Лесса даже приоткрыла рот от изумления, неотрывно глядя на Робинтона. Потом кивнула и облизала пересохшие губы.

– Значит, и ты постепенно придешь в себя. – Робинтон налил вина и подал ей кубок. Она рассеянно отпила, все еще находясь во власти его слов. – Придешь в себя и поймешь, – добавил Робинтон, – что наихудшая катастрофа, которая могла бы случиться на этой планете, – это сражение драконов с драконами!

Лесса резким движением поставила кубок – вино плеснуло на каменную столешницу.

– Так ты… своими умными речами… – И она поднялась из кресла, точно спущенная пружина. Вытянутый палец указывал на Робинтона: – Ты…

– Он прав, Лесса, – прозвучал голос Ф'лара: бенденский Предводитель наблюдал всю эту сцену, стоя у входной двери. Вступив в зал, он подошел к креслу Госпожи. – У нас был лишь один повод вторгнуться на Юг – поиск яйца. Но теперь, когда оно благополучно возвращено, весь Перн проклял бы нас, вздумай мы мстить. – Обращаясь к Лессе, он в то же время обводил взглядом Предводителей и Мастеров, всех по очереди. – Как только дракон пойдет на дракона – из-за чего бы то ни было, – и он решительным жестом отмел все возможные соображение, – это будет означать только одно: гибель Перна! – Он наградил Лессу долгим тяжелым взглядом, который, впрочем, она выдержала непреклонно. И вновь обратился к собравшимся: – Я всем сердцем жалею, что в тот день в Телгаре мы не сумели придумать для Т’тона с Т’кулом чего-то другого. Но тогда нам казалось, что высылка их на Южный континент будет наилучшим решением. Пока они находятся там, думали мы, остальному Перну не будет от них особой беды…

– Вот они и сумели навредить только нам. Только Бендену! – с горечью выговорила Лесса. – Т’тон и Мардра все еще пытаются достать нас с тобой!

– Мардра не пойдет на то, чтобы уступить главенство другой королеве, – сказала Брекки. И не опустила глаз, когда Лесса гневно к пей обернулась.

– Брекки права, Лесса. – И Ф'лар как бы невзначай опустил руку на плечо подруги. – Мардра не потерпит соперницы.

Один Робинтон заметил, как побелели костяшки пальцев Ф'лара, с силой сжимавших плечо женщины.” Лесса, впрочем, не подала виду, – Мерика, подруга Ткула, тоже не захочет соперницы, – сказал Д'рам, Предводитель Вейра Кета. – Уж я-то достаточно хорошо ее знаю, так что будьте уверены, “Должно быть, – подумалось Робинтону, – Д'рам болезненнее других переживает нынешние события: ведь он сам из Древних…” Д'рам был человеком честным, надежным и справедливым. Именно поэтому он и счел нужным поддержать Ф'лара, пойдя против своих собратьев по Времени, Благодаря его влиянию другие Предводители из числа Древних – Р'март и Г'нериш – встали на сторону Бендена в тот достопамятный день в холде Телгар. “Сколько подводных течений, какие хитросплетения сил собраны в этой комнате, – сказал себе Робинтон. – Похитителям королевского яйца не удалось осуществить задуманного, но вот единение всадников, кажется, всерьез поколебалось…"

– У меня нет слов, Лесса, – продолжал между тем Д'рам, горячо кивая головой. – Когда мне рассказали, я сперва поверить не мог. Смешно даже надеяться, чтобы старый Т'кулов Сальт сумел догнать королеву родом из Бендена, Да что Сальт – ни одному дракону Южного не по силам завоевать бенденскую королеву!

Это замечание Д'рама, равно как и остроумие Робинтона, немало ослабило напряжение, царившее в зале советов: Д'рам, хотя и другими словами, поддержал заявление Робинтона насчет комплимента, сделанного Вейру Бенден.

– И, кстати, к тому времени, когда юная королева будет готова к брачному полету, их бронзовые, чего доброго, попросту перемрут, – сообразив что-то, добавил Д'рам. – За прошлый Оборот в Южном умерло восемь драконов. Мы все это знаем. Стало быть, они старались утащить яйцо зря… зря! – Казалось, горечь и сомнения добавили ему новых морщин.

– Да нет, не зря, – печально выговорил Фандарел. – Поглядите-ка на себя: что сделалось с нами? Сколько Оборотов мы были союзниками и друзьями? Вы, всадники, – и он наставил на них палец, – вы же были на волосок от того, чтобы натравить своих драконов на тех, старых, доживающих в Южном свой жалкий век. Ужасный, ужасный день! Как мне жалко вас всех! – И он задержался взглядом на Лессе. – А если ты не сумеешь остудить свой гнев и вернуться к здравому смыслу, как бы не пришлось жалеть мне весь Перн да и себя самого. Ладно, хватит. Отправлюсь-ка я восвояси…

С величайшим достоинством поклонился он каждому Предводителю, их подругам, Брекки и – в последнюю очередь – Лессе. Попытался поймать ее взгляд, но не сумел и со вздохом вышел из комнаты.

Мастер кузнецов прямо выразил то, что Робинтон изо всех сил хотел внушить Лессе. А именно: если всадники все-таки дадут волю гневу, пойдут на поводу у оскорбленного самолюбия – власть над холдами и мастерскими очень быстро ускользнет из их рук. И так уж много лишнего было сказано в запале в присутствии владетелей, спешно вызванных в Вейр. С другой стороны – если теперь, по возвращении яйца, никаких действий не будет предпринято, – ни Мастера, ни владетели не станут винить Бенден…

Но как убедить в этом упрямую Лессу, по-прежнему исходящую яростью, по-прежнему убежденную в правомочности возмездия? Впервые за множество Оборотов, что он был Мастером арфистов Перна, Робинтон не находил слов. И так уже он утратил доверие и расположение Лессы. Как теперь заставить ее слушать?"

– Фандарел напомнил мне, – сказал Ф'лар, – что личные ссоры между нами, всадниками, неизменно влекут далеко идущие последствия. Однажды я не сумел удержаться и ответил на оскорбление. И вот результат.

Д'рам вскинул голову и свирепо глянул на Ф'лара, потом яростно замотал головой. С разных сторон послышалось возмущенное бормотание: всадники не желали соглашаться с Ф'ларом и вразнобой повторяли, что тогда в Телгаре он поступил по всей справедливости.

– Чепуха, Ф'лар, – стряхнув мрачную задумчивость, сказала Лесса. – Это была не личная ссора. В тот день тебе пришлось схватиться с Т'тоном, чтобы отстоять единение Перна!

– А сегодня я, наоборот, ни в коем случае не должен драться с Т'тоном и другими южанами, или с единением Перна будет покончено.

Долго, долго глядела Лесса на Ф'лара, но вот ее плечи поникли: пусть и нехотя, она была вынуждена уступить.

– Но если яйцо погибнет, или с маленькой королевой окажется что-то не так…

– Если это произойдет, мы непременно пересмотрим ситуацию, – пообещал Ф'лар. И поднял правую руку в знак того, что соглашение состоялось.

Робинтон страстно надеялся, что малышка вылупится живой и здоровой, что пережитые приключения никак на нее не повлияют. Ему же, Робинтону, к наступлению Срока следовало собрать кое-какие сведения, которые, как он полагал, умиротворят Лессу и избавят Ф'лара от необходимости держать данное слово…

– Я должна вернуться к Рамоте, – объявила Лесса. – Я нужна ей!

И она вышла из комнаты, и всадники почтительно перед нею расступились.

Робинтон посмотрел на кубок вина, приготовленный для нее, и, взяв в руки, одним глотком его осушил. Его рука дрожала. Он поставил бокал и встретился глазами с Ф'ларом.

– По-моему, всем нам не мешало бы осушить по бокалу, – сказал тот и жестом пригласил всех к столу. Брекки поспешно поднялась на ноги и принялась наливать.

– Итак, ждем до Срока, – продолжал бенденский Предводитель. – И, я думаю, вряд ли стоит отдельно напоминать вам о мерах предосторожности, необходимых, дабы подобное не повторилось…

– Ни у кого из нас, Ф'лар, нынче нет кладок, – сказал Р'март Телгарский. – И тем более ни у кого нет бенденских королев! – Тут он лукаво подмигнул арфисту. – Если за прошлый Оборот у них там умерло восемь драконов, значит, осталось… двести сорок восемь всадников, из них бронзовых – всего пять. Но кто же вернул яйцо?

– Не так важно, кто вернул, главное – яйцо снова на месте. – И Ф'лар единым духом вылил в рот полкубка. – Хотя я до глубины души благодарен этому всаднику, кем бы он ни был.

– Можно выяснить, – негромко сказал Н’тон, но Ф'лар мотнул головой:

– Я не уверен, что мне так уж хочется это знать. Я не уверен, что нам следует выяснять – во всяком случае, прежде, чем из яйца вылупится живой, брыкающийся дракончик.

– Фандарел попал в самую точку, – подливая вина, заметила Брекки. – Вы только взгляните, во что мы все вмиг превратились, – мы, много Оборотов бывшие союзниками и друзьями! Вот об этом, признаться, я более всего сожалею. А еще, – и она обвела глазами каждого по очереди, – я очень сожалею о той враждебности, что установилась у нас по отношению к огненным ящерицам из-за того, что всего несколько из них приняли участие в отвратительном преступлении, да и то не со зла, просто из верности пославшим их людям! Я знаю, что мое мнение предвзято, – тут она грустно улыбнулась, – но лично у меня есть масса причин для благодарности нашим маленьким друзьям… Я полагаю, и в этом отношении разум должен возобладать.

– Только придется запастись терпением и осторожностью, Брекки, – сказал Ф'лар, – хотя я, в общем, согласен с тобой. Право, много лишнего наговорили мы нынче в запале и смятении..

– Я надеюсь, – ответила Брекки, – Я очень надеюсь. Вот только Берд без конца твердит мне, что драконы жгли огненных ящериц!

У Робинтона вырвалось изумленное восклицание:

– Зейр сообщил мне о том же, Брекки, – ты знаешь, я отправил его в твой вейр отсиживаться… Но ведь здешние драконы не делали этого! – И он бросил взгляд на других Предводителей: кое-кого встревожило замечание Брекки, иные сочли сообщение неправдоподобным.

– Может быть, пока еще не делали. – И Брекки многозначительно кивнула в сторону вейра Рамоты.

– Значит, надо принимать меры к тому, чтобы вид огненных ящериц не расстраивал королеву, – сказал Ф'лар и оглядел собравшихся – все ли поняли. – Временно! – поднял он руку, останавливая послышавшиеся было возражения. – Пока все не уляжется, пусть лучше их не будет ни видно, ни слышно. Я знаю, что они бывали очень полезны, а некоторые зарекомендовали себя как заслуживающие доверия посланцы. Я знаю – многие из вас держат файров. Но если случится настоятельная необходимость послать их сюда – лучше всего направляйте их к Брекки.

Он смотрел прямо на Робинтона.

– Файры не летят туда, где им не рады, – сказала Брекки, Криво улыбнулась и добавила, смягчая собственные слова: – По крайней мере, сейчас они слишком напутаны, чтобы куда-то соваться…

– Значит, – спросил Н’тон, – решено ничего не предпринимать, пока не минует Срок?

– Единственное, что следует сделать, – это приготовить девушек, отобранных во время Поиска, – ответил Ф'лар. – Лесса хочет, чтобы они собрались немедленно: пусть Рамота с ними освоится. Мы снова встретимся во время Рождения королевы. Предводители.

– Доброго Рождения, – с чувством пожелал ему Д'рам. Остальные со всей искренностью поддержали его.

Когда начали расходиться, Робинтон в глубине души все еще надеялся, что Ф'лар попросит его остаться. Но Ф'лар беседовал с Д'рамом и не остановил арфиста, и тот с грустью рассудил, что, как видно, его присутствие нежеланно. Тень, пролегшая между ним и бенденскими Предводителями, глубоко опечалила Робинтона. Он вышел из вейра, чувствуя себя безмерно уставшим. “И все-таки, – сказал он себе в утешение, – Ф'лар поддержал мой призыв к здравому смыслу!"

На карнизе, за поворотом коридора, маячило бронзовое тело Мнемента, и Робинтон неожиданно замешкался, впервые не решаясь приблизиться к супругу Рамоты.

– Не расстраивайся так, Робинтон. – Н’тон подошел к арфисту и тронул его за руку. – Ты говорил мудро и справедливо, да, пожалуй, ты один только и мог остановить безумие Лессы. И Ф'лар это знает. – Н’тон усмехнулся. – Но ему и с Лессой надо считаться…

– Мастер Робинтон, – тихо, словно не желая, чтобы его подслушали, сказал Ф'нор, – пожалуйста, зайди в вейр к нам с Брекки. И ты тоже, Н’тон, если только ты не очень торопишься к себе в Форт Вейр…

– Уж когда-когда, а сегодня у меня время найдется, – улыбнулся бронзовый всадник.

– Брекки сейчас подойдет. – И помощник Предводителя повел их на другой конец чаши Вейра. Повсюду царила необычная тишина, нарушаемая лишь эхом голоса Рамоты, бормотавшей и постанывавшей над яйцами на площадке рождений. Мнемент, сидя на карнизе, поворачивал громадную голову туда и сюда, бдительно оглядывая край вулканической чаши…

Но едва успели мужчины войти в вейр, как к ним бросились четыре файра, напуганные до истерики. Пришлось гладить и утешать их, клятвенно обещая, что ни один дракон вовсе не намерен их жечь: навязчивый страх казался всеобщим.

– Что за безбрежная тьма, образ которой передает мне Зейр? – спросил Робинтон, почти успокоив своего бронзового малыша. Зейр то и дело принимался дрожать и, стоило остановиться ласкающей руке, тут же тыкался в нее носом.

Берд и Гралл сидели на плечах Ф'нора и с двух сторон терлись о его щеки: у обоих глаза от волнения горели желтым огнем и быстро-быстро мерцали.

– Мы с Брекки попробуем добиться толку, когда они успокоятся окончательно, – сказал Ф'нор. – Мне кажется, они пытаются что-то припомнить.

– Быть может, – спросил Н’тон, – это как-то связано с Алой Звездой?

Трис, смирно лежавший у него на руках, при этом упоминании судорожно забил крыльями, а остальные испуганно запищали.

– Прости, Трис, – сказал Н’тон. – Я не нарочно. Ну, ну, тихо…

– Нет, ничего похожего, – нахмурился Ф'нор. – Просто что-то такое, что они силятся вспомнить.

– Мы знаем, что они мгновенно связываются друг с другом, а сильные переживания сообщаются сразу всем, – подбирая слова, принялся рассуждать Робинтон. – Поэтому они так и реагируют. Но от какой ящерицы – или ящериц – прошла начальная информация? Вы помните, что Гралл с Бердом, да и питомец Мерона – все они знали, что Ал… ну, вы поняли… что она смертоносна. Помните, как они паниковали? Но вот каким образом они могли это “помнить”?

– Скакун, например, никогда не вступит на ненадежную почву… – предположил Н’тон.

– Инстинкт? – задумался Робинтон. – Может быть, и инстинкт– Однако потом он покачал головой: – Нет, что касается ненадежной почвы – это другой случай инстинктивного страха. Это нечто общее. Тогда как… А-л-а-я 3-в-е-з-д-а, – произнес он по буквам, чтобы не испугать файров, – нечто особенное.

– Вообще-то у ящериц заложены в основном те же способности, что и у драконов, – сказал Н’тон. –Но у драконов по части воспоминаний не густо.

– Давайте же надеяться, – и Ф'нор молитвенно возвел глаза к потолку, – что воспоминания о сегодняшнем дне улетучатся у них особенно быстро..

– Зато, – тяжело вздохнул Робинтон, – Лесса забывчивостью не страдает.

– Но и глупостью тоже, Мастер арфистов, – Н’тон с подчеркнутым уважением произнес титул Робинтона. – Как, впрочем, и Ф'лар. Просто они страшно взволнованы. Они еще придут в себя и оценят твое вмешательство… – Тут Н’тон откашлялся и посмотрел Мастеру арфистов прямо в глаза. – Тебе известно, кто взял яйцо?

– Я только слышал, что, дескать, строятся какие-то планы. Я знал – но это было очевидно для каждого, кто потрудился бы подсчитать Обороты, – что драконы и люди Южного стареют и утрачивают надежду. Мой личный опыт невелик, но когда Зейр начал мечтать о подруге… – Робинтон помолчал, припоминая потрясающее воскрешение желаний, которые, как ему самому казалось, давно в нем угасли. Перехватив понимающий взгляд Н'тона, арфист продолжал: – В общем, я себе представляю те муки, которые причиняют всадникам томящиеся драконы, бронзовые и коричневые. Им могла бы помочь даже зеленая, лишь бы не слишком старая для брачных полетов..

И он вопросительно посмотрел на двоих всадников. – Только не после сегодняшнего, – решительно сказал Ф'нор. – Если бы они обратились в какой-нибудь Вейр… Например, в Вейр Д'рама… – и он покосился на Н'тона за подтверждением своих слов, – им, возможно, и уступили бы зеленую, хотя бы ради того, чтобы предупредить катастрофу. Но пытаться решать свои проблемы, похищая королевские яйца?.. – И Ф'лар нахмурился. – Что тебе известно, Робинтон, о происходящем в Южном "Вейре? Помнится, я передал тебе все карты, которые сделал, пока сам там жил…

– Честно говоря, я больше осведомлен о том, что делается в тамошнем холде. Паймур недавно сообщил мне, что всадники последнее время стали держаться более замкнуто, нежели обычно. Они и прежде не особенно общались с жителями холда – они ведь держатся порядков своего Времени, – но кое-кто из поселенцев время от времени захаживал в Вейр. Потом это неожиданно прекратилось: жителям холда запретили даже приближаться к Вейру. Безо всякого объяснения. А кроме того, драконы очень мало летали. По словам Паймура, только взлетят – и сразу в Промежуток. Не кружатся, не облетают окрестности… Взлетают – ив Промежуток!

– И, скорее всего, во времени, – задумчиво сказал Ф'нор.

Зейр жалобно пискнул, и Робинтон поспешил утешить его. И вновь ящерка передала ему жуткую картину – драконы жгут файров. Потом – тьма. И снова – отблеск золотого яйца…

– Ваши друзья вам тоже это передали?.. – спросил Робинтон. Судя по изумленным лицам всадников, вопрос был излишним.

Робинтон попробовал добиться от Зейра большей ясности – где же все-таки находилось яйцо? – но в ответ получил лишь смутные обрывки воспоминаний об ужасном огне.

– Эх, были бы вы хоть немного разумнее! – подавил раздражение арфист. Разгадка витала где-то рядом, но где?

– Они все еще не в себе, – сказал Ф'нор. – Немного погодя я попробую с Бердом и Гралл. Хотел бы я знать, что принимает от своих файров Менолли?

Будь добр, спроси ее, Мастер Робинтон, когда вернешься к себе в Зал. У нее их целый десяток – так, может, и картина в десять раз лучше?

Робинтон пообещал, но, уже поднимаясь, вспомнил еще кое о чем:

– Н’тон, ты ведь был среди тех бронзовых, что летали в Южный Вейр на поиски яйца..

– Да. Вейр был покинут. Совсем покинут. Ни одного дракона, даже самого старого.

– Что ж, – сказал Робинтон, – этого и следовало ожидать.

Когда Джексом и Менолли верхом на Руте появились в воздухе над Форт холдом, Рут первым долгом назвал свое имя сторожевому дракону и… мгновенно оказался в густой туче огненных ящериц. Они так мешали ему, что Рут вынужден был провалиться вниз на несколько длин и лишь тогда смог нормально махать крыльями. Но стоило ему сесть, и взволнованно лепечущие ящерки буквально облепили и его, и седоков. Менолли тщетно пыталась успокоить файров, цеплявшихся за ее одежду, путавшихся в волосах. Две ящерицы взобрались Джексому на голову, сразу несколько обвили хвостами его шею, а еще три зависли в воздухе перед лицом, заглядывая в глаза.

– Что с ними случилось?

– Они в ужасе! Передают, будто драконы палят их огнем. – Менолли была вынуждена кричать. – Да успокойтесь вы, глупыши, никто не собирается вас обижать! Просто некоторое время придется держаться подальше от Вейров, только-то и всего.

Арфисты, привлеченные шумом, поспешили им на подмогу. Одни строго призвали своих файров к порядку, другие просто руками снимали их с Джексона и Менолли. Джексом начал было отмахиваться от липнувших к нему ящерок, но Рут отсоветовал:

"Сейчас я. их успокою. Они все никак не могут отделаться от воспоминания о драконах, которые гонялись за ними с огнем”.

Арфисты хором требовали новостей, и Джексон предоставил Руту самому разбираться с файрами, если больно охота.

Оказывается, в Зале успели наслушаться всяческих ужасов от возвратившихся файров. Картины, переданные ими, стоили одна другой: Бенден, якобы битком набитый гигантскими бронзовыми драконами, изрыгающими пламя и готовыми к бою, беснующаяся Рамота, похожая на кровожадного стража порога… и нечто еще более страшное: одинокое яйцо на песке. Арфистов, естественно, более всего встревожило видение драконов, сжигающих огненных ящериц.

– Бенденские драконы не жгли их! – в один голос заявили Джексом и Менолли.

– Однако от Бендена им пока следует держаться подальше, – твердо добавила Менолли. – Их можно посылать только к Брекки или Миррим. – И, кроме того, все файры должны быть помечены нашими цветами.

Джексома и Менолли провели в Зал и налили обоим вина и горячего супа. Суп, впрочем, так и остыл: едва они сели за стол, как целой толпой явились жители холда, тоже взбудораженные и тоже жаждущие новостей. Рассказывала в основном Менолли – ей, арфистке, было не привыкать. Джексом невольно зауважал ее еще больше прежнего, слушая, как точно передавала она не только смысл происходившего, но и эмоциональную окраску событий. При этом она умело использовала известные арфистам приемы; Джексом заметил, как один из старших арфистов, слушая Менолли, время от времени одобрительно кивал головой, не забывая поглаживать голубого файра, уцепившегося за его руку.

Когда Менолли кончила, слушатели вразнобой, но с большим почтением принялись благодарить ее. Потом заговорили сами, обсуждая новости, строя предположения, кто все-таки доставил яйцо назад, каким образом и, главное, почему. А также: какие меры безопасности собирались принять в Вейрах? Грозила ли главным холдам какая-нибудь опасность? И что, наконец, предприняли бы Древние, если бы похищение удалось?

Волей-неволей всплыли в памяти всякие таинственные случаи, возможно, не слишком значительные каждый в отдельности, но все вместе рождавшие определенные подозрения, о которых, по мнению арфистов, не лишне было сообщить в Бенден. Например, о необъяснимых недостачах на железных рудниках. Или о том, как кое-где бесследно пропадали юные девушки. Что, если Древние похищали не только яйца драконов?..

В конце концов Менолли потихоньку выбралась из толпы и поманила Джексома за собой.

– Весь язык отболтала, – пожаловалась она со вздохом и увела его по коридору в просторную комнату переписчиков: здесь копировали тронутые плесенью Записи, не давая неумолимому времени уничтожить их навсегда. В воздухе неожиданно возникли файры Менолли, и она рассадила их по столам.

– Отныне, милые мои, вы будете разукрашены по последней моде! – Присела и стала шарить в ящичках под столом, выдвигая то один, то другой. – Джексом, помоги, пожалуйста, разыскать белую и желтую краски: эти совсем засохли… – Две баночки полетели в корзину, стоявшую в углу.

– И что за метку ты для них придумала? – полюбопытствовал Джексом.

– Ну… ага, вот белый. Синий – цвет арфистов, голубой – посыльных, между ними – белый, а по сторонам – желтый Форт холда. Как по-твоему, подходящая метка?

Джексом согласился. Менолли попросила его подержать ящерок, пока она будет их метить. К его удивлению, это оказалось не так-то легко, ибо каждый файр почему-то непременно желал заглянуть ему в глаза. Выдержав пятый по счету проникновенный взгляд, Джексом сказал:

– Кажется, они хотят что-то сообщить мне, но я никак не пойму, что именно.

Аккуратно действуя кисточкой, Менолли медленно выговорила:

– Я подозреваю, все дело в том, что у тебя… Джексом, не давай ему вертеться! – что у тебя единственный на всем Перне дракон, который не… держи его, Джексом… который не внушает им ужаса. Может быть, все потому, что Рут не жует огненный камень."

Джексом вздохнул, понимая, что внезапно возросшая популярность Рута у файров вряд ли оставит камень на камне от его личных планов. “Неохота, но, видимо, придется прыгать сквозь время, – подумалось ему. – Если файры не будут знать, в какое время мы отправились, они не смогут последовать за нами…"

Это напомнило ему о первоначальной цели его поездки в Зал арфистов:

– Сегодня утром мы с Финдером отправились сюда за уравнениями Вансора…

– Ну да. – Менолли улыбнулась ему через голову беспокойно ерзающего файра, – Так и кажется, что это было сто Оборотов назад! Сейчас, вот только подмажем Дядюшку белым, и я их тебе выдам. А еще за твою помощь я тебе подарю несколько летне-зимних сезонных таблиц. Паймур только начал их переписывать…

Тут в комнату впорхнул голубой файр и, увидев Джексома, с явным облегчением защебетал.

"Это голубой толстяка”, – передал Рут снаружи.

– У меня только один голубой, и мне казалось, что мы его только что пометили, – озадаченно протянула Менолли, пересчитывая ящерок.

– Его прислал Бранд, – сказал Джексом. – Похоже, мне пора домой: я должен был вернуться еще несколько часов назад.

– Что ж, только не делай глупостей, не то столкнешься сам с собой, – засмеялась Менолли. – На сей раз у тебя была уважительная причина отсутствовать!

Ловя брошенный свиток, Джексом заставил себя засмеяться и решил, что не стоит обращать внимания на каждую случайную фразу. У страха глаза велики: откуда ей знать, что в действительности у него на уме?..

– Значит, – сказал он, – ты прикроешь меня перед Лайтолом?

– Разумеется, Джексом. И не только сегодня! По возвращении в Руат ему пришлось еще раз пересказывать все с начала до конца. Слушали его с тем же напряженным вниманием, изумлением, гневом и, в конце, облегчением, что и арфисты с жителями Форт холда. Джексом поймал себя на том, что пользуется красочными оборотами Менолли, и подумал: она, верно, скоро сложит балладу – если еще не сложила.

Кончая рассказ, Джексом призвал всех, кто держал огненных ящериц, незамедлительно пометить любимцев. Цветом Руата был коричневый с красными квадратиками, окаймленный черным и белым. Отдавая это распоряжение, он вдруг заметил, что Лайтол все еще сидит в своем большом кресле, теребя пальцами губу и рассеянно глядя куда-то в пол. Джексом подошел к нему:

– Что-нибудь случилось, Лайтол?

Управляющему потребовалось некоторое усилие, чтобы вернуться к реальности. Нахмурившись, он сказал:

– Я всегда боялся, что конфликт именно до этого и дойдет: драконы против драконов…

– Но ведь не дошло, – проговорил Джексом спокойно и убедительно, как только умел. Лайтол пристально посмотрел ему в глаза:

– Однако могло дойти, мальчик. И так легко! А мы с тобой стольким обязаны Бендену. Не следует ли мне поехать туда?

– Там Финдер.

Лайтол кивнул, и Джексом запоздало испугался – не обиделся ли управляющий. Но тот сказал только:

– Да, пусть лучше Финдер катается на драконах – И, тряхнув головой, провел рукой по глазам.

– Тебе нехорошо, Лайтол? Налить вина?..

– Нет, мальчик, со мной все в порядке. – И Лайтол энергично поднялся. – Я полагаю, за всем этим переполохом ты начисто позабыл, чего ради отправлялся к арфистам?

Вот теперь Лайтол в самом деле вел себя, как обычно! Джексом беспечно заявил, что раздобыл не только Вансоровы формулы, но еще и таблицы к ним. Ему, впрочем, тотчас пришлось пожалеть о своей добросовестности. До самого ужина объяснял он Лайтолу и Бранду премудрости точного расчета времени выпадения Нитей.

Учить кого-нибудь – лучший способ понять самому. Джексом вполне убедился в этом поздно ночью, подсчитывая кое-что для себя и штудируя приблизительную карту Южного континента, которой располагал. Нынче на всем Перне не было спокойного уголка, да и во времени прыгать было рискованно. И раз уж он собрался этим заняться, не лучше ли было отправиться на двенадцать Оборотов назад, когда Южный континент вообще никто не посещал? Тем более что он знал, где расположены залежи огненного камня, и, стало быть, легко сможет добыть его для Рута. Близилось утро, когда Джексом наконец вычислил время, в которое следовало отправиться, и лег спать.

Перед рассветом его разбудили всхлипывания Рута. Джексом откинул меховое одеяло и, моргая и спотыкаясь спросонья, прошлепал босиком по холодному каменному полу. Передние лапы Рута подергивались во сне, крылья вздрагивали и трепетали. Огненные ящерицы прижимались к нему, большинство было без меток. Джексом разогнал их, заставив убраться. Рут глубоко вздохнул и заснул спокойно и крепко.