Он был абсолютно прав. Я в самом деле походил на безвольную медузу. Мои руки, ноги, голова желейно подрагивали, я довольно-таки плохо соображал. Дарки вынуждены были подхватить меня под локти, так как сам я не мог сделать ни единого шага. Меня тащили куда-то, потом везли и вновь тащили...
      Даже не знаю, как очутился в пилотском кресле. Оказалось, мы давно уже летим в гиперпространственном коридоре, а мой дарк сидит подле меня и тихонько этак шепелявит:
      - ...малейшая попытка неподчинения, Демин, и я отстрелю вам голову. Поняли ли вы в конце концов?! Разнесу башку, так это у вас называется?
      Я слегка повернул голову и увидел у своего виска дуло небольшого лучемёта. В ответ на моё удвиление дарк брезгливо взял меня за подбородок, повернул мою голову обратно и раздражённо сказал:
      - Не дёргайтесь, смотрите перед собой. Ну что за идиот! Другие на вашем месте реагировали намного спокойнее. И сознаюсь честно, я не понимаю психоаналитиков, которые рекомендовали назначить вас главой резидентуры. Тем не менее, у психоаналитиков свои основания, не мне их критиковать, - здесь дарк прошипел что-то неразборчивое. По-видимому, на своём родном языке.
      - Мне всё равно,- сказал я мрачно. - Я выполню всё, что прикажете.
      Не знаю, как выдавил из себя такое. На самом деле же мне хотелось взбунтоваться, сорвать лучемёт, смотревший мне в висок, сжечь всё дотла, всех изорвать в клочья и застрелиться самому... И однако же я продолжал безвольно и апатично сидеть в кресле.
      А впрочем, первые мои слова, произнесенные после продолжительного молчания, произвели на дарка благоприятное впечатление. Он облегчённо вздохнул и сказал:
      - А вы крепче, чем кажетесь на первый взгляд. Уже и заговорили, и задышали свободнее... Ничего, Демин, это в первый раз убить страшно. Действительно, страшно. Потом уже легче. По себе знаю. Но я вижу, психологи не ошиблись. Держитесь бодрее, вас ждёт блестящее будущее!
      Здесь я самым идиотским образом захохотал, но совсем не оттого, что поверил обещаниям дарка. И не потому, что не верил в них с самого начала. Просто мне пришли на ум сразу две вещи: во-первых, дарки нарочно устроили так, чтобы главный агент, то есть я, должен был убить свою семью (хотя откуда им знать, что моя семья полетит как раз на "Голден Глории"?..); и во-вторых, что ни Паолы, ни детей на лайнере нет. Я точно знал, что их там нет! Голову готов был положить на отсечение!
      Это было какое-то сумасшествие, честное слово. Зато мне сразу же стало легче, и я вновь вообразил себя жертвой во имя жизни человечества. Просто обстоятельства требовали, чтобы я совершил массовое убийство, рассекретил всю вражескую агентуру и с гордо поднятой головой отправился в ссылку, чтобы умереть там. Или даже на плаху. Моя же семья будет жить и дальше, окружённая почетом и уважением. Паола, Сплинт, Мук и крошка Дори...
      Ну, не настоящее ли это сумасшествие?!
      - Почему вы смеётесь? - спросил между тем дарк.
      Я с самым серьёзным видом откашлялся и сказал первое, что пришло на ум:
      - Просто принял решение, вот и всё. Где там этот корабль? И расскажите, как прицелиться.
      Удивительная вещь: дарк ласково похлопал меня по плечу! Никогда не думал, что эти существа способны хотя бы на самые незначительные проявления хоть каких-нибудь тёплых чувств.
      - Не волнуйтесь, Демин, наводить вам не придётся. Вы лишь нажмёте гашетку, - тут передо мной прямо из пола выдвинулся рычаг с кнопкой на верхушке. Дарк положил на рукоятку рычага мою правую руку и пристегнул специальным зажимом. И сразу же я почувствовал, что мою голову также зафиксировали захватами.
      - Простите за необходимые меры предосторожности, Демин. Если через пять секунд после моей команды вы не нажмёте гашетку, вам отстрелят голову, как я и обещал. Всё делается автоматически, - спокойно продолжал дарк, - нажмёте гашетку - выключите лучемёт, не нажмёте - дело ваше, прощайте навсегда. И руку с рукоятки вы не уберёте.
      Рукоять была тёплой, гладкой и чрезвычайно удобной. Мне и в самом деле захотелось надавить на кнопку... и я нажал.
      - Не сейчас, чуть позже, - так же кротко сказал дарк. - "Голден Глория" вот-вот появится. Запомните, вам непременно нужно нажать, иначе...
      На миг помещение, в котором мы находились, озарилось мертвенно-синим светом, и немедленно с правой стороны от моего лица возникло продолговатое чёрное табло.
      - "Голден Глория", - выдохнул дарк. Стена передо мной превратилась в подобие экрана, на котором возникло изображение трубообразного туннеля с серовато-зелёными подвижными стенами. Стены сходились к центру экрана, в этой точке очень быстро разгоралось ярко-белое свечение. Это и был гиперпространственный коридор (стоит сказать, в фильмах режиссёры изображают его намного более красивым, чем он есть на самом деле), по которому встречным курсом шла "Голден Глория".
      Свечение распалось на три пятна, одно из которых было большим, чем два других. Так и есть: понадеявшись на то, что дарки не нападают на транспорты дважды подряд в одном районе, командир лайнера вызывал конвой лишь из двух истребителей. Кретин!..
      - Готовьтесь, - скомандовал дарк.
      Истребители-конвоиры включили форсаж, "Голден Глория" же попробовала затормозить, так как две белые точечки тут же сделались ярче третьей. Понятное дело, лайнеру следовало развернуться и лечь на обратный курс, однако коридор был слишком узок для такого маневра. Пересекать же его шевелящиеся стены опасно: судно могло втянуть в Бог весть какое измерение, из которого нет возврата.
      Всё это я понял интуитивно, так как на самом деле не имел ни малейшего представления о тактике боя в гиперпространственном коридоре. И вообще намного позже до меня дошло, что видеть что-либо в космосе на самом деле невозможно - ведь там темно. Видимое на стене-экране изображение создавалось локаторами.
      Пока что было ясно лишь один: конвой обогнал "Голден Глорию" и сейчас завяжет перестрелку с нами. В уголках и по краям экрана немедленно возникли слабые контуры истребителей дарков, а дальше всё его поле расчертили яркие пучки лучей. Я не успевал следить за ходом разворачивающейся стычки, так как на табло перед моим лицом замигали пять зловеще-красных огоньков, а дарк взревел:
      - Огонь!!!
      Я понял, что красные лампочки отсчитывают отведенные мне секунды. Когда самая левая из них погасла, я прочно сжал рукоять рычага.
      "Голден Глория" всё-таки не смогла затормозить, и теперь была видна довольно чётко (я заметил даже коротенькие факелы тормозных двигателей). Это было в самом деле стройное и красивое судно...
      Погасла вторая лампочка.
      Один из истребителей конвоя вмиг треснул, точно воздушный шарик, разбрызгивая вокруг себя тучу огня и искр. А это значит... что и мои вот так же разлетятся!!!
      Погасла третья лампочка.
      Господи! Теперь я совершенно точно знал: Паола и дети на корабле. О ужас!
      Вспыхнули сразу же два угла экрана: это взорвались два истребителя дарков подряд. Боже, почему эскорт землян не попадёт в корабль, на котором нахожусь я?! Тогда бы весь этот ужас мигом окончился...
      Странное дело: в фильмах во время демонстрации сцен космической войны все взрывы непременно озвучиваются. Почему? Ведь на самом деле всё происходит абсолютно бесшумно - в космосе нет атмосферы, следовательно, не может быть и звуков.
      Погасла четвёртая лампочка!!!
      Изображение "Голден Глории" заняло уже пол-экрана, тем не менее его заслонило лицо Сплинта. Мой мальчик сказал: "Спаси всех, папа. Ведь ты можешь спасти. А я буду гордиться тобой".
      И я до боли в пальцах надавил кнопку на рукоятке рычага.
      Последний огонёк так и остался гореть на табло.
      Все вокруг вздрогнуло, от верхней части экрана к центру протянулся ослепительно сияющий луч.
      Это напоминало кошмарный сон: лучевой шнур распорол обшивку лайнера, словно нож рыбье брюхо. Вероятно, наводчик знал некую "особую точку", так как корабль взорвался, от продольной отделилась поперечная кольцевая трещина, и корпус судна раскололся пополам. Развороченная хвостовая часть, гонимая продолжавшими действовать рабочими двигателями, развернулась налево и вниз, прошила стену туннеля и исчезла за ней, лишь ярко-зелёные эллиптические волны побежали в оба конца шевелящейся трубы! А носовая часть проплыла над нами, и вместе с воздухом из неё выпадали какие-то обломки... и совсем маленькие, такие крохотные фигурки! Люди. Они бессмысленно дёргали ручками, ножками и головками, извивались, корчились, а затем переставали корчиться, извиваться и дёргаться и плыли в пространстве такие же мёртвые и застывшие, как обломки корабля вокруг них.
      И знаете, мне показалось, что я ясно увидел среди них всех своих, как вижу вот сейчас вогнутую чашу гигантского стадиона и приготовления к казни! Паола держала на руках крошку Дори. Она с укором кивала головой, словно говоря: "Как ты мог, Деми?.." И, несмотря на столь откровенно осуждающий жест, в её глазах читалось понимание, от чего мне даже стало немного легче. Мук спрятал руки в рукава курточки, дрожал и хныкал: "Мне холодно, папа... и больно!" А потом раздулся, как мыльный пузырь, и тоже лопнул. Только, понятно, без дыма, искр и огня. Вообще они все там лопались, возможно, просто я заметил это явственнее, наблюдая за Муком. Зато Сплинт меня не подвёл! Мальчик в самом деле улыбался по самые уши, махал рукой и кричал: "Я горжусь тобой! Ты смог, папочка! теперь они тебе поверят". Так он и поплыл дальше - ледяной мумией, не переставая улыбаться даже мёртвым...
      - Однако, вы едва не опоздали с выстрелом, Демин. Советую в следующий раз быть порасторопнее, - сказал у меня над ухом дарк. Совершенно обезумевший, я посмотрел на него, на табло с одиноким огоньком. Провёл высвобожденной от захвата рукой по волосам, помахал перед глазами. Я видел всё это, ощущал - и вместе с тем не видел. И не ощущал. Я вообще ничего в это время не воспринимал. Да и стал ничем. И прилежно поспешил закрепить данный статус. Девять остальных кораблей я уничтожил не колеблясь, в первую же секунду после команды. Дарк был вполне доволен.
      Наконец, проведя в плену месяц, я был снабжён наиподробнейшими инструкциями и одиннадцатью записями компромата. После несколько даже задушевной прощальной беседы с целой группой дарков (мой оказался там лишь мелкой сошкой) был тайно высажен на седьмой планете Альдебарана. Как и прежде, я находился в странном полусонно-полуслепом состоянии, похожем на сомнамбулизм. И словно направляемая чужой волей сомнамбула (или запрограммированный заранее робот, это уже кому как нравится) прежде всего направился на местную базу Легиона и попросил немедленно доставить меня в ближайший филиал контрразведки.
      4
      Вся агентурная сеть дарков была ликвидирована в течение шестидесяти восьми часов. Собственно, хватило бы и тридцати шести. Просто три рядовых агента и "десятник", завербованные уже после меня, прибыли к местам назначения на сутки позже, чем я. Поэтому операция чуть-чуть затянулась. Никто не ожидал такого быстрого и столь полного провала, ни наши, ни тем более дарки. А дело было как всегда в маленьком пустячке. То есть и не в пустячке совсем, если хорошенько разобраться. Здесь помогло именно избранное дарками средство, призванное обуздывать и сдерживать: компромат.
      Сеть резидентов была построена с математической точностью: главный агент (то есть я) получал информацию от десяти "сотников", каждый из них общался с десятью "десятниками", а каждый "десятник" в свою очередь - с десятью рядовыми агентами. В общей сложности тысяча сто одиннадцать мужчин. У каждого начальника имелось по десять записей компрометирующего материала на непосредственный подчинённый. (У меня было одиннадцать записей только потому, что одиннадцатая касалась новенького "десятника", этот компромат я должен был передать соответствующему "сотнику", подчинённому мне.)
      Так было сделано для того, чтобы в случае отказа подчиниться начальник мог оперативно приструнить непокорного агента. И поскольку главный резидент передал в контрразведку записи на десять "сотников", легионеры очень быстро получили с помощью найденного у них компромата доступ к ста "десятникам". Таким же образом была арестована тысяча рядовых коллаборационистов. Получается, я сыграл роль камня, сорвавшегося с вершины и вызывавшего лавину... И теперь, оглядываясь на прошлое, могу без ложной скромности отметить: как раз благодаря мне для человечества всё кончилось счастливо. Ведь до моего появления контрразведка никакими внешними усилиями не смогла раскрыть ни единого рядового агента! У всех нас были настолько отточенные "легенды", что "раскусить" хотя бы одного не удалось бы и за тысячу лет!
      Потом я передал даркам фальшивые сведения об объектах нападения, и все до последней ударные группы их звёздной флотилии попались в ловушки и были стёрты в порошок. Окончательно разбить остатки армады, обескровленной потерей самых лучших кораблей и отборных вояк, да к тому же деморализованную столь неудачным началом кампании, было несложно.
      Кстати, компромат на меня люди тоже получили! Через день после сокрушительных провалов первых же боевых операций на седьмой Альдебарана обнаружили неизвестно кем подбитый одноместный корабль. Рядом лежал труп дарка с прожжённой лучемётом дырой в груди. Покойник сжимал в руке диктофон с записью. Однако никакой сенсации запись не вызвал: с самого начала я и не думал ничего скрывать от контрразведки. Когда же меня привезли на место события, я с удовлетворением узнал в убитом мерзавца, который допрашивал меня.
      Дальше был суд. Никто из нас даже не собирался отрицать свою вину. Все коллаборационисты были морально уничтожены ещё тогда, когда по указке дарков взрывали грузовые и пассажирские корабли. С тех пор ни один не был способен оказывать сопротивление любой внешней силе.
      Тем не менее, все мы боялись позора, и кое-кого это удручало настолько, что они пробовали наложить на себя руки. Человек с десять едва не сделали это во время ареста, двое сумели вскрыть себе вены, уже находясь под стражей. И врачам пришлось таки попотеть, лишь бы никто не умер преждевременно. Не удалось также полностью предотвратить и попытки внешних покушений. Меня самого однажды ранили прямо перед дверями здания суда. А впрочем, об этом я уже говорил, не хочу повторяться. Здесь врачам тоже пришлось попотеть.
      Вообще война с дарками всколыхнула в человеческих душах такие глубинные тёмные инстинкты, о которых в нашем светлом боголюбивом мире уже никто даже понятия не имел. Я часто размышляю над этим. Взять хотя бы арест. Скажите пожалуйста, кто из нас мог хотя бы помышлять о побеге?!. Кто попробовал бы совершить это?! И каким образом? И с какой стати? И главное: куда мы могли бы убежать?! Между тем, нас усердно охраняли...
      Просто сработал очень древний инстинкт: поймал дикого зверя - в клетку его! Схватил предателя - в тюрьму, которая есть не что иное, как очеловеченная клетка. Кстати, недавно в печати промелькнуло сообщение: где-то на Земле возрождён один из классических зоопарков. С клетками.
      И вот сидишь, бывало, под стражей и думаешь: Господи, что же это творится такое?! И разве не одержали дарки над нами некой моральной победы? Не главный ли это итог войны, которого никто не замечает? Ведь впервые после нескольких веков ангельской чистоты и кротости люди осуждают насмерть людей. Боже мой!
      Люди - людей...
      И благодарить ли за это судей? Если честно, то все мы радовались такому приговору. Никто не хотел жить после того, что произошло.
      В особенности я.
      И что печальнее и смешнее всего - как раз меня и оставили в живых! Вся эта нелепица случилась благодаря проклятому адвокату. Я молчал о самом главном, говорил лишь, сколь жестоким ударом стало для меня известие о том, что Паола с детьми летела именно на "Голден Глории". Я неподдельно плакал прямо в зале заседаний и столь же неподдельно клялся, что для меня смерть была бы милее ссылки, вслух высказывал сожаление по поводу того, что смертная казнь упразднена и так далее. Примерно в поэтом же духе выступали три четверти экс-агентов. Остальные молча отсиживались на скамье подсудимых, тоже однако не стремясь защитить себя.
      Но вот выступил прокурор с требованием смертной казни для всех коллаборационистов. В порядке исключения... При этом он сослался на рекомендацию Морализатора, основанную на стихе из Второзакония "...и так истреби зло из среды своей". Стоит отметить, что после заявления все мы облегчённо вздохнули, лишь у трёх самых молодых заблестели глаза: всё ж таки им хотелось ещё пожить. Зато я просто обрадовался. Без моих родных мне незачем задерживаться на этом свете! Кроме того, я несколько раз подолгу разговаривал с братом священником, который совершенно успокоил меня: если я откровенно раскаялся в содеянном, Господь простил меня и без сомнения отправит в рай к Паоле и детям.
      Вообще, все были в равной мере удовлетворены: и подсудимые, и публика (особенно те, чьих близких мы расстреляли), и судьи. Потом выступили пленники, которые выжили на урановых рудниках. На этих калек и в самом деле жутко было смотреть, относительно этого мой дарк не преувеличивал. Прокурор же прибавил, что не все, дескать, согласились работать на врага, и вновь зачитал что-то из толкований Морализатора.
      Далее суд заслушал защиту. Только вообразите, несмотря на все старания адвокатов, Морализатор не согласился ни с одним аргументом! Ни слишком юный возраст, ни неопытность, ни душевное состояние, ни процедура допроса со всеми сопутствующими угрозами - ничто не смогло заставить компьютер хоть немного смягчить приговор хотя бы для одного подсудимого. Морализатор твёрдо настаивал на своём (если для бездушной, а значит максимально объективной машины существует хоть что-то своё!): нарушение важнейших библейских заповедей - "не убей" и "возлюби ближнего своего" - вот сущность поступка каждого коллаборациониста, то есть, это несомненное зло; зло же надлежит истребить, тщательно искоренить из среды человечества, и если этого не сделать сразу, оно снова возродится среди людей, а такое возрождение станет новейшим грехопадением.
      Откровенно говоря, процедура всех изрядно утомила. В самом деле, что здесь было спрашивать, что выяснять, над чем ломать голову, когда и без того всё ясно?! Тем более, никто не ожидал никакой сенсации от обращения к Морализатору по поводу меня. Действительно, что принципиально нового могло произойти во время рассмотрения поступка главного экс-агента, который убил людей гораздо больше, чем любой прочий предатель человечества...
      В общем, все, в том числе и я, считали попытку защитить меня пустой формальностью. Тем не менее здесь как раз и случилось то неожиданное, что средства информации не устают обсуждать до сих пор. Умник-адвокат не поленился запросить справку о покупке моей семьёй билетов на седьмую Альдебарана. А в справке было чётко указано имя покупателя: Демин Валявский.
      - Следовательно, подсудимый, это вы покупали билеты для всей семьи?
      (Адвокат сделал ударение на "вы").
      - Да. А что же здесь странного?
      - Следовательно, вы наперёд знали, что ваша семья полетит на том корабле, который дарки как раз и предложили вам уничтожить?..
      Я почувствовал, что пол заколебался подо мной. Проклятый юрист обо всём догадался! Лгать я не научен, более того - совсем не умею. И никогда не собирался нарушать заповедь о запрете лжесвидетельства. Пришлось во всём сознаться.
      - Почему же вы в таком случае стреляли? Вы что, хотели избавиться от близких? - не удержался от каверзного вопроса главный судья. Я обвёл взглядом громадный зал, замерший в ожидании моего ответа. Никто ничего не понимал, откровенно не понимал! Ни судьи, ни прокурор, ни адвокат, ни другие подсудимые, ни публика. Мне показалось даже, что камеры трансляторов новостей тоже удивлённо вытаращили на меня свои выпуклые объективы.
      И здесь меня словно прорвало! Я попробовал изложить им всё. Я впал в настоящую истерику. Я кричал. Я обзывал всех их, всех людей вообще разными наиобиднейшими прозвищами за неспособность понять простой и очевидный факт: без такой жертвы с моей стороны выявить агентурную сеть дарков в наикратчайшие сроки было бы немыслимо. Выиграть войну было бы невозможно! Что в отличие от всех я чётко представлял это с самого начала, а они все не представляют даже теперь. И что действовал я лишь исходя из этих соображений... Что в отличие от других я убивал не бессмысленно, что выкупил человечество не просто ценой существования абстрактных чужих душ, а ценой жизни близких... Что после случившегося просто не могу жить, и пусть меня побыстрее избавят от страданий любым мыслимым способом, который сочтут подходящим для такого ублюдка, как Демин Валявский...
      Когда же я пришел в себя после приступа временного помешательства, то с откровенным изумлением обнаружил, что сижу в знакомой "одиночке". Оказывается, судей так шокировала моя откровенность, что они вынуждены были на сутки прервать заседание, чтобы обсудить дополнительную информацию. Это сообщение хмурого дежурного не вызвало у меня хотя бы малейшего интереса. Я не мог дождаться, когда же меня в конце концов казнят, и наименьшее промедление на пути к этому желанному событию, самая ничтожная задержка вызывала такое же раздражение, как ноющая зубная боль.
      Откуда же я мог знать, что меня вообще не казнят! Очутившись на следующий день в зале заседаний, я почти физически ощутил стену отчуждения, которой отныне был отделён от каждого человека. Даже коллаборационисты, товарищи по несчастью меня не понимали, так как одно дело убить чужого для тебя человека и совсем другое - близкого, а не просто ближнего. Отчуждение ещё более усилило мою тоску о смерти...
      И надо же! Адвокат проконсультировался с Морализатором, и тот, проанализировав истории принесения в жертву Авраамом Исаака и в особенности - Иеффаем собственной дочери обнаружил, что мотивы моего поступка полностью совпадают с мотивами послушания праотца и израильского судьи. И на этом основании вдруг принялся восхвалять мой поступок и порекомендовал оправдать меня.
      И меня таки оправдали! Единственного! Не знаю, правда, в силах ли кто-нибудь придумать для меня более ужасное наказание... Кроме того, с тех пор меня восхваляли публично, расписывали мои добродетели во всех выпусках новостей из зала суда. И продолжают делать это в специальных тематических программах. Хотя, что самое интересное, стену отчуждения я чувствую до сих пор. Меня, как и тогда, в зале суда, никто не понимает...
      Но, несмотря на это, вслух все возносят до небес.
      И вот теперь я сижу в особой ложе, устроенной специально для меня на южной трибуне стадиона и оглядываю приготовленные орудия убийства. Уже почти полдень, яркое солнце нестерпимо печёт затылок, просто поджаривает его... Господи, всюду одно и одно и то же! Разве прожектор у дарков не излучал столь же горячего сияния? Только светил в лицо, а не в спину. И разве не был таким же невыносимым огонь лучемётов, который сжигал живьём наши жертвы...
      Тысяча сто десять человек уже заняли уготованные им места. Все они согласны со смертным приговором, слова которого сейчас монотонно льются из динамиков, заполняют чашу стадиона, закручиваются обратной воронкой и возносятся в поднебесье, словно стремясь утащить за собой души осужденных, которые, Бог знает как, всё ещё удерживаются в телах. Своё согласие с приговором все высказали ещё в зале суда. Каждый. Один лишь я протестовал против жизни, но мой протест был отклонён... А приговорённые к казни, а не к жизни, не протестовали! Хотя мощные легионеры только что тащили некоторых под подмышки. Но это не потому, что экс-агенты оказывали сопротивление. Просто у них не осталось сил, чтобы идти. Ноги подкашивались.
      И сейчас я вижу, что во-о-он тот молоденький юноша из рядовых агентов едва стоит. Кажется, ещё миг, и он раньше времени упадёт со скамьи и забьётся в петле. Так бы уже и произошло, если б не специальный подколенник, который удерживал ноги ровными. Помню, в зале заседаний юноша тихонько плакал, а его старенькие родители просто рыдали! Он у них был единственным сыном, утехой и опорой в старости. Как раз боясь нанести отцу и матери моральную травму, юноша решил выжить любой ценой. Оттого и стал предателем. На суде я не выдержал и попросил, чтобы меня казнили хотя бы вместо него.
      "Преступление индивидуально. Ответственность перед Господом каждый человек также несёт индивидуально. Следовательно, смертная казнь кого-либо вместо другого есть бессмыслица".
      Такой была рекомендация неуступчивого Морализатора.
      Господи! Боже мой! Отец, Сын и Дух Святой! Так что же это происходит?! Зачем нам нужен Морализатор, о какой вообще морали, о какой справедливости может идти речь, если вследствие войны люди вновь начали убивать и сейчас продолжают делать это?! Значит, в итоге двести пятьдесят бескровных лет прошли для человечества зря, и неизвестно, в какие ещё бездны дремучих инстинктов мы ныряем, в которую трясину проваливаемся... Опомнитесь, люди!!!
      К чему после зачитывания приговора метроном отсчитывает последнюю минуту жизни осужденным: чего ради эти дополнительные пытки?..
      Вот и конец! Упали складные скамьи, и целая тысяча заплясала в воздухе в ужасном танце смерти. Чего ради?! Почему?! Что ж это за Морализатор такой, насколько морален этот компьютер со своей проклятой программой милосердия, составленной согласно Божественным библейским законам, если он безжалостно приговорил людей к самому непереносимому виду казни - к повешению?!
      Ах, забота о зрителях... Ах, слишком много крови будет, если всем осуждённым, рядовым и командирам отрубить головы и слишком невыносимый смрад, если их сжечь тем или иным способом... Но ведь повешенные умирают не сразу, а как минимум на протяжении минуты или даже по несколько минут.
      А впрочем, какая разница, сотню человек ты убил или десять тысяч. Ты стал убийцей, вот и всё! Итак, на виселице или на гильотине, а всё равно необходимо заслужить в глазах соплеменников прощение греха предательства следовательно, нужно умереть.
      Ну, наконец-то! Последний перестал дёргаться... Как, опять минутный отсчёт?! И вот блеснув на ослепительном солнце, со свистом падают ножи ста гильотин, и сто отрубленных голов "десятников" летят в корзинки.
      На западной трибуне кто-то голосит. Наверное, жена, которая только что сделалась вдовой.
      Новая минута отсчёта - и я уже не могу видеть, как от разрядов пятидесятикиловольтного тока скрючиваются и обугливаются тела десяти "сотников". В самом деле, если бы так казнили рядовых агентов, было бы многовато горелого. Только вот интересный вопрос: может, лучше было бы вообще никого не казнить? Может, хватило бы с человечества жертв, понесенных во время войны?..
      Мне бы следовало сидеть напротив, с северной стороны. Солнце слепило бы глаза, и я бы не смог вообще ничего разглядеть... А может, это тоже часть наказания жизнью, изобретенного неутомимым Морализатором? Я не могу оторвать взгляда от пустого кресла, над которым нависает консоль с небольшим плазмогенератором.
      Так как в этом кресле по всем правилам должен был сидеть 
      я сам!
      Последний раз процокала минута отсчёта, после этого мгновенно сверкнула ослепительная вспышка - и пустое чёрное кресло исчезает, превращается в прах.
      Вот так должен был бесследно исчезнуть, развеяться пеплом и пылью главный коллаборационист, которой, к сожалению, остался жить дальше.
      Кстати, почему сверхморальный Морализатор не порекомендовал совсем отменить процедуру сожжения пустого кресла? Это же чистая символика! Или меня таки казнили - но чисто символически? В самом ли деле никто, ни один человек не пожелал вмешиваться в ход составленной компьютером программы казни, лишь бы не запятнать собственную хрустально-чистую человеческую душу?..
      Ясное дело: вмешательство человека субъективное, Морализатор же как Бог - объективен. И он - машина, следовательно, безгрешен...
      Погодите, а не является ли наш хвалёный Морализатор новым идолом? "Не делай себе кумира..."
      Тяжела десница Твоя, Господи! Но и лёгок Твой крест. Только где рука, а где ноша? Как различить их?..
      - Подождите, Валявский!
      Где это я?!
      Эге, оказывается, возле дома. Любопытно, как и когда я оставил стадион? Смертная казнь кончилась, огромная чаша опустела, и я пошёл прочь. А это?..
      Взгляд!!!
      Господи, одна и та же женщина! Одна и та же!!! Которая ранила меня кухонным ножом перед помещением суда!
      - Подождите, Валявский. Я...
      - Что вам нужно?
      Куда, однако, девалась убийственная сила её взгляда? Осталась только грусть... и ещё что-то, чего я пока не понимаю.
      - Знаете, я решила... Я не знала тогда, перед судом, что вы и своих убили. Причем сознательно, ради всех остальных. Это так... возвышенно...
      - Да что вы такое несёте?! - моему раздражению нет границ. Господи, прости и помилуй меня и эту глупую... Аллилуйя! Благодарю, что простил, Ты воистину благой и милосердны!
      - Нет, правда. Жертва всегда возвеличивает. И... я долго думала, колебалась... Простите меня. За нож. Я долго молилась, чтобы вы меня простили, как простил это покушение и Бог.
      - Лучше бы вы не промахнулись, тогда бы я не мучился. Впрочем, я нисколько не сержусь на вас... Всего наилучшего.
      Несмотря на жару, я зябко ёжусь, поднимаю ворот рубашки и спешу домой.
      - Слава Богу, что не сердитесь. И благодарю за прощение. Только относительно "не промахнуться" вы неправы. Врачи вас все равно бы выходили.
      Я на миг останавливаюсь. Ведь она права! Не на меня одно совершали покушение...
      - И знаете что, Демин...
      С чего бы это ей переходить на имя вместо фамилии?!
      - Вы такой одинокий, неприкаянный... Во время этой войны мы оба потеряли всех близких. И вы, и я. И вот я подумала... Я долго думала, Демин... Это не мгновенное, а очень взвешенное решение... - она дрожит, краснеет и бледнеет попеременно. - Горе так сближает...
      О Господи! Только этого не хватало.
      - Я хочу вступить с вами в брак.
      - Нет.
      - Но вам так требуется духовная поддержка..
      - Нет!
      Я поворачиваюсь и во весь дух мчу в подъезд.
      - Семья так много значила для вас? В самом деле?