— Рад приветствовать вас, — обратился Рокки к миссис Лейден, которая поднялась на сцену. — Дамы и господа, — сказал он в микрофон, — счастлив представить вам самую страстную болельщицу нашего чемпионата по танцевальному марафону, женщину, которая не пропустила ни одного вечера с начала наших состязаний. Итак, миссис Лейден, руководство чемпионата награждает вас персональным пропуском, он откроет перед вами двери на все марафоны, где бы и когда бы они ни проходили. Аплодисменты миссис Лейден, дамы и господа! Не хотите ли что-нибудь, сказать, миссис Лейден?
      Та на мгновение замялась, изрядно растерявшись, она просто не знала, как ей сейчас себя вести, но, когда публика зааплодировала, сделала несколько шагов вперед и неловко поклонилась. Очевидно, это было одно из главных событий в ее жизни.
      — Все болельщики нашего танцевального марафона вас, конечно, уже видели, — продолжал Рокки.— Каждый вечер миссис Лейден судит дерби, не будь ее, не было бы и дерби. Как вам нравятся наши соревнования, миссис Лейден? — спросил он, наклонив стойку так, чтобы женщина могла говорить в микрофон.
      — Да блевать ей от них хочется, — шепнула Глория. — Ноги бы ее здесь не было, засранец проклятый!..
      — Мне очень нравится, — сказала миссис Лейден. Она так волновалась, что едва могла говорить.
      — Кто наша любимая пара, миссис Лейден?
      — Моя любимая пара — номер двадцать два, Роберт Сайвертин и Глория Битти.
      — Любимая пара миссис Лейден — пара номер двадцать два, дамы и господа, спонсор — компания «Пиво “Джонатан”», от которого не толстеют! Вы болеете за них и желаете им победы, миссис Лейден?
      — Да, я за них болею и, будь я помоложе, записалась бы на марафон сама.
      — Отлично. Благодарю за беседу, миссис Лейден. Итак… теперь я имею честь вручить вам персональный бессрочный пропуск, миссис Лейден, — дар руководства чемпионата. Вы можете приходить в любое время — и как? Бесплатно! Бесплатно…
      Миссис Лейден взяла пропуск. Она была настолько преисполнена благодарности и растрогана, что улыбалась, и плакала, и кивала — все сразу.
      — Еще один великий миг… — съязвила Глория.
      — Заткнись! — рявкнул я.
      — Итак… судьи готовы? — спросил Рокки, вы-, прямляясь.
      — Все готово. — Ролло проводил миссис Лейден, к креслу, туда, где сидели арбитры.
      — Дамы и господа, — сказал Рокки, — большинство из вас знакомы с правилами и порядком проведения дерби. Но для тех, кто подобные соревнования видит впервые, повторю их еще раз, чтобы иы знали, в чем дело.
      Ребята состязаются на дорожке пятнадцать минут, мужчины должны шагать, ступая строго с пятки на носок, девушки могут бежать трусцой или как им угодно. Если один из участников будет вынужден по какой-либо причине уйти в бокс — так мы называем центр площадки, где стоят раскладушки, — если кому-то из них понадобится покинуть дорожку, независимо от причины, их партнеру каждые пройденные два круга будут засчитываться за один. Это ясно?
      — Да начинайте же! — крикнул кто-то из публики.
      — Персонал и тренеры готовы? Врач на месте? Отлично… — Рокки протянул стартовый пистолет Ролло.
      — Вы дадите старт нашим ребятам, мисс Делмар? — спросил Рокки в микрофон. — Дамы и госиода, мисс Делмар — знаменитая голливудская писательница-романистка…
      Ролло отнес пистолет мисс Делмар.
      — Ну-с, приготовьтесь, дамы и господа, — нараспев произнес Рокки, — сейчас начнется. Прошу, мисс Делмар.
      Пистолет громыхнул, и мы помчались.
      Мы с Глорией пропустили вперед тех, кто рвался увеличить скорость, вовсе не пытаясь попасть в лидеры. У нас была своя система: задать равномерный темп и поддерживать его. Никаких денег, никаких спецпризов тем вечером не предвиделось. Да и будь они, нам-то какая разница.
      Публика хлопала и топала, зрители жаждали пощекотать себе нервы, но в тот вечер все обошлось. В бокс ушла только одна девушка, Руби Бэйтс, и то только на два круга. И впервые за все время никто .не рухнул на площадку, когда забег закончился.
      Но кое-что испугало меня в тот вечер. Глория висела у меня на поясе тяжелее и чаще, чем когда бы то ни было. Последние пять минут дерби казалось, что ей конец, что у нее совсем не осталось сил. Мне практически пришлось волочь ее за собой. В этот раз мы были на волосок от выбывания.
      Но все-таки не выбыли. Позднее в тот вечер миссис Лейден сообщила, что разговаривала с арбитром, который нас контролировал. Мы преодолели всего на два круга больше, чем проигравшая пара. Это нагнало на меня страху, и я решил, что впредь не стану полагаться ни на какую систему и как следует возьмусь за дело.
      Последними оказались Бэрил Жерар и Женевьева Томблин, пара номер шестнадцать. Их автоматически дисквалифицировали. Я знал, Женевьева рада, что для нее все кончилось. Теперь она могла выйти замуж за капитана корабля, ходившего в промысловые рейсы. Познакомились они в первую неделю марафона.
      Женевьева вернулась на площадку, когда мы обедали. Она уже переоделась и сейчас держала в руках чемоданчик.
      — Дамы и господа, — сказал Рокки в микрофон, — эта очаровательная девушка сегодня покидает марафон. Разве не чудесно она выглядит? Попрошу аплодисменты, дамы и господа.
      Публика зааплодировала, а Женевьева по дороге на сцену кланялась на все стороны.
      — Вот что мы называем спортивным духом, дамы и господа, они с партнером проиграли дерби в жестокой борьбе, но вот Женевьева здесь, и она снова улыбается нам, дамы и господа, и я выдам нам ее маленькую тайну… — Приблизив лицо к микрофону, он деланым шепотом продолжал: — Она влюблена и собирается замуж. Да, вот так, дамы и господа, наш танцевальный марафон стал прибежищем романтики, ибо Женевьева собирается замуж за человека, с которым познакомилась в этом зале. А сегодня вечером он здесь, Женевьева? Он здесь?
      Женевьева улыбнулась и кивнула.
      — Где же он, этот счастливец? — вопрошал Рокки. — Где же он? Покажитесь публике, капитан…
      Зрители стали оглядываться по сторонам.
      — Вот он! — возвестил Рокки, указывая на противоположный конец зала.
      Какой-то мужчина перешагнул барьер ложи и направился к Женевьеве. Он шел той особой походкой, какой ходят моряки.
      — Скажите нам пару слов, капитан. — Рокки передвинул стойку микрофона.
      — Я влюбился в Женевьеву с первого взгляда, — произнес капитан, — и через несколько дней предложил ей бросить марафон и выйти за меня. Она отказалась, не хотела подводить своего партнера, и мнe ничего не оставалось, как просиживать здесь штаны в ожидании. Я рад, что ее дисквалифицировали, потому что, честно говоря, весь горю от нетерпения…
      Публика изнемогала от смеха. Рокки вернул стойку микрофона в прежнее положение.
      — Золотой дождь для будущей невесты, дамы и господа!..
      Капитан перехватил стойку и прижал микрофон к губам.
      — Не слушайте его, люди, — заявил он. — Поверьте, я в состоянии сам о ней позаботиться.
      — Вот бравый морячок, черт бы его побрал! — фыркнула Глория.
      Золотой дождь не состоялся. О паркет не звякнула ни одна монета.
      — Вот это называется скромность, — гнул свое Рокки. — Но, думаю, стоит сказать, что жених Женевьевы — капитан «Тихоокеанской королевы», старого четырехмачтового барка, который сейчас бросил якорь всего в трех милях от курзала. Днем к кораблю каждый час ходит морское такси, и если кто-то из вас, друзья, хочет вволю порыбачить, отправляйтесь на лов с капитаном…
      — Да поцелуй ты ее, мужик! — заорал кто-то из публики.
      Капитан поцеловал Женевьеву, и, когда уводил ее с площадки, публика выла и аплодировала не переставая.
      — Это уже вторая свадьба, которая состоится благодаря нашему танцевальному марафону, дамы и господа, — сообщил Рокки. — Не забывайте, пожалуйста, о большом торжественном свадебном обряде, свидетелями которого вы станете на будущей неделе. Пара номер семьдесят один, Ви Лоуэлл и Мери Хоули заключат брак прямо у вас на глазах. Музыку, пожалуйста! — бросил он оркестру.
      Бэрил Жерар вынырнул из раздевалки, уже переодевшись, и направился к столу — наесться напоследок за счет организаторов.
      Рокки уселся на край помоста, болтая ногами.
      — Смотри не переверни мне кофе, — заметила Глория.
      — Ага, ну как же. — И Рокки слегка подтолкнул стаканчик. — Как вам кормежка?
      — Годится, — ответил я.
      К нам подошли две дамы средних лет. Я уже видел их в ложах несколько раз.
      — Вы здесь главный? — спросила одна из них Рокки.
      — Ну нет, — хмыкнул тот. — Я только за него. Что вам угодно?
      — Меня зовут миссис Хигби, — представилась женщина. — А это миссис Уичер. Могли бы мы поговорить с вами наедине?
      — Ну… наедине здесь поговорить просто негде, — заметил Рокки. — Что вам угодно?
      — Мы здесь в качестве президента и вице-президента…
      — Что случилось? — спросил из-за моей спины проходивший мимо Сокс Дональд.
      — Вот вам главный. — По лицу Рокки было видно, что ему полегчало.
      Обе женщины уставились на Сокса.
      — Меня зовут миссис Хигби, а это миссис Уичер, — повторила миссис Хигби. — Миссис Уичер — вице-президент, а я президент Лиги матерей за общественную нравственность.
      — Ай-яй-яй! — шепнула Глория.
      — Слушаю вас.
      — Мы хотим вручить вам заявление. — Миссис Хигби сунула Соксу в руку какую-то бумагу.
      — А в чем дело?
      — Говоря коротко, — выпалила миссис Хигби, — наша Лига матерей за общественную нравственность осудила ваше мероприятие…
      — Минутку, — прервал ее Сокс. — Пройдемте ко мне в кабинет и там все обсудим.
      Миссис Хигби переглянулась с миссис Уичер и кивнула.
      — Отлично, — согласилась она.
      — Вы пойдете с нами, ребятки, и ты тоже, Рокки. Эй, сестра, уберите посуду. — Он улыбнулся дамам. — Видите, мы не позволяем нашим ребяткам делать ничего лишнего, чтобы не тратить даром силы. Прошу сюда…
      Он повел нас с площадки за сцену, в свой кабинет. Когда мы шагали за ним, Глория сделала вид, что споткнулась и рухнула на миссис Хигби, обхватив ее за шею.
      — Ох, простите, простите меня, я не хотела, — тут же извинилась Глория и уставилась в пол, словно пытаясь понять, за что зацепилась.
      Миссис Хигби ничего не сказала, только с яростью взглянула на Глорию и поправила шляпку. Глория толкнула меня локтем и подмигнула, кивнув в сторону миссис Хигби.
      — Помните, ребята, вы тут свидетели, — шепнул нам Сокс, когда мы заходили в его кабинет, кстати ужасно тесный. Я заметил, что в нем почти ничего не изменилось с того дня, когда мы с Глорией пришли записываться на марафон. Разве что на стену Сокс прикрепил фотографии обнаженных девушек. Увидев их, миссис Хигби и миссис Уичер тут же многозначительно переглянулись.
      — Прошу садиться, — сказал Сокс. — Так в чем, собственно, дело?
      — Лига матерей за общественную нравственность осудила ваши состязания, — заявила миссис Хигби. — Мы находим их аморальными и унизительными, они оказывают губительное влияние на публику. Мы постановили, что их необходимо прекратить.
      — Прекратить?
      — И немедленно. Если вы откажетесь, мы обратимся к городским властям. Это аморальное и унизительное явление…
      — Вы совершенно не правы, — прервал ее Сокс. — В марафоне нет ничего унизительного. Наши ребята от него просто без ума. С начала соревнований все они прибавили в весе…
      — Но в марафоне принимает участие молодая женщина, которая в ближайшее время станет матерью, — сказала миссис Хигби, — некая Руби Бэйтс. Это преступление — заставлять ее целый день ходить и бегать, когда вот-вот должен появиться ребенок. И абсолютно недопустимо выставлять ее перед публикой полураздетой. Полагаю, ей следует надевать хотя бы жакет…
      — Поймите, — снова перебил Сокс, — я никогда не смотрел на это с такой точки зрения. Мне всегда казалось, Руби знает, что делает, и на ее живот никто внимания не обращал. Но я понимаю вашу позицию. Хотите, чтобы мы исключили ее из состязаний?
      — Разумеется, — подтвердила миссис Хигби, и миссис Уичер кивнула.
      — Ну ладно, — вздохнул Сокс, — как вам будет угодно. Со мной всегда можно договориться. В конце концов, я оплачу ее счет из роддома… Благодарю, что вы обратили на нее мое внимание. Я немедленно распоряжусь…
      — Это не все, — продолжала миссис Хигби. — Вы в самом деле собираетесь на будущей неделе устроить здесь свадьбу или просто заявляете об этом, чтобы привлечь толпы безрассудных зрителей?
      — Я никогда не вел нечестной игры, — сказал Сокс. — Свадьба пройдет по всем правилам. Я не могу себе позволить обманывать публику. Можете спросить любого, с кем я имел дело…
      — Ваша репутации нам известна, — прервала его миссис Хигби. — Но все равно мне даже не верится, что вы в состоянии допустить нечто настолько святотатственное…
      — Двое молодых людей, которые собираются пожениться, в самом деле любят друг друга, — вмешался Рокки.
      — Мы не допустим подобной профанации святых понятий, — настаивала миссис Хигби. — Требуем немедленно прекратить состязание!
      — А что будет со всеми нами? — спросила Глория. — Можно отправляться прямо на улицу?
      — Только не пытайтесь оправдываться, мисс, — оборвала ее миссис Хигби. — Эти состязания аморальны. Они привлекают отбросы общества, один из ваших участников был беглым убийцей — тот итальянец из Чикаго…
      — Ну, в этом моей вины нет, — сказал Сокс.
      — Вот как раз ваша-то вина и есть, именно ваша. Мы пришли сюда потому, что наш долг — охранять город от проникновения подобных вам типов.
      — Не возражаете, если мы с ассистентом выйдем на минутку, чтобы кое-что обсудить? — спросил Сокс. — Возможно, мы найдем решение…
      — Пожалуйста, — согласилась миссис Хигби. Сокс кивнул Рокки, и они вышли.
      — У вас есть дети? — спросила Глория, когда двери за ними закрылись.
      — У нас обеих взрослые дочери, — ответила миссис Хигби.
      — А знаете ли вы, где они сегодня вечером и чем занимаются?
      Женщины молчали.
      — Пожалуй, я могу вам подсказать, в общих чертах, — продолжала Глория. — Как раз сейчас, когда вы, две благородные дамы, выполняете здесь свой долг перед людьми, которых совсем не знаете, ваши дочери наверняка в чьей-нибудь холостяцкой квартирке, догола раздевшись и напившись допьяна, предаются радостям жизни.
      У миссис Хигби и миссис Уичер дух перехватило.
      — Так всегда случается с дочерьми пуритан, — продолжала Глория. — Раньше или позже кто-нибудь из них залетит, и девица окажется настолько глупа, что не сообразит, как с этим справиться. И вы выгоните ее из дому этими своими заскорузлыми представлениями о порядочности, и хотя вы все время всех учите, у вас нет времени объяснить собственным детям, как устроена жизнь.
      — Ну, это… — Лицо миссис Хигби начало багроветь.
      — Глория! — вмешался я.
      — Ваша моральная лига и все ваши сраные дамские клубы, — продолжала она, полностью меня игнорируя, — кишмя кишат иссохшими страхолюдинами, на которых в жизни никто не клюнул. Почему бы этим бабам не собраться с духом и не нанять за деньги какого-нибудь жеребца? Это именно то, чего им не хватает.
      Миссис Хигби метнулась к Глории с поднятой рукой, словно собираясь ее ударить.
      — Только попробуй тронь меня. — Глория даже не шевельнулась. — Только тронь, и увидишь, что я сделаю с твоей задницей!
      — Вы… вы… мерзкая шлюха, — прохрипела миссис Хигби вне себя от ярости.
      Двери распахнулись, Глория отлетела в сторону, вошли Сокс и Рокки.
      — Эта… эта… — Миссис Хигби грозила Глории пальцем.
      — Хватит кудахтать, — прервала ее Глория, — говорите по-человечески. Вы ведь можете произнести его слово. Шлюха. Ш-л-ю…
      — Заткнись! — рявкнул Сокс. — Уважаемые дамы, мы с ассистентом решили принять все требования, которые вы нам собираетесь предъявить…
      — Требование одно-единственное — закрыть этот притон, и немедленно! — заявила миссис Хигби. — Иначе утром мы отправимся в мэрию. — И она направилась к дверям, а миссис Уичер — следом.
      — Вам, мисс, — сказала она Глории, — вам место в исправительном доме!
      — Там я уже была, — ухмыльнулась Глория. — У нас была начальница — очень похожа на вас. Кстати, лесбиянка…
      У миссис Хигби опять перехватило дух, она вылетела из кабинета, миссис Уичер — за ней.
      Глория захлопнула за ними двери, упала в кресло и расплакалась. Закрыв лицо руками, она пыталась подавить рыдания, но все было напрасно. Глория сотрясалась и корчилась от отчаяния, как будто потеряв всякий контроль над верхней половиной тела. Некоторое время в кабинете были слышны только ее рыдания и шум вздымавшегося океана, который доносился из приоткрытого окна.
      Потом к Глории подошел Сокс и ласково положил руку ей на голову.
      — Ничего, детка, ничего, — сказал он.
      — Так, все, что ты увидел и услышал в этом кабинете, должно остаться при тебе, — велел мне Рокки. — Не вздумай рассказывать остальным…
      — Буду молчать, — пообещал я. — Значит, придется прикрыть марафон?
      — Еще нет, — вздохнул Сокс. — Пока это значит, что нам придется кое-кого подмазать. Утром я поговорю со своим адвокатом. Но Руби придется сказать, Рокки. Она должна уйти. Многих женщин при ее виде коробит. — Он оглянулся на дверь и выругался: — Черт, надо было мне ввязаться в это дело! На хрена мне эти проклятые бабы…

11