Глава 14

Иногда сами люди служат причиной несчастного случая и не надо винить их за это. С людьми такое случается нередко, а полицейские – те же живые люди, и, если ружье дает осечку, – налицо имеется свершившийся акт – ружье дало осечку и ничего тут не попишешь. И если заряд со слезоточивым газом, который по всем правилам должен взлететь в воздух, вдруг шлепается о землю и взрывается – это нелепая случайность. Наверное, Паркеру не следовало стоять слишком близко от стрелявшего полицейского. Но несчастный случай произошел. Паркер находился совсем рядом с ружьем, когда оно дало осечку. Он находился совсем рядом с зарядом, когда тот взорвался. Таким образом, прежде чем заряд отлетел в толпу, Энди Паркер получил отравление первой степени. Слезоточивый газ – это вам не «Шанель» № 5. Особенно, когда направлен вам в лицо. Паркер тут же почувствовал сильное жжение в глазах. Ничего не видя, он засунул руку в карман, проклиная на чем свет стоит того полицейского и отказываясь от судебного преследования за материальный ущерб. Вынув носовой платок, Паркер начал тереть им глаза, втирая еще глубже химическое вещество и таким образом усугубляя жгучую боль.

Крича как ребенок, с платком у лица, он, шатаясь, побрел в кафе. За его спиной слышались крики, вызванные отскочившей пулей, которая приземлилась в самой гуще народа. Люди начали кашлять. Бернс подавал команды полицейским. Сейчас Паркер знал лишь одно: его лицо и глаза нестерпимо жгло.

– Луис! – закричал он. – Луис!

На ощупь он подошел к стойке.

– Луис, где ты?

Никто не отвечал. Отняв платок от лица, он попытался рассмотреть сквозь слезы хоть что-нибудь, но перед глазами были лишь неясные, расплывчатые очертания предметов и мерцающий свет.

– Луис! – снова позвал он. – Подай мне воды! Я ничего не вижу. – Его охватила паника. Почему Луис не отвечает ему? Почему он не хочет помочь? – Луис! Где же ты! Помоги! Подай воды! Луис! Луис!

С заднего хода магазина уже бежал обеспокоенный Луис.

– Que pasa[17]? – спросил он.

И Паркер крикнул:

– Где ты шляешься, старый болван?

При этих словах Луис замер как вкопанный. Дойдя до сознания, слова словно парализовали его. Вытянув руки по швам, он не отрывал взгляда от Паркера.

– Луис?

– Si.

– Ради бога, подай воды. Пожалуйста, подай воды.

– Si, – снова произнес Луис. Все еще не придя в себя, он направился к стойке.

– Поторопись!

Тем временем стрельба на улице прекратилась. Из разбитых окон квартиры вытекала огромная масса газа, которая повисла в неподвижном воздухе. Чертыхаясь, люди закрывали лица платками и ругали полицейских.

Луис принес чашку с водой. Паркер взял ее. на ощупь, дотронулся руками до краев и смочил глаза. Луис молча наблюдал за ним. Тяжело вздыхая, Паркер промывал глаза, повторяя эту процедуру снова и снова. Окончив, наконец, вытер носовым платком лицо. Луис все еще молча смотрел на него.

– Que pasa, maricon?[18]

– Ничего. – Луис устало покачал головой. – Ничего.

– Что произошло? – Паркер все еще ухмылялся. – Что произошло, cabron[19]? – в развязной манере продолжал допытываться Паркер.

– De nade[20], – ответил Луис. – Ничего.

– Ты сердишься на меня, что я накричал на тебя? Из-за этого? Знаешь, у меня глаза прямо полыхали огнем. Ты просто спас меня.

– Si, спас, – равнодушно произнес Луис.

Паркеру вдруг стало не по себе.

– Послушай, разве друзья не могут иногда позволить себе накричать друг на друга?

Немного помолчав, Луис ответил:

– Нет, Энди, я никогда не позволю себе обращаться грубо с другом.

За окнами слышался голос лейтенанта Бернса:

– Мирандо? Ты слышишь меня?

– Что тебе нужно от меня, сукин сын? – откашлявшись, крикнул Мирандо.

– То же, что и раньше. Ты сдаешься? Или мы будем стрелять.

Последовало долгое молчание. Паркер быстро вышел из кафе, а Луис еще долго смотрел ему вслед.

– Черт возьми, что он там делает? – нетерпеливо спросил Паркер Кареллу. – Почему мы должны ждать? Бьюсь об заклад, ему нас оттуда не видно.

– Пит больше не хочет открывать огонь до тех пор, пока не убедится в его необходимости, – ответил Карелла.

– Дать отдых этому негодяю, когда мы сами можем расправиться с ним в два счета?

– А вдруг он опять начнет стрелять?

– Ну и что?

– Ты хочешь, чтобы пострадали безвинные люди?

– Я только хочу прикончить Мирандо.

– Хорошо, схватим мы его. А что будет потом?

– Что ты хочешь сказать?

– Когда окончится твой крестовый поход?

– Какого черта! Что ты...

– Ты все не можешь забыть тот день, когда тебя избили, Паркер.

– Избили? Когда?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

– Ну хорошо. Если хочешь знать, я этого никогда не забуду, – крикнул Паркер. – Это послужило мне хорошим уроком, приятель, и только олух...

– Каким уроком?

– Я понял, что никому нельзя здесь доверять; вот что...

– И еще ты научился бояться, – произнес Карелла.

– Что?

– То, что слышал, – бояться.

– Послушай, мистер, уж кому, а тебе лучше помолчать. Я ведь не забыл то время, когда ты...

– И когда, Паркер, ты действительно займешься работой? Когда прекратишь тащить подряд всех наркоманов и пьяниц? Когда будешь приводить настоящих нарушителей?

– Я делаю свою работу! – крикнул Паркер. – Я расчищаю улицы!

– Собирая все, кроме мусора.

– Весь мусор здесь!

– И ты боишься его. Боишься, что будешь бит еще раз!

– Сукин сын, я предупреждал тебя...

– Я жду, Мирандо! – крикнул Бернс и оба переключили свое внимание на лейтенанта. Карелла все еще сжимал кулаки. Метнув на него злой взгляд, Паркер направился к Бернсу.

– Ну так как, Мирандо? Сдавайся! У тебя нет ни малейшего шанса!

– Что меня ждет, если я сдамся? Эта старая леди умерла, не так ли?

– Какая старая леди?

– На которую я напал, чтобы ограбить, – произнес Мирандо. И опять последовал приступ кашля. Через некоторое время из квартиры вновь донесся голос:

– Скажи мне только правду.

– Эта женщина еще жива, Мирандо.

– Я не должен был избивать ее, – поникшим голосом сказал Мирандо. – Мне нужны были деньги. Я должен был... – После долгого молчания продолжал: – Она умерла, ведь это так?

– Я тебе уже сказал. Она жива.

– Ты лжешь. Ты никогда не заставишь меня выйти отсюда. Сдаться, чтобы понести наказание за убийство?

– Женщина жива. Но если ты заставишь нас взять тебя силой – вот тогда все твои шансы равны нулю.

– Хочу сказать тебе кое-что, полицейский. У меня в жизни не было ни одного шанса.

– О'кей. Тогда тем более не надо волноваться.

– Ради чего? Ради расплаты за все то дерьмо, что навесили на меня полицейские, еще с тех пор, как я научился ходить?

– Ты слишком много болтаешь, Мирандо. Да или нет? Или ты сдаешься, или мы берем тебя силой?

– Если я вам нужен – начинайте. За просто так жалованье никому не платят.

– О'кей. Мы начинаем. Как тебе угодно.

– Эй, эй вы!

– Что такое?

– Я хочу... хочу, чтобы вы позвали священника.

– Кого?

– Священника. Я хочу поговорить с ним.

– Ты выйдешь, если мы позовем его?

– Пошлите его ко мне. Я должен поговорить с ним.

– Зачем? Ты ранен?

– Нет. Неужели необходимо федеральное предписание, чтобы поговорить со священником? Неужели в этом проклятом городе нет ничего такого, о чем не нужно было бы просить?

– Минутку, Мирандо. – Бернс опустил мегафон. – Что ты думаешь об этом, Стив?

– Это ловушка, – ответил Карелла.

– Несомненно, – подтвердил Паркер. – Ему не нужен никакой священник. Ему нужно просто прикрытие.

– Я тоже так считаю.

Карелла внимательно посмотрел на него.

– Пит, уверен, ты думаешь о том же, о чем и я.

– Да, – подтвердил Бернс. Он поднес мегафон ко рту. – Мирандо?

– Ну?

– Будет тебе священник.

Взгляд Зипа излучал что-то такое, чего раньше в нем не было. Внимательно смотря на Зипа, Сиксто старался понять, в чем же тут дело. Вид у Зипа был такой, как будто в любой момент он мог расплакаться. Лицо его полыхало, губы были плотно сжаты. Он так часто моргал, как будто с трудом удерживал слезы, которые вот-вот должны были нахлынуть. Но в то же время, судя по его осанке, в нем чувствовалась какая-то скрытая сила, а по тому, как он сжимал и разжимал кулаки, можно было догадаться, что он сгорает от нетерпения.

Парни стояли напротив дома Альфредо без своих фиолетовых рубашек. Сейчас их можно было принять за учащихся школы, обсуждающих девушек, баскетбол или плавание. Но они обсуждали не это. Они обсуждали предстоящее убийство.

– Кух, как ты думаешь, он у себя?

– Не знаю. – Кух внимательно всматривался в здание. – Могу сказать только одно – в церковь он не ходил.

– Почему мы сняли рубашки? – спросил Папа. – Мне они так нравятся.

– Сегодня очень жарко, – неторопливо ответил Зип. – До тебя еще не дошло, зачем мы здесь.

– Но мне нравится моя рубашка. Не понимаю, зачем...

– Зип, тебе не кажется, что мы выбрали не самое подходящее время? – прервал Кух. – Улицы просто кишат полицейскими.

– Сейчас как раз самое время. Все полицейские в городе заняты Пепе. Мы разделаемся с Альфи еще до того, как они узнают, что произошло.

– Какой смысл иметь такую рубашку, если ты не можешь носить ее? – настаивал Папа.

Зип взвился. Казалось, он готов был ударить его от злости.

– Тебе что, остаток жизни хочется провести на острове Бейли?

– Это где?

– Это тюрьма на середине реки Дикс. Одевай рубашку и можешь прямиком туда сматывать.

– Что я такого сделал, что не могу носить рубашку? – не унимался Папа. – Почему они упекут меня в тюрьму, если я одену рубашку?

– Боже! Кто-нибудь, объясните этому идиоту! А почему бы тебе, черт возьми, не убраться туда, откуда ты приехал? – рассердился Зип. – Сделай одолжение, мотай обратно в Пуэрто-Рико.

Папа оставался невозмутимым.

– Если бы я давно был «Латинским кардиналом», – логично рассуждал он, – я бы не носил эту рубашку. Тогда бы и так все узнали, кто я такой. Но меня никто не знает. Тогда почему же я не могу носить рубашку?

– Папа, просто поверь мне на слово, – убеждал его Зип. – Сейчас мы заставим Альфи подсуетиться.

– Зип, разве нельзя подождать? – вступил в разговор Сиксто. – К чему такая спешка? Может быть, завтра...

Зип вспыхнул и опять можно было подумать, что он вот-вот готов расплакаться. И в то же время в нем чувствовалась сила и решительность.

– Сейчас, – твердо сказал он. – Сегодня. Я сыт по горло ожиданием. Хочу быть самым-самым сегодня!

– Убив Альфи, ты все равно не станешь выше всех.

– Какой смысл разговаривать с тигром? Чего хорошего можно ожидать от вонючего иностранца? Больше мы не будем говорить на эту тему. Все решено.

– Кто все решил?

– Я.

– Почему тогда ты не можешь сделать все это сам?

Слова слетели с его губ, хотя он еще сам не решил – произносить их или нет; они заставили сразу же всех умолкнуть. Зип непроизвольно сжал и разжал кулаки.

– А как по-твоему должно быть, Сиксто? – вкрадчиво спросил он.

Глубоко вздохнув, Сиксто задержал дыхание.

– По-моему, мы вообще не должны в него стрелять.

– Не должны?

– Нет.

– А я думаю – должны. Вот и все.

– Это...

– Что это? – Зип все еще сжимал кулаки. – Продолжай.

– Это больше подошло бы Пепе Мирандо, – выпалил Сиксто. – Мой отец никогда бы такого не сделал. Мой отец не стал бы стрелять.

– К черту твоего отца! Кто он такой в конце концов? Большая шишка? Он всего лишь работает на фабрике!

– А что в этом плохого?

– Хочешь быть рабочим? Пожалуйста! Меня, например, это совсем не устраивает.

– А что тебя устраивает – спросил Сиксто, и опять воцарилось молчание. Он был уверен, что Зип сейчас расплачется. И действительно, у него на глазах уже навернулись слезы. – Тебя устраивает убивать людей? Это тебя устраивает? – не отставал от него Сиксто.

– Послушай...

– Что хорошего ты в этом находишь? Мои люди никогда, ни здесь, ни на острове, нигде никого не убивают. Так что...

– Ты напрашиваешься на скандал, – угрожающе сказал Зип.

– Ну, ладно, мы убьем Альфи... Какой в этом смысл? Что нам это даст?

– Ты напрашиваешься на скандал, – повторил Зип.

– Думаешь, если мы изобьем кого-то...

– Заткнись!

– ...то будем похожи на суровых парней?

Внезапно Зип с силой ударил Сиксто по лицу. На какой-то момент он замер от такого сильного удара, почувствовав нестерпимую боль. Измерив Зипа холодным взглядом, провел по рту рукой.

– Все в порядке? – спросил Зип.

Сиксто молчал. На лице Куха появилась ухмылка. Папа был немного озабочен – он не знал, что ему делать:

улыбаться или нахмуриться.

– Ну так как, все в порядке? – переспросил Зип. И опять никакого ответа. – Все в порядке, – подтвердил он. – А теперь составим план.

Кух довольно улыбнулся. Наконец-то все неприятные моменты, связанные с дисциплиной, разрешены. Наконец-то они приступают к делу.

– Итак, Зип, что будем делать первым делом?

– Сначала нужно выяснить, где наудится Альфи: дома или нет. Об этом позаботятся Папа и ты, Сиксто. Зайдете в коридор и будете подслушивать у двери. Постарайтесь выяснить, дома он или нет. После этого вернетесь и доложите мне.

– Но как его заманить к нам? – спросил Кух.

– Все, что от вас требуется – заставить его выйти в коридор.

– Но как?

– Не знаю. – Он задумался. – Неужели у него нет друзей? Например, Папа мог бы позвать его, выдав себя за приятеля.

Кух покачал головой:

– Альфи – это дикий волк.

– Должен же быть кто-то, кому он доверяет, кому бы он поверил и вышел в коридор поговорить... Идея! – Он щелкнул пальцами, и лицо его тотчас оживилось. – Если кто-то из нас начнет его звать, он все равно не выйдет. Надо сказать, что мы будем друзьями, что мы больше не таим на него зла, понимаете? Вот такая версия. Посредник поверит в это и расскажет Альфи. А когда Альфи выйдет в коридор – бам!

– Да, Зип, но кто будет посредником? Кому Альфи может поверить?

Зип расплылся в улыбке.

– Чайне, – сказал он.

Глава 15

Попав в дом, где жил Альфредо Гомес, Сиксто уже знал, что надо делать. Наверное, он знал об этом уже с самого начала, еще тогда, когда шел в аптеку. Знал, но не мог признаться себе в этом. И сейчас он очень хорошо понимал, что для предотвращения бессмысленного убийства Альфредо Гомеса присутствие полиции на улице просто необходимо. Он сознавал, что должен сделать выбор и сделать немедленно, а определившись – отстаивать избранный им путь. Слишком юный, он, очутившись на житейском перекрестке, с трудом мог во всем разобраться, сделать выбор, от которого зависела бы жизнь другого человека, в равной мере, как и его собственная. Но перекресток не был чем-то мифическим, это была реальность, и он столкнулся с ней лицом к лицу. Он выбрал свой путь так, как это и должно быть – обыденно, не крича об этом на весь мир. Это ему подсказала его совесть. Для него не было иного пути, ведь этот выбор был для него частью его самого.