Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ожидание Соломеи

ModernLib.Net / Современная проза / Липскеров Дмитрий / Ожидание Соломеи - Чтение (стр. 2)
Автор: Липскеров Дмитрий
Жанр: Современная проза

 

 


В середине девятого класса у Миомы появилось новое увлечение. Как-то после уроков он пришел в клуб авиамоделистов, несколько часов сидел и смотрел, как делают модели. Потом он подошел к руководителю и в волнении протянул ему бумагу, в которой излагалась просьба принять его в кружок, а также заверения в том, что он будет посещать занятия регулярно… Руководитель поинтересовался — увлекался ли Миома в прошлом авиамоделированием, но он отрицательно помотал головой. После некоторых раздумий его все же зачислили в кружок, а руководитель сразу потерял к новичку интерес и, предпочтя заниматься с более подготовленными, предоставил дилетанта самому себе.

Первые недели своих занятий в клубе Миома не брал в руки инструментов, а сидел в углу, погрузившись в чтение специальной литературы. Он старательно учился разбираться в чертежах, запоминал всевозможные термины, заучивал названия летательных аппаратов и вскоре знал о них ничуть не меньше, чем другие.

Старые конструкции, а также самолеты Миому не интересовали. С самого начала его неизвестно чем привлекли вертолеты. О несекретных конструкциях он прочитал все, что только было возможным найти, узнал о них не меньше, чем сам руководитель, и к концу третьего месяца своих исследований приступил к созданию своей первой модели.

Миома не замечал, как летит время. Поглощенный своей моделью, всякими ее винтиками и шпунтиками, он забывал даже есть; когда время занятий подходило к концу, уносил будущий вертолет домой и там до поздней ночи клеил и строгал, пока мать не входила в комнату и тяжелым взглядом не заставляла его идти спать.

Уже к зиме Миома показал свой готовый вертолет. Вертолет не был похож ни на одну конструкцию, о которой бы знал или читал руководитель. Несовершенная в воплощении, модель все равно впечатляла своей лаконичностью и завершенностью, вызывала любопытство нестандартностью формы, и напрашивался естественный вопрос: откуда Миома взял чертеж для ее постройки? Миома тыкал указательным пальцем в свою лысую голову, тем самым претендуя на оригинальность конструкции. На вопрос, как он назовет свою модель, новоявленный конструктор пожал плечами и на следующий день принес ее с аппликацией на фюзеляже. На вертолете красными буквами было написано его название — «Ми-1». Миому спросили, не в честь ли конструктора Миля названа машина, но он отрицательно помотал головой и ткнул кулаком себя в грудь.

Руководитель стал проявлять к новому ученику интерес. В отличие от других тот пытался мыслить нестандартно; к весне же должна была состояться общегородская выставка авиамоделистов, и он увидел в лице Миомы возможного соискателя диплома. Он попросил ученика поделиться своим новым замыслом, но Миома отказался. Когда модель будет готова, тогда он ее и покажет. Старый моделист был раздосадован таким ответом, но стерпел, так как в случае успеха на выставке ему могли бы предложить место директора в районном Дворце пионеров.

Миома приступил к работе над новой моделью, осуществлять постройку которой было намного сложнее, чем создание первой. Во-первых, вертолет предполагался быть военным, а в специальной литературе о таких даже не упоминалось по причине секретности, даже картинок не было. Поэтому Миоме пришлось целиком положиться на свою фантазию и конструировать все, вплоть до дизайна оружия. Во-вторых, модель по своим размерам была задумана в метр длиной и в половину высотой, а также должна была быть изготовленной целиком из металла. Для этого Миоме пришлось учиться работать с листовым алюминием, и этот процесс отнял у него два с половиной месяца.

Миома держал свою будущую модель дома, накрывая на ночь одеялом, а в кружке работал лишь над ее деталями. В процессе работы над вторым вертолетом, изначально названным «Ми-2», он очень похудел, осунулся, и в школе стали считать, что дни подростка сочтены. Поэтому учителя закрывали глаза на его прогулы, не мучили письменными вопросами и заданиями, тем самым освобождая ему время для работы.

Через пять месяцев модель была завершена. Незадолго до ее окончания Миома перетаскал готовые части и блоки из дома в клуб и на глазах изумленных моделистов в три дня собрал вертолет. Конструкция была столь великолепной, в ней все было так славно продумано, что старый моделист замер в первое мгновение зайцем в поле, словно перед ним была лисица неописуемой красоты, а затем подошел и приобнял Миому… В своих фантазиях старый моделист уже видел себя продвинутым по службе, а потому не скупился на похвалы.

Миома продемонстрировал свою модель в действии. Оказывается, она могла быть не только статичной, но и производила кое-какие действия. Например, у вертолета крутились лопасти, приводимые в движение моторчиком, вытащенным из вентилятора, и действовали все пушки и пулеметы, заправленные пистонными лентами… Модель, казалось, вот-вот взлетит и расстреляет, роскошная, в упор своих неказистых собратьев.

Старый моделист заподозрил в Миоме гения и, выпросив у него чертежи вертолета, отправился в КБ к своему знакомому инженеру. Они вместе сделали кое-какие вычисления на ЭВМ и пришли к выводу, что конструкция по своим аэродинамическим качествам уникальна…

Подошло время выставки, и модель выставили на всеобщее обозрение.

Руководитель, предполагавший, что на него посыплются, как из рога изобилия, похвалы и восторги, купил костюм и, облаченный в него, стоял вместе с Миомой рядом с вертолетом. И действительно, их хвалили обоих, а заведующий городским отделом народного образования даже пожал старому моделисту руку, после чего тот стал считать себя тоже заведующим, хоть и Дворцом пионеров…

На третий день мимо выставки по случаю проходил генеральный конструктор одного из секретных КБ и инкогнито, ради простого любопытства, посетил ее… Он обошел все модели, останавливаясь возле каждой на три-четыре секунды, и снисходительно улыбался. Когда же он подошел к модели Миомы и внимательно в нее всмотрелся, сердце генерального конструктора чуть было не остановилось, он побледнел и, схватившись за бок, мелкими шажочками устремился к выходу, трясясь от страха и мрачно фантазируя свое будущее. А дело было вот в чем: конструкция, созданная Миомой, один в один походила на только что завершенный генеральным конструктором по заказу военно-промышленного комплекса вертолет, который, естественно, был засекречен… В обеих конструкциях все было идентичным, начиная от формы и кончая расположением пушек и пулеметов. Созданный вертолет был предназначен для массового уничтожения техники, и его использование предполагалось в будущей войне с пока условным противником.

Генеральный конструктор, положив под язык таблетку валидола, прямиком направился с выставки в органы государственной безопасности, где его незамедлительно принял начальник одного из секретных отделов, и они в беседе провели не менее двух часов.

На следующее утро возле здания, в котором проходила выставка, остановились две черные машины, из которых серыми мышами вышмыгнули сотрудники безопасности и прямиком направились к выставленной на всеобщее обозрение модели «Ми-2». Они взяли под руки Миому и увели его к машинам. Старого моделиста выволокли из туалета. Он сначала подумал, что это нападение, и отчаянно сопротивлялся, но, успокоенный коротким ударом в солнечное сплетение, пришел в себя лишь в закрытом учреждении… За моделью приехала отдельная машина с крытым кузовом и также увезла ее в неизвестное место.

Миому и старого моделиста допрашивали, то вместе, то по отдельности. Бывший руководитель плакал и уверял, что всю жизнь занимался только гражданской авиацией, а к военной технике никакого отношения не имел. Это все он, Миома, конструировал военные вертолеты, доставая где-то секретные чертежи.

Миома на вопросы не отвечал и, казалось, сидел безучастный к происходящему, иной раз даже зевая. На него пока особенно не наседали, по большей степени обрабатывая совсем сникшего и еще более постаревшего моделиста.

В первые три дня их пребывания в закрытом учреждении оперативные сотрудники усиленно собирали сведения о задержанных. К их удивлению, они не нашли ничего компрометирующего ни того, ни другого, о чем докладывали начальству… Начальство недоумевало и, в свою очередь, само себе задавало вопрос: как же к Миоме попали секретные чертежи?

Так и не найдя удовлетворительных объяснений, через неделю старого моделиста выпустили на свободу с приклеенным на всякий случай хвостом, а Миому задерживали, чувствуя, что именно в нем кроется загадка утечки.

Его по четыре часа в день допрашивали, но он молчал, жестами показывая взбесившимся следователям, что он немой. Наконец один из них позвонил в школу, и ему неожиданно подтвердили, что Миома почти не разговаривает, что у него повреждена психика, а на все вопросы он отвечает только письменно.

Миома был отправлен в специальный госпиталь с зарешеченными окнами, где им занялись психиатры и после месяца упорного труда выявили в пациенте некоторые аномальные проявления, пока неясной направленности.

Ему задавали вопросы, имевшие, например, такое содержание:

— Как к вам пришла идея создавать военные вертолеты?

— Частями ли вам в голову приходят детали конструкций или в целом?

— Могли бы вы еще создать модель? Миома отвечал на бумаге:

— Идея создавать военные вертолеты пришла мне вдруг.

— Конструкция приходит ко мне в голову вся в целом, и я лишь впоследствии в ней разбираюсь.

— Да, я мог бы создать новую модель.

Потом Миому попросили составить список необходимых материалов для постройки новой модели, он два дня думал, а на третий отдал его охраннику. Под списком была приписка: хочу работать только в комфортабельных условиях и без видимого надзора.

Для Миомы была приготовлена специальная квартира из двух комнат, в одной из которых находилась оборудованная по последнему слову техники мастерская, в другой же — спальня с достаточно приличной обстановкой. Наблюдение за квартирой было скрытым и сводилось к тому, чтобы контролировать передвижения Миомы. Ему позволялось выходить на улицу в пределах квартала и покупать себе продукты на выделенные казенные деньги. В доме напротив была так же специально оборудованная квартира, в которой поместились два сотрудника безопасности, ведущие наблюдение за квартирой Миомы с помощью биноклей, снабженных приборами для ночного видения. У обоих имелось по автоматической винтовке с оптическим прицелом неизвестно для какой надобности.

На третий день наблюдатели сообщили, что Миома приступил к работе. Он три дня трудился возле чертежной доски, а затем перешел к станку.

Он, совершенно забывший, что за ним ведется наблюдение, всеми своими мыслями погрузился в создание нового детища и про себя называл его уже «Ми-3».

Когда был сооружен остов будущей конструкции, неожиданно Миома вспомнил мать. Инструменты посыпались из его рук, на глаза навернулись слезы, он рванулся к дверям, словно зверь из загона, и быстро побежал по улице.

Один из наблюдателей, в это время рассматривавший сквозь оптический прицел женские ноги, вдруг увидел в нем бегущего Миому и случайно нажал на спусковой курок. Пуля оторвала Миоме кусочек ушной раковины, но он этого даже не заметил и бежал, окровавленный, по тротуару.

Второй наблюдатель сочувствующе сказал первому, что будет вынужден сообщить о происшествии начальству. Первый знал, что тогда на этом его карьера закончится, а потому, взяв винтовку второго, застрелил его метким выстрелом в глаз… Впоследствии убийца оправдался перед начальством тем, что его напарник, помешавшись рассудком, выстрелил в бегущего Миому, а затем хотел застрелить и его, он лишь удачно оборонялся…

Тем же вечером Миому нашли дома. Он сидел рядом с матерью, положив окровавленную голову ей на колени, и гладил ее по широкой спине.

Миому подняли с пола и повели к выходу. Он не сопротивлялся и, дойдя до дверей, ни разу не оглянулся на мать. Она тоже сидела каменной статуей и вслед сыну не смотрела. В этот момент конвоирующим показалось, что сын и мать расстаются на века, что им уже никогда не придется свидеться на этой земле, разве что на небесах.

Просидев, отрешенный, весь следующий день в мастерской, к вечеру Миома приступил к оставленной работе… больше он не вспоминал мать. Спокойный и уверенный, довел начатую конструкцию до конца и представил ее на обозрение военных экспертов.

Их мнение было единодушным. Модель явилась бы блистательным продуктом человеческого гения, если бы не одно обстоятельство. Точно такая же, до мелочей, конструкция была разработана под руководством генерального конструктора Х в КБ одного из подмосковных предприятий.

На обсуждение модели были также вызваны эксперты-психиатры. Посовещавшись, они вынесли свой вердикт, смысл которого состоял в том, что Миома обладает некоей паранормальной способностью, выразившейся в умении конденсировать в голове образы передовых технологий, связанных в основном с вертолетостроением. На вопрос одного полковника — может ли Миома создавать принципиально новые вертолеты или же другую оригинальную военную технику? — психиатры твердо заявили, что нет.

На этом же совещании будировался вопрос о том, не использовать ли выдающиеся способности Миомы в воссоздании американских военных вертолетов, но так как разведка работала хорошо и чертежи всех последних американских конструкций уже имелись в военном ведомстве, то использование Миомы в этих целях было признано неперспективным.

Последним обсуждался вопрос, что в таком случае делать с самим Миомой. Обладая таким талантом, он мог бы стать лакомым куском для западных разведок и нанести ощутимый ущерб оборонной мощи страны… Было высказано экстремистское предложение убрать опасного телепата, тем самым сняв тревогу, но большинство отнеслось к этому скептически, а один из немолодых людей в штатском, добрую половину своей жизни проработавший в Пентагоне, сказал, что можно ограничиться лишь взятием подписки о неразглашении и после не волноваться, так как американская разведка работает не хуже русской и также имеет полные сведения о русских боевых вертолетах. Уж он-то об этом знает!..

На том и порешили. С Миомы взяли подписку о неразглашении государственных секретов, с квартиры напротив сняли наблюдение, а самому несостоявшемуся конструктору позволили насладиться апартаментами еще двое суток, так сказать, в виде поощрения.

Миома использовал это время, чтобы написать два письма. Одно из них писалось на английском и заняло полтора дня, второе, короткое, было на русском и предназначалось матери.

Утром третьего дня Миома вышел из конспиративной квартиры, для безопасности прошел два квартала и на углу третьего опустил предназначенное для матери письмо в почтовый ящик. Затем он спустился в метро, проездил в вагоне три часа и вышел на станции возле одного из высотных зданий столицы. Больше Миома не оглядывался и шел к намеченной цели уверенным шагом. По мере приближения к ней его шаг ускорялся, постепенно он перешел на бег, разгоняясь все быстрее, словно таран, и, подбегая к зданию американского посольства, набрал скорость пули. Миома промчался мимо ошалевших постовых, на ходу сорвал пиджак, доставая конверт с размазанной надписью: Господину послу Соединенных Штатов Америки от русского разведчика Миомы Дуловича.

Он, тяжело дыша, остановился возле морского пехотинца в звании сержанта и, протягивая ему конверт, увидел врывающихся следом двух милиционеров, достающих на бегу табельное оружие. Американский охранник уже успел прочесть надпись на конверте, а потому достал из кобуры семизарядный кольт и направил в сторону милиционеров. Те остановились как вкопанные, и бравый пехотинец, коверкая слова, вежливо объяснил им, что они находятся на территории Соединенных Штатов Америки и дальнейшие их действия будут расцениваться как нападение на посольство вышеупомянутой страны. Милиционеры тут же спрятали свои ТТ и, почему-то поклонившись, ретировались на родную землю.

Охранник вызвал к посту третьего секретаря посольства, коротко изложил ему ситуацию и передал конверт. Секретарь, взяв под руку Миому, повел его в глубь здания, ласково улыбаясь и успокаивая его увещеваниями, что ему ничего уже не грозит, что он находится в демократической стране и что с этого дня американское правительство позаботится о нем.

Он провел Миому в большую комнату и оставил его на попечение какой-то миловидной девушки, а сам незамедлительно отправился к послу и передал ему конверт.

Посол, отставив чашку с кофе, на полчаса погрузился в чтение письма, в котором говорилось о том, что он, Миома, будучи еще в материнской утробе, в целях медицинских экспериментов подвергся радиоактивному облучению, а также химическому воздействию новейших препаратов. Эксперимент был закамуфлирован под лечение раковой опухоли и проводился врачами военного ведомства. Вследствие вышеперечисленных действий Миома родился крайне болезненным, а также лишенным волосяного покрова… Через шестнадцать лет выявилась настоящая цель эксперимента. Специалистам государственной безопасности удалось развить в Миоме некоторые экстрасенсорные способности, позволяющие ему аккумулировать концепции военного вертолетостроения… В дальнейшем Миому должны были использовать в странах НАТО для телепатической кражи военных технологий… Вследствие отказа Миомы от сотрудничества с властями его попытались убить, свидетельством чего является пулевое ранение в область ушной раковины.

Посол на мгновение оторвался от чтения письма и подумал о том, что вынужден вникать в бред сумасшедшего. Но он вернулся к финалу письма и прочел следующее:

«Уважаемый Господин посол! Уверен, что, прочтя эти строки, Вам покажется невероятным все вышеописанное. Но смею Вас уверить, что я не являюсь ни сумасшедшим, ни тем более фальсификатором. Все факты, изложенные в письме, можно достаточно легко проверить, имея необходимых специалистов».

И далее следовал постскриптум:

«Уважаемый Господин посол! В связи с вышеперечисленным прошу предоставить мне политическое убежище, так как надо мною возникла непосредственная угроза смерти».

И подпись:

«С уважением, Миома Дулович».

Посол механически отхлебнул холодный кофе, некоторое время тискал между ладоней свой череп, размышляя над прочитанным. В его смятую голову пришли три версии. Либо написавший это письмо — сумасшедший, либо — внедряемый КГБ разведчик, в третьем же случае — он пишет правду…

Во всех трех вариантах перебежчик представляет собою ценность. Если он сумасшедший, то это письмо просто опубликуют в американской прессе, используя его как сенсацию о деятельности русских секретных ведомств. Если он агент, то его расколют и попытаются перевербовать… Если же подтвердится третья версия, то… Далее посол подумал, что это уже не по его части, отложил письмо, по телефону связался с Вашингтоном и получил распоряжение ближайшим рейсом отправить Миому в столицу самого демократического в мире государства.

Ранним утром следующего дня Миому одели в форму морского пехотинца, напялили на его голову парик и в машине американского посла доставили в международный аэропорт. Там, под прикрытием четырех охранников, он поднялся на борт «Боинга», на всякий случай был заперт вместе с летчиками в кабине, а после взлета был выпущен в пассажирский салон. Сидя возле иллюминатора, смотря, как под облаками исчезают очертания родины, Миома вспоминал мать и думал: получила ли она его письмо, отправленное накануне?

«Моя дорогая, единственная мама! — писалось в письме. — Я не знаю, доведется ли мне когда-нибудь гладить твои родные руки, расчесывать твои бесконечные волосы, смотреть в твои ночные глаза. Я знаю, что ты ждешь моего решительного шага, ждешь, что я добьюсь для тебя того, чего в немых клятвах обещал ежесекундно. Верь мне, надейся, распредели свою вечность на ожидание, считай звезды и меряй взглядом расстояние до них. Тогда время спрессуется, у твоих ворот скрипнет колесница и доставит тебя на власть. Прощай. Твой сын Миома Дулович».

Через одиннадцать часов «Боинг» приземлился в аэропорту Вашингтона. Встречающие усадили Миому в автомобиль, и, по их словам, по пути в город он ни разу не выглянул в окно, чтобы полюбоваться незнакомыми пейзажами. Как будто проезжал по этой дороге ежедневно…

Миому поселили не в Вашингтоне, а в его пригороде, в маленьком доме с двумя слугами. Ему дали три дня на отдых, а на четвертый начали работать.

В день ему задавалось до трехсот вопросов, а он должен был на них письменно отвечать — подробно, как того требовали улыбчивые ребята в отутюженных костюмах. За неделю он исписал четыреста страниц бумаги и предполагал, что в будущем использует не меньше. Но вопросы неожиданно кончились, Миому на несколько дней оставили в покое, он отдыхал, а тем временем его ответы пропускались через вычислительные машины, проходя проверку на достоверность. Пережевав вложенную информацию, компьютеры выдали результат. Соотношение между правдой и ложью в ответах Миомы было примерно пятьдесят на пятьдесят, и сотрудники специального отдела ЦРУ всерьез заподозрили в лысом подростке разведчика. Путем практических исследований им оставалось выяснить одно — действительно ли Миома может конденсировать в мозгу образцы передовой военной техники, или же это только миф.

На одном из сверхсекретных американских заводов готовился к сборке новейший вертолет «IНХ». Как считало командование, сведения о нем еще не могли просочиться в русскую разведку, и именно эту конструкцию предложили воссоздать Миоме. Он согласился и попросил три месяца для работы. Ему дали только тридцать дней, но также предложили новейшее оборудование, могущее понадобиться в процессе творчества,

Миома работал по восемнадцать часов в сутки, прерываясь только для того, чтобы поесть. Нельзя сказать, что он получал от этого труда большое удовольствие, так как не мог выделить достаточно времени для осмысления некоторых деталей модели. Но, как бы то ни было, конструкция была построена в срок и шокировала специалистов своей идентичностью с вертолетом «IНХ», за исключением мелких деталей, таких, как несоответствие оружия, несомого вертолетом Миомы, и названия «М-3». Все это, конечно, в сравнении с оригиналом. Специалисты также отметили некую логичность в установлении на вертолет именно таких пулеметов и пушек и стали подумывать о перевооружении своего детища по образцу «М-3».

Подозрения в том, что Миома — русский разведчик, отпали.

Отдел ЦРУ, промучившись месяц над возможностью использования телепата в разведывательной деятельности против русских, все-таки отказался от нее, искренне сокрушаясь о том, что Миома такой узкий специалист и не может телепатировать к ядерным ракетам, например.

ЦРУ закончило свою миссию и передало Миому гражданским властям. Ему оформили статус политического беженца и, выяснив, где он хочет жить, купили билет до Нью-Йорка.

Миома оформил себе вэлфэр, снял маленькую комнатку в Гарлеме и стал жить в негритянском квартале. Негры его не трогали, считая сумасшедшим лишь потому, что он поселился в их квартале, не испугавшись мелькания своего белого пятнышка на черном фоне их преступного большинства.

Два месяца Миома прожил, присматриваясь к Нью-Йорку, а на третьем месяце как-то ночью к нему в квартиру неслышно забрался неизвестный человек и из бесшумного пистолета расстрелял его кровать. В этот момент Миома стоял за дверью и с любопытством следил за действиями незнакомца. После того как тот расстрелял всю обойму, он вышел к нему навстречу и проявил свою необыкновенную силу, задушив голыми руками непрошеного гостя. Перед смертью тот признался на русском языке, что является агентом КГБ и получил задание убить предателя.

Миома похоронил своего соотечественника в ближайшем мусорном баке, забрав на память о нем пистолет системы «магнум».

Следующий год он прожил спокойно. На него никто не нападал, и даже спецслужбы не проявляли к нему интереса. Миома не пытался пойти куда-нибудь учиться, не пытался найти работу, вел замкнутый образ жизни, выезжая в Манхэттен только для получения своего вэлфэра.

Он почти не думал о старой матери, не пытался даже созвониться с нею или написать письмо. В его душе постепенно возникло какое-то ощущение, что вот-вот с ним должно что-то произойти, ради чего он приехал в Америку.

Как-то раз Миома прогуливался, привлекая своим видом детей. Они шли за ним маленькой стайкой и громко обсуждали его лысый череп и наполовину оторванное ухо. Он не обращал на них внимания, просто шел и думал о чем-то своем, как вдруг в его груди появилось какое-то тревожное чувство, заставившее к себе прислушаться. Миома остановился и повернулся навстречу к детям. Они рванули врассыпную, а он, весь сконцентрировавшийся на неясных ощущениях, неожиданно шагнул в сторону корейского магазина, вошел в него и ткнул пальцем в какую-то черную карточку.

— Ты хочешь лотерею? — спросил продавец.

Миома кивнул.

— «Вlack Jасk» — хорошая лотерея.

Продавец спросил, сколько он хочет штук, Миома показал один палец и, уплатив доллар, вышел из магазина.

— В следующем тираже разыгрывается сто пятьдесят миллионов! — сказал кореец вслед.

Миома шел к своему дому, удивляясь, что карточка, положенная в нагрудный карман, такая теплая, как маленькая грелка, и как будто живая.

15 мая 1974 года Миома стал богаче на сто пятьдесят миллионов долларов. Он воспринял это событие как должное, отказался от всех телевизионных интервью, чем ужасно разозлил лотерейную компанию, и скрылся в маленькой гарлемской квартирке, ожидая получения выигрыша на свой новый счет, открытый по каким-то неясным соображениям в китайском банке.

Через неделю после своего феноменального обогащения Миома нашел в почтовом ящике тисненное золотом приглашение от мэра города Нью-Йорка отобедать с ним в непринужденной обстановке и, день подумав, принял его.

Мэр принял везучего эмигранта в своем загородном доме и после закусок предложил ему американское гражданство. После первой смены блюд глава города пустился в пространный разговор о том, что сейчас наступили тяжелые времена для всех дел — дикая инфляция сводит на нет все благие начинания — и что продержаться в этой ситуации можно лишь путем объединения крупных компаний или слияния капиталов… Когда подали десерт, мэр намекнул Миоме, что они могли бы с ним сделать дело, и попросил его ответить, как он на это смотрит. Миома несколько минут писал что-то на бумаге, а потом передал ее мэру, лицо которого по мере прочтения затекало кровью. В бумаге было написано, что Миома плевать хотел на американское гражданство, а уж сливать капиталы с такой особой, какой является мэр, ему и подавно противно. Миома сам знает, как использовать свои деньги, и в помощниках и советчиках он не нуждается…

Мэр справился с охватившим его бешенством, выпил содовой и напрямую сказал, что знает все о прошлом собеседника. Он знает, что Миома — телепат, и посоветует лотерейной компании опротестовать выигрыш; так же он будет засвечивать Миому перед русскими секретными службами в надежде на то, что пуля из русского ствола сделает ему аккуратную дырочку в области лба… Напоследок мэр пожелал невозмутимому Миоме всего хорошего и чуть было не подавился дымом от контрабандной кубинской сигары.

Вернувшись с приема домой. Миома почувствовал зубную боль. Боль нарастала и к ночи стала невыносимой. Миома знал, что его сосед, кубинский эмигрант, был когда-то известным хирургом на родине, но сбежал от политического террора в Америку. В новой стране обитания сразу же выступил против спасшей его демократии и, будучи признан неблагонадежным, был занесен в черные списки на вечные времена.

К нему и обратился Миома с больным зубом. Кубинский экстремист, не задумываясь, вырвал сгнивший клык, выбросил его в окно, содрал с пациента двадцать долларов и на эти же деньги с час выкрикивал антиамериканские лозунги.

То, чем грозил мэр, наполовину произошло. Лотерейная компания отказалась выплачивать Миоме выигрыш, ссылаясь на то, что он телепат и заранее знал, что билет выигрышный.

Миома нанял известного адвоката, пообещав ему в случае удачного исхода миллион, затаил на мэра злобу и, пока готовился процесс, вел какие-то переговоры с известной итальянской автомобильной фирмой, находящейся на грани финансового краха.

Процесс все же выиграл адвокат Миомы. Суд обязал лотерейную компанию выплатить истцу законный выигрыш, а также проценты по нему, накопившиеся за полгода.

Расплатившись с адвокатом, Миома немедленно перевел все деньги в Италию, оставив себе необходимый минимум, живя по-прежнему в Гарлеме.

Через год в средствах массовой информации то и дело стали появляться сообщения о взлете известной итальянской автомобильной компании, находившейся еще недавно на грани банкротства. Газеты высказывали свои предположения, что в фирму влился неизвестный капитал, позволивший ей выкарабкаться и даже преуспеть. Деловой мир и в основном американские автомобильные магнаты проявили повышенный интерес к финансовому источнику, пролившемуся целительным дождем на почти завядшую фирму. Некоторые из них предприняли даже попытки расследования, но так и не достигли в этом успеха. Источник так и остался невыявленным.

В знак благодарности фирма прислала Миоме в подарок шикарный автомобиль, построенный по индивидуальному проекту, с отделанной платиной приборной доской и салоном красного дерева.

Автовладелец поставил машину рядом со своим домом, но уже через пятнадцать минут был потревожен сработавшей сигнализацией. Выйдя на улицу, Миома обнаружил пятерых негров, деловито разбирающих на части совершенное произведение автомобильного искусства. Они не реагировали на появление хозяина, а один даже подмигнул Миоме и громко выпустил газы через заднепроходное отверстие.

Миома вернулся к себе в квартиру и через минуту появился на улице опять, сжимая в руке «магнум» сорок пятого калибра. Через полчаса машине был возвращен первозданный облик, а испортивший воздух негр завопил, получив в мягкие ткани крупнокалиберную пулю.

Этим же вечером, погрузив в спасенный автомобиль все свое имущество, Миома переехал в Манхэттен и поселился в шикарных апартаментах «Паласа». Менеджер гостиницы сначала принял его за уборщика, но когда получил чек на кругленькую сумму и проверил его на подлинность, то вышел к новому постояльцу «сама любезность». Он проводил гостя до дверей, низко поклонился и несколько раз пожелал немому богачу спокойной ночи. Если бы он знал, что перед ним один из самых богатых людей Нью-Йорка, то кланялся бы еще ниже.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6