– Спасибо, миледи, – проговорил Тоби, боясь пошевелиться. В нем не осталось ни капли упрямства, с которым он протестовал против мытья. Наоборот, он подчинялся Кори смущенно и кротко, как овечка. Стефан тоже включился, и Мэтью отошел к двери, ухмыляясь про себя над стариком. Застигнутый почти раздетым в присутствии леди, он мгновенно потерял всякую способность сопротивляться.
Вскоре Кори вышла, чтобы подыскать для Тоби чистую одежду, хотя Мэтью подозревал, что главная ее цель – дать Тоби помыть более интимные части тела. Мэтью подвинул табурет к ванне и поставил на него ногу.
– Не соблаговолишь ли отдать мне остальную свою одежду? – преувеличенно ласково произнес он. – Мне кажется, она уже вполне чистая.
Тоби хмуро стащил с себя чулки и штаны. Они шлепнулись на каменный пол рядом с ванной.
– Она все делает по-своему, правда? – спросил он Мэтью, и в голосе его чувствовалось глубокое почтение к Кори.
– Именно так, – ухмыляясь, ответил Мэтью. – И умудряется устроить так, что тебе самому это начинает нравиться.
– Она способна заговорить даже прокаженного так, что он поправится. Где вы нашли ее?
– Госпожа Фортуна сделала так, чтобы мы встретились. – А иногда госпожа Фортуна может принести людям большие несчастья, напомнил себе Мэтью, наблюдая за стариком. Он не мог сделать Кори счастливой. Ей не повезло, что приходилось выйти за него, чтобы спастись от убийцы. А теперь Мэтью рассчитывал, что Тоби поможет им обеспечить безопасность Кори. Пусть он стар, но умеет подмечать то, на что не всякий обратит внимание. Как, например, герб на карете, из которой выкинули сапоги.
Кори вернулась, переполненная жаждой деятельности. Она настояла на том, чтобы побрить Тоби. Работая, она вытянула из старика больше информации, чем Мэтью за целый час беседы. В юности Тоби был солдатом, затем странствующим батраком и ремесленником, но, когда он состарился и не мог уже много работать, никто не соглашался нанять его.
– Ты выглядишь великолепно, Тоби, – заверила его Кори, когда он сидел в комнате Мэтью, переодетый в его старую одежду. – Уверена, что и чувствуешь себя лучше. Вот хлеб, эль и фрукты. – Она пожала ему руку. – Мэтью! – Она обняла его и поцеловала в щеку. – Ты прекрасно поступил, что привел его сюда. Я так рада! – С этими словами она стремительно вышла из комнаты, торопясь на службу к королеве.
Мэтью молча смотрел ей вслед. Как бы он ни старался, все, чем до сих пор он мог порадовать ее, была постель. А оказывается, она обрадовалась, когда он помог несчастному старику.
Если так, то он готов делать это бесконечно, лишь бы она почаще целовала его с таким же выражением.
– На какую работу вы меня наняли, милорд? – спросил Тоби, набрасываясь на еду.
– Жизнь ее светлости в опасности, Тоби. У меня есть один помощник, который охраняет ее. Это Хью, мой боцман. Но одного его недостаточно, тем более что здесь живет и мой сын. Мне нужно, чтобы кто-то постоянно приглядывал за ними, даже ночью. Это предполагает дежурство по очереди.
– Вы поручите мне охранять покой ее светлости? – почтительно спросил Тоби, жуя. Мэтью кивнул:
– Она доверяет вам. А я доверяю ее мнению.
– Но она сказала это уже после того, как вы привели меня сюда, – заметил Тоби, подняв редкие брови.
Тут он был прав, и Мэтью замялся, не зная, как объяснить свое решение. Ему показалось, что в Тоби он встретил родственную душу – с израненным сердцем, но твердым представлением о чести.
– Ну ладно, почему бы вы это ни сделали, я страшно вам обязан, – заключил Тоби. – А я всегда отдаю долги. Что бы вам ни понадобилось, милорд, вы только скажите.
– Тогда я говорю, – немедленно отозвался Мэтью, готовый сразу же использовать нового соратника. – У меня в руках несколько ниточек к преступлению. Я должен узнать, кто выбросил эти сапоги из кареты.
Тоби отпил еще глоток эля и сосредоточился.
– Когда карета отъезжала, я слышал, как человек внутри крикнул что-то кучеру по-лягушачьи.
– По-французски? – спросил Мэтью. – Он сказал что-то по-французски, и кучер понял его?
– Вроде того. Кучер ответил ему так же.
– Но был ли он французом или это англичанин говорил по-французски?
Тоби пожал плечами:
– Этого я не могу сказать.
Мэтью понял, что узнать больше вряд ли удастся. Это пока мало о чем говорило ему. Половина двора и часть Лондона говорила по-французски, как и граф Эссекс, например. Правда, если так говорил и кучер, то он скорее всего был французом. Слуги редко знали иностранные языки, разве что сами были родом из-за границы.
Это была лишь маленькая зацепка, правда, еще был известен герб. По описанию Мэтью не узнал его, а Кори слишком недолго жила при дворе, чтобы знать гербы. Мэтью не хотел наводить справки у придворных, чтобы не пошли лишние разговоры. Лучше они с Тоби поспрашивают в Лондоне у каретных мастеров, кто делал карету с подобным гербом и для кого.
* * *
На следующее утро Кэрью все время отвлекал отца разговорами, не давая ему сосредоточиться на деле.
– Мы уедем от двора, когда ты женишься на Кори, Грейсток? – донимал он Мэтью, когда они направлялись в церковь на специальную службу, устроенную королевой. – Если нет, то у нас не хватит места, ведь вам нужна отдельная комната. Мне же нужно спать хоть где-то.
Мэтью вздохнул. Конечно, Кэрью хотел это знать, но еще больше он хотел позлить отца, потому что опять называл его Грейстоком и задавал дерзкие вопросы.
– Сынок, я не хочу об этом говорить, – сказал он как можно спокойнее.
– Но я хочу знать, когда мы уедем.
Выразительные глаза Кэрью смотрели на него умоляюще, и Мэтью почувствовал себя виноватым. Он остановился у входа в церковь.
– Я еще не получил от королевы разрешения уехать. Мы должны подождать.
– Я сумею убедить королеву, если она будет возражать, – уверенно сказал Кэрью. – Я скажу, что ты желаешь Кори и вам нужна своя спальня…
– Не смей говорить ни слова, – приказал Мэтью. Еще не хватало, чтобы его сын обсуждал с королевой подобные вещи! – Ее величество скажет, когда все будет готово.
– Но ведь вы уже готовы. По крайней мере были вчера ночью. – Кэрью хитро улыбнулся. – Кроме того, мы должны уехать, потому что Кори в опасности, ее чуть не задавили.
Мэтью не мог сдержать гнев.
– О чем ты говоришь, Кэрью? – спросил он. – Что ты вообще знаешь об этом? Ты опять наслушался всяких сплетен?
Кэрью отбросил прядь волос со лба.
– Как только я увидел, что на Кори чуть не наехала карета…
– Ты видел? Как это? – Мэтью с тревогой схватил сына за локоть. – Но в этот день ты должен был сидеть в своей комнате. Что ты там делал? Тебя ведь тоже могли сбить!
– Нет, не могли. Меня никто даже не видел. – Кэрью беззаботно поднял голову. – Зато я видел много интересного. Мне не кажется, что лошади понесли. Я думаю, что кучер специально направил их прямо на Кори. – Невольная дрожь пробрала его при этом воспоминании. – Лично я рад, что видел, как все случилось, и мог потом сказать ей, что это не случайность. А ты разве не рад?
Мэтью чуть с ума не сошел от тревоги за сына.
– Нет, я не рад. Тебя могли убить! И все еще могут. Я крайне недоволен, что ты обманул слугу и один ушел из дворца. Ты не должен больше так делать.
– Но, отец, я только хочу сказать…
– Барон Грейсток, вы идете на службу? – прервал их распорядитель, показывая, что собирается закрыть дверь.
– По-моему, ты сказал и сделал вполне достаточно, Кэрью, – отрезал Мэтью, ведя сына к входу в церковь. – Ни слова больше. – Он был в ужасе при мысли, что его сына могли убить за то, что он оказался свидетелем. Его обеспокоенность усугублялась тем, что он поведал о своих подозрениях Кори, а не ему, родному отцу.
– Но я подумал, что ты…
– Это серьезное дело, одного человека уже убили. Я не хочу, чтобы ты пострадал, – прошептал Мэтью, ища себе места на скамьях среди придворных. – Никому не говори об этом, ты понял? Ради твоей же безопасности ты должен выбросить все это из головы.
Кэрью мгновенно помрачнел, и Мэтью готов был взвыть от отчаяния. Он совершенно не знал, чего еще ожидать от сына. Ему следовало бы наказать Кэрью за то, что он убежал из комнаты, несмотря на его запрет, да еще и подверг себя опасности, но он не мог себя заставить сделать это. Это просто был какой-то заколдованный круг. Да и вообще уже поздно что-то предпринимать, его сын и так знает слишком много. Теперь главное, чтобы никто не прослышал о подозрениях Кэрью.
Усевшись, Кэрью сердито посмотрел на него:
– Почему ты не можешь быть, как Кори? Она никогда так со мной не разговаривает.
– Конечно, она тебя только балует.
– Неправда! И она хорошо меня кормит. Гораздо лучше, чем ты.
К несчастью, это было правдой. Его сын рос не по дням, а по часам, и Кори следила, чтобы он был сыт. Почему-то Мэтью всегда было трудно устроить это, живя при дворе.
– Я очень рад, лишь бы ты не ел слишком много сладкого, – согласился он, доставая молитвенник.
Кэрью гневно засверкал глазами.
– Кстати, почему королева хочет, чтобы ты женился на Кори? – прошептал он, когда служба уже началась.
– Ее величество хочет, чтобы я использовал ее деньги для ремонта кораблей. Это хороший способ самой не выделять на это средства, – ответил Мэтью, желая положить конец спору. – Но я ничего не возьму у нее. Я найду другой способ раздобыть средства для моего путешествия.
Эти слова только увеличили бездну между ними. Его отъезд всегда был больной темой в разговорах и с сыном, и с Кори.
Мэтью задумался о том, что ждет их с Кори. Если учесть, что в будущем ей придется по большей части жить одной, то лучше было бы вообще не выходить за него замуж, но ирония судьбы в том, что она должна выйти за него, чтобы дожить до этого будущего. И им надо поспешить, чтобы Мэтью еще мог обеспечить ее безопасность. Последнее время он слишком мало спал ночью.
Конечно, это не главное. Спешить их заставлял убийца. Брак был для них способом выстоять под ударом, и Мэтью всем сердцем надеялся, что им это удастся. Впервые после смерти жены он страстно желал чего-то помимо путешествий. Он был полностью поглощен стремлением сохранить жизнь Корделии Хейлсуорси.
19
На следующий день Мэтью поговорил с четырьмя каретными мастерами, но никто из них не делал кареты с подобным гербом. Потом он был принят королевой и настаивал, чтобы она объявила об их помолвке. Вместо этого Елизавета села и написала письмо графу Уитби, сообщая, что она выполнила свое обещание. От просьбы скорее объявить о помолвке она отмахнулась, сославшись на крайнюю занятость государственными делами.
Никто так не умеет затягивать решение вопросов, как королева, подумал про себя Мэтью. Сначала сама разожгла его интерес к Корделии, теперь заставляет ждать. Неужели она все-таки хочет оставить Корделию при себе? А ведь чем скорее они поженятся, тем легче Мэтью будет охранять ее. Его уже замучили бессонные ночи, проводимые под дверью спальни фрейлин.
Когда он вернулся в свою комнату, Кори писала письмо своей бабушке. Мэтью строго потребовал, чтобы она никогда не оставалась без охраны. А поскольку Кори нужно было без помех написать письмо, он предложил ей прийти сюда, в единственное место, где ей не грозила опасность.
Не желая ей мешать, Мэтью молча смотрел на нее, склонившуюся над письмом. На губах ее играла улыбка, полная нежности. Почему-то сейчас эта ее любовь к детям и старушке задела Мэтью. Чувство боли и вины нахлынуло на него.
– Ты ведь отдашь за них жизнь, правда? – спросил он, так и не подойдя ближе.
Кори слегка вздрогнула от неожиданности, только сейчас заметив его присутствие. В лучах солнца ее черные волосы сверкали, словно шелк, и Мэтью представил себе, как эти шелковистые пряди будут скользить в его пальцах. Искушение было велико, но воля победила. Сейчас Мэтью не мог позволить себе дать волю чувствам.
– Ну конечно, отдам, – ответила Кори с подчеркнутой кротостью. – Они – моя семья. Когда мы поженимся, я и ради тебя сделаю то же, если понадобится. Так велит супружеский долг.
– Что ты имеешь в виду?
– А что я могу иметь в виду? – спросила она странно безжизненным голосом. – Я пообещала выполнять супружеский долг. Разве не этого ты хочешь?
Это было совсем не похоже на Кори – говорить так отстраненно, тем более что речь шла об их браке. Наверное, она за что-то на него сердится.
– Ты все утрируешь, – осторожно сказал он. – Долг вовсе не требует от жены умирать за мужа.
Кори резко подняла голову, яростно глядя на него.
– Я считаю, что тебе не стоит критиковать других за максимализм.
Так, значит, она считает, что он впадает в крайности?
– Ты сама склонна к преувеличениям, – с горячностью сказал Мэтью, уязвленный ее осуждением. – Твое представление о долге просто абсурдно.
– А твое разве нет? – воскликнула она. – Ты даже сейчас что-то от меня скрываешь, считая это своим долгом. «Это долг мужа – оберегать свою жену и ничего ей не говорить, потому что она слишком глупа, чтобы понять».
Мэтью не мог с ней согласиться:
– Ты совсем не глупа. Но это действительно мой долг – защищать тебя.
– Так расскажи мне, как движется расследование убийства. И насчет сапог тоже. – Она в отчаянии стукнула кулаком по столу. – Я знаю, что ты нашел их, Кэрью мне их показывал.
– Кэрью? – Мэтью задохнулся от гнева. – Он что, должен погибнуть, прежде чем научится слушаться отца и не вмешиваться в подобные дела?
– Но они стоят совсем открыто в комнате, где он спит, – возразила Кори. Она указала рукой на кожаный мешок в углу. Мэтью выругался про себя. Какая наивность надеяться, что сын не заинтересуется новым предметом! Подхватив мешок, он забросил его в сундук и захлопнул крышку.
– Вот! Теперь ты довольна?
– Нет, – заявила Кори, скрещивая руки на груди и все так же кротко глядя на него. – Дальше-то что? Как мы докажем, что это сапоги Эссекса?
Она была так уверена, что именно Эссекс убийца! Ну что же, рано или поздно они это выяснят.
– Я поговорю с ним пожестче, – ответил Мэтью. – Посмотрим, может быть, он себя выдаст.
– И как ты это сделаешь?
Мэтью задумался, что ему делать. Пожалуй, будет лучше рассказать ей некоторые детали, чтобы уберечь от опрометчивых поступков.
– Мы покажем ему сапоги. Пусть он сам их не надевал, но они были на том, кого он нанял. Эссекс их узнает.
Кори явно в этом сомневалась.
– Но если ты покажешь ему сапоги, а он скажет, что никогда их не видел? Это ничего нам не даст.
– А мы застанем его врасплох. – Мэтью открыл сундук и опять вынул сапоги. – Я скажу Тоби, чтобы он надел их.
Кори встала и осмотрела сапоги.
– Объясни мне, почему ты думаешь, что это та самая пара? – попросила она, переворачивая их и рассматривая подметку. – Что, эта метка отпечаталась на земле?
– Да. Это указывает на сапожника, который их сделал, на Хоуи. И каблуки сношены так же. – Мэтью рассказал, как выглядели отпечатки на земле и один отпечаток на подоле платья Молл. – Я измерил их и зарисовал, все точно совпадает. Вчера я показывал сапоги Норрису, и он узнал их. Он подарил их Джеффри Холлу, когда тот служил у него. – В заключение Мэтью рассказал про то, как Тоби нашел сапоги, наверняка выброшенные убийцей, испугавшимся разоблачения. – У Холла нога была слишком велика, так что мы знаем точно, что сам он их не носил. Но он явно помогал негодяю и много знал, потому что от него тоже избавились, как и от Молл. Еще мне хотелось бы знать, почему человек в карете и кучер говорили по-французски.
Теперь в глазах Кори читалось глубокое уважение, и Мэтью убедился, что поступил правильно, поделившись с ней сведениями. Единственное, о чем он не рассказал, как пытался найти карету.
– Мы должны разузнать, нет ли среди людей Эссекса каких-нибудь французов, – сказала Кори. – Он не делает секрета из своего желания ехать сражаться во Францию. Возможно, у него есть французские союзники, которым будет выгодно, если он сядет на трон. Их может быть немало, живут ли они постоянно в Англии или только приезжают.
– Когда мы заходили к нему, я заметил, что у него слуга француз. Тот самый, который принес сапоги.
Кори села, теперь она довольно улыбалась.
– Я знаю, кого ты имеешь в виду. Спасибо, что все мне рассказал. Мне бы хотелось, чтобы так было все время. Я никогда не могла говорить открыто со свекром или Томасом.
Мэтью хотелось сказать ей, что он ни чуточки не похож на ее свекра или первого мужа. Надо быть безмозглым олухом, чтобы так с ней обращаться. Но в том-то и дело, что до сих пор она имела дело с одними олухами. Да и он в каком-то смысле не всегда был на высоте, позволяя страсти возобладать над разумом.
– Я надеюсь, что вести дела в моем имении покажется тебе легче, чем в Уитби-Плейс, – тихо сказал он.
Кори нахмурилась:
– Именно поэтому свекор и отослал меня. Вдовствующая графиня и я взяли на себя ведение всех дел в поместье. Когда мы поняли, как это его бесит, мы хотели остановиться, но все слуги, даже его собственный лакей, приходили к нам со всеми вопросами, иногда просто ради удовольствия поговорить с нами. Мы стремились построить отношения на взаимоуважении и чувстве товарищества, а он предпочитал властвовать, как король. Потом свекор стал отправлять меня в богатые лондонские дома, чтобы найти мне партию. Когда он наконец отослал меня сюда, я решила, что он оставил эту затею, ведь всем известно, как королева не любит женить своих слуг.
Ее печаль тронула Мэтью, и ему захотелось утешить ее так же, как после маскарада. В парчовом платье цвета слоновой кости, подчеркивавшем ее сливочно-белую кожу и изящество фигуры, она казалась ему неотразимой. Если Корделия хочет, чтобы он мог просто разговаривать с ней, не отвлекаясь на мечты о поцелуях, ей следует одеваться в грубую бесформенную мешковину!
– Мне очень жаль, что он так относился к тебе, – сказал наконец Мэтью, чуть тряхнув головой, чтобы прийти в себя.
– О, он мог быть совершенно безжалостным, когда ему было что-то нужно, – отозвалась Кори. – Впрочем, большинство мужчин таковы.
Мэтью сморщился. Ее выпад не предназначался ему, но все-таки больно задел. Ему совершенно не хотелось стоять в одном ряду с ее свекром – жестоким, властным эгоистом.
– Теперь он не имеет над тобой власти, – сказал он. – Ты можешь о нем забыть.
– Имеет, пока я не вышла замуж. А этого пока не произошло, – со скрытым укором ответила Кори, поднимая на него глаза.
Как она была права! Если бы она уже была его женой, он прямо сейчас же мог бы лечь с ней в постель! Подойдя к ней, Мэтью притронулся к ее черным волосам, перебирая пальцами локоны, раздумывая, как бы отвлечь ее мысли от всех этих печальных обстоятельств.
– Когда мы поженимся, я хочу, чтобы у тебя было все необходимое. Я помогу тебе. Нам надо многое обсудить.
– Когда мы поженимся, я тоже смогу помочь тебе кое в чем.
Мэтью замер. Как бы ему хотелось, чтобы Кори помогла ему «кое в чем» прямо сейчас! Но она явно имела в виду нечто совсем иное, иначе не говорила бы так спокойно.
– В чем? – осторожно спросил он.
– Например, помочь тебе сформировать круг друзей на корабле, – серьезно сказала Кори, сложив руки на коленях и избегая его взгляда. – Я помогу тебе определить, кто из людей искренне предан тебе. Вот как Хью, например. Знаешь, он просто очаровательный!
Мэтью уставился на нее, не веря своим ушам.
– Очаровательные? Моряки?
– Не волнуйся, я помогу тебе, – снисходительно произнесла Кори. – Ты будешь рад их обществу во время долгих плаваний. А в беде настоящим друзьям нет цены.
Боже, верные друзья! С большинством из своей команды Мэтью совершенно не хотел бы дружить. Он вспомнил, как вечерами Кори играла и молилась, потом представил себя в кругу грязных, грубоватых матросов, ожидающих его похвал с подобострастным выражением на лице, и чуть не расхохотался. Моряки мало ценили добрые слова и молитвы. Их верность была основана на общности интересов. Кори просто не знает, о чем говорит!
Мэтью встал и прошелся по комнате, надеясь, что она не станет продолжать в том же духе. Подумать только, всерьез лелеять такие мечты!
Кори подняла голову с выражением, которое он уже хорошо знал.
– Я просто хочу быть спокойна за тебя, когда ты отправишься в свое плавание, – сказала она. – Но если ты не хочешь говорить об этом, мы можем обсудить, как я буду воспитывать членов твоей семьи – людей, которые окружат тебя любовью, когда ты приедешь домой. Я хочу усыновить Сэмюэля, как только найду другого пажа для леди Флеминг. Она должна иметь взрослого слугу для поручений, а не ребенка. Это я могу устроить и могу сделать счастливыми и Сэмюэля и Кэрью, до сих пор мне это хорошо удавалось.
Не просто хорошо, а замечательно! Кори была великолепна во всем, кроме разве что идеи превратить его команду в круг друзей. Но все это было слишком далеко от того, о чем он собирался сейчас говорить с ней.
– Я имею в виду имущество и доход, – начал Мэтью. – Конечно, я потребую, чтобы Уитби выплатил тебе причитающуюся долю, но мне хотелось бы обеспечить тебя больше.
Неожиданно Кори улыбнулась:
– Ты можешь научиться не превращаться в дракона. Вот это будет прекрасным обеспечением. Я помогу тебе! – быстро добавила она, видя, что Мэтью нахмурился. – Ты прекрасно поступил, приведя Тоби к нам. Он как раз такой человек, какие и должны составлять твою команду. Сильный и добрый. И очень верный. Ты отлично разбираешься в людях, Мэтью, это очень ценное качество.
Когда она говорила с ним вот так, Мэтью страшно хотелось поцеловать ее соблазнительный ротик. Чтобы удержаться от этого, он потянулся к чернильнице и закрыл ее.
– Пожалуйста, Корделия, давай не будем уклоняться от темы. Мне хочется быть уверенным, что ты хорошо обеспечена в мое отсутствие.
Опять избегая его взгляда, Кори пожала плечами подчеркнуто безразлично.
– Делай, что тебе угодно. Когда ты уедешь, я переделаю то, что меня не устроит.
Она опять начала писать с видом полной безмятежности, и внезапно Мэтью понял, почему она избегает этой темы. Как страус прячет голову в песок, так и Кори не хотела думать о том, что он когда-нибудь уедет. Вот все, чего он добился, – проблема, разделяющая его и сына, теперь появилась в его отношениях с Кори.
И как же решить эту проблему? Ведь Кори, пережившая в жизни столько потерь, воспримет его отъезд гораздо болезненнее, чем кажется сейчас по ее спокойному лицу. Даже по тому, какие слова она подбирала, Мэтью чувствовал, как ее это угнетает.
Кэрью просунул голову в дверь, за ним виднелся Хью.
– Кори, уже пора, – сказал мальчик. – Все готовы. Но мы не можем устроиться в комнате Джордано. Ее убирают, и там все перевернуто вверх дном.
– Ах, как обидно! – Выражение радости на лице Кори сменилось разочарованием.
– Что случилось? – довольно резко спросил Мэтью, раздраженный тем, что их прервали.
– Сейчас наше время для игр и молитв, а нам негде собраться, – объяснила Кори.
– Молитвы? В это время дня?
– Молитвы уместны в любое время, – ответила Кори, николько не обескураженная его скептицизмом. – Позже мы не можем. У каждого есть свои обязанности.
– Так пригласи их сюда, – сказал Мэтью, не подумав. Он желал лишь одного – чтобы она улыбнулась.
Лица Кори и Кэрью просияли.
– Я приведу их. – Кэрью убежал, оставив дверь открытой.
Кори сложила письмо, а Мэтью выругался про себя, досадуя, что лишился возможности спокойно обсудить их с Кори будущее. Она же сама настаивала, чтобы они обо всем говорили открыто. Сейчас он хотел обсудить, как устроить дела на время его отъезда. Не всегда же она будет уклоняться от разговора!
– Можно воспользоваться твоим воском и печатью? – спросила Кори, оглядывая его рабочий стол.
Мэтью нашел воск, думая, что лучше отложить обсуждение до другого случая. Кори никогда не захочет говорить о его отъезде, он знал это. Сняв с пальца кольцо, он положил его на стол, пока она зажигала свечку. Когда все было готово, она вдавила печать в жидкий воск.
Сладковатый, горячий запах распространился по комнате, напомнив Мэтью о том жаре, который породила их с Кори близость. Он бросил тоскливый взгляд на кровать. Эти ее бесконечные игры в карты! Он бы предпочел, чтобы они были вдвоем, и тогда…
Дверь распахнулась, и вошел Тоби, а за ним Кэрью, Сэмюэль и десяток других, чьи имена Мэтью даже не знал. Пажи, горничные, пожилые джентльмены и камеристки приветствовали его и рассаживались на стульях и подушках.
Из карманов вытаскивались колоды карт. Игра началась в разных местах одновременно, а Кори ходила между ними, наблюдая за игрой и перебрасываясь шутками с играющими. Люди подсчитывали выигрыш громко, со смехом. Проклятие, Мэтью не ожидал такого вторжения. Все это напомнило ему нашествие Аттилы с ордами гуннов на Францию. Его спальня была до сих пор местом уединения, доступным ему при дворе.
– Как великодушно с вашей стороны, милорд, пригласить нас сюда, – проговорил престарелый джентльмен.
– Э-э… Конечно, Микс, – пробормотал Мэтью, который скорее бы умер, чем признался, как они ему мешают.
– Знаете, милорд, вы и миледи – просто сокровище, – сказала одна из женщин с широкой улыбкой.
Мэтью никак не мог вспомнить ее имя, но Кори пришла ему на помощь.
– Его светлость действительно очень великодушен, Герт. Спасибо за твои добрые слова. – Она помедлила, положив руку на его плечо, такая безмятежная, невозмутимо царящая над своим маленьким королевством и обожающими ее подданными.
Она и вправду настоящее сокровище, подумал Мэтью, чувствуя, что не хочет делить ее с этой ордой любящих ее людей.
20
Тревога Мэтью за Кори только усилилась на следующий день, когда его вызвали на чрезвычайный совет, собираемый королевой. Для него любая чрезвычайность означала опасность.
И, как будто неприятностей было недостоточно, ему еще пришлось взять с собой Кэрью. Кори под охраной Хью занималась сложным и ответственным делом – крахмалила и плоила воротники королевы. Кэрью показался отвратительным запах крахмала, и он наотрез отказался оставаться с ней. А поскольку Тоби был отправлен расспросить каретных мастеров, у Мэтью не оставалось иного выбора, кроме как взять сына с собой.
– Милорды, вчера я принимала посла Испании, – начала королева, расхаживая из угла в угол по залу. Она вызвала к себе десяток советников и придворных, включая лорда Бэрли, сэра Кристофера Хаттона и графа Эссекса. Мэтью глянул на сына, молясь про себя, чтобы тот хоть сейчас не затеял какой-нибудь каверзы, в зале и без того явно назревала буря.
– Он слышал, – продолжала королева, – что на предстоящем приеме для иностранных послов я сделаю французскому посланнику щедрый дар в золоте, предназначенный для Генриха Наваррского. Но это неправда! Кто пустил этот слух? – Ее щеки разрумянились от гнева, а может быть, и от слишком тугой шнуровки ее белого парчового платья, расшитого изображениями причудливых растений Нового Света.
Собравшиеся молчали, покашливая и переминаясь с ноги на ногу. Все избегали глядеть на королеву.
– Никто из присутствующих не распускал подобных слухов, – произнес наконец лорд Бэрли.
– Вы знаете, что у меня нет больше золота! – повысила голос королева, словно устав сдерживаться. – Но почему-то все уверены, что у нас от него ломятся сундуки. Одна из моих фрейлин только сегодня утром пересказала мне подобную сплетню. Я отказываюсь увеличивать налоги на моих подданных, так что повторяю, для Франции у меня нет больше золота! Я не меньше вашего расстроена докладами об осаде и голоде в Париже, но мы не можем позволить себе большее, разве что кто-то из вас персонально внесет свой вклад.
Елизавета обвела присутствующих грозным взглядом, и все торопливо опустили глаза. Никто не желал опять опустошать свои карманы, кроме Эссекса, который все время просил у королевы позволения отправиться во Францию и даже грозился уехать без оного.
– Ваше величество, мои войска могли бы… – начал он.
– Вы не имеете права иметь войска! Распустите их немедленно! – выпалила королева, гневно сверкая глазами. – Милорды, я хочу, чтобы сплетни немедленно прекратились, – внушительно сказала она и махнула рукой, отпуская их. – И внимательно слушайте, чтобы выяснить, какой негодяй распространяет их. В то же время рассказывайте всем, что это неправда.
* * *
– Ну как мы можем остановить слухи? – пожаловался лорд Бэрли, когда они с Мэтью гуляли в саду замка. – Здесь же это как чума. Их распространению никак не помешаешь. И как мы можем разубедить Ла Файе, разве что сказать ему прямо, что это ложь.
– Да он скорее всего сам ее и распустил, – ответил Мэтью, которому стало легче от того, что чрезвычайность была вызвана всего лишь очередными слухами. – Я должен поговорить с ним о другом. Если вы окажете мне любезность и отведете Кэрью к Хью, я поставлю Ла Файе в известность о том, как обстоит дело.
– Ну конечно, с удовольствием. Мне нравится ваш сын. – Старый джентльмен улыбнулся и направился к Кэрью, который сидел в беседке с выражением скуки на лице.
Помахав сыну, Мэтью повернул обратно во дворец. Он был рад, что мальчик не услышал ничего опасного, но при этом был недоволен Елизаветой. Когда он выходил из зала совета, она не преминула дать ему новое задание.
– Если Жак Ла Файе еще хоть раз попросит у меня денег, я убью его на месте, – заявила она. – Под каким угодно предлогом вы должны увезти его от двора, как только поженитесь.
– Ваше величество, – почтительно возразил Мэтью, – сначала я должен узнать, кто убил Молл Дейкинс и кто пытался убить Корделию. У меня есть причины подозревать, что здесь замешан граф Эссекс. – Он чувствовал себя обязанным предупредить ее, что граф может представлять опасность.
– Мой Робин? – разгневалась королева. – Мой Робин любит меня и никогда не причинит вреда тем, кто мне дорог. Я даже слышать об этом не хочу!
