- Куда ж от вас денешься? - обреченно вздохнул Рассел, показывая, что приготовился внимательно слушать.
      - Спасибо. Так вот, ты был там, в гараже. Хотел у этого парня купить редкий меч. Кстати, как его фамилия? - комиссар заинтересованно прищурился.
      - Ой, - огорчился Рассел, - а я думал, что вы мне это скажете! Кстати, чья фамилия - меча? Или все-таки парня?
      Фрэнк, не дрогнув, продолжал:
      - Короче говоря, вы не сошлись в цене. Затем повздорили и ты отрубил ему голову.
      - А хотите, комиссар, я расскажу вам другую теорию. Она тоже достаточно интересна и так же реальна, - предложил Рассел.
      Он попытался было встать, но сержант тут же бросился к нему и, усадив обратно, стал рядом.
      Нэш успокоил его жестом и продолжал рассказ сидя:
      - Я хочу вот что вам рассказать. Относительно того типа, ну, который без головы... Дело в том, что этот вшивый реслинг на него излишне подействовал. Понимаете? Так, знаете ли, подействовал, что он спустился в гараж и сам себе отрезал голову.
      Лысый Стив, до того молчавший, хихикнул.
      - Это совсем не смешно, - рявкнул на него Фрэнк.
      - Ты педик? - снова влез в разговор сержант.
      - А тебе что, напарник понадобился? - парировал Рассел.
      - Нет. Я просто могу рассказать, что произошло, - сержант склонился к Нэшу и зашептал ему на ухо: - Ты спустился туда, в этот гараж, чтобы по-быстрому с ним пообщаться...
      - Ты либо больной, либо голубой, - посочувствовал сержанту Рассел. Либо и то, и другое.
      Сержант озверел и накинулся на задержанного, который, не оставшись в долгу, впечатал свой кулак в физиономию сержанта.
      - Хватит! Взбесились вы, что ли! - заорал Фрэнк, подскочив в кресле и бросившись разнимать дерущихся. - Черт бы вас всех побрал!..
      В комнату вбежало трое полицейских, держащих револьверы наготове. Рассел выпустил воротник сержанта и отошел к столу, поправляя растрепавшуюся прическу.
      - Я арестован? - резко спросил Рассел.
      - Нет, - ответил комиссар, - но... Пока еще нет.
      Нэш протянул раскрытую ладонь сержанту. Тот, ничего не говоря, вынул из кармана брюк бумажник и водительские права Рассела и вложил их в нее.
      - Спасибо, - Рассел кивнул. - Я пошел.
      Он положил права в бумажник, бумажник - в карман куртки и направился к двери.
      - Нэш! - воскликнул Фрэнк.
      Рассел обернулся.
      - Мы только начали разговор. Давай продолжим.
      - Пожалуйста, но не сегодня. Мой адрес вы найдете в телефонном справочнике.
      - Черт! - прошипел сержант, вытирая идущую из носа кровь. - Сукин сын!..
      Рассел улыбнулся, кивнул всем присутствующим и вышел.
      6
      ...Закат догорал над горизонтом, плавно переходя на западе из алого в темно-бордовый и уходя на восток фиолетово-черным покрывалом. Багровое солнце медленно опускалось за голые скальные пики, молчаливыми стражами возвышающиеся над погружающимся в сон величием.
      Холодная гладь озера серебристым зеркалом лежала на небольшой площадке между поросшими лесом горами. Розовый туман, впитавший багрянец угасающего светила, плавно поднимался над водой.
      На востоке фиолетовое небо уже было пробито первыми дырочками ранних звезд, тускло мерцающих на бархатном покрывале ночи. Солнце еще не упало за горизонт, но деревушка Глен-Финен уже погружалась в тревожный глубокий сон, какой бывает у воина, проведшего день в звоне и скрежете битвы. Дома черными кубиками выстроились на большой поляне, некогда появившейся вследствие вырубки в незапамятные времена векового леса, из которого и были построены эти небольшие жилища.
      Развешанные вдоль берега на длинных шестах сети походили на странный клетчатый забор, охраняющий покой кроваво-красной воды с алой дорожкой. На поросшем пушистым мхом валуне сидел одинокий волынщик и, глядя полуприкрытыми глазами на бледный и тусклый серпик луны, наигрывал протяжную грустную мелодию - словно скорбно выл одинокий волк по безвозвратно потерянной подруге.
      В этот вечер на узких улочках деревушки было тихо и пустынно, и лишь печальные звуки волынки да слабый вечерний ветер тревожили эту мертвую тишину.
      Конан лежал на широкой скамье, покрытой овечьими шкурами. Его широко открытые глаза не моргая смотрели на пламя масляного светильника, тускло коптящего под потолком. Рыжеволосая девушка стояла на коленях рядом. Она изредка поправляла широкую повязку, опоясывающую раненого, сквозь которую проступило большое кровавое пятно, и нежно гладила шершавую щеку Конана. На ее заплаканном лице застыла маска отчаяния. Большие глаза с надеждой и мольбой о чуде и спасении смотрели на монаха, стоящего у ног умирающего. Монах в очередной раз пропустил между указательным и средним пальцами длинную связку четок с большим костяным распятием и, подняв глаза к потолку, негромко произнес:
      - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь, - его рука добралась до креста, подняла его вверх и трижды осенила крестным знамением бездыханное тело юноши. - Все кончено.
      Лицо девушки исказила гримаса страдания.
      - Нет! Нет! - вскрикнула она сквозь душащие ее слезы и, рыдая, уронила голову на плечо покойного.
      Удивительно, что оно все еще было теплым.
      Монах перекрестился, накинул на голову капюшон рясы и пошел к дверям, где стоял Эйн Гусс.
      - Другие люди тоже умирают сегодня, я должен помочь и им. Мне пора, тихо проговорил монах, склоняя голову.
      - Спасибо тебе, отец Томас, - вполголоса ответил Эйн Гусс, выпуская священника на улицу.
      - Отец, почему так? - громко причитала девушка. - Господи!
      - Тихо, - сурово ответил тот, - замолчи. Он умер и его душу не должны тревожить крики глупых женщин. Не мешай мужчине умирать. Идем.
      Тугл потрогал глубокую ссадину над бровью и, облизнув пересохшие губы, пригубил пенистый эль из большой глиняной кружки. Сидевший возле него Эйн Гусс пустым тоскливым взглядом смотрел на языки пламени, метавшиеся в большой металлической жаровне, стоящей прямо у ног.
      - Мы снова остались ни с чем, - тихо и задумчиво проговорил он, вздохнув.
      - Это все тот странный рыцарь. Я никогда раньше не видел его у Мэрдока. Откуда он? - спросил угрюмо Тугл.
      - Одному Богу известно...
      Ровный гул в продымленной харчевне действовал усыпляюще. Воины сидели небольшими группами за столами и возле ярко пылающих жаровен. Негромко переговариваясь, они обсуждали прошедший бой и крепким элем поминали убитых друзей и родственников. Некоторые из завсегдатаев уже спали прямо здесь же, облокотившись на стол или на спину соседа.
      Вдруг покосившаяся дубовая дверь открылась - и в проеме неожиданно возникла стройная фигура Конана. Вначале никто не обратил на вошедшего никакого внимания. Уставшие мужчины продолжали есть, пить, щупать подававших еду девушек и обсуждать свои проблемы.
      Конан переступил через криво стоявшую скамью и направился к Туглу и сидевшему с ним Эйну Гуссу, рядом с которым была его дочь Элен.
      Разливавшая вино хозяйка подняла голову и бросила равнодушный взгляд на нового посетителя. Взгляд скользнул по знакомой фигуре и застыл на лице. Веки женщины поднялись вверх, обнажая белки больших светло-карих глаз. Пальцы, держащие тяжелый кувшин, разжались - и одновременно раздавшиеся испуганный женский крик и грохот разбивающегося вдребезги кувшина заставили встрепенуться всех присутствующих.
      Тишина повисла в воздухе, перемешиваясь с дымом от пламени очагов. Конан остановился, непонимающим взглядом обводя испуганные лица и пялящиеся на него глаза, словно он был голым или превратился в привидение.
      - Привет всем, - юноша неловко улыбнулся, стесняясь всеобщего внимания, и поднял в приветствии руку.
      Эйн Гусс повернул седеющую рыжую голову и, щурясь подслеповатыми глазами, посмотрел на Конана. Тугл тоже развернулся. Его лицо вытянулось, пальцы неровно прошлись по густой бороде, в глазах промелькнул страх.
      - Ты ведь мертв, - тихо прошептал он, поднимаясь со скамьи. Элен негромко вскрикнула и, встав со своего места, подошла к неподвижно стоящему Конану. Тонкие пальцы потянулись к его плечу, но не коснулись, словно не смогли преодолеть какую-то невидимую тонкую преграду, возникшую между двумя телами. Большие глаза блеснули в свете пламени, наполняясь слезами. По прелестным губам пробежала не то судорога, не то улыбка.
      - Он Люцифер во плоти! - прошептала девушка и, отступив на шаг, закричала: - Изыди! Изыди, сатана!..
      Тугл перекрестился и, стараясь не смотреть на Конана, произнес, вставая:
      - Не говори так, Элен... Лучше я сам это скажу!
      Конан подошел к нему и тронул за руку:
      - Это я, брат Тугл.
      Бородач отдернул руку и сел на прежнее место.
      - Ты что, будешь пить с нами?
      - Да. А за что вы пили?
      - Мы пили за упокой души Конана ап Кодкелдена Мак-Лауд, - продолжая неотрывно смотреть в пламя, ответил Эйн Гусс.
      - Я не понимаю, в чем дело...
      Юноша растерянно склонился над Туглом, но тот шарахнулся от него, как от прокаженного.
      - Ты говоришь, дышишь... А ведь был трупом, - быстро заговорил бородач. - Эйн Гусс сам закрывал тебе глаза. Ты умер, Конан!
      Гусс молча кивнул.
      - Я не понимаю ничего, - испуганно повторил ошарашенный Конан.
      - Как тебе это удалось?
      Тугл встал и, достав из ножен меч, приставил его к груди Конана.
      - В тебе дьявол!
      - Господи, Тугл! - юноша отшатнулся. - Двадцать лет мы с тобой вместе! Мы ведь родственники...
      - Конан Мак-Лауд - мой родственник, а вот кто ты такой - я не знаю!
      - Эйн Гусс! - вскричал Конан, ища поддержки у единственного человека, которому всю жизнь верил как себе, который славился своей честностью и справедливостью и который был отцом девушки, единственной в мире для Конана Мак-Лауд.
      Мускулистая рука подалась вперед, остановив приближающегося парня. Потом пожилой воин встряхнул головой - и пряди рыже-седых волос упали на лоб. Слова путались в мохнатых усах, становясь почти неслышными:
      - Иди, иди, Конан... Уходи от нас. Навсегда.
      - Да вы что все, с ума посходили! - закричал юноша, глядя на начинающих подниматься со своих мест соплеменников.
      - Иди с богом. Иди от греха, - продолжал бубнить Эйн Гусс.
      - Я никуда не пойду, - вскричал Конан и сел на скамью.
      Тяжелый глиняный кувшин с вином опустился на затылок юноши, разлетевшись вдребезги, и Конан тут же как подкошенный рухнул на пол, теряя сознание. Тугл, скрежеща зубами, накинулся на упавшего, заламывая ему руки за спину. Успевшие подняться со своих мест родичи бросились на помощь Туглу.
      Сознание провалилось в черный колодец. Разноцветные пятна пестрым хороводом завертелись перед глазами, расплываясь в мутные очертания человеческих фигур. Пятна лиц, то болезненно яркие и четкие, то пастельно размытые и бледные, скалились ненавистью. Они, такие знакомые, вдруг превратились в уродливые маски демонов, выкрикивающие странные звуки, лившиеся бурным водопадом откуда-то сверху, сливаясь в резкие, грубые, ничего не значащие слова, смысл которых, и без того туманный, расползался под градом обрушивающихся ударов.
      Дыхание то и дело перехватывал спазм, заставляющий судорожно хватать ртом обжигающий воздух. Тугл, друг и брат Тугл, сцепив оскаленные зубы, монотонно, как кузнечный молот, наносил своим большим кулаком короткие удары. Привкус крови и клокотание в груди мешали Конану дышать.
      Рыжеволосая красотка Элен вырвалась из крепких объятий отца и, вцепившись ногтями в лицо избиваемого, заверещала дурным голосом дерущейся кошки. Если бы не подоспевший Эйн Гусс, то через мгновение юноша лишился бы глаз благодаря стараниям бывшей возлюбленной. Держа извивающуюся, как угорь на сковородке дочку, Эйн Гусс прокричал в беснующуюся толпу, плотным кольцом обступившую еле стоящего на ногах Конана:
      - Расходитесь все! Живо!
      Но его никто не слушал. И через три минуты привязанного к большой дубовой чурке Конана уже тащили на веревках к огромному стогу сена на окраине деревни.
      - В огонь сатану! - ревела добрая сотня глоток.
      Эйн Гусс, отшвырнув Элен в толпу и схватив Тугла за пояс, ловко отбросил его от растянувшегося в пыли Конана.
      - Он твой родственник! Брат!
      - Люцифер не может быть братом! - истошно вопил бородач. - Его нужно сжечь!
      - Расходитесь! - перекрыл вой толпы голос Гусса, и в нем звенела сталь. - Все! Больше сегодня ничего не будет! Вы никого не сожжете! Расходитесь! Я вам приказываю!
      Сознание в который раз с адским упорством возвращалось к Конану, не давая возможности забыться и не видеть больше этого кошмара. Вой ревущей толпы отдавался в голове резкими отвратительными звуками.
      Прекрасная Элен, сверкая безумными глазами, бросилась вперед, крича:
      - В огонь его! В огонь!
      Мощные руки отца схватили ее за плечи и втолкнули обратно в глубину вновь взрывающейся воплями толпы. Люди приближались к Конану и Эйну Гуссу. Тяжелое дубовое полено скользнуло по ноющей спине юноши. Горящий позвоночник с трудом разогнулся. Затекшая рука вместе с привязанным бревном подалась вперед, отталкивая озверевшего Тугла.
      - Ты идти можешь? - услышал Конан над ухом тихий голос Эйна Гусса.
      Он поднял ничего не понимающий взгляд и одними губами ответил:
      - Я - нет, но тело мое уйдет отсюда.
      - Тогда уходи. Беги, мой мальчик, спасайся!
      Гусс вытолкнул из толпы истерзанного Конана и, раскинув руки, принялся сдерживать штормовой натиск соплеменников, кричащих, но не решающихся всерьез штурмовать такой бастион.
      Конан посмотрел в последний раз в глаза Эйна, обрамленные густой сетью глубоких морщин, и проговорил:
      - Я не забуду тебя, Эйн Гусс.
      Морщины стали глубже.
      - Прощай, Конан. Храни тебя Господь, несчастный ты человек...
      7
      Серебристый "кадиллак" выехал из подземного гаража, в котором давали напрокат машины, и, быстро набирая скорость, понесся по полупустынной улице в сторону Бруклинского моста. Рука с сетчато-металлическими и кожаными украшениями на запястье и массивными перстнями на пальцах нажала кнопку на панели приемника.
      Звонкий женский голос читал сводку последних новостей:
      - Обезглавленное тело найдено в подземном гараже Мэдисон Сквер Гарден. Потерпевший не опознан. Никаких документов, удостоверяющих личность...
      - Заткнись! Я и без тебя знаю, как его зовут! - громовой голос, похожий на рев разъяренного буйвола, заглушил звук радио.
      Обвешанная чем только можно рука ударила по кнопке, выключая приемник, и вставила кассету в магнитофон.
      С широкой автострады автомобиль свернул на узкую темную улочку в районе, который так любили разнообразные бродяги, наркоманы, рокеры и прочая экстравагантная нью-йоркская публика.
      ...В маленькой прокуренной комнатке за обшарпанной стойкой сидел тощий парень в футболке, раскрашенной под тигровую шкуру, и старых замусоленных штанах, заляпанных краской и еще какой-то дрянью. Вокруг тонкой небритой шеи обвивались цепочки с дешевыми кулончиками в виде крестов, черепов, молний и еще бог знает чего. Положив ноги в разодранных армейских ботинках на стойку, тощий тупо смотрел в экран маленького полуразрушенного телевизора, ковыряя в редких желтых зубах большой сапожной иглой.
      Скрипучая дверь распахнулась, под потолком уныло брякнул зеленый медный колокольчик, и в прокуренное помещение вошел двухметровый гигант, одетый в кожаную куртку, у которой один рукав был аккуратно отрезан, и в черные штаны из чертовой кожи, облепленные различными бляхами и заклепками. На плечах у него висела небольшая аккуратная сумка-баул, а в крепкой мускулистой руке он сжимал плоский чемодан, похожий на чемоданчик для инструментов. Густые черные волосы, собранные на затылке в длинный хвост; глубоко посаженные черные глаза, окруженные нездоровой синевой, двумя провалами темнели на бледном лице. Правый глаз, подчеркнутый длинным тонким шрамом, который начинался над бровью и заканчивался почти на щеке, чуть косил. Но самое запоминающееся во внешности гостя - огромный шрам через все горло. Как можно было выжить после такого ранения - неизвестно, но факт оставался фактом: страшный неровный рубец опоясывал мощную шею зловещим ожерельем.
      Поставив чемоданчик на заплеванный кафель возле стойки, человек бросил взгляд на пьяного в стельку одноногого негра, сидевшего под газетным щитом с прошлогодним номером "Вашингтон Пост". Чернокожий, погруженный в чтение дешевого комикса, ни на кого не обращал внимания.
      - Мне нужна комната.
      Громовой хрипловатый голос привел парня за стойкой в чувство, напомнив об обязанностях портье. Он медленно опустил ноги на пол и, поднявшись из скрипучего кресла, протянул незнакомцу гостиничный журнал. Тот раскрыл его и на свободной от записей строчке корявым детским почерком вывел свое имя. Парень забрал журнал и, пробежав глазами по написанному, лениво проговорил:
      - Хорошо, мистер Крюгер. Пожалуйста, вперед двадцать баксов, если, конечно, вас не затруднит и...
      Крюгер вынул из-за широкого пояса со стальными острыми шипами толстую пачку разномастных банкнот и бросил на потертый пластик стойки хрустящую двадцатидолларовую купюру.
      Парень явно не ожидал увидеть наличные после первого же требования. На его узком лице, напоминавшем морду породистой гончей, появилась улыбка, обнажившая редкие крысиные зубы.
      - Прекрасно! - Деньги исчезли за стойкой. - Спасибо! - парень протянул ключ с большим брелком номера. - Если вам что-нибудь понадобится... - замызганный портье криво подмигнул громиле. - Ну, там баба или так просто...
      Крюгер с каменным лицом, не говоря ни слова, пошел вверх по крутой загаженной лестнице на второй этаж так называемого отеля.
      Негр внезапно отложил журнал и, натянув на глаза жеванную шляпу из разваленного молью фетра, скептично заметил:
      - Да ладно, что ты распинаешься... Какой придурок, интересно, вообще остановится в этой проклятой дыре?
      Парень перегнулся через стойку и погрозил одноногому костлявым кулаком. Негр расхохотался. Резкий лающий смех вдруг перешел в надрывный хронический кашель.
      ...Комната выглядела на удивление неплохо. Возле одной стены стоял широкий продавленный диван, а возле стены напротив - рассохшийся шкаф. Между ними на полу лежал затертый коврик. Возле не мытого с незапамятных времен окна на низенькой тумбочке стоял маленький телевизор - черно-белое ископаемое, неизвестно каким образом дожившее до сегодняшнего дня. И все. Удобно, лаконично, просто. Кому не подходит, может переехать в "Хилтон".
      Бросив в угол баул, Крюгер положил чемоданчик на диван и, расстегнув замки, откинул крышку. В обтянутый изнутри черным бархатом кейсе хранился большой, разобранный на части двуручный меч-эспадон. Металл слабо поблескивал на черном материале, отражая свет одинокой тусклой лампочки под потолком. Блик скользнул по лицу Крюгера, отразившись в черных зрачках.
      Пальцы погладили разобранное оружие и, секунду помедлив, извлекли из выемки длинную рукоять. На штифт села прямая длинная крестовина; руки медленно двигались, лаская поблескивающий металл. В рукоять с легким щелчком вошла половинка лезвия. С присоединением каждой новой детали меч становился все тяжелее. Теперь уже приходилось, не отпуская, крепко держать его рукой. Шалнер тихонько застонал, присоединяя вторую половинку клинка.
      Крюгер, сжимая рукоять, медленно поднял собранный эспадон. Словно взявшись за руки, человек с мечом застыли в номере ветхой гостиницы. Человек прикрыл глаза, а меч, сверкнув, выплюнул остро отточенные ушки из крестовины.
      - Мы соберемся вместе...
      Тяжелое лезвие, описав полукруг, заметалось в пространстве комнаты. Оно сверкало, приглашая на этот бешеный танец Крюгера. И вот человек и меч стали одним существом, заполнив собой все помещение и вытеснив застоявшийся воздух.
      Неожиданно дверь за спиной Крюгера скрипнула, и в темном проеме возникла стройная рыжеволосая девица в короткой кожаной юбке и в обтягивающей пышную, неестественно круглую грудь кофточке. Издалека ее наряд можно было принять за женский вариант гидрокостюма. Переминаясь на высоченных каблуках, она окинула стоящего к ней спиной постояльца долгим оценивающим взглядом и невозмутимым голосом привычно произнесла, продолжая перемалывать челюстями жевательную резинку:
      - Привет. Меня зовут Кенди.
      Многоопытной Кенди приходилось видеть всякое, и она давно разучилась удивляться.
      - Да, - Крюгер медленно поднес к лицу лезвие и замер, рассматривая нежданную гостью в отражении полированной стали.
      На его узких губах возникла странная улыбка, похожая на злобный оскал. Отраженный от клинка свет вновь блеснул в темных глазах Крюгера холодными молниями.
      - Разумеется, тебя так зовут! А как же еще!..
      Рукоять провернулась в широких ладонях, и кончик лезвия с легким звоном вошел в бетонную плиту пола на добрых два дюйма.
      Дверь захлопнулась за спиной девушки.
      Бренда сидела в своей лаборатории, склонившись над микроскопом. Через опущенные жалюзи окна доносились приглушенные голоса полицейских из управления.
      Дверь открылась, и в лабораторию вошел лысый Стив, помощник комиссара Моррана.
      - Привет, - улыбаясь, поздоровался он с порога.
      Быстро подойдя к Бренде, Стив склонился над ней и поставил на стол небольшую пластиковую коробочку. Девушка нехотя оторвала взгляд от окуляра и исподлобья посмотрела на гостя:
      - Что-то ты очень возбужден, Стив...
      - Хороший день сегодня. Тебе так не кажется?
      Она удивленно подняла брови:
      - Ты пришел только для того, чтобы мне это сообщить? Или у тебя есть еще какие-то дела?
      - Понял. У тебя сегодня не такой уж хороший день, но...
      - Послушай, Стив, если ты...
      - Вот, - Стив перестал дурачиться и указал на принесенную им коробочку, - это тебе от шефа. А ему это дал медицинский эксперт.
      - Ну и что это?
      - Они бы тоже не прочь это знать. Эту ерунду нашли у того парня, помнишь, которому снесли голову в гараже?
      - Это срочно?
      - Ну, Морран, конечно, хотел бы побыстрее раскрутиться с этим делом.
      - Хорошо, - кивнула Бренда.
      - Тогда я побежал. Пока, - он помахал ей ладонью и стремительно вышел из комнаты.
      Девушка проводила его взглядом и, когда дверь за его спиной захлопнулась, озадаченно взяла в руки коробочку.
      На кусочке хлопчатобумажной ткани лежали пылинки какого-то блестящего металла. На первый взгляд они были похожи на осколки разбитого страшным ударом безопасного лезвия для бритья.
      К крышке коробочки кусочком скотча была приклеена небольшая, сложенная вчетверо записка. Широким размашистым почерком Фрэнка там было написано: "Детка, будь добра, определи, что это. Эксперты обвиняют меня в колдовстве. Эти кусочки металла были найдены на срезе позвоночного столба и, возможно, имеют отношение к оружию, которым был нанесен смертельный удар. Не подведи старика, посмотри быстренько, что это такое".
      Бренда отошла к большому столу, заставленному приборами, и включила анализатор элементов, напоминавший микроволновую печь. Достав маленьким пинцетом образцы, она поместила их на плоское стеклышко и поставила его на столик в камере анализатора.
      Сиреневые лучи лазера упали на таинственные пылинки. Голубой экран дисплея запищал - и за бегущей по экрану юркой звездочкой потянулись стройные ряды цифр и символов.
      - Химический состав, - бормотала себе под нос Бренда.
      Наряду с известными элементами, входящими в состав любой хорошей стали, компьютер называл элементы, явно не вписывающиеся в привычные рамки представлений о металлургии. А возле трех пунктов, мерцающих на экране, вообще горела красная надпись: "Элементы не могут быть определены".
      Машина несла явно какую-то чушь, и поэтому Бренда нажала клавишу повтора операции. Лучи тонкими ниточками связывали пылинки с компьютером. Изображение вздрогнуло: информация начала перерабатываться по новой. По рядам символов пробежала волна, но данные не изменились.
      - Давай-ка распечатаем результаты, - предложила она машине и нажала клавишу. - В конце концов, это же не летающая тарелка, а просто пыль, так что нечего придумывать каких-то марсианских Гефестов.
      Принтер напряженно застрекотал. Бренда, немного подождав, вырвала лист из щели и, бросив его на стол, впилась глазами в текст.
      Рука автоматически потянулась к клавишам. Через мгновение принтер выплюнул еще один лист со структурным анализом найденного Брендой меча. Обе колонки элементов совпадали в основных значениях, но... В Толедо-Саламанке не было ничего особенно удивительного. Сталь - она всегда сталь, даже древняя и редкая. А вот микросколы неизвестного металла...
      Сложив оба листа пополам, Бренда поместила их в тонкую пластиковую папку. Раскрыв сумочку, она достала из нее большой целлофановый пакет, куда положила набор чистых стеклянных пробирок, парочку щупов, пинцет, миниатюрный металлоискатель с программируемым поиском и хирургический тонкий фонарик с гибким световодом.
      Одним движением сбросив с себя белоснежный халат, Бренда подхватила легкую поклажу и быстрым шагом направилась к выходу. Раскрыв дверь резким коротким толчком, она чуть не сбила с ног проходившего мимо комиссара Моррана. Он с шипением отпрянул в сторону, потирая ушибленную руку:
      - Бренда, дорогая, отчего такая спешка? Ты что, забыла дома включенный тостер?
      - Почти, - девушка неловко улыбнулась. - По-моему, Фрэнк, я на пороге грандиозного открытия.
      Ее глаза оживленно бегали по недоверчивому лицу комиссара.
      - Что-нибудь новенькое из жизни нежно любимых перочинных ножиков? посмеиваясь, проговорил Морран.
      - Ой, молчи...
      - Хорошо, хорошо, но, пожалуйста, не забудь завтра к десяти предоставить мне отчет об этих кусочках дерьма, которые я тебе прислал. О'кей?
      - Конечно, Фрэнк.
      Девушка поправила вечно сползающую с плеча сумочку и побежала по узкому коридору.
      Кассовый автомат проглотил кредитную карточку - и через несколько секунд оранжево-черный шлагбаум с негромким жужжанием пополз вверх, освобождая дорогу в подземные гаражи "Мэдисона". Рассел остановил машину в проезде, не сворачивая в разлинованные и освещенные прямоугольники действующей стоянки. В подвале было практически пусто, поэтому большая часть гаража не освещалась. Свет был лишь на ближайшей к выходу небольшой стоянке, где тихонько прикорнул десяток автомобилей. Представлений сегодня никаких не было, и вся громада гигантского сооружения, созданного для развлечений, была погружена в спокойный сон от макушки флагштоков на стеклянном потолке стадиона до бетонных казематов гаражей и подсобных помещений.
      Заехав в неосвещенную часть, Рассел остановил машину под одним из темных светильников и выключил фары. Он выбрался из-за баранки и, встав на капот, начал шарить руками за металлической рамой светильника. Пальцы пробежали по пыльной поверхности, нащупывая спрятанный там предмет. Звонкий цокот металлических набоек женских туфель заставил его отвлечься от осмотра светильника, слезть с машины и отскочить в сторону, за колонну.
      Луч света вырвал из мрака небольшой круг серого бетона. Рассел вжался в колонну, неотрывно следя за черным силуэтом, быстро приближающимся к нему. Бренда - это была она - остановилась и осмотрелась. Луч фонарика осветил белую затертую полоску мела, оставленную полицейскими на месте убийства для обозначения положения трупа.
      - Здесь, - тихо прошептала девушка, доставая из пакета тонкий стержень металлоискателя с "блином" на конце.
      Надев маленькие наушники, она провела "блином" по колонне. Резкий свист ударил в уши. Металлоискатель четко показывал наличие металлической конструкции - спрятанной в бетон несущей опоры арматуры. Сменив частоту, Бренда снова провела диском по колонне. На этот раз было совсем тихо.
      Чуть выше шеи в мембране наушников раздался слабый щелчок. Бренда поднесла диск к углу колонны, и металлоискатель затарахтел, как пулемет. Фонарик высветил узкую выбоину в теле колонны. По-видимому, что-то металлическое было в щели.
      Бренда достала пинцет, пробирку и, убрав фонарик, сунула пинцет в "рану". В узких губках пинцета блеснул металлический серо-голубой осколок. Нет, не осколок, а так, пылинка. На лбу Бренды выступили капельки холодной испарины. Быстрым движением она поместила драгоценную находку в пробирку и, спрятав ее в тонкий пластиковый пакет, отправила в сумочку, висевшую на плече.
      Рассел попытался осторожно приблизиться к стоящей фигуре, желая рассмотреть, что это она делает. Стеклянная мелкая крошка, оставшаяся после автомобильного побоища, слабо хрустнула под каблуком его ботинка. Бренда вздрогнула и отшатнулась от колонны. Тонкий луч фонарика заметался из стороны в сторону, вырывая из мрака лишь отдельные колонны и пустоту площадки. Рассел прилип к холодному бетону, затаив дыхание.
      - Кто здесь?! - Голос девушки заполнил пространство гаража, гулким эхом отдаваясь в пустынном подземелье. Ответом ей была глубокая плотная тишина.
      Бренда заспешила к выходу, продолжая настороженно озираться по сторонам и прижимая к бедру непослушную сумочку.
      Даже на улице испуг не проходил. Она быстро миновала Мэдисон-авеню и, свернув на 62-ю улицу, зашла в небольшой уютный бар, расположенный в первом этаже углового дома. В зале было тихо и малолюдно. Увидев ее, знакомый бармен приветливо улыбнулся:
      - Давно не появлялась, Бренда...
      Он протянул усевшейся за стойку девушке каталог напитков. Бренда вяло улыбнулась и покачала головой:
      - Времени нет, Джордж.
      - Да, да, - парень понимающе кивнул, - работа, работа... Значит, как всегда?
      - Как всегда.
      - Бренди? Бренде - бренди?
      - Да, немного бренди.
      Бармен поставил на полированную стойку рюмку и поднес к ее тонкому краю горлышко пузатой бутылки.
      - Скажи, когда хватит.
      Темная прозрачная жидкость неспешно полилась в рюмку. Когда до края осталось всего три миллиметра, девушка устало произнесла:
      - Достаточно.
      Бармен убрал бутылку. Бренда выпила залпом.
      Не помогало. Расслабиться не удавалось. Несмотря на изрядную порцию спиртного, ее все еще трясло, как в лихорадке.
      Рассел вошел в бар и тоже остановился возле стойки, всего в двух шагах от девушки. Кивнув бармену, он поманил его пальцем.