказал он.
      Когда они вошли в кабинет, Маркус обнял Ханну и долго ее не отпускал.
      Ханна доверчиво прижалась к нему; сейчас она не могла говорить, даже если бы захотела. Подумать только, Маркус чуть не погиб: он дважды поставил свою жизнь под угрозу: сначала чтобы выручить ее дочь, потом – во имя спасения брата. Те, кто считает его холодным и бесчувственным, сильно заблуждаются; он доказал, что на многое способен ради любви. В горле у Ханны встал комок. Какое счастье, что он ее любит!
      – Ты спасла мне жизнь, – прошептал Маркус.
      – И вовсе не я! Мистер Тиммз, наверное, никогда не забудет скандала, который я учинила в его доме.
      – Тиммз умеет ценить храбрость. К тому же он несколько месяцев пытался выследить эту банду фальшивомонетчиков. – Герцог убрал с ее лица спутавшиеся пряди. – Ты уверена, что не пострадала?
      Ханна кивнула и улыбнулась, но тут их разговор прервал стук в дверь.
      – Войдите! – крикнул Маркус, не выпуская Ханну из своих объятий.
      Оказалось, что слуга принес поднос с чаем.
      – Спасибо, можешь быть свободен. – Когда слуга ушел наконец, Маркус выпустил Ханну, и она без сил опустилась на ближайший стул. Подойдя к шкафчику из орехового дерева, он достал бутылку бренди, пододвинул другой стул поближе к Ханне, налил ей чаю и добавил капельку бренди.
      – Выпей, – велел он. Ханна покорно отпила глоток. – Ну а теперь я намерен допросить Лили. Скорее всего она расскажет нам больше, чем Бентли, на нее моя главная надежда. Наверное, у тебя тоже припасено для нее несколько вопросов, однако позволь мне начать первым.
      Ханна кивнула и снова пригубила чай, приправленный бренди; в конце-то концов, именно Маркус – работодатель Лили и вправе поступать с ней по своему усмотрению.
      – Если захочешь что-нибудь сказать, у тебя будет такая возможность. Не сомневайся, я заставлю ее выложить все, что ей известно.
      Ханна снова кивнула, после чего Маркус раскрыл толстую папку и уселся за стол.
      В дверь постучали, и он, подняв голову, посмотрел на Ханну, затем негромко произнес:
      – Войдите!
      В комнату бочком протиснулась Лили; на лице у нее был написан ужас, будто она поднималась по ступеням гильотины. Остановившись у двери, Лили нерешительно переводила взгляд с Ханны на Маркуса.
      – Ваша светлость, – наконец пробормотала она и присела в реверансе.
      – Садись. – Герцог не спускал со служанки глаз.
      Лили, потупившись, подошла к стулу, на который он указывал, и села, после чего в комнате воцарилось напряженное молчание. Ханна едва удерживалась, чтобы не начать задавать вопросы, но она обещала Маркусу, что не станет ему мешать…
      – Итак, – промолвил герцог, заставив Лили вздрогнуть, – у меня в доме завелась шпионка.
      Горничная бросила на Ханну умоляющий взгляд, но промолчала.
      – Шпионка, которая во мраке ночи пробирается в мой кабинет и творит бог знает какие пакости. Мало того – она похищает невинных детей и заключает сговор с ворами и убийцами, – сурово продолжил Маркус.
      – Вероятно, Бентли не сказал тебе, что убийство герцога карается повешением? Да и остальных твоих преступлений достаточно для того, чтобы надолго засадить тебя за решетку. Как знать, выйдешь ли ты когда-нибудь на волю. – Маркус поставил локти на стол и сцепил пальцы. – Полиция пока не нагрянула сюда лишь по одной причине: я хочу, чтобы ты сначала ответила на мои вопросы. Итак, скажи, что заставило тебя предать меня и мое семейство?
      Лили, похоже, испугалась до полусмерти.
      – Смилуйтесь, ваша светлость, – захныкала она, – я не похищала ребенка, а просто спрятала девочку в безопасном месте…
      – Спрятала, но зачем?
      Служанка вся съежилась.
      – Из-за мистера Риза, сэр. – Ее голосок дрожал. – Он… Он сказал мне…
      Маркус не проронил ни слова, лишь всем корпусом подался вперед. Лили побледнела еще больше.
      – Он сказал мне, будто его батюшка перворожденный сын, а вовсе не ваш отец, ваша светлость, и что в вашем кабинете хранятся документы, которые подтверждают, что его, мистера Бентли, то есть мистера Риза, сэр, обманом лишили законного титула. Еще он сказал, что сам должен быть герцогом и что будто бы вы и ваш батюшка спрятали документы, а если я их найду, то он… – Она сглотнула. – Он возьмет меня к себе, и что у нас с ним общий отец…
      Если герцога и удивила эта история, то, насколько могла судить Ханна, ему удалось ничем не выказать своего изумления.
      – Бред, – презрительно фыркнул он. – Придумай сказку получше.
      – Но это все правда! – запальчиво воскликнула девушка.
      – По крайней мере, так сказал мистер Риз. Сначала я отказалась ему помогать, а потом… Он все знал о моей матери и извинился за своего отца, который так нехорошо с ней обошелся. Получается, я и вправду его сестра, и он хочет загладить передо мной вину. – Она покраснела. – Видите ли, я не знала своего отца, а матушка сказала, что он умер, когда я была еще младенцем. Она вообще не любила о нем говорить. А теперь у меня никого не осталось, кроме… кроме…
      Лили всхлипнула.
      – Я не знала о том, что готовится убийство; думала, если действительно существует документ, в котором говорится, что мистер Риз герцог, титул принадлежит ему по праву, верно ведь? Я полагала, что он никому не желает зла, а хочет лишь исправить несправедливость. Мне было несложно выполнять его поручения, пока он не попросил меня украсть ребенка, но на это я не могла пойти.
      Она обернулась к Ханне и умоляюще воскликнула:
      – Поверьте, мадам: что бы ни случилось, я бы ни за что не обидела вашу дочку!
      Маркус озабоченно почесал переносицу.
      – О чем именно вас просил Бентли?
      Лили поспешно вытерла глаза.
      – Я всего лишь должна была открывать это, – она указала на двустворчатое окно, доходящее до пола, – и еще иногда отвечать на его вопросы. Он много расспрашивал о вас, мадам.
      Лили обернулась к Ханне.
      – И что он спрашивал?
      Служанка на секунду задумалась.
      – Спрашивал, верны ли слухи о нежных отношениях между вашими милостями. – Горничная залилась багровым румянцем. – Я сказала, что вряд ли, потому что никогда не видела… ну… в вашей комнате, мадам…
      – Да, понимаю, – оборвала ее Ханна и тоже покраснела.
      До недавнего времени Лили никогда не видела в ее покоях Маркуса и вдруг в одно прекрасное утро застала его обнаженным. Неудивительно, что бедняжка тогда выронила поднос.
      Однако Маркус, похоже, не собирался отвлекаться от главной темы.
      – Значит, ты рассказала Бентли о Молли, – произнес он, не отрывая глаз от Лили.
      Служанка кивнула:
      – Да, так оно и было. От меня он узнал, что вы, мадам, сильно привязаны к дочке.
      Маркус задумчиво откинулся на спинку кресла. Не верить Лили он не мог. Все сходится. Кое-что он узнал от Дэвида, кое о чем догадался сам. Его отец и отец Бентли тоже были близнецами, вернее, двойняшками: в отличие от Маркуса и Дэвида они были разными, как небо и земля. В конце концов, Бентли решил – точнее, внушил себе, – что именно он законный герцог и вознамерился любыми средствами заполучить вожделенный титул. Интересно, действительно ли Бентли полагал, что в кабинете Маркуса хранятся тайные документы, или просто хотел порыться в его бумагах?
      То, что Бентли без зазрения совести обманул доверчивую девушку, не знавшую своего отца, было вполне в его духе; он просто воспользовался ею для достижения своих корыстных целей. В случае успеха своего мерзкого предприятия кузен спокойно мог обвинить Лили в убийстве, которого та не совершала, и, чего доброго, потом сам сдал бы ее властям, заявив, что разоблачил заговор.
      – Итак, Бентли уверял, будто у вас с ним общий отец, – повторил Маркус. – А что он представил в качестве доказательства?
      Лили захлопала глазами.
      – Он… – Она осеклась. – Он сам признался. Сказал, что нашел отцовский дневник и прочитал, как его отец соблазнил матушку, когда та прислуживала в Эйнсли-Парке. Еще он сказал, что хоть и не может публично признать меня своей сестрой, но будет обо мне заботиться, как и полагается брату. За это я должна помочь ему, поскольку я его сестра.
      – И он показал тебе этот дневник?
      – Нет, ваша светлость, – прошептала девушка.
      – Неужели он не представил иного подтверждения своему рассказу?
      Лили помотала головой, и Маркус глубоко вдохнул.
      – Мой дядя уже несколько лет как покойник, – медленно произнес он, – Насколько я помню Бернарда, этот человек никогда не вел дневник. Бернард был мечтатель, художник, и его ничто не интересовало, кроме живописи. Если бы он завел роман со служанкой из Эйнсли-Парка, отец бы взыскал с него сполна.
      Маркус умолк.
      – Думаю, Бентли это было прекрасно известно.
      Лили кивнула.
      – Да, ваша светлость, – пролепетала она. – Какая же я дура, что поверила ему!
      Маркус невольно пожалел девушку. Это все Ханна виновата, беззлобно подумал он: если бы не она, он бы никогда не заподозрил Лили.
      – Сколько тебе лет? – уже не так строго спросил он. Наверняка Бентли наврал ей с три короба, и теперь пора заставить Лили понять, что она предала хозяев ради жалкого лгуна.
      Лили нервно сглотнула.
      – Скоро двадцать три, ваша светлость.
      Маркус задумчиво наморщил лоб.
      – Двадцать два года назад мой отец женился на Розалинде. Тогда Бернард жил в поместье Эксетер. Но до этого… – Он покачал головой, припоминая. – Нет, тогда он еще не жил в нашем поместье. До свадьбы отца он почти два года жил в Европе. Помнится, летом, во время свадебных торжеств, я слушал его рассказы об Италии и Греции…
      Ханна увидела, как на юбку Лили упала слезинка. Пожалуй, они с Маркусом взялись за нее слишком круто. В конце концов, она так и не отдала девочку Бентли, как бы сильно ей ни хотелось восстановить так называемого брата в правах.
      Бросив взгляд на герцога, Ханна поняла: ему совершенно безразлично, что руководило Лили в ее поступках: она предала его, шпионила за ним и вступила в сговор с человеком, который хотел его убить. Похоже, девушка и впрямь может угодить за решетку, а ведь ей ещё нет и двадцати трёх!
      Неожиданно Маркус обернулся.
      – Ну и как же ты с ней поступишь? – спокойно спросил он.
      Ханна растерялась. Имеет ли она право выносить приговор? И если да, то какой?
      Ханна невольно поднялась.
      – Помнишь, ты кое-что предложил мне, когда я только приехала?
      Маркус на мгновение задумался, потом кивнул.
      – Можно забрать это сейчас?
      Маркус снова кивнул и вынул маленькую книжицу, затем что-то написал и протянул ей листок.
      Ханна, взяв листок, обернулась к Лили, и та со страхом посмотрела на нее.
      – Ты совершила подлый и низкий поступок, – сурово произнесла Ханна. – Даже если бы то, что сказал мистер Риз, было правдой, ты не должна была шпионить за мной и за его светлостью. Как ты понимаешь, после такого поступка я не могу оставить тебя в доме.
      По щеке Лили скатилась вторая слезинка.
      – Тем не менее, ты не отдала мою дочь мистеру Ризу, и поэтому я тебя прощаю. Отныне ты свободна. – Она протянула Лили банковский чек. – Вот возьми. На эти деньги ты начнешь жизнь сначала в каком-нибудь другом месте.
      Лили осторожно взяла чек.
      – Значит, вы не посадите меня в тюрьму? – робко спросила она.
      – Нет. Но помни: все могло закончиться куда хуже. Это тебе урок – больше не искушай судьбу.
      – Что вы, мадам! – Лили осторожно взглянула на чек: увидев, на какую сумму он выписан, она широко раскрыла глаза и, поднявшись со стула, поспешно запихнула бумажку в карман передника. – Спасибо, мадам. Спасибо, ваша светлость. Я больше никогда… я…
      – Все, довольно, – прервал Маркус, и Лили поспешила удалиться.
      Ханна долго смотрела вслед служанке: ей очень хотелось верить, что она поступила правильно. Лили обманула ее, но ведь она сама тоже долго притворялась герцогиней Эксетер; имеет ли она после этого право осуждать других за ложь? К тому же Лили фактически спасла ее дочь, поэтому Ханна не хотела лишать ее свободы.
      Повинуясь душевному порыву, она обернулась к Маркусу:
      – Спасибо тебе.
      Он поднял бровь.
      – За что?
      Ханна улыбнулась.
      – Ты знаешь.
      Маркус усмехнулся.
      – Вероятно, ты имеешь в виду прошлую ночь…
      – Вот негодник! – Ханна рассмеялась. – Вовсе не за это, а за то, что отпустил Лили с миром.
      Герцог пожал плечами.
      – Бентли дурачил куда более проницательных людей; я и сам никогда бы не заподозрил, что он способен придумать такую схему, тем паче привести ее в исполнение. Так что пусть в тюрьме гниет Бентли, а не девушка, которая поверила в красивую сказку.
      – Ты прав, но все равно спасибо.
      С минуту герцог молчал, потом уголки его губ дрогнули.
      – У тебя очень доброе сердце. Редли, Дэвид, Лили… Всем ты даруешь прощение.
      – Перестань! – Ханна покачала головой.
      – Даже мне. – Голос Маркуса стал серьезным, и Ханна вскинула на него взволнованный взгляд. – Вначале я был с тобой ужасно груб, и теперь прошу простить меня.
      – Чего уж тут, я тоже ведь не сахар.
      Ханне невольно вспомнилось все, что она наговорила Маркусу и что о нем думала прежде. Хотя, как правило, ее возмущение было справедливым, но все равно не стоило выходить из себя и давать волю гневу.
      – Со мной тогда нельзя было иначе. – Маркус вздохнул. – Я даже рад, что ты ко мне не подлизывалась.
      Ханна недоуменно захлопала ресницами.
      – Тогда бы я решил, что ты хочешь стать настоящей герцогиней. После истории с Сюзанной… – Он смущенно отвел глаза. – Я привык, что все женщины лгут, чтобы добиться желаемого. Если бы ты была ко мне добра, я решил бы, что ты играешь, хочешь, чтобы я растаял от нежности и попал в твои сети.
      Ханна осуждающе покачала головой:
      – Не понимаю я этих лондонских дам!
      – Я тоже, – охотно согласился Маркус.
      В это время раздался стук в дверь, в комнату вошла Розалинда.
      – Я поговорила с Селией, а Молли сладко спит. Ну как, все утряслось?
      Маркус переглянулся с Ханной, и она улыбнулась. Действительно, похоже, все наконец пришло в норму, братья-близнецы помирились, Бентли и его сообщники угодили за решетку, а с Дэвида сняли все обвинения. Молли мирно посапывает под боком у Селии, и никто серьезно не пострадал.
      – Видишь ли, Розалинда, – медленно произнес Маркус, – нам осталось решить один жизненно важный вопрос.
      – Какой еще вопрос? – Ханна встревоженно взглянула на мужа. – Неужели Дэвид?..
      – Нет, к Дэвиду это не имеет ни малейшего отношения. Просто я должен сделать одну вещь, требующую осторожности и такта.
      Вдруг Розалинда лучезарно улыбнулась и захлопала в ладоши.
      – Ах, Маркус! Разве ты еще не… Так чего же ты ждешь?
      – Жду, когда ты закроешь за собой дверь, – насмешливо произнес герцог.
      Не задавая больше вопросов, Розалинда вышла из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь.
      У Ханны пересохло во рту; она не осмеливалась поднять глаза.
      – Я не должен был говорить того, что сказал сегодня вечером в карете, – осторожно начал Маркус. Боже праведный! Тогда герцог, по сути, признался ей в любви. Неужели теперь он отказывается от своего признания?
      – Тогда было не время и не место, – продолжил он. – Я не должен был говорить…
      Маркус осекся.
      – Когда же ты собирался это сказать? – тихо спросила Ханна и едва услышала себя: так громко стучало в ее груди сердце.
      Маркус повертел в руках лист бумаги.
      – Сегодня. Я хотел накрыть ужин на двоих у себя в комнате, а потом… – Он улыбнулся и развернул особое разрешение на брак. – Я всегда любил строить планы, но с тех пор, как в моей жизни появилась ты, ничто не выходит, как задумано.
      – Да, – прошептала она. – Я тебя понимаю.
      – Неужели?
      – Поверь, жизнь в Лондоне многому меня научила.
      Маркус чуть усмехнулся.
      – Я надеюсь научить тебя еще большему.
      – А я постараюсь быть прилежной ученицей, – улыбнулась Ханна.
      Неожиданно Маркус обнял ее за талию, подхватил и усадил на стол.
      – Для этого я должен буду преподать тебе еще много уроков, – сказал он и взял ее лицо в свои большие ладони.
      Ханна заглянула ему в глаза – они лучились тем теплым светом, к которому она была так неравнодушна.
      – Надеюсь. Я сама хочу, чтоб уроков было как можно больше.
      Шутливое выражение внезапно исчезло с лица герцога; теперь на нем читалась такая любовь и нежность, что у Ханны защипало глаза от подступивших слез.
      – Я думаю… – нерешительно начал он. – Пожалуй, теперь самое время кое-что сказать. Я люблю тебя, Ханна Джейн Престон, как никогда никого не любил, и я хочу, чтобы ты стала моей герцогиней и моей законной супругой.
      Он умолк, затем прибавил:
      – Конечно, если ты не против.
      – Все это просто чудесно, – Ханна вздохнула, – но беда в том, что у меня нет приданого.
      – Зачем тебе оно? – удивился Маркус.
      – А еще у меня нет положения в обществе, – продолжила Ханна. – Надо мной в городе все смеются из-за моих веснушек и деревенских привычек.
      – Никто не осмелится… – начал было герцог и вдруг замолчал.
      Он начал понимать, к чему она клонит.
      – Если пройдет слух, что я влезла на крышу и разбросала фамильный жемчуг Эксетеров, со мной перестанут разговаривать лондонские дамы. – Ханна, покосившись на Маркуса, заметила, что уголки его губ тронула едва заметная улыбка.
      – Тогда мы больше не будем тратить время на все эти глупые приемы и балы. В любом случае теперь я чаще стану бывать дома по вечерам, – твердо сказал он.
      – Вот так уже лучше, а то у меня здесь совсем нет друзей. Не думаю, что нас хоть куда-нибудь пригласят.
      – Гм… – Маркус обхватил ее за бедра и наклонил к столу.
      – Что ж, тогда я буду твоим другом, – прошептал он. – И весьма… близким.
      Он склонил голову набок, словно к чему-то прислушивался.
      – Но ты позабыла упомянуть еще одно свое качество.
      Теперь пришел черед Ханны недоуменно хлопать глазами. Маркус нежно взял ее руку, положил ладонь себе на грудь, а сверху прикрыл ее своей рукой, и Ханна почувствовала ритмичные удары его сердца.
      С минуту они молча смотрели друг на друга, и тут Ханна почувствовала, что в который раз влюбляется в выразительное лицо мужа.
      – Да, – прошептала она. – Мне чрезвычайно лестно, что ты так ценишь его.
      Маркус сильнее сжал ее руку.
      – Скажи, ты способна полюбить надменное, бессердечное чудовище?
      Ханна от души улыбнулась.
      – А ты способен полюбить деревенскую простушку?
      Герцог на мгновение задумался.
      – Ты спрашиваешь про любовь до гроба или прямо здесь и сейчас, на этом столе?
      Ханна молчала, а Маркус опустил ее еще ниже.
      – Впрочем, зачем я спрашиваю? Ответ все равно один: да.
      Ханна взвизгнула и, потеряв равновесие, распростерлась на столе, с которого Маркус едва успел сбросить счетные книги и бумаги.
      – В последнее время меня преследует навязчивая идея: всякий раз, когда я вижу стол, мне хочется заняться на нем с тобой любовью.
      Ханна с удовольствием подумала, что в Эксетер-Хаусе десятки столов, и, когда Маркус склонился над ней, обвила руками его шею.
      – Я от всей души тебя в этом поддерживаю.
      Маркус рассмеялся, и его теплое дыхание защекотало ей губы.
      – Главное, держись за меня и не разжимай своих объятий, милая.