- А я не оценил теорию Джилли, - признался Шон. Прасам что-то спросил у него, и Шон ответил на том же языке. С улыбкой Будды Прасам произнес короткую фразу и замер в ожидании. Улыбка Шона угасла.
      - Прасам напомнил мне древнее буддийское изречение, - пояснил он присутствующим. - Когда у глупого народа глупый вождь, этот народ обречен. Пакит считал своего ламу глупым вождем, а тибетцев, следующих за ним, глупцами, идущими к верной гибели.
      - Он считал, что КНР - будущее умного человека? - спросила Дэни.
      - Об этом он в конце концов и заявил мне. Первым делом он решил заставить глупцов забыть о суевериях прошлого.
      - О священном шелке... - пробормотала Редпас.
      - Вот именно, - кивнул Шон. - Пакит похитил шелк для Касатонова и только потом задумался. Он боялся, что Касатонов перережет ему глотку, как только получит шелк.
      Джиллеспи хмыкнул.
      - Мальчишка не так уж глуп, верно?
      - Но и не блещет умом, - возразил Шон. - Он дрожал как осиновый лист, но не додумался вернуть шелк.
      - Что же он сделал? - спросила Редпас.
      - Отдал его Фану, а затем науськал его на Дэни и стал ждать скандала, который неизбежно бы разразился, если бы американку застали во время покупки краденой святыни. А китайцы выглядели бы при этом героями, спасшими бесценное свидетельство истории Тибета.
      - ...которое потом увезли бы в Пекин "на хранение", - сухо закончила Редпас.
      - Так и было задумано, - подтвердил Шон. - Но план не сработал. Пакит собирает мерзлый помет яков и медитирует в ледяной хижине, потому что вышеупомянутой американке хватило ума и присутствия силы духа, чтобы принять предложенную помощь.
      Шон протянул руку Дэни.
      - Сейчас под рукой у меня нет ни одной тибетской крыши, - сказал он, но я все равно хочу позвать тебя к себе.
      Дэни прикрыла глаза, не в силах поверить, что ее мечта стоит перед ней, протягивая руку.
      - А как же обет? - еле выдавила она.
      - Прасам освободил меня от исполнения клятвы в тот же вечер, как увидел нас вместе, - сообщил Шон. У Дэни округлились глаза.
      - Что?
      - Буддийский обычай, - продолжал Шон. - Если исполнять клятву становится нестерпимо тяжело, тот, кто слышал ее, может отдать ее обратно. Я дал Прасаму обет безбрачия, а он вернул его мне.
      - Но... на Арубе... ты... я... мы же не... - Дэни осеклась.
      - Я не настолько мудр, как Прасам, - просто сказал Шон. - Я выдержал ровно три года, пока мы не оказались на пароме, плывущем в Ванкувер. Я понял, что в Тибете уже наступило завтра. Я сдержал клятву!
      - Демаркационная линия времени! - вспомнила Дэни, которая наконец-то все поняла.
      - Так ты согласна снова принять мою руку и разделить со мной новую клятву? - спросил Шон.
      - Я и не отказывалась от своих обещаний, - дрогнувшим голосом выговорила Дэни.
      - Знаю. Ты верна своему слову, Дэни, как и я.
      Дэни не помнила, как подошла к Шону, - она поняла только, что вдруг оказалась в его объятиях.
      Внезапно в тишине раздался голос Прасама Дхамсы.
      - Он приготовил нам подарок, - перевел Шон. - Это ката.
      - Что такое ката?
      - Традиционный тибетский дар. Шарф с вытканным пожеланием добра.
      Шон мягко повернул Дэни лицом к Дхамсе.
      У нее перехватило дыхание.
      Лама протягивал ей бесподобный шелк. Цвета индиго, насыщенный сумеречным светом, он переливался, вдруг становясь ослепительно-синим.
      Дрожащими руками Дэни коснулась ткани, когда Редпас набросила ее на шею Шона и Дэни, соединяя их.
      Частота переплетения была знакома Дэни, как звук ее собственного дыхания: впадина, подъем, пауза и вновь впадина и подъем.
      Шелк Будды.
      Но цвет был не тот-слишком яркий. Да и сама ткань выглядела как новая. Ее восстановили умело, но новые нити все равно выделялись среди рисунка. Давным-давно, возможно, столетия назад, кто-то украсил шелк нежной, кремовой бахромой.
      - Переплетение... хрипло выдохнула Дэни. - Один и тот же ткач!
      Улыбка Прасама Дхамсы стала еще безмятежнее. Он быстро заговорил.
      - В семье Прасама из поколения в поколение передается легенда о том, переводил Шон, - как один из его предков соткал одеяние Будды. Он благодарит тебя за то, что ты вновь подтвердила: вся жизнь едина, а мы едины с ней.
      - Но я не могу принять этот подарок, - испуганно воскликнула Дэни, касаясь шелка.
      Дхамса поклонился и вновь заговорил.
      - Прасам - последний в своем роду, - объяснял Шон. - Вскоре он умрет. Сознание того, что он последний из уцелевших хранителей этого шарфа, было для него тяжкой ношей. Он хочет, чтобы мы сохранили шелк Сняли с него это бремя, освободили его от последних уз с колесом смертей и возрождений.
      - Шон... - прошептала Дэни, обернувшись к нему.
      - Все в порядке, Дэни. Дхамса предвидел это с той минуты, как впервые увидел меня.
      - Ничего не понимаю...
      - Он понял, что мне не суждено быть монахом. Но мне все не верилось. А теперь я вижу то же, что и он.
      - И что это?
      - Мы. Не важно, выйдешь ты за меня замуж или нет, - наши жизненные пути переплетены, Дхамса видел это.
      Дэни улыбнулась дрожащими губами.
      - Значит, судьба? - выговорила она.
      - Может, проверим?
      - Вместе?
      - Конечно. Так ты согласна?..
      Дэни ощутила невесомое прикосновение шарфа к ее плечам - древнего шелка, связующего прошлое с настоящим, а потом, подняв голову, взглянула в глаза своему будущему.
      Шон ответил ей любящим взглядом и улыбкой. И Дэни со счастливым смехом раскрыла объятия.