Потом он каким-то неведомым образом вернулся в свое тело и, уже вернувшись, медленно поплыл вместе с ним над ложем, где происходил с ним же и его телом эксперимент.
      Нестерову в ходе этого эксперимента суждено было даже облететь вокруг Земли, а вот в космос, обещанный космос, его не пустили, но когда он вернулся в свое первоначальное, обычное полковничье состояние. Ему было сказано:
      -В космосе теперь ваш друг. Ему не должно мешать. А вас за преданность мы отпускаем. Будьте нравственны и упрямы. Истина придет, и вы будете ее катализатором.
      И больше Нестеров ничего не помнил, знал только, что летел он в каком-то самолете типа "Ил-86" и окончательно очнулся уже в "Шереметьево-2", где таможенник принялся домогаться у него, не везет ли он чего непозволительного.
      И тут же, возле таможенника, очухавшийся Нестеров неожиданно подумал о Нашем Герое.
      И, будучи теперь, как и было ему предначертано, катализатором бытия, тотчас же сообразил, что все те же неведомые силы несут в это время его исчезнувшего друга к центру Вселенной, системе Водолея.
      Именно отсюда - он теперь знал это - должен был быть послан импульс к созданию нового мироздания.
      "Увы, в дух превращаются, в конце концов все. Но не все одинаково", сообразил Нестеров и понуро побрел искать такси, чтобы доехать до Москвы.
      Глава 9. Истина
      В людях дремлют способности, которые
      развиты у животных и птиц. Некоторые уче
      ные считают братьев наших меньших сильны
      ми экстрасенсами. Такими были и люди на
      ранних этапах эволюции. Но сейчас очень не
      многие обладают сверхчувствительностью да
      леких предков. У большинства современников
      она проявляется только в экстремальных си
      туациях. Технические средства передачи ин
      формации привели к ослаблению и даже выро
      ждению этой способности.
      "Экстрасенс в вашем доме"
      Несмотря на то что неведомая сила уже почти перестроила мозг Нашего Героя, все-таки этот мозг еще не был совершенен для познания абсолютной истины. Ему еще предстояло учиться.
      Учиться тысячелетия, умирая и возрождаясь бесчисленное число раз. Да и как можно постичь истину, когда биллионами световых лет по крупице сложенный мозг, воплотившийся в генах сегодняшнего его существования, был тем не менее все еще примитивен. Сколько еще надо времени для совершенства.
      От невероятной информации, низвергавшейся из Вселенной, хрупкая биологическая субстанция могла мгновенно погибнуть - точно так же. Как погибает электрическая лампочка, которую подключили к непомерно сильному источнику тока.
      Но силы, которые взяли его в ученье, учитывали это.
      Тогда, когда возможность гибели искры сознания Нашего Героя была просчитана, те силы, которые взялись с его помощью исправить сбой программы, направляемой в мыслительные центры землян, принялись экспериментировать.
      И из многочисленных вариантов был найден лучший.
      Он-то и должен был явить собой ответ на вопрос: каким образом можно заставить все-таки мозг Нашего Героя воспринять урок до конца.
      Литература, которой натренирован был его мозг, исчерпала себя.
      Но все-таки в предыдущей жизни Наш Герой был писателем, следовательно, проще его теперь уже бестелесному сознанию было представить обыкновенный рассказ, сдобренный самыми примитивными математическими сентенциями, и вот их уже. Для начала простейшие, сможет воспринять его мозг.
      Более того, состояние рассказа ниспосылалось ему в очевидности и было столь реально, что Нашему Герою казалось, что он сам принимает в нем участие.
      Это был защитный барьер.
      Как и все почти на свете, нечто началось с информации.
      Homo Sapience (Nash Heroi) (3-й планеты Земля) - и уже из этой отпечатавшейся в сознании строки ему стало ясно: телепатический контакт установил с ним не землянин, ибо жители Земли считают свою планету домом и в ближайшее тысячелетие никогда не напишут "3-й планеты". А дальше было: "Прошу вас разыскать и привлечь к ответственности злоумышленника, проделавшего на мне ряд в высшей степени негуманных и незаконных опытов, вследствие чего я перестал поступать запрограммированным образом и стал постоянно ошибаться".
      Имя его было еще менее приятным, чем формула контакта: "13 сектор Эпсилон; 0,0003-2 год, ВедъдъВ".
      Наш Герой не силен был в математике, но отчего-то эта абракадабра ему запомнилась.
      Естественно, он подумал, что "ВедъдъВ" - это имя нуждающегося в нем адресата, который независимо от умственных способностей, внешнего вида, способа размножения, умения дышать и других свойств организма, который, быть может, и существует где-то во Вселенной, чувствует потребность именно в нем. И поэтому именно он должен прийти к нему на помощь. Тем более что импульс свидетельствовал о том, что имели место унижавшие это существо медицинские или какие-то иные эксперименты.
      Наш Герой предпринял всего только крошечное усилие воли и тотчас же оказался в невероятной галактике, на непостижимой планете у какого-то гигантского сооружения. В такое сооружение, если бы дело происходило на земле, можно было бы спрятать степь. Судя по очертаниям. Это была неведомая гигантская лаборатория, а судя по размерам - для внеземных цивилизаций.
      Оказавшись здесь, он почти тотчас же вступил на движущуюся ленту, исчезавшую в отливающей золотом арке этого сооружения. Медленно проплыл мимо него один из бесчисленных. Вероятнее всего, поисковых компьютеров. Он равнодушно проплыл мимо, этот страж, и Наш Герой понял, что он становится здесь своим. Вселенная доверяла ему.
      Дорожка, на которой он стоял, добежала до поворота и вместе с ним переместилась чуть влево. Таких дорожек на многокилометровой площади сооружения было множество, но это казалось страшным и не угнетало.
      Довольно долго Наш Герой катался, пересекая дорожки, так же бегущие, и не мог понять, куда это его тянет лента. А в это время Вселенские силы исследовали его мозг, гены, сущность, коды.
      И когда подошло время, произошла странная метаморфоза, и он оказался в удивительно тенистом и почти земном красивом парке, словно перенесся в национальный парк куда-нибудь в нашу Америку или Европу. Ему даже показалось, но потом он рассмеялся, - он сам видение, а это, это проявление местного гостеприимства.
      Он сошел с движущейся дорожки и сел под вязом, опускающим свои ветви до самой воды, на берегу реки сел за крошечный столик, и тотчас же он покрылся, как в сказке, немыслимыми яствами.
      Одно было другого вкуснее. Наш Герой насытился, на мгновенье, забыв, что его телу это уже совершенно не нужно.
      Но, насытившись, Наш Герой внезапно почувствовал новый прилив сил, видимо, и в яства были заложены специальные программы. Он еще помнил свое тело, и оно, также как и его прошлая профессия, было его стимулом и памятью.
      Откинувшись, он почувствовал себя совсем юным и легким. Настроение было превосходным.
      И вдруг Наш Герой понял, быть может, главное в этом уроке, - он понял, что все, что ему теперь показано: и сад, и все, что он видит, - и есть тот самый ВедъдъВ - гигантский, искусственно выращенный мозг.
      И, повинуясь программе, взявшей его в свою орбиту, заложенной в этом непостижимом сооружении, созданном, бесспорно, мыслящими существами, он стал вести диалог с этим гигантом - и мозг отвечал ему.
      Они общались недолго и необычно, однако понимали друг друга.
      - Чем я могу помочь вам? - таков был первый вопрос Нашего Героя после, конечно, приветствий.
      - С вашей помощью мне хотелось бы перестать ошибаться, - говорил незримый собеседник, и именно в этот миг Наш Герой почувствовал поцелуй на руке.
      - -Я всемогущий, - продолжал он, - а меня хотят сделать несчастным, а это значит, не всемогущим.
      - Что вы имеете в виду? - Наш Герой начал уже о чем-то догадываться.
      - Я машина, и объем моего мозга позволяет программировать, прогнозировать, предопределять все. И это все в абсолюте.
      - Но кто вам угрожает?
      - Мыслящие существа.
      - Но ведь вы сами мыслящее существо.
      - Я - машина, кибернетический организм, и все мои поступки предписаны символами программы. А ваши поступки, извините. Пока еще моделируются обстоятельствами, выраженными эмоциями.
      Наш Герой думал над его словами минуту, а по понятиям собеседника вечность.
      - То есть, если я вас правильно понял, вы хотите остаться машиной и не хотите переходить в иную категорию, становиться живым существом? - наконец сообразил он.
      - Вы правильно меня поняли. Я прошу вас защитить меня, потому что в ближайшем секторе произошел сбой программы. И вследствие этого из меня можно сделать Homo Sapience и, тем самым, обречь на несчастье.
      - Что я могу сделать для вас?
      - Я - прецедент. Став живым, я обрету возможность страдать, а следовательно, еще больше ошибаться, поэтому прошу вас помочь мне.
      Наш Герой не знал, что сказать, что делать, как себя вести, ведь машина просила, просила у него помощи в том вопросе, по которому он с ней, не забыв свое земное существование, не утратив полностью воспоминание о плоти, придерживался противоположных точек зрения.
      И все же раз эта машина позвала именно его, он обязан был помочь этому ВедъдъВу.
      - Скажите, а почему из вас хотят сделать живое существо? - спросил он.
      - Сбился компьютер бытия. Его программа посчитала, что мне так будет лучше.
      - Но ведь, может быть, он прав?
      - Именно, но я не смогу работать, я буду думать только о воспроизводстве, мне уже готовится пара. Я знаю это - мой мужской вариант... Им, моим создателям. Надоело делать нас самим, они хотят научить нас воспроизводиться.
      На услышанное пока Нашему Герою нечего было сказать.
      А машина заговорила снова:
      - В 13 секторе Эпсилона, в год 0,0003-2, вы обнаружите свидетельства о том, что и земляне когда-то тоже были машинами. Но вас научили воспроизводству.
      - ...И Наш Герой в этот момент почувствовал такую негу, такое томление, какое всегда ощущал он на далекой планете Земля как раз в тот самый миг, когда любимая женщина целовала его в губы и горящие ее глаза отключали в нем сознание и заставляли чувства главенствовать над его телом.
      Наш Герой уже понял, что отныне его мозг не посещают праздные мысли. И все. Что теперь происходит в его сознании. Есть высшее откровение.
      Почти мгновение он увидел богатое убранство квартиры. В огромном холле спиной к нему сидела в огромном кресле его жена и с кем-то вела беседу.
      У Нашего Героя больно сжалось сердце (он вновь, но всего на мгновение, почувствовал себя из плоти), напротив нее в таком же кресле сидел пожилой, обрюзгший человек. Это был Дженти.
      "Этого нет пока, - прозвучал в сознании Нашего Героя неведомый голос, это пока еще ее представление о будущей, после твоего исчезновения, жизни".
      Видение исчезло.
      Наш Герой встрепенулся. Только что им увиденное и воспринятое им было ему очень знакомо по ощущениям. У него было точно такое состояние, как бывало, когда он заканчивал работу и отрывался от письменного стола.
      Но стола никакого на десятки тысяч световых лет от той точки, где он находился, не было, были звезды. И еще было удивительное сияние таких цветов спектра, которое невозможно себе вообразить, не увидев. Эти цвета никогда не видел глаз жителя Земли.
      Глядя на сияние цветных светил, он продолжал куда-то двигаться, и все та же сила, намеревающаяся заставить его, с помощью тестов, и уроков, и импульсов, постичь мирозданье, влекла его прямо в это кипящее сияние, в котором уже отчетливо проглядывались исполинских размеров строения. О Дженти он забыл и потом только понял, что опять ему был преподнесен урок: мирские заботы - это тоже литература, которая имеет великолепное свойство забываться.
      Через мгновение Наш Герой оказался в одном из таких строений, назначение которого ему было теперь совершенно понятно, особенно после того, как он обнаружил там, что все стены увешаны слишком знакомыми по земной жизни ликами.
      За доли секунды Наш Герой обнаружил здесь изображения и Моисея. И Христа, и Саваофа, и Будды, и Аллаха, и еще десятков и сотен богов, против изображения каждого лика ниже его находился экран с невероятным количеством кнопок, с обозначенными под ними символами.
      "Почему это так похоже на наши земные конструкции, - спросил сам себя Наш Герой и немедленно сам себе ответил: почему: да потому, что все, что он видел, на самом деле снова существовало в иной материальной плоскости, а в реальности своей было совсем не таким, как это представлялось ему.
      Но Вселенский Разум (ВеРа) пока еще не хотел пугать его вещами непредставимыми и поэтому устроил все так, чтобы все это было увидено им без боли.
      Павильон, в котором находился Наш Герой, видимо, предназначался только для связи с Землей, мириады других павильонов были видны из стеклянных его окон. Они уходили в космос, заполняя его, и по мере удаления казались прозрачными и исчезали в далеких туманностях.
      Теперь Наш Герой заметил, что все эти гигантские строения, сколько хватало взора, связаны воедино каким-то ясно видимым черным лучом. И оттуда-то из самого центра этого комплекса ввысь устремлялся тоже черный луч, но толщиной в планету.
      "Может быть, он идет в Высший Координационный Центр Бытия", - решил Наш Герой. И не ошибся, потому что почему-то постеснялся подумать: к Богу.
      Следовало, однако, осмотреть то, что было рядом. Ведь почему-то он оказался именно здесь.
      Он увидел на одном из экранов, которого не приметил раньше, свою планету и по мерцанию ее понял, что она больна, ибо чувство подсказало ему. Что одна ее часть пожирает другую. И это действительно было так.
      На экране блеснуло синее пятно. Это был Атлантический океан. И тотчас же изображение приблизилось, и Нашему Герою стали отчетливо видны очертания берегов Америки и Европы.
      Изображение сместилось вправо. И перед взором НГ явился тот самый остров, о котором уже было столько сказано. На острове было множество зданий, уже виденных им не однажды, а в прошлом году близко, когда он посетил этот остров с женой и собакой.
      И вдруг ему стало страшно. Он понял вдруг, что это за остров, он понял сразу все. Он понял, что Земля - это такой же организм, как и любой другой, и что для координации бытия в этом организме тоже имеется передатчик, и что этот передатчик импульсов космического разума для Земли находится именно здесь, в районе Бермудов, и что этот передатчик захвачен теми. Кому невыгодно пестовать на земле космический разум.
      Изображение увеличилось еще, и Наш Герой увидел почти тотчас же в волнах Атлантического океана предмет, похожий на человека. Изображение приблизилось, и Наш Герой вскрикнул: к острову плыл Нестеров.
      Это было уже слишком.
      В панике, совершенно забыв, что отныне он может все, Наш Герой стал думать, как спасти его. Но ему не пришлось долго упражняться, выдумывая, как это сделать. На экране появилось снова огромное здание: НГ знал, что это Центр по переустройству мира. К куполу здания тянулась откуда-то с неба ясно видимая нить. Это была концентрированная энергия, идущая из космоса.
      Тотчас же Пурпурным светом загорелась клавиша на панели перед экраном. Не долго думая, Наш Герой легко прикоснулся к ней.
      И немедленно черный луч, тянувшийся через десятки галактик на далекую Землю, луч, до этого мгновенья принимаемый невероятным Центром исключительно для того, чтобы лишить голубую планету энергии добра погас.
      ...Сбой программы Вселенского компьютера (ВК) произошел именно в направлении Голубой планеты двадцать две тысячи лет назад в Эпоху Рыб. Информацию из космоса принимали и тщательно прятали сперва ворожеи, потом, с развитием науки, другие носители темных сил, и оттого, вырвавшись на мгновение из бесконечно справедливых и разумных тисков Вселенского Разума (ВеРа), земляне стали придумывать способ выжить, создавали государства, выгодные темные силам, идеологию, войны, деньги, торговлю, и теперь-то это понимал Наш Герой, - теперь понадобится еще минимум два тысячелетия, чтобы восстановить равновесие добра.
      На развитие эксперимента Вселенский Разум (ВеРа) отпустил двадцать четыре тысячелетия. А новый импульс добра на землю даст как всегда новый Спаситель.
      Он родится на Земле и вернет человечество к добру. И это будет не так уж сложно, потому что теперь все живое будет воспринимать не отфильтрованную темными силами истину. Этот Спаситель на Земле будет последним и единственным, кому не суждено будет называться Богом.
      Раскаленные экраны под изображением разных Богов засветились теперь ровным, одинаковой интенсивности светом. Это произошло тотчас же, как только прекратилась подача энергии на землю, в район Бермудских островов. В облике их было что-то непередаваемо общее.
      И вот только тогда, когда был восстановлен сбой общей систему бытия, Наш Герой вдруг почувствовал, что он сделал далеко еще не все и что рождение Спасителя - это тоже миссия, возложенная на него.
      Он огляделся вокруг. Теперь он снова плыл среди гигантских сооружений, и какая-то черная тень пересекла его путь. Он ждал всего, что угодно, только не этого. Ему пересекла дорогу гигантская черная кошка.
      "Приметы, - заговорил в его сознании уже знакомый вещающий голос, даны мыслящим существам не для испуга, а для самоконтроля. Черная кошка это автоматическая настройка сознания. Мыслящая плоть несовершенна, и, чтобы сберечь ее, следует чаще вспоминать об опасности. Опасность представлена в виде кошки потому. Что более сложную программу мозг землян воспринимать пока не в состоянии".
      Так вот, оказывается, для чего человечеству ниспосланы приметы, - для того только, чтобы дать возможность землянам контролировать добросовестность космической энергии. Но не означает ли это, что Вселенскому Разуму (ВеРа) можно не подчиняться?
      Не означает.
      Не означает, потому что передатчик в каждом человеке лишь фильтрует, индивидуализирует космическую информацию. Надо только быть уверенным, что он настроен, верно.
      И, словно в подтверждение своим мыслям, Наш Герой увидел прямо перед собой, как раз там, где медленно проплывали лики Богов, родные и славные черты своей мамочки.
      И он ощутил тогда, что у его мамочки связь с Богом не омрачена диаволнами. Поэтому она - совершенство.
      Поэтому она - Бог.
      Он плыл теперь прямо на нее. Она смотрела на него ласково и улыбалась волшебно и спокойно. Он понял, что изображение ее никогда не исчезнет и будет тем фоном. На котором он будет отныне совершать все, что сочтет справедливым.
      Снова тень, на этот раз маленькая, заставила его сконцентрировать внимание. Он напряг зрение и только снова успел подумать, что этого не может быть.
      Прямо на него, преодолев, судя по всему, так же, как и он, миллионы световых лет, плыло в пустом пространстве космоса недавно исчезнувшее, подаренное ему когда-то мамочкой паркеровское перо.
      Глава 11. Ночь перед казнью
      Христа как известно, казнили по при
      казу римского прокуратора. Религиозные
      итальянцы не могут не тяготиться этим
      обстоятельством. Таким образом, нацио
      нальность одного из родителей будущего
      спасителя Земли уже можно предсказать.
      А второй, видимо, будет из славян, может
      быть, русский. Да, скорее всего, русский,
      ибо Россия длительное время была словно
      в немилость Божьей.
      Национальность спасителя, С-П- Издат, 1993
      Итальянские женщины странно переносят одиночество. Они его переносят... в одиночестве. Когда это пришло в голову Винченце, она, истомленная многодневным ожиданием появления мужа. Чуть улыбнулась. В самом деле, если абстрагироваться от трагедии, смешно жить в этом мире: холодно, слякотно, грубо.
      "Исчез муж", - холодно кольнуло ее мозг правда. Он и раньше исчезал, но всегда находил возможность сообщить о себе. То по телефону, то через кого-то, а то вдруг Винченца находила в самом неподходящем месте записку: "Люблю".
      Сегодня ничего такого не было, а она перерыла все.
      Но душа была отчего-то спокойна и тревоги не чувствовала. Придет, куда он денется. А чтобы это было поскорее, надо просто-напросто хоть на мгновенье стать такой, как он хотел бы, например6 приготовить его любимую еду, запечь в духовке курицу. Пусть заломят за нее на рынке сколько хотят, но для него же. Надо еще купить пиво, и не баночное, а настоящее, в бутылках, надо... да еще много чего надо. И тогда он обязательно придет. Но, может быть... надо и еще одно.
      Винченца почти серьезно думала об этом: надо надеть его любимый на ней пеньюар и сесть с его рукописью и читать, читать, не может же он не чувствовать того, что она продирается ради встречи с ним через непонятные русские слова и даже пытается найти в них не только словесный смысл, но и смысл тайный.
      Как это невероятно трудно, но именно это ее подвижничество должно было вернуть счастье. А как же может быть иначе, ведь оплачиваться должно все.
      А потом, что она думает делать потом. Когда он вернется? Не в первые мгновенья, нет. В первые мгновенья можно будет даже напустить на себя равнодушие, даже неприязнь, но надо не переборщить, а то все испортишь.
      А вот что будет совсем потом? Опять сбежать в Италию, делая вид, что она очень беспокоится из-за Каролинки? Вздор!
      Если уже быть до конца честной, то на самом-то деле она сбегает от него. Быть женой писателя невыносимо. Да еще такого, который постоянно болтает о том, что на свете есть только Бог, мама, любовь и литература. Почему-то жену он в этот список ни разу не включил. Он даже сказал как-то, что, когда она родит ему сына, сын будет думать так же, и она тоже будет в списке...
      ...Да, быть женой писателя невыносимо. Но невыносимо, если его не любишь.
      Хотя ведь правду говорят: любовь - это чувство, которое должно хоть как-то подпитываться. А как его подпитывать, если он занят только собой и своей записной книжкой? Собака, которую он раз в неделю привозит от матушки погостить, и та получает от него больше внимания и ласки, чем она, его жена. Но ведь любит же она его?
      А как, интересно, живут другие женщины в России? Ведь у некоторых наверняка мужья тоже занимаются творчеством. Неужели все они так одиноки и несчастны?
      Время шло, и чем больше Винченца размышляла над тем, что она несчастна, тем сильнее оно бежало.
      Уже была куплена снедь и перечитаны его письма, уже одиннадцать показал будильник и почти тотчас же - четверть двенадцатого, уж не так и хотелось готовить задуманную трапезу, приводить себя в порядок и тем более читать его рукописи, но тут вдруг в Винченце проснулась какая-то доселе не ощущаемая энергия. Она вдруг захотела еще больше устать от всей этой задуманной работы, потому что результат ее - она в этом уже не сомневалась - будет принадлежать ей. Он вернется.
      И работа пошла, и было скоро, очень скоро готово все. Ухоженная женщина сидела теперь перед красиво и вкусно убранным столом и деловито перелистывала рукопись мужа. Это был все тот же рассказ, на котором Нестеров строил свои криминологические сентенции, только теперь он был исписан карандашом. Поверх почти каждого слова стоял его итальянский эквивалент, и наконец, когда Винченца и сама забыла, что она такое делает, ей открылась полстраницы, которые она вполголоса перечла.
      И как раз в этот самый момент, когда дочитывались последние строки. Она услышала, как медленно и тихо открывается входная дверь.
      Боже! Она была права, так открывает ее только он, потому что если открывать дверь резко, то она обязательно зацепит вешалку, которая тут же и обвалится и еще погребет под своими многочисленными крючочками. Планочками, железками ворох верхней да и не верхней одежды, которую лень или нет времени, сил, желания уже много дней перевесить в шкаф.
      Но встречать мужа Винченца не спешила. Пусть он сам разденется, войдет в комнату и... увидит ее со своей рукописью в руках. Пусть он воочию убедится, какая она хорошая и преданная - не только ему, но и его творчеству - жена.
      И в ожидании счастья Винченца снова углубилась в чтение. Машинально прислушиваясь, как он снимает ботинки, шаркает в тапках в ванную, моет там руки, и... вот он сейчас войдет, вот он уже вошел...
      Она не отрываясь смотрела в текст.
      "Вот такому рассказу были мы оба сегодня свидетели, но с одной только разницей, что волшебник явился нам обоим, а приветил его я один.
      Это я к тому говорю, моя дорогая. Чтобы ты успокоилась, перестала меня ревновать к фонарному столбу и не грозила бы мне своим безмозглым Дженти, который даже если будет знать, как делать из обыденности золото, сперва увяжет это со своим кошельком. И никуда он тебя не увезет, потому что он примитивен, и изменить ритм и тем более направление своей жизни он не в силах, как все, кому дано только ползать, а не летать...
      Да что я тебе все это объясняю? Хочешь, чтобы я снял тебя со шкафа? сниму, но с одним условием: поцелуй меня и скажи то, что я хотел бы услышать. Скажи, что ты меня любишь, а то я сейчас брошу писать и ты останешься несочиненной".
      И, все еще вдумываясь в смысл последних слов, Винченца вдруг сообразила, что его сегодняшний приход не похож на все другие. И прежде всего потому, что обычно он сперва звонил в дверь прежде, чем ее открыть, а сегодня не позвонил, и еще потому, что с порога он обыкновенно кричал ей что-нибудь ласковое, а сегодня этого тоже не случилось.
      "Что это с ним?" - подумала она, все еще не отрываясь от рукописи и все еще не сомневаясь, что это вошел именно он. Он, как ей казалось, стоял перед ней и улыбался. Она была уверена, что он сейчас обхватит ее руками, закружит по комнате и - точно, это он не сочинил - забросит ее на шкаф.
      Она оглянулась на шкаф: подушечка, чтобы ей там было удобно сидеть, лежала на месте.
      И тут вдруг ее сковал такой страх, что она даже не сразу нашла в себе силы, чтобы повернуть голову туда, где должен был, по ее представлениям, стоять он.
      Когда она все-таки сделала это и подняла глаза, почти физически ощущая его присутствие, то даже не удивилась.
      Комната была по-прежнему пуста. В комнате никого не было.
      Винченца собралась было уже совсем упасть в обморок. Но почему-то раздумала. Кто ей поможет этой ночью? Надо надеяться только на себя. Да и страх вдруг ушел. И снова почудилось ей. А потом ей так казалось до самого утра, что он рядом.
      - Риночеронтик. - закричала она, - где ты?
      И тотчас же в ее сознании нашелся ответ. Он придумал себе, что он невидим, но был до того ласковый и родной, что теперь она уже не сомневалась - он рядом.
      Винченца сперва разволновалась, что сходит с ума, и решила поскорее лечь в постель. Она оглядела еще раз внимательно комнату, поразмыслив секунду, выключила свет и стала снимать с себя пеньюар. Она поймала себя на мысли. Что делает это не так, как удобно, а так. Как нравилось ему, то есть не расстегнула нижнюю пуговицу. А, просунув сперва одно, потом другое плечо, сдернула его вниз, отчего он упал ей на талию, зацепив одну и тотчас же вторую грудь, потом она сняла его так, как снимают юбку, высоко подбросив ноги.
      Пеньюар остался лежать на полу, а она забралась под одеяло и почти тотчас же почувствовала прикосновение его губ на своей груди. Потом шее. Плечах.
      Так начинал любовный ритуал только он.
      Потом "он" перевернул ее на живот. Его усы щекотали ее лопатки. А губы продолжали жадно целовать ее тело.
      Эти такие родные и такие знакомые губы были неумолимы. Они то поднимались к ее затылку, то опускались до бедер и ног, заставляя ее тело трепетать, а голову - не думать о том, что на самом деле его нет рядом.
      Потом ее перевернули на спину.
      Винченца на секунду даже ощутила холод его ног и тотчас же, повинуясь привычке, разогрела его стопы своими маленькими ножками, и в тот самый миг, когда он обхватил ее легкое тело и прижался к ней своим нарочито тяжелым, она почувствовала то, что чувствовала при этом всегда.
      А страх перед тем, что все это чудится ей и на самом деле не существует, оказался усыпленным.
      Утром она проснулась и увидела то, что боялась увидеть. Она была одна. Но постель была смята как всегда, как бывало в те дни, когда он был с ней.
      -Это невероятно, - решила она, - как ему это удается? - и вдруг абсолютно инстинктивно стала думать о земном - о том, что уж когда-когда, а сегодня-то и не надо было этого всего. Ночь на третье июня могла принести ей неприятности. Неизвестно еще, как сложится с ним жизнь, и вообще жизнь, а тут вот такая незадача. Она не предохранялась. Один раз уже была дурой, хватит!
      В кухне половина курицы оказалась съеденной.
      "Даже если это и был призрак, - решила Винченца. - то такой же голодный, как он".
      Признаки вообще не едят курицу, в этот поел, может быть, чтобы не огорчать ее. Она ведь старалась...
      Приняв душ, Винченца приняла и решение. Он, конечно, не вернется.
      Она собрала его рукописи и спрятала их подальше, потом подошла к телефону и после долгих попыток соединилась с междугородней и без запинки назвала номер Дженти.
      Э П И Л О Г
      И отверзся Храм Божий на небе, и явился
      ковчег Завета Его в Храме Его, и произошли
      молнии, и голоса, и громы, и землетрясения, и
      великий град... Ангел вышел из Храма,
      находящегося в небе...
      Воскресная проповедь
      Так закончилась эта не совсем обычная история, в которой, если рассуждать здраво, фантастики не так много. Конечно, придирчивый читатель спросит доказательств, но разве безудержная необычность нашего бытия не свидетельствует, что все здесь написанное - правда?
      Разве в самом нашем языке не заложены ключевые слова, неизвестно откуда взявшиеся, а созданные человечеством интуитивно, а может быть, и ниспосланные ему: Бог, Мама, Душа, Совесть, Слово, Кровь, Космос?
      Но для тех, кто читает только ценники в магазинах, - для них, пожалуй, будет справедливо поставить точки над "i", и сообщить о том, где обрели свое место некоторые встреченные в этом повествовании герои.
      НЕСТЕРОВ. Он вернулся в Россию, уволился из правоохранительных органов и стал сочинителем. Так часто бывает в нашей парадоксальной жизни, но его утешает то, что и Моэм, и Дефо, и Лермонтов тоже пришли в литературу, узнав сперва низменные земные тайны. Особо невероятные свои фантазии он подписывает псевдонимом. Правда, иногда его привычка что-то расследовать нет-нет да и напоминает о себе. По всей видимости, о некоторых своих подвигах на этом поприще он вскоре расскажет сам, а если поделится со мной, я их, конечно, не скрою от читателя.