Глава 3

— Не дергайтесь, Ричард, — произнес Кристофер Смити, исследуя затылок пациента. Он коснулся прохладными пальцами крохотной выпуклости под кожей и замер, словно определяя на ощупь, что с имплантированным две недели назад датчиком все в порядке. — Насколько я могу разглядеть, шов зарубцевался отлично. Надеюсь, что и устройство в работоспособном состоянии.

— Там погладим, — буркнул странник, ерзая в кресле.

Нейрохирург аккуратно поправил прядь волос на затылке Блейда, и, обойдя вокруг него, ухватился за длинную нижнюю губу. Шея у Смити тоже была длинной, а голова маленькой, что делало его похожим на задумчивого жирафа. Но он являлся отличным специалистом и представлял собой весьма ценную часть имущества, унаследованную Хейджем от лорда Лейтона.

— Я думаю, Малыш не подведет, — успокоительно заметил Смити. -Старина Макдан отрегулировал его на славу.

Блейд молча кивнул. Макдан, шеф Эдинбургской лаборатории научного центра Лейтона (все еще — Лейтона, хотя уже три месяца им руководил Джек Хейдж), лично прибыл в Лондон, чтобы заняться телепортатором. Это важнейшее устройство, приставка к основному компьютеру, позволяла страннику мысленным усилием переносить объекты из чужой реальности на Землю. Макдан являлся разработчиком всех трех моделей, сменявших друг друга на протяжении десятка лет. ТЛ-1 — Старины Тилли, ТЛ-2 — Сынка Ти, и ТЛ-3 — Малыша Тила, который благополучно здравствовал и по сю пору. С ТЛ-1 Блейд совершил путешествие в Талзану в самом конце семьдесят второго года, с ТЛ-2 — в Зир (причем весьма неудачно) и в Таллах. Основная же работа выпала на долю Малыша, с которым странник побывал в Киртане и Ханнаре, а сейчас собирался в последнюю экспедицию.

Главной деталью каждого телепортатора были огромные керамические пластины, между которыми располагалась приемная камера — пространство, где блок фокусировки создавал мощное стабилизирующее поле и где появлялись пересылаемые объекты. Эта система, весьма сложная и капризная, и была основным предметом забот Макдана.

Блейд припомнил, что самый первый образец, добрый старый Тилли, смонтировали прямо в машинном зале, рядом с компьютером, но потом Лейтон сообразил, что его установка — да и он сам — подвергаются большой опасности. В приемной камере могли оказаться поистине неприятные вещи и столь же неприятные существа — к примеру, взрывное устройство или саблезубый тигр! Такая ситуация возникла в самом начале десятого странствия, когда Блейд почти инстинктивно телепортировал направленные в него камни и стрелы атакующих дикарей, все эти снаряды вылетели из камеры Тилли, ударили в колпак коммуникатора и раздробили его. После этой катастрофы его светлость подготовил для телепортатора отдельный подземный зал, обшитый броней, с надежной дверью и следящими телекамерами, которые передавали изображение на большой видеотерминал в компьютерном центре и на ряд других мониторов; в таком виде приемная камера существовала и в настоящее время.

— Макдан сказал, что ему удалось повысить чувствительность фокусирующей системы на тридцать процентов, — заметил Смити, налаживая передвижной рентгеновский аппарат. Вы становитесь все сильнее и сильнее, Дик. Скоро, я полагаю, моргнете глазом, и в наш подвал свалится целая алмазная гора.

Блейд поморщился,

— Вы шутите, Крис, или хотите меня утешить? Должен ли я напомнить, что эта экспедиция будет последней?

— К чему такой пессимизм? Последней для вас, но не последней для проекта, — Смити придвинул массивный кожух установки к лицу странника и теперь возился с флуоресцентным экраном. — И знаете, что я вам скажу, Дик? Ваша ценность как руководителя всего проекта ничуть не меньше, чем та, что была раньше. Когда вы сами совали голову в эту мясорубку, я хочу сказать.

— Хм-м… Вы просто льстите своему будущему начальству, Крис.

Смити притворился оскорбленным.

— Я никогда не льстил даже лорду Лейтону! — Он выключил свет и, подрегулировав экран, слегка прикоснулся к затылку Блейда. — Посидите вот так, Ричард, не двигайтесь. Я просвечу вам череп, и на сегодня это будет все. Непохоже, чтобы проволочки оборвались, но надо бы проверить…

Проводочки, о которых он говорил, являлись тончайшими серебряными нитями, связывавшими датчик на затылке Блейда непосредственно с его мозгом. Их вживили еще десять лет назад, перед талзанийской экспедицией, и с тех пор эта искусственная добавка пребывала в черепе странника. Датчики, правда, менялись.

Смити что-то бормотал над ухом своего пациента, затем положил сухие прохладные пальцы ему на подбородок, разворачивая голову под нужным ракурсом.

— Прекрасно… превосходно… отлично… — различал Блейд. — Все на месте! Изумительно! Тонкая работа…

Работа действительно была тонкой, изумительной и прекрасной — особенно если учесть, что Смити выполнил ее собственноручно десять лет назад. Лейтон никогда его не хвалил, и странник с внезапным проблеском сочувствия подумал, что Смити имеет полное право похвалить себя сам. Руки у него были поистине золотые.

Потом мысли Блейда обратились к Малышу Тилу, его верному спутнику в предстоящей экспедиции. Выходит, Макдан поднял порог его чувствительности -причем на целую треть! Очень важное обстоятельство… Фактически оно означало, что теперь им с Малышом становятся доступны более крупные объекты.

Сам по себе телепортатор не являлся автономной системой и вообще не функционировал в пределах Земли, то была приставка к компьютеру, предназначенная для того, чтобы проломить темпоральный барьер мощным энергетическим ударом и перенести некий предмет или живое существо в приемную камеру, где он фиксировался в стабилизирующем поле. Блейд управлял телепортатором ментально, с помощью того самого датчика, который сейчас рассматривал на экране Смити, и техника дела была такова: он зрительно фиксировал объект, его массу и расстояние до него, потом как бы мысленно оконтуривал предмет и подавал сигнал пуска. Фактически это означало, что он находится в постоянной телепатической связи с оставшимся на Земле агрегатом — с помощью вышеуказанного датчика.

После ряда опытов, проведенных в Талзане, Таллахе, Киртане и в других мирах, выяснилось, что возможности использования телепортатора не беспредельны. Они ограничивались тремя факторами: силой ментального сигнала, генерируемого Блейдом; массой объема и расстоянием до него в пространстве; дистанцией по темпоральной шкале между Землей и миром, в котором находился странник. Чем большо была эта последняя, тем сильнее оказывалось сопротивление переносу — согласно разработанной Хейджем теории; возможно, из некоторых реальностей Блейд не сумел бы переместить и песчинки. Но даже оттуда, где телепортатор все же работал, странник мог передать сравнительно небольшие объекты, весом до ста-двухсот фунтов, максимум — до трехсот. Впрочем, ему случилось телепортировать и каменную глыбу в четверть тонны, но это привело к сильнейшему нервному истощению, и в дальнейшем такие опасные эксперименты не повторялись.

Таким образом, имелся некий предел массы, с которой Блейд оперировал без вреда для себя, и это открытие в свое время сильно огорчило Лейтона. Теперь его светлость знал, что одну из главных задач, поставленных им, -переброску на Землю минеральных ресурсов из иных миров — устройства телепортации не решали.

Однако для Блейда Малыш Тил являлся чрезвычайно мощным подспорьем, облегчавшим процесс выживания в любой, самой неприятной из реальностей. Дело заключалось не только в том, что он получал возможность переслать домой сравнительно небольшие, но ценные находки — приборы, чертежи и записи, предметы искусства или даже какой-нибудь крупный агрегат, разобранный на части; не менее важными, чем транспортная, оказались и другие функции телепортатора: связная, оборонительная и престижная. С помощью Малыша он мог в любой момент отправить в земное измерение записку или некий условный знак, подтверждающий благополучное течение дел либо необходимость возвращения -срочного или в заранее обусловленное время (как он и поступил в свое время в Таллахе). Блейд без труда вышвыривал на Землю стрелы, камни и пули, нацеленные в него, и мог обезоружить любого врага; фактически телепортатор представлял собой мощнейшее средство нападения и обороны. Наконец, его демонстрация неизмеримо повышала престиж странника; в глазах невежественных аборигенов он выглядел могущественным магом, представители же технологически развитых цивилизаций считали его как минимум равным себе.

Да, Малыш Тил оказался отличным спутником, и Блейд полагал себя вдвое сильнее, ощущая его незримое присутствие. Конечно, процесс межвременной телепортации был не изучен до конца, и время от времени случались неприятные сюрпризы. Как правило, Блейд передавал неорганические объекты или животных, хотя ему доводилось телепортировать и людей. Эти эксперименты всегда сулили какую-то неожиданность; разум и тело переносимых существ зачастую подвергались странным трансформациям. Асте Лартам, его киртанской добыче, еще повезло — она все-таки добралась до Земли, пусть в облике восьмимесячного младенца. Гораздо хуже обстояли дела с целой группой мужчин, которых Блейд телепортировал из Ханнара: эти просто исчезли, канули в небытие, растаяли во времени или пространстве…

Навсегда? Этого никто не мог утверждать. Как оказалось, телепортируемые объекты можно, так сказать, перехватить «по пути». Если между реальностью, в которой странствовал Блейд, и Землей был некий третий мир, в котором создавалось стабилизирующее поле (такое же, как в телепортаторе Макдана), то некоторые пересылаемые объекты — из числа достаточно крупных -задерживались в нем и не доходили по назначению. Именно это и случилось с большинством ценностей и магических устройств, которые Блейд пересылал из Таллаха, — их перехватили таргальские карвары, что странник и выяснил во время двадцать шестой экспедиции.

Подумав об этом своем предыдущем походе, Блейд невольно улыбнулся. О Таргале у него сохранились наилучшие воспоминания, и они были совсем свежими — еще не прошло и полутора месяцев, как он прибыл домой из удивительной пятиярусной реальности, где кроме земли, воды и астрального пространства существовали целых две разновидности воздушной среды. Одна из них, правда, была населена крайне неприятными тварями, но с этой проблемой ему, в конце концов, удалось справиться. Не без помощи магии, надо отметить! Первосортной магии, частицу которой он принес с собой на Землю!

Блейд бросил довольный взгляд вниз, на свои ладони, способные порождать пламя, затем попытался представить лицо Дионы, своей таргальской подружки, и ее брата Ханка, но тут Кристофер Смити отодвинул экран и включил свет.

— Все в порядке, Дик! Проволочки как новенькие, и вы можете пересылать к нам все, что угодно!

Блейд ухмыльнулся.

— Ну, и с чего бы вы посоветовали мне начать, Крис?

— Маленькая горка алмазов, э?

— Не интересно!

— Ну, тогда горка побольше.

— Неужели у вас такая бедная фантазия, мой дорогой?

Смити призадумался.

— Знаете, что я вам скажу, Ричард, — заявил он наконец, — вчера в новостях передавали, что в лондонском зоопарке какая-то эпидемия… Все мартышки перемерли, представьте себе! Так что я советую вам прислать сюда мартышку… самую большую инопланетную мартышку, какая вам попадется!

— А вот этого, уважаемый, я не советовал бы вам делать!

Блейд стремительно повернулся, пытаясь сообразить, кто же зашел к нему в тыл — ведь сзади была скала, сплошная скала! Этот факт был и оставался бесспорным, но теперь около розовой гранитной стены возник человек. Не фантом, не мираж, а самое настоящее существо из плоти и крови, с двумя руками и парой ног! После шестилапых один взгляд на него доставлял удовольствие.

— Что? — спросил странник, в полном ошеломлении взирая на незнакомца. — О чем ты толкуешь?

— О том, что не стоит зря напрягаться, — человек постучал себя по лбу согнутым пальцем, и Блейд понял, о чем идет речь. Кажется, связь с Малышом исчезла не без помощи местных умников, подумал он, разглядывая пришельца и начиная постепенно успокаиваться.

Несомненно, этот представитель умников, обладавший весьма приятной физиономией и встрепанными рыжими вихрами, относился к мужскому полу. Но можно ли было счесть его мужчиной? Блейд покачал головой. Нет, скорее парень, чем мужчина… совсем молодой паренек, лет семнадцати… мальчишка, проще говоря!

Этот юнец, вихрастый, рыжий и сероглазый, едва доходил страннику до плеча и казался еще по-детски угловатым и тонкокостным. Он был облачен в шорты, из-под которых выглядывали худые загорелые ноги в сандалиях, и пеструю рубаху навыпуск, похожую на гавайку. Больше ничего. Ни сумки в руках, ни бластера или арбалета за плечом, ни ножа на поясе… Собственно, пояса на нем тоже не имелось, отчего светло-кофейные шорты слегка съезжали вниз. Не было у него и украшений, чего-либо напоминавшего браслет, часы или кольцо. Только сандалии, рубаха да штаны — и Блейд готов был поклясться, что под ними одно голое тело. Так мог выглядеть турист, высунувший на минутку нос из своего уютного бунгало где-нибудь на Багамах, чтобы полюбоваться рассветом.

Услышав шорох справа, странник скосил глаза Пока он рассматривал юного незнакомца, авангард шестилапых уже забрался на карниз, и сейчас три высоченные лохматые фигуры маячили у самой тропы. Дикари стояли на задних лапах, вытянувшись во весь рост и как-то странно раскачиваясь, будто бы в недоумении. Похоже, они не ожидали найти здесь двух человек и теперь колебались, кого первым рвать на части.

Блейд поднял дротик.

Придется поработать этим, — он потряс копьем, — хотя я применил бы коечто поэффективнее. В конце концов, речь идет не только о моей жизни.

— Если вы имеете в виду мою, — заявил юнец с довольно нахальной улыбкой, — то не стоит беспокоиться.

Трос шестилапых на краю обрыва вдруг опустились на четвереньки и разинули пасти. Блейд не сразу понял, что они зевают.

— Беда с этими лика, — заметил рыжий парень. Очень уж агрессивны!

Обогнув Блейда, он подошел к обрыву и взглянул вниз. Странник, бросив свои дротики, последовал за ним; было совершенно ясно, что шестилапые уже не собираются нападать. Забравшаяся наверх троица растянулась на карнизе, еще с полдюжины волосатых лежало на тропе, остальное же племя представляло собой беспорядочную смесь голов и конечностей. Бурые тела усеивали землю у подножия скалы.

— Как-то плохо они лежат, — заявил рыжий, хозяйским взором посматривая на тех, что валялись на тропинке. Неловкое движение, и тут же сверзятся вниз! Пожалуй, я…

Он вдруг замолчал, а потом, на глазах потрясенного Блейда, тела волосатых плавно поднялись в воздух и проследовали вниз, на мягкую травку, к сородичам. Завершив эту операцию, парень довольно хмыкнул и подтянул повыше штаны.

Блейд сглотнул, потер щеки в темной щетине и уставился на небо, где ярко сияло полдневное солнце. Он испытывал сейчас чувство редкой беспомощности. Одна маленькая деталь, небольшая демонстрация, проведенная, вероятно, ради него, и все стало ясно… Он ничего не мог противопоставить местным умникам — ни силу, ни ловкость, ни опыт, ни знания. Все эти величины равнялись здесь нулю! Может быть, хитрость? Но что-то подсказывало страннику, что тут лучше играть в открытую.

Заметив, что юнец поглядывает на него с сочувственной улыбкой, Блейд прочистил горло и выдавил:

— Эти… как ты сказал?.. лика?.. — дождавшись кивка парня, он продолжил: — Они разумны?

— Скорее, полуразумны… или разумны на четверть, тут трудно указать определенную меру. Не люди и, возможно, никогда не станут людьми… но уже и не животные, как вы могли убедиться, гость!

Гость! Не пленник, не пришелец, не подозрительный бродяга! Блейд не мог припомнить, где еще приветствовали его этим словом, и какой реальности… В Таллахе?.. Впрочем, напомнил себе странник, человек коварен, слова не значат ничего.

— Возможно, никогда не станут людьми… — повторил он, поглядывая вниз, на траву, в которой темнели массивные бурые туши шестилапых лика. Это предположение на чем-то основано?

— Разумеется. Мы наблюдаем за ними тридцать тысяч лет, но никаких признаков прогресса не заметили. Или они их ловко скрывают, — парень усмехнулся.

Тридцать тысяч лет! Еще одно потрясение, но лицо Блейда не дрогнуло. Он произнес:

— Значит, все это, — его рука описала широкий полукруг, -заповедник?

— Можно сказать и так. Но мы предпочитаем другую терминологию -резерват.

Он произнес это слово так, что в нем не чувствовалось ничего обидного для шестилапых лика. Блейд, не пытаясь расспрашивать, кивнул, задумчиво поглаживая колючий подбородок.

— Кажется, я должен принести извинения, — заметил он. — Мне пришлось убить пару этих тварей, что состоят под вашим покровительством. Очень сожалею…

— Пустое! — парень покачал головой. — Резерват есть резерват! Здесь может случиться всякое… — Он посмотрел на Блейда, затем, почесав кончик носа, поинтересовался: — Могу я узнать… гм-м… имя уважаемого гостя? Если оно у вас есть?

— Блейд, Ричард Блейд с Земли, — представился странник. — И я не совсем понял твое замечание насчет имен.

— Тут нет ничего удивительного. Просто некоторые расы обходятся без имен.

— А твоя?

— У нас имеются имена, но… но тут возникают кое-какие проблемы… -он поднял лукавые серые глаза к небесам. — Меня зовут Кармайктоллом… просто Майком, если вам трудно выговорить… но иногда у меня появляются и другие имена.

— Кармайктолла вполне хватит, — сказал Блейд. — Это имя и так длинней тебя самого.

Он все еще считал, что имеет дело с подростком — пусть представителем некой мудрой и могущественной расы, однако существом юным, непосредственным и не слишком серьезным. Вероятно, паренек приглядывал за территорией шестилапых или, скорее, за ее частью, поскольку весь заповедник был очень обширным. Тут наверняка были смотрители и постарше.

— Лучше Майк, — заметил парнишка, — это звучит как-то энергичнее. -Он склонил голову к плечу и осмотрел странника с головы до ног — заросшего щетиной, потного, исцарапанного, в нелепой пестрой юбочке. — Как я должен вас называть — одним из имен или обоими? И существуют ли в вашем языке какие-то особые слова, демонстрирующие уважение?

— Ты Майк, а я — Блейд, — гость хлопнул хозяина по плечу. — Что касается вежливых обращений, то можешь иногда называть меня «сэр».

— Могу ли я поинтересоваться, сэр, насчет вашего одеяния? — и серых глазах Майка мелькнули смешинки, когда его взгляд скользнул по измятому кильту из индюшачьих перьев. — Это что, национальный костюм?

— Какого дьявола! — рявкнул Блейд. — Мой национальный костюм очень похож на твой, парень! Рубаха да штаны! И я был бы очень рад в них облачиться!

— А заодно — уврачевать раны, помыться и слегка перекусить, я полагаю?

Блейд кивнул.

— Превосходная программа, Майк.

— Извините, что не упомянул о ней сразу. Некоторые расы так обидчивы! Внешне — люди как люди… Но психология! Мораль! Нравы! Традиции! Это нечто непостижимое! Спрашиваешь человека, как его зовут, а он хватается за нож… предлагаешь пищу, а нож уже у твоего горла… Сумасшествие какое-то! — Майк скривился.

— Я чувствую, что у тебя богатый опыт общения с чужими расами, -сказал странник.

— Еще бы! Одни эти чего стоят! — Майк махнул рукой на груды бурых тел под утесом.

— Ну так вот, Майк, запомни хорошенько: моя раса по большей части нормальна. Если ты предложишь мне помыться, поесть и натянуть нормальную одежду, я буду только благодарен. Ибо путь мой сюда был нелегок…

С минуту юноша с рыжими волосами внимательно глядел на Блейда, потом кивнул головой и произнес:

— Я знаю, сэр. Прошу вас.

За его спиной в скале появилась распахнутая дверь.

Собственно, двери как таковой не было — лишь дверной проем, ведущий в залитую светом комнату. Ярким солнечным светом, который струился с потолка.

Блейд, уже шагнувший к порогу, остановился. Это помещение не могло находиться в скалах! Оно совершенно не напоминало пещеру или подземную камеру.

— Прошу вас, сэр Блейд, входите, — повторил его провожатый. — Вам нечего опасаться.

— Я не опасаюсь, я удивляюсь, — странник протянул руку к проему. -Что это, Майк?

— Синтола, один из материков Уренира, если говорить о месте, куда мы отправимся. Более конкретно — мой дом.

— Вы называете свой мир Урениром?

— Да, в знак почтения к Уренам, Духам Предков… — Заметив, что Блейд поднял бровь, юноша улыбнулся. — Только не думайте, что я собираюсь толковать с вами о божественном, сэр! Наши Духи вовсе не объект для религиозного поклонения.

— А далеко ли эта Синтола?

— Сейчас покажу… — Майк протянул руку вверх и вправо. — Там, в океане, желто-зеленое пятнышко, похожее на ромб… Видите?

Блейд не мог различить ничего определенного в россыпи разноцветных точек, плававших в океанской синеве; он понял лишь, что эта дверь, внезапно раскрывшаяся в скале, была некими пространственными вратами, позволявшими шагнуть сразу на многие тысячи миль. Или десятки тысяч? Сотни? Миллионы? Этот вопрос казался ему сейчас самым первоочередным: неясные масштабы мира, в котором он очутился, смущали.

— Ты можешь сказать, как далеко до Синтолы в привычных мне единицах длины?

— Разумеется. Если мы определим эти единицы.

Странник попытался объяснить, что такое фут и миля, а заодно -секунда, час, сутки и год. Потом Майк, почти без размышлений, назвал две цифры: расстояние до своего дома и примерный размер материка. Величиной Синтола вдвое превосходила поверхность земного шара, и до нее было раз в пятьдесят дальше, чем от Земли до Луны.

Потрясенный в очередной раз, Блейд перешагнул порог, прорвав едва ощутимую тонкую завесу. Она разделяла две точки этой странной реальности, два места, находившиеся на таком огромном расстоянии, что свет от одного до другого шел более минуты. Чудовищная дистанция! И все же, сделав одинединственный шаг, он покинул страну шестилапых лика и очутился на земле Синтолы.

Собственно, о земле можно было говорить лишь в фигуральном смысле; под его ногами лежал ковер, а под ним, несомненно, пол из светлого дерева — его закраины виднелись у стен. Их было только две, и эти массивные серые каменные стены сходились под прямым углом у большого очага, с великим искусством и тщанием выложенного из того же серого камня. Очаг, безусловно, не предназначался для приготовления пищи или других утилитарных целей; тут разводили огонь, чтобы полюбоваться ярко-рыжими языками, ощутить жар живого пламени, вдохнуть смолистый аромат сгорающих поленьев.

Кроме этого очага, который Блейд сразу же окрестил камином, на ковре стояли кресла, а у каменных стен — агрегаты не совсем понятного назначения, сверкавшие металлом и стеклом. Там, где полагалось находиться еще двум стенкам, пол комнаты переходил в широкие деревянные ступени, спускавшиеся в сад. Он как бы являл собой естественное продолжение этой удивительной гостиной: один лестничный марш выходил к небольшой лужайке, обсаженной деревьями, другой спускался к прудику с песчаным дном и прозрачной водой, где плавали сиреневые чаши лилий. За ним находилась еще одна постройка, что-то вроде веранды в японском стиле: помост, и над ним — легкая кровля на восьми изящных деревянных опорах.

В комнате же, где очутился Блейд, не замечалось ни потолка, ни крыши. Приглядевшись, он как будто бы различил вверху серебристый отблеск прозрачного купола, но в ярких солнечных лучах тот был почти незаметен.

— Это… это твой дом? — странник развел руками, повернувшись к Майку. Тот ждал, не мешая гостю осмотреться, и эта сдержанная деликатность показалась Блейду удивительной для юноши столь нежного возраста, почти подростка. Обычно такие пареньки на Земле вели себя куда развязней.

— Часть моего дома, место, где отдыхают, проводят время с друзьями.

— Гостиная, — уточнил Блейд.

— Гостиная? Место для гостей? Прекрасное определение, сэр! Да, это гостиная — очаг, кресла, ковер, лужайка, пруд и все остальное. А там, -Майк поднял руку к едва заметному куполу, — там звездная ночь сменяет солнечный день, и рассвет спешит разогнать темноту…

Он улыбнулся, его мальчишеское лицо приняло мечтательное выражение.

— Вероятно, — произнес странник, — ты должен представить меня своей семье. Только боюсь, я напугаю их до смерти своим диковатым видом.

Мечтательная улыбка Майка вдруг стала смущенной.

— Моя семья в настоящий момент существует в несколько урезанном виде, — заявил он, хлопнув себя по груди.

— Разве ты живешь один?

— Почему бы и нет? Что здесь удивительного?

— В моем мире пареньки твоего возраста обычно живут с родителями.