Это длилось несколько дней. Я помню, как сильно сжималось моё сердце, каким напряжённым было всё моё тело, как сильно я ощущала свою беспомощность, какой бесконечно одинокой я была в этом мире. Никто не научил меня тогда сказать такие простые и очень важные слова: «Прости меня, мамочка, пожалуйста. Я никогда не буду так делать». Я не знала тогда о существовании такого простого решения. В моей стране было не принято часто говорить друг другу «прости» и «я люблю тебя». Слово «прости» в годы моего детства звучало только тогда, когда мой папа наказывал моего брата ремнём и говорил: «Проси прощения, паршивец!».

Это был мой первый и, наверное, самый значительный опыт приобретения страха – страха быть одной в этом мире. И как я угождала маме потом! Как я боялась сказать то, что я думаю: а вдруг это не понравится ей и она опять замолчит! Я не знала, что это был страх, что это было такое, но я изменилась. Этот страх отнял часть моей свободы, он стал контролировать мои действия. Я запрятала этот страх так глубоко, что очень скоро забыла о нём и о том, как он зародился. И подсознательно страх быть заброшенной, забытой, одинокой получил постоянное место жительства в моём сердце.

Это, наверное, объясняет, почему мне всегда трудно было сказать «НЕТ» даже тогда, когда это надо было сказать: из-за страха остаться одной.

Помню, что я ещё не ходила в школу, и однажды мой папа повёл меня и моего брата в парк. Это был тот исключительный случай, который происходит один раз в жизни, остаётся в памяти навсегда и влечёт за собой много других последствий.

Был жаркий летний день. Мама работала, а папа решил проявить внимание к детям. Он повёл нас в городской парк. При входе в парк он купил нам мороженое, потом мы долго катались на разных каруселях, опять ели мороженое, потом пили холодную газированную воду с сиропом, бегали по лабиринту в поисках друг друга, и снова ели мороженое. Папа всегда был другой, когда был без мамы. Мне он тогда нравился.

В то время везде можно было встретить уличных торговцев, продающих газированную воду. Стеклянные стаканы мылись тут же, под лёгкой струйкой воды, затем наполнялись газированной водой с сиропом или без сиропа. Это было так вкусно! Я никогда не слышала ни об одном случае отравления, передачи инфекции и т. п. Причина? Иногда человека могут вылечить от рака таблетки с витамином С, если он верит в их силу. А иногда страх перед возможностью отравления может вызвать реальное отравление. Ответ найдите сами.

День прошёл быстро, и мы получили огромное удовольствие от нашего совместного времяпрепровождения. Большое количество холодного мороженого и воды воздействовало охлаждающе на наш восторг от посещения парка. В моей семье было принято, что любые напитки должны быть тёплыми, не холоднее, чем комнатная температура воздуха. Мой организм в то время привык к тёплому питью. Когда привыкаешь к чему-то, то успокаиваешься и находишься в автоматическом режиме. А тут на тебе, холодное, а как его воспринимать? Надо реагировать на нарушение спокойствия. Вот мой организм и прореагировал.

Когда мама пришла вечером домой, то она сразу заметила, что я нездорова. Она немедленно поставила мне градусник под мышку и с ужасом получила результат – 40 °C. Первый вопрос мама задала папе: «Что вы делали весь день?» Я абсолютно не помню ответа ввиду моего жара, но жар мой увеличился после папиного ответа. Мама вышла из себя и сказала, что никогда больше не доверит детей папе.

Но, к сожалению, словами делу не поможешь. В эту ночь я горела огнём, а к утру не могла глотать по причине воспалённого горла. Утром пришёл врач, выписал лекарства, и несколько дней я соблюдала постельный режим. И в один из этих дней постельного режима, находясь дома одна, я почувствовала боль во всех суставах. Я собрала на свою постель все подушки, какие только смогла отыскать, и обложила ими свои ноги. Ноги согрелись, и я уснула. Вот в этом положении и застала меня мама, вернувшись с работы. Она почувствовала что-то неладное со мной и тут же вызвала врача скорой помощи. Врач прослушал моё сердце, посмотрел горло и посоветовал маме положить меня в больницу. На «скорой помощи» меня доставили в детскую больницу, и мама оставила меня там. Утром следующего дня врачи обследовали меня и определили, что ангина дала осложнение на сердце. Они определили моё состояние ниже удовлетворительного и назначили 3-недельный курс больничного лечения. Так что на три недели больница стала моим новым домом.

Я помню, что палата была большая, чистая и светлая. Шесть железных кроватей были расставлены вдоль стен, а посередине комнаты находился большой стол. Возле каждой кровати стояла тумбочка, в которой хранились личные вещи пациента. День проходил строго по расписанию. В 6 часов утра приходила нянечка и будила всех детей, ставя градусники под мышки. Через 10 минут температура наших тел записывалась в журнал. Потом мы должны были сдавать анализы (мочи, крови). Нянечки во всём нам помогали. После сдачи анализов нам в постель приносили завтрак. Кормили очень вкусно и качественно. Поле завтрака приём лекарств и покой в постели до прихода лечащего врача. Врач, вооруженный температурными показателями и результатами последних анализов, прослушивал сердце, осматривал тело, горло, чтобы продолжить курс лечения, или внести в него какие-то изменения, или выписать домой. После обхода мы должны были делать лечебные процедуры, которые назначались врачом.

Больницы были хорошо оснащены современным медицинским оборудованием. Государство заботилось о здоровье людей. Медицинское обслуживание в больницах было полностью бесплатным.

После прохождения терапевтических процедур пациенты больницы возвращались в свои кровати. Обед приносили строго по расписанию. Затем приём таблеток или лекарств. Дневной двухчасовой сон. В это время везде соблюдалась тишина. После сна – полдник. Опять лекарства. Отдых. Ужин.

Кормили нас диетической едой, которая почти не содержала соли, сахара, приправ. И я помню, как однажды на ужин нам приготовили картофельное пюре с кусочком селёдки. Когда нянечка поставила тарелки на каждую тумбочку и вышла из комнаты, я, обнаружив, что моя соседка по кровати отсутствует, быстро схватила кусочек её селёдки и съела. Мне так хотелось солёного, и одного моего кусочка явно было недостаточно для удовлетворения моего желания. Вот так я получила опыт, как быть воровкой. Я съела и свою порцию тоже. Потом я накрылась с головой одеялом и притворилась спящей. Мне было страшно, что кто-нибудь может узнать о том, что я натворила.

Интересно получается: вкус солёной рыбы забыт, а вот ощущение, вызванное плохим поступком, отбило у меня охоту воровать на всю жизнь. Я думаю, если воровство или ещё какое-то действие в жизни приносит удовольствие, то это хочется повторить. Так и хочется сказать: «Хочешь воровать – воруй, но делай это с удовольствием!»

После 6 часов вечера разрешалось посещение больных. Заботливые мамы, папы, бабушки и дедушки спешили увидеть своих ненаглядных детей. А дети с нетерпением ждали угощений или подарков от них. Моя мама в первый же день моего пребывания в больнице принесла несколько школьных тетрадок в линейку, карандаши, резинку, альбом для разукрашивания картинок. Это было настоящим богатством для меня. Вообще, моя мама всегда дарила недорогие, но очень желанные для меня вещи. Так что жизнь моя в больнице не заставляла меня скучать. А получать внимание от мамы, которого всегда было мало ввиду её большой занятости, было приятно. Папа, как я сейчас понимаю, ко мне не допускался по причине своего безответственного поведения с детьми в парке.

Дни пролетали быстро, курс лечения был пройден полностью, и врач назначил день выписки из больницы. Вечером, накануне моей выписки, врач долго разговаривал с моей мамой, и по её реакции можно было догадаться, что проблема с моим сердцем осталась. Итак, готовая к выходу из больницы, я сижу в ожидании прихода мамы. Мама в тот день не смогла оставить работу и забрать меня.

Моя мама работала в Управлении железной дороги начальником отдела. Работа там напоминала армию. Огромное величественное здание в четыре этажа, царственные ступени у входа, колонны по бокам – всё подчеркивало важность и могущество этой структуры общества. Рабочий день там начинался по звонку. Что я имею в виду? Без пяти минут девять все должны были сидеть на своих местах, ровно в 9.00 утра звенит громкий звонок на всё здание, что является сигналом к началу рабочего дня. Второй звонок звучит в 11.00 утра. Это время производственной гимнастики. Все обязаны были после звонка немедленно выйти в коридор или встать со стула и занять положение у стола для упражнений. Звонок прозвучал, все работники находятся в состоянии готовности делать физические упражнения, включается запись с голосом человека, объясняющего порядок выполнения упражнений под музыку. Это была серия простых упражнений типа «руки вверх, ноги шире плеч, правой рукой коснитесь левой ноги и т. п.». После 10 минут упражнений звучит звонок, несущий информацию об окончании производственной гимнастики и продолжении трудового дня. На обед практически все сотрудники приносили еду из дома. Обычно они приносили с собой много хлеба, картошку, квашеную капусту, колбасу. Официально можно было обедать 1 час, но все старались как можно больше успеть выполнить работы и сокращали обед до минимума. Ровно в 5.00 вечера звенел звонок, говорящий об окончании трудового дня. Люди по звонку останавливали свою работу, убирали бумаги в свои столы и выходили из здания. Дисциплина. Моя мама работала в таком месте, да и в обществе, где личные проблемы должны были оставаться личными и не должны были препятствовать трудовым интересам.

Таким образом, забрать меня из больницы пришёл мой папа, чему я совсем не обрадовалась. Я ведь смотрела на него глазами моей мамы. Мама недовольна папой, значит, и я должна чувствовать то же самое. Вот так постепенно мы начинаем смотреть на этот мир глазами того, от кого зависим, кого любим.

День был осенний и солнечный. Не дав руку папе, показывая мое недовольство его поведением относительно мамы, я шагала немного впереди его. Очень скоро я почувствовала слабость в ногах, но решила быть стойкой и дойти до дома, не прося о помощи. Я была рада возвращению домой. Папа ушёл на работу, брат ещё был в школе. Я так хотела сделать что-нибудь приятное для моей мамы, что навела какой-то порядок в доме, но, почувствовав опять боль в суставах ног, я легла в кровать, обложившись подушками, и заснула. Когда мама пришла с работы и увидела меня точно в такой же позе, как и до больницы, то очень расстроилась. Это расстройство переросло в гнев на папу, когда мама узнала, что из больницы я шла ногами и что папа не принёс меня на руках. Теперь в нашей семье появился больной ребёнок – это я. Мама верила, что сердце – это самый важный орган человеческого тела, что это двигатель, который очень сложно отремонтировать. Вопрос «как твоё сердце?» стал для меня обычным. Я же чувствовала себя здоровой, а вопрос о моём здоровье воспринимала как проявление дополнительного внимания ко мне.

И вот я попрощалась с моим детским садом, и мои родители записали меня в школу.

Это было 1 сентября. С букетом осенних цветов, срезанных в нашем огородике возле дома, я шагала с мамой в школу. Первый раз в первый класс. У всех учеников школы была униформа: для девочек – коричневое платье и поверх белый передник в праздничные дни и черный – в обычные дни; для мальчиков – темно-синий костюм с белой или голубой рубашкой. Кто мог купить форму для школы – покупал, а кто вынужден был экономить деньги – тот шил. У меня было коричневое форменное платье с юбкой в складку и белый фартук с маленькими рюшками по краям, сшитые моей мамой к этому знаменательному дню в моей жизни. Я очень волновалась перед неизвестностью, но больше всего я чувствовала гордость, что я уже взрослая и иду в настоящую школу.

Это был тёплый солнечный день. Небольшой стадион позади школы был местом первой встречи первоклассников с учителями. Много взволнованных детей в праздничных школьных формах и их родители создавали атмосферу важности этого дня. Каждый знал букву своего первого класса: 1А,1Б, 1В… и находил свою учительницу, державшую в руках транспарант с буквой класса. Каждый новоиспечённый ученик становился возле своей учительницы и с любопытством оглядывал учеников своего класса. И вот, когда все первоклассники сгруппировались по классам, зазвучала приветственная музыка, и учителя стали строить учеников по парам в ровные колонки. Каждый занял соответствующую правильную позицию: родители – в зрительной части стадиона, ученики – в парах за учителем.

Все были в ожидании готовности. Кого, чего? Музыка стихла, и директор школы, особо важное лицо, вышел к микрофону, чтобы поприветствовать «новобранцев». Я помню свои ощущения, как всё затихло, как всё «покрылось» напряженностью. И имя этой напряжённости – дисциплина. Это был первый момент в моей жизни, когда общество начало брать управление над моим поведением и влиять на мою судьбу. Я буду много раз упоминать, как общество, культура, семья и традиции влияют на нашу жизнь.

Дисциплина – это те правила, которые необходимо выполнять каждому. Согласно этим правилам, все находились на своих правильных местах. Родители, учителя, дети и директор были готовы к открытию нового учебного года.

Директор, обводя взглядом свои «владения», удовлетворённый увиденным порядком, начал свою приветственную речь. Я не помню ни слова, что он сказал, но помню чувства, которые я испытывала. Он такой сильный. Он такой умный. Он может всё. Он всегда прав. Он управляет всем.

Не было ничего удивительного в том, что уже после приветственной речи директора школы все первоклашки ровными шеренгами шли за учительницей в классы, показывая безупречную дисциплину.

Конечно, в те времена, после сталинских репрессий, во всех семьях всё ещё жил страх, что неподчинение общественным правилам может привести к тюрьме и даже смерти. Вот и дети, вскормленные материнским молоком, смешанном с этим страхом, так легко подчинялись любым правилам и дисциплинам. Чтобы управлять людьми, надо в их душах посеять страх, и страх выполнит остальную работу.

И вот мы первый раз в классной комнате. Учительский стол завален разнообразными букетами цветов. Три ряда парт, 30–35 учеников в классе. Учительница рассадила нас по партам, по два ученика за каждой партой. Ученики подбирались по росту: пониже ростом были рассажены впереди, а вот самым высоким предназначались парты на последних рядах. Это были деревянные парты с откидной крышкой на уровне живота, чтобы легко было вставать. Мне досталось место где-то посередине. Учительница стала объяснять, как надо сидеть, когда слушаешь учителя, что руки должны лежать на парте друг на друге, согнутые в локтях. Все ученики потренировались, как это делать. Затем учительница объяснила, что надо делать, чтобы задать вопрос учителю или ответить на его вопрос: левая рука должны лежать на парте, согнутая в локте, а вот правая рука должна упираться локтем на парту и быть поднятой кверху с вытянутыми пальцами ладони. Все ученики потренировались, как это делать. Было определено место для тетрадок, книжек, ручек, карандашей и портфеля. Затем учительница объяснила, что надо делать, если учитель вызвал ученика отвечать у доски: ученик должен откинуть крышку парты, выдвинуть (правую или левую) ногу в проход между рядами парт, опереться руками о парту, встать и идти к доске. Позиция у доски должна быть где-то посередине доски и на уровне учительского стола. Говорить можно только после разрешения учителя.

Все правила были объявлены. Законы классной школьной жизни были установлены. Все наши «ДОЛЖНЫ делать так» отрепетированы. И это был первый школьный урок в моей жизни, в первом классе, первого сентября.

На втором уроке учительница повела нас на экскурсию по школе. Ровными парами мы шли за учительницей, которая показывала нам место расположения мужского и женского туалетов, столовой, библиотеки, спортивного зала и директорского кабинета. Учительница объяснила, что тех учеников, которые нарушают дисциплину, вызывают в кабинет директора для разговора. Короче, волшебная палочка для удержания дисциплины, в лице директора, была показана ученикам, чтобы обозначить, кто в доме хозяин.

На третьем уроке у нас была экскурсия по территории школы. Нам показали приусадебный участок с растущими там овощами и цветами, спортивные снаряды на поле для занятий спортом, мастерскую, в которой ученики старших классов получают навыки работы с деревом. Нам было разъяснено, как заходить в школу и как выходить из неё, какие двери использовать и как переходить улицу напротив школы. Ведь в те времена почти все ученики первого и остальных классов шли в школу и возвращались из неё самостоятельно. Родители работали. Ученикам-первоклассникам в их семилетнем возрасте просто вешали на шею ключ от квартиры, привязанный на веревочку, и выпускали в самостоятельную, руководимую государством школьную жизнь.

На четвёртом уроке мы, выстроившись ровной колонной, пошли в библиотеку получать наши учебники. В те времена все школьные учебники давались государством для учеников бесплатно. Иногда мне доставался не новый учебник, но подремонтированный работниками библиотеки. Мы уложили наши учебники в портфели, учительница объяснила нам, как мы должны следить за учебниками, что нельзя делать там записи, нельзя их пачкать, нельзя сгибать странички, нельзя содержать учебник без обложки. Четвёртый урок прошёл под лозунгом «Что нельзя делать с учебниками».

Уроки длились по 45 минут с перерывом между уроками по 15 минут. Прозвенел последний звонок, закончился мой первый школьный день, и я отправилась домой.

В школах в те времена было разделение на начальные классы, среднюю школу и старшие классы. Начальные классы посещали дети с 7 до 10 лет – это с 1-го по 4-й класс, и получали сертификат об окончании начального образования. Средняя школа – это с 5-го по 8-й класс и сертификат об окончании восьмилетней школы с правом поступления в училище для получения рабочей профессии, или сразу идти работать. Это образование было обязательным, а вот переход для получения образования в старших классах являлся выбором самих учеников или их родителей. Старшие классы – это с 9-го по 10-й класс, и сертификат об окончании средней школы давал право поступления в высшее учебное заведение.

Я очень любила ходить в школу. У нас ещё не было тогда самопишущих ручек. Мы писали ручкой со сменным металлическим пером. Это перо надо было макать в чернильницу, наполненную чернилами. В первых двух классах каждый носил с собой свою чернильницу, вставлял её на парте в специальное углубление и после написания 1–2 слов макал в неё перо. Много аварийных ситуаций с кляксами, залитыми учебниками, испорченными фартуками происходило ежедневно. Но как красиво можно было писать в тетрадке! Каждая буква писалась с нажимом на перо в середине и без нажима – по краям. Это был старорусский стиль. Я очень любила аккуратность в моих тетрадках и писала очень красиво и с большим удовольствием.

Несколько раз в течение учебного дня учительница начальных классов просила учеников встать около парты и проделать легкие упражнения. Например, вытягивая обе руки вперед, сжимая и разжимая пальцы рук, мы проговаривали все вместе: «Мы писали и считали, наши пальчики устали. Вот теперь мы отдохнём и опять писать начнём». И каждый день в 11.00 утра все ученики школы выходили в большой коридор, выстраивались в ряды и под музыку и голос, раздававшийся из радио, делали физические упражнения.

Четыре года в начальной школе у нас была только одна учительница. Она была для нас как мама. Мы учились писать постепенно, начиная тренироваться в написании прямых палочек, наклонных палочек, затем полуокружностей, кружков, точечек.

Наша система образования тогда была рассчитана на ученика среднего уровня развития. Всё преподавалось постепенно, без особого напряжения и строго по расписанию, утвержденному Министерством образования СССР. Начиная со второго класса, согласно плану, детей водили в театры, цирк, в филармонию. Родители только платили за билет, а всё остальное делала школа. Мы посещали каждое новое представление в цирке и многие детские спектакли в театрах города. Нас водили слушать классическую музыку в филармонию. Раз в неделю проводились классные собрания учителей и родителей. Учителя сообщали родителям об успехах или неуспехах в учёбе их детей, что надо исправить в поведении ученика, а на что родителям надо обратить внимание. Мне нравилось ходить в школу.

По соседству с нашим домом жила моя подруга, с которой мы вместе ходили в школу. Её мама играла на пианино. Я помню, как сильно влияли на меня звуки музыки, как глубоко они затрагивали что-то у меня внутри. Ещё до школы я стала просить мою маму купить мне пианино и разрешить учиться играть на нём. Мама даже посоветовалась с врачом о влиянии игры на пианино на моё больное сердце. Врач, проявляя огромную осведомленность, наговорил маме очень много, но всё сводилось к тому, что это не запрещено, но и не рекомендовано. Так что мои умоляющие глаза склонили маму в сторону согласия. Но у мамы не было таких денег, и она сказала, что станет откладывать деньги на покупку пианино. После этого её обещания я стала обращать внимание на то, как тратятся деньги. А так как я хотела получить пианино как можно скорее, то я стала часто говорить: «Мамочка, не покупай этот сок для меня, лучше отложи эти деньги на покупку моего пианино».

Время шло, и вот такой долгожданный день настал. Грузовик с чёрным, сверкающим, новым пианино наверху появился на горизонте. Этот грузовик не смог близко подъехать к входной двери, так как дорожка вокруг дома предназначалась только для пешеходов. Но это полбеды. Четверо крепких мужчин спустили это «великолепие» весом в 450 кг с грузовика на кожаных ремнях и поднесли к двери. Несколько попыток протащить пианино через дверь и развернуть его там для поднятия по лестнице успешно провалились. Проём в двери для этого оказался слишком узким. Я наблюдала за всем этим и сгорала от нетерпения и волнения. Мои родители и рабочие организовали собрание у пианино. Это было молчаливое собрание. Каждый пытался ещё раз «прощупать» глазами возможные варианты манипуляции с пианино на входе, на повороте на лестницу. И когда все варианты, проигранные в голове, оказались неработающими, то практически все одновременно подняли головы вверх, как бы спрашивая совета в небесах. И что вы думали, ответ-то пришёл! Пианино можно доставить в дом через окно второго этажа! Хороша идея! Но вес пианино почти полтонны… Кто-то сказал, что видел недалеко небольшой подъёмный кран. Кто-то сказал, что подъём возможен по доскам. Но идея с досками большого размера как-то умерла, едва родившись. И вот очень скоро упакованное для поднятия наверх, пианино было в надёжных «руках» подъёмного крана и плавно перемещалось в выставленное окно второго этажа. Эту мою драгоценность приняли заботливые руки рабочих, и они поставили её на место, предварительно указанное моей мамой. Моей радости не было предела! Мне казалось, что весь мир изменился! Эта была единственная драгоценная вещь в моём доме, которая принадлежала только мне. Как часто я потом напоминала брату: «Не трогай! Это моё!» Через несколько дней пришел мастер по настройке пианино. Всё было готово для начала занятий.

Мама повела меня в музыкальную школу для обучения игре на фортепиано. Молодая учительница, как мне казалось, необыкновенной красоты, протестировала меня на музыкальный слух. Это был тест, как ученик владеет ритмом. Я прошла этот тест легко, и учительница предложила провести со мной первый урок музыки. Это был первый урок в моей жизни! Что я помню? Учительница играла для меня какую-то композицию, чтобы показать пример, чему я смогу научиться. Я помню чарующие звуки музыки, солнечные лучики, пробивающиеся через открытое окно, запах духов… Я помню моё сильное желание и нетерпение научиться играть на пианино. Я всегда буду помнить свой восторг от звуков музыки, удивительно послушные пальцы учительницы, которые так свободно и красиво перемещались по клавишам, вызывая во мне чувства, которые невозможно описать словами.

Это была платная школа, но плата была вполне приемлемая для нашего семейного бюджета. Я стала ученицей первого класса музыкальной школы. Я занималась дома каждый день как минимум 2 часа. Два раза в неделю по вечерам мама водила меня в школу, чтобы учительница проверила выполнение домашних заданий и научила чему-то новому. В моём дневнике почти всегда был высший балл. Но оценка ниже высшего балла, вызывала у меня море слёз и огорчений. Это интересно, так как никто не заставлял меня учиться только на отлично, никто не ругал меня за оценки ниже высшей, а моё желание получать самые высокие баллы причиняло мне немало переживаний.

По воскресеньям у нас был урок сольфеджио. Это теория музыки. Помню, практически на первых уроках сольфеджио учительница по теории музыки сделала мне грубое замечание по поводу моего выполненного задания. Мы записывали ноты в тетрадях, и я наделала много ошибок. Учительница сказала: «Я не представляю, как ты учишься в общеобразовательной школе, если ты такая тупая». Просто и со вкусом. Она убила во мне желание познать теорию музыки навсегда. Она одной фразой научила меня обманывать. Одна фраза, а какая огромная работа проделана! Я очень огорчилась после её слов, но не рассказала правду маме. Ну кто же захочет оповестить свою маму, что её дочь тупая, по мнению взрослого человека. Я ведь не была до конца уверена, что это ложь или что это правда.

Но на следующем уроке я чувствовала себя так некомфортно, так плохо, что по-настоящему не могла ничего понять, о чём говорила эта учительница. С одной стороны, я умница, а с другой – я тупая. И я решила принять сторону, благоприятную для меня, т. е. быть умницей. Я прекратила посещать теорию музыки и обманывала маму, что хожу туда. Я никогда не любила и не люблю обманывать. Но другого выхода я тогда не нашла. Так что я осталась неграмотной в теории музыки на всю свою жизнь. А вот игра на пианино давалась мне легко и приносила много глубоких и радостных ощущений. Раз в году музыкальная школа проводила концерты учеников в большом актовом зале с приглашением родителей. Я там участвовала тоже, и довольно успешно. Мой обман вскрылся только через семь лет обучения игре на пианино, когда мне собирались выдать свидетельство об окончании музыкальной школы. При подготовке к выдаче свидетельства об окончании музыкальной школы вдруг кто-то обнаружил, что я никогда не посещала уроки по теории музыки. Диплома мне так и не дали, о чём я никогда не жалела.

Во втором классе, когда я научилась хорошо читать, я ощутила острую потребность получать новые знания. Привыкшая к тому, что мои родители постоянно заняты, а брат, кроме как подзатыльников, мне ничего дать не мог, я решила записаться в библиотеку. Библиотека находилась достаточно близко от нашего дома, и каждый раз, когда я проходила мимо окон библиотеки, красочные обложки книг привлекали моё внимание. Я помню, как я кружила вокруг библиотеки несколько раз, не осмеливаясь зайти. Но наконец я все же переборола свою неуверенность и вошла в библиотеку. Приветливая женщина записала моё имя и фамилию, номер школы, в которой я училась, и выдала мне мою первую библиотечную книжку. Я помню, что это была большого формата книжка с картинками всего в несколько страниц. Я принесла эту книжку домой, села на диван, гордая и радостная открыла её и прочитала всю за очень короткое время. Это была первая книжка в моей жизни! Мне она так понравилась, что я захотела прочитать другую книжку, и опять помчалась в библиотеку. В тот день я не получила другой книжки – мне сказали прийти завтра. Правила есть правила. Книг в библиотеке было очень много, и я постоянно читала.

Главное, что я получила этот свой жизненный опыт сама и не ждала, когда мне помогут.

В третьем классе к нам на урок физкультуры пришёл молодой человек. Он представил себя как выпускника института физической культуры и тренера по теннису. У нас в классе было около 40 учеников. Этот тренер стал рассказывать нам о теннисе. Почти никто не слышал о такой спортивной игре. Он рассказывал так увлечённо, так заманчиво, что после урока, когда учитель спросил: «Кто желает записаться в группу по обучению игре в теннис?», то практически весь класс проявил желание быть в этой группе.

И вот первая тренировка. Почти сорок учеников выстроились на земляной теннисной площадке в ряд, готовые сразу взять ракетки в руки и играть. Тренер поприветствовал всех и стал объяснять, что прежде чем взять теннисную ракетку в руки, надо потренировать своё тело. Все переместились на спортивную площадку, предназначенную для упражнений по растягиванию, прыжкам, бегу. Два часа пролетело незаметно, и тренер объявил об окончании первой тренировки. Он назначил следующую тренировку через день. Придя домой, я стала рассказывать маме о тренировке. Мама категорически заявила, что врачи запретили мне заниматься спортом, что у меня больное сердце, и что она тоже запрещает мне там заниматься.

Я помню это событие, как удар, как что-то, что отнимает мою свободу. Я всё ещё бессознательно помнила тот опыт, который я получила, когда мама со мной не разговаривала. Я не стала спорить, но чувство растерянности и какой-то несправедливости я сильно ощущала. На следующий день, вернувшись из школы, пообедав и поиграв на пианино, я представила, что вот сейчас бы я шла на тренировку по теннису. Я решила пойти туда и понаблюдать со стороны. Когда я подходила к теннисным кортам, то встретила тренера, который попросил меня помочь принести на корт теннисные мячи. Я не успела и рот открыть, как уже тренировалась вместе со всеми.

В этот раз пришли ровно половина учеников из числа записавшихся. Мне нравилось учиться играть в теннис. Но каждый раз учеников из моего класса оставалось всё меньше и меньше. Буквально через месяц я продолжала тренировки, а из моего класса никого не осталось. В конечном итоге осталось только восемь человек из разных школ, приблизительно одного возраста (1–2 года разницы), которые продолжали тренироваться.