ОТ АВТОРОВ

«Серый кардинал»… Это выражение хорошо знакомо читателю и достаточно часто встречается как в художественной литературе, так и в исторических исследованиях, очерках, в газетных статьях. Читаем, например, у Юлиана Семенова в «Версии II»: «Победоносцева, наставника будущего царя, иначе как «серым кардиналом» в прогрессивных дворянских кругах не называли». И сразу понятно, что имеется в виду – мощный закулисный политик, вершащий судьбы страны, не выходя на первый план.

Есть одно примечательное качество этого выражения – какой-то зловещий оттенок власти «серого кардинала». Вспомним к примеру впечатляющую характеристику, данную Блоком Победоносцеву (во вступлении ко второй главе поэмы «Возмездие»): «В те годы дальние, глухие, В сердцах царили сон и мгла: Победоносцев над Россией Простер совиные крыла…»

Смысл всех приведенных примеров позволяет сформулировать значение выражения «серый кардинал», понять его смысл: суть «серокардинальства» опирается на противопоставление двух основополагающих компонентов: «обладание значительной фактической властью» (не только политической…) и «отсутствие достаточно высокого официального положения», иначе говоря, речь идет о «теневой власти».

Но быть в тени кого-либо – это означает, что есть кто-то, отбрасывающий эту тень. «Серый кардинал» всегда – за кем-то, всегда не один и не на виду, всегда – он и еще кто-то другой (или другие). Поэтому при рассказе о такой личности необходимо указать на то высокое лицо, благодаря покровительству которого реализует свое могущество «серый кардинал».

В силу этого в каждом из исторических очерков в книге, которую вы открыли, герой – не один. В том-то состоит ирония судьбы, что в повествовании о любом «сером кардинале» главный герой на самом деле всегда в тени, лишь на краткие моменты появляясь перед взорами «почтеннейшей публики», непоколебимо уверенной в главенстве совсем другого персонажа – очевидного для большинства. Вот же он! Герой, чьи судьбоносные поступки вершат историю: всесильный правитель, министр, канцлер, сёгун…

Поэтому каждая глава в этой книге рассказывает не об одной, а о двух (как минимум) личностях: явном и тайном, ведущем и ведомом, кукловоде и… Впрочем, многие из этих «явных» никак уж не подходят под определение куклы и марионетки, будучи и сами личностями в полной мере глобального масштаба, например, Ришелье, Бисмарк. Трудно представить, чтобы ими мог кто-то манипулировать! Тогда «серый кардинал» при таком колоссе – верный и неподкупный союзник, тайная опора, советник, советчик и соратник, не всегда защищающий правое дело, но всегда своего патрона.

Но откуда мы, собственно, знаем выражение «серый кардинал»? Не все читали толстые исторические фолианты, но никто из нас в своей читательской юности не прошел мимо замечательного произведения – романа Александра Дюма-отца «Три мушкетера».

С удовольствием напомним содержание первых страниц романа, те обстоятельства, при которых читатель знакомится с юным гасконцем и узнает о таинственном «сером кардинале». Когда, избитый слугами в Менге, д’Артаньян, обнаружив пропажу рекомендательного письма, грозит трактирщику именем капитана королевских мушкетеров, автор поясняет в тексте: «Эта угроза окончательно запугала хозяина. После короля и господина кардинала имя г-на де Тревиля, пожалуй, чаще всего упоминалось не только военными, но и горожанами. Был еще, правда, «отец Жозеф»… Но его имя произносилось не иначе как шепотом: так велик был страх перед «серым преподобием», другом кардинала Ришелье».

Кто же такой отец Жозеф, прозванный современниками «серым кардиналом»? Франсуа Леклер дю Трамбле (1577–1638), выходец из знатной французской семьи, получил блестящее духовное образование в ряде католических учебных заведений Европы, в 20 лет стал монахом ордена капуцинов, славящегося дисциплиной и аскетическим образом жизни, и выдвинулся как преподаватель богословия и философии. После встречи с Ришелье, который впоследствии стал могущественным министром Людовика XIII, начинается деятельность о. Жозефа в качестве ближайшего советника и помощника кардинала: он становится главой политической разведки, возглавляет разветвленную агентурную сеть Ришелье в Европе; он вдохновитель и участник всех многочисленных интриг кардинала Ришелье. Но почему же все-таки «серый»? Некоторые историки и писатели считают, что это связано с цветом одежды капуцинов. Однако известно, что капуцины носили одежду темно-коричневого или бурого цвета.

Другое предположение связано с переносным значением слова «серый» – «бесцветный», «безликий», т. е. «неразличимый», «незаметный». Так что вполне вероятно, что прозвище «серый кардинал» в своей основе имеет именно это значение – «неприметный, теневой».

В нашей книге речь пойдет о «серых кардиналах» в разных странах и эпохах. Вот она, галерея закулисных правителей, предпочитавших действовать, оставаясь в тени официальных властителей. Вот эти люди, талантливые и коварные, известные и так и не вышедшие из тени истории:

– древнеегипетский жрец Эйе при фараонах Эхнатоне (Аменхотепе IV), Сменхкара и Тутанхамоне;

– знаменитый капуцин Жозеф дю Трамбле, который уже был представлен читателю;

– Генрих Иоганн Фридрих (в России он называл себя Андреем Ивановичем) Остерман при Петре Великом и его преемниках – гений дворцовой интриги;

– серый кардинал в кимоно – госпожа Касуга но-цубонэ, которую считают «серым кардиналом» сёгуната Токугава;

– прусский банкир Герсон фон Блейхредер – советник, личный банкир и друг «железного канцлера» Отто фон Бисмарка создавший себе и своему покровителю крупнейшие состояния в Германии того времени;

– евнух Ли Ляньин, «правивший» во времена правления вдовствующей императрицы Цыси.

Как видно из нашего списка, «серыми кардиналами» бывают не только мужчины. И, кстати, госпожа Касуга но-цубонэ не единственная в своем роде. Сестру французского короля Луи Филиппа (1773–1850, правил в 1830–1848) мадам Аделаиду тоже считали «серым преосвященством» при брате.

Чем вообще власть привлекает людей? Возможностью обогащения, славой, почестями? Или больше всего человека пьянит сознание того, что от него зависят судьбы (а иногда и жизни!) других людей?

И особенно сильным это чувство бывает у тех, кто, обладая властью, не несет на себе бремени ответственности: вся ответственность падает на плечи тех, кто стоит впереди, так сказать, на свету. Тень защищает наших героев и делает их практически неуязвимыми, позволяя оставаться у власти даже после падения патрона: Эйе был «серым кардиналом» не одного фараона; пережить пятерых правителей и остаться у кормила власти сумел Остерман; два сегуна внимали советам госпожи Касуга но-цубонэ. Теперь мы попытаемся вывести их из тени…

ЖРЕЦ ЭЙЕ

(примерно 1243–4319 гг. до н. э.)

Открытие гробницы фараона Тутанхамона в 1922 году произвело настоящую сенсацию. Она была одним из немногих сохранившихся нетронутыми царских захоронений, и, без сомнения, самым пышным из тех, которые были найдены ранее: с множеством золотых предметов, изделий из слоновой кости, включая знаменитую золотую погребальную маску царя. При всем этом великолепии явно были видны небольшие нарушения погребального ритуала, которые наводили ученых на мысли, что тут что-то не так. И это что-то связано со смертью фараона. Возможно, что было совершено преступление? Неужели юный правитель был убит, и если да, то кем?

Как же все было на самом деле?

Попробуем провести расследование этого уголовного дела 3500-летней давности…

Тутанхамону едва исполнилось 18 лет, когда он умер. Слишком рано для египетского фараона, в государстве которого тщательно заботились о живом боге, как именовали фараона. Правда, Тутанхамон считается сыном одного из самых противоречивых, а в некотором смысле и ненавистных правителей Древнего Египта, поэтому враги его отца могли попытаться уничтожить, пока он не вошел в силу. Известно, что по малолетству фараона вокруг него плелись интриги – многим хотелось властвовать, «опекая» подростка на троне. Вполне вероятно, что кому-то захотелось большего – выйти из тени и самому надеть корону Верхнего и Нижнего Египта… Поражают крошечные размеры и незавершенность его гробницы, т. е. можно предположить, что фараон умер внезапно. Эти факты дают основания полагать, что смерть Тутанхамона была неестественной, а возможно даже и насильственной. В настоящее время найдены новые свидетельства в подтверждение такой версии. Итак…

Место преступления. Древний Египет, или, как называли его сами египтяне, страна Кемет – «черная земля». Время – конец XVIII династии. Правление таких фараонов как Аменхотеп III, Аменхотеп IV (знаменитый Эхнатон) и, наконец, собственно говоря сама…

Жертва – Тутанхатон (Тутанхамон), сын фараона Эхнатона. Вступил на престол еще ребенком, поэтому неудивительно, что за него Египтом правили другие: историки называют имена советника Эйе и полководца Хоремхеба. Подозрения в том, что за смертью фараона кроется что-то странное, появились фактически сразу после обнаружения его захоронения. Гробница Тутанхамона была не только слишком маленькой для царя (предполагается, что первоначально она предназначалась для персоны не царской крови), но и наспех расписаной – стенные росписи были испорчены брызгами краски, которые так и не были вытерты. Сокровища, утварь и другие погребальные предметы лежали как попало, некоторые были повреждены. Более тщательное изучение вещей из сокровищницы гробницы выявило, что многие из них предназначались для другого человека – в картушах были стерты его имена и вписаны имена Тутанхамона. Тело фараона также было повреждено при бальзамировании – количество благовоний на мумии было в несколько раз больше, чем в других захоронениях. Было ли это частью ритуала или попыткой скрыть свидетельства убийства? При рентгеновском изучении мумии обнаружили интересные факты – «блуждающий» осколок кости в черепной коробке и уплотнение в основании черепа, которые могли быть результатом сильного, а возможно и смертельного, удара по голове сзади. Также были найдены повреждения нескольких ребер и другие свидетельства, возможно, падения или ударов. Все это было очень странно и наводило на мысль, что имеются…

Подозреваемые. Древний преступник, как и современный, для преступления должен иметь средства, возможность и мотив. Принимая во внимание данный критерий, в первую очередь в круг подозреваемых попадают люди, наиболее приближенные к фараону. Кто они?

Майя. Главный казначей Тутанхамона, могущественный и амбициозный человек. Майя управлял казной в период правления фараона Тутанхамона и его преемников Эйе и Хоремхеба. Майя ведал сбором налогов и выполнением других важных работ для фараона, в том числе осуществлял контроль за подготовкой гробниц для фараонов. Известно, что он пожертвовал фигуры-ушебти для гробницы Тутанхамона (это было видно по клеймам и печатям). Он явно был важным чиновником, о чем свидетельствуют его захоронения в царском некрополе в годы после смерти Тутанхамона и Эйе (в этот период все, что касалось предыдущих правлений, старались предать забвению).

Хоремхеб. При слабых преемниках Эхнатона Хоремхеб, постепенно продвигаясь по лестнице должностей и званий, занял ряд крупнейших постов в государстве. При Тутанхамоне он занимал высокий пост военачальника, командуя войсками во время азиатского похода. Весьма возможно, что в эту эпоху вся реальная власть находилась в его руках. На стенах своей гробницы в Саккаре, которая была построена в то время когда он был все еще только чиновником, он называл себя «величайшим из великих, могущественнейшим из могущественных, великим повелителем народа… избранником царя, главенствующим над обеими странами (то есть Нижним и Верхним Египтом) в управлении, военачальником над военачальниками двух стран». Его политическое влияние в это время было весьма значительным, при том нужно учесть, что звание «повелителя» (дословно «того, кто при подданных») свойственно престолонаследникам и могущественнейшим временщикам. Была ли выгодна смерть Тутанхамона главнокомандующему армией Хоремхебу, который стал фараоном Египта после смерти Эйе?

Анхесенамон — супруга Тутанхамона, третья дочь фараона Эхнатона и его жены Нефертити. Анхесенамон унаследовала от матери не только красоту, но и ум, и, очевидно, с годами ее влияние на Тутанхамона усиливалось и затмевало влияние советника Эйе. Она становится влиятельной фигурой при дворе и, по-видимому, управляет всеми делами в стране во время походов в Сирию. Анхесенамон не родила наследников Тутанхамону и после смерти последнего стала вдовствующей правительницей Египта. Могла ли она быть заинтересована в смерти мужа?

Жрецы. А может быть, Тутанхамона убили жрецы, которые боялись, что сын Эхнатона продолжит дело своего отца по установлению монотеизма и лишит их власти? Возможно, царствие Тутанхамона было чисто номинальным, и Египтом за спиной подставного царя правила жреческая верхушка?.. Вот и Сменхкара, соправитель Эхнатона, был лишь марионеткой. А возможно, при нем и произошло отлучение фараонов от власти? Ведь и он, и Тутанхамон воспитывались в Ахетатоне, в лучах культа единого бога Атона!.. Рисковать фиванские жрецы больше не имели права: слишком высокой была ставка.

И, наконец, – главный подозреваемый.

Эйе — «серый кардинал» и первый советник Тутанхамона. Что мы знаем об этом человеке? Его личное имя было Итеф-Нетиер-Эйе – «Отец бога, Эйе». Как фараон XVIII династии Древнего Египта, правивший приблизительно в 1323–1319 годах до н. э., он носил тронное имя Хепер-Хеперу-Ра – «Олицетворение явлений Ра», а Манефон называл его Ахеррес. Уже в царствование Эхнатона Эйе носил высокие титулы «носителя опахала по правую руку царя, главного из друзей царя», «начальника всех коней владыки обеих земель», «личного писца царя».

Личность этого человека является – наряду с загадками Сфинкса, пирамид, удивительных звероголовых богов, культа солнечного бога Атона и секретов самой красивой женщины в истории – Нефертити – одной из самых загадочных тайн страны Кемет. Причем ко многим вопросам без ответов он имеет самое прямое отношение.

При Аменхотепе IV, в эпоху его религиозной реформы – замены многих богов на единого солнечного Атона, Эйе занимает ряд высоких придворных должностей. После вступления на престол юного Тутанхамона он становится фактическим правителем государства в ранге верховного сановника, можно сказать, что «серый кардинал» практически вышел из тени.

После смерти Тутанхамона Эйе сначала оказывается неясным образом замешанным в попытке вдовы царя Анхесенамон сохранить власть, затем сам становится фараоном. Правда, при фараоне Эйе едва ли не равной с ним властью пользуется главный военачальник Хоремхеб, который после смерти Эйе становится новым фараоном – последним фараоном XVIII династии.

Откуда же Эйе появился при дворе фараона Аменхотепа IV? Был ли он одним из немногих представителей старой знати при фараоне-реформаторе или оказался одним из тех новых приближенных, незнатных выдвиженцев, неродовитых служилых людей, так называемых «немху» (что означало «сироты», конечно, в переносном смысле), приближенных к трону не за аристократические фамилии, а за реальные заслуги? И какие именно заслуги оказал фараону хитроумный Эйе?

Эйе пользуется огромным доверием фараона Эхнатона, он – верховный жрец нового солнечного бога Атона. Но был ли советник Эйе таким ревностным приверженцем фараона-еретика и пропагандируемого последним культа Атона, как свидетельствуют различные изображения в камне: коленопреклоненные фигуры Эйе и его жены Тии, молящихся Атону (рельеф гробницы Эйе), надписи и «Гимн Атону», начертанные на стене гробницы Эйе в Амарне? Или хитроумный Эйе, как и все политики, поддерживает новую религию, пока ему это выгодно. А если судьба завтра бросит карты иначе, не станет ли Эйе ревностным жрецом старых богов? Почему Эйе сыграл важную роль в восстановлении культа старых богов при фараоне Тутанхамоне?

Какое отношение «отец бога» Эйе имел к прекраснейшей из женщин – Нефертити? Одна из версий гласит, что он был ее отцом, а другие настаивают на менее идиллических отношениях, считая, что Эйе был инициатором опалы и ссылки царицы, а также что Эйе и Нефертити были заклятыми соперниками в борьбе за влияние на юного Тутанхамона. Кто ближе к истине?

Сложные отношения, которые связывали «отца бога» Эйе и генерала Хоремхеба, тоже представляют загадку. Кто они? Соратники? Соперники? Заговорщики и предатели легитимного фараона или защитники интересов государства?

Вообще, история «серого кардинала» Эйе – это повесть о мудром человеке у власти или коварном интригане, заботящемся только о своем возвышении? Эйе – это такой Талейран Древнего Египта – всех пережил, всех перехитрил, всех предал, или благородный непонятый и оболганный гений? И главный вопрос: действительно ли он приложил руку к смерти Тутанхамона?

Можно ли получить ответы на поставленные вопросы, приподняв покрывало Изиды над событиями далеких веков и раскрыть тайны Долины Царей?

Реконструкция преступления. «Следователи» пользовались огромным количеством материалов для расследования этого древнего дела – книгами, научными материалами, фотографиями гробницы Тутанхамона, рентгеновскими снимками его мумии и интервью с современными исследователями. Они собрали богатейший материал, касающийся всех участников событий. Но, к сожалению, многое из этого дела так и осталось неизвестным, все-таки прошло три с половиной тысячи лет! Попробуем и мы, исходя из дошедших до наших дней фактов, реконструировать последовательность тех далеких событий. Обратим наш пристальный взгляд на самого подозрительного фигуранта и проследим его путь к вершинам власти.

О происхождении и начале карьеры Эйе мы практически ничего не знаем. Он, кажется, был уроженцем города Any (известен также как Хент-Мин; греч. Панополь или Хеммис; ныне Ахмим), главного города 9-го нома Верхнего Египта. Именно в этом городе во время своего краткого царствования Эйе выстроил храм, посвященный местному богу Мину – в египетской мифологии богу плодородия.

Что интересно, этот бог тоже имел определенное отношение к солнечным божествам, хотя значительно менее судьбоносное, чем Атон. Хотя Мин почитался с додинастических времен, а упорядоченным его культ стал при Царе Скорпионе (Серкете), на ранних этапах древнеегипетской истории он отождествлялся с Хором, в период Нового царства – с солнечным богом Амоном, как Амон-Мин. А еще из школьной истории мы помним о боге солнца Амоне-Ра. А потом был солнечный Атон… Впрочем, тема солнечного бога – одна из сквозных в этой истории.

Существует предположение, что Эйе мог быть сыном Юя (Иуйя), также выходца из Ахмима, жреца при храме Мина и заведующего скотными дворами этого храма (так называемый «мастер коней»). Происхождение отца Эйе покрыто мраком неизвестности, что дает основание отдельным египтологам называть его семитом (сирийцем). Кстати, Юя известным египтологом Ахмедом Османом[1] отождествляется с библейским Иосифом, но это предположение оспаривается большинством ученых. Но само имя – Юя – было редкостью в Египте, что действительно позволяет предполагать, что Эйе не был чистокровным египтянином.

Юя был влиятельным сановником в царском суде Аменхотепа III, предположительно поэтому он получил редкую возможность выстроить могилу для себя в королевском некрополе – Долине царей. Но скорее всего, это VIP-место Юя получил, потому что он был не только отцом Эйе, но и Тейе – главной жены Аменхотепа III. Таким образом, Эйе мог быть братом Тейе, шурином Аменхотепа III и дядей по материнской линии Эхнатона.

Также археологи отмечают у них сходство в физическом облике (судя по изображениям) как на памятниках, так и при исследовании мумий. В пользу этой теории свидетельствует видимое сходство изображений и монументов, атрибутируемых временем Эйе и Юя, а также похожесть их имен и титулатур.

Эйе был женат на Тии (не путать с царицей Тейе) – кормилице фараона Эхнатона. Тия, называемая в надписях «высокая кормилица», «мать, вскормившая божественного», «одевавшая царя», видимо, пользовалась особым расположением Эхнатона. Богатство ее дома росло необычайно быстро, так что, как говорит наивно египетский документ, жители города перешептывались об этом часто на ухо.

Возможно также, что Эйе и его жена Тии были родителями главной жены Эхнатона Нефертити. Впрочем, загадку отношений Эйе и Нефертити мы попробуем разгадать чуть позднее.

Итак, Эйе постепенно занимает особое место при дворе фараона Аменхотепа III, хотя еще находится в глубокой тени: он, видимо, еще присматривается к обстановке, изучает расклад сил и нарабатывает политический капитал.

Надо сказать, что Аменхотеп III – сын Тутмоса IV и царицы Мутемуйи, девятый фараон XVIII династии (1455–1424 гг. до н. э.), тронное имя Небмаатра – идеальный плацдарм для созревания такого гения закулисной политики, каким был Эйе.

XVIII династия началась с того что ее основатель – правитель Фив фараон Яхмос I победоносно завершил дело своих предшественников и около 1560 г. до н. э. окончательно изгнал из пределов Египта племена кочевников – гиксосов, которые почти полтора века властвовали над Египтом. В борьбе с гиксосами Яхмос как истинный правитель объединил отдельные области – разобщенные многолетними смутами и иноземным игом «номы» (так называли греки территориальные единицы Египта). Сплотив страну, Яхмос I по следам отступающих гиксосов вторгся со своими отрядами в Южную Палестину и восстановил господство египтян на юге – в Куше (Северной Нубии).

Этим было положено начало Нового царства в истории Египта. Преемники Яхмоса I – его внук Тутмос I, царица Хатшепсут и Тутмос III – оказались достойными продолжателями начатого им дела. В результате многолетних походов они подчинили Египту все примыкающие страны, от южных районов Малой Азии – начала западной излучины Евфрата – до четвертого порога Нила. На 3200 км с севера на юг простерлись владения фараонов.

Египет стал сильной державой. В Фивы, столицу Египта, стекались несметные богатства. Небывалая роскошь господствовала при дворе «повелителя Верхнего и Нижнего Египта». В годы правления Аменхотепа III, правнука Тутмоса III, Египет достиг такого могущества, какого не имел ни до, ни после этого. Никто не решался противостоять сильнейшему из владык. Цари окружающих стран обращались с подобострастными посланиями в Фивы, униженно восхваляя их правителя, заверяя в своей верности и покорности и выпрашивая подачки. Письма шли от правителей Сирии и Палестины, от царей Вавилона и нередко сопровождались просьбами о присылке золота. «… Пусть брат мой пришлет золото в очень большом количестве, без меры, и пусть он пришлет мне больше золота, нежели моему отцу, ибо в стране моего брата золото все равно что пыль», – это красноречивое послание от грозного Тушратты, царя Митанни, перед которым трепетало все Двуречье, весьма показательно.

Родился Аменхотеп III в Фивах, он был сыном Тутмоса IV, не самым старшим, – многочисленные сохранившиеся документы времени правления Тутмоса IV подтверждают, что возможно, в юности ему не прочили престол, но Аменхотеп его все-таки занял. Скорее всего он взошел на престол в очень юном возрасте – ему не было еще и десяти лет. Это подтверждается многими источниками и не удивляет, если учитывать тот факт, что Тутмос IV умер слишком рано, чтобы иметь наследника в зрелых годах.

Первые годы правления царя, естественно, прошли под властью регента, скорее всего, его матери – царицы Мутемуйи. Воцарение Аменхотепа III, судя по всему, прошло быстро и безболезненно; во всяком случае никто из вельмож двора не был в связи со сменой царя смещен со своей должности.

Тридцатилетнее правление этого фараона было на редкость мирным. Лишь однажды, на пятом году своего царствования, Аменхотеп III предпринял поход в Эфиопию. Свое влияние в Передней Азии он поддерживал уже не силой оружия, как это делали его предшественники, а посредством дипломатии и золота. Таким образом Аменхотепу III удалось установить дружественные отношения с митаннийским царем Тушраттой. Во время правления Аменхотепа III на Сирию начали нападать хетты. Вскоре они захватили города Дамаск и Катна, ранее принадлежавшие Египту. Невзирая на призывы о помощи правителей этих городов, фараон так и не смог оказать ее. Видимо, в его распоряжении уже не было достаточно войск, чтобы остановить продвижение хеттов вглубь Сирии.

Время правления Аменхотепа III стало одним из величайших периодов расцвета древнеегипетской цивилизации. Свидетельства тому – грандиозные храмовые комплексы и превосходные памятники скульптуры, изящные туалетные вещицы и многие другие произведения искусства, считающиеся шедеврами лучших египетских собраний музеев мира.

Несмотря на обилие этих свидетельств, Аменхотеп III все еще остается фигурой, во многом, загадочной и противоречивой. С одной стороны, он как никто другой почитал традиционных египетских богов и сооружал им роскошные храмы, с другой стороны, – именно в его эпохе, когда царское самообожествление достигло невиданного размаха, лежат корни грядущей амарнской реформы. И можно только догадываться, какова доля личного вклада «героя нашего романа», хитрого Эйе в подготовку этого деяния.

Известны сотни портретов Аменхотепа III, однако наряду с этим долгие годы его правления «безмолвствуют» из-за недостатка письменных источников. Несмотря на кажущуюся доступность и многообразие памятников этого времени и условную «ясность» эпохи, время правления Аменхотепа III все еще требует серьезного и детального исследования.

Датированные источники, дошедшие до нашего времени от правления Аменхотепа III относительно редки. Известны лишь одиннадцать датированных царских документов (к сожалению, в них ничего нет об интересующем нас человеке, ведь Эйе в те времена еще не был той персоной, о которой бы упоминалось в государственных документах). Девять из этих документов относятся к периоду с 1-го по 11-й год правления царя, а два других – к 35-му. Надпись 1-го года правления связана со строительными работами в храме Тота в Гермополе. Двойная надпись 2-го года в Туре связана с возобновлением работы в карьерах в связи с началом сооружения «храма миллионов лет» царя в Ком эль-Хет-тан и, возможно, в Мемфисе. Четыре памятника из числа датированных, – это памятные скарабеи, в текстах на которых упомянуты: женитьба на митаннийской принцессе (10-й год), охота на диких быков (2-й год), охота на диких львов (1-й и 10-й годы) и создание искусственного озера Биркет Абу для царицы Тейе (11-й год). Наконец, три стелы 5-го года правления связаны с единственным военным событием времени правления Аменхотепа III – с походом в Нубию.

После 11-го года правления все датированные памятники словно исчезают вплоть до 35-го года, который упомянут на двух стелах из Гебель эль-Сильсилэ, тексты которых повествуют о добыче камня для заупокойного храма царя и для сооружения некоего здания в честь бога солнца Ра-Атума.

Сегодня очень сложно понять, почему на смену первым одиннадцати годам правления Аменхотепа III, наполненным событиями и памятниками, пришли два десятилетия относительного «молчания». Документы, которые относительно точно можно датировать, появляются после 30-го года правления царя и непосредственно связаны с празднествами; все они найдены либо в гробницах высокопоставленных вельмож, которые принимали в них участие, либо в развалинах дворца Малькатта, где происходили некоторые эпизоды торжеств. Здесь были обнаружены многочисленные печати и обломки винных сосудов, использовавшихся во время празднеств, содержащие надписи и, иногда, даты.

Несмотря на то, что большая часть царствования Аменхотепа III не щедра на датированные документы, многие важные события царствования стали нам известны благодаря обширному числу памятников частных лиц и вельмож пышного и многолюдного царского двора. В числе прочих сохранились несколько надписей, где имя Эйе начертано в числе прочих имен придворных. Но этого очень мало, чтобы составить реальную картину деятельности будущего всесильного министра, пока влияние его на политику двора или слишком мало, или очень скрыто.

Произведения искусства составляют другую, самую значительную и интересную часть памятников эпохи Аменхотепа III. Сюда входят грандиозные храмы царя и многочисленные произведения скульптуры, среди которых особое место занимают более двух сотен статуй царя, начиная от миниатюрных фигурок из стеатита и завершая колоссами Фив. Кстати, сфинксы, установленные на Университетской набережной в Санкт-Петербурге, изображают Аменхотепа III.

Аменхотеп III будучи еще наследным принцем (обычно династические браки фараона заключались в очень раннем возрасте) или же на втором году своего правления – данные разнятся – женился. И супругой юного царя стала Тейе. Та самая Тейе (также Тия, Тийи) – сестра Эйе, которому положение брата царицы – шурина Аменхотепа III – открывает максимум возможностей, и нет сомнений, что он воспользовался ими в высшей степени эффективно.

Как уже говорилось, по-видимому, Тейе принадлежала к провинциальной знати и, может быть, имела значительную примесь нубийской (или сирийской) крови. И выбор такой невесты (опять же, памятуя, что «жениться по любви не может ни один король») для фараона более чем странен.

Тем самым была нарушена давняя традиция. Обычно фараоны для чистоты крови женились на ближайших своих родственницах, которые получали титул «главной супруги», а сыновья их наследовали престол. Здесь стоит обязательно прояснить, в чем состоял смысл таких браков (кровосмесительных, как сказали бы мы сегодня) для фараонов Древнего Египта.

Особенности «египетского пути», или почему фараоны женились на сестрах. В культуре и религиозной традиции Древнего Египта (в отличие от других известных культур Древнего мира, античности и тем более средневековья) миропорядок Маат – основной закон мироздания древнеегипетской космогонической и этической концепции – предполагал относительное, но все же равенство между мужчиной и женщиной.

В шумеро-аккадской или ассиро-вавилонской цивилизациях предел социального статуса женщины – быть верховной жрицей Иштар – богини любви, но уже в Элладе женским божествам, включая богинь любви и плодородия – Афродиту и Деметру, служили жрецы-мужчины. А в управленческой структуре Древнего мира всюду, кроме Египта, женщинам и вовсе не было места.

А вот в Древнем Египте аристократки не только становились жрицами женских божеств, но и чиновниками – в истории Древнего Египта немало женщин-номархов (правителей номов – областей Египта), женщины становились писцами, учителями, послами в других странах. Единственными сферами сакральной и политической жизни, куда древние египтянки не допускались, была, естественно, армия, по понятным причинам, и медицина. Медицина исключительно потому, что покровителем врачевателей был «мужской» бог Анубис, и лекари были его жрецами, так как, что для Древнего мира естественно, любое лечение – травами, минералами, путем хирургического вмешательства, без сакрального знания считалось бесполезным и даже опасным для больного, ибо исцеление должен был одобрить сам Анубис.

Говоря о равенстве мужчин и женщин в Древнем Египте, следует развеять миф о якобы общепринятой там традиции многоженства. Об этом свидетельствуют так называемые «поучения писцов» – это целый ряд письменных артефактов, представляющих собой «классные работы» учеников древнеегипетских школ. Поскольку в Древнем Египте грамотность была очень широко распространена, а к написанному слову относились трепетно, все папирусы, написанные человеком с самого детства, после его смерти собирались и укладывались в гробницу. А чтобы совмещать обучение с воспитанием, писцы-учителя диктовали (или заставляли копировать) тексты, содержащие преимущественно моральные поучения.

Так вот, согласно этим текстам, полигамия не приветствовалась. То, что у фараонов было много наложниц и даже не одна жена, отнюдь не означало, что власть имущим все разрешено, повторные браки фараонов часто диктовались внешнеполитической (для скрепления альянса между державами) или внутриполитической (династической или же для получения поддержки жреческой или военной аристократии) необходимостью. Приводимый часто пример «главного многоженца Египта» – Рамсеса Великого – говорит не о похоти, а о подчинении требованиям политики. Не исключение и женитьба Рамсеса на хеттской царевне, дочери вассального царя Хатти Хаттусили III, после гибели священной супруги Рамсеса, нежно любимой им Нефертари. Несмотря на то, что Рамсес любил царевну хеттов и она родила фараону сына и дочь, тем не менее, хеттская принцесса де-факто была заложницей и гарантией лояльности Хаттусили. Так что многоженство фараонов – не распущенность, а политика.

Дипломатические браки были и у Аменхотепа III. В Азии владычество Аменхотепа было общепризнанным. Цари таких великих держав, как Митанни и Вавилонское царство, заискивали перед фараоном и посылали в его гарем своих сестер и дочерей. Так, Аменхотеп III был женат на сестре и дочери вавилонского царя Кадашман-Харбе I, дочери вавилонского царя Куригальзу I, дочери вавилонского царя Кадашман-Элиля I. Также Аменхотеп III был дважды женат на митаннийских принцессах. В 10-й год своего царствования он женился на дочери царя Митанни Шуттарны I Келухебе (Гилухеппа), а в 36-ой – на внучке Шуттарны I, дочери Тушратты – Тадухебе (Тадухеппа). О большом влиянии Аменхотепа говорит и тот факт, что вавилонский царь Куригальзу I, когда сирийские царьки попытались вовлечь его в союз против фараона, послал им категоричный отказ на том основании, что он находится в союзе с фараоном, и даже угрожал им войной в случае, если их союз осуществится. Царь Кипра также находился в вассальной зависимости от Аменхотепа и регулярно посылал ему большое количество меди за исключением одного раза, когда, как он сам говорит в свое оправдание, его страну посетила чума. Более двадцати предметов с именами Аменхотепа III и Тейе, обнаруженные на островах Эгейского моря, свидетельствуют о краткосрочном возобновлении связей Египта с этим регионом.

Кстати, в поддержку неодобрения любвеобильности те же «поучения писцов» однозначно говорят о традиции моногамии, вот цитата из «поучений»: «Сущие Вечно (т. е. боги) положили иметь одну жену, как Геб, Осирис, Сет, Гор и Анубис имели по одной жене. Суть праведные люди имеют одну жену, посмотрите: жрец и жрица, землевладелец и его супруга. Но некоторые богатые люди, помимо Священной супруги, заводят множество наложниц, что не угодно богам». Поэтому можно увидеть, что, несмотря на реалии жизни, идеальным с точки зрения нравственности в Египте считался все-таки моногамный брак.

Не все так просто и с вопросом кровосмесительных связей. Благодаря отношениям между богами в египетской мифологии, а также тому факту, что египтяне не включали инцест в запрет, можно решить, что браки между близкими родственниками (братьями и сестрами, родителями и детьми) были обычным делом в Древнем Египте. Этот факт стал уже хрестоматийным для иллюстрации того, как низко пали и поэтому выродились фараоны. Но факт ли это или устоявшееся заблуждение?

Как говорят физики, «давайте договоримся о терминах» – выясним, как обозначали степень родства древние египтяне. Да, скорее всего, существовали браки между братом и сестрой, но не всегда это были родные братья и сестры в нашем понимании. Причина этому в многозначном обозначении родства в египетской терминологии. «Отцом» мог считаться как настоящий отец, так и дед или предки по мужской линии, «матерью» – многие женщины по женской линии родства. «Сестрой» называли подругу, любовницу, жену, госпожу или наложницу, племянницу или тетю. В Древнем Египте слова «брат» и «сестра», обычно обозначавшие возлюбленных, часто просто служили синонимами словам «муж» и «жена» (вне родства).

Того же Рамсеса Великого обвиняют в том, что его женами были четверо его дочерей. Это следует толковать в пользу Рамсеса как политика – он таким образом повышал статус дочерей в обществе, добавляя к титулу царской дочери титул жены фараона (не обязательно при этом деля с ними ложе), и многих своих титулованных жен-дочерей потом выдавал за наследных принцев соседних стран и Месопотамии.

Близкородственные браки в семьях фараонов объяснялись священным союзом, по примеру богов Исиды и Осириса – брата и сестры. Браки с сестрами вообще касались только фараонов (воплощений божества), считалось, что королевская кровь текла в жилах женщин, а не мужчин. Чтобы стать фараоном, мужчина должен был жениться на царской дочери, принцессе, которая могла быть его сестрой или кузиной.

Широкое распространение браков между царственными братьями и сестрами, особенно среди августейших семей Нового царства, вероятно, было попыткой укрепить связи между королевской семьей и богами, которые сами бывало прибегали к таким союзам.

Касательно обычных египтян, даже аристократов и жрецов, историки с уверенностью заявляют, что не было зафиксировано случая, чтобы египтянин «не фараонских кровей» был женат на своей единокровной и единоутробной сестре. Браки между кузенами и кузинами бывали, браки между аристократами Египта и аристократами соседних земель тоже встречались. В Берлинском музее, например, хранится изображение, где муж – сирийский номарх, а жена – египтянка. Так что простым смертным, возможно, запрещались браки с сестрами, поскольку это было лишь священным правом фараонов.

На верховную власть над Египтом правительница могла претендовать только при строго определенных обстоятельствах: в случае, если «священная супруга» переживала фараона, а фараон не оставлял наследников мужского пола. Тогда правительница получала титул «священной», что было почти аналогично титулу фараона, и становилась полновластной царицей Египта.

В случае же, если умерший фараон оставлял наследников мужского пола младше девяти лет, вдовствующая царица получала статус правительницы-регента, что так же давало ей абсолютную власть. Однако, в отличие от первого случая, такая власть была не пожизненной, а длилась до достижения наследником (титуловавшимся «юным правителем») двенадцатилетнего возраста. Когда наследник по достижении положенного возраста занимал трон, он объявлялся фараоном, а вдовствующая правительница, потеряв свой статус, оттеснялась на периферию, буквально выживалась окружением нового фараона – советниками (верховными жрецами и военачальниками).

Но вернемся к браку Аменхотепа и Тейе.

Тайны Тейе, сестры Эйе. Итак, Аменхотеп III по прозвищу Великолепный пришел к здравой и полезной для окружающих мысли: завоевания ничего не дают, кроме бед и страданий. Жить стоит ради радостей самой жизни, благо его отцы и деды свезли в Фивы несметные богатства. Правление Аменхотепа Великолепного – самое гедонистическое во всей XVIII династии, если не во всем Новом царстве!

И была у Аменхотепа главная обожаемая жена, «великая царская супруга» Тейе (ок. 1398–1338 гг. до н. э.), от которой у Аменхотепа III было по крайней мере шесть детей. Один из них, Аменхотеп IV, или Эхнатон, в 1364 г. до н. э. стал фараоном и ввел монотеистический культ солнечного бога Атона. Но об этом позже.

Аменхотеп III пренебрег освященным временем и традицией обычаев предков и чересчур возвысил Тейе над всеми остальными своими женами, нарушив тем самым установленную традицию. Возможно, брак Аменхотепа III с особой «не царских кровей», дочерью безвестного заведующего скотными дворами одного из провинциальных храмов, вызвавший неодобрение жречества и «старой» столичной знати, был одним из первых явных знаков того, кому в стране благоволит фараон. Кто знает, в какой мере к этому приложил руку брат царицы Тейе…

Считается, что Тейе прямо не принадлежала к царской семье, хотя ее мать Тую иногда называют потомком царицы Яхмос-Не-фертари, но это далеко не общепринятая теория. Туя, мать Тейе и Эйе, принимала участие во многих религиозных культах, в пользу этого свидетельствуют ее различные титулования («Певица Хатор», «Повелевающая представлениями в честь Амона и Мин»…). Именно это и позволяет предполагать, что она могла все же быть особой королевской крови, так как подобное, как правило, доверялось особам, связанным с домом фараона. Что касается происхождения ее отца Юя, о нем говорилось выше, и каким бы оно ни было, царским его назвать нельзя.

По всей видимости, Тейе, как утверждают источники, была женщиной умной и энергичной и, должно быть, оказывала большое влияние на своего царственного супруга. Ее брат Эйе видимо предпочитал влиять на фараона опосредовано, через царицу, справедливо считая, что любимую жену Аменхотеп станет слушать значительно охотнее, чем своего советника.

Надписи на скарабеях – изображениях священных жуков, посвященных богу солнца, – свидетельствуют, что Аменхотеп III считался со своей супругой больше, чем это было принято, и при том не только в семейных делах. По некоторым сохранившимся источникам можно сделать вывод, что Тейе имела большое влияние при дворе своего мужа и активно участвовала не только в общественной, но и политической жизни страны. Она принимала участие во всех официальных церемониях и праздниках, сопровождала своего мужа в поездках по стране. Тия постоянно была рядом с царем на публичных приемах, и придворные восхваляли ее.

Он уважал ее настолько, что в царских надписях ставил ее имя рядом со своим, имя Тейе, неординарный ум, властность и мудрость которой были «притчей во языцах» на всем древнем Востоке. В частности сохранился отрывок из написанного клинописью на глиняной табличке дипломатического письма царя государства Митанни, располагавшегося в Малой Азии, Тушратты к Аменхотепу IV, в котором он упоминает о значительной роли Тейе в политике Аменхотепа III: «Все слова, которыми я обменивался с твоим отцом, – твоя мать Тейе их знала. Никто, кроме нее, не знал их, но у нее ты можешь обо всем узнать… С самого начала моего правления, все время, пока Аменхотеп III, твой отец, писал мне, он непрестанно писал только о мире. Не было ничего другого, о чем бы он писал мне непрестанно. Тейе… знала все слова твоего отца, постоянно писавшего мне. Именно Тейе, твою мать, ты можешь расспросить обо всем, о чем тогда шла речь… (Амарнские письма, ЕА 28 и 29).

Могущество царицы особенно явственно проявилось тогда, когда она занялась строительством собственного храма на территории современного Судана. Взяв на себя функции «начальницы строительных работ», она прославила царскую власть традиционным способом, воздвигнув новый храм. К одному из праздников Аменхотеп III подарил жене воистину царский подарок: потрясающую красотой и богатством летнюю резиденцию – дворец Малькатта, рядом с которым находилось огромное искусственное озеро, засаженное лотосами, с ладьей для прогулок царицы. Удостаивавшаяся почестей, недоступных другим египетским царицам, Тейе была обожествлена еще при жизни и оказывала колоссальное влияние на супруга и детей.

Подобное пренебрежение к древним установлениям о месте и роли женщины при монархе, естественно, вызвало неудовольствие советников фараона – жречества, то есть тех кругов, которые обычно ближе всех стояли к царю. Они чувствовали себя обойденными. При этом наверное единственным «необойденным» оставался жрец Эйе. Правда, его жреческий статус был довольно двусмысленным, собственно говоря его «приход» был совсем не в столице, а в Any (ныне Ахмим), где Эйе ведал храмами бога Мина. Но он же был братом главной царицы и одним из советников царя, право, кого должны были волновать эти мелкие подробности! Тем более, что вскоре, судя по надписи в храме бога Фив Амона, Эйе был включен в число жрецов этого «столичного» божества, возглавлявшего общеегипетский пантеон.

Все это, вместе взятое, видимо, вызывало недовольство в придворных кругах, где отношение к Тейе и ее сыну, будущему фараону Аменхотепу IV (Эхнатону), скорее всего, было недоброжелательным. Во всяком случае, Аменхотеп III счел необходимым подтвердить права своей главной жены, поставив ее имя рядом со своим на некоторых надписях.

Окруженный роскошью Аменхотеп III свое долгое царствование провел в благоденствии и покое, он воздвигал дворцы и храмы и щедро одарял жрецов (чтобы подавить их растущее недовольство правами царицы), экономическое и политическое влияние которых значительно возросло еще при его предшественниках, стремившихся снискать милость богов, и прежде всего Амона.

Под конец жизни Аменхотеп III сильно потолстел и страдал каким-то тяжелым недугом. Для исцеления от него митаннийский царь Тушратта послал своему египетскому «брату» идол богини Иштар Ниневийской, с вежливой просьбой вернуть его потом обратно.

Царица Тейе сохранила свое необычайное положение рядом с фараоном вплоть до его кончины, несмотря на то, что Аменхотеп был женат не только на иноземных царевнах, но и на нескольких собственных дочерях. Бывает, что на одной и той же надписи стоят рядом имена Аменхотепа, «жены царя» Тейе и их дочери, «жены царя» Ситамон (Си-Аманы – «Дочери Амона»).

Аменхотеп царствовал 38 лет и несколько месяцев. Его мумия, обнаруженная вместе с останками многих других царей и цариц в гробнице-тайнике его деда Аменхотепа II в Долине царей, дала возможность установить, что в момент смерти ему было от 40 до 50 лет (точнее определить возраст не удалось).

В Египте был обычай: после тридцати лет пребывания на престоле фараон передавал половину власти наследнику, и с тех пор они правили вместе. Во-первых, это была помощь старому отцу, во-вторых, наследник учился управлять империей, которая состояла не только из Египта, но и из многих других стран Ближнего Востока. Возможно (насчет этого не существует единого мнения), к концу жизни в 30-ю годовщину царствования Аменхотеп III также сделал сына своим соправителем под именем Аменхотепа IV, а сам отстранился от дел. Вместе с троном и короной Верхнего и Нижнего Египта Аменхотеп III передал преемнику и верного советника Эйе, проявившего себя как тонкий и умный царедворец.

Таким образом, в 1368 году до н. э. Аменхотеп IV стал полновластным правителем страны. Он оказался самым необычным из древнеегипетских фараонов, реформы которого породили исключительно интересный период в истории Египта.

С этим связана и одна из загадок Эйе: почему, собственно, мы так мало о нем знаем? Надо отметить важную вещь. Роль Эйе при дворе в доамарнский период, в насколько тесных отношениях он состоял со своей сестрой – главной царицей и как именно влиял на шурина-фараона и его сына, своего племянника, не просто темна, а затемнена намеренно.

Исторические документы и памятники, которые могли бы быть явно приписаны Эйе, редки, и не только из-за непродолжительного времени его «фараонства» или потому что он был чересчур хитромудр, но также и потому что его преемник Хоремхеб проводил мероприятия по повсеместному уничтожению имен, как Эйе, так и других фараонов, связанных с непопулярным, заслужившим проклятие в глазах египтян Амарнским периодом. А Амарнский период – это, прежде всего, Эхнатон.

Аменхотеп IV, более известный по самопрозванию – Эхнатон, муж Нефертити (и, возможно, ее брат, первый египетский монотеист, фараон-еретик… Этот фараон торчит в древнеегипетской истории как кость в горле. Его забыли на тысячелетия, а весь XX век и начало XXI пытались с чем-нибудь связать.

Три тысячи лет Древний Египет переживал всевозможные беды, напасти и эпидемии, внутренние смуты и мятежи на границах, вторжение захватчиков, правление чужеземцев. Но в древних папирусах именно эпоха Эхнатона обозначается как «время большой болезни». Так, британский историк Николас Ривс говорит: «Величайшей катастрофой, которую когда-либо пришлось пережить Египту, был Эхнатон».

Его эпоха в археологии – это прямо какой-то «недревнеегипетский» Древний Египет! Археологи, копавшие возле Амарны, не нашли ни одного привычного изображения звероголовых богов: ни Исиды с солнечным диском меж изогнутых коровьих рогов, ни птицеголового Тота, на зеленоглазой кошки Бает, ни Анубиса с мордой шакала. И Зигмунд Фрейд, и выдающиеся египтологи Джеймс Бристед и Артур Вейгалл, и протоиерей Александр Мень считали Эхнатона первым в истории монотеистом.

Клавдий Птолемей (носивший имя последней династии египетских правителей) в гораздо более позднюю эпоху развитого эллинизма оформил геоцентрическую систему мира, которая просуществовала вплоть до Коперника. А система мира Эхнатона была уже гелиоцентрической (он удивительно опередил время). В центре его мира было Солнце. Причем, не только астрономически. Вместо обширного пантеона со множеством богов, изображавшихся со звериными головами, Эхнатон оставил для поклонения египтян одного – бога-солнце Атона. Так началась культурная революция, подобную которой Египет не знал.

А какова при этом роль «серого кардинала» Эйе, получившего от Эхнатона титул «жалуемый богом добрым»? Эйе, который исполняет очень важные обязанности в Фивах, при дворе Аменхотепа III, одним из первых переезжает в новую столицу, выстроенную Эхнатоном во славу нового бога Атона, и там ничуть не утрачивает своего влияния – скорее даже приумножает его.

Некоторые исследователи считают его наиболее могущественным государственным деятелем периода правления Эхнатона, едва ли не равным фараону по влиянию. Во всяком случае, точно известно, что он был одним из самых приближенных к царской чете людей. На одном изображении из его гробницы он, обнаженный, свободно беседует с Эхнатоном и Нефертити.

Но чтобы оценить деятельность Эйе, необходимо четко представлять себе, что из себя представляла масштабнейшая и беспрецедентная религиозная революция Эхнатона. Фараон-еретик Эхнатон – фигура загадочная, хотя о нем известно больше, чем о любом другом египетском фараоне. За недолгие годы своего правления он смог совершить переворот в идеологии Египта, но после его смерти все вернулось на круги своя.

В то время резко обостряются противоречия между фараоном и богатыми и знатными семьями, т. е., как писали в учебниках, рабовладельческой аристократией и жрецами. И Аменхотепу IV приходилось все время преодолевать эту оппозицию знати и жречества. И в то же время фараон был вынужден искать поддержки у военачальников, важнейших сановников, высших кругов жречества для сохранения и упрочения своей власти, ведь, как известно, «короля играет свита». Но жрецы, накопившие огромные богатства и обширные земельные угодья (ведь храмам принадлежали целые города и поселения), не желали «делиться привилегиями» и фактически ограничивали власть Аменхотепа IV. Жрецы бога Амона составляли тогда самую большую и влиятельную прослойку в обществе, настолько сильную, что могли даже противопоставить свое влияние власти фараона, который, конечно, есть божество на земле, но материальные ценности и власть всегда останутся материальными ценностями и властью.

И Аменхотеп IV решает бороться с врагом его же оружием, то есть для того чтобы ослабить противника, следовало лишить его идеологического влияния. Сила жрецов и тесно связанной с ними знати, естественно, зиждилась на религии. Безусловно, религиозная система Древнего Египта сама по себе хранит немало тайн и загадок и достойна отдельного разговора. Но в данном контексте важно то, как к этому отнесся Аменхотеп IV, почему он осуществил столь радикальный перелом. До него система мистико-религиозных представлений древних египтян была чрезвычайно сложной и запутанной. Первоначально каждая область – «ном» – имела своих богов, сохранивших на тысячелетия в силу присущего Египту консерватизма. Затем, по мере объединения страны, во главе общегосударственного пантеона обычно ставились боги того нома, который в данное время занимал господствующее положение.

Когда в середине III тысячелетия до н. э. к власти пришли фараоны V династии, происходившие, видимо, из жрецов города Иуну – Гелиополя, как его называли греки (библейский город Он), где почитался бог солнца Ра, последний стал верховным богом всей страны. В эпоху Среднего и Нового царств возвысились Фивы, и культ главного бога этого нома – Амона – распространился по всему Египту, причем его отождествили с Ра. Одновременно в номах повсеместно почитались местные боги, а наряду с ними обожествлялись земля (Геб), небо (Нут), воздух (Шу), владыка царства мертвых (Осирис) и т. д.

По-видимому, поклонение многочисленным богам имело корни во времени обожествления животных. Почти у каждого египетского божества были части тела (как правило голова), принадлежащие какому либо зверю или птице. Например, бога мертвых Анубиса изображали в образе человека с головой шакала, бога солнца Гора – летящим соколом или человеком с головой сокола, бог Тот имел голову ибиса, богиня Хатор – голову коровы, богиня Бает, или Бастет, – голову и даже хвост кошки и так далее. Их культ дополнялся поклонением верховным божествам – Ра, Амону и Пта. Каждого из них сопровождал целый пантеон родственных божков, которые имели власть в каком-нибудь одном номе или городе.

В самом начале своего правления фараон Аменхотеп IV упразднил культ бога Амона вместе с поклонением другим – крупным и мелким – богам. Он перешел от политеизма к монотеизму, от сложного и запутанного божественного «зоопарка» – к четкой, стройной и светлой во всех смыслах системе! В этом была идея Аменхотепа IV и суть новой государственной стратегии.

Вполне возможно, что свою роль тут сыграли и соображения, так сказать, внешнеполитические. Египет при фараонах XVIII династии стал первой мировой империей. Этому статусу должна была соответствовать и религия. Традиционные религиозные представления во многом оказались теперь неприемлемыми, ее формы с чисто египетскими характерными чертами и особенностями мало удовлетворяли новым потребностям и оставались непонятными и чуждыми населению покоренных стран. Действительно, все это изобилие странных звероподобных богов и божков, состоящих между собой в запутанных отношениях! Столь громоздкая система не только дробила Египет и мешала его объединению, но и мешала межконфессиональным отношениям с другими государствами, культ животных вызывал удивление и недоумение иноземцев.

Как уже упоминалось, Аменхотеп сделал своего сына соправителем еще во времена когда сам был на престоле. И дальше начинаются загадки, которые можно разгадать, если считать, что все последующие события были задуманы отцом и сыном вместе. Или отцом, сыном и дальновидным, хитрым «серым кардиналом», управляющим и первым и вторым.

Интересно, как Аменхотеп IV устанавливает культ бога Атона. События развивались следующим образом. Через четыре года жизни вместе с отцом в Фивах наследник вдруг покидает столицу своих предков и начинает строить на пустом месте в 450 км севернее, недалеко от современного Асьюта, новую резиденцию, которой дает пышное название – «Ахетатон» («Горизонт Атона»). Теперь эта местность называется Тель-эль-Амарна, по имени обитавшего здесь прежде арабского племени бени-амран. Вот почему в современной науке время правления Эхнатона получило название Амарнского периода, а столица его – Тель-эль-Амарна или Амарна.

И тут же он меняет свое имя на Эхнатон, что означало «Угодный Атону». Невероятно, старый отец живет в столице, окруженный жрецами Амона и, в общем, подвластный им, а сын вырывается из-под их контроля! Причем расстояние между Фивами и новым городом – километров триста вниз по Нилу, – даже по нынешним меркам довольно значительное.

Затем начинаются и вовсе уж странные события. Аменхотеп III умирает. Нет, это не загадка, его не убили, не отравили и не подстроили несчастный случай. Старый фараон умер вполне естественной смертью в собственной постели. Но после смерти отца Эхнатон совершает настоящую революцию – он окончательно и резко порывает с официальной религией, которую уже тысячи лет исповедовали египтяне, и приказывает сбить со всех памятников, стереть со всех фресок имя Амона.

Эхнатон молод и полон сил, ему всего тридцать два года. Любимой жене Нефертити, которая всегда сопровождает его, и того меньше. У них две любимые дочери. Впереди целая жизнь. Новая столица расцвела буквально в считанные годы. Там были построены роскошные дворцы и храмы Атона, туда энергично переселялась знать. Никому, кроме жреческой оппозиции и некоторых потерявших власть княжеских родов, не хотелось оставаться в обреченном на забвение городе Фивы. Но там осталась мать фараона Тейе.

И тут возникает первая тайна. Кто начал революцию против всесильных жрецов? Кто ее задумал? Сам ли молодой Эхнатон или его жена Нефертити, как считают некоторые ученые, причем, как мы увидим дальше, не без оснований? А может быть, отец и мать Эхнатона? Или хитрый интриган и манипулятор всеми и вся Эйе? Если так, почему Тейе не последовала за сыном, зато Эйе отправился вместе с Эхнатоном? Поссорились ли мать и сын, или их поссорил «серый кардинал»? Или Тейе прокляла непокорного сына и стала строить планы по дискредитации его идей?

Ничего подобного. Сегодня достаточно много известно о жизни этой семьи, чтобы с уверенностью сказать: все было куда сложнее. Вполне возможно, например, что все реформы Эхнатон начинал и так смело проводил, потому что за его спиной стоял умный и опытный Аменхотеп III. И даже в том, что Аменхотеп III остался в жреческих Фивах, виден мудрый замысел. Фараон-отец не запрещал Амона, не накалял отношений со жрецами. Пока Эхнатон не построил свой город, не окружил себя верными людьми и не создал новую религию Солнца, он, как щит, стоял за спиной молодого соправителя и мог свести на нет заговоры и попытки покушения. А рядом с Аменхотепом III в Фивах оставалась Тейе, которая после смерти мужа, возможно, стала глазами и ушами Эхнатона в старой столице. И над всеми ими, точнее, за кулисами всего действа – «старый лис» Эйе – с одной стороны прославляет Атона при Эхнатоне, с другой – говорит об осторожности и верности старым богам фиванским жрецам и Аменхотепу III.

Атон – очень молодой бог, прежние поколения такого просто не знали. Слово «атон» прежде, во времена Среднего царства, обозначало «солнечный диск» и лишь позднее, при XVIII династии, стало чаще и чаще употребляться как имя солнечного божества. Абсолютно нового божества, никак не связанного с прежними, отжившими свое богами, почти что «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим…» Как показали события – «кто был ничем, тот станет всем» тоже имело место, новые выдвиженцы при дворе Эхнатона в новой столице не имели никакой связи со старой жреческой аристократией Фив.

Идея нового бога Атона зародилась, видимо, только при отце Эхнатона, не ранее. Недаром роскошная барка, в которой он вместе с Тейе совершал увеселительные прогулки, именовалась «Великолепие Атона». Новый культ и связанные с ним идеи, введенные молодым царем, отличались от привычных религиозных представлений. Хотя издревле в некоторых номах бог солнца под различными именами – Атум, Ра, Гор – стоял во главе местных пантеонов, но именно во главе (первый среди равных), никогда еще он не объявлялся единственным и существующим всегда богом!

В первые годы правления или еще соправления с отцом Аменхотеп IV только выделял Атона среди прочих богов, провозгласив себя его верховным жрецом и усердно сооружая ему храмы. Этим он урезал доходы жрецов прочих богов, в первую очередь фиванских (столичных), что, естественно, не вызвало у жрецов особенного воодушевления, так же как и у знати, ибо царь стал приближать к себе новых людей, далеко не аристократического происхождения.

Противоречия усиливались. И в конце концов, примерно на 6-м году царствования, фараон решил радикальными мерами навсегда покончить с интригами своих противников. Аменхотеп IV порвал с фиванским жречеством и прежней официальной религией. Атона провозгласили единственным богом, и верховным жрецом нового бога фараон объявил себя, культ всех прочих богов – Амона, Осириса, Исиды, Хатор, Пта и многих других мелких божеств – был отменен, храмы их закрыты, а жрецы, возможно, разогнаны.

Стремясь стереть даже память об именах прежних богов, Аменхотеп IV позже приказал повсеместно их уничтожить. Особенно тщательно стиралось и соскабливалось имя Амона, жрецов которого более всего ненавидел царь. Фараон не пощадил ни имени своего отца, ни своего собственного, так как в них входило столь неприятное ему слово («Аменхотеп» значит «Амон доволен»). Он стал называть себя Эхнатон, т. е. «Угодный Атону». Так Египет стал первой страной в мире, где пришли к монотеизму. Лишь через тысячу лет эта мысль посетит иные народы Востока. Христиане придут к ней через полторы тысячи лет, а мусульмане – через две с лишним.

Эхнатон опередил свое время, и конечно же его революция была обречена на провал. Но не сразу. Этому еще предшествовали многие события, о которых мы узнали именно потому, что Эхнатон кардинально изменил жизнь всех египтян, причем в считанные годы.

Революция Эхнатона выражалась не только во введении единого бога – Солнца, представителем и даже воплощением которого становился фараон, что отнимало у жрецов все возможности править народом. Молодой фараон полностью изменил жизнь своей страны, рьяно проводя политику обновления. Существует мнение, что именно Эйе руководил работой по внедрению новой религиозной доктрины. В таком случае нельзя не признать его просто-таки гениальным управленцем, менеджером высшего уровня! Можно наблюдать интересную и неожиданную параллель древней истории и новейшей. А именно деятельности современных PR-компаний и работы того же Эйе. Такое впечатление, что приемы современных политтехнологий были известны еще во времена Древнего Египта.

Главный имиджмейкер кампании, жрец Эйе, разделил ее проведение на несколько этапов. Сначала – введение имени бога солнца Атона в титулатуру фараона, что, по сути, являлось презентацией идеи, ее «позиционированием». Затем – перенесение столицы в другое место и посвящение ее Атону (Ахетатон), что определялось невозможностью проведения новой идеи на старом месте, пронизанном древними традициями. Вслед за этим – введение культа солнечного диска по всему Египту. И, наконец, когда, по мнению организаторов этой кампании, население было готово – запрет культа старых богов.

Забегая вперед, скажем, что, к сожалению, эта передовая технология не сработала, введение единобожия в Древнем Египте потерпело крах. После смерти Эхнатона, последовавшей на 33 году жизни, Египет вернулся к старым богам, так как не были учтены социальные потребности, а также не проработана в достаточной мере специфика менталитета египтян (обстоятельства, которые следует учитывать и современным имиджмейкерам).

Загадки амарнского искусства. Кто сочинил гимн Атону? И мы знаем, что если имя десятого фараона XVIII династии вычеркнули из политической истории Египта, а его религиозную реформу отвергли и попытались стереть все ее свидетельства (хоть и известно, что рукописи не горят, а особенно каменные), то амарнское искусство, ставшее прямым следствием монотеистической революции, по-прежнему восхищает динамикой, чувственностью, предельным жизнеподобием, гибкостью и точностью линий, что совершенно не совпадало с предыдущим монументальным каноном доэхнатоновой эпохи. Амарнское искусство отлично и от других древних восточных культур. Это совершенно другое видение мира, позволяющее отражать реальность на более качественном уровне. Амарнское искусство рассматривает человека не как штамп или символ, а как индивидуальность, как личность. Вавилонские, древнеиндийские и даже древнекитайские памятники – это торжество штампа, канона. Или, чтобы никого не обидеть, все это торжество идеи над изображением. Вы не видите образов, а только символы, которые выражены лучше или хуже. А амарнское искусство – это торжество изображаемой реальности, живой, правдоподобной, ни в малейшей степени не застывшей.

Отныне совершенно иным становится искусство Египта. Ведь до этого оно подчинялось очень строгим, столетиями неизменным законам. Не только каждая поза фараона на барельефе была точно выверенной и застывшей, но и любой предмет или человек могли быть изображены только по правилам. И вот это было сломано почти мгновенно. Можно подумать, что замечательные египетские художники только и ждали, чтобы им разрешили писать и лепить так, как они видят мир. Будто у них кандалы сняли с рук. Судя по всему, за несколько лет было создано не меньше великих произведений искусства, чем за предыдущие столетия. Как жаль, что до нас дошла лишь доля процента созданного, да и то случайно. Зато мы точно знаем, как на самом деле, а не по канонам египетской красоты выглядел фараон Эхнатон – удивительно своеобразный и даже привлекательный человек. Мы знаем, как прекрасна – реально, а не по канонам придворного искусства – была Нефертити, как очаровательны были дочки фараона…

Надписи, барельефы и фрески рассказывают об Эхнатоне и его религии. И все это так живо, что мы можем почувствовать себя очевидцами событий. Вот поднявшись по течению Нила, фараон вышел на берег в широкой долине, окруженной неприступными скалами. На сверкающей золотой колеснице, в сопровождении приближенных Эхнатон прибыл к месту, где намечалось воздвигнуть храм богу Атону. Здесь совершилось «жертвоприношение большому отцу его (Атону) хлебом, вином, откормленными быками, безрогими тельцами, птицами, пивом, плодами, фимиамом, зеленью всякою доброю в день основания Ахетатона – Атону живому». Эта надпись была высечена на одной из 14 пограничных стел новой столицы, на другой стеле сохранилась клятва фараона никогда не переступать этих границ.

Для встреч солнца и для вечерних славословий ему на закате Эхнатон сложил гимн, который является его единственным дошедшим до нас символом веры и достоверным документом, откуда можно черпать информацию об этом удивительном периоде. Кстати, интересно, что гимн Атону известен современному миру как «Надпись из гробницы Эйе». Эта гробница, которую фараон ему пожаловал в окрестностях Ахетатона, является одним из главных источников для исследователей религии Атона. На ее стенах записаны основополагающие тексты атонизма: «Большой гимн Атону», другие гимны Атону и царю, молитвы. Возникает даже мысль, что гробница Эйе представляла собой настоящее святилище, посвященное учению Эхнатона.

Эйе некоторые из исследователей и приписывают авторство гимна Атону. Это показательный факт для оценки личности Эйе. Он не просто льстит Эхнатону, как многие, Эйе фактически автор и идеолог главнейшей декларации атонизма! Это ли не доказательство, что он душой, сердцем и помыслами с Эхнатоном. Эйе – опытный знаток человеческой натуры, он знает, как нужно манипулировать фараоном-романтиком, играя на самых чувствительных струнах его души.

Вступление к гимну провозглашает три основных пункта атонизма. Атон – универсальный мировой бог. Это не бог какого-либо города или какой-то одной страны, а создатель всех земель. Атон воплощается в солнечном диске, хотя сущность его сокрыта от человека. Избранником Атона является Эхнатон, его «возлюбленный сын». Реформатор не строит богословской системы и отвлеченной аргументации. Он только показывает, что без солнца жизнь замирает, а при его восходе – оживает. В этом – свидетельство его всемогущества:

Гармоничное единство человека и природы, благословенный труд и радость – вот основное чувство, пронизывающее гимн.

Творческая сила Атона не знает границ. От величественных явлений мироздания до незаметных и таинственных – все подвластно Атону:

В последних словах уже почти настоящий монотеизм. Правда, и в гимнах Амону мы находим провозглашение его единственности, в том смысле, что он создатель других богов. Но Амон-Ра сам родился из Нуна – Хаоса, Атон – пребывает вечно. Амон-Ра – отец богов, Атон – единственный бог. В другом варианте гимна вместо слов «равного нет божества» стоит «кроме тебя, нет иного». Для того, чтобы еще яснее подчеркнуть эту истину, Эхнатон отменяет прежнее титулование божества, в которое еще входили имена Гора и Шу. Теперь бог именуется: «Ра, владыка небосклона, приходящий как Атон».

С Атоном в отличие от других богов не связана никакая космогоническая мифология (то есть мифологические концепции, объясняющие сотворение мира и самих первых богов из чего-либо – первозданного хаоса и прочего). Это единый живой Творец Вселенной, Отец земли, растений, животных, людей, которого никто и никогда не творил.

Эйе был не только ревностным приверженцем Эхнатона и пропагандируемого последним культа Атона, о чем наглядно свидетельствует гимн Атону, начертанный на стене гробницы Эйе. Он также был вдохновенным и рьяным гонителем почитателей старых богов. По его повелению сбивают идолопоклоннические имена, надписи и рельефы, перебивают имя Амона на Атона, разрушают святилища богов. Если говорить, в какой мере эти инициативы были следствием того, что Эйе сам искренне уверовал в новую религию, а в какой – результатом умения улавливать, в какую сторону дует политический ветер и следовать в соответствии с ним, то последующие события склоняют чашу весов в сторону последнего.

При фараоне Эхнатоне Эйе добился высоких постов не только с помощью вышеописанных родственных связей с царствующим домом, но и, в первую очередь, благодаря «стратегическому чутью» и умению эффективно использовать ситуацию, что в сущности и отличает талантливых политических деятелей всех времен. Эйе, искушенный во всех хитросплетениях египетской административной системы и умевший избегать любых ловушек на своем пути, обладал уникальным по своей ценности опытом. Хорошо зная элиту страны (так как в прошлом ему не раз приходилось выполнять сложные и деликатные поручения), он был идеальным связующим звеном между Фивами и новой столицей. Без сомнения, именно поэтому он сумел продержаться на первых ролях и при предшественнике Эхнатона, и при нем самом, и при его наследнике, включая все промежуточные незначительные фигуры, неизменно демонстрируя замечательную способность маневрировать и острое дипломатическое чутье придворного.

Эйе подчеркивает в надписях своей гробницы, что получал духовные наставления непосредственно из царских уст. Беседы между монархом и его первым слугой происходили весьма часто. Эйе удостоился многих титулов и почетных званий: «любимца совершенного бога» («совершенным (или младшим) богом» в Египте называли фараона), царского писца, «носителя опахала по правую руку царя», начальника колесничного войска, начальника всех строительных работ Его Величества.

Если верить текстам из его гробницы, Эйе пользовался доверием во всей стране. Эхнатон каждодневно осыпал его милостями, ибо считал очень компетентным человеком. Потому-то Эйе и был поставлен во главе высших сановников. Будучи человеком долга, он выслушивал повеления фараона и тут же их выполнял. Царь формально усыновил его, чтобы возвысить его статус и признать заслуги. Никогда ни один придворный не был удостоен подобной милости. Эйе получил в дар от царя в присутствии восхищенной толпы множество золотых ожерелий. Разумеется, это тоже признание статуса. Эйе просил царя даровать ему счастливую судьбу, долголетие, надлежащее погребение по ритуалу атонизма (этот совершенный слуга получил все, чего хотел, он дожил до глубокой старости, правда похоронен был по совсем другим ритуалам).

Однако материальные блага, коими царь вознаградил этого талантливого человека, не должны заслонять в наших глазах его религиозной роли. Заслуги Эйе не ограничивались чисто административной сферой. Источник этих сведений – тоже погребальные надписи из могилы в Ахетатоне.

Он проявил себя перед владыкой «Обеих Земель» как безупречно правдивый и честный человек. Он был служителем «ка» его величества и радовался каждый раз, когда видел фараона во дворце. Будучи поставленным во главе вельмож и царских приближенных, Эйе знал, кто из них приятен царю, мудрому и «знающему подобно Атону». Эйе олицетворял для царя, ненавидевшего ложь, Маат – закон жизни.

Пожелания, которые он высказывает в одном тексте из своей гробницы, характеризуют его как верного приверженца Атона. Эйе просит у царя: «Дозволь мне целовать священную землю, шествовать впереди тебя с приношениями для Атона, твоего отца, которые суть дары твоего «ка». Дозволь, чтобы мое «ка» жило и процветало ради меня… Чтобы имя мое произносилось в священном месте по твоей воле, а я оставался бы твоим любимцем, который следует повсюду за твоим «ка», чтобы я пребывал в милости твоей, когда наступит старость».

Эйе, по его утверждениям, стремился к мудрости, а не к личной власти. Частые упоминания «ка» позволяют заключить, что, по представлению Эйе, государственный сановник, сколь высокое место он бы ни занимал, должен заботиться прежде всего о «ка» – творческой энергии, от которой зависит все. Недаром Эйе говорит, что на земле он «следовал повсюду» за царским «ка», иными словами, видел сакральный аспект этой жизненной энергии. Если фараон дозволял кому-то из своих подданных обрести священный статус, то лишь потому, что все слова этого человека, произнесенные на земле, были истинными. Ведь перед лицом вечности имеет значение лишь одно качество – правдивость.

Правда, если бы на этой высокой ноте деятельность Эйе, как религиозного провозвестника Атона и верной тени Эхнатона, завершилась, было бы однозначно ясно, что всякие обвинения в коварстве, интриганстве и прочем – пустые выдумки, дабы очернить благородного человека. К сожалению, поведение Эйе после смерти Эхнатона и возврат в Фивы к старому звероголовому пантеону, довольно сильно снижает пафос речей верного Эйе. Но не будем забегать вперед.

Нефертити и Эйе. Когда Эхнатону исполнился двадцать один год, он женился на той, чье имя прочно вошло в историю как символ бессмертной, совершенной красоты. Ее имя – Нефертити – в переводе означает «Красавица грядет». Ее можно, без всякого сомнения, назвать одной из самых известных женщин древности и самой прекрасной женщиной в истории. Нефертити была главной супругой Эхнатона, и ее красота и грация увековечены в ее скульптурном портрете, ныне столь же известном, как и портрет Джоконды Леонардо да Винчи. Но кто были ее родители? Когда и как появилась она во дворце фараонов? Обо всем этом пока можно лишь гадать. Хотя версии имеются, и одна из них напрямую связывает Нефертити и Эйе.

Популярность этой древнеегипетской царицы в наши дни очень велика. Ее портреты и гипсовые бюсты можно увидеть в квартирах на пяти континентах. Золотые талисманы с ее профилем выпускаются миллионными тиражами. Посудите сами: сохранить признание в народной молве и быть эталоном земной красоты более трех тысяч лет – это на грани чуда. Правда, многие века она бытовала в сказках, легендах, поучениях и поэмах под псевдонимом «красивейшая и счастливейшая царица Египта».

Лишь в начале нашего века она, наконец, получила свое настоящее имя – Нефертити, по счастливой случайности находки не оставили места для сомнений.

Если посмотреть на Египет сверху, с высоты птичьего полета, то почти в самом центре страны, в трехстах километрах южнее Каира можно увидеть маленькую арабскую деревню под названием эль-Амарна. Именно здесь изъеденные временем скалы, вплотную подойдя к реке, начинают затем отступать, образовывая почти правильный полукруг. Пески, остатки фундаментов древних сооружений и зелень пальмовых рощ – так выглядит сейчас когда-то роскошный древнеегипетский город Ахетатон.

Зимой 1912 года германский археолог Людвиг Борхардт приступил к раскопкам остатков очередного дома разрушенного городища. Лопаты наткнулись на обвалившуюся крышу мастерской ваятеля. Внутри царил хаос, следы погрома были явными. Вскоре археологам стало ясно, что они обнаружили мастерскую скульптора. Незавершенные статуи, гипсовые маски и скопления камней различных пород – все это ясно определяло профессию владельца обширной усадьбы. Среди находок внимание ученых привлек фрагмент ларца с надписью «Хвалимый царем начальник работ скульптор Тутмос». Очевидно, так звали начальника мастерской, ведущего скульптора Ахетатона, произведения которого представлялись на одобрение царя. В одной из комнат поместья работы производились с особой осторожностью – это было небольшое помещение, где скульптор хранил свои лучшие творения.

6 декабря Борхардта попросили срочно прийти на место раскопок. В нескольких сантиметрах от стены в кирпичной пыли виднелась часть скульптуры. Инструменты были отложены в сторону, археологи работали руками. Среди мусора и вековой пыли лежала неизвестная скульптура. Оказалось, это выполненный из известняка и раскрашенный бюст царицы в натуральную величину. Телесный цвет затылка, красные ленты, спускающиеся вдоль шеи, высокий синий церемониальный головной убор супруги фараона. Наконец бюст был поднят. Трудно найти слова, чтобы передать все великолепие этого портрета царицы Нефертити. Древним скульптором точно схвачены черты утонченного лица с нежным овалом и его выражение – смесь горделивости, ума, приветливости и собственного достоинства. Лебединая шея, прекрасно очерченный небольшой рот, прямой нос, миндалевидные глаза, полные мистической притягательности. В правом глазу сохранилась вставка из горного хрусталя со зрачком из черного дерева. Широкие тяжелые веки слегка закрывают глаза, придавая лицу выражение сосредоточенной созерцательности и легкой усталости. Скульптор сумел передать следы прожитых лет, разочарования, каких-то тяжелых переживаний. Может быть, портрет был создан после смерти одной из дочерей Нефертити, царевны Макетатон. Высокий синий убор обвит «золотой» повязкой, украшенной «самоцветами». На лбу когда-то находился урей – священная змея, считавшаяся в Египте символом царской власти. Тонкая длинная шея словно гнется под тяжестью убора. Голова выдвинута немного вперед, и это движение придает равновесие всей скульптуре. На пожелтевших листках своего дневника Людвиг Борхардт, увидев портрет Нефертити в первый раз, записал всего одну фразу: «Описывать бесцельно – смотреть!»

Не менее прекрасна и другая головка, предназначавшаяся для небольшой статуи царицы. Она была найдена в развалинах той же мастерской Тутмоса. Высота ее 19 см, она сделана из песчаника теплого желтого оттенка, хорошо передающего цвет загорелой кожи. Скульптор по каким-то причинам не закончил работу, он не доделал уши, не отполировал поверхность камня, не прорезал орбиты для глаз. Но, несмотря на незавершенность, головка производит огромное впечатление. Увидев ее хотя бы один раз, забыть ее, как и описанный выше цветной бюст, уже невозможно. Царица изображена здесь еще юной. Чуть улыбаются губы с милыми ямочками в углах. Лицо полно задумчивой мечтательности – это мечты молодости о будущем счастье, о предстоящих радостях, успехах, мечты, которых уже нет на первом портрете. Чтобы оценить гений скульптора, головку надо медленно поворачивать, и тогда при меняющемся освещении выступают все новые, едва отмеченные детали, придающие памятнику ту силу жизненности, которая отличает работу мастера.

Тысячи посетителей Государственного музея в Берлине стремятся к Нефертити, воплотившей в своем нетленном образе идеалы женственности, царственности и величия, победившие тысячелетия. Ее образ, наряду с пирамидами и таинственной улыбкой сфинкса, стал одним из бессменных символов древнеегипетской цивилизации. Она, почитавшаяся как живая богиня современниками, проклятая и забытая потомками, вновь «царствует» в нашем мире, напоминая о нескончаемой борьбе человека со временем и провозглашая неизменный идеал красоты. Если другие царицы Египта прошли перед учеными словно тени, то Нефертити предстала из плоти и крови со всеми своими страстями и страданиями.

Точное происхождение Нефертити никогда не было установлено и маловероятно, что оно будет точно определено без какого-либо разумного сомнения. Можно только попытаться предложить возможный ответ на эту интригующую загадку.

Обстоятельства ее рождения неясны и загадочны, как ее полуулыбка. В течение долгого времени египтологи предполагали, что по своему происхождению Нефертити не была египтянкой, хотя ее имя, которое можно перевести как «Пришедшая красавица», исконно египетское. Одно время была популярна версия, что она происходила из месопотамского государства Митанни, страны яростных солнцепоклонников. Браки правителей часто заключались не по симпатии, а по политическим соображениям. И 15-летнюю принцессу по имени Тадухепа привезли в египетский город Фивы, в обмен на тонну украшений из золота, серебра и слоновой кости. Там она и получила новое имя Нефертити.

Но оказалось, что в реальности принцесса Тадухепа была ее более поздней удачливой соперницей, той, что сменила Нефертити у трона и ложа Эхнатона – его второй супругой по имени Кийа. Именно для нее, принявшей по традиции египетское имя, Эхнатоном был выстроен роскошный загородный дворцовый комплекс Мару-Атон. На изображениях пиров она, практически ставшая соправителем, иногда показана в короне царя! Вероятно, Кийа была матерью принцев Сменхкара и Тутанхатона, ставших мужьями старших дочерей Эхнатона и Нефертити.

Победила теория о египетском происхождении Нефертити. Скорее всего, она не принадлежала к царскому роду. Быть может, она была дочерью Аменхотепа III и, следовательно, приходилась сводной сестрой своему мужу. А возможно, Нефертити была дочерью Эйе, тесно связанного с царским родом через свою сестру Тейе – жену Аменхотепа III и ставшего фараоном после Тутанхамона, по этой версии своего зятя.

Согласно теории о родстве Нефертити и Эйе, она была племянницей Тейе и двоюродной сестрой мужа. Как уже упоминалось, Эйе, как и его супруга Тия, происходили из среды провинциального жречества (Тия была родом из города Коптоса). Упоминание о подобном родстве отнюдь не льстило бы царице Нефертити. Возможно, поэтому Тия в официальных надписях именовалась всего лишь «кормилицей Нефертити, великой супруги царя», в то время как Мутноджемет, младшая сестра Нефертити, имевшая статус придворной дамы, открыто именовала Тию матерью. Значит, она была матерью и для Нефертити, или Мутноджемет и Нефертити были единокровными, а не единоутробными сестрами, то есть у них был один отец – Эйе.

Но все же вряд ли законная жена Эйе Тия – мать Нефертити. Она имела статусы «воспитатель священной супруги фараона Нефертити» и «воспитатель Богини», но нигде ее не называют «матерью священной супруги фараона». Если бы она была настоящей матерью Нефертити, нет сомнения, что она потребовала бы этого ультраважного обращения к себе, и имела бы на него полное право.

Вышеупомянутое не исключает возможности, что Эйе мог быть отцом Нефертити, ее могла родить предыдущая его жена, хотя это маловероятно, так как нет никакого свидетельства, что Эйе был женат ранее. А если бы Нефертити была плодом внебрачной связи, ее не сосватали бы за наследного принца.

Есть иной факт, который препятствует Эйе считаться отцом супруги фараона Эхнатона, который был принцем крови, а позднее наследным принцем, поэтому скорее всего, в венах жены Эхнатона должна была течь хотя бы частица царской крови.

Личное происхождение самого Эйе, как уже говорилось, неясно. По самой распространенной теории он обычно рассматривается как второй ребенок родителей супруги Аменхотепа III Тейе, но это не может быть доказано наверняка, и даже если это было бы возможным, нет никакой уверенности в царской крови этого семейства. Впрочем об этом мы уже достаточно говорили выше.

Если мы исключаем Эйе и Тейе из нашего списка потенциальных родителей красавицы Нефертити, куда еще мы можем обратить взоры, чтобы определить ее вероятное происхождение?

Часть ответа в том факте, что ее няней была Тия – супруга Эйе. Тогда Тия должна была быть известна матери выкармливаемого ребенка. Можно предположить, что Нефертити была дочерью какой-нибудь особы знатного происхождения, возможно, придворной дамы или одной из младших жен фараона. Было принято, чтобы мать передавала ребенка на воспитание кормилице сразу же после рождения. Тия, называемая в надписях «высокая кормилица», «мать, вскормившая божественного», «одевавшая царя», «вскормившая Эхнатона», в официальных надписях именовалась также «кормилицей Нефертити, великой супруги царя».

Если Нефертити была рождена вне Египта, тогда можно предложить, что Тия (как ее кормилица) со своим мужем Эйе (не отцом Нефертити), так или иначе принадлежали к иностранному двору. Однако нет никакого свидетельства того, что это было так.

Согласно информации, которую мы знаем об Эйе из памятников, нет никаких подтверждений того, что он находился в египетском дипломатическом корпусе или провел существенный период времени вне Египта. Значит, наиболее вероятно, что Нефертити была рождена и выкормлена Тией в Египте, что в свою очередь предполагает, что ее отец, скорее всего египтянин. Для нее, чтобы иметь необходимую царскую кровь, наиболее подходящий кандидат на роль отца – член египетского семейства фараона. Это не обязательно сам фараон, Аменхотеп III или другой правитель, тогда Нефертити должна была бы утверждать, что она «дочь фараона», чего она никогда не делала.

Поскольку кандидатом должен быть царевич дома фараона, то тут следует напомнить, что Аменхотеп III имел двух сыновей – Тутмоса и Аменхотепа (будущего IV), которые тогда еще не достигли брачного возраста. Поскольку последний стал фараоном после смерти отца (кстати, он же муж Нефертити и отец шести ее дочерей), маловероятно, что он был ее отцом. Остается принц Тутмос. Есть, конечно, сомнения, что Тутмос жил достаточно долго, чтобы достигнуть брачного возраста. Его изображают на памятниках сопровождающим отца и помогающим при погребении священного быка Аписа. Он также носит титулы «наследный принц, надзиратель всех жрецов Верхнего и Нижнего Египта, верховный жрец Птаха в Мемфисе, жрец-посланник Пта». Возможно ли, чтобы эти высокие имена давались мальчику? Возможно, но, по мнению многих авторов, маловероятно.

Но, если принять версию, что Тутмос мог быть отцом Нефертити, кто же может быть ее матерью? Вполне вероятно, что при достижении брачного возраста Тутмосу как взрослому принцу должны были дать гарем, или он получил бы доступ к наложницам отца.

Теперь обратимся непосредственно к Нефертити. Мы знаем, что она при жизни своего мужа родила по крайней мере одну из шести его законных дочерей. Это означает, что в то время ей было больше двенадцати лет, возможно, четырнадцать или больше. Поскольку концепция соправления между Аменхотепом III и его сыном становится все более и более дискуссионной в египтологии, из этого следует – Нефертити родилась через 24–26 лет с начала правления Аменхотепа III.

Полет фантазии теперь обращается к бывшей митаннианской принцессе Гилухепе (Gilukhepa), дочери митаннианского царя, которая была послана Аменхотепу III как дипломатическая невеста на десятом году его правления. Скорее всего, в тот момент она была в раннем подростковом возрасте. К двадцать четвертому году правления Аменхотепа III Гилухепе должно было быть более двадцати пяти лет, она была уже опытной женщиной, способной обучить молодого принца Тутмоса искусству любви.

Могла ли Нефертити быть ребенком от связи наследного принца Тутмоса и Гилухепы? Или, может, молодого принца и другой дамы при дворе фараона?

Так или иначе, если детство Нефертити – тайна за семью печатями, ее юность и становление личности прошли в Фивах – блестящей столице Египта эпохи Нового царства (XVI–XI вв. до н. э.) Грандиозные храмы богов соседствовали здесь с роскошными дворцами, домами знати, садами редкостных деревьев и искусственными озерами. Египет был в апогее своего расцвета. Покоренные народы Сирии и Палестины везли сюда, в Фивы, бесчисленные сосуды с вином, кожи, столь любимый египтянами лазурит и произведения ремесла; из далеких областей Африки шли караваны, нагруженные слоновой костью, черным деревом, благовониями и золотом, бесчисленным золотом, которым так славился Египет в древности. В обиходе были тончайшие ткани из гофрированного льна, пышные, потрясающие своим разнообразием парики, богатые украшения, бесценные благовония и протирания.

В Фивах Нефертити отдали в гарем фараона Аменхотепа III. «Не ошибаетесь ли вы?» – может спросить начитанный читатель. Ведь известно из учебников, что Нефертити была женой Аменхотепа IV, назвавшего себя потом Эхнатоном. Нет, Аменхотеп IV получил красавицу по наследству и женился на ней по любви, но не сразу. Это известно по расшифрованным иероглифам. Влияние ее на молодого фараона после свадьбы было таково, что тот распустил огромный гарем отца и объявил жену своей соправительницей. Когда он принимал иноземных послов и заключал важные договоры, то клялся духом бога солнца и своей любовью к жене.

Царица была предана новой религии не менее своего мужа, а есть даже гипотезы, что именно она генерировала идеи и вдохновила супруга на перемены то ли в пику Эйе, борясь с его влиянием, то ли наоборот, с его легкой и амбициозной руки советника, стремящегося к контролю над правителем. Ведь толком неизвестно, какие страсти кипели между ними, была ли Нефертити дочерью, племянницей или воспитанницей Эйе, ведь родственные связи не гарантируют безоблачных отношений между их носителями. Нефертити вполне могла бороться с Эйе за влияние на Эхнатона.

Нефертити фанатично поддерживала предпринятое Эхнатоном ниспровержение традиционной религии и его монотеизм. Вместе с ним она поклонялась богу Атону, символом которого был солнечный диск. Вслед за мужем покинула Фивы, чтобы переселиться в новую специально построенную столицу Ахетатон, где он сменил свое имя на Эхнатон.

Жизнь Нефертити в Ахетатоне и после, в странном изгнании, в пору вдовства на троне фараона, отношения с Эйе и ее смерть хранит немало неразгаданных тайн, которые и сегодня будоражат воображение.

То, что она была и оставалась красивейшей женщиной всех времен и народов, не вызывает сомнений. Но вот была ли она безмерно счастлива в браке, как утверждают легенды, в этом нам предстоит разобраться. Тут далеко не все просто и ясно. Судя по неожиданно всплывшим фактам, судьба ее была весьма бурной.

Секреты «идеального брака», или кто виноват? Теперь несколько слов о становлении мифа о счастливом браке Нефертити. В одном папирусе, возраст которого от эпохи Эхнатона ближе к нам примерно на 400 лет, записана некая «сказка» с поучением о семье мудрого фараона, где особо подчеркиваются трогательный мир и согласие между супругами. Женский персонаж – нежная и верная красавица, в которой нетрудно узнать Нефертити. Она украшена эпитетами типа «любимица солнца» и «всех умиротворяющая своим милосердием». Повествовалось об образцовом семейном счастье до гробовой доски. Этот миф так понравился античным грекам, часто посещавшим Египет, что они включили его в свой фольклор, а затем передали по эстафете римлянам. Те, в свою очередь, разнесли по другим странам. Легенда стала поистине всемирной.

Заступы археологов извлекли и реальные свидетельства уважения этого легендарного мужа к своей жене. В 1965 году американский историк Р.Смит сфотографировал 16 тысяч обломков стен храма Атона, построенного Эхнатоном и разрушенного потом жрецами, противниками его реформ. Компьютеру по фотографиям удалось соединить осколки в единую картину. И было установлено, что в настенных иероглифических надписях Нефертити упоминается 564 раза, а ее муж и повелитель только 320. Факт невероятный для истории Древнего Египта! Однако поспешим заверить, что это не единственный подобный пример. Раскопки в Амарне дали обилие каменных плит, где царь и царица изображались вместе как неразлучная пара. Они были символами взаимного уважения и общих государственных забот. Супруги вместе встречали знатных гостей, вместе молились диску солнца, вместе раздавали подарки своим подданным.

Иероглифические надписи той эпохи восхваляют не только миловидность царицы, но и ее божественную способность внушать к себе уважение. Нефертити называют «прекрасною ликом», «владычицей приятностей», «умиротворяющей небо и землю сладостным голосом и добротой». Однако самые красочные слова и похвалы со стороны современников бледнеют рядом со свидетельствами самого Эхнатона. Они увековечены колонками иероглифов на скалах вокруг нового города. Он называет жену «усладой его сердца» и желает ей – великой царице и жене – «жить вечно-вековечно».

Она была живым воплощением животворящей силы солнца, дарующей жизнь. В Гемпаатоне и Хутбенбене – больших храмах бога Атона в Фивах ей возносили молитвы; ни одно из храмовых действ не могло происходить без нее, залога плодородия и процветания всей страны. «Она проводит Атона на покой сладостным голосом и прекрасными руками с систрами, – говорится о ней в надписях гробниц вельмож-современников, – при звуке голоса ее ликуют». Одновременно, будучи воплощением грозной богини Тефнут, львиноголовой дочери Солнца, карающей преступивших законы, Нефертити порой изображалась с палицей (!), повергающей восставших врагов Египта.

Как уже говорилось, Аменхотеп IV, сменивший свое имя на Эхнатон – «Действенный дух Атона», и Нефертити основывают Ахетатон – «Горизонт Атона», свою новую столицу. Объем работ был огромен. Одновременно возводились храмы Атона, дворцы, здания официальных учреждений, склады, дома знати, жилища и мастерские. Выбитые в скальном грунте ямы наполняли почвой, а затем в них сажали специально привезенные деревья – ждать, пока они вырастут здесь, было некогда. Словно по волшебству среди скал и песка вырастали сады, плескалась вода в прудах и озерах, поднимались ввысь стены царского дворца, подчиняясь царскому приказу. Здесь жила Нефертити. Обе части грандиозного дворца были обнесены кирпичной стеной и соединялись монументальным крытым мостом, перекинутым через дорогу. В центре крытого перехода находилось «окно явлений», в котором царь и царица появлялись во время торжественных церемоний награждений вельмож. К жилым зданиям царской семьи примыкал большой сад с озером и павильонами. Стены были украшены росписями: гроздья лотосов и папирусов, взлетающие болотные птицы, сцены жизни Эхнатона, Нефертити и их шести дочерей. Это – исторические поэмы о любви и дружбе, вторящие легендам.

Никогда еще в египетском искусстве не появлялись произведения, столь живо демонстрирующие чувства царственных супругов. Нефертити с супругом сидят с детьми; Нефертити болтает ногами, взобравшись мужу на колени и придерживая рукой маленькую дочь.

На одной из фресок, обнаруженной в Ахетатоне, запечатлен кульминационный момент этой идиллии – поцелуй Эхнатона и Нефертити. Эхнатон нежно обнимает и целует в губы Нефертити. До этого максимум, что позволялось фараонам на картинах – держать супруг за руки. Такое впервые встречается не только в Египте, но и вообще в истории искусств. В каждой сцене обязательно присутствует Атон – солнечный диск с многочисленными руками, протягивающими царственной чете символы вечной жизни.

В гробницах вельмож Ахетатона сохранились и другие эпизоды семейной жизни царя и царицы – уникальные изображения царских обедов и ужинов. На стульях с львиными лапами сидят Эхнатон и Нефертити, рядом – приехавшая с визитом вдовствующая царица-мать Тейе и, мы не будем забывать, сестра Эйе. Около пирующих стоят украшенные цветами лотосов столики с яствами, сосуды с вином. Пирующих развлекает женский хор и музыканты, суетятся слуги. Три старшие дочери – Меритатон, Макетатон и Анхесенпаатон присутствуют на торжестве. Одна Меритатон участвует в сцене парадного выезда родителей в город: воспользовавшись тем, что родители увлеклись беседой, девочка подгоняет тростью и так уже мчащуюся лошадь. Вся та щедрость таланта, с которой художники выполнили эти удивительные рельефные композиции, дает нам уникальную возможность хотя бы на мгновение почувствовать реальную атмосферу, окружавшую царя и царицу, живших три тысячи четыреста лет тому назад. Художники и скульпторы отобразили глубокие человеческие чувства, соединяющие членов царствующей семьи. Запечатлена любовь царя и царицы. И эти сердечные отношения были тогда, так сказать, обнародованы в десятках и сотнях рисунков и барельефов. Нефертити – великая царица и нежная супруга. Художники смогли донести до нас через века и тысячелетия человеческую теплоту, царившую в семье. Судя по всему, им не приходилось лицемерить, ибо они сами, как современники, ощущали этот дух божественного согласия.

Но обычно истории о слишком красивой любви имеют не слишком счастливый конец. Финал этой истории был предопределен личностями ее героев. Двенадцать лет Эхнатон правил в новой столице, страна поклонялась солнцу, и вроде бы уже ничто не может помешать фараону утвердить новую религию и власть навсегда. Но все оказалось куда сложнее, и дальше снова начинаются загадки, ответов на которые нет.

Сама религиозная реформа – суть жизни солнечной четы – простыми египтянами принята была далеко не единогласно. Поправший устои предков царь оказался в изоляции, окруженный воcхвалениями и лестью «новой знати» – вельмож, обязанных

реформатору своим фантастическим возвышением порой из самых низших слоев общества. На их фоне Эйе выглядел родовитым столичным аристократом.

Древняя религия, всегда являвшаяся основой египетской цивилизации, продолжала существовать в подполье. Даже в самом Ахетатоне, в своих домах простые горожане продолжали почитать Исиду, Беса, Таурт, Бает – хранителей дома, материнства, семейного благополучия. О крайне неоднозначном отношении к царю и царице в обществе говорит поразительная находка – модель царской колесницы, запряженная обезьянами, с обезьяной-возничим и сопровождающей его мартышкой!

Еще один довольно многозначительный момент, который имел загадочные последствия. Надписи на стенах в гробницах и иных памятниках того времени говорят, что на двенадцатом году правления Эхнатона к нему с визитом прибыла мать. Событие это, очевидно, было очень важным для государства. По крайней мере, раньше о визитах царицы-матери к сыну никогда не сообщалось. Ну, приехала – и слава богам! Но об этом визите сохранилось несколько надписей, причем о Тейе говорится как о фараоне – очень торжественно.

Не забудем, что вдовствующая царица жила в Фивах – триста километров отделяли ее от сына. Если она стояла за переворотом Эхнатона, то должна была остаться в Фивах в роли «государева ока».

А ее могущественный брат Эйе находился при дворе Эхнатона, являя собой верного слугу, преданного жреца Атона. Невероятно, чтобы брат с сестрой, находящиеся в прекрасных отношениях (во всяком случае, не известно, чтобы они были врагами и открыто делили сферы влияния) не состояли бы в переписке. Скорее всего Эйе писал Тейе в Фивы о ситуации в Ахетатоне, об умонастроениях во дворце. Тейе не могла не приехать.

Но прошло двенадцать лет, и надо понимать, что далеко не все были довольны правлением Эхнатона и Нефертити и их новшествами – ведь жрецов в Египте насчитывались десятки тысяч, да и знати, так или иначе связанной со жрецами, было немало. Судя по всему, Эхнатон совершил человеческую ошибку, которой никогда не совершают настоящие тираны. Он никого не казнил, никого не преследовал, а просто уехал от старой религии и старой знати. Все его враги остались живы и здоровы, а за двенадцать лет число их увеличилось. К тому же, судя по письмам наместников и полководцев из провинций Египетской империи, дела там шли неважно. Постепенно область за областью, страна за страной отпадали от Египта, а Эхнатон никак не мог собраться в поход. Он отсиживался в столице, занимался внутренними делами, писал гимны солнцу, любил Нефертити… Империя слабела. А раз слабела, то хуже поступали налоги и не было добычи. Недовольство в армии росло.

И тогда визит матери в новую столицу приобретает совсем иное звучание. А что, если за эти двенадцать лет Тейе разочаровалась в политике сына, в его новой религии? Что если она постепенно подпала под влияние жрецов и оппозиционной знати? И какую роль в этой перемене играл Эйе?

Возможно он видел, куда склоняются весы, и не хотел поддерживать проигрывавшую сторону. Мы помним, как рьяно он проводил «генеральную линию партии» в первые годы религиозной реформы! Эйе, в начале своей карьеры носивший титул «святой отец» (низшая жреческая степень) стал самым влиятельным государственным деятелем при Эхнатоне. Эйе, «главный из друзей царя», исполнительный, осторожный и предусмотрительный, был сделан «носителем опахала по правую руку царя» и «начальником конских заводов фараона». По-видимому, ведал Эйе и судами: в надписях его называют «царским писцом правосудия». Также известно, что при всех своих регалиях и постах в последние годы правления Эхнатона Эйе уходит в глубокую тень. Он ждет развития событий.

Допустим, что это так. Допустим, что Тейе приехала уговаривать сына наладить мир в государстве и умерить свои реформы. Произошли ли какие-нибудь изменения после ее торжественного визита? Ведь мы можем допустить, что фараон с матерью решали, каким быть будущему. И конечно же на этих совещаниях присутствовал советник Эйе, брат матери фараона и «личный писец царя». Каковы были его советы? Пойти на компромисс с фиванским жречеством? Обратить царственный взор на внутренние проблемы Египта? Пойти войной на сепаратистски настроенные провинции?

Прошел год, и ничего не изменилось в деле монотеизма. Зато на четырнадцатом году правления Эхнатон неожиданно для всего мира развелся с Нефертити. Счастье продолжалось недолго. Мы много раз читали, что Эхнатон обожал Нефертити. Да он и сам в своих надписях в этом многократно признавался. И вдруг мы узнаем, что Нефертити покидает дворец фараона и удаляется в северную часть столицы, отделенную от центральных районов высокой крепостной стеной. Причем с собой она берет своего племянника, которого тогда звали Тутанхатоном (он сын Эхнатона и неизвестной нам сестры Эхнатона). Дочери Нефертити и Эхнатона, Меритатон и Анхесенпаатон, остались с отцом.

Возможно, причина этого странного и резкого разрыва крылась в более ранних событиях. На двенадцатом году правления Эхнатона и Нефертити скончалась принцесса Макетатон. На стене усыпальницы, приготовленной в скалах для царской семьи, изображено отчаяние супругов. На ложе распростерта мертвая девочка. Рядом замерли родители – отец с заломленной над головой рукой, а другой рукой схвативший за руку жену, и мать, прижавшая руку к лицу, словно еще не верящая своей утрате. Пожилая нянька умершей рвется к телу любимицы, удерживаемая молодой служанкой. Сцена смерти Макетатон по силе переданных чувств, бесспорно, относится к шедеврам египетского рельефа. Смерть Макетатон, по-видимому, стала переломным моментом в жизни Нефертити. Помните, что одна из статуй была обнаружена в мастерской скульптора Тутмоса: идущая царица одета в облегающее платье, с сандалиями на ногах. Утратившая свежесть молодости фигура принадлежит уже не ослепительной красавице, а матери шести дочерей, которая многое видела и испытала в своей жизни.

Есть объяснение, что когда Эхнатон по настоянию матери, Эйе и жрецов вернулся к «истинной египетской вере», Нефертити осталась безоговорочно преданной культу Атона и была уличена в «политической неблагонадежности» – в лояльности опальному культу, и поэтому менее чем через год была изгнана или, возможно, удалилась сама, в северную часть города. Но это не объясняет всех последующих загадок.

Кто затмил Прекраснейшую? Начинается нечто совсем непонятное. Оказывается, разрыв супругов был настолько болезненным и резким, что со всех надписей, где встречалось имя Нефертити, со всех барельефов, где она была изображена, соскабливается ее имя. А скульптуры царицы куда-то исчезают. Известные всему миру бюсты Нефертити были случайно найдены археологами в мусоре, не просто в мусоре (мало ли чего там за века набросалось), а в аутентичном мусоре, то есть в мусоре времен Эхнатона. Бюст царицы выбросили на помойку! Это не могло быть сделано без приказа Эхнатона. Первый гром среди ясного неба разразился еще в 1931 году, когда в Амарне французы нашли таблички с иероглифами, на которых имя Нефер-Нефру-Атон кто-то тщательно соскреб, а вот имя Эхнатона осталось нетронутым. Это не было похоже на работу жрецов.

Чуть позже англичане обнаружили на месте летнего дворца Нефертити каменную стелу, где ее имя с титулами соправительницы сбито, а вставка, сделанная, кстати, наспех, означает имя ее старшей дочери. Затем археологи нашли известковую фигуру средней дочери Нефертити, где имя матери грубо сбито и зачищено… Дальше – больше. На одной из поваленных колонн царского дворца археологи увидели знакомый профиль царицы, на котором ее фараонский атрибут – головной убор с уреем – был залеплен краской. Такое делалось в Египте только по указу главы государства.

Что же произошло? Как решить эти загадки с надписями и уреем? Ведь стало совершенно ясно, что в данном случае «очернителями» работали не жрецы, а торопливые слуги самого Эхнатона. И сделано это было, безусловно, в годы его правления.

Изучив собранные данные, египтологи пришли к убеждению, что в счастливом доме произошла семейная драма. Воображение ученых разыгралось. Поток предположений изливался на страницах научных изданий целых 25 лет. Но раскусить этот орешек оказалось непросто. Разобраться во всем этом помогли новые данные и углубленные исследования египтологов, в том числе и Ю. Перепелкина, работа которого походила подчас на труд криминалиста.

«Ищите женщину!» – воскликнули французские археологи как бы в шутку. И оказались правы! Действительно, вскоре нашлись источники, доказывающие, что на легендарную красавицу пал гнев фараона. Царица разделила участь многих близких фараону людей, стала жертвой его изменчивого характера. Какая же таинственная незнакомка стала причиной столь печальной развязки? Кто перебежал дорогу Нефертити? Истину восстановили по крупицам, хотя многим ученым не хотелось разрушать красивый миф.

Продолжая раскопки в Амарне, английские и немецкие археологи откопали часть дворцовых построек – место совместного блаженного времяпрепровождения в роскоши и неге. И тут свидетельств о том, что имя жены фараона вдруг изменилось, оказалось много. Перебитые, зачищенные, грубо исправленные надписи под изображениями уже распавшейся семьи подверглись тщательному логическому анализу. Знатоки иероглифического письма вдруг увидели, что пожелание фараона «жить вечно-вековечно» начало относиться к другой женщине, имя которой было короче, чем у Нефертити. Звали ее – Кийа, та самая Кийа, о которой упоминалось выше, принцесса Тадухепа.

Далее в один прекрасный день в руки озадаченных ученых попало любопытнейшее свидетельство спешных переделок: прописи или даже шпаргалки для неграмотных каменотесов, где грамотные слуги фараона четко проинструктировали, что на что следует заменить. Эти известковые пластины нашли в куче строительного мусора за оградой летнего дворца Нефертити. Египтологи склеили их и снова увидели имя второстепенной супруги Кийа.

Картина стала проясняться после того, как в запаснике одного из музеев Нью-Йорка обнаружили керамический сосуд с именами Эхнатона и его новой жены Кийа. Нефертити там не значилась. В 1957 году был исследован сосуд с изображением головы молодой женщины. Он был найден французами еще до Первой мировой войны в одном из тайников Долины царей. При более внимательном рассмотрении египтологи установили, что это – портрет Кийа. Лицо юное, широкое, невозмутимое. Ноздри раздутые, брови густые. Ничего загадочного. Обаяние молодости есть, а вот мудрости, одухотворенности и красоты явно маловато…

Тем временем англичане на окраине Амарны вскрыли площадку, оказавшуюся следами довольно внушительного поместья с бассейном, винными подвалами и отдельной опочивальней – Мару-Атон. Это был щедрый подарок Эхнатона новой жене, сумевшей, несмотря на очарование Нефертити, покорить сердце фараона. И не просто покорить. Найденные каменные рельефы показали, что Эхнатон в последние годы своего правления в Ахетатоне сделал Кийа соправителем. Для Кийа царь заранее, как для всякого члена семьи правителей Египта, приказал изготовить роскошно инкрустированный гроб. На него ушло золота больше, чем на знаменитый саркофаг Тутанхамона. Однако воспользоваться им Кийа не пришлось. Она исчезает на шестнадцатом году правления супруга. У Эхнатона примерно за год до смерти опять меняется настроение, он отказывается от второй жены и повергает ее в полное забвение. Золотой гроб через год-другой переделывается жрецами для одного из преемников египетского престола, поклонявшегося уже старому Амону.

Придя к власти, старшая дочь Нефертити, Меритатон, тотально уничтожила не только изображения, но и практически все упоминания о ненавистной обитательнице Мару-Атона, заменив их своими собственными изображениями и именами. С точки зрения древнеегипетской традиции, подобный акт был самым страшным проклятием, какое можно было осуществить: не только имя умершего стиралось из памяти потомков, но и его душа лишалась благополучия в жизни загробной.

Еще одна загадка: а почему же народная молва не упоминает Кийа? Разве ее появление близ трона не было замечено? Почему ее нет в мифах? – вопросы вполне законные. Но и ответ на эту загадку прост и давно готов: народ, конечно, не мог не заметить распада царственной семьи. Но народу самому решать, что сохранять в памяти. И он предпочел оставить только хорошее – любовь и согласие.

В чем же была причина неожиданной опалы Нефертити и крушения союза, любовь и взаимные чувства которого воспевались в десятках гимнов? Возможно, основной проблемой царственной четы стало отсутствие сына, который мог бы унаследовать престол. В надежде получить сына Эхнатон вступает в браки со своими дочерьми. Судьба посмеялась над ним: старшая дочь, Меритатон, родила собственному отцу еще одну дочь – Меритатон Ташерит («Меритатон-младшую»); позже одна из младших – Ахесенпаатон – еще одну дочь? Однако и триумф Кийа, родившей царю сыновей, был недолог.

Но вот что странно, можно допустить, фараон разлюбил Нефертити, самую прекрасную женщину Египта. Так бывает не только в венценосных семьях. Но никогда прежде ни один фараон не приказывал уничтожать имя первой жены, чтобы и память о ней умерла. Ясно, что это не просто семейная размолвка. И вот проходит еще несколько месяцев, и Эхнатон объявляет, что, согласно традициям египетских фараонов, берет себе соправителя. Но обычно фараоны брали себе соправителя, отпраздновав тридцатилетие своего правления. Тут же только-только начался пятнадцатый год – половина срока. Эхнатон берет в соправители сводного брата Сменхкара (тоже фигура загадочная), который до того жил с ним в столице. При этом фараон женит его на своей дочке Меритатон. Эхнатон явно готовит себе смену. Нефертити при этом не присутствует. И тут же еще одна необычайная новость: соправитель Сменхкара с молоденькой женой покидают столицу, город Атона, и уезжают… Вы уже догадались? К матери фараона, в центр жреческой оппозиции – в старую столицу Фивы. Там они и остались до самой смерти. Эхнатон же, оставшись один и отделенный от Нефертити каменной стеной в прямом и переносном смысле, в том же году женился на своей второй дочери Анхесенпаатон. Что интересно, Эйе остается с ними, то есть с Эхнатоном. А с другой стороны – зачем ему ехать в Фивы, если там все под контролем у вдовствующей царицы – сестры Тейе?

Тайна происхождения принцев Сменхкара и Тутанхатона. Об их происхождении достоверных сведений не сохранилось. Все гипотезы и догадки ученых, занимавшихся этим вопросом, основываются на косвенных и очень неполных данных.

И если с личностью Тутанхамона вопрос решает его найденная в раскопанной Говардом, Картером и лордом Карнавоном гробнице мумия, то со Сменхкара все значительно таинственнее.

Сменхкара – фигура весьма загадочная. Никаких сколько-нибудь заметных следов правление фараона Сменхкара не оставило. Он, возможно, был объявлен соправителем фараона, но прожил недолго – около трех лет – и скончался, видимо, незадолго до смерти самого Эхнатона. Есть даже версия, что под именем Сменхкара очень недолго успела поцарствовать после смерти мужа сама Нефертити, которая кроме красоты обладала еще и незаурядным умом и волей.

Но все-таки по более распространенной теории имя Сменхкара носил мужчина – или младший брат Эхнатона, или один из его зятьев и двоюродных братьев (впрочем, устанавливать родственные связи в фараонской семье при их родственных браках – занятие трудное).

Таким образом, до сих пор не выяснена степень родства Тутанхамона с его предшественником, Аменхотепом IV. Кто были его родители, точно не установлено. Возможно, он был сыном Аменхотепа III и младшим братом Эхнатона или даже внуком Аменхотепа III – сыном Эхнатона от его второй жены Кийи или от сестры Эхнатона, чья мумия известна в научной среде под номером KV35YV и имя которой до сих пор неизвестно. Этой версии сейчас придерживается большинство историков. Его право на трон определялось его женитьбой на Анхесенпаатон, дочери Эхнатона и Нефертити, то есть в любом случае он был царским зятем.

В пользу же гипотезы о том, что оба царевича – Тутанхамон и Сменхкара – были сводными братьями Эхнатона, свидетельствует то, что в гробнице Тии, обнаруженной в 1907 г. в Долине царей, была найдена мумия молодого человека, как полагают некоторые ученые, Сменхкара.

Но судя по возрасту братьев, определенному медицинским освидетельствованием мумий, они родились слишком поздно, чтобы быть детьми Аменхотепа III. В этом случае приходится допустить, что последний жил еще очень долгое время после вступления на престол Эхнатона. Однако памятники об этом умалчивают.

Но и мумии вероятного Сменхкара и Тутанхатона, и их изображения обнаруживают несомненное семейное сходство с Эхнатоном и его дочерьми – прежде всего формой патологически удлиненного, оттянутого назад черепа. Стало быть, между ними, безусловно, было родство и весьма близкое.

Закат солнца-Атона. Проходили годы. Эхнатон не покидал своей столицы. Но реформа веры не является панацеей от внешних и внутренних проблем. А возможно, что, как всякое насильственное действие, их провоцирует. Фараон слишком хорошо понимал, что новизна и непривычность новой веры вызывает повсюду ропот. Он даже дал торжественную клятву никогда не выезжать из Ахетатона. Таким образом, он сделался добровольным узником. Правда, его эмиссары разъезжали по стране, разрушая и уничтожая надписи с именами старых богов, но это вызывало лишь озлобление.

На севере появляются племена хабиру – кочевники Сирийской пустыни, охотно служившие наемниками там, где им было выгоднее. Они вторгаются из окрестных степей и доходят до прибрежных финикийских городов. Некоторые правители встречают их радостно, надеясь с помощью пришельцев избавиться от египетского ига, другие тщетно взывают к Эхнатону, моля его поспешить на помощь и прислать войска. Но фараону, целиком поглощенному проводимыми им реформами и внутренними распрями, было не до них.

В Египте росло недовольство. Теперь не только жрецы и знать, но и средний класс не поддерживали фараона. Расправляясь с их помощью со своими противниками, Эхнатон ничего не давал взамен. А средний класс в любые времена обладал очень рациональным мышлением и не хотел гибнуть за умозрительные идеалы.

Фивы хранили зловещее молчание. Жрецы Амона, лишенные своих земель и храмов, непрестанно сеяли смуту. Народ охотно слушал их. Нельзя недооценивать значение идеологического фактора. Религиозные идеи фараона были непонятны простым египтянам, которые втайне продолжали чтить старых богов. Народ за многие столетия привык к своим богам – традиции в Египте были всегда очень прочны и устойчивы, – верил в них, и, конечно, никакие указы и административные меры не могли принудить его отказаться так быстро – в течение нескольких лет – от религии предков. Люди вздыхали о тех временах, когда Амон приводил в Фивы вереницы пленных азиатов, а Осирис встречал умерших в стране Запада. Домашние боги, боги номов и городов были близки и понятны душе крестьянина, ремесленника, писца и родового аристократа. Они были богами, помогающими в повседневной жизни, богами, которых почитали отцы с незапамятных времен. А «учение» фараона, скрывшегося в своем Ахетатоне, ничего не говорило им. И конечно неудачи в Азии приписывались отступничеству царя и гневу исконных богов, которые карают отступника.

С другой стороны, создается впечатление, что самого Эхнатона мучил страх перед богами. Вероятно, он втайне боялся, что они могут оказать на него пагубное воздействие. К тому же, слабое здоровье царя, отсутствие наследника-сына, казалось, подтверждали худшие опасения. Эхнатон становится все более непримиримым и фанатичным, приказывает стереть всякий след древних богов. Сотни каменотесов трудятся над тем, чтобы исковеркать старые иероглифы. Истребляются не только имена богов, но и слово «боги», «бог». Его заменяют словом «царь», «властитель». По верованиям египтян, уничтожение имени было магическим средством уничтожить его носителя. Вероятно, все мероприятия Эхнатона, связанные с переменами в надписях, объясняются тем, что он не мог избавиться от суеверного страха. Насилие и разрушения принимали все больший размах. «Творит он (царь) силу против не знающих поучения его… всякий противник царя обречен мраку» – так гласит одна из надписей того времени. Но воевать со всей страной было не под силу даже фараону.

Эхнатон оказался в изоляции. Дабы удержаться на престоле, он вынужден был впервые в истории Египта прибегнуть к помощи наемников, скорее всего обитателей Эгейских островов. Таково оказалось внешнее и внутреннее положение страны к концу семнадцатилетнего правления Эхнатона. Правда, по некоторым намекам, очень смутным и неопределенным, можно предположить, что в последние годы правления под воздействием Эйе и матери-царицы Тейе, по-видимому сохранивших свое влияние, или просто осознав надвигающуюся опасность, Эхнатон пошел на некоторые уступки.

Эхнатон умер еще не старым. Возможно, его отравили. Но наверняка мы никогда этого не узнаем. С его смертью было приостановлено проведение религиозной реформы. Эхнатона, видимо, погребли в гробнице, высеченной в окружающих Ахетатон скалах. Во всяком случае, мумия его не обнаружена, хотя некоторые египтологи и предполагали, что именно его останки, а не принца Сменхкара укрыли от врагов в склепе жены Эйе Тии. Скорее всего, мумия Эхнатона не сохранилась. После реставрации культа Амона мстительные жрецы не ограничились повсеместным уничтожением имен царя и Атона, но надругались и над своим мертвым врагом, лишив его тем самым, по представлениям древних египтян, посмертного существования и вечного блаженства.

И что интересно, в последние годы царствования Эхнатона и в царствование его преемника Сменхкара имя Эйе нигде не упоминается. Это наводит на размышления. Очевидно, что опытный и хитрый Эйе, видя близкие перемены в верховной власти, занялся подготовкой новых стратегических и тактических планов.

Тутанхамон на сегодняшний день, наверное, самый известный и самый таинственный из египетских фараонов. Его судьба и при жизни, и спустя века после его смерти подобна захватывающему роману. А может быть, даже, детективу.

Юный фараон все время был центром политических интриг, которые плели вокруг трона искушенные царедворцы Эйе и Хоремхеб. Власть все время его правления фактически находилась в руках Эйе и прочих высокопоставленных вельмож. Но был ли кто-то из них повинен в его смерти?

Всемирная известность пришла к этому фараону, в отличие от прочих египетских правителей, довольно поздно. До открытия его гробницы о Тутанхамоне практически ничего не было известно. Даже в самых подробных обзорах истории Египта ему уделяли не более двух-трех абзацев, а иногда ограничивались лишь упоминанием его имени. И не удивительно. Что тогда имелось? Одна единственная стела, возвещающая о восстановлении при нем культа верховного бога страны Амона, на которой имя его было заменено именем правившего за ним (через краткое самостоятельное правление Эйе) фараона Хоремхеба. Скульптурная группа, где он изображен вместе с этим богом (причем голова Тутанхамона отбита). И несколько предметов и амулетов с его именем. Вот все, что дошло до нас от короткого царствования Тутанхамона.

Да и насыщенные бурными и во многом для нас неясными событиями годы его царствования отнюдь не благоприятствовали сохранению памяти о нем, тем более что для этого были приняты соответствующие меры. Тысячелетие спустя, в конце IV в. до н. э., Манефон даже не упомянул Тутанхамона в перечне былых владык, когда писал историю Египта, а ведь Манефон фундаментально изучил прошлое своей родины.

Тутанхамон – зять Аменхетепа IV (Эхнатона), двенадцатый и последний фараон XVIII династии, его тронное имя Тутанхатон («Живой образ Атона») Хекаиунушема Небхепрура. Он правил всего девять лет, примерно с 1361-го по 1352 (или с 1334 по 1325) год до н. э. Вступил на престол в детском возрасте после непродолжительного царствования Сменхкары.

Тутанхамон все время своей недолгой жизни находился в окружении незаурядных личностей: он был наследником фараона-еретика Эхнатона и воспитанником легендарной Нефертити, пережил как революционную реформу солнечной религии, так и ее крах и возврат к старым богам. Уже одно то, что при нем были отменены преобразования Эхнатона, внесло Тутанхамона в число важнейших исторических деятелей древнеегипетской истории.

Умер Тутанхамон в возрасте восемнадцати-двадцати лет, что установлено путем анатомического исследования его останков (по степени окостенения хрящевых тканей и некоторым другим параметрам). Таким образом, в год смерти Эхнатона Тутанхатону исполнилось примерно девять или десять лет. Поэтому он находился под сильным влиянием престарелого «Отца бога» – Эйе, который сделался его соправителем, пережил его и стал преемником на троне.

После смерти Эхнатона Эйе переметнулся на сторону фиванских жрецов и стал активным сторонником борьбы с атонизмом. Как уже говорилось, все время правления Тутанхамона власть де-факто находилась в руках Эйе и его коллег-жрецов. Именно под их влиянием молодой фараон вынужден был отменить религиозную реформу Эхнатона и восстановить культ Амона-Ра. Статус столицы был возвращен Фивам, и, покинув Ахетатон, Тутанхамон вместе с семьей и двором перебрался в Фивы.

Вскоре после этого он умер и был погребен на западном берегу Нила в традиционном месте захоронения фараонов XVIII династии – Долине царей, недалеко от Фив.

Развесистое древо XVIII династии пресеклось. Тутанхамон стал последним фараоном этой династии, состоящим в родственной связи со своими предшественниками. Впрочем, как уже говорилось, имеет право на существование и гипотеза, гласящая, что верховный жрец и тронный преемник Тутанхамона Эйе тоже имел некую степень родства с царской семьей, но более далекую.

Анхесенпаатон, получившая после отмены культа Атона имя Анхесенамон, после смерти Тутанхамона вышла замуж за Эйе и вскоре умерла при невыясненных обстоятельствах. Престол перешел к Хоремхебу, который и стал основателем новой XIX династии.

Вот пожалуй и все факты, которые достоверно известны. Далее начинаются версии, гипотезы, предположения и вопросы. Происхождение Тутанхамона неясно, загадочны также перипетии его судьбы, уже один перечень событий, которые составили его очень недолгую жизнь, свидетельствует о том, что еще много вопросов осталось не разрешенными.

Как пришел к власти молодой фараон? Почему правил так недолго, и могла ли его смерть быть результатом чьей-то злой воли?

Отдельную загадку представляет собой зловещая (или все-таки, благородная?) фигура Эйе, ставшего еще более загадочным при Тутанхамоне, нежели при его предшественниках. Кто в этой ситуации Эйе – коварный «серый кардинал», предатель-заговорщик, узурпатор трона или просто свидетель трагической цепочки роковых событий? Готовил ли он престол фараона для себя или старался сохранить XVIII династию для потомков Анхесенамон?

Загадочна и трагична судьба молодой вдовы Анхесенамон – дочери Эхнатона и Нефертити, хранительницы царской крови и преемственности династии. Она должна была выйти замуж за жреца Эйе (убийцу ее мужа или доброго опекуна?). Анхесенамон ненадолго пережила Тутанхамона. Но и Эйе вскоре тоже умер. Что стояло за этой чередой смертей?

Попробуем разгадать эти загадки. Но сначала нужно подробнее рассказать о трагической фигуре фараона Тутанхамона. Кроме того, нужно же понимать, в чьей тени Эйе вершил свою тайную власть, при ком он был «серым кардиналом» и почему это могло произойти. Так ли уж слаб и не способен был править Тутанхамон?

Кто царствовал, а кто правил? Итак, на семнадцатом году своего правления, фараон Эхнатон умер. Болезнь ли это или покушение врагов, которых у фараона было немало, – неизвестно. Но Нефертити тут же принимает меры, чтобы избавиться от влияния Эйе, а возможно, думает о том, что смогла бы взять реванш с помощью наследника – Тутанхатона.

Имя Нефертити стараниями Эхнатона вычеркнули из истории Египта, но у нее остается козырь – она воспитывает своего племянника Тутанхатона, который, возможно, приходился ей и сводным братом и который имеет права на престол. Нефертити пыталась обратить Тутанхамона в свою веру в Атона, но тщетно. Пока идут приготовления к похоронам и бальзамированию Эхнатона, она коронует в столице Тутанхатона. Ведь до Фив триста километров по воде, и, если придержать гонцов, то соперники могут опоздать. Чтобы увеличить права племянника на престол, царица срочно женит его на своей дочери и вдове Эхнатона Анхесенпаатон, совсем еще юной девушке – ей было не больше пятнадцати лет, она старше своего брата на два года. Брак с прямой наследницей – принцессой Анхесенпаатон – узаконил права Тутанхатона.

И тут судьба, казалось, улыбнулась Нефертити. Во время коронации Тутанхатона неожиданно умер соправитель Эхнатона Сменхкара. Два-три года продолжалось правление Тутанхатона в столице Солнца, хотя фактически Египтом вновь правила Нефертити. Но и она вскоре умерла[2] (около 1354 г. до н. э). За два года умерли почти все, у кого имелись права на престол.

Существует и другая версия воцарения Тутанхатона. Как можно заключить на основании некоторых изображений, найденных в гробнице Тутанхамона, Эхнатон все же успел сам назначить себе преемника. (Но это только гипотеза.) Известно, что Эйе полностью поддерживал кандидатуру наследника.

На юного Тутанхамона возлагались большие надежды. Но естественно, самостоятельно править он не мог. Прикрываясь его именем, страной управляли люди более зрелые и опытные.

Один из них хорошо нам известен. Это Итеф-Нетиер-Эйе, теперь уже престарелый сановник, мноолетний сподвижник Аменхотепа III и Эхнатона. Он прожил долгую жизнь, властвовал, уходил в тень, возвращался, интриговал, советовал, был свидетелем эпохальных событий, при нем взошло и закатилось солнце Атона, ослепляла красотой и была отвергнута Нефертити, всходили на престол и уходили в Долину мертвых фараоны, разливался Нил, даруя жизнь…

Сразу после смерти Сменхкара Эйе вновь «выходит из тени». При Тутанхамоне о нем снова упоминают тексты, и теперь он состоит в должности верховного сановника – чати (советника).

Эйе совместно с главнокомандующим Хоремхебом становится регентом и самым влиятельным временщиком при дворе юного фараона. Официально Эйе в правление Тутанхамона, помимо должности чати, был также начальником колесничного войска фараона, но дошедшие до нас факты говорят, что в это время он стал настоящим «серым кардиналом».

Правда, некоторые исследователи считают, что хитроумный Эйе, бывший в это трудное время рядом с Тутанхамоном, стал ему наставником и заменил мальчику отца. Эйе терпеливо обучал молодого царя премудростям управления государством, безгранично и с удовольствием пользуясь своим положением. Но скорее всего эта теория чересчур романтизирует сложившееся положение вещей. Тутанхамон был коронованной марионеткой в руках советников.

Эйе имел большое влияние на юного фараона. С другой стороны, преклонный возраст Эйе (тогдашняя продолжительность жизни была куда меньше нашей) позволяет предположить, что, возможно, не так уж он был и всесилен, и реальная власть в стране возможно уже находилась в руках Хоремхеба, который развил активную военную деятельность на северных границах государства.

Нельзя исключить и третьего варианта: Эйе и Хоремхеб поделили сферы влияния.

Возврат к старым богам. Как бы там ни было, из текста большой стелы, воздвигнутой Тутанхамоном, а вернее, от его имени в главном храме Амона – Карнаке, было установлено, что фараон возвратился к культу прежних богов и вернул жрецам Амона все их права и достояние.

Фараон должен был пойти на компромиссы. Реставрация произошла не сразу. Некоторые сдвиги, видимо, наметились еще при Эхнатоне. Первые три года после вступления на престол Тутанхатон продолжал еще пребывать вместе со двором в Ахетатоне. Только после того, как Эйе и сторонники прежней религии окончательно взяли верх, «Отец бога» заставил фараона перебраться в Фивы, и некоторое время спустя имя Атона стали уничтожать с той же энергией и настойчивостью, как за несколько лет до этого преследовалось имя Амона.

Тутанхатон («Живое подобие Атона») стал отныне именоваться Тутанхамоном («Живое подобие Амона»), а царица Анхесенпаатон («Живет она Атоном») соответственно изменила свое имя на Анхесенамон (в некоторых источниках ее называют Анхесенпаамон) («Живет она Амоном»). Однако некоторое, правда недолгое, время культы обоих богов сосуществовали. На стеле, хранящейся ныне в Берлинском музее, Тутанхатон приносит моления Амону, хотя называет себя по-прежнему. В Ахетатоне же при раскопках нашли два кольца с надписями, где фараон именует себя Тутанхамоном. Доказательства тому обнаружены и в его гробнице. Таким образом, реставрация культа Амона и других исконных богов произошла именно при Тутанхамоне. Так завершилась попытка Эхнатона реформировать древнюю религию и абсолютизировать власть фараона.

Возможно, что умиротворение внутри страны, достигнутое при юном фараоне его ближайшим окружением во главе с Эйе, способствовало и некоторому упрочению внешнего положения Египта. Из надписи в гробнице одного из живших тогда чиновников известно, что несколько сирийских племен стали регулярно выплачивать дань. Поступали подати и из Куша, где, впрочем, власть Египта не ослабевала даже при Эхнатоне.

При Тутанхамоне, пусть и без активного его участия, завершились события огромного политического и особенно идеологического значения. Реакция, если допустимо применить здесь этот термин, одержала победу и тем самым на десятилетия и даже столетия предопределила дальнейшие судьбы Египта.

Точно неизвестно как прошли последние дни Тутанхамона, был ли весел, пребывая в счастливом неведении, или подавлен нехорошими предчувствиями, видя как все больше власти забирает себе и так всесильный Эйе. Разве таких, как Эйе, может что-то остановить? Возможно Тутанхамону, видящему происходящее вокруг, часто приходило на ум старинное высказывание из «Поучения Аменемхета I»: «Берегись подданных, не приближайся к ним и не оставайся один. Не доверяй брату, не знай друга, да не будет у тебя доверенного, ибо это бессмысленно. Когда ты спишь, охраняй сам свое сердце. Ибо в день несчастья не имеет человек поддержки…»

Шли годы. Тутанхамон взрослел и набирал силу. Он уже неплохо разбирался в политике и вопросах управления страной. По его указанию строятся новые храмы. Великолепные Фивы вновь обретают прежний блеск и религиозную значимость. Сам же фараон переезжает в Мемфис и делает его столицей Египта.

Скоро молодому царю станет не нужен пожилой регент Эйе. Ребенок превратился в молодого и сильного льва. Тутанхамону девятнадцать. Он полон сил, надежд, планов и решимости их осуществить. Именно в этот момент его настигает смерть. Что произошло – остается загадкой и по сей день. У ученых есть только предположения на этот счет.

После смерти Тутанхамона Эйе недолго носил двойную корону фараонов Верхнего и Нижнего Египта. Он скончался на 4-м году правления. Его именем завершается XVIII династия – самая могущественная на всем протяжении многовековой истории Египта.

Эйе безуспешно пытался воскресить боевые традиции царей-воителей XVIII династии. При нем постоянная фараоновская титулатура вновь зазвучала воинственно, чего не наблюдалось в предшествующие царствования. Однако, помимо наименования «могучий силою, подавляющий северо-восток» и изображения в виде грозного стрелка из лука на колеснице, известия о воинских подвигах престарелого фараона отсутствуют. Эйе довершил начатое при Тутанхамоне украшение храма в Сульбе в Нубии, где были установлены два великолепных изваяния льва из розового гранита. В то же время Эйе совершил весьма неблаговидный поступок, присвоив себе две незаконченные статуи усопшего фараона.

Во время правления Эйе начались гонения на последователей Атона. Эхнатон был окончательно провозглашен еретиком. Но, невзирая на это, Хоремхеб, пытаясь уничтожить все следы монотеистического эксперимента, уничтожал картуши с именем самого Эйе так же, как и с именами Эхнатона или Сменхкара. Помимо того, была разрушена новая гробница Эйе, сооруженная по традиции Нового царства на западе Долины царей. Саркофаг Эйе был разбит на множество осколков; однако, крышка саркофага осталась нетронутой, и ее нашли в 1972 году.

Что интересно, царствование как Эйе, так и его предшественников, начиная с Аменхотепа IV, позже считалось в Египте незаконным, и имена этих царей не вносились в царские списки; память их была предана проклятию. В одном документе времени XIX династии, относящемся к области поземельных отношений, когда было необходимо подкрепить права ссылкой на давнее владение и царя-еретика, а следовательно и упомянуть его, мы встречаем вместо его имени наименование «враг из Телль-Амарны».

После Эйе престол занял Хоремхеб. В противостоянии Эйе – Хоренхеб победил, как это часто бывает, не хитрейший, а сильнейший. Хоренхеб был моложе, и намного, старого хитрого Эйе.

Этому талантливому полководцу, энергичному администратору и, очевидно, умному интригану удалось еще при Эйе частично восстановить влияние Египта в азиатских владениях. В дальнейшем он укрепил там свою власть и стабилизировал положение внутри страны. Его царствованием начинается новый период в истории Египта – правление ХГХ династии, при которой великая цивилизация, достигнув вершины своего развития, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее клонилась к упадку.

До сих пор не прекращаются споры о причинах таинственной смерти фараона. Тутанхамон не имел наследника (в гробнице были найдены крошечные мумии двух эмбрионов женского пола с признаками сколиоза – так и не родившиеся дети молодой пары, сейчас трудно сказать, почему Анхесенамон не смогла выносить их до положенного срока), и XVIII династия фактически пресеклась, когда престарелый Эйе сменил его на престоле. Поэтому первым подозреваемым в смерти фараона считается сам советник Эйе, приказавший поместить свое изображение в гробнице Тутанхамона. Это указывает на его претензии стать следующим фараоном, что и случилось. Стремясь закрепить права на престол, несмотря на свои далеко уже не молодые годы, он женился на юной вдове – царице Анхесенпамон, чему предшествовали не лишенные драматизма события.

Эйе и Анхесенамон. Здесь имела место не просто история о трагедии личности масштаба поистине шекспировского, это была ни более ни менее, чем попытка передачи власти над Египтом в руки хеттского царевича, сына могущественного царя Суппилулиумы, предпринятая вдовой Тутанхамона Анхесенамон. Это не просто смена династии, это смена династии с египетской на чужеземную!

Судьба «Священной Правительницы» Анхесенпаатон – третьей дочери Эхнатона и Нефертити – наверное трагичнее всех, принимавших участие в этом эпизоде истории. Она стала супругой юного Тутанхамона, изменив, подчиняясь «новой» идеологии, свое имя на Анхесенамон – «Живет она для Амона». Супруги-дети процарствовали всего шесть лет. Тутанхамон погиб при загадочных обстоятельствах. После смерти мужа и брата по отцу Тутанхамона Анхесенамон взошла на трон.

За всего лишь полгода своего правления (под своим именем и формально полновластно) она проявила себя тонким дипломатом и мастером политических интриг, но не смогла переиграть опытного царедворца Эйе, по одной из гипотез, цинично свергнувшего поочередно ее родителей, а затем, возможно, убившего ее мужа Тутанхамона. Американский археолог профессор Роберт Брайер утверждает, что у Эйе имелся и мотив, и возможность убить молодого фараона. Прямых доказательств вины Эйе у Брайера нет, только косвенные. Профессор обращает внимание на письма, из которых ясно, что Эйе хотел жениться на Анхесенамон, вдове Тутанхамона.

Это, конечно, лишь гипотеза, но как показательны действия молодой правительницы! Анхесенамон, молодая девушка, воспитанная в неге и роскоши дворцов Ахетатона, вдруг решается на невероятный для египетской царицы шаг. Юная, но мудрая правительница решила заручиться военной и политической поддержкой царства Хатти.

В архиве города Хаттусы, столицы государства Хатти, на территории которого сейчас находится Турция, сохранилось письмо дочери Нефертити, написанное царю этой далекой страны. Опасаясь того, что ее принудят выйти замуж за престарелого Эйе и пытаясь сохранить свои права на престол, Анхесенамон попросила хеттского царя Суппилулиуму I прислать ей в мужья одного из своих сыновей. Так, в одном из посланий царю хеттов, Анхесенамон просит его прислать в Египет своего сына, чтобы она могла выйти замуж за него, а не за Эйе. Царица писала: «Мой муж умер. Сына у меня нет, а у тебя, говорят, сыновей много. Дай мне одного своего сына, чтобы он стал моим мужем. Я никогда не выйду замуж за слугу [то есть за Эйе]!»

Предложив руку хеттскому царевичу, Анхесенамон автоматически превращала последнего в наследника египетского престола и будущего фараона. Хеттский царь уступил просьбам Анхесенамон и послал ей в мужья своего сына Цаннанцасу. Однако претендент на престол был убит в пути.

Считается, что хеттский заговор был раскрыт Эйе, и именно он отдал приказ об убийстве хеттского царевича. Профессор Брайер утверждает, что только у Эйе могли быть подобные мотивы. Судя по всему, так считали и хетты, ведь убийство хеттского царевича вызвало длительную войну. Эйе все же вынудил Анхесенамон, годившуюся ему во внучки, выйти за себя замуж, тем самым закрепив свои права на престол. Ему удалось добиться своего и стать повелителем Египта. Правда, некоторые историки отрицают этот брак, несмотря на то, что сохранилось свидетельство этому – кольцо, хранящееся в одном из музеев Германии. На этом кольце стоят рядом картуши Эйе и Анхесенамон.

С момента письма к хеттам все исторические упоминания о третьей дочери прекрасной Нефертити, главной супруге и несчастной вдове фараона Тутанхамона прекращаются. Никто не знает, что произошло с ней после того, как она вышла замуж за старого Эйе.

Как известно, Эйе правил Египтом четыре года, и все это время рядом с ним упоминается только его старая жена Тия. Сын Эйе – военачальник Нахтмин либо по каким-то причинам был отстранен от престола, либо никогда на него не претендовал. Внучка Эйе – дочь Нахтмина и его жены Иниуйи – это знаменитая Нефертари, та самая любимая жена Рамсеса II.

Скорее всего, Анхесенамон не намного пережила Тутанхамона и вскоре тоже отправилась вслед за ним в царство теней. Ученые установили, что именно в это время в Египте была эпидемия чумы. А может молодую женщину просто устранили, как последнее звено умирающей царской династии.

А насчет того, кто именно устроил «заговор с хеттами» существует и другая точка зрения, совершенно противоположная вышеизложенной. Возможно, что попытка сближения с хеттами могла быть санкционирована самим Эйе, который как визирь Верхнего Египта мог знать о переписке Анхесенамон с Суппилулиумой. Выдав замуж молоденькую вдову за чужеземца, не знающего ни местных обычаев, ни порядков, он мог бы надолго сохранить фактическую власть. У него ведь был такой внушительный опыт работы на ниве тайной политики!

В таком случае царевича могли убить по приказанию более молодого политического конкурента Эйе – полководца Хоремхеба, лелеявшего далеко идущие надежды, которые осуществить сразу он был не в состоянии.

Но вне зависимости, кто был в этом виноват, Суппилулиума, разгневанный гибелью сына, вторгся в пределы египетских владений. В Сирии, в районе Амка (южнее Кадета) встретились египетские и хеттские войска, но решающего сражения не произошло, так как в хеттском войске из-за заболевших египетских пленных вспыхнула чума, и хетты вынуждены были отступить. Вероятно, именно Хоремхеб руководил отражением нападения хеттов, что в какой-то мере отвлекло его от непосредственного участия в борьбе за наследие Тутанхамона. В результате к власти пришел престарелый Эйе.

Все эти события протекали, очевидно, весьма быстро, потому что на фресках в погребальном покое Тутанхамона Эйе изображен уже со всеми регалиями фараона, хотя между кончиной Тутанхамона и временем их написания прошло всего несколько месяцев.

Есть еще довольно революционная версия, подтверждающая гипотезу о том что Эйе – убийца Тутанхамона. Не получив согласия Анхесенамон на брак, Эйе (после убийства мужа) убил и ее и женился уже на мертвой. Согласно верованиям египтян, человек в первые дни после смерти считался живым, так как его душа еще не покинула этот мир (эти воззрения были распространены во многих культурах и у многих народов), поэтому было возможно совершить обряд бракосочетания, сделав умершую царицу своей женой, а себя законным правителем Египта. Если верить этой версии, военачальник Хоремхеб, который был верен Тутанхамону, впоследствии убил Эйе за предательство.

Противоречит вышеописанным гипотезам версия о «благородном старце» Эйе, утверждающая, что Эйе был верным другом и помощником Тутанхамона, и будучи дедом Анхесенамон, оберегал ее и после смерти Тутанхамона, женившись на ней и назвав сестрой, то есть буквально взяв под свою охрану. Кроме того, этим браком Эйе обеспечил себе и престол. А Анхесенамон отравил Хоремхеб, желающий править сам.

Исследования английских криминалистов (бывшего сотрудника Скотленд-Ярда Грехэма Мэлвина и профессора медицины невролога Яна Ишервуда) указывают на то, что вряд ли смерть фараона Тутанхамона была убийством, и уж совсем невероятно, следствием заговора Эйе и Хоремхеба. Не слишком верится в то, что стремился на трон изрядно поживший Эйе, и без того управлявший страной. И уж никак не мог полководец Хоремхеб участвовать в этом «заговоре» вместе с Эйе: присутствие на троне безопасного Тутанхамона устраивало и того, и другого. К тому же Эйе за долгие годы службы при фараонах, конечно, научился распознавать соперников, и разве он мог войти в сговор с Хоремхебом, который позже сверг его с престола?

Вот только если преждевременная смерть фараона не была делом рук Эйе или Хоремхеба, а просто скоропостижной смертью от болезни или несчастного случая, то тогда Эйе и Хоремхеб могли включиться в игру против чересчур активной Анхесенамон. Но их союзнические отношения не могли быть прочными и долгими. Эти два персонажа олицетворяют собой противостоящие силы в окружении Тутанхамона и его вдовы. Главный военачальник Хоремхеб при Эйе пользовался едва ли не равной с ним властью и хотел большего, а Эйе пытался оттеснить его на второстепенные позиции. Причем сказать, что «плохой» Эйе боролся с «хорошим» Хоремхебом – значит изрядно упростить события.

Если не Эйе, то кто же? Журнал «National Geographic», известный популяризатор науки, писал, что наибольшее подозрение в загадочной смерти Тутанхамона падает на военачальника Тутанхамона Хоремхеба, занявшего престол после Эйе.

Хоремхеб, очень энергичный и весьма гибкий царедворец, принадлежавший к старинному аристократическому роду номархов, обладал большим влиянием при дворе Эхнатона и его сыновей. Он был «царским послом во все страны, где светит Атон», собирал подати юга и севера, начальствовал над обеими землями, стоял во главе войск, был «военачальник над военачальниками». Близкий по возрасту к Эхнатону, Хоремхеб был женат на сестре царицы Нефертити.

Титул «военачальник над военачальниками», т. е. «генерал», не должен вводить нас в заблуждение. Хоремхеб был, прежде всего, «царским писцом», то есть образованным человеком и знатоком права. В Египте руководящие посты в армии нередко предоставлялись «гражданским» лицам, так как административная компетентность считалась весьма ценным качеством для сановника, который должен был управлять войсками и распределять материальные ресурсы. Хоремхеб был не единственным военачальником в Ахетатоне, но он, вероятно, осуществлял общее руководство, надзирая за функционированием армейских служб, за содержанием солдат и состоянием казарм. Хоремхеб защищал порядок. Из одного трудного для интерпретации документа, кажется, можно понять, что в Фивах совершались грабежи гробниц, однако благодаря Хоремхебу (который, очевидно, возглавлял действия полиции) этим преступлениям был быстро положен конец. Хоремхеб до конца оставался верным слугой Эхнатона, в период правления солнечной четы генерал довольствовался тем, что честно выполнял свои обязанности и повиновался приказам. То ли дело после смерти Эхнатона, когда Хоремхеб стирал имя еретического фараона и его сына яростнее всех…

При преемниках Эхнатона, практически выпустивших из рук бразды правления (Тутанхамон – полностью в руках Эйе, с Анхесенамон – та же самая история, только более драматичная), Хоремхеб, постепенно поднимаясь по иерархической лестнице, занял ряд важнейших постов в государстве. Весьма возможно, что в эту эпоху вся реальная власть находилась в его руках. На стенах своей гробницы в Саккаре, о которой мы уже упоминали и которая была построена в то время, когда он был всё ещё только чиновником, он называл себя «величайшим из великих, могущественнейшим из могущественных, великим повелителем народа… избранником царя».

Есть версия, что именно по его приказу все упоминания о Тутанхамоне были стерты с памятников. Исследователи предполагали, что этот военачальник проводил много времени с царем, обучая его охоте и езде на колесницах – видам деятельности, наиболее подходящим для «запланированного» несчастного случая. Если Тутанхамон умер в дороге, то тело начало уже разлагаться, что может объяснить такое количество благовоний, которыми заполнили саркофаг. Мотивом Хоремхеба для цареубийства мог быть только захват трона, что было бы не так сложно, так как за его спиной была целая армия. Однако когда Тутанхамон умер, Хоремхеб остался на прежнем посту. Если бы Хоремхеб хотел тогда получить трон, он, несомненно, мог его получить.

Упоминавшийся в начале главы главный казначей Майя, хоть и входил в круг ближайших лиц, вскоре был вычеркнут из списка. У него не было мотива. В конце концов, Майя меньше всего выигрывал от смерти царя, так как у него практически не было шансов получить пост в управлении государством при следующем правителе. На самом деле он должен был быть смещен со своего поста.

Согласно еще одной гипотезе, Тутанхамон пострадал «за веру» в результате коварного заговора жрецов. Поскольку, придя к власти, мальчик-фараон поспешил прекратить религиозную реформу своего предшественника Эхнатона, введшего единобожие, то сотни жрецов бога Атона остались без работы и в ярости «заказали» вероотступника… Правда, выглядит эта теория уж слишком мелодраматично.

Имеет место и «шекспировская» версия: Тутанхамона убила его любящая супруга. «Может быть, она отправила его на тот свет в приступе ревности, уличив в супружеской неверности?» – спрашивают некоторые исследователи. Но эта гипотеза ничем не подкреплена и считается несерьезной.

Анхесенамон также была вычеркнута из списка подозреваемых, хотя и по другой причине. Для супруги фараона было практически невозможным наследовать трон после смерти мужа, а ее мотивом мог быть только захват власти.

Но тут возникает другая версия: забота Анхесенамон о своем будущем потомстве. В гробнице Тутанхамона было найдено две мумии эмбрионов, которые считаются преждевременно или мертворожденными дочерьми царской четы. Если Тутанхамон был не способен произвести на свет здоровых детей, то его супруга могла иметь желание избавиться от него, чтобы выйти замуж за человека, который смог бы подарить ей радость материнства.

Но большинство убеждены, что Анхесенамон и Тутанхамон были любящей парой. Так их изображают росписи в гробнице, а факт мумификации нерожденных детей является практически уникальным. Они были сводными братом и сестрой и знали друг друга с детства. Все это указывает на очень тесные семейные отношения. Тем более, что найденная в гробнице Тутанхамона прекрасно сохранившаяся гирлянда полевых цветов была явно положена туда не по ритуалу, а любящей рукой юной вдовы.

В конце концов любая гипотеза имеет право на существование, пока достоверно не доказано обратное. К тому же может быть это и не убийство.

Несчастный случай? Что касается непосредственных причин смерти, то целая группа исследователей склоняется к теории, что Тутанхамон умер от травм. Правда, когда речь заходит о том, какие это были повреждения, археологи не сходятся во мнениях. Согласно исследованиям 1968 г., зафиксировавшим повреждения черепа фараона, была выдвинута версия, что Тутанхамон умер от удара по голове. Однако при исследованиях 2005 г. ученые обнаружили, что череп Тутанхамона был поврежден уже после его смерти – или при бальзамировании, или при извлечении мумии из гробницы.

Группа египтологов обнаружила новые косвенные улики, которые свидетельствуют о том, что Тутанхамон скончался не в результате заговора, а от болезни. Исследования 2005 г. обнаружили повреждения ноги фараона. Появилась версия, что Тутанхамон мог умереть от инфекции, попавшей в рану, вероятно, он скончался от гангрены, последовавшей за травмой бедренной кости. Признаки перелома ноги были обнаружены во время последних детальных исследований мумии фараона. Эта информация была обнародована на ежегодном съезде американского Радиологического общества.

По мнению Ашрафа Селима, радиолога больницы Каср Элейни при Каирском университете, перелом бедренной кости Тутанхамона, скорее всего, был открытым, что привело к гангрене. Ашраф Селим входит в группу ученых, проводивших компьютерную томографию мумии фараона в 2004-м и 2005 году. Во время исследования Селим и его коллеги не нашли убедительных подтверждений, что Тутанхамон умер от травмы черепа.

Ученые полагают, что Тутанхамон упал с колесницы во время охоты в пустыне, что и привело к тому, что он получил тяжелый перелом и заражение крови. Ранее считалось, что юный фараон был с детства болезненным ребенком, которого оберегали от физических упражнений и нагрузок. Но теперь ученые наоборот полагают, что Тутанхамон вел активный образ жизни. Этому мнению способствуют различные находки, такие как его изношенная колесница охотничьего типа, найденная в погребении, сотни стрел, которые тоже не были положены в гробницу новыми, что свидетельствует о том, что фараон активно пользовал свое оружие.

Есть еще одно косвенное свидетельство, указывающее на охотничий опыт Тутанхамона. На его мумии обнаружили уже упоминавшуюся гирлянду цветов, положенную скорбящей супругой, в числе которых были васильки и ромашки. В Египте эти растения цветут только в марте и апреле, следовательно, в это время Тутанхамон был похоронен. Но с учетом времени, которое требовалось на мумификацию тела, а это примерно 70 дней, получается, что фараон погиб в декабре или январе, а это разгар охотничьего сезона. Но самое важное свидетельство в пользу того, что Тутанхамон был охотником и пользовался колесницами, находилось в груде его одежды: это специальный корсет, который должен предохранять от ударов живот ездока.

Некоторые ученые, однако, не исключают, что нога и череп могли быть повреждены после смерти фараона, при изъятии мумии Картером в 1922 году. Эксперты-криминалисты убеждены, что «никаких следов насилия на теле Тутанхамона не обнаружено, кости черепа повреждены уже после его смерти, по всей видимости, когда посмертную маску отделяли от лица».

Однако не следует исключать версию, которая была выдвинута Говардом Картером. Согласно его исследованиям, в тканях мумии был обнаружен яд. Это повлекло предположение, что Тутанхамон был отравлен.

Есть и приверженцы гипотез о тяжелой, возможно наследственной, болезни, которая свела фараона в могилу. В 2002 г. британский профессор Робин Ричарде, при помощи новых технологий реконструировал внешность фараона. Изучив полученный трехмерный портрет, а также данные рентгенологического исследования 1968 года, другой британский ученый, Ричард Бойер, пришел к выводу, что Тутанхамон страдал врожденным заболеванием – синдромом Клиппель-Фейля[3]. Это заболевание не только повредило царственной осанке Тутанхамона, но и сильно затрудняло ходьбу и движения головы. «Если бы он упал на спину, то неизбежно ударился бы затылком. Сильный удар в спину также мог его убить», – полагает доктор Бойер.

А вот согласно версии голландских специалистов, Тутанхамон умер от нарушения обмена веществ, приведшему к странной форме ожирения. Исследовав пелены, в которые была завернута мумия фараона, голландские специалисты из Лейденского университета недавно пришли к выводу, что объем бедер Тутанхомона был на 30 см больше объема его грудной клетки. Это, по их мнению, и привело его в конечном счете к гибели. Однако такая гипотеза вызвала сомнения у египетских ученых.

«Тайна остается тайной. Мы не окончательно уверены в том, как умер Тутанхамон, однако можем сказать, что его не убивали. Дело закрыто. Прах фараона больше беспокоить не следует», – заявил египетский археолог доктор Захи Хавасс.

Загадки погребения Тутанхамона. Мало известный как фараон, Тутанхамон стал знаменит благодаря сенсационному открытию в 1922 году. Главный кладезь информации о Тутанхамоне и его времени – найденное почти не потревоженным его захоронение. Об этом иронично отозвался сам человек – Говард Картер: «При нынешнем состоянии наших знаний мы можем с уверенностью сказать только одно: единственным примечательным событием его жизни было то, что он умер и был похоронен». И тот факт, что к смерти в Древнем Египте относились очень серьезно, и сделал возможной ошеломительную находку Картера. Сколь ни радикальна была попытка Эхнатона изменить древние верования, реформа его ни в коей степени не коснулась культа мертвых и представлений о загробном мире, которые занимали столь важное место в религии древних египтян.

Обычно гробницу начинали готовить еще задолго до смерти того, для кого она предназначалась. Только в случае неожиданной, преждевременной или скоропостижной смерти ее приходилось сооружать второпях. Так, видимо, и было с Тутанхамоном. Многие признаки указывают на большую поспешность, проявленную при строительстве и отделке помещений его гробницы. Существует также теория, по которой Тутанхамона похоронили в гробнице, предназначавшейся не для него, а для менее знатного покойника.

Пребывание в «полях Налу» мыслилось по образу и подобию земного бытия. Умерший поэтому нуждался не только в пище и воде, но и во всем том, что окружало его и чем он пользовался при жизни. Чем богаче и знатнее был человек, тем, естественно, больше были и его потребности, тем щедрее могли снабдить его для пребывания в царстве мертвых. И конечно, роскошнее и обильнее всех снаряжали в последний путь фараонов. Тут не жалели решительно никаких затрат. Доказательство тому – гробница Тутанхамона, далеко не самого могущественного из правителей Египта.

Но именно эти бесчисленные сокровища, которыми снабжали усопших владык, членов их семей и сановников для беспечального загробного существования, таили в себе неотвратимую угрозу. Они привлекали расхитителей гробниц. Против грабителей гробниц не помогали ни страшные заклятия, ни искусственные горы-пирамиды, ни хитроумные уловки строителей – замаскированные входы и ловушки, ни замурованные камеры, ни потайные лестницы и ложные ходы, ни тщательная охрана, ни, наконец, тайна.

Сокровища, наполнявшие гробницы, были поистине огромны, что можно заключить по содержимому усыпальницы Тутанхамона. Если в его гробнице – относительно скромной по площади и числу помещений (которых было всего четыре) – найдены такие ошеломляющие богатства даже после ее ограбления, то с какой же расточительной щедростью снаряжали в последний путь правивших до и после него более могущественных и дольше правивших фараонов. Конечно, это не было ни для кого секретом. И грабители пользовались этим, и притом довольно успешно. По сути гробница Тутанхамона – вообще единственная, дошедшая до нас почти целиком.

К сожалению, гробница Тутанхамона почти ничем не обогатила наши скудные сведения о перипетиях истории и политики того времени. В ней, кроме тонн бесценных сокровищ, не обнаружено ни исторических текстов, ни даже папирусов религиозного содержания. То, что удалось установить путем изучения отдельных предметов и изображений, а также в результате обследования мумии царя, в конце концов, касается только частностей. Можно судить о его личных вкусах и склонностях, но мы продолжаем оставаться почти в полном неведении о важнейших событиях его царствования, кроме того, что на него пришелся закат солнечного бога Эхнатона. Загадки пока остаются практически без ответов.

С именем Тутанхамона и историей открытия его гробницы неизменно связан загадочный феномен «проклятия фараонов». На самом деле он возник еще в связи с находками в Долине царей, но второе дыхание получил после открытия гробницы Тутанхамона. Точнее, после череды странных смертей ее первооткрывателей. За 15 лет ушли из жизни 20 человек, спускавшихся в усыпальницу или исследовавших мумию в Каире.

Известно, что первыми в усыпальницу великого правителя вошли британский археолог Говард Картер и меценат экспедиции лорд Карнарвон. Один из участников исследований, Артур Вейгалл, в своей книге «Гробница Тутанхамона» вспоминает об атмосфере веселого и бесшабашного торжества, которая царила в дни вскрытия усыпальницы. Наконец-то нашли! Прибывший из Лондона лорд Карнарвон в ажиотаже предложил даже организовать концерт в самой гробнице. На это Вейгалл трагически воскликнул: «Если он спустится в усыпальницу в таком настроении, я лично даю ему не более шести недель жизни».

Этой реплике по некоторым свидетельствам предшествовало одно событие. Дело в том, что перед вскрытием могилы лорд получил в Лондоне послание от английского ясновидящего, знаменитого Кейро. Последний предупреждал Карнарвона, чтобы гробницу фараона не вскрывали ни под каким видом – это смертельно опасно из-за «рокового проклятия». «Лорд Карнарвон не должен входить в гробницу. Непослушание ведет к смерти. Сначала болезнь, от которой он не оправится. Смерть заберет его в Египте».

И тогда Карнарвон сказал, что он «решил бросить вызов темным силам веков». Экспедиция отбыла в Египет, и 16 февраля 1923 года гробница была вскрыта. А через 6 недель, 5 апреля, лорд Карнарвон неожиданно скончался. (Вейгалл как в воду глядел.) Говорилось о воспалении легких, о «заражении крови вследствие ранения бритвой» или даже «таинственного укуса москита». Перед смертью он якобы произнес: «Я слышу зов пустыни, он призывает меня».

После этого слух о «проклятии фараона» попал на страницы газет. В газетах того времени сообщалось, что на стене гробницы была выгравирована надпись, которая предвещала следующее наказание для святотатцев: «Каждого, кто проникнет в гробницу с нечистыми помыслами, я окольцую, словно птицу» или «быстрокрылая смерть настигнет того, кто потревожит покой фараона». Но впоследствии почему то никаких следов этой надписи ни в первом, ни во втором ее варианте так и не было обнаружено. Скорее всего, она родилась в сознании журналистов, для них теория, согласно которой каждый, кто потревожит прах древних египетских фараонов, обречен умереть мучительной смертью, оказалась просто «золотым дном».

Когда о «проклятии фараона» спросили сына лорда Карнарвона, он ответил, что хотя ни в какие проклятия не верит, тем не менее не согласился бы войти внутрь гробницы и за миллион фунтов стерлингов.

Спустя несколько лет после экспедиции Карнарвона и Картера Англию потрясли несколько трагических событий, которые местные репортеры связывали с вторжением в гробницу Тутанхамона. За короткое время не стало большей части команды, участвовавшей вместе с Картером в поисках мумии. Причины их смерти не установлены. Кто-то говорил о загадочных насекомых, кто-то о магических проклятиях.

Вообще, гробнице Тутанхамона приписывали следующие смерти:

Канарейка Картера, которая была проглочена коброй в день открытия гробницы.

Лорд Карнарвон, спонсор экспедиции, умер в Каире вскоре после вскрытия гробницы от неизвестной болезни. Ходили слухи, что его любимый фокстерьер испустил дух одновременно со своим хозяином в его родовом имении.

Арчибальд Дуглас Рейд, делавший рентгеновский анализ мумии, скончался сразу же по прибытии на родину, в Англию.

Скоропостижно уходят из жизни американский миллионер Джордж Джей-Голд, приятель лорда Карнарвона, Джордж Гульд, сын банкира Джея Гульда (он умер на следующий день после того, как посетил гробницу), египтологи Артур Вейгалл, упоминавшийся ранее, и Жорж Бенедит. Молодой лорд Вестбурн, секретарь Говарда Картера, найден мертвым в своей постели. Скончался в скором времени в Англии и Вестбрун-старший (его отец) – выбросился из окна.

Умерли от странных болезней после открытия гробницы промышленник Джоэль Вуд (осматривал склеп) – распрощался с жизнью на пароходе по дороге домой, и археолог Артур Мейс (он сдвинул камень, заслонявший вход в главную камеру) – впал в кому и умер, не приходя в сознание, в той же гостинице, где и лорд Карнарвон.

Леди Карнарвон умирает от укуса москита. И вскоре покончил с собой сводный брат Карнарвона Орбей Герберт, якобы в припадке безумия.

«Страх овладел Англией» – писала одна из газет того времени. Смертью самого Говарда Картера, скончавшегося в 1939 году в возрасте 66 лет, вроде бы завершился печальный список. Хотя журналисты, потрясенные лавиной смертей, «похоронили» его еще в 1930 году, спутав с однофамильцем. Археолог никогда не верил в проклятие, может быть, поэтому оно и не подействовало на него. Картер собственноручно открывал саркофаг, долгое время находился вблизи мумии, однако Тутанхамон почему-то «простил» его за вторжение в гробницу.

Проклятию приписывали и последующие смерти египтологов. Мохаммед Ибрагим, директор археологического ведомства Египта, в 1966 году был сбит машиной. Его преемник Гамаль Мехрез в 1972 году умер от сердечной недостаточности после того, как золото фараона отправили на выставку в Лондон. Пилот Рик Лоури, перевозивший маску Тутанхамона в Англию, умер от инфаркта.

Шесть преступников в 1978 году пытались выкрасть из Каирского музея посмертную маску Тутанхамона. Двое внезапно умерли еще до суда, трое – в тюрьме. Лишь Адольф Зенгер вышел на свободу. Через несколько лет его нашли в каирском отеле – в луже крови и со следами тяжких телесных повреждений. На столе лежал листок: «Проклятие настигло меня. Догонит оно и других – всех, кто осмелился прикоснуться к саркофагу фараона Тутанхамона»

Скептики считают, что «проклятие фараона» – вымысел и фикция. Марк Нельсон из Мельбурнского университета проследил жизненный путь 26 человек, павших жертвами так называемого «проклятия». По его мнению, которое он выразил на страницах «British Medical Journal», причина смерти этих людей «скорее физического, нежели метафизического характера». Доктор Нельсон не обнаружил каких бы то ни было свидетельств, которые говорили бы о том, что так называемое проклятие фараона Тутанхамона обладает силой. В действительности большинство этих людей дожило, в среднем, до 70 лет. Доктор Нельсон предлагает этому простое объяснение. По его мнению, «скорее всего, это досужая выдумка обязана своим происхождением журналистам конкурирующих газет, отлученным от находки века, исключительные права на которую были предоставлены лондонской “Тайме"».

Он изучил биографии «проклятых» людей, всех тех, кто входил в гробницу фараона в тот самый день в феврале 1923 года, тех, кто присутствовал при вскрытии саркофага в феврале 1936 года, тех, кто наблюдал за вскрытием гробов в октябре 1926 года и, наконец, тех, кто исследовал мумию в ноябре 1926 года. Всего он насчитал 26 «обреченных», каждый из которых нес на себе бремя от одного до четырех проклятий. Он сравнил судьбу «проклятых» с теми людьми, которые побывали в Египте, но не присутствовали ни на одном из выше означенных мероприятий. Сопоставив их биографии, Нельсон не обнаружил следов серьезного влияния «проклятия» на продолжительность жизни «проклятых» людей, чья средняя продолжительность жизни около 70 лет. «Невинные» в среднем прожили по 75 лет, что, со статистической точки зрения, не доказывает какого-то значимого перевеса в пользу «проклятых».

«Все здравомыслящие люди не должны серьезно относиться к подобным выдумкам», – считает он. Тем не менее, он со всеми возможными предосторожностями взял пробы воздуха и соскобы со стен гробницы Тутанхамона, чтобы избежать заражения какой-нибудь древней экзотической инфекцией. Все пробы на поверку оказались «абсолютно стерильными».

Но результаты доктора Нельсона все равно пытаются оспаривать. В 1962 г. доктор биологии Каирского университета Эзеддин Таха обнаружил некий патогенный грибок, который встречается в останках животных, людей, если те долго хранятся в закупоренных помещениях – пещерах, подвалах. Грибок попадает в органы дыхания, где становится причиной сильных воспалительных процессов. Возможно за три тысячелетия в гробнице Тутанхамона развился такой грибок? Это объясняет, в частности, то, что первым умер астматик лорд Карнарвон.

В 1999 г. немецкий микробиолог Готтард Крамер из Лейпцигского университета попытался научно обосновать магические проклятия мумий. Он проанализировал более 40 мумифицированных тел и обнаружил, что многие из них покрыты невидимым невооруженным глазом слоем плесени. В основном, эти микроорганизмы безвредны, однако иногда они бывают ядовитыми. Плесень способна сохраняться тысячи лет, естественно, при определенных условиях. «Если иммунная система человека ослаблена, – комментирует микробиолог, – то плесень, попавшая в дыхательные пути, очень опасна». По мнению ученого, именно она и явилась причиной смерти участников экспедиции, и в первую очередь лорда Карнарвона, у которого были проблемы с органами дыхания.

Загадки гробницы Эйе. Гробница фараона Эйе, сменившего на престоле юного Тутанхамона тоже загадочна, хотя и гораздо менее разрекламирована. Обнаружил ее в 1817 г. Джованни Бельцони. Чтобы добраться до гробницы, находящейся в конце западного ответвления Долины царей, надо преодолеть 2 км извилистой грунтовой дороги, идущей от шоссе. Гробница (ее номер – 23) вырублена в скале на глубине 66 м.

Она расположена недалеко от прославленной гробницы Тутанхамона. Скорее всего их гробницы декорировали одни и те же художники. Видимо, гробница Эйе также доделывалась в спешке. Самое дальнее ее помещение, которое, по логике вещей, и должно было быть погребальной камерой, не расписано. Росписи в предпоследнем помещении, где был похоронен фараон, нанесены на плохо обработанную поверхность.

Сюжеты росписей обычны для царских гробниц, кроме одного: фараон и его жена охотятся на уток. Сцены охоты не встречаются в царских гробницах, а вот для гробниц знати они обычны. Вероятно, этот сюжет должен был подчеркнуть, что Эйе – фараон по должности, но не по крови. Он вступил на престол потому, что у юного Тутанхамона просто не было наследников.

Любопытно, что изображение Эйе есть в гробнице Тутанхамона. Там он облачен в одежды верховного жреца, но с атрибутами царской власти. Тем самым показано, что именно он унаследовал престол.

Росписи на стенах гробницы фараона Эйе местами значительно повреждены. По мнению египетских ученых, не временем, а слугами последующих фараонов. В Древнем Египте так происходило не раз: фараоны, считавшие своих предшественников узурпаторами власти, приказывали уничтожить их изображения, пытаясь тем самым стереть память о них.

Правда о «проклятии фараона», настигающем тех, кто нарушит могилу Эйе, ничего неизвестно. Быть может, так происходит потому что он был «не совсем легитимным» фараоном, да и правил Египтом недолго?..

Загадка обезьян. Когда Бельцони вошел в погребальную камеру Эйе, первое, что бросилось в глаза, было изображение 12 бабуинов – по 4 в три ряда. Один из рабочих так и окрестил эту гробницу – «обезьянья». И до сих пор местные жители называют западное ответвление Долиной обезьян. Стиль росписей совпадает, изображение бабуинов есть и в гробнице Тутанхамона. Почему обезьяны? Что они символизируют?

Сначала возобладала версия, что подобные изображения – политическая сатира и визуальное «издевательство», в общем, ругали коварного и хитрого Эйе такими словами.

Но позже было установлено, что символика обезьяны в Египте не носит негативной окраски. Подвижных обезьянок, животных умных, египтяне приручали и держали на поводке; но в то же время они поклонялись большим обезьянам, павианам, каждое утро приветствующим восход солнца, и другой обезьяне, которую считали воплощением бога мудрости Тота. Мотив обезьян также символизирует ночное время и… тайну.

ЖОЗЕФ ДЮ ТРАМБЛЕ

(1577–1638)

Кардинал Ришелье был первым министром короля Людовика XIII, но фактически именно он управлял страной. Однако вряд ли этот знаменитый вельможа, облаченный в пурпурное одеяние кардинала, в руках которого сосредоточились все нити французской и международной политики, оставил бы такой след в истории, не будь рядом с ним отца Жозефа, человека, которого французы прозвали «серым кардиналом».

Отец Жозеф был «широко известным в узких кругах» государственным деятелем Франции, монахом ордена капуцинов, доверенным лицом и агентом кардинала Ришелье.

Его прозвище – Серый кардинал – стало нарицательным для обозначения деятеля тайной политики, стоящего за делами особ политики официальной. Часто в истории действуют незаурядные и даже выдающиеся личности, деятельность которых на политическом поприще отмечена несомненным талантом, но проходит в тени великих мира сего. К ним как раз и относился отец Жозеф – «серое преосвященство» при Ришелье, «красном преосвященстве». «Два человека являются воплощением французской политики начала XVII века: один, Ришелье, был ее архитектором, а другой, отец Жозеф, – ее стержнем» – писал о нем французский историк Пьер Бенуа.

Человек, в церковной истории известный как отец Жозеф Парижский, а в популярной – как «серый кардинал», министр, говоря современным языком, иностранных дел в кабинете кардинала Ришелье, его друг и помощник, вызывает большой интерес (впрочем, как и всякий «злодей от политики»). Но был ли он таким злодеем?

По мнению одних, он был интриганом и обманщиком, двуличным и коварным, разжигателем войн, организатором тотального осведомительства, шпионских сетей и пятых колонн. Хотя лично, разумеется, он никого не пытал и голов не рубил, но активно тому способствовал. Вся жизнь Франсуа дю Трамбле фактически прошла под знаком войны.

Одним из самых важных и роковых звеньев в цепи европейской истории и политики является Тридцатилетняя война. Многие потрудились, чтобы выковать это звено; но никто не усердствовал больше, чем отец Жозеф. По утверждению консервативных историков, отец Жозеф принадлежал к тому типу «власть имущих негодяев, которые ворами не являясь, сосут человеческую кровь «бескорыстно», то есть не в целях личного обогащения, а ради великого идеала, на который имеют мандат непосредственно от высших сил». Он создал, укрепил и развивал целую сеть тайных агентов внутри страны и за границей. Мечтал о новом крестовом походе. И не только мечтал, но и активно за него агитировал. Он ратовал за войны против протестантов, турок и насильственную реорганизацию Европы в пользу Людовика XIII. Был женоненавистником и аскетом. Носил власяницу, умерщвлял плоть, часами предаваясь молитве, боролся с дремотой, стоя на одной ноге. В общем, кажется, это вполне однозначная и омерзительная личность, типичная в своем роде.

Но по мнению других, например, французского историка Пьера Бенуа, а также известного английского писателя Олдоса Хаксли, отец Жозеф был мучительной загадкой, которую необходимо было разрешить: «Мистики – это те каналы, по которым хоть какое-то знание о реальности просачивается в человеческую вселенную невежества и иллюзий. Окончательно лишенный мистиков мир будет миром окончательно слепым и безумным». Отец Жозеф, по мнению Хаксли, был ярким представителем тонко чувствующих духовных натур: «То, что он впрямую, непосредственно соприкасался с высшей реальностью, не вызывает сомнений». Он, как заметил писатель, был «исступленно-цельной личностью» – замечательно одаренный, умный, искренне религиозный, с сильной волей, он отказался от себя в пользу интересов государства. Его цель была проста: добавить величия Франции, вознести славу христианнейшего короля, низвергнуть гугенотов, мятежников и врагов короны и истинной веры.

Известно, что Франсуа Леклер дю Трамбле оставил баронский титул ради монашеского ордена капуцинов, стал самым доверенным лицом кардинала Ришелье и его секретарем, его подлинным alter ego и одним из лучших дипломатов Европы начала XVII века. Кроме того его считают отцом-основателем не только монашеских приютов, но профессиональной французской журналистики.

Отец Жозеф был не чужд чувства прекрасного: он написал латинскую поэму, которую назвал «Туркиада». Правда содержание ее имело яркую антитурецкую направленность, и менее всего можно сказать, что автор пробуждал своей лирой «чувства добрые».

И вряд ли кого еще так ненавидили свои соотечественники, как отца Жозефа.

В судьбе Жозефа дю Трамбле сплелись политика и мистика, личное благочестие и политическая беспощадность, амбиции и самоотверженность, возвышенные цели и жестокие средства. Все главные противоречия, которые желает разрешить всякий человек, который размышляет о соотношении морали и политики, о совместимости личной нравственности и государственных интересов, об истории – европейской и всемирной. Возможно, такой противоречивый коктейль несовместимых качеств и привел этого священника и мистика на вершину абсолютной власти.

Так кто же он, отец Жозеф дю Трамбле, – гений или злодей, какова его роль в кровавой эпопее Тридцатилетней войны, и правда ли, как считают некоторые историки, что историческими корнями катастроф XX века явились интриги отца Жозефа, подложившего мину замедленного действия под европейскую политику?

Что двигало этим человеком, в чем черпал он силы для своих масштабных деяний?

В какой мере заговор Шале был раскрыт шпионами «серого преосвященства», и причем тут был Рошфор? И вообще, реальный это человек или выдумка романиста Дюма? Какую роль сыграл «серый кардинал» Жозеф в знаменитом «деле о подвесках королевы»?

Кем был таинственный аббат Фанкан и какие отношения связывали его с отцом Жозефом? Какие сложные политические интриги кардинала Ришелье осуществлял отец Жозеф на Регенсбургском рейхстаге? И какие на самом деле отношения были между «серым преосвященством» и «красным», кто они – союзники, друзья или противники, умело скрывающие истинные цели и мысли под показной личиной?

Истинную роль отца Жозефа во французской истории и ее масштаб, который как-то не очень виделся раньше, не так давно осветил французский историк Фанье, воспользовавшись попавшей в его руки архивной документацией.

Франсуа Леклер дю Трамбле (4.11.1577—18.12.1638), также известный как барон де Маффлие, позже получивший известность как отец Жозеф, – молодой человек знатного происхождения, получивший великолепное образование и наделенный всеми задатками для того, чтобы сделать политическую или дипломатическую карьеру. Его жизненный путь от рождения до смерти – будто иллюстрация того, как юный благочестивый Франсуа превращается в интригана и авторитетнейшего теневого политика.

Будущий помощник Ришелье посвящает себя церкви, обучается началам мистической теологии, ведет суровый аскетический образ жизни, становится членом монашеского ордена и постепенно превращается в Жозефа Парижского – правую руку кардинала, которого он порой превосходит в неуклонной решимости и мужестве.

Один «серое преосвященство» – скрытен, молчалив, адски умен, политически гибок и предан своему другу и патрону. Другой, «красный герцог» – гроза дуэлянтов, казнокрадов и собственных подчиненных, которые, служа ему и Франции, забыли, что такое отдых и личная жизнь. Личный кошмар Людовика XIII. Враг номер один Испании и Англии. Человек незаурядного ума и большого обаяния, талантливый полководец, литератор и богослов.

И вот скрытный капуцин, мрачный «гений злодейства и интриги» становится верным спутником кардинала Ришелье, которого можно назвать вполне гуманным правителем, более гуманным, чем того требовали обстоятельства и нравы эпохи.

Отец Жозеф станет лучшим дипломатом Европы, во многом обеспечит победу Франции в Тридцатилетней войне, подготовит окончательное падение Ла Рошели и французских протестантов и кто знает к скольким значительным событиям еще приложит руку – ведь он же не зря именуется невидимой рукой Ришелье.

Ришелье, с его недюжинным характером, очень придирчиво выбирал окружение. Однако истинная дружба требует и постоянства и, при необходимости, жертвенности. Но это был слишком холодный, слишком трезвый, расчетливый и проницательный ум, чуждый казавшихся ему ненужными контактов и связей. Друзей у него не было. Кроме монаха ордена капуцинов отца Жозефа, в котором нашел и преданного слугу, и единомышленника, и верного сторонника. Этот талантливый человек со временем стал своеобразной «тенью» Ришелье, «серым кардиналом», его дипломатом и начальником непревзойденной до сих пор во Франции системы контрразведки и шпионажа.

Отец Жозеф стал секретарем и ближайшим помощником кардинала Ришелье, и оставался им до самой своей смерти. К нему главный министр, похоже, испытывал искренние чувства, близкие к дружбе – во всяком случае, его смерть стала тяжелым ударом для Ришелье.

Но в личной жизни всесильный кардинал был одинок. И единственными живыми существами, разделявшими краткие часы его досуга, были многочисленные кошки, населявшие дворец Пале Кардиналь. Говорили, что преданны они были Ришелье бесконечно, а он неизменно «относился к ним с редкой привязанностью и даже любовью, которой не удостаивал никого из людей», кроме опять же отца Жозефа, характер которого сравнивал с характером кошки. Известна легенда, что входить без доклада в покои Ришелье могли только кошки и отец Жозеф.

В какой мере средневековые грезы о новом крестовом походе причудливо переплетались в голове отца Жозефа с «реалистической» политикой его шефа-кардинала? Скорее всего грезы оставались в области фантазии – мечтателю приходилось осуществлять лишь то, что оказывалось реальным. Отец Жозеф засылал в страны Леванта, Марокко и Абиссинию, многочисленных миссионеров, которые одновременно были и дипломатическими агентами; он считал, что его мечта о крестовом походе может быть осуществлена только после того, как будет окончательно унижен император, и немецкие князья станут вассалами короля французского.

Отец Жозеф деятельно работал в Германии, чтобы привлечь немецких курфюрстов на сторону Франции. Его заслугой было приобретение Францией дружбы с Баварией. С 1633 г. он руководил немецкой политикой Франции, был горячим сторонником прямого вмешательства Франции в Тридцатилетнюю войну и, таким образом, вместе со своим министром подготовил торжество французской политики в 40-х годах XVII столетия.

Физиономисты определяли на его лице явные признаки маниакальности и ужасающей гордыни. В самом деле, если тиара папы или корона короля дю Трамбле «не светят», то он гордо станет носить всю жизнь грубую серую хламиду монаха, забавляясь своей скрытой властью, которая будет кроить карту Европы. В поддержку версии о невероятном коварстве и чуть ли не скрытом садизме некоторые исследователи приводят в пример его брата, который станет ревностным комендантом Бастилии. «Потрясает жадность семейства дю Трамбле, управлявшего Бастилией, как собственным имением. Будучи родственниками «серого кардинала» отца Жозефа, полагая, что им все дозволено, комендант и его жена безжалостно шантажировали заключенных, вымогали у них деньги, в общем, действовали так же, как их патрон – Ришелье, только Ришелье управлял тюрьмой гораздо более масштабной – Францией. Не отставали от коменданта и стражники, его дальние родственники».

«Все семейство дю Трамбле – мрачное скопище негодяев. А сам отец Жозеф – о, черты садиста у него на лице! А если их нет в его биографии, то только потому, что мы ее слишком плохо знаем…»

Так может быть стоит узнать? Почему его судьба была так извилиста, что за события сыграли роль ключевых, поворотных моментов на жизненном пути этого непростого человека? Взглянем пристальнее на жизненный путь этого барона-монаха-дипломата-мистика и гения закулисной политической игры.

От военного мундира барона де Маффлие к серой рясе капуцина отца Жозефа. «Нет такого эпизода в истории, который не имел бы никакого отношения к каждому из последующих эпизодов», говорят историки. Франсуа Леклер дю Трамбле, дворянин по происхождению, был старшим сыном Жана Леклера дю Трамбле, принадлежавшего к чиновному дворянству, «дворянству мантии». Отец будущего вершителя европейской политики служил канцлером при дворе младшего сына короля Генриха II и Екатерины Медичи герцога Алансонского, занимал пост президента Парижского парламента (высший королевский суд) и выполнял важные дипломатические поручения французской короны. Мать его, Мари Мотье да Ла Файет, происходила из родовитой и богатой провинциальной семьи.

В детстве он получил великолепное классическое образование в Париже, проявив незаурядные способности. Когда Франсуа было десять лет, учителя поручили ему произнести часовую речь памяти Ронсара по-латыни перед большой и блестящей аудиторией. Стоит отметить, что если бы эта аудитория поняла его, он мог бы произнести не менее эффектную речь на греческом языке, который он выучил почти в таком же раннем возрасте.

В 1595 г. для завершения образования, как и полагалось юноше из хорошей семьи, наш герой совершил длительное путешествие по Италии. За границей Франсуа не терял времени даром. Во Флоренции он обучался итальянскому языку, фехтованию и, главное, искусству верховой езды, которым в то время славились итальянцы. Он был превосходным наездником, обожал лошадей и знал все тонкости конного спорта, но позже вынужден был пожертвовать своей страстью ради религиозного призвания, ибо капуцину дозволено передвигаться только пешим способом и босиком.

Из Флоренции он отправился в Рим, где получил возможность кое-что узнать о папском дипломатическом ведомстве, по ловкости не знавшем себе равных в Европе. Двинувшись обратно на север, Франсуа останавливался в Лоретто по религиозным причинам; в Болонье, чтобы посетить университет; в Ферраре, чтобы засвидетельствовать почтение герцогу и ознакомиться с музеем его высочества естественной истории; и наконец, в Падуе, где он пробыл подольше, изучая юриспруденцию.

Письма к матери, написанные им в то время, пропали. А жаль: было бы интересно узнать, познакомился ли он с Галилеем, преподававшим тогда в Падуе, и какие темы обсуждались на тех неформальных встречах, которые устраивали у себя дома преподаватели в неучебные часы.

Из Падуи молодой человек проследовал в Венецию, которая дала приют множеству ученых-эмигрантов из Византии и была наилучшим местом в Европе для изучения греческого языка. Затем он отправился через Альпы в Германию и узнал, как выглядела эта страна до Тридцатилетней войны. Не прошло в общей сложности и года, как он вернулся в Париж.

Когда молодого барона де Маффлие представили ко двору, он произвел там прекрасное впечатление. Габриэль д’Эстре, молодая фаворитка короля Генриха IV (она была всего двумя годами старше Франсуа), назвала его «французским Цицероном наших дней». Монарх выражался не столь восторженно, но тоже обратил благосклонное внимание на юношу. Ничего удивительного. Франсуа выделялся не только аристократической и несколько хищной красотой, он был, кроме того, очень умен, вел себя не по годам осмотрительно, обладал изысканными манерами, мог поддерживать увлекательную беседу о чем угодно, но при этом никогда не терял сдержанности, не забывал об осторожности, с помощью которой умерял свой энтузиазм и воображение.

Впоследствии кардинал Ришелье придумает для своего старого друга и соратника два прозвища – Иезекили и Тенеброзо-Кавернозо[4]. Оба прозвища отлично характеризуют эту сложную натуру. Иезекили – энтузиаст, визионер, францисканский проповедник и мистик, Тенеброзо-Кавернозо – человек, который никогда не раскрывается, непроницаемый дипломат, изобретательнейший политик. Эти два поразительно несхожих персонажа обитали в одном теле, и несообразность их сочетания была важной составляющей в характере этого человека.

Франсуа провел при дворе целый год. Опыт был ценный. В этой луврской школе жизни с весьма интенсивным обучением он получил разные полезные уроки: научился слушать с почтительным интересом скучные придворные разговоры; радостно терпеть высокородных дураков; говорить тонкие комплименты дамам, чьи декольте вызывали у него неприятие (уже в то время он начал задумываться о монашестве); выуживать сведения у информированных, не выглядя любопытным; отличать существенное от несущественного, могущественных от важничающих. Для будущего государственного секретаря и дипломата эти знания были бесценны.

Изначально Франсуа Леклер дю Трамбле, планируя сделать классическую в то время для молодого человека из благородной семьи карьеру военного, участвовал в осаде Амьена в 1597 г. Эту хорошо снаряженную крепость, изменнически сданную испанцам сторонниками Лиги, теперь осаждала французская армия под командованием коннетабля Монморанси. Монморанси был мужем побочной дочери Генриха II, которая двадцать лет назад любезно согласилась стать крестной матерью Франсуа Леклера дю Трамбле. Коннетабль взял молодого человека под свою опеку и был чрезвычайно доволен тем, как он вел себя на протяжении всей осады. Люди стали говорить, что из молодого барона де Маффлие получится первоклассный воин.

Однако у Генриха IV были союзники, без чьего согласия он не мог заключить мир. Важнейшим среди этих союзников была Елизавета Английская, у которой были свои причины желать продолжения военных действий. Когда Амьен пал, это стало прекрасным поводом завершить войну, от которой и Генрих IV и Филипп II изрядно устали. Чтобы добиться ее согласия на мир, Генрих IV отрядил в Лондон специальное посольство во главе с опытным дипломатом Юро де Месом, дальним родственником Франсуа дю Трамбле, который сопровождал Юро де Меса в качестве секретаря. Осенью 1597 г. специальное посольство прибыло в Англию. Молодому секретарю прочили блестящее дипломатическое будущее.

Для человека, желавшего расширить свою образованность, Лондон был поистине находкой. При дворе обретались образованные и даже ученые люди, с которыми можно было говорить по-латыни об Эразме Роттердамском, об «Илиаде» и новом издании Авла Геллия. Елизаветинская драма переживала расцвет, и выдающихся иностранных гостей часто приглашали на спектакли.

Тем временем Юро де Мее усердно вел переговоры с королевой и ее министрами; Франсуа же имел возможность изучать дипломатию в действии и изнутри. И наконец, была сама Елизавета, обхаживать которую было вменено атташе в обязанность. Она, в свою очередь, с удовольствием беседовала с красивым молодым человеком, прекрасно воспитанным и превосходно владевшим мертвыми и живыми языками, которые она сама отлично знала и на которых любила разговаривать. Известна история, когда Франсуа дю Трамбле выразил ей в связи с этим свое восхищение, Елизавета ответила в свойственной ей манере: нет ничего замечательного в том, чтобы научить женщину разговаривать, труднее заставить ее держать язык за зубами.

Для любого другого молодого человека короткое посещение Лондона было бы всего лишь забавным и, возможно, поучительным приключением. Таким оно было и для Франсуа в первую неделю или две. Он был взволнован непривычностью всего увиденного, доволен своим успехом, очарован людьми, с которыми ему пришлось соприкоснуться. Ему было приятно в Англии, и ему нравились англичане. Но именно потому, что они ему нравились, радость от общения с ними вдруг исчезла.

Вот как писал Хаксли о мыслях дю Трамбле в это время: «Эти приятные, дружелюбные люди, говорившие по-латыни с таким восхитительно смешным акцентом, – все они еретики и потому обречены. Вся нация обречена. Миллионы мужчин, женщин и детей погрузились в духовный мрак, из которого только одна дорога, – и ведет она прямо к вечным мукам. Франсуа ужаснула эта мысль, и давнее ощущение шаткости и иллюзорности того, что обычно называют счастьем, тщеты человеческих желаний вернулось с удвоенной силой. Посмотрите на этих англичан! Как безмятежно проводят они время, словно все у них хорошо! А ведь через несколько коротких лет все они очутятся в аду. Что до него самого, доброе Провидение предопределило ему родиться католиком. Но даже эта неоценимая удача не гарантирует настоящего счастья. Он спасен лишь потенциально. До самого последнего мгновения его жизни грех может уничтожить результаты крещения. Ад не предначертан ему с определенностью, как Елизавете, старому Берли и другим англичанам, но этот ужасный финал для него возможен и даже вероятен при его нынешнем светском образе жизни. Богатство, почести, военная слава, лестное внимание короля, комплименты королевской возлюбленной – чего стоят такие пустяки, если сравнивать их с вечным спасением и исполнением Божьей воли на земле?»

Франсуа рано проникся сильным религиозным чувством и жаждой борьбы с протестантами – еретиками и неверными. С такими мыслями барон де Маффлие вернулся на родину в первые недели 1598 г. Прибыв в Париж, он сразу отправился к своему исповеднику. После бесед об истинном предназначении человека, о вере и пути к спасению Франсуа, по-видимому, нашел ответ.

Он резко изменил свои взгляды, отрекся от мира, и решил стать картезианским монахом. Но почему же отец Жозеф стал капуцином?

В этом нет ошибки или противоречия. Первоначально барон де Маффлие действительно обратил свой взор, жаждущий смирения, аскезы, отрицания себя и полного единения с Богом, на монастырь Гранд Шартрез в холмах над Греноблем. Картезианцы – очень интересный орден. Эта средневековая имитация раннего египетского монашества, выстроенная святым Бруно, просуществовала почти без изменений несколько веков, «никогда не реформируясь, потому что никогда не деформировалась». В те времена картезианцев считали несколько отставших от жизни, когда старые религиозные организации энергично модернизировались и создавалось множество новых.

Выбор молодого человека, вероятно, отчасти был предопределен еще детским впечатлением от визита в парижский монастырь картезианцев. Отчасти, возможно потому, что, приняв постриг у картезианцев, он совершил бы акт наиболее полного самоотрицания, какое было ему доступно. Ведь именно к уходу от своего эго, к жертвенности стремился истовый дю Трамбле.

Это не значит, что устав картезианского ордена был суровее всех остальных. Капуцины обращались со своими телами с не меньшей суровостью. Но капуцины были активны, а не только созерцательны, и они активно контактировали с миром, в том числе и миссионерствуя, тогда как картезианцы жили затворниками и почти в полном молчании.

Такому человеку, как молодой барон де Маффлие, с его бурным темпераментом, энергией и деятельным умом, этот уход от мира людей должен был представляться окончательным и абсолютным принесением в жертву собственного «я». Он стремился к затворнической жизни и вынужденной бездеятельности именно потому, что знал: вынести это ему будет труднее всего.

Итак, он отправился, твердо решив принести в жертву все свои склонности. Но по дороге случилось нечто, изменившее его намерения. «Он услышал внутренний голос, велевший ему немедленно вернуться в Париж и не идти в монастырь, не получив сперва согласия матери. Он повиновался. Святой Бруно потерял монаха, зато его приобрел святой Франциск, а кардинал Ришелье – государственного секретаря по иностранным делам». Так написал об этом переломном моменте его жизни французский историк Фанье.

Но мадам Леклер не собиралась помогать своему старшему сыну уйти из мира, где он вполне мог рассчитывать на блестящую военную или административную карьеру. Более того, она давно вела переговоры о богатой невесте из хорошей семьи, и переговоры эти шли к успешному завершению. С приданым Франсуа мог восстановить благосостояние семьи, сильно пошатнувшееся после смерти господина дю Трамбле, мог купить хорошее место для младшего брата и позаботиться о том, чтобы его сестра нашла приличного мужа. Не говоря уже о том, сколько возможностей открывали деньги для него самого. И тут ее старший сын подкладывает ей такую свинью! Он, видите ли, намерен от всего этого отказаться и уйти в монастырь. Безрассудство и неблагодарность! Несколько месяцев мать упрямо пыталась заставить сына отказаться от его плана, Франсуа так же упрямо его защищал.

В результате дело закончилось тяжелой болезнью, по всей видимости психосоматического генеза (не зря говорят, что все болезни от нервов). Стресс от невозможности компромисса между сыновней преданностью и призванием привел к тому, что молодой человек чуть не отправился непосредственно к Богу, единения с которым он так жаждал. Наконец родительская любовь у мадам Леклер взяла верх над честолюбием. Неохотно и с оговорками она пошла на компромисс. Она позволит ему уйти в монастырь при условии, что он выберет такой орден, где устав позволит им по-прежнему видеться. Таким образом душевный конфликт был устранен, и Франсуа сразу стал выздоравливать.

Из непримиримого противника его планов мадам Леклер превратилась отныне в самого горячего сторонника. От светской жизни она ушла в набожность, в которой сын укреплял ее долгими и многочисленными духовными наставлениями. Она посвятила себя богоугодным делам. Наградой ей в этом мире было то, что она увидела при жизни восхождение отца Жозефа к таким высотам карьеры, о каких она и мечтать не могла бы, останься он бароном де Маффлие.

После некоторых колебаний Франсуа передумал насчет картезианцев и остановился на ордене капуцинов (образовавшегося в XVI веке как одна из ветвей францисканского ордена и взявший на себя задачу обеспечения торжества католицизма, там, где остывал католический дух, капуцины его активно возрождали) и был отправлен в обитель послушников в Орлеане.

Второго февраля 1595 г. он надел рясу францисканского послушника. А в начале 1599-го принял постриг в Орлеанском монастыре ордена капуцинов. Став членом ордена, отец Жозеф ударился в религиозную жизнь с большим пылом, стал известным проповедником и реформатором, развил активную деятельность по искоренению протестантизма, а также возвращению католических монастырей в католицизм. Особенно это касалось женских обителей.

Дело в том, что многие монастыри жили пусть и не скандальной, но чрезвычайно мирской жизнью. Обители превратились в нечто вроде закрытых загородных клубов для женщин. Из трех монашеских обетов обет целомудрия соблюдался неукоснительно, обет послушания – кое-как, обет бедности вообще не соблюдался. Монахини сохраняли свои доходы, имущество и слуг.

Сравнение с дорогими клубами особенно напрашивалось, потому что во главе монастырей обычно стояли матери-настоятельницы из аристократических фамилий, связанных родством с королевской семьей. Молодой монах отец Жозеф, присланный для инспекций в обители, всегда производил самое благоприятное впечатление на этих высокородных монахинь. Рвение и набожность образцовые, рассудительность не уступает пылу, но что еще важнее, под рваной рясой и косматой бородой скрывался аристократ, превосходно образованный и с безупречными манерами. Бывших дворян не бывает: ничем нельзя было скрыть, что нынешний отец Жозеф прежде был бароном де Маффлие. Вельможи, министры короны, принцы и принцессы крови – вот кому было легко с этим необычным монахом. Он был один из них, он был членом касты. Кроме того, по словам современника, «его беседа была увлекательной, а обхождение с людьми благородным – бесконечно ловким».

Так отец Жозеф с целью реорганизации монастырской жизни в 1606 г. при поддержке папы Павла V создал «образцовый» женский монашеский орден дочерей Св. Креста и основал обитель кальварианок близ Фонтевро в Пуату, где настоятельницей стала Антуанетта Орлеанская. Отец Жозеф даже сам написал руководство по деятельности ордена для монахинь и составил для них специальный молитвенник. Этой обители он всегда уделял много внимания и сил на протяжении всей жизни.

Позже отец Жозеф был назначен коадъютором провинциала Турени, а немного позже сам стал провинциалом. В турскую провинцию ордена капуцинов входили не только окрестности Тура, но и вся область Пуату и большая часть Бретани и Нормандии. Став блюстителем огромной территории, отец Жозеф счел своим долгом лично познакомиться с каждым монахом внутри ее границ.

По уставу ордена монахи-капуцины могли передвигаться только пешком. У нас в уме слово «Франция» рождает картины благоустроенной страны, покрытой сетью прекрасных дорог, соединяющих благоустроенные села и города. В начале же XVII в. такая Франция существовала лишь в далеком и непредставимом будущем. Страну покрывали огромные леса, такие же дикие, как те, сквозь которые продирался Цезарь во время Галльских войн. Значительная часть открытой местности оставалась неосушенной. Большие территории были малярийными болотами, затопленными весь год, кроме самых жарких месяцев. Дороги мало отличались от местности, по которой пролегали, а в ненастье делались тяжелы даже для всадников, а уж для пешеходов и вовсе не проходимы. Но тем не менее «начальник» капуцинов Турени исполнял свои обязанности неукоснительно. Пьер Бенуа пишет: «Монахи провинции уважали отца Жозефа за твердость действий, сглаженную удивительной кротостью и смирением в обхождении. Злоупотребления вовремя устранялись, дисциплина насаждалась, необходимые взыскания и наказания неукоснительно налагались, но непременно с мягкостью и проникновением в характер действующих лиц».

Дебют в «большой политике». Отец Жозеф занимался не только монастырями и монахами, он вошел во «взрослую дипломатию». Через Ришелье и королеву-мать Марию Медичи политика уже звала его к себе. И вот внезапно, в последние недели 1615 г., она его окружила. Отец Жозеф вдруг очутился в центре гражданской войны и в положении человека, который должен вести переговоры об урегулировании.

После убийства Генриха IV власть во Франции перешла к его вдове, которая стала регентшей при малолетнем Людовике XIII. Судя по портретам Марии Медичи и свидетельствам ее современников и историков, это была роскошно одетая «круглая дура», как в прямом, так и в фигуральном смысле, а свидетельства ее правления это только доказывают. Отсутствие ума дополнялось почти

противоестественной холодностью темперамента. Единственными ее страстями были власть, которой она не умела пользоваться, и дорогие безделушки, в особенности драгоценные камни, из-за которых она делала миллионные долги и заимствования из государственной казны. Она была равнодушной женой, целомудренной вдовой и невнимательной, даже бессердечной матерью. (Дофин воспитывался в Сен-Жермене, и Мария редко утруждала себя визитами к сыну. Косвенно, впрочем, она сыграла решающую роль в его воспитании: она отдала и постоянно подтверждала совершенно официальный приказ каждое утро до завтрака сечь ребенка розгами за вчерашние проступки. Эта практика продолжалась и после того, как Людовик стал королем Франции.) Единственной, к кому королева, по-видимому, испытывала привязанность, была фрейлина, подруга ее несчастливого детства Леонора Дори по прозвищу Галигаи. Ее муж, флорентийский авантюрист Кончини, был сделан премьер-министром и маршалом Франции, а сама Галигаи вершила политику страны, назначала министров, судей, епископов, послов, губернаторов провинций и, беря взятки, воруя у правительства, за несколько лет нажила миллионы.

О правлении Марии Медичи Бенуа писал: «Коррумпированная власть иностранных гангстеров едва ли может быть популярной, и правительство Марии Медичи одинаково ненавидели знать и народ. Его ненавидели и при этом не боялись, ибо оно было не только продажным, но также слабым и неумелым. Гражданские войны конца XVI века в значительной мере восстановили могущество французских грандов, вернув им частичную автономию, которой они обладали в средние века, до установления абсолютной монархии. С одобрения и при поддержке третьего сословия Генрих IV привел знать к покорности. Продажное и некомпетентное регентство фактически способствовало тому, что знать снова утвердилась в своей независимости от короны. Когда знать бунтовала, Мария Медичи обыкновенно стремилась подкупить ее – громадными денежными подачками, земельными наделами и продвижением по службе. Знать принимала подачки, клялась в верности и через несколько месяцев принималась за старое. Страдало же от беспорядков и по счетам платило третье сословие. Но, несмотря на это, несмотря на отвращение к итальянским фаворитам королевы-матери, народ оставался неизменно верен короне – отчасти, здраво рассчитывая на то, что корона защитит его от невыносимого произвола местных магнатов, отчасти по привычке».

Кроме этого нужно сказать, что во Франции XVII века божественное право монарха было неотъемлемой частью психологии толпы. Поэтому церковников и знать не любили не только как угнетателей, но еще и потому, что они не относились с должной почтительностью к королю. Популярный поэт того времени Жан Пьер Трини писал: «О, знать и духовенство, вы, старшие над Францией: поскольку вы плохо блюдете честь короля, поскольку третье сословие вас в этом превосходит, меньшие вас должны стать старшими над вами».

И в 1614 году на заседании Генеральных штатов (последнем до 1789 года) третье сословие предложило резолюцию, гласившую, что «нет власти ни духовной, ни от мира сего, высшей, нежели королевство». Это была декларация революционного монархизма.

В 1625 году гранды снова взялись за свое. Губернаторы провинций с собственными армиями – принц Конде, герцоги Буйон, Лонгвиль, Майенн, Невер – подняли мятеж против центрального правительства. Подлинный мотив их бунта был тот же, что всегда, – увеличить власть и богатство аристократии за счет короны. Выдвигалась же в качестве мотива, как ни парадоксально, поддержка третьего сословия в его желании утвердить божественное право короля на неограниченную власть. Это не значит, конечно, что Конде, предводитель мятежа, пекся о низших классах или хотел укрепления королевской власти. Если он поддержал резолюцию третьего сословия, то лишь потому, что таким поступком мог привлечь на свою сторону народ вообще и протестантов в частности. Эти последние одобряли резолюцию по той же причине, по какой Мария Медичи не одобряла, – потому что она была антипапской. Конде рассчитывал использовать силу религиозных предрассудков в своей и своих друзей борьбе за власть и деньги.

Мятеж начался поздней осенью 1615 года. Мятежники собрали армию, правительство собрало армию. Казалось, что на этот раз война пойдет всерьез. И вдруг, откуда ни возьмись, явился отец Жозеф. Зима была тяжелейшей, эпидемии лихорадки уносили тысячи жизней в каждом селении. Но провинциал Турени совершал свои инспекционные обходы, как обычно. И вот в Лудене он неожиданно оказался в самом центре восстания.

Миротворчество входило в обязанности капуцинов. Не дожидаясь указаний от начальства, отец Жозеф решил немедленно встретиться с принцем Конде. Ему было несложно получить аудиенцию у принца. Как провинциал ордена он был лицом, облеченным некоторой властью. Кроме того, его младший брат Шарль дю Трамбле был камергером принца. Его приняли, он побеседовал с Конде, а потом встретился с другими вельможами.

Хаксли писал об этом: «По праву духовного лица и со страстной убежденностью прирожденного проповедника он умолял их избавить страну от ужасов гражданской войны, вернуться под власть короля. Аристократы выдвигали возражения, заявляли свои претензии, говорили о своих обидах. Проповедник немедленно уступил место дипломату: теперь с ними заговорил не Иезекили, а Тенеброзо-Кавернозо. С чарующим мастерством и во всеоружии прекрасных манер, усвоенных в академии месье де Плювинеля, он урезонивал их, улещивал; но иногда давал себе волю и высказывался откровенно и без обиняков, как дозволено благородному человеку в беседе с равными. Затем внезапно менял тон и вновь превращался в монаха-духовидца, который по праву звания может осуждать неправедные дела даже высших властей и предостерегать даже принцев о роковых последствиях в этом мире и в ином. Таков был метод переговоров отца Жозефа на протяжении всей его карьеры».

С ним согласен и английский историк Вильсон: «Являя собой странную помесь Талейрана с Савонаролой, он мог вести дипломатическую игру с двойным против обычного набором козырей. Не надо думать, что в этих случаях он действовал с рассчитанной неискренностью, что он сознательно переходил от одной роли к другой. Нет, в нем действительно совмещались обе эти роли – и священнослужителя и дипломата, и он был, по-видимому, действительно убежден, что политика, столь искусно проводимая последним, не меньше согласуется с волей Божьей, чем проповеди и наставления, которые были делом жизни первого».

1

Ахмед Осман (род. 1934) – историк, религиовед и египтолог. Имеет степень магистра в области египтологии. Выдвинул несколько оригинальных теорий о взаимосвязи библейской истории и египетской, которые вызывают неоднозначную оценку у классических египтологов.

2

Неизвестно, как закончила дни сама Нефертити. Ее мумия не найдена. Один из археологов, ряд лет возглавлявший раскопки в Ахетатоне, пишет, что среди местных жителей бытует рассказ о том, что в конце XIX века группа людей спустилась с гор, неся золотой гроб; вскоре после этого у антикваров появилось несколько золотых вещей с именем Нефертити. Проверить эти сведения не удалось. По-прежнему неизвестно, действительно ли было найдено погребение великой царицы древности.

Хотя новые исследования, возможно, уже разгадали эту загадку. Британский египтолог Джоан Флетчер, специалист по мумификации из университета Йорка, сообщила, что команде ученых под ее руководством удалось идентифицировать мумию Нефертити. Как утверждает Флетчер, предполагаемая мумия Нефертити была найдена в секретном склепе в захоронении KV35 в египетской Долине царей еще в 1898 году. Она была замурована в боковой камере гробницы фараона Аменхотепа IV. Тело довольно плохо сохранилось, а потому почти не привлекло к себе внимания. Его сфотографировали единственный раз в 1907 году, прежде чем снова замуровать. «После 12 лет поисков Нефертити, это, вероятно, самое чудесное открытие в моей жизни. Хотя пока мы можем лишь с большой вероятностью предположить то, что мумия идентифицирована верно, находки, очевидно, в любом случае будут иметь большое значение для египтологии», – сообщила Флетчер. После обследования она смогла представить довольно весомые доказательства. Рентген показал сходство анатомии мумии с известными описаниями Нефертити, которая известна своей лебединой шеей. Другое доказательство – следы от плотно впивавшегося в кожу лобного ремешка. Помимо этого, Флетчер указывает, что голова ее была обрита, а в одной из ушных мочек сделано два отверстия для сережек, как и на дошедших до нас портретах царицы. Позднее ученые обнаружили отделенную от мумии правую руку, в ссохшихся пальцах которой был королевский скипетр. Она была согнута в жесте, позволенном только монархам. Кроме того, в одной из ниш гробницы были найдены драгоценности, которые подкрепили уверенность Флетчер в том, что найдена действительно мумия Нефертити.

3

Синдром (болезнь) Клиппель-Фейля относится к редким врожденным заболеваниям позвоночника, по клиническим проявлениям характеризуется деформацией шеи, это обусловлено сращением между собой шейных и верхнегрудных позвонков.

4

Тенеброзо-Кавернозо: tenebroso – темный, cavernoso – пещерный (итал.).