Глава 1

Я пришёл к знакомым в разгар ссоры.

Евгений открыл мне дверь, и по его лицу я сразу понял, что он находится в крайнем раздражении, конечно, вызванном не моим визитом.

На моё приветствие он так гаркнул: «Здравствуй», что его можно было перевести как «Проваливай к чёрту». Но я человек не очень щепетильный, и к тому же, прежде чем уйти, должен понять, за что меня гонят, и действительно ли я этого заслуживаю.

Без всякого приглашения я снял туфли, надел домашние тапочки и спокойно вошёл в гостиную, где ссора как раз достигла своего апогея. Хозяин, позволив мне войти, тотчас же забыл о моём существовании, как будто впустил в комнату порцию свежего воздуха или кота. Хозяйка, машинально ответив на приветствие, тоже не обращала на меня никакого внимания, поэтому я скромно занял угол дивана и стал наблюдать.

Мои приятели – молодые супруги, Евгений и Валентина. Не прошло и года, как они поженились, а у них уже возникла странная идея – развестись.

Я не знал, с чего началась ссора, очевидно, как всегда бывает у молодых, с пустяка, но одна обида обычно суммируется с множеством предыдущих, так что если посидеть смирно, не вмешиваясь, но и не давая ссорящимся убить друг друга, можно выяснить основную причину размолвок.

– Ты мне не указывай, что делать, а что не делать, – возбуждённо говорил Евгений. – Я сам себе хозяин.

– Ты не хозяин, а балбес! – разъяренно возражала Валентина. – Ты до сих пор не отремонтировал розетку. Хочешь, чтобы меня током убило? Ты ничего не умеешь, тебе бы только целыми днями есть. Кран уже год, как течёт, а ты не знаешь, в какую сторону его подкрутить. Руки у тебя дырявые.

– У меня руки? – Возмущению молодого супруга не было границ, глаза буквально горели раскалёнными углями от вопиющей несправедливости. – Ты лучше на свои посмотри. Я уже месяц рубашку не снимаю, тебе лень постирать. Ногти боишься испортить. А обед какой варишь?! Им только тараканов травить.

– Такого, как ты, и мышьяком не отравишь, всё переваришь. Обжора! Знала бы, что столько ешь, ни за что бы за тебя не пошла. До свадьбы только мороженое ел, и на день хватало, а сейчас по ведру картошки съедает, и всё ему мало.

– Я же работаю. Как ты не понимаешь? Мне калории нужны, – продолжал разъяренно отстаивать свои права муж. – У меня работа физическая, посчитай, сколько она требует калорий.

– Нет, ты обжора, и скрывал это от меня, – вопила раскрасневшаяся супруга.

Волосы её растрепались, глаза метали уж если не молнии, то разряды высокого напряжения. Сейчас трудно было сказать, какова она – симпатичная или не симпатичная. Все разъярённые люди страшны, а краски ярости непривлекательны.

– А ты – лентяйка! Ты тоже скрывала от меня, что полы вымыть не можешь.

– Полы мыть и выбивать половики – мужское дело, – орала Валентина. Евгений не уступал и ещё громче возражал:

– Ты ещё скажи, что и обед варить – мужское дело. А что женщинам остаётся? Глаза пялить в телевизор?

– Порядочные, мужья сейчас всё делают, – сверкая всеми тридцатью двумя зубами, приводила неоспоримые доводы Валентина. – Вон у Муравьёвых муж и полы моет, и стирает, и гладит, и по магазинам ходит, и…

– Они месяц, как поженились, – яростно перебил Евгений, – пусть с год поживёт, я посмотрю, что он через год будет делать. Я тебе в первую неделю тоже пыль вытирал. Забыла? Память у тебя короткая. А на второй день после свадьбы борщ сварил. Не помнишь? Ты такого ни в жизнь не варила.

– Один раз каждый дурак сварит, а ты попробуй каждый день вкусно готовить. Здесь столько ума надо, чтобы меню изобретать. Взяла на свою шею тунеядца, лодыря и обжору.

Евгений заорал истошно: – Замолчи! – и, схватив горшок с каким-то хилым растением, собрался грохнуть его в знак протеста о пол.

Я, оставаясь для них незримым, как невидимая рука провидения, осторожно взял горшок из его рук и отставил в сторону. Он не заметил, куда исчез цветочный горшок и потянулся за транзисторным приёмником. Я также незаметно спрятал его за спинку дивана. Но ярость, бушевавшая в молодом сердце, требовала разрядки. Когда он потянулся к декоративной тарелке, висевшей на стене, я сунул ему в руки журнал «Иностранная литература», и он, даже не заметив подмены, с размаху трахнул им о пол под аккомпанемент брани жены.

– Бей, бей, – воодушевляла она. – Ты только разрушать можешь, а сделать что-нибудь или приобрести – у тебя ума не хватает.

– Замолчи, или я перебью всю посуду, – он с остервенением грохнул о пол вторым журналом, подсунутым мной, очевидно, представляя, что это графин для воды, к которому он тянул руки.

Жена не унималась.

– Ты оболтус, ты хоть что-нибудь достал? Если бы не я, ты бы сейчас сидел в пустой квартире.

Руки Евгения, как гильотина, замерли над телевизором.

– Ребята, ребята, хватит! – заорал вдруг и я благим матом, решив, наконец, обратить на себя внимание.

Появление третьего громкого голоса в их славном дуэте, озадачило молодых супругов. Они замолчали и изумлённо уставились на меня, не помня, каким образом я проник в их квартиру. Моё внезапное появление в комнате временно заставило замолчать обоих, а я воспользовался тишиной, чтобы обратить её в прочное перемирие.

– Друзья, у вас гость, а вы скандалите. Гость требует к себе внимания. Я со вчерашнего вечера ничего не ел и чаю не пил. Валечка, напои меня хоть кипяточком без заварки. У меня жены нет, так что я ни на что не претендую: достаточно кипятка и сухаря месячной свежести.

Валентина бросила на мужа торжествующий взгляд: вот, мол, насколько неприхотлив холостой человек, – и отправилась на кухню.

Мы с Евгением с обезьяньей прытью бросились к столу, так как оба испытывали ужасные муки голода. Я по причине того, что дома целыми днями был занят опытами, постоянно недоедал. Но зато мои страдания были компенсированы долгожданным открытием. Именно с ним я поспешил к приятелям, чтобы поделиться радостью. Молодые же супруги день начали со ссоры, поэтому им тоже было не до завтрака, и упоминание о нём явно вызвало положительные ассоциации у обоих.

Не успели мы усесться за стол, как в дверь позвонили. Из кухни донёсся повелительный голос жены:

– Женя, открой.

– Без тебя знаю, – огрызнулся супруг и пошёл открывать.

Я тоже из любопытства выглянул в прихожую.

На пороге стоял сутуловатый суховатый мужчина с интересной плешью на голове: на самой макушке – лысина, а вокруг, как венок – кудрявые волосы. Именно лысина больше всего и привлекла моё внимание, так и казалось, что мужчина надел на голову венок из колечек. Лицо у него было гладким, только под глазами висели большие голубоватые мешки, и веки глаз тоже были как бы слегка припухшими. Но на носу сидели красивые дымчатые очки, так что припухлость глаз не особенно портила общий почтенный вид.

– Врача вызывали? – сразу же спросил мужчина, как только дверь перед ним распахнулась.

– Врача? Кажется, нет, лично я не вызывал, – замялся Евгений. – Минуточку, сейчас жену спрошу. Валентина! – позвал он.

Она тотчас же не замедлила появиться рядом. Я продолжал выглядывать из проёма гостиной, любуясь оригинальной лысиной, как произведением искусства природы.

– Ты вызывала врача? Вот врач пришёл, – Евгений невежливо указал на мужчину пальцем.

– Нет, не вызывала.

– У меня здесь записано: «Улица Пирогова, дом три, квартира семь, Розова», – врач ткнул пальнем в тетрадь.

– Ах, Розова, – обрадовалась Валентина. – Это же Варвара Ивановна, старушка этажом ниже. У неё первая квартира. – Она заглянула в тетрадь и подтвердила: – Конечно, это она. Здесь единица записана, как семёрка.

Врач внимательно вгляделся в цифру и пробормотал:

– Возможно.

– Вас проводить? – предложила свои услуги молодая женщина.

– Нет, спасибо, найду сам.

Врач застучал каблуками по лестнице вниз. Валентина отправилась на кухню, а мы снова уселись за стол.

Через некоторое время торжествующая хозяйка принесла нам, кроме хорошо заваренного чая, яичницу с колбасой и варенье. Я тотчас же отметил её старания.

– Тебе везёт, Евгений: тебе жена подаёт горячий чай и даже яичницу, – в добродушный тон мне удалось искусно вплести сожалеющие, унылые нотки старого холостяка. – А вот мне такие шикарные завтраки только снятся. – Молодая супруга опять торжествующе взглянула на мужа. – Просидишь всю ночь со своими опытами, – продолжал я усмиряющим тоном, – утром с ног валишься, сил нет завтрак приготовить, да и есть так захочется, что чай некогда подогревать. Схватишь холодной водички с сахаром, найдёшь в шкафу, где-нибудь в углу, чёрствую корочку, погрызёшь – и дальше за работу.

Евгений слушал меня, насупившись, но это не помешало ему положить себе в стакан шесть ложек варенья и украсить свою тарелку самым внушительным куском яичницы.

С молодыми супругами всё было ясно: они не желали понимать друг друга, не желали видеть, что нужно одному, что – другому, и мне внезапно пришла в голову идея.

– Вы что, собираетесь разводиться? – задал я вопрос прямо в лоб.

Евгений неопределённо пожал плечами. После того, как я обрисовал свой холостяцкий завтрак, а на его языке приятно таяла сочная яичница, разводиться ему, очевидно, было не по вкусу.

Валентина же, наоборот, сразу затараторила:

– Конечно, разводиться. Только разводиться. Я с ним больше мучиться не собираюсь. Если он сейчас, в пору своих сил, лодыря гоняет, под старость вообще мне на шею сядет.

Она обидчиво поджала губы. Сейчас, когда ярость прошла, и лицо озаряло только чувство обиды, моя приятельница выглядела привлекательной, представляя собой миловидную блондинку с хорошенькими голубыми глазками и аккуратным розовым ротиком.

Её супруг, в отличие от неё, был брюнетом с тёмными пышными, слегка волнистыми волосами, красивыми тёмными глазами, волевым лицом и маленькими усиками, придававшими его лицу особую выразительность. Если Валентина обладала тонкой хрупкой фигурой, то у Евгения было атлетическое сложение: широкие плечи, крепкие мускулы, стройные сильные ноги, так что молодые супруги дополняли друг друга.

– Ребята, у меня одна интересная идея, – обратился я к ним. – Не знаю, согласитесь вы или нет, но, по-моему, моё предложение будет лучше, чем ваш развод.

Они уставились на меня выжидающе, и по их взглядам я понял, что никому из них в действительности не хочется разводиться, что они пока ещё любят друг друга, но, как говорится, характеры у них за год не притёрлись, и поэтому в семье постоянно возникали всякие прения и конфликты.

– Сегодня, точнее вчера ночью, я закончил серию интересных опытов, закончил благополучно. – Лица моих друзей загорелись любопытством. – Хотите, я продолжу опыты на вас? – задал я неожиданный вопрос.

Оба недоумённо переглянулись.

– Смотря какие, и что от них ожидать, – ответил Евгений.

– Если они не повредят моему здоровью, я согласна, – заявила решительно Валентина, чтобы опять же противопоставить себя мужу.

Я попробовал объяснить, в чем будет заключаться эксперимент.

– Дело в том, что мной открыт новый гормональный препарат, позволяющий мужской организм преобразовать в женский и наоборот – женский в мужской.

– Это что же, вы собираетесь сделать из меня мужчину? – изумлённо округлила хорошенькие глазки моя приятельница.

Евгений только выжидающе замер, и, кажется, у него перехватило дыхание.

– Да, – подтвердил я. – С помощью моего препарата можно из тебя сделать мужчину, а из Евгения женщину.

Валентина рассмеялась:

– Мой муж – женщина. Ой, как забавно! Нет, это просто замечательно.

Супруг покосился на неё несколько недовольно.

– Ничего смешного. Это же – открытие, наука! Кстати, а для каких целей вы изобрели такой препарат? Кому он нужен?

– Видите ли, моя бабушка, когда я был маленький, всегда восклицала: «Ах, лучше бы у меня была внучка. Тогда у меня была бы спокойная старость, и я не боялась бы отравиться или взорваться, насыпав себе в чашку вместо сахара химикаты. Как я мечтала о внучке, и мои мечты, увы, не сбылись. Судьба лишила меня радости». Она пробовала одевать меня в платье и привязывать бантик на голову, но я их, к её огорчению, сбрасывал. Вот на этой основе много позднее у меня и возникла идея изобрести такой препарат, который бы, воздействуя на гормональные железы, перерождал человека, тем более, что в жизни неоднократно наблюдалось частичное перерождение одного пола в другой, я не раз читал об этом в журналах. Многие родители хотят иметь мальчика, а родится девочка, – и наоборот. Влиять на генетику – дело сложное, я пошёл более простым путём: влияние на железы внутренней секреции, выделяющие гормоны, которые в дальнейшем преобразуют наш организм, то есть мой препарат влияет на человека после того, как он родится, когда детали тела готовы, и надо изменить только отдельные из них. Это проще, чем лезть в генетику, о которой нам пока почти ничего неизвестно, и влиять на хромосомы, когда наука не даёт конкретной информации, что несёт каждая из них для будущего организма. А готовый человек – это уже машина, состоящая из конкретных готовых деталей, известных связей и биохимических реакций. Достаточно заменить одни конкретные детали на другие и, зная взаимосвязь их, получишь нужный результат. Допустим, родился мальчик, а хотят девочку, ввели ребёнку препарат – и через некоторое время получили девочку. Представляете – пол по заказу. К тому же, некоторые взрослые люди недовольны своим полом тоже; им кажется, что если бы они были противоположного пола, то добились бы в жизни гораздо больших успехов. Это я слышал собственными ушами и не раз. И ещё одно преимущество моего препарата для любителей всяких новшеств и острых ощущений – прожил, допустим, тридцать лет мужчиной, надоело, захотелось новых впечатлений от жизни – принял препарат – и живи себе женщиной сколько угодно, пока не надоест.

– А если не понравится, назад в свой пол вернуться можно? – задала вопрос Валентина.

– Конечно. Препарат действует в любом направлении, и существующее перерождает в противоположное.

– А это больно? – подал голос Евгений.

Мужчины, как известно, боятся боли больше, чем женщины, поэтому эта сторона волновала его сильнее, чем Валентину.

– Ничуть, – постарался заверить я. – Несколько неприятных ощущений не более, чем при насморке, и вы совершенно другой человек.

– Забавно, но боязно, – задумался Евгений.

– Ничего страшного, – стал убеждать я, – Зато без моего препарата вы не научитесь понимать друг друга. Я предлагаю вам побывать на месте другого, прочувствовать его права и обязанности. Это, по-моему, лучше, чем трепать нервы друг другу или разводиться.

– Соглашайся, Женя, – стала уговаривать супруга. Предстоящее превращение казалось ей заманчивым, она любила всё необычное.

С Евгением пришлось повозиться, мы долго уговаривали его, теперь уже вдвоём, убеждали, приводили десятки аргументов, и, наконец, он согласился.

Эксперимент решили начать в выходной день. Предварительно оба должны были уволиться с работы, так как все изменения должны были происходить не на глазах тех, кто с ними был уже хорошо знаком. Они не могли вернуться на рабочие места в прежнем виде, а излишние вопросы и объяснения были нам нежелательны. На полное перерождение уходило не менее месяца, после чего должна была начаться новая жизнь. В связи с тем, что с людьми опыт проводился впервые, перерождение, то есть метаморфозу, решили провести без свидетелей, без любопытного постороннего глаза. Предварительно я подготовил молодых супругов к тому, что с ними должно произойти, подвёл, так сказать, под них теорию, после чего перешёл к практическим действиям.

В назначенный день я сделал обоим инъекции. Валентина приняла укол с радостью, настроение у неё было праздничным. Евгений же, наоборот, до последнего момента колебался, перерождаться в женщину ему не хотелось, он и мужчиной чувствовал себя неплохо. Тогда Валентина обвинила его в трусости, и последнее подействовало. Он молча подставил мне крепкие бицепсы и отвернулся.

На какое-то мгновенье мне стало жалко эту крепкую загорелую руку, но, вспомнив, что Валентине укол уже сделан, я решительно вонзил ему иглу в мышцы. «Мира не может быть без понимания друг друга», – успокоил я себя. Собственно говоря, в препарате я был уверен на сто процентов, так что опасения были излишни. Итак, с этого дня началась метаморфоза.

Глава 2

Первую неделю Валентина, чуть ли не каждый час подбегавшая к зеркалу, разочарованно сообщала мне, что ничего интересного в себе не находит. Я разъяснял, что пока организм мобилизует силы, происходят внутренние модуляции, внутренняя перестройка биохимических процессов, от которых полностью зависит всё наше естество.

Евгений тоже поглядывал на своё отражение, но с опаской. Когда он приближался к зеркалу, лицо его делалось напряжённым, как будто он готовился получить прямой удар в лоб, но, не обнаружив в себе никаких перемен, веселел и отходил.

Валентина стала уже поговаривать, что препарат не действует, но на второй неделе она вдруг радостно воскликнула:

– Ой, у меня усики пробиваются и пушок на щеках. – Она повернулась к мужу и стала смеяться: – У тебя усы и у меня – усы. Мы с тобой на одной стадии развития. Что будешь делать, если я превращусь в мужчину, а ты такой и останешься?

– Женюсь вторично.

– Нет, мы вместе женимся, и свадьбу сыграем в один день, чтоб дешевле было: как-никак средства пойдут из одного бюджета.

Когда они отшутились, я торжествующе сказал:

– Итак, препарат действует, да ещё как действует. Скорости протекания процессов нормальные, самочувствие превосходное, настроение отличное.

В то время, как у жены на лице начала появляться растительность, у мужа она стала пропадать, усы выпали, щетина на щеках поредела и вскоре исчезла совсем. Одновременно начали происходить и другие заметные изменения – переформировка фигуры. Бицепсы, прекрасные бицепсы Евгения, которые поигрывали при каждом движении, стали таять на глазах, руки приобретали мягкие полукруглые формы. Мне казалась – его сила трансформировалась в жир. Это было для меня ново. Но я продолжал наблюдения за супругами.

Пошли и другие изменения. Вскоре невооружённым взглядом стало видно, что Евгений превратился в красивую брюнетку, высокую, сильную, хорошо сложенную, с очаровательными черными глазами в ореоле густых ресниц, ярким, резко очерченным ртом, прямым аккуратным носом.

Валентина же стала симпатичным блондином, стройным, несколько изящным, но я решил позаботиться о наращивании её мускулатуры и заставил заниматься спортом, в частности гантелями и гирями. Черты лица оставались тонкими, в хорошеньких глазках вместо мягкости и игривости появился холодноватый и решительный блеск, под носом топорщились пшеничные усы, движения стали резкими и менее осторожными. Волосы у неё на голове оставались длинными, и я посоветовал сходить в парикмахерскую укоротить их. Она попыталась возразить, что сейчас модно юношам носить длинные волосы, однако я, как старший, настоял на своём, и Валентина отправилась приводить голову в порядок.

С именами дело обстояло просто, так как у них были имена, которые одинаково подходили как женщинам, так и мужчинам. Поэтому Валентина стала Валентином, а Евгений – Евгенией. Мы же для удобства и по старой привычке будем называть их по-прежнему, а посторонние пусть зовут их так, как они им представятся.

В парикмахерской Валентина села в кресло перед зеркалом и небрежно бросила:

– Под канадку.

Пожилая парикмахерша проворчала:

– Ишь, как зарастают, потом два часа как овцу стрижёшь, а платят копейки.

– Мамаша, постарайтесь, а я уж отблагодарю, – вдохновил парикмахершу молодой посетитель.

Через полчаса голова его выглядела, как на картинке журнала мод, и довольный, он сунул парикмахерше в карман купюру, заплатив также и по соответствующей квитанции, так что оба разошлись довольные друг другом.

Валентина в приподнятом настроении шагала по улице и ловила на себе любопытные и прочие взгляды. Кажется, девушкам она нравилась, и у неё вдруг возникло жгучее желание познакомиться с какой-нибудь приятной молодой особой.

«Что скажет муж? – подумала она. – А при чём тут муж? Муж теперь я. Вопрос – что скажет жена? А жёны молчат, когда не знают». Впереди замаячила стройная брюнетка. «Какая хорошенькая фигурка. Интересно, какое у неё лицо?»

Девушка, словно что-то почувствовав, оглянулась. Она оказалась довольно симпатичной и сразу же понравилась Валентине, которая улыбнулась ей. Незнакомка ответила приветливым взглядом. Тогда молодой человек прибавил шаг и поравнялся с девушкой.

– Не скажете ли, какая завтра будет погода? – спросил он.

– Слушайте радио. Я, к сожалению, не синоптик.

– А я думал, у вас есть бабушка, и у неё ревматизм, а ревматизм очень чувствителен к изменениям погоды.

Девушка засмеялась. Потом они шли и болтали. Валентина не заметила, как они свернули, на их улицу – и сверху, с балкона, чей-то голос угрожающе заорал:

– Валентин, ты где это застрял?

На балконе, подбоченясь, в скромном домашнем халате и фартуке стоял Евгений. Его огромная фигура выглядела внушительной, хотя сила мышц и переплавилась на жировые отложения.

– Извините, меня ждут. Кстати, как ваше имя?

– Таня.

– До следующего раза, Таня, – и Валентина юркнула в подъезд.

– Ты с кем там крутился? – подозрительно спросил Евгений.

– Шла со знакомой, нам было по пути.

– Не забывай, что ты женат.

– Я выходила замуж за мужчину, а ты женщина, так что могу считать себя вполне свободным.

– Я тебе покажу свободу, – и перед носом Валентины вырос огромный кулак.

– Ладно, уж и пошутить нельзя, – примирительно проговорила Валентина и, покосившись на весомый «аргумент», взялась за гантели.

Евгений занял место у зеркала. Он долго и внимательно рассматривал себя и, наконец, сделал вывод:

– Нет, мужчиной я всё-таки был лучше. Мужчин усы украшают и борода. А что может украшать женщину? Тряпки?

– Дарю тебе свои бусы, – великодушно заявила Валентина.

– Жди, так я и буду вешать на себя всякое барахло… Да, а глаза у меня, между прочим, красивые, и ресницы длинные, густые.

Тела моих приятелей переродились гораздо быстрее, чем души, с психикой дело обстояло труднее. Она перестраивалась гораздо медленнее. Они прекрасно помнили, какими были раньше, и память позволяла сравнивать, сопоставлять, делать какие-то заключения и открытия для себя. Без памяти о прошлом, без сравнений открытий быть не могло. Так что это, возможно, являлось положительной стороной перерождения.

Сделав своё дело, я отошёл временно в сторону, не мешая молодым людям, у которых началась новая жизнь, воспринимать мир под противоположным углом зрения.

Мир в любой конкретный момент постоянен в своём проявлении, различен он только в наших восприятиях, и сколько на свете людей, столько и точек зрения на каждую конкретную ситуацию. Такое разнообразие объясняется, прежде всего, индивидуальностью нашей психики, сознания, личности, поэтому те же самые явления, что раньше мои приятели воспринимали с одной точки зрения, теперь стали восприниматься ими с другой.

Новая жизнь молодых супругов началась с поисков работы. Евгений по профессии был токарем, поэтому он отправился на механический завод.

В отделе кадров пожилая дама в очках несколько недоверчиво оглядела его с ног до головы и спросила:

– Вы – токарь пятого разряда? Такая молодая – и такой высокий разряд?

– Да. Что тут такого, было бы старание, а разряд будет.

Она ещё раз окинула девушку недоверчивым взглядом, не зная, что в этом теле пребывает мужской опыт, потом пробурчала под нос, уже, видимо, только для себя:

– Ну да, при такой комплекции, конечно.

Когда она начала проверять анкету, заполненную поступающей, брови её странно поползли вверх, и она недоумённо ткнула пальцем в строчку.

– Что это вы тут пол написали мужской?

– Ах, простите, забыла, то есть задумалась, загляделась в окно на интересного мужчину, и рука сама вывела не то, – стал оправдываться Евгений.

– Надо быть внимательной, так вообще можно и не свою фамилию написать. Как же вы собираетесь работать? У нас в цехе все мужчины. А вы ещё до цеха не дошли, а уже загляделись.

Она осуждающе покачала головой. Евгений на её замечание деланно засмеялся и попытался отшутиться:

– Я надеюсь, что не все красивые.

В первый же день работы молодая симпатичная брюнетка сразу же привлекла к себе внимание мужского коллектива. Работая за своими станками, они то и дело посматривали на новенькую. Евгений же по привычке работал с размахом. Детали так и отлетали из-под его рук. Дневную норму он перевыполнил.

– Ну, даёшь, красавица, – остановился около него какой-то рыжеволосый детина. – Так ты всем нам расценки посбиваешь. Нельзя же так сразу: за один день – и месячную норму. Ты откуда такая шустрая?

Подошли ещё двое парней и мужчина лет пятидесяти. Один из них пошутил:

– У неё тут, наверно, половина брака.

Пожилой взял из кучи обработанную деталь и, прищурив глаз, внимательно осмотрел.

– Высокий класс, – сказал он неторопливо, со знанием дела. – Что, пятый разряд?

– Пятый, – с гордостью подтвердила новенькая.

– Как звать-то? – спросил рыжеволосый детина.

– Евгения.

– А меня Сергей. Это наш передовик производства, Иван Иванович, – он указал на пожилого мужчину. – Рядом Володя, – рука его остановилась на добродушном парне с приятной улыбкой и огромными залысинами. – А это Михаил Николаевич, – рука уткнулась в коротышку с круглым животиком и энергичными жестами. Даже когда говорил не он, а кто-то другой, руки его жестикулировали в такт чужой речи, как у дирижёра, управляющего оркестром. – От лица нашей бригады приглашаем вас в кафе-мороженое с целью передачи опыта по уничтожению сладкого. Надеюсь, и в еде вы не отстанете? Согласны?

Евгений замялся.

– У меня жена не любит, когда после работы задерживаешься.

– Жена? – рыжеволосый захохотал, приняв сказанное за шутку. – Если жена, то пусть ждёт, лишь бы мужа не было. Муж-то у тебя есть?

– Муж тоже есть, – Евгений запутался: сначала забыл, кто он такой, потом попытался сказать правду, но получилась нелепица. Трудным оказалось каждую минуту помнить, что ты женщина и соответственно этому многое меняется на противоположности. Но остальные присутствующие сказанное приняли опять за шутку, и тот же рыжеволосый Сергей постарался расшифровать сказанное по-своему.

– Ребята, если у неё и жена есть, и муж, значит это родители. Всё в порядке, идём в кафе.

Новенькой ничего не оставалось, как тоже засмеяться и принять приглашение, подумав про себя, что, оставайся он мужчиной, ему пришлось бы самому, по местному обычаю, приглашать коллег в пивную, как это было принято в рабочей среде, а тут обойдётся мороженым, и не он угощает, а его.

В кафе Сергей занял место рядом, и когда ели мороженое, не спускал глаз с Евгения, смеялся, острил и даже положил руку на спинку его стула, так что тому, чтобы не прикасаться к ней, приходилось всё время держать корпус слегка наклонённым вперёд. Потом они зашли на стадион показать новенькой высший класс игры в футбол. Мяч достали у знакомого тренера и, рисуясь перед девушкой, стали гонять его по полю.

Евгений с Иваном Ивановичем стояли рядом с воротами и наблюдали за игрой.

Футболисты, делая невероятные прыжки и манёвры вокруг мяча, носились по полю от одних ворот к другим, опережая друг друга, каждый старался показать прекрасный дриблинг – ведение мяча в беге, когда мяч почти не отрывается от ноги; старались блеснуть великолепным набором финтов, пасовкой и необыкновенной техникой удара по воротам ногами и головой.

Сергей сделал пас левому крайнему, и мяч неожиданно упал к ногам Евгения. Долго не раздумывая, по привычке, он размахнулся и так поддал ногой, что мяч, описав дугу, улетел за центральную линию поля. Игроки только рты раскрыли.

– Вот это удар! – восхищённо выдохнул Володя.

Сергей, не веря глазам, сбегал за мячом и, положив его на траву перед ногами Евгения, попросил:

– Попробуй ещё.

Девушка не стала заставлять просить себя дважды, она размахнулась – и опять мяч улетел на другую половину поля.

– Ох, ты и даёшь, – следя глазами за полётом мяча, восхитился Сергей.

– Чепуха, хотите – покажу вам удар Лобановского или «сухой лист»? – Футболисты переглянулись: о таком ударе они слышали впервые, но чтобы не выглядеть некомпетентными, загалдели:

– Покажи, покажи. Интересно.

– Кто из вас станет на воротах?

– Я, – вызвался Володя, – я мячи хорошо беру. Вратарь побежал к воротам.

Евгений стал в угол поля так, что перед его лицом оказалась боковая сторона ворот, и, разбежавшись, закрутил ударом ноги мяч с такой ловкостью, что тот, облетев штангу и вратаря, влетел в ворота. Володя успел только вытянуть руки и схватить пустой воздух.

– Вот это подача! – ахнул Сергей.

Михаил Николаевич открыл от удивления рот, а Иван Иванович только удивлённо крякнул.

– Где это ты так научилась? Девчонки же не играют, – полюбопытствовал Володя.

– Брат у меня тренер, мальчишек тренировал и меня научил.

– Может, сыграешь с нами? – предложил Сергей.

– Форму не захватила, в другой раз, – указывая на туфли на каблуках и на юбку, ответил Евгений.

Со стадиона он пошёл один, убедив остальных, что провожать его не стоит, потому что ему нужно зайти в магазины за продуктами.

На прощанье Сергей крепко, с особым уважением пожал ему руку и несколько задержал в своей, отчего новенькой стало неловко, и она поспешила поскорей скрыться из их поля зрения.

Рыжеволосый проводил её зачарованным взглядом.

– Вот это девушка! – только и мог он вымолвить восхищённо. Выйдя на главную улицу, где располагались магазины, Евгений заглянул в огромное витринное стекло, в котором отражался как в зеркале, и лёгким движением руки поправил волосы. Отражение ему нравилось, а звучащие в ушах восхищённые возгласы ребят поднимали настроение. Плавной лёгкой походкой, слегка покачивая бёдрами и напевая чуть слышно песенку, он двинулся вдоль улицы. Тут же за ним увязался какой-то тип, который буквально пожирал его глазами. Заметив преследователя, Евгений пошёл ещё более выразительно. Тип приблизился и почти наседал ему на пятки. Но на пути попалась булочная, и внимание Евгения переключилось на хозяйственные нужды, он вспомнил, что должен купить хлеба, молока и любимой колбасы. Пришлось зайти в один магазин, затем в другой. И преследователь временно затерялся.

Неожиданно взгляд Евгения остановился на витрине с женскими украшениями. Бусы, кольца, перстни, колье и диадемы мерцали необычной притягательной силой, привораживали взгляд. Шаг его замедлился, и он остановился у витрины, полюбовался, но не удовлетворился созерцанием, жгучее желание, неизведанное ранее, влекло внутрь магазина.

«Пожалуй, зайду, – решил он. – Никогда ведь не был».

Здесь, на витрине под стеклом, драгоценности и бижутерия сверкали ещё ярче и соблазнительнее. Он долго рассматривал золотые вещи, затем перешёл к бижутерии, решив, что она выглядит ничуть не хуже, а цена подходящая. Непонятное чувство владело им, разжигая внутри необъяснимое желание – владеть хотя бы одной из разложенных перед ним безделушек. Желание было равносильно тому, как если бы ему хотелось есть или пить, и он понял, что если сейчас не купит себе что-нибудь, то получит душевную травму.

«Я же никогда в жизни ничего себе не позволял такого, – оправдывал он себя. – Подумаешь, куплю одну. Буду любоваться».

И, не справившись с соблазном, он выбрал брошь в виде цветка с гранёным стеклом под тёмный гранат. Из магазина он уходил в приподнятом настроении, маленькая безделушка разливалась в душе светлой радостью.

Случайно оглянувшись, он заметил опять того же типа, пленившегося его походкой. Оказывается, провожатый, маскируясь, продолжал волочиться сзади и терпеливо поджидал Евгения возле каждого магазина. Евгений свернул в проулок, тип последовал за ним. Тогда он сделал ещё один крутой поворот, тип не отставал. Улица была почти безлюдна. Евгений оглянулся, озарил своего преследователя обольстительной улыбкой и пошёл выписывать ногами такие кренделя, что преследователь вытаращил глаза до такой степени, что за его глазные яблоки стало страшно. Евгений так изощрялся, так затейливо семенил и подпрыгивал, что лицо типа вытягивалось от удивления всё больше и больше, и если бы обольстительница внезапно не прыгнула в сторону и не исчезла за забором, лицо приобрело бы такие остаточные деформации, что родные узнали бы его только при предъявлении паспорта.

В самом радужном настроении Евгений вернулся домой. Валентины пока не было. Он достал брошь, приколол на кофточку, покрутился минут пять перед зеркалом, затем спрятал покупку в дальний угол шкафа и принялся причёсывать волосы. Сначала зачесал их назад, открыв лоб, потом сделал чёлку, затем расчесал на прямой пробор.

«Что-то я стал много перед зеркалом вертеться, а раньше и не заглядывал, – отметил он про себя. – А почему бы и не повертеться? Не знаешь, с какой физиономией живёшь, на что люди каждый день смотрят».

Позвонили. Пришла Валентина.

– Что так поздно? – не забыл сделать замечание Евгений.

– Ждала на свежем воздухе, когда ты ужин приготовишь.

– А чего его готовить: молоко, хлеб, колбаса – всё готово.

– Я думала, ты что-нибудь горяченькое приготовишь.

– Когда бы я успел! Я по магазинам бегал, только что пришёл, – возмутился Евгений.

– Ладно, давай холодное, – согласилась Валентина.

– А чего это ты в грязной обуви в комнате ходишь? – заметил Евгений, взглянув на ноги жены.

– Забыла, – безмятежно ответила она и, вернувшись в прихожую, переобулась в домашние тапочки.

– Будешь полы мыть сама, мне надоело за тобой убирать, – напустился Евгений. – Да и вообще, надо быть поаккуратней, чего вещи свои разбрасываешь: брюки на одном стуле, рубашка на другом. Вешай в шкаф.

Он поднял её брюки, чтобы в сердцах швырнуть их ей в руки, и почувствовал, что они слишком тяжелые. Запустив руку в карман, он вытащил оттуда большую шестерню, подшипники. Полез в другой и извлёк кучу всяких железок.

– Что это такое? – он грозно взглянул на жену. – Ты зачем таскаешь в карманах всякий хлам, они же будут все грязные.

– Не тронь! – Валентина бросилась к железкам, поспешно сгребла их на столе в кучу и с гордостью сообщила: – Собираюсь велосипед смастерить, подбираю детали. Самой сделать дешевле, чем покупать. Сколько денег сэкономлю! На них себе новые джинсы куплю.

– Ты же в технике ничего не понимаешь.

– Раньше не понимала, а теперь понимаю, у меня – прозрение. Смотри – это будет цепная передача, а это спицы, втулки, – с радостью стала показывать она.

– Давай ужинать, – перебил её Евгений, – мне железки на работе надоели, а ты и дома их суёшь. Лучше скажи, мне на прямой пробор идёт?

– Какой прибор? – не поняла Валентина.

– Не прибор, а пробор, – Евгений указал на волосы.

– А-а, это! – она пренебрежительно махнула рукой. – Как корове седло.

На лице Евгения отразилась обида. Тогда она поспешила его утешить.

– Зайди в парикмахерскую и завейся. Поверь моему прошлому женскому опыту, кудри тебе будут лучше.

– Ты думаешь? – лицо Евгения просветлело, и уже повеселевший, он принялся накрывать на стол.

За ужином он не выдержал и похвалился:

– За мной сегодня один тип увязался, почти до самого дома преследовал.

Валентина посмотрела на него оценивающим взглядом и сурово посоветовала:

– Ты с такими типами поосторожней. А вдруг маньяк.

– Боже, что я, мужчин не знаю! – воскликнул патетически Евгений.

– Уверена – не знаешь, – настаивала Валентина и, слегка наклонившись вперёд, таинственно зашептала: – Ты не знаешь их с той стороны, с какой знаю их я. Не оставайся с ними наедине. Наедине они знаешь какие? Ого-го! – и она многозначительно подкатила глаза кверху.

Валентина собиралась сообщить ему ещё что-то нравоучительное, но в прихожей разлился весёлой трелью звонок, и она отправилась открывать, ворча:

– Кого это в такой поздний час?

Возмутительницей спокойствия оказалась соседка – Соболева Татьяна Сергеевна, дама лет тридцати пяти, незамужняя, средней комплекции, слащавой наружности с претензиями на неотразимость.

Увидев Валентину, она опешила и замерла в дверях на полуслове. Соседка только что вернулась с юга, где отдыхала, и решила поделиться впечатлениями с соседями. Но вид Валентины, короткие волосы и особенно усы её изумили и озадачили: вроде бы та же соседка, но почему-то вид какой-то мужской и взгляд не женский.

– Ах, вы, наверно, брат Валечки, – догадалась она и сразу же просветлела от своей догадки.

– Да, близнец, – подтвердила Валентина.

– Очень приятно познакомиться, очень рада. Татьяна Сергеевна, – соседка радостно протянула руку.

Но когда они вошли в комнату, она опять на время остолбенела и потеряла дар речи. Если в прихожей она увидела соседку в мужском виде, то в гостиной перед её глазами предстал сосед в женском обличии. Молодые супруги тоже замялись, не зная, как выйти из создавшегося положения.

– У вас что, маскарад? Вы разыгрываете меня? – вымолвила, наконец, обиженно Татьяна Сергеевна, переводя глаза то на одного, то на другого.

– Не понимаю, что здесь странного. Это близнец Евгения, – нашлась Валентина и продолжила развивать идею, поданную самой соседкой. – Видите ли, мы – парные близнецы. Моя сестра, Валентина, очень похожа на меня, только она женщина, а я мужчина. А у Евгения имеется сестра-близнец, это – она. Случилось так, что мы встретились, полюбили и попарно поженились. Вкусы у близнецов, как вы, наверно, читали, одинаковые, поэтому моя сестра влюбилась в её брата, а я – в его сестру. – Татьяна Сергеевна продолжала удивляться, но по мере объяснения лицо соседки делалось спокойнее, приходя в норму. – Так мы и поженились попарно. А две недели назад надумали поменять место жительства, – продолжала Валентина неприятное сочинение на вольную тему. – Мы жили в деревне, надоело, решили переселиться в город, а им захотелось деревенской тишины. Так что временно мы поменялись, и у вас несколько другие соседи.

– Так бы сразу и сказали, теперь всё ясно, – пришла окончательно в себя соседка и сразу приняла независимый вид. В один момент она освоилась с новой парой, видя в них старых знакомых в несколько иной интерпретации, и стала обращаться к ним по-свойски. – Я сама обожаю перемены, съездила на юг, думала развеяться, но, увы – лучше бы поехала в деревню. Валечка… Ах, извините, я по старой привычке. Как же мне вас называть?

Валентина, стараясь выглядеть непринуждённо, беспечно махнула рукой.

– Называйте, как удобней, можно как наших близнецов. Всё равно ведь будете путаться.

Татьяна Сергеевна засмеялась:

– Точно, точно, у меня прямо язык не поворачивается называть вас по-другому. Вот она – сила привычки.

Евгений, не обращая внимания на гостью, убрал со стола посуду и, достав маникюрный прибор жены, занялся своими ногтями.

Валентина, слушая соседку, расстелила на столе газеты, разложила на них металлические детали и стала внимательно рассматривать на листке какую-то схему.

– Что вы собираетесь делать? – поинтересовалась Татьяна Сергеевна и пододвинула свой стул к столу.

– Попробую собрать велосипед.

Соседка изобразила на лице великий интерес.

– Неужели сможете? Для меня такие вещи непостижимы. Валентина ничего не ответила, углубившись в работу, а Татьяна Сергеевна принялась с увлечением рассказывать о юге.

На следующий день Евгений проснулся со странным желанием приготовить хороший обед. Ещё не встав с постели, он мысленно планировал, что именно приготовить на первое, что на второе, какие из продуктов имеются в наличии, какие следует докупить.

– После работы задержусь, зайду в овощной, – предупредил он жену. Вечером, когда он явился домой с тремя полными сумками овощей и радостно объявил: «А вот и я», – никто не ответил и не вышел навстречу.

Евгений оставил сумки в прихожей и вошёл в комнату. За столом, сосредоточившись и отрешившись от мира, сидела Валентина, перед ней – груда всяких мелких деталей. Он не понял бы, откуда они, если бы ни пустой корпус транзисторного радиоприёмника, валяющийся на полу.

– Ты зачем сломала мой приёмник? – зашумел он, – Ты же в радиотехнике ничего не смыслишь.

Она смерила его презрительным взглядом и убийственным тоном сообщила:

– Во мне инстинкт к технике проснулся. Не мешай, – и снова погрузилась в провода и транзисторы.

Обескураженный Евгений постоял, похлопал ресницами, не зная, что сказать на такой довод, потом вздохнул, вспомнив, что сегодня утром в нём тоже проснулся инстинкт к приготовлению пищи, и, захватив сумки, отправился на кухню тоже удовлетворять свой инстинкт. Пока он возился с продуктами, Валентина разобрала окончательно всё до самой последней детали и долго с удовольствием созерцала аккуратно разложенные предметы.

Позвонили, пришла опять Татьяна Сергеевна. Жила она одиноко, поэтому по вечерам от нечего делать шастала по соседям. Появление новой пары рядом очень её заинтересовало, особенно вызвал интерес блондин. Она обожала светлые тона и в вещах, и в людях.

Увидев, что сосед в комнате один, она обрадовалась и подставила стул рядом. Впрочем, молодой человек не обращал на неё внимания. Впустив соседку в дом, он возобновил работу над приёмником, который предстояло теперь собрать.

– Это тоже детали от велосипеда? – любезно поинтересовалась Татьяна Сергеевна.

– От приёмника, – буркнула нехотя Валентина.

Соседка наигранно захихикала.

– Как я сразу не поняла. Там же крупные детали, а здесь мелочь. А что, велосипед вы уже раздумали делать?

– Нет. Но пока не хватает колёс и рамы. Когда всё будет, тогда и соберу, – ожесточённо крутя проводки, ответила Валентина.

– Какая у вас симпатичная рубашка, – польстила Татьяна Сергеевна, желая перейти на более удобную для себя тему, но лесть осталась незамеченной.

Радиолюбитель был всецело поглощён миниатюрным конденсатором. Соседка взглянула на детали, которые не вызывали у нее ни эмоций, ни мыслей и решила, что созерцать молодое лицо соседа куда приятнее, чем нагромождение каких-то непонятных штучек, и с блаженной улыбкой впилась взглядом в его профиль.

– Как вы похожи на сестру. Поражаюсь, до чего чудотворна природа.

– Что тут чудотворного – генетика.

– Да, конечно, – согласилась соседка. – Я бы тоже мечтала иметь брата-близнеца. Женщины всё-таки не то, не то.

– Почему же не то? Женщины тоже ничего, – спокойно возразил радиолюбитель, соображая, куда поставить очередную деталь.

– Для вас, может, и то, но для меня – не то, – томно вздохнула Татьяна Сергеевна. – Вы слишком молоды, чтобы разбираться в людях. А то, что вы знаете свою жену – это ничего не говорит. По одной женщине о многих не судят.

– А я и много видел, – сквозь зубы процедила Валентина, в зубах она держала медный проводок.

– Где вы могли в вашем возрасте видеть много женщин! – почти с материнской лаской произнесла Татьяна Сергеевна недоверчиво, уверенная в полном неведении своего молодого соседа, и неотразимым движением поправила причёску.

– В бане, – не задумываясь, брякнул её молодой собеседник, выплюнув изо рта проволоку и пытаясь пальцами закрепить катушку фильтра на основании.

– Где? – брови соседки изумлённо поползли вверх.

– В бане, – занятая своим делом, без всякой задней мысли повторила Валентина и тут же осеклась, сообразив, что сказала не то.

– В какой бане? Как вы туда попали? – всплеснула руками Татьяна Сергеевна.

Пухлые веки её раскрылись широко, а брови продолжали висеть под самыми волосами.

Надо было как-то выкручиваться, и Валентина, стараясь держаться как можно непринуждённее, сочинила: