В некоторых детских садах Франции мальчиков с детства приучают только к сидячему способу отправления естественных надобностей.

И это только начало.

Видя подобную тенденцию, иронизировать на писсуарно-унитазную тему и смеяться над яростной борьбой за право, простите, уринировать стоя на голове, уже не хочется. Когда сомнительные, мягко говоря, новаторства получают поддержку на государственном уровне, это уже не смешно.

Большое видится в малом. Писсуары и пр. – это мелочь, частности. Да и сами ультрафеминистки, поднявшие всю эту кампанию, разумеется, не догадываются (по крайней мере абсолютное их большинство), что являются слепыми пешками, тараном, ледоколом в руках умных кукловодов. Хотя цели в чем-то и совпадают. Помните, мы говорили, что прямое физическое уничтожение невозможно? Каким же способом тогда провести дезактивацию? А вот так – исподволь, потихоньку, с раннего детства вытравливать мужское начало. Разница лишь в одном. Но она кардинальна и отражает истинные цели. Если ультрафеминистки-мужененавистницы выступают абстрактно (10 % от общего числа всех мужчин планеты), то кое-кто выбирает цели вполне конкретно – в культурных, религиозных, этнических границах Европейской христианской цивилизации.

Это как маленький кусочек огромного глобального пазла. Посмотришь и ничего не поймешь. Чтобы понять всю картину, нужно даже не часть пазла собрать, только целиком. Давайте же попытаемся. И продолжим о части пазла под условным названием «феминизм».

У каждого человека есть или были отец и мать. Детей в пробирках производят пока что лишь на страницах фантастических романов, поэтому возьмем данное утверждение за истину. Ну, природой так устроено. Однако с некоторых пор оказывается, что с этим утверждением торопиться не стоит. По крайней мере таких слов, как «отец» и «мать», будущие поколения подданных царства толерантности могут уже и не услышать.

Представитель Швейцарии в Совете Европы феминистка-интернационалистка Дорис Штумп выступила на ассамблее ПАСЕ с инициативой эти слова запретить. Это еще зачем? Мы же знаем, что, например, слово «мать» на всех языках в основе несет что-то такое гордое, ласковое, почти святое. И только в двух случаях есть исключения. Первый – когда речь заходит о невоспитанности человека, пользующегося самыми грязными и отвратительными ругательствами. И второй – когда об этом слове говорит открытая лесбиянка (куда ж без этого) Дорис Штумп:

«Запретить слово «мать» означает положить конец практике изображения женщин как пассивных и второсортных существ, матерей и сексуальных объектов».

Ой, да мало ли, кто там что сказанул. Вот и один мой знакомый, узнав о глубокой новаторской инициативе, высказался примерно следующим образом: на свете столько дебилов, что немудрено, что кто-то из них мог попасть в Европейский парламент.

Вот только пословица «в семье не без урода» в данном случае неактуальна:

Коллеги ее поддержали и приняли резолюцию парламентского собрания Совета Европы, где говорится, что представление о домохозяйке является традиционной моделью поведения, приписываемой женщине, а это мешает установлению полного равноправия полов.

Это и есть политкорректность.

Только не следует думать, что правительства целых стран, парламентарии ПАСЕ, власти шведского Мальме, передвигающие унитазы туда-сюда, и есть та «невидимая рука», которую мы пытаемся найти. Они такие же «пешки». Они просто боятся.

Мужчина – защитник, добытчик, созидатель, продолжатель рода. Так, вообще-то, было на протяжении веков. Чтобы вытравить все это в мужчинах европеоидной расы, превратив в безвольные, безынициативные и бесполые существа, не способные к сопротивлению, применяются разные методы. В том числе с помощью «феминизма». Помните, мы вспоминали о здоровье (моральном и физическом) северных европеоидов скандинавов, для которых «ученые» придумали методы «повышения жизнестойкости» с помощью… Так вот – неудивительно, что один из главных ударов наносится именно по ним. Вернее – первый удар.

Первыми гендерные квоты в политике и бизнесе ввели Норвегия и Швеция (нормы политического присутствия). А потом пошло-поехало. Что же это такое? Из названия, если перевести на человеческий язык, становится понятно, что это некие половые минимумы. Например, партии, входящие в Стортинг и Риксдаг, обязаны иметь в своем составе от 33 до 40 процентов парламентариев женского пола. (В реалии женщин даже больше, с запасом – в Швеции и в Норвегии 40–44 % женщин в парламентах и 47–50 % в правительствах.) В самом процентном соотношении нет ничего дурного, – плохо другое. Плохо то, что в важнейших институтах страны, отвечающих за ее жизнь и развитие, отменен справедливый принцип отбора лучших из лучших. С таким подходом в скором времени с требованием квотирования может выступить кто угодно. Из числа баловней толерантности, разумеется. Например, о своем представительстве на уровне 40 % от числа мужчин-парламентариев выступят гомосексуалисты. Каждая иммигрантская диаспора, коих несметное количество, также потребует по своему представителю. А то и по двум. (В госучреждениях они уже квотируются.) А ведь Парламент не резиновый. Но вернемся к женщинам. К женщинам в бизнесе. В корпорациях, где важную роль играет государство (например, размещает заказы), вопрос решается просто – в приказном порядке. А как же быть с независимым частным капиталом в свободных и либеральных странах? Ведь нельзя же взять и приказать? Для этого есть другие меры – экономические. Допустим, слегка поддушивать, а если надо, то и душить: фискальными органами, повышением налогов (что уже сделано), или организовывать внеплановые проверки тех, кто мало женщин в совет директоров ввел.

Журнал Forbes Россия 2011:

«Чтобы избежать санкций, норвежским компаниям пришлось срочно набирать в советы директоров молодых и неопытных новичков. Норвежская нефтяная компания DNO International, например, в 2007 году назначила двух женщин в совет директоров. Ни одна из них до этого не работала в нефтяной отрасли: Марит Инстанес занималась персоналом, Элин Карфьел – бухгалтерией. Зачастую «золотые юбки» – так в Норвегии стали называть влиятельных женщин в бизнесе – занимают посты одновременно в нескольких компаниях: от трех до двенадцати, что тоже негативно сказывается на качестве работы».

Как видим из вышеприведенного примера, экономическая целесообразность от введения квот не всегда ощутима. Тот же Forbes описывает ситуацию в уже нескандинавской Франции, где революционные нововведения тоже приняли:

«Французские компании срочно ищут женщин. Карьерная перспектива – место в совете директоров. В ближайшие годы компаниям придется нанять около 1350 женщин на руководящие посты. Именно столько потребуется, по оценкам хедхантеров, чтобы выполнить закон, принятый парламентом Франции 13 января. Согласно ему, к 2017 году 40 % мест в советах директоров публичных компаний, а также компаний с оборотом более €50 млн в год должны занимать женщины. За невыполнение этой квоты грозят серьезные санкции: назначение директоров-мужчин в таком случае будет считаться нелегитимным, более того, без необходимых 40 % женщин компаниям будет запрещено оплачивать работу всего совета».

Может, это и неспортивно, может, не fair play, ну так хоть плоды свои приносит?

«Согласно исследованию по Норвегии Мичиганского университета (результаты были опубликованы в 2009 и 2010 годах), реформа (квотирование должностей. – М. Р.) негативно сказалась на финансовых показателях норвежских компаний»

Не приносит. Оказывается, не любая «кухарка» может запросто управлять госу… может управлять транснациональной корпорацией. Кто-то возразит: это ж большая политика, крупный бизнес. А рядовым-то мужчинам и женщинам от этого что?

Дело в том, что система принудительного квотирования (где гласная, где негласная) распространяется по всем ступенькам социальной лестницы. При прочих равных (и даже «неравных») на работу возьмут женщину, а не мужчину. Даже на такую, казалось бы, истинно мужскую, как дорожный строитель. В строймагазинах Швеции уже в продаже отбойные молотки специальных моделей для женщин. А что же мужчины? Разве они не борются с дискриминацией? Допустим, в Скандинавских странах? Разве те потомки викингов, кто пока не изменил сексуальную ориентацию, не сменил пол, умудрился родиться в период демографической катастрофы и не был осчастливлен повышением жизнестойкости, разве они не пытаются принять каких-то мер противодействия?

Пытаются. Даже организовываются в клубы по защите прав мужчин. Например, одна такая группа выдвинула требования против дискриминации – потребовала установить в мужских общественных туалетах столики для пеленания младенцев.

Вот тут уж мужчинам идут навстречу с распростертыми объятиями. Равные права в тех областях, где раньше всегда отдавали предпочтения женщинам – пожалуйста. Желаете стать домохозяином – ради Бога, законодательно закрепим. А где законы применять бессмысленно – введем новые моральные нормы. Платить за девушку в кафе? Что вы, что вы, – это же гендерная дискриминация! Ну и все в таком роде.

Может быть, грубо, но идет необратимый процесс искусственного «обабливания» мужчин целых европейских народов. По отношению к женщинам – идет обратный процесс. И еще раз заметьте, касается он именно тех мужчин, которые по каким-то причинам не оказались подвержены другим аспектам современности, которые на них обрушивает Ее Величество Толерантность.

В равной мере из женщин пытаются вытравить все женственное. Если бы речь шла об одних лишь активистках-феминистках, полбеды. Честно говоря, они своей цели давно добились. Поскольку они сами этим гордятся, не будет оскорбительным сказать, что ничего женственного в них давно не осталось. Достаточно взглянуть на фотографии наиболее радикальных и известных представительниц феминистско-лесбийского сообщества. Но беда в том, что вследствие искусственной раскрученности в СМИ, громкого «пиара», гласной и негласной поддержки с самых верхов, им пытаются подражать и по их стопам идти миллионы еще не так давно обычных женщин. Только в США в различных феминистских организациях состоят миллионы женщин и девушек. Миллионы только активных членов. А сколько еще тех, кто разделяет мнение, что мужчина – враг и кровопийца, а следовательно, неправильным будет попасть к нему в рабство (выйти замуж) и уж тем паче заводить с ним – детей.

При вытравливании всего женственного не гнушаются никаких мелочей. Хотя какие могут быть «мелочи» – курочка по зернышку и в большом хозяйстве все сгодится. Кому могло помешать красивое французское слово «мадмуазель»?

Никому никогда не мешало. Но осенью 2011 года французские феминистки вдруг решили его запретить. Копаться глубоко в логике и мотивах – занятие неблагодарное – мало ли маразма на земле. Однако уже в феврале 2012-го: Правительство Франции под влиянием феминисток приняло решение отказаться от использования слова «мадмуазель» в официальных документах.

Очень оперативно пошли навстречу, не находите?

Ладно, мотивы и логика феминисток нам неинтересны, но логика у правительства Франции должна же какая-то быть?

По сообщению информагентств:

«Слово «мадмуазель» является оскорбительным и дискриминационным, поскольку к мужчинам, вне зависимости от их возраста или семейного положения, обращаются только «мсье». В соответствии с циркуляром правительства, министрам и префектам рекомендуется по возможности удалить слово «мадмуазель» из административных постановлений, формуляров и анкет – на смену ему придет более универсальное «мадам».

Та же судьба уготовлена словосочетанию «девичья фамилия», которое будет заменено «фамилией, данной при рождении» (nom de famille – «семейная» фамилия). Словосочетание «фамилия в браке» сменится вариантом «употребляемая фамилия» (nom d’usage), поскольку первое «не отражает адекватно положение вдов или разведенных, сохранивших фамилию супруга».

Решительная битва с ветряными мель… с неполиткорректными словами набирает обороты повсеместно. А причины переплетаются в тесный толерантный клубок. Вот спрашивается, кто испытывает наибольшие моральные страдания от применения слов «жених» и «невеста»? Феминистки, лесбиянки, гомосексуалисты? И те, и другие, и третьи. По распоряжению мэра Сан-Франциско Гевина Ньюсома (уж не знаю, какой он сексуальной ориентации, но думаю, правильной) в 2008 году из всех регистрационных документов были удалены слова «жених» и «невеста». Без буйства лишней фантазии их заменили на «Партнер А» и «Партнер Б». Но большинство граждан отчего-то не поддержало смелый почин. Граждане стали в соседних неполиткорректных городах браки регистрировать. А это удар по городскому бюджету. В итоге через полгода нехорошие слова все же пришлось вернуть. Да еще потратиться на бланки новых документов, поскольку старые были решительно уничтожены.

Впрочем, уверен, что это «возвращение» временное. Когда речь заходит о торжестве справед… толерантности, о каких деньгах можно вести речь?! Найдутся, кто компенсирует расходы.

Так неужели же нет ничего нормального, с точки зрения традиционной морали, в действиях феминисток современности? Ведь обещал же рассказать?

Обещание выполняю. Многие феминистские организации борются против случаев насилия в семье. Настоящих, а не выдуманных. Причем не только по отношению к женщинам, но и к детям. Против укоренившегося положения женщин в среде исламских иммигрантов. Некоторые феминистки Германии поднимали вопрос об участившихся случаях целенаправленных избиений в школах учеников – этнических немцев. В тех классах, где отпрыски турецких, арабских и африканских мигрантов составляют большинство. (Нам в России столкнуться с этой проблемой в массовом порядке предстоит уже очень скоро.) Естественно, подобная работа не сопровождается бурным информационным освещением, но она есть. Ну и как итог, рассмотрим два примера, в которых при, казалось бы, внешней схожести, видна грань отличия настоящей борьбы за свободу и достоинство женщин, от ее уродливой пародии.

Слово «харассмент» давно и прочно вошло в жизнь европейских стран и Северной Америки. Буквально оно означает: домогательство, причиняющее неудобство или вред, поведение, нарушающее неприкосновенность частной жизни лица, заключающееся в прямых или косвенных словесных оскорблениях или угрозах, недоброжелательных замечаниях, грубых шутках. Особое значение этому слову придает термин «сексуальный харассмент»: что он означает, догадаться несложно. А в 1993 году Верховный суд США ввел «повышенную ответственность» вышестоящих начальников и просто коллег, если харассмент происходит на работе. Казалось бы, намерения полностью благие. Если босс склоняет к интимной близости свою подчиненную (подчиненного), шантажируя, допустим, увольнением («враждебный инвайромент»), – что же в этом хорошего может быть? С этим, без вопросов, нужно бороться. Да и принцип «дашь-на-дашь», когда в обмен на согласие сулят продвижение по служебной лестнице или прибавку к жалованью, тоже не слишком красив. Но в царстве толерантности любое благое начинание в итоге принимает совершенно иные гипертрофированные формы. А ситуация из советской кинокомедии «Служебный роман», с точки зрения современной западной морали, и вовсе неприемлема. Вот характерный пример из реальной жизни американского общества. Начальник отдела одной из фирм подошел к сидевшей возле компьютера сотруднице и наклонился, чтобы взглянуть, над чем та работает. При этом он облокотился на ее плечо. Жалоба в отделе кадров лежала на следующее же утро, и, дабы избежать скандала вкупе с судебным преследованием, начальнику пришлось уволиться.

Информационно-аналитический дайджест «Иностранности» описывает еще один забавный случай:

«В городе Конкорд (штат Северная Каролина) сотрудница местной полиции Лиза Капокки получила на автомобильный компьютер служебной машины послание «I love you» от своего непосредственного начальника, видимо, полного идиота. Она пожаловалась боссу повыше, но безрезультатно. В итоге выигранного суда Лиза отсудила у городской казны 750 000 долларов».

Забавных и даже трагических случаев масса. Вот кое-что из судебной практики, попавшей в открытую печать:

«25-летняя секретарша офиса Кэри Марвел из штата Висконсин обвинила своего босса в том, что он «взглядом склоняет ее к сексу». Аргументы были просты: босс останавливается около ее рабочего места и смотрит на Кэри, не произнося ни слова.

Адвокатам «жертвы сексуального домогательства» удалось выиграть дело».

«30-летняя Молли Флорс из Лос-Анджелеса обвинила своего коллегу в «склонении к беспорядочному сексу». Причина: он регулярно угощал ее бананами. «Этот предмет имеет фаллическую форму, ваша честь, – сказал на суде адвокат пострадавшей. – Безусловно, обвиняемый намекал на секс». Суд вынес суровый приговор: два года тюрьмы и штраф в размере $60 тысяч».

Ко всему прочему, помимо подавления мужского начала даже в мизерных и внешне безобидных дозах, «харассмент» является неплохим бизнесом. По официальным данным, в среднем в год в США регистрируется до 12 тысяч исковых заявлений по харассменту. В США каждый пятый гражданский иск – по сексуальным домогательствам, а общая сумма выплат составляет более одного миллиарда долларов ежегодно. Интересно, что постоянно растет число жалоб от мужчин, обвиняющих боссов женщин (и мужчин) в сексуальном домогательстве.

«Иностранности»:

«В 2007 году количество исков мужчин составило 16 процентов от общего числа заявлений. И как полагают эксперты, по мере дальнейшей феминизации класса начальников тенденция будет усиливаться. А сколько дел не доходит до суда, будучи урегулированными конвертами с «отступными» суммами, не знает никто».

Но разборки на уровне начальник – подчиненный или коллега – коллега, это, так сказать, полбеды. В конце концов, рабочее место предназначено прежде всего для работы, а не для любовных интрижек и утех. Хуже, когда понятием «харассмент» злоупотребляют и перегибают палку в быту – в обычной жизни. Например, за вежливо раскрытую перед незнакомой дамой дверь или улыбку в сторону красивой девушки. Емко и откровенно неполиткорректно о том, к чему ведет «бытовой харассмент» западное общество, высказался в интервью телеканалу «День ТВ» бессменный лидер рок-группы «Коррозия металла» Сергей (Паук) Троицкий. Мы, разумеется, по вполне понятным причинам не станем на страницах книги приводить дословную цитату эпатажного музыканта, но смысл вот в чем. У мужчин европеоидной расы (у тех, кто пока еще…) сознательно вырабатывается «женофобия» – боязнь контактов с женщинами, что толкает их на одиночество (самоудовлетворение) или подталкивает менять половую ориентацию. Результат – невозможность продолжения рода. Все та же самая цель. Все тот же самый результат.

И немудрено, что сами мужчины уже не считают зазорным играть по правилам той морали, которую им навязывают как кнутом, так и пряником.

Еще из судебной практики Зазеркалья:

«В Колорадо 40-летний мужчина, работающий Санта-Клаусом по вызову, подвергся домогательствам со стороны 65-летней женщины… «Как только я вошел в дом, она схватила меня и попросила станцевать с ней, – рассказывал пострадавший. – Я был шокирован. Я понял, что меня вызвали не для того, чтобы развлечь детей, а для склонения к сексу…».

«В Чикаго 40-летний менеджер погорел на том, что обнял почтальона, который принес к нему в офис международную посылку. Менеджер ждал ее больше трех месяцев и был уверен, что бандероль затерялась. «Я действительно обрадовался и, наградив работника почты 20-долларовыми чаевыми, похлопал его по плечам двумя руками в знак благодарности», – признался мужчина. Дальше – больше. Адвокаты униженного и оскорбленного почтальона повернули дело так, что менеджер якобы предложил ему вступить в половую связь за $20. В итоге получатель почтового отправления (кстати, женатый отец двоих детей) вмиг стал не только секс-агрессором, но и гомосексуалистом».

А вот пример, что на самом деле должно являться борьбой против домогательств, угроз, сальных оскорблений. Пример того, что должно укладываться в логику нормальной человеческой морали, а не ее суррогата.

Студентка брюссельской киношколы Софи Петерс решила снять дипломную работу. Она надела юбку (вполне обычной длины), сапоги и направилась в район бельгийской столицы, который мировые СМИ обтекаемо обозначили «неблагополучным». Переведя на нормальный язык без фарисейства – в район, оккупированный выходцами из арабских, африканских стран и из кавказских республик бывшего Советского Союза. Затем повторила эксперимент, переодевшись в джинсы, но результат остался тем же – постоянные оскорбления, назойливые приставания, скабрезности, распускания рук. Опубликованный материал послужил тому, что городские власти ввели штрафы в размере 250 евро за откровенное приставание на улице. Вот, правда, сдается, что штрафы эти получить никогда не удастся. Вернее, удастся лишь с попавшихся под руку коренных жителей города, но не с несчастных беженцев. Однако важен сам факт того, что Софи Петерс, вольно или невольно, заострила внимание на очень важной проблеме. Почему в собственном городе образовались районы-анклавы, куда женщина (и не только), не может зайти средь бела дня, чувствуя себя в безопасности.

Вот еще рассказ со слов нашей бывшей соотечественницы, вышедшей замуж за настоящего француза и проживающей ныне в многострадальном Париже. Все тот же набор. Постоянные «зацепы», скабрезности, распускания рук, поглаживания по «мягким местам» и пр. И попробуй что-то сказать! Сразу же раздадутся истеричные вопли о расизме, фашизме и… о мужененавистничестве! Да-да, – им о «мужененавистничестве» говорить можно. Надеюсь, вы уже догадались, о какой категории «французских граждан» речь?

А что же феминистки? Поддержали ли они то, что должно их априори касаться? Ведь ущемление прав и достоинства женщин налицо, и причины видны на поверхности? Толерантные ворон ворону глаз не выклюет. Местные феминистки-правозащитницы предпочли не заострять внимания на неполиткорректных причинах, а вместо этого обвинили власти, что штраф положен только за оскорбление женщин, игнорируя оскорбления… гомосексуалистов.

Вот так – и толерантно, и борьбу за права обозначили: о себе, любимых, напомнив в очередной раз. Кстати, телеканал «100 ТВ» на похожую тему брал интервью с российской иммигранткой, проживающей в норвежской столице Осло. Запруженные праздношатающимися представителями далеко не нордических народов улицы, и рассказ о том, что в некоторые районы лучше не соваться. Но что интересно – интервьюируемая, несмотря на такие явные неудобства, заявила, что в Осло чувствует себя в относительной безопасности. Что полиция все-таки пытается следить за тем, чтобы беженцы вели себя хоть чуточку пристойно. Что такого «кошмара», как в Москве и России, там нет! Но о кошмаре (без всяких кавычек), творящемся у нас, мы поговорим в другой главе – в другой теме.

А вот обещанный второй пример. Уж простите, снова на унитазно-писсуарную тему. Просто раз уж феминистские организации к данной теме так небезразличны, что ж поделаешь. Не так давно голландская фирма Bathroom Mania установила в различных общественных местах дизайнерские писсуары. В туалетах возле Венской оперы, аэропорту Нью-Йорка, амстердамском «Макдоналдсе». Писсуары были выполнены в форме человеческого рта, с накрашенными красной краской губами. Вероятно, символизировали женские рты. Что сказать – пример дурновкусия, если учесть прямое предназначение дизайнерских предметов. И это, конечно, не красит ни авторов идеи, ни руководителей Bathroom Mania, ни тех, кто давал добро на установку. И если бы какая-нибудь феминистская организация выступила с обвинением в оскорблении женщин, имела бы на то полное право. Но вот что характерно. В случае с голландским «Макдоналдсом», что называется, ход делу дал американский турист – гей-активист. Вернувшись в Америку, он пожаловался в штаб-квартиру всемирно известной сети ресторанов быстрого питания. Уж что этому послужило причиной – негодование от самого факта не слишком удачной идеи, или от того, что губы оказались именно «женскими», осталось загадкой.

Можно еще долго перечислять чудачества американо-европейских феминисток. Чего только одни «вуменистки» стоят – феминистки, скажем так аккуратно, афроамериканского происхождения. Эти барышни считают себя элитой толерантного царства. Но пришла пора поговорить о развитии и перспективах феминистского движения в России. Как у нас-то дела с одним из незыблемых столпов толерантности обстоят?

Историю российского феминизма, как и историю многих других общественно-гражданских институтов нашей страны, можно с полным правом разделить на два этапа. До Октябрьской революции и после развала СССР. Вернее, период 70-летнего правления Советской власти можно смело вырезать. Вроде и были женские организации в советское время, как Комитет советских женщин, например, а к теме нашего исследования отношения не имеют. И вовсе не потому, что плохие или хорошие. Так же, как, допустим, никакого отношения не имеет к истории действительно независимых профсоюзов (не путать со шмаковской ФНП России), история ВЦСПС СССР. Казалось, похожи названиями (есть ключевое слово) и заявленными целями, а ничего общего нет. Потому как самостоятельность в выборе решений отсутствует – за всех все ЦК КПСС решал.

Конечно, и в советское время на «феминистском фронте» случались яркие всплески. Чего стоит одна только пламенная революционерка, а по совместительству идеологическая нимфоманка Александра Коллонтай. Феминистки современности почему-то с гордостью записали ее в свои ряды. Как же – первая в мире женщина-министр! Между тем у автора таких революционных трудов, как «Дисфункция тендера в фаллократическое безвременье» и «Фригидность как следствие дефеминизации», были весьма своеобразные взгляды на тему раскрепощения женщин. Это с ее подачи в уездах стали появляться революционно-сексуальные указы следующего содержания:

«С 1 мая 1918 года все женщины от 18 до 32 лет объявляются государственной собственностью. Всякая девица, достигшая 18-летнего возраста и не вышедшая замуж, обязана под страхом строгого взыскания зарегистрироваться в бюро свободной любви при комиссариате призрения. Зарегистрировавшимся в бюро свободной любви предоставлено право выбора мужчины в возрасте от 19 до 50 лет себе в сожители… Мужчинам в возрасте от 19 до 50 лет предоставляется право выбора женщин, записавшихся в бюро, даже без согласия последних, в интересах государства. Дети, произошедшие от такого сожительства, поступают в собственность республики».

«Право выбора женщин, даже без согласия последних, в интересах государства» – как-то не очень вяжется с идеями современного ультрафеминизма, не находите? Ну, да ладно.

Итак, советские времена мы опускаем. Дореволюционные – тоже. Феминистские организации в поздние времена царской России вели борьбу за равноправие, за возможность получения образования и т. д. Абсолютно нормальные цели и требования. Нам интереснее, что у нас поближе к современности, к нашему времени. Во время и после распада СССР.

29—31 марта 1991 года в подмосковной Дубне состоялся Первый, а в 1992-м – Второй независимый женский форум, объединивший более 70 организаций. В те времена стремления и цели женских организаций в нашей стране кардинально отличались от целей ультрафеминисток условного «западного мира». То, чем это было обусловлено, можно выразить тремя простыми словами – «сытый голодного не разумеет». Не до женских писсуаров было женщинам России в 90-х годах прошлого века:

Президент Евразийской академии телевидения и радио Олег Попцов, 2006 год, телеканал ТВЦ о том – времени:

«…в Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода. На это Гайдар ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, не способных противостоять этим преобразованиям, – дело естественное. Ничего страшного нет в том, что часть пенсионеров вымрет, зато общество станет мобильнее».

Когда премьер-министр самого богатого ресурсами государства в конце просвещенного XX века спокойно называет смерть от голода собственных сограждан естественным делом, тут уж, извините, не до «писсуаров». (Мы сейчас не рассматриваем моральную сторону, поскольку о некоторых покойниках лучше вообще ничего не говорить, коли цензурные слова отсутствуют.) Но понять обстановку можно. Ведь женщины в целом, наряду с детьми и пенсионерами, всегда являлись наименее защищенными при возникновении различных катаклизмов. И потому цели феминисток России первой волны после распада СССР были простыми и правильными:

«История российского феминизма»:

«На этом, первом, этапе возрожденное в России женское движение занималось определением задач и целей своей деятельности. Идея прав человека тогда не слишком занимала их, поскольку страна была в состоянии экономического кризиса, у безработицы было «женское лицо». Женщин впервые за долгие десятилетия отнесли к социально незащищенной и уязвимой социальной группе, наравне с инвалидами и беженцами. Немало женщин вступило в борьбу за улучшение экологического состояния городов и районов, создав первые на российской «почве» экофеминистские организации».

Итак, что же мы видим? Абсолютно нормальные цели у абсолютно нормальных общественных организаций. Ни один, даже самый закоренелый женоненавистник, не подкопается. Более того, даже если абстрагироваться от экономической составляющей, к чести наших российских женщин массово задурить им головы идеями радикального ультрафеминизма невозможно. По крайней мере пока. Ну, не мечтают в подавляющем большинстве наши женщины забивать каблуки нашим мужчинам в рот. Хотя порой и есть за что. Так что же выходит – кукловоды толерантности потерпели на поле феминизма в России фиаско? Не смогли привить то, что с успехом апробировали в других странах, и спасовали?

Не спешите. Мы сейчас рассматривали самое тяжелое в экономическом плане время современной России – 90-е годы – начало 2000-х. Когда у тебя под рукой несколько методов, для достижения глобальной цели можно какими-то временно пренебречь. Отложить идеи «контроля рождаемости» и «сокращения популяции мужчин» на потом. Ведь и так неплохо получается?