1

Маленькие синие черточки на циферблате еле заметно светились в темноте. Таймер микроволновки показывал 5:27. Отопление в доме еще не включилось, и на кухне было довольно холодно. На столе лежал свежий номер газеты «Монд», на главной странице крупный заголовок – «Очередное землетрясение в Калифорнии».

Где-то наверху, на лестнице, вспыхнула лампочка, и через несколько секунд кухня ожила. Включился свет, побежав трепещущей волной по металлическим поверхностям. В дверях показалась Эмма Де Вонк, высокая тридцатипятилетняя женщина с густыми темными волосами, непокорной гривой спадавшими ей на плечи.

Нос у нее был самым обычным, губы нельзя было назвать чувственными, подбородок тоже не вполне соответствовал современным канонам красоты, но все-таки Эмма была очень привлекательна. Уверенность в себе сочеталась в ней с природной грацией, живым умом и женственностью.

Эмма была в джинсах и топике, бретельки которого были завязаны на плечах. Топ выгодно подчеркивал грудь и скрывал живот, напоминающий о трех беременностях.

Вслед за Эммой на кухню спустился ее муж Петер. Он только что побрился и держал в руках пиджак.

– Где дети? – спросила Эмма.

– Все вышли из ванной, и это уже хорошо, – ответил Петер с легким акцентом.

Петер тоже был очень высоким, волосы у него были каштановыми, а глаза – зелеными. Ему было чуть меньше сорока лет, и он был в хорошей спортивной форме.

Пока он завязывал галстук, глядя в стекло микроволновки, на столе как по волшебству появились две чашки горячего шоколада, две чашки кофе и пять стаканов апельсинового сока. Продолжая возиться с галстуком, Петер улыбнулся и сказал:

– Хотел бы я знать, как ты ухитряешься быть прекрасной матерью, потрясающей супругой и ученым с мировым именем!

– Ты хочешь сказать, ученым, чьи научные теории вызвали скандал в международном научном сообществе?

– Вот что мне в тебе особенно нравится! Эта твоя язвительность!

– Кстати, научная работа – это самое легкое из всего, что ты перечислил. – Эмма повернулась к двери и закричала: – Зак, Мелисса, Лея! Завтрак на столе! Поторопитесь, а то опоздаете!

Раздался топот, как будто по лестнице спускалось стадо слонят, и все расселись за столом.

– Кому это в голову пришло вставать в такую рань? – тяжело вздохнул старший, тринадцатилетний Зак.

– А что, по-моему, это здорово! – ответила шестилетняя Лея.

Мелисса, средняя, воскликнула, увидев газету:

– Значит, это правда, что настал конец света? Отец Фабьена сказал, что это апокласипсис!

– Апокалипсис, – поправил ее Петер, – но все это глупости.

– Да? А почему тогда повсюду происходят катастрофы? – возразил Зак. – Наша математичка говорит, что если так пойдет и дальше, то из-за природных катастроф в год будет погибать больше людей, чем в Персидском заливе и во Вьетнаме, вместе взятых!

– Хотел бы я поговорить с твоей учительницей!

– Земля скоро взорвется! – замогильным голосом продолжал Зак, нагнетая обстановку.

– Так это правда или нет? – спросила совсем перепуганная Мелисса.

Эмма вмешалась:

– Нет, нет, Мелисса! Это… это как будто Земля подхватила насморк. Через некоторое время она выздоровеет.

– Но микробы, которые вызвали насморк, останутся, – не унимался Зак. – И эти микробы – мы, люди. Чтобы Земля выздоровела, она должна избавиться от нас…

– Зак! – Эмма мрачно посмотрела на сына, и тот умолк.

Лея возмутилась:

– Почему это мы должны умереть?

Эмма посмотрела на Зака, и тот заметил, что ее глаза мечут молнии.

– Да нет же, Лея, твой брат говорит чепуху, – сказал Петер.

– А нам обязательно ехать к дедушке и бабушке? – мрачно спросила Мелисса.

– Дорогая, пройдет еще несколько лет, прежде чем тебя можно будет оставлять одну дома. Давай ешь хлопья.

– Вас долго не будет? – с тревогой спросила Лея.

– Не знаю, милая. Я говорила тебе вчера, мы обязательно должны ехать. Думаю, это всего на несколько дней.

– Но раньше с нами всегда оставался папа!

Эмма и Петер переглянулись, они оба были встревожены. Накануне вечером раздался телефонный звонок. Звонил некто Франсуа Жерлан из Европейской комиссии, он сказал, что Петер должен немедленно выехать на юг Франции, а его жена тоже отправится в командировку. Он несколько раз повторил: дело срочное и совершенно секретное, по телефону ничего обсуждать нельзя, Петер и Эмма получат хорошее вознаграждение, но приступать к работе нужно уже завтра.

Жерлан тараторил не умолкая, но по его голосу было слышно, что он нервничает. Представитель Европейской комиссии повторял: никаких вопросов, вы все узнаете, когда окажетесь на месте. Это связано с вашей научной деятельностью и должно вас заинтересовать. Ответ нужен немедленно. Петер долго молчал, потом вздохнул и сказал:

– Хорошо, я поеду, но мне нужно предупредить лабораторию. Скажите, где вас найти.

– Захватите теплую одежду, вы будете работать высоко в горах. Завтра в шесть утра за вами заедет профессор Бенжамен Кларен. Он уже получил все необходимые инструкции.

– Бен? Брат моей жены?

– Да. Кстати, вы не могли бы передать ей трубку?

Петер пробормотал:

– Да, конечно… Она тоже должна ехать?

– Да, но в другое место. Это далеко отсюда.

Поздно вечером, когда дети отправились спать, Эмма и Петер долго говорили, лежа в постели. Они решили принять предложение из любопытства.

Интересно, зачем это они понадобились Европейской комиссии?

Природные катаклизмы стали повседневной реальностью, и европейские страны объединили усилия, чтобы противостоять им, подчинившись единому управляющему органу. Всего за восемь месяцев Европа получила больше независимости и смогла контролировать ситуацию лучше, чем за всю свою историю. Главные решения принимались теперь в комитетах и залах Комиссии, а затем вступали в силу во всех странах Евросоюза. Важнее всего теперь стала возможность оперативно реагировать на события, происходящие в мире. Ученые предсказывали, что в ближайшем будущем планету не ждет ничего хорошего, и нужно было быть готовыми ко всему.

Так что же за проблема потребовала участия семьи Де Вонк?

К ним еще никогда не обращались за помощью в таких важных и секретных делах. В этом было что-то таинственное, волнующее и… пугающее.

Они надеялись, что смогут оказаться полезными и не окажутся втянуты в какое-нибудь сомнительное предприятие.

Прежде чем выключить свет, Эмма пошутила:

– Похоже на шпионский фильм или роман Майкла Крайтона.[5]

Оба заснули с большим трудом.

Дети уже носились по лестнице с рюкзаками в руках и натягивали куртки. Эмма протянула стакан апельсинового сока Заку.

– Ты ничего не съел, выпей хотя бы это, – строго сказала она.

– Ну, мам, – заныл Зак, – бабушка и так закормит меня до смерти!

– Пей! Я буду хотя бы знать, что уж сок-то ты выпил.

Петер положил конец их препирательствам:

– Выходим! Бен приехал!

Дети забрались в машину.

– Здорово, молодежь! – приветствовал их Бен, и в ответ раздался хор веселых детских голосов.

Печка в машине работала на полную мощность, но внутри было почти так же холодно, как снаружи. Ранним октябрьским утром на улице было очень неуютно. Еще не рассвело, и город был залит искусственным светом фонарей и вывесок.

Детей отвезли в Сен-Клу[6], к родителям Эммы и Бена, и в машине теперь было тихо. Петер, сидевший на заднем сиденье, наклонился вперед и спросил:

– Бен, куда мы едем?

– В аэропорт Бурже.

– А дальше?

Бен покачал головой:

– Больше я ничего не знаю. Я думал, вы мне расскажете, во что мы ввязались…

Бен, с торчащими черными волосами, серьгой в брови и татуировкой, покрывавшей всю правую руку от плеча до запястья, был похож скорее на сёрфингиста, чем на ученого. Ему было двадцать семь лет, он был холостяком, и это его вполне устраивало. Он обожал музыку, концерты, путешествия и считал, что жить с кем-то еще – значит отвлекаться от развития собственной личности.

– Я принял это предложение только потому, – сказал он, – что оно совершенно не похоже на то, чем я занимался все это время. Поздний звонок и предложение выехать на спецзадание! Круто! Как в кино!

– Вот и мы так подумали, – невесело усмехнулся Петер.

Окружное шоссе было уже забито, в одну сторону тянулась полоса красных огней, а в другую – белых. Над дорогой висела коричневая пелена выхлопов, мелькали мосты, рекламные щиты, а на возвышениях – светящиеся вывески. Главная транспортная артерия города была закупорена, и мегаполис оказался на грани сердечного приступа.

Петер внимательно рассматривал Бена в зеркале. Что за исследование, да еще такое срочное, могло потребовать их присутствия?

Бен – социолог, специалист по динамике человеческого поведения. Эмма – доктор палеоантропологии[7], автор скандальных гипотез об эволюции. А он сам – биолог и генетик. Странная команда…

«Срочное дело… – думал Петер. – Чем может быть вызвана такая спешка? Какой-то катастрофой?»

Письмо, отправленное по электронной почте с метеостанции на мысе Мизен Хэд (Ирландия) в Европейское агентство по защите окружающей среды (Брюссель)

Господа!

Открывая вновь эту метеостанцию, чтобы превратить ее в центр по изучению изменений Гольфстрима, вы обратились к нам с просьбой оценить ситуацию и составить отчет на основе последних данных о влиянии этого течения на окружающую среду.

Вы получите доклад в ближайшее время. Разумеется, это лишь предварительный отчет, и нам предстоит большая работа. В связи с этим мы надеемся, что обещанное нам финансирование будет наконец предоставлено. Мы полагаем, что нет необходимости напоминать о том, какое огромное значение имеет это исследование.

Уже сейчас мы можем с уверенностью прогнозировать серьезные изменения климата, которые будут происходить с доселе невиданной скоростью. Все радиобуи, установленные в Атлантическом океане, показывают изменение направления Гольфстрима. Возможно, это вызвано таянием льдов на полюсах и в Гренландии, а также других малых ледников по всему миру и опреснением океана.

Последствия не заставят себя ждать. В ближайшее время начнется падение зимних температур во всей внешней части Западной Европы и Скандинавии. Но это не означает, что летние температуры повысятся. Современные модели прогнозирования основаны на анализе ослабления течения, произошедшем 15 000 лет назад, поэтому мы не можем утверждать, что амплитуда температур останется прежней.

Полагаясь исключительно на свою интуицию, я все же считаю, что мы вступаем в эпоху беспрецедентных климатических потрясений.

Никогда еще в истории нашей планеты атмосфера (в том числе и ветры, которые также участвуют в формировании климата) и Мировой океан не подвергались такому насилию как сейчас. А хуже всего то, что изменения такого масштаба впервые спровоцированы живыми организмами – человечеством!

Должен добавить: агрессивное вмешательство человека в жизнь природы, начавшееся всего два столетия назад, идет с такой головокружительной скоростью, что я могу утверждать – планета уже на пределе. Необходимо принимать срочные меры. Но речь идет уже не об охране окружающей среды.

Речь идет о выживании человечества.

2

Оставив машину на стоянке, трое ученых взяли дорожные сумки и пошли к главному входу в аэропорт.

– Я собирался впопыхах. Надеюсь, нам выдадут полотенца, – пошутил Бен.

– Кстати, а что тебе посоветовали взять с собой? – поинтересовался Петер.

– Теплую одежду. Сказали, что работать будем где-то в горах.

– Мне сказали то же самое.

– А мне нет, – вмешалась Эмма. – Мне велели взять легкую одежду для жаркого климата и удобную обувь, потому что придется много ходить.

– Я потребую, чтобы нам дали хотя бы минимум информации, прежде чем ты уедешь, – решительно заявил Петер. – Нельзя же просто взять и отправиться на другой конец света, не получив никаких объяснений!

Эмма видела, что муж нервничает. Она изучала его уже почти пятнадцать лет и знала каждую его интонацию, каждый жест и взгляд. Эмма называла это «второй любовной фазой». После знакомства и страсти («первой фазы») начинается следующий период, когда, чтобы сохранить отношения, нужно по-настоящему изучать другого человека и научиться любить его, не становясь навязчивым. Это самый сложный этап: постоянный контакт с другим человеком приводит к тому, что вы сначала расслабляетесь, а потом начинаете раздражать друг друга, если только не будете постоянно работать над собой. Эмма привыкла анализировать все, с чем имела дело. И это помогало сохранять их семью, делало их единым целым и у многих вызывало зависть.

Невысокий полный мужчина лет сорока, со светлыми, безупречно уложенными волосами, в очках в тонкой оправе, поджидал их у стеклянной двери. Он был в спортивной обуви, свитере и вельветовых брюках и потирал замерзшие руки.

– Франсуа Жерлан, из Европейской комиссии, – представился он. – Будем знакомы.

Они обменялись рукопожатиями, и Бен указал на свою машину:

– Могу я ее здесь оставить?

– Давайте ключи, я попрошу переставить ее на другую стоянку. Ну что вы, никакого беспокойства! Мне самому не по душе вся эта таинственность, но будьте уверены, на это есть причины. Мы еще обо всем поговорим, у нас будет достаточно времени в самолете. А сейчас график поджимает, нужно торопиться… – Он взглянул на Эмму: – Особенно вам, доктор.

Вслед за Жерланом они вошли в здание аэропорта.

– Если я правильно понял, моя жена покидает Францию, а мы едем в Пиренеи? – спросил Петер.

– В Пиренеи, совершенно верно! Я потрясен вашей сообразительностью. Вчера вечером я только упомянул юг Франции и сказал, что мы будем работать в горах… Что касается вас, доктор Де Вонк, – добавил он, обращаясь к Эмме, – тут все несколько сложнее. Вообще-то, вы не покидаете владений Франции, но… Вы все поймете в самолете. – И, улыбнувшись, добавил: – Наверное, непросто, когда вас обоих зовут доктор Де Вонк?

– Ко мне чаще обращаются «профессор», – сказал Петер.

Они шли по пустому длинному коридору, залитому белым светом.

– Господин Жерлан, – начал Петер, – мы пока не задали ни одного вопроса. Но не кажется ли вам, что пора объяснить, куда мы направляемся? Мне не нравится, что моя жена едет неизвестно куда и я даже не буду знать, где она находится. И мне все равно, чья это идея – Европейской комиссии или чья-то еще.

– Я как раз собирался все объяснить…

Они остановились у стойки, за которой стояла молодая женщина в английском костюме. Жерлан протянул ей ключи от машины Бена. Она забрала у всех удостоверения личности, просканировала и вернула, ослепительно улыбнувшись.

Жерлан тут же повел их за собой по другому коридору.

– Я еду вместе с вами, профессор – сказал он Петеру. – Вы успеете удовлетворить ваше любопытство.

Петер остановился, взял Жерлана за локоть и заговорил совсем другим тоном:

– Вы серьезно думаете, что мы сядем в самолет, который отправляется неизвестно куда? До сих пор мы делали все, что вы нам говорили, но теперь хватит! Выкладывайте!

Эмма еле заметно усмехнулась. Она уже давно ждала, когда Петер взорвется. Люди нередко пытались манипулировать им, введенные в заблуждение его невозмутимостью, но продолжалось это только до тех пор, пока он не проявлял свою истинную натуру и крутой характер.

Застигнутый врасплох, Жерлан моргнул и что-то пробормотал. В это время они вышли на бетонную площадку аэропорта. В пятидесяти метрах от них уже ревели двигатели двух частных самолетов.

– Ваша жена едет во Французскую Полинезию… – Жерлан пытался перекричать шум двигателей.

– Я не знала, что там велись раскопки, – удивилась Эмма.

– Раскопки? – переспросил Жерлан. – А… понимаю… Но это не то, что вы думаете. Ваше задание не имеет отношения к…

Эмма удивилась:

– Послушайте, я палеоантрополог, и если там нет…

– Мой коллега вам все объяснит на месте, – коротко ответил Жерлан.

Он повел их к «фальконам»[8], рядом с которыми уже стояли бортпроводники. Жерлан указал Эмме на ее самолет.

– Не волнуйтесь, – сказал он, обращаясь к Де Вонкам, – вы сможете пообщаться, когда долетите. Сожалею, что все так внезапно и загадочно, но это, увы, необходимо.

Бен поднял брови и пробормотал что-то язвительное, но его слова потонули в рокоте турбин. Он обнял и поцеловал сестру на прощание. Петер тоже крепко обнял Эмму.

– Я позвоню, как только приеду, – успокоила она его, – и если мне не понравится то, что Европейская комиссия мне предложит, я сразу вернусь домой.

– Только без глупостей, – сказал Петер. – Вчера вечером мы думали, что это будет забавным приключением, но теперь мне все это нравится все меньше и меньше.

Они еще раз обнялись, бортпроводник забрал сумку Эммы, и Жерлан подошел к Де Вонкам:

– Доктор, в самолете вы найдете конверт – в нем ответы на некоторые вопросы. Сожалею, что не смогу полететь с вами, но в Папеэте[9] вас встретят. Приятного полета.

Не успела Эмма ответить, как Жерлан уже потащил Петера к другому самолету. Трап убрали, дверь закрылась. Стюардесса проводила Эмму к удобному креслу и предложила шампанского.

– Нет, благодарю, еще слишком рано.

Перед ней на столике лежали маленький ноутбук и конверт из плотной коричневой бумаги. Эмма посмотрела в иллюминатор, пытаясь разглядеть мужа и брата. Все произошло так быстро… То ли у Жерлана времени было в обрез, то ли он старался избежать лишних вопросов.

Вероятно, и то, и другое…

В иллюминатор был виден только нос второго «фалькона», и Эмма решила прочитать письмо.

«Доктору Эммануэль Де Вонк» – было написано черным фломастером на конверте с сургучной печатью. «Как все серьезно», – подумала Эмма, взламывая печать. Из конверта выскользнул какой-то предмет. Это был DVD-диск, на котором было написано: «Доктору Э. Де Вонк, конфиденциально. Проект GERIC».

Эмма включила компьютер и запустила диск.

Двигатели взревели еще громче – самолет пошел на взлет.

3

Петер увидел, как «фалькон», уносящий его жену, набрал скорость и скрылся в облаках. Через несколько секунд их самолет тоже оторвался от земли.

Войдя в салон, Петер и Бен с удивлением увидели, что там уже сидят люди – трое мужчин, которые едва ответили на их приветствие. В их облике все – телосложение, короткие волосы, непроницаемые лица – говорило о том, что это военные.

Когда самолет был уже в воздухе, Петер спросил Жерлана:

– Кто это?

– Чуть позже я вас познакомлю. Они обеспечивают нашу безопасность.

– Разве нам что-то угрожает? – удивился Петер.

Жерлан широко улыбнулся:

– Ну что вы! Просто мои коллеги настояли, чтобы я взял их с собой. Ну, а теперь давайте я вам все объясню.

Бен наклонился к ним, чтобы лучше слышать. Он один не отказался от шампанского, предложенного стюардессой.

– Разумеется, все, что я вам расскажу, не подлежит разглашению и должно остаться строго между нами. Ситуация критическая, поэтому мы были вынуждены вас побеспокоить. Речь идет о репутации Европейской комиссии. Более того, о самом ее существовании… Поверьте, я не преувеличиваю. Если утечка информации произойдет до того, как мы во всем разберемся, нашей организации грозит катастрофа. Итак, меня зовут Франсуа Жерлан, я работаю…

– Координатором в БЕПСе, – прервал его Бен. – Я посмотрел вчера в Интернете. Впрочем, в жизни вы лучше, чем на фотографии, там у вас какой-то затравленный вид.

Ну и наглец! – подумал Петер, хорошо знавший, когда Бен над кем-нибудь издевается.

– Что такое БЕПС? – спросил он. – Сожалею, но я не в курсе.

Жерлан нервно поправил очки:

– Бюро европейских политических советников. Наша задача сводится, в основном, к выработке советов и рекомендаций по вопросам европейской политики для председателя Европейской комиссии и ее комиссаров. БЕПС находится непосредственно под их управлением, поэтому широкая общественность мало что о нем слышала. Я работаю в учредительном комитете и координирую…

– Хорошо, но какая связь между нами и европейской политикой? – перебил его Петер, раздраженный тем, что Жерлан все ходит вокруг да около.

Жерлан поджал губы, помолчал и сказал:

– Пять дней назад служба внутреннего контроля представила председателю Комиссии срочный доклад о том, что в Генеральной дирекции по свободе, безопасности и правосудию существует черная касса. Ее трудно обнаружить: схема увода денег очень сложная. Вероятно, касса существует уже давно, но ее никто не замечал. Управлял ею некий Густав Ле Молль, возглавлявший службу внутренней безопасности и службу правосудия. Разумеется, его немедленно допросили, но он все отрицал. Опасаясь крупного скандала, председатель Комиссии решил не давать делу хода, пока все не выяснится. Ле Молля не арестовали, и это было ошибкой. Когда в кабинетах его ведомства было решено провести обыск, там случился пожар.

– Вы думаете, это дело рук Ле Молля?

– Скорее всего, так как в здание вошли по его пропуску. Председатель Еврокомиссии потребовал провести внутреннее расследование, прежде чем об этом пронюхает пресса. Европа и так в тяжелом положении, и если станет известно, что в Комиссии процветает коррупция… Только представьте себе, каковы будут последствия!

– А куда шли деньги из черной кассы? – спросил Петер.

– Я как раз перехожу к этому. В офисе Ле Молля спасти ничего не удалось, но у него дома, среди прочих бумаг, мы нашли одну интересную папку. Это, конечно, мало, но лучше, чем ничего. В ней оказались материалы об использовании части денег из черной кассы – несколько миллионов евро – на развитие двух объектов, один из которых находится в Пиренеях, а другой – во Французской Полинезии. Вы, возможно, слышали, что на Пик-дю-Миди уже несколько лет собираются закрыть обсерваторию: она очень дорого обходится. Год назад этого едва не произошло, однако Европейская комиссия вложила средства в спасение обсерватории. Официально мы можем только оказывать финансовую поддержку, но, возможно, Ле Молль воспользовался случаем и отправил на Пик-дю-Миди группу ученых, финансируя их из той самой черной кассы.

– То есть на деньги Еврокомиссии? – спросил Петер.

– Нет. Нам не удалось установить, откуда поступали деньги в черную кассу.

– Это все прекрасно, но я по-прежнему не понимаю, какое это имеет к нам отношение, – сказал Петер, теряя терпение.

Сам удивившись тому, каким тоном он заговорил, Петер понял, насколько ему не нравилась история, в которую втянули его и Эмму. Как этот тип меня бесит! Если бы он рассказал все до отъезда, я бы никуда не отпустил Эмму.

– Какое отношение?.. – переспросил Жерлан. – В той самой папке, которую мы нашли, была записка, написанная рукой Ле Молля. Он занимался какими-то исследованиями, которые, похоже, зашли в тупик, и он собирался вызвать вас и вашего родственника на Пик-дю-Миди для обработки и анализа данных. А вашу жену он хотел привлечь для работы в Полинезии, чтобы определить новое направление исследований.

– Кому была адресована записка? – спросил Бен.

– Этого мы не знаем.

– А что сейчас происходит на Пик-дю-Миди?

– На подвесную дорогу прибыла полиция и перекрыла доступ в обсерваторию. До нашего прибытия никто не сможет ни подняться наверх, ни спуститься вниз.

– Если я правильно понял, вы хотите, чтобы мы отправились с вами в какую-то обсерваторию, о которой вы сами ничего не знаете? – удивительно спокойным тоном спросил Петер.

– Профессор, не волнуйтесь. Мы думаем, что найдем там научные материалы, в которых, по мнению Ле Молля, вы могли бы разобраться.

– А моя жена?

– Мой коллега отбыл вчера в Полинезию, с ним двое полицейских. Они будут сопровождать вашу жену и попросят сделать заключение о том, что там будет найдено.

– И вы, конечно, понятия не имеете, что именно ее ожидает? – уточнил Петер.

Жерлан поправил очки:

– Уверяю вас, бояться нечего! Мы ведь имеем дело не с мафией… И это не шпионский детектив, а поручение Европейской комиссии. Спасая нашу организацию от беспрецедентного сканда…

– Вы совершенно безответственны, – проворчал Петер, отстегнул ремень безопасности и встал.

– Профессор Де Вонк, успокойтесь! Поверьте, мне не поручили бы это дело, если бы оно представляло хоть какую-то опасность…

– А что тогда делают здесь эти головорезы? – спросил Петер, указывая на троих охранников.

– БЕПС напрямую подчиняется приказам председателя Комиссии. Это решает множество проблем и обеспечивает полную секретность.

Петер подозвал стюардессу и указал на выход из самолета:

– Будьте любезны, распорядитесь, чтобы самолет развернули.

– Простите, что вы сказали?

– Вы меня прекрасно поняли. Я возвращаюсь в Париж. Немедленно. – Повернувшись к Жерлану, он добавил: – Свяжитесь с самолетом моей жены и скажите, чтобы они сделали то же самое.

Жерлан покачал головой:

– Боюсь, это невозможно. Я должен быть в обсерватории сегодня утром. Нужно успеть до того, как эта история получит огласку! И я не успею расшифровать полученные данные за те несколько часов, которые у нас остались. Все, чего я прошу: взгляните на материалы и скажите, что именно финансировал Ле Молль. Он упоминал в записке ваши имена, и это означает, что вы можете помочь. Если же окажется, что ваше присутствие не требуется, вы немедленно вернетесь домой, даю вам слово. Поверьте, скандал может разразиться в любую минуту, и тогда все будет кончено! Но если мы узнаем, что затевал Ле Молль, и сможем сами его обвинить, нам удастся сохранить нашу репутацию. Я не мог рисковать, теряя время, и вызвать вас только после того, как сам приеду в обсерваторию. Считайте, что я поступил неправильно, пусть так, но я очень прошу вас помочь…

Петер вздохнул. Стюардесса все так же непонимающе хмурила брови. Жерлан пустил в ход последний козырь:

– Если хотите, первым в обсерваторию отправлюсь я в сопровождении телохранителей, а вы подниметесь, только когда мы убедимся, что вам ничто не угрожает. Как только экспертиза будет окончена, мы тут же вернемся в Париж.

Жерлан умоляюще смотрел на него.

– Что касается меня, я готов, – беззаботно заявил Бен. – В кои-то веки выпал случай поразвлечься!

Петер бессильно опустил руки:

– Ладно. Но я хочу поговорить с женой, как только она будет на месте.

Жерлан вытер лоб:

– Обещаю, вы с ней поговорите.

Петер сел в кресло.

– И вот еще что: кто такой этот Ле Молль? Ученый? – спросил он.

– О, нет. Он адвокат и политик.

– Вы провели расследование в его окружении, среди знакомых?.. Может быть, он представляет интересы какой-нибудь фармацевтической компании или… еще чего-то в этом роде?

– Этим сейчас занимаются. Мы делаем все возможное, но вынуждены действовать очень осторожно, чтобы не привлекать ненужного внимания.

– Надеюсь, вы все-таки арестовали его после пожара?

Жерлан облизал губы, отвел глаза и пробормотал:

– Нет. Дело в том… Дело в том, что он мертв. Покончил с собой в ту ночь, когда случился пожар. Рано утром прислуга нашла его в ванне. Он вскрыл себе вены…

4

В аэропорту их ожидал микроавтобус «мерседес». Утренняя свежесть проникала под одежду, заставляла ежиться от холода. Серая пелена заволокла небо.

В машине Бен наклонился к Петеру:

– Как ты думаешь, для каких исследований могут понадобиться палеоантрополог, генетик и социолог?

– Я бы и сам хотел это знать. Для археологического исследования миграции людей? Для описания путей переселения племен?

– В Полинезии? Это делали уже тысячу раз! И какое отношение к этому имеет Европейская комиссия? И для чего нужна черная касса? А?

Петер пожал плечами:

– Понятия не имею, но я здесь только для того, чтобы изучить материалы, связанные с генетикой. Сделаю заключение и вернусь. И ты, Бен, тоже. Не стоит дальше лезть в это дело.

Бен зашептал:

– Да брось, Петер! Все, конечно, очень таинственно, но вообще-то не похоже, чтобы этот Жерлан что-то замышлял.

– Вот в этом я как раз не уверен, – ответил Петер. – Тебе не кажется, что все это как-то слишком?.. Если Комиссия обнаружила паршивую овцу в своем стаде, то пусть она с ней сама и разбирается. Публичное расследование докажет, что Ле Молль действовал сам по себе и Комиссии не в чем себя упрекнуть.

– Нет, Жерлан прав. Если все так, как он говорит, это катастрофа. Люди и так уже не доверяют Еврокомиссии, считают ее гнездом политиканов-заговорщиков и лоббистов… Стоит разразиться крупному скандалу, и всё, конец.

Петер откинулся на спинку кресла:

– Возможно, но мне кажется, что в этой головоломке чего-то не хватает.

– Почему тогда ты едешь?

Петер внимательно посмотрел на него:

– Ты считаешь, у нас есть выбор? Жерлан отправил Эмму на другой конец света, а нас затолкал в частный самолет! Не хочется выглядеть параноиком, но это похоже на захват заложников. Все очень культурно и вежливо, но тем не менее это захват. Жерлан мне не нравится.

Бен кивнул:

– Н-да… Все это, конечно, так, но поставь себя на его место. Он борется за свой пост. Если журналисты что-то пронюхают раньше, чем Еврокомиссия во всем разберется, ему и его коллегам конец! Он чиновник, и на него, разумеется, давят. Наши имена в материалах Ле Молля сверкнули для него как путеводная звезда. Он надеется с нашей помощью спасти свою задницу. Послушай, Петер, а если посмотреть на это дело с другой стороны? Тебе разве не льстит, что мы оказались в списке Ле Молля?

– Но почему именно мы трое?

Бен пожал плечами и посмотрел в окно. Аэропорт уже скрылся вдали. Помолчав, он сказал:

– Эмма – сторонник революционных теорий, она не боится непроторенных троп. Мы с тобой тоже нонконформисты, верно? Ну, я-то уж точно! И всем хорошо известно, что если один из нас согласился участвовать в проекте, согласятся и остальные. Мы – готовый научный коллектив, а это очень удобно, особенно если предстоит работа над секретным проектом! Ле Молль не сомневался, что мы примем его предложение! А еще мы отличные специалисты! Короче, мы идеально подходим.

Петер посмотрел на него и, улыбнувшись, сказал:

– Похоже, тебе все это нравится, да?

– Мне интересно! Но я понимаю, что ты волнуешься за Эмму. Успокойся, ты ведь ее знаешь, она кремень! У нас дома она всегда всем заправляла! Даже когда она была подростком, я никогда не мог одержать над ней верх!

– Вот именно! Она на все способна, если ей что-нибудь взбредет в голову. А больше всего меня беспокоит то, что в это дело замешан Ле Молль. Что это за адвокат, который руководит генетическими, антропологическими и социологическими исследованиями?! Что ему понадобилось во Французской Полинезии?..

Петер смотрел в окно на горы. Невозмутимые великаны несли бремя времен на сутулых плечах, покрытых белыми плащами из снега. Через некоторое время он пробормотал:

– Не знаю, куда мы влипли, Бен, но нужно смотреть в оба.

Микроавтобус уже примерно час ехал по дорогам, становившимися все более узкими и извилистыми, по мере того как они поднимались в горы. Погода переменилась, облака стали такими плотными, что горные вершины совсем скрылись за ними.

Наконец показался пункт назначения, станция Ля Монжи: обычный горнолыжный курорт с меленькими белыми и коричневыми шале, трассами и подъемниками.

Прилепившаяся к горному склону Ля Монжи, казалось, погрузилась в спячку, на улицах не было ни души, окна закрыты ставнями, кое-где стоят одинокие машины. Из-за резких скачков климата в последние несколько лет большинство гостиниц пустовало даже в разгар сезона, редкие смельчаки осмеливались выйти на лыжные трассы. В горах хозяйничали снежные бури и бесновались метели. Даже местные жители удивлялись неистовству погоды. Похоже, Земля и вправду разгневалась. В начале 2000 года по всей планете прокатилась волна климатических катастроф, и ситуация становилась все более угрожающей. Человечеству, столкнувшемуся с грозной стихией, оставалось только грустно качать головой, расписываясь в своей полной беспомощности.

Автобус остановился у нижней станции подвесной дороги – массивного каменного строения с маленькими окнами, напоминавшего башню старинного замка. Рядом стоял белый фургон, в котором сидело трое мужчин, и Жерлан пошел поговорить с ними, пока Петер и Бен разминали ноги.

– Хорошо, что я взял пуховик! – радовался Бен. – Ну и холод же здесь! И жутко, как в романе Дина Кунца![10]

– Не читал, – рассеянно ответил Петер, глядя, как Жерлан разговаривает с кем-то в фургоне.

– Куда ты смотришь?

– Жерлан сказал, что подвесную дорогу охраняет полиция. Посмотри, по-твоему, эти люди похожи на полицейских? Они ведут себя так, будто Жерлан – их начальник. Кивают, что бы он ни сказал.

– Да откуда я знаю? Перестань все время его подозревать!

Один из сидевших в фургоне передал Жерлану объемистую коробку, в которой уместился бы футбольный мяч, и что-то сказал. Жерлан вернулся к Петеру и Бену.

– Пока они тут, никто не спускался и не поднимался, – сказал он.

– Значит, эти люди в курсе… – начал Петер, указывая на фургон.

Жерлан не дал ему договорить:

– У президента Комиссии достаточно полномочий, чтобы оказать нам любую необходимую поддержку и в то же время обеспечить секретность.

Петер чувствовал, что Жерлан лжет. В том, что он говорил, многое вызывало вопросы. Петер снова подумал об Эмме, и это помогло ему сдержать гнев.

Что ж, он посмотрит материалы, которые ему хотят показать, выскажет свое мнение и тут же уедет. Хорошо бы все это заняло не больше двух дней… И все же, что нас там ожидает? Какая опасность?

– Ну что ж, командуйте, раз вы тут хозяин, – сказал он Жерлану.

Они взяли свои сумки, подошли к кабине, и Жерлан обменялся парой слов с работником подвесной дороги. Телохранители в черных очках и кожаных перчатках не проронили ни слова с тех пор, как приземлился самолет.

Как только кабина двинулась вверх, сердце Петера сжалось. Ему показалось, что он покидает землю, населенную людьми, и отправляется в неведомый край, затерянный в облаках. Они вползали в туман, который облепил окна, как плотная паутина. Всего час назад горные вершины казались великанами в белых плащах, а теперь Петер лишь мельком видел их изрезанные ущельями склоны в редких просветах.

Все молчали, тишину нарушало лишь металлическое пощелкивание, когда кабина проезжала мимо опорных мачт подвесной дороги.

– Что это? – спросил Петер, указывая на коробку, которую Жерлан держал в руках.

– Это для обсерватории. Посылку привезли перед самым нашим приездом. Полицейские перехватили ее, чтобы она не попала в руки работнику подвесной дороги. Догадываетесь, откуда она?

– Из Полинезии?

– Точно. Ее прислал некий Петрус с острова Фату Хива[11], куда отправилась ваша жена.

Жерлан принялся яростно отдирать коричневый скотч, которым была обмотана коробка. Телохранитель протянул ему нож. Коробку открыли, внутри оказалась еще одна упаковка, которую пришлось разрезать, прежде чем Жерлан смог наконец заглянуть внутрь.

Он смертельно побледнел, сглотнул и осторожно подобрал ноги, освобождая на полу место для коробки. Он делал это так осторожно, словно совершал какой-то ритуал. Когда Петер встретился с ним взглядом, то удивился, прочитав в его глазах страх. Жерлан был совершенно растерян.

Коробка стояла посреди кабины, как ящик Пандоры[12]: она пугала и в то же время вызывала желание немедленно заглянуть в нее. Судя по ужасу в глазах Жерлана, в ней действительно находились все ниспосланные человечеству несчастья.

5

Эмма отодвинула поднос с едой и поудобней устроилась в кресле. Ее взгляд упал на обложку романа Гийома Мюссо, который она взяла с собой. Обычно она глотала его книги со скоростью света и десятки лет оставалась верной поклонницей этого мастера романтического триллера, но сейчас читать не смогла.

Все не так. Уж если уж Мюссо на меня не действует…

А все потому, что мысли ее были заняты совсем другим. Уже шесть часов она сидела в самолете и ломала себе голову. На диске, который она посмотрела, Франсуа Жерлан рассказывал, стоя перед веб-камерой, как в ходе обычной проверки у службы внутреннего контроля возникли кое-какие подозрения. Стали копать глубже и обнаружили в Европейской комиссии черную кассу. Ле Молль, его отказ давать показания, самоубийство – Жерлан вкратце рассказал обо всем, в том числе и о том, что в бумагах Ле Молля были упомянуты фамилия Де Вонк и остров Фату Хива. Жерлан знал только кодовое название полинезийского проекта – «GERIC». Судя по всему, Ле Молль устроил на Фату Хива лабораторию, а обсерваторию на Пик-дю-Миди превратил в исследовательский центр. Эмма, большая поклонница детективов, которые давали пищу ее уму, тут же начала сочинять одну безумную гипотезу за другой, но потом постаралась вернуться к реальности. Итак, если на Фату Хива устроили лабораторию, то обсерватория действительно могла стать идеальной штаб-квартирой. Она находилась во Франции, под рукой у Ле Молля и достаточно далеко от Брюсселя и Страсбурга, что позволяло не опасаться внезапных проверок и обысков. Обсерватория находилась далеко от любопытных глаз. Наверняка там была даже вертолетная площадка – предел мечтаний того, кто окружал свою деятельность завесой тайны.

Эмме не давало покоя то, что в записке Ле Молля были упомянуты их имена – ее собственное, Петера и Бена. За шесть часов полета она успела перебрать самые невероятные теории, но ни одна из них ее не удовлетворяла.

Что ей было известно о Маркизских островах, в состав которых входит и Фату Хива, и как это связано с ее научной деятельностью? Археологические раскопки в Полинезии открыли миру богатство культуры доевропейских цивилизаций, но ими давно уже не занимались либо уделяли им очень мало внимания. Полинезия была знаменита петроглифами – странными изображениями, выбитыми на камне, о которых мало что известно, так как устных преданий почти не сохранилось. На одних рисунках были изображены человекообразные существа, на других – спруты или сложные геометрические фигуры. Впервые увидев их, Эмма сразу подумала о фантастической мифологии подземного мира, созданной Лавкрафтом.[13]

Эмма размышляла о причинах миграции людей, некогда населявших архипелаги южной части Тихого океана. Сейчас принято считать, что полинезийцы, маори, происходят от народов Юго-Восточной Азии, переселившихся в Южную Америку. Эмма внимательно следила за научными спорами об этой теории, а еще она очень хорошо помнила книгу Тура Хейердала – культового автора для любителей книг о путешествиях. Но она была палеоантропологом, и ее интересовали более отдаленные эпохи. И кроме того, Эмма занималась вопросами адаптации живых существ – интеллектом выживания. Хотя поле ее научной деятельности простиралось от эдиакарской фауны[14] до Homo erectus[15] и она даже читала лекции о Sapiens[16] и его боковых ветвях, в основном она работала с периодом от 630 миллионов до 200 тысяч лет назад. Современная Полинезия ее мало интересовала.

Размышления Эммы прервала стюардесса, которая убрала поднос и предложила напитки.

– Нам нужно заправиться, поэтому мы совершим короткую посадку в международном аэропорту Лос-Анджелеса, – объяснила она. – Но метеопрогноз для Таити не очень благоприятный, и мы должны торопиться, чтобы успеть до грозы.

– О, еще и это! В детстве мы так боялись гроз, но они случались редко, а теперь чуть не каждый день!

Стюардесса подхватила:

– Хуже всего, что к этому привыкаешь. Теперь это уже кажется нормальным!

Эмма подумала, что никогда не сможет к этому привыкнуть, ведь это серьезный признак того, что планета больна. А ведь это колыбель ее детей! Настроение у нее испортилось.

Увидев на стене телефон, Эмма спросила:

– Он работает?

– Да, конечно. Из-за неблагоприятных условий за бортом могут быть помехи или паузы, но вы можете позвонить.

– По кредитной карте?

– Нет, эта услуга включена в договор.

Эмма позвонила родителям в Сен-Клу и, услышав голос матери, сразу успокоилась. Дети были в школе. В большом семейном доме каждому отвели отдельную комнату. Им тут хорошо, сказала мать. Эмма передала всем привет и повесила трубку.

Она вспомнила лицо Жерлана на экране ноутбука: «Запишите координаты и фамилию представителя Еврокомиссии, который должен прибыть на остров накануне вашего приезда. Это Жан-Луи Монговиц, его номер телефона…» Эмма записала все, даже данные Тимоти Клемана, шофера, который должен был встретить ее, когда она выйдет из самолета. Попасть на Фату Хива было не просто. «Фалькон», на котором она летит сейчас, высадит ее на Таити, в аэропорту Папеэте, а оттуда другой, более легкий самолет доставит на Хива Оа[17]. Там ее встретит Тимоти и посадит на судно до Фату Хива – самый дальний и малонаселенный из островов архипелага.

Жерлан в нескольких словах описал Фату Хива. Остров занимает пятнадцать километров в длину и пять в ширину. Кратеры двух потухших вулканов, покрытые роскошной растительностью, возвышаются над океаном. Настоящий тропический остров из рекламного ролика. На побережье две полинезийские деревни, население – пятьсот жителей. Жан-Луи Монговиц и местный проводник будут ждать ее на набережной Омоа, деревни, расположенной на юге острова. Где именно находится место, указанное в материалах проекта «GERIC», неизвестно, но на таком маленьком острове его нетрудно будет отыскать. Местные жители не могли не заметить представителей метрополии, приехавших в их маленький дикий рай. Неважно, где находится то, что они ищут, – прямо посреди деревни или в глухом лесу, – пары вопросов будет достаточно, чтобы найти базу «GERIC».

Эмма опять взяла телефон и потянулась за блокнотом, где был записан номер Монговица. Ведь можно просто позвонить ему и попытаться выяснить, что к чему. Целую минуту она слушала гудки и собиралась уже повесить трубку, когда ей наконец ответили. В трубке кто-то сопел. Вдруг Эмма вспомнила о разнице во времени – на десять часов меньше, чем в Париже, значит, там сейчас половина второго ночи.

– О, простите, – сказала она, – я вас разбудила! Это доктор Эммануэль Де Вонк, я еду к вам по поручению Франсуа Жерлана.

Монговиц, если это был он, не ответил и продолжал тяжело дышать в трубку.

– Алло, алло? – повторяла Эмма. – Господин Монговиц?.. Я перезвоню позже, чтобы предупредить о моем приезде. Спокойной ночи… и примите мои извинения.

Эмма хотела положить трубку, когда кто-то тихо сказал:

– Подожди…

– Что, простите?

Может, ей послышалось?

– Алло? – снова повторила она, чувствуя себя неловко из-за того, что разбудила человека посреди ночи.

Внезапно раздавшийся скрежет заставил ее резко отодвинуть трубку от уха, затем кто-то усмехнулся, и раздались гудки.

Эмма замерла. Она действительно слышала, как кто-то усмехнулся? Или это помехи? Может быть, скрип кровати? Нет, это все-таки было похоже на то, что кто-то тихо посмеивался.

Эмма тряхнула головой. Нужно меньше читать детективы и фантастику – потом в голову лезет всякая чушь!

Она стала смотреть на облака за бортом самолета. Белоснежный ковер скрывал землю. Как будто то, что происходит там, постыдные поступки людей должны остаться тайной. Ну, вот опять!

Эмма чувствовала, что у нее начинается ее «мрачная фаза».

За завтраком она нечаянно капнула винным соусом на обшивку иллюминатора. Глядя на расплывающееся красное пятно, она вдруг вспомнила о некоторых особенностях культуры Маркизских островов.

Архипелаг довольно долго был населен людоедами. Официально каннибализм исчез во второй половине XIX века, но еще совсем недавно поедание врага было священным ритуалом, во время которого силы побежденного переходили победителю.

Эмма передернула плечами. Остров на краю света внезапно перестал казаться ей райским.

6

Петер заглянул в коробку. В ней оказалась банка с янтарно-желтой жидкостью, в которой плавало что-то розово-серое. Он сразу понял, что это такое.

Мозг.

Никаких сомнений. Это был человеческий мозг. Петер судорожно сглотнул.

Еще в коробке лежал компакт-диск с этикеткой: «Патент 07».

Бен, смотревший Петеру через плечо, спросил дрожащим голосом:

– Господи, что это за?..

Телохранители переглянулись и тоже заглянули в коробку, один из них выругался. По-немецки, отметил Петер.

– Я думаю, – сказал он, обретя дар речи, – что пора вызывать полицию.

Жерлан пробормотал:

– Возможно, это какой-то препарат… для исследований?

– Конечно, – кивнул Петер, – но я не вижу никакой декларации или разрешения, а подобные грузы перевозить без сопроводительных документов запрещено.

– Сначала посмотрим диск, а затем примем меры, – взял себя в руки Жерлан. – Если происхождение… мозга не прояснится, я вызову полицию. Хотя это все усложнит…

Петеру хотелось схватить его за шиворот, встряхнуть как следует и объяснить, что если сопроводительных документов нет, значит, речь, скорее всего, идет об убийстве человека. И тогда к черту репутацию Еврокомиссии! Но он промолчал. Не давай воли воображению, оставь это писателям. Он вспомнил Эмму: похоже, ее увлечение детективами заразило и его!

В этот момент кабина вырвалась из облаков, появилось голубое небо. В ста метрах над ними виднелись вершина Пик-дю-Миди и установки обсерватории. Зрелище оказалось гораздо более внушительным, чем ожидал Петер. Обсерватория была похожа на огромную крепость с высокими стенами, увенчанными белыми куполами – только эти купола и напоминали о том, для чего изначально было предназначено это место. Немного в стороне возвышался огромный современный комплекс. Круглые и остроконечные башенки, высоченные антенны, похожие на бурильные установки, многоэтажные жилые корпуса – все это было похоже на брошенную нефтедобывающую платформу.

Освещенные ослепительным солнцем корпуса обсерватории цеплялись за край утеса, террасы нависали над пропастью. Первые впечатления от всего этого были ужас, головокружение и восхищение.

Кабина замедлила ход, приближаясь к темному ангару.

Двое мужчин в черных куртках стояли, перегнувшись через перила площадки, и пытались разглядеть пассажиров. Похоже, нам тут не рады, подумал Петер. Кабина въехала в ангар, двери открылись. Дохнуло холодом, Петер в своем слишком легком костюме поежился.

Жерлан откашлялся и шагнул навстречу мужчинам в черных куртках:

– Здравствуйте! Кто здесь старший? Мне нужно поговорить с ним.

– Кто вы такие? – спросил здоровяк.

– Франсуа Жерлан из Европейской комиссии, которая финансирует объект.

Охранник медленно кивнул:

– Я схожу за ним. Лоик, покажи им террасу.

– Нет, я пойду с вами, – твердо сказал Жерлан, холодно улыбнулся и посмотрел охраннику прямо в глаза. Его голос прозвучал так властно, что Петер удивился.

– Ладно, – пожал плечами охранник. – Раз вы платите, значит, вы хозяин.

Они шли по лабиринту узких, плохо освещенных коридоров. Спускаясь и поднимаясь по лестницам, сворачивая в коридоры и их ответвления, Петер уже через пять минут совершенно запутался. Что-то фантастическое было в том, как они в странной компании бродят в странном бункере на вершине Пиренеев. Никто не произносил ни слова, но чувствовалось, что все напряжены до предела.

Петер тоже был начеку. Охранники не спускали с них глаз, держа руки в карманах.

Нельзя доверять первому впечатлению! Кому это знать, как не тебе? Эмма, например, совершенно не похожа на доктора наук, а Бен выглядит как рок-звезда!

Во что же они все-таки ввязались? Петер чувствовал себя мышью, оказавшейся между двумя стаями кошек. Он обернулся и посмотрел на Бена. Тот шел за ним с изумленным лицом.

Наконец они оказались в большом зале, в котором вместо трех стен были огромные окна. В них был виден весь комплекс, поднимающийся на десятки метров вверх, а еще выше – окутанные дымкой горные вершины. Бен восхищенно свистнул, и трое сидящих за столом обернулись. Мужчина с короткими рыжими волосами и густой бородой, в толстом шерстяном свитере и синих охотничьих брюках был удивлен больше остальных. Он был явно рассержен и вопросительно посмотрел на охранника. Тот пожал плечами.

– Дэвид Грэм, – представился рыжий. – Начальник обсерватории. А вы…

– Представитель Европейской комиссии, – ответил Жерлан, вручая ему официальное письмо. – Еврокомиссия финансирует это учреждение, и мы решили навестить вас, чтобы убедиться, что все в порядке. Вы получили наш факс?

Грэм мрачно смотрел на него. Его лицо никак нельзя было назвать приветливым. Если называть вещи своими именами, его просто перекосило от злости.

– Нет, – сухо ответил он.

– Жаль. Но, я уверен, мы вас не побеспокоим.

– Мы очень заняты, и у нас совершенно нет времени, чтобы…

– Не беспокойтесь, нам не нужна нянька. Еврокомиссия поручила нам проверить, разумно ли используются ее средства. Мы хотим лишить наших противников возможности разразиться критикой в наш адрес. Разумеется, мы получим доступ ко всем кабинетам и установкам и проверим ваши отчеты. Короче говоря, это обычная аудиторская проверка, – с улыбкой ответил Жерлан.

– Вы… собираетесь за нами следить?

– Вовсе нет, – возразил Жерлан. – Вот официальные документы. Мы четверо – представители Комиссии, а это двое ученых, которые помогут нам разобраться в специальной терминологии.

Петер вытаращил глаза. Он совершенно не разбирался ни в астрономии, ни в астрофизике! Да и Бен тоже. Кажется, Жерлан перегнул палку.

Грэм и Жерлан так сверлили друг друга взглядами, что, казалось, вот-вот бросятся друг на друга.

В глазах Грэма были ярость и отчаяние: очевидно, его замыслы рушились. Жерлан как ни в чем не бывало продолжал:

– Я знаю, что многие помещения обсерватории были переоборудованы для приема туристов. Значит, мы никого не потесним.

Стефан, один из охранников обсерватории, который стоял к ним ближе всего, вдруг шагнул в сторону. Петер с удивлением перехватил взгляд, который он бросил на Грэма, но тот едва заметно покачал головой.

– Вас не затруднит показать ученым их комнаты? – спросил Жерлан.

Грэм нехотя согласился и велел Стефану проводить их.

– А я останусь с вами, доктор Грэм, – тут же добавил Жерлан. – У меня столько вопросов, что я хочу начать прямо сейчас.

Двое из трех телохранителей, сопровождавших их от самого Парижа, остались с Жерланом. Они стояли расставив ноги и не упускали ничего из того, что происходило в комнате, переводя взгляд с одного человека на другого и обшаривая глазами темные углы. Петеру казалось, что они были готовы в любую минуту выхватить оружие, которого он, кстати, до сих пор у них не заметил. Напряжение стало почти осязаемым, он чувствовал нарастающую тревогу.

Петера и Бена отвели на другой конец объекта. Один из телохранителей от Еврокомиссии отправился с ними. Его звали Матиас, он говорил с сильным немецким акцентом и следил за каждым жестом Стефана. А Бен все никак не мог успокоиться и поражался размерам обсерватории. Она была огромной, с бесконечными коридорами, множеством дверей и лестниц.

Они остановились у бронированной двери, ожидая, пока Стефан наберет код.

– Жилые помещения отделены от научной часть обсерватории. Позже мы сообщим вам коды от дверей.

– Скажите их сейчас, а то мы застрянем здесь до вечера! – сказал Бен.

– Это невозможно. Коды именные, их нужно сгенерировать и ввести в систему безопасности. Не волнуйтесь, если вам понадобится выйти, рядом всегда будут люди, готовые помочь. Кроме того, есть телефон, по которому можно связаться с «мостиком».

– С «мостиком»?

– Это большой зал, где вы только что были. Он похож на мостик авианосца. Если вы заблудитесь, просто снимите трубку любого телефона, которые повсюду тут висят, и вы свяжетесь с «трапом». Там всегда кто-то дежурит.

– Ну, уж я-то от вас ни на шаг не отойду, – сказал ему Матиас.

Оба телохранителя смотрели друг на друга так, как будто были в шаге от того, чтобы вцепиться друг другу в глотки. Бен и Петер переглянулись. Что же это за обсерватория с такой системой безопасности?

Они опять вышли в коридор, а оттуда в столовую, в окна которой было видно все то же море облаков. Трое мужчин и женщина сидели за столом, перед ними стояли чашки дымящегося кофе и лежали блокноты.

Стефан указал на коридор, выкрашенный выцветшей краской:

– Там дальше есть свободные комнаты, можете занять любые. Постельное белье и полотенца – в кладовке около ванных комнат. Для связи с нами – телефон на стене около двери. До встречи.

Словно не заметив людей, сидевших за столом, он развернулся и пошел к выходу. Матиас двинулся за ним. Стефан остановился, и они молча уставились друг на друга. Бен подумал, что на этот раз они точно подерутся, но Стефан только насмешливо фыркнул и спокойно пошел дальше в сопровождении Матиаса. Бронированная дверь за ними закрылась.

– Суровые портье в этой гостинице, – пошутил Бен, бросая на пол сумку. – Здравствуйте, я Бенжамен Кларен. Это профессор Де Вонк, а… парень, который только что ушел, – Матиас, наш попутчик.

– Вы профессор? И каких же наук? – спросил самый старший из четверых, лысый мужчина лет пятидесяти в джинсах и свитере.

– Я биолог, генетик, – ответил Петер.

К его удивлению, никто не представился в ответ.

Бен бросил взгляд на разбросанные по столу бумаги и увидел какие-то расчеты, черновики орбит и десятки сложных названий.

– Вы, видимо, астрономы, – сказал он.

– Да, всего нас тут семеро. Меня зовут Жак Фрежан, это Седрик, с усами – Поль, и, наконец, наша маленькая Фанни.

Седрику и Полю было на первый взгляд между тридцатью и сорока годами. Они были одеты по-домашнему и очень тепло.

Бен задержался взглядом на Фанни, красивой пышной блондинке лет тридцати.

– Добро пожаловать, – сказал Жак, – и не беспокойтесь, мы не будем вам мешать.

Бен удивленно посмотрел на него:

– Мешать? Это вы, наверное, на наш счет? Мы, видимо, причиняем вам беспокойство?..

На лице Жака появилась легкая улыбка, но выглядел он устало.

– Очень любезно с вашей стороны. Но мы и не заметили, что нам мешают!

Подошел Петер.

– Хочу уточнить – мы не работаем на Европейскую комиссию, – сказал он.

– Боюсь, это ничего не объясняет, а как раз наоборот. Объект на девяносто процентов финансируется Еврокомиссией, а на десять – из бюджета страны. Если вы не из Еврокомиссии, тогда…

– С Комиссией у нас ничего общего. Это сложно объяснить, но… считайте, что мы тут в командировке.

– И зачем же вас прислали? – спросила Фанни. Ее нежный голос очень понравился Бену.

– Нас попросили оказать… некоторую помощь, – ответил Петер. – И если все пойдет по плану, мы уедем до конца недели. Если, конечно, нас отсюда выпустят! Я имею в виду здешние меры безопасности…

Никто даже не улыбнулся в ответ. Седрик, самый молодой, сказал:

– Вы скоро поймете, что здесь далеко не теплая атмосфера. Если вы будете общаться с нами, то все в порядке, но вот те парни внизу… Они шутить не любят. В общем, мы сами по себе, они сами по себе. С одной стороны, мы, астрономы, с другой – Грэм и его Сообщество европейских исследователей.

– Сообщество европейских исследователей? Какое расплывчатое название, – сказал Петер.

– Они что, вам не представились? – удивился Седрик. – И не заставили подписать контракт и положение о неразглашении?

– О боже, нет! – удивился Петер. – А что это такое?

– Мы обещаем не разглашать никаких сведений о научной деятельности, которую ведет СЕИ.

– Позвольте, но вы же не в армии. Они не имеют права ничего скрывать и тем более заставлять вас подписывать такие документы!

– Они сказали, – начал Седрик, – что СЕИ занимается здесь подтверждением патентов, в основном медицинских, которые потом будут использоваться во всей Европе. Исследования тут проводятся очень сложные, и наша обсерватория идеально подходит – изолированное место, никаких журналистов и промышленного шпионажа. Но они говорят, что их деятельность абсолютно законна.

– Да, и хочу напомнить нашим гостям, что мы-то документ о неразглашении подписывали, – проворчал Жак.

Петер кивнул и достал мобильный телефон, чтобы посмотреть, не пришло ли сообщение от жены или ее родителей.

Связи не было.

– А что, мобильные телефоны здесь не ловят?

– Несколько лет назад нам установили антенну, но с тех пор, как Грэм и компания натащили сюда своей аппаратуры, она не работает. Они уже сто раз обещали ее починить, но мы до сих пор ждем.

– Удивительное совпадение! – фыркнул Бен. – Они появились, и у вас тут же исчезла связь.

Фанни подняла на него большие карие глаза, словно говоря: «И как мы сами не додумались?» Ее полные губы дрогнули в улыбке.

– Вы скоро поймете, что здесь вообще много странного.

7

Обстановка в комнатах была спартанской, но кровати были удобными, и у окна стоял небольшой письменный стол. Вид, открывавшийся из окон, был потрясающим, казалось, что ты не на Земле, а где-то в раю, над облаками. Бен заметил, что тучи сгущались, горных вершин вдали уже не было видно.

Он разобрал дорожную сумку и пошел к Петеру. Тот уже переоделся в джинсы и свитер и спустился в столовую. На примыкавшей к ней огромной кухне Жак Фрежан мыл посуду.

– Если хотите есть, то в холодильниках и шкафах полно всего. Фанни придет после полудня, она вам все покажет. В коридорах на стенах есть стрелки, указывающие, где висят телефоны. Я буду за коронографом[18], тут рядом. Приятного аппетита!

Петер и Бен приготовили себе бифштексы с зеленой фасолью и стали обсуждать последние события. Бен был поражен, узнав, что Еврокомиссия открыла какую-то полуподпольную лабораторию в Пиренеях.

– И это называется законодательный орган? С каких это пор у Еврокомиссии появились собственные лаборатории? – возмущался он. – Если бы я сам не видел фотографию Жерлана среди членов Комиссии, я бы подумал, что это дурацкая шутка.

– Ты заметил реакцию Грэма, когда мы появились? Он побледнел как смерть. Чем они тут занимаются?

– Интересно, почему Фрежан и остальные молчат?

– Чтобы не потерять работу. Подумай, сколько астрономов мечтает работать здесь… Сотни! А тут всего семь мест. Они думают, что Еврокомиссия занимается подтверждением медицинских патентов. И всё. Зачем им кому-то рассказывать, что деятельность СЕИ окружена какой-то ненормальной таинственностью и что их заставили подписать договор о неразглашении? В книжках, которые вы с Эммой читаете, такое случается, но в жизни люди гораздо более осторожны и менее любопытны, особенно когда им это выгодно!

Появилась Фанни и повела их осматривать купола, в которых были установлены телескопы-рефракторы и коронографы. Они познакомились с другими учеными – Олафом, высоченным светловолосым исландцем, Мириам, которая была так поглощена работой, что едва с ними поздоровалась, и Фабрисом, отвечающим за оборудование. Затем Фанни показала им «деревянную гостиную». У камина лежал толстый ковер и стояли массивные кресла. Напротив было огромное окно, глядя в которое можно было ослепнуть от белизны проплывающих мимо облаков.

– Эта гостиная – единственное, что СЕИ сделала для нас хорошего. Да, и еще спортзал.

– Сколько времени они уже здесь? – спросил Петер.

– Примерно год.

– Приехали без предупреждения?..

– Меня тут еще не было, я заканчивала диссертацию в Тулузе, но Жак рассказывал… Однажды утром к нему приехал ка кой-то депутат или ученый, я уже не помню… Но он был из Еврокомиссии, и сказал, теперь они финансируют обсерваторию и собираются тут кое-что изменить. Это необходимо, иначе обсерваторию закроют, потому что ее содержание обходится слишком дорого. Месяц спустя они привезли тонны оборудования и вытеснили астрономов в дальнее крыло. Это было нечто… Но купола с телескопами они нам оставили. А нам, собственно, больше ничего и не надо.

– И что, никто не протестовал? – спросил Бен.

– Зачем? Чтобы они нас выкинули? А если они урежут бюджет, которого и так еле хватает? Сейчас в большинстве стран Европы финансовый кризис, и Еврокомиссия стремится любыми средствами сократить расходы.

– И в то же время открывает новую лабораторию?

– Я знаю, это странно. Жак как-то задал тот же вопрос Грэму. Тот ответил, что Еврокомиссия и так потеряла много денег и времени, работая с независимыми лабораториями, пора создавать собственную. «Это поможет победить коррупцию в частных лабораториях» – вот все, что он сказал, и мы больше ничего не смогли из него вытянуть! Должен вас предупредить, с этим парнем лучше не связываться.

– Да, я уже заметил, – ответил Бен. – А что вы сами обо всем этом думаете?

– Я считаю, мне повезло, что я здесь работаю. И я все принимаю как должное. Я здесь уже семь месяцев и не собираюсь упускать свой шанс. У нас есть доступ к нашим кабинетам и оборудованию, и мне этого достаточно.

– Вам больше никуда нельзя отсюда выходить? – спросил Петер.

– Да, это строго запрещено. Они говорят, что их исследования требуют абсолютно стерильных условий, а результаты являются промышленной тайной.

– И вы никогда не выходите в другие помещения?

– Я же говорю вам, это запрещено! Однажды я была в административном отделе, это рядом с бывшим музеем, и всё.

Бен быстро оглянулся на дверь и подошел к Фанни:

– Парни, которые нас сюда привели, вот этот Стефан, например… Вы серьезно думаете, что это ученые?

Было видно, что Фанни не по себе. Она хотела что-то сказать, но молчала.

– Поверьте, мы здесь вовсе не для того, чтобы создавать вам проблемы, – примиряюще сказал Петер.

Но Бен продолжал настаивать:

– Нам просто хочется узнать, куда мы попали.

Фанни вздохнула и тихо сказала:

– Их четверо, они здоровенные и угрюмые, и они часто торчат в спортивном зале. У одного я видела татуировку: какой-то герб, а внизу написано «1-RPIMA». Я посмотрела в Интернете, это Первый десантный полк морской пехоты. Ничего себе, да?

– Еврокомиссия теперь вербует сотрудников в армии? Час от часу не легче! – присвистнул Петер.

– И они вооружены, – добавила Фанни. Казалось, ей стало легче от того, что можно с кем-то поговорить об этом. – Клянусь, я видела у них винтовки.

Теперь вздохнул Петер. Бен заметил тревогу на его лице и дружески похлопал по плечу:

– Я знаю, ты переживаешь за Эмму. Не волнуйся. Если все это тебе не по душе, скажи ей, чтобы возвращалась домой. Когда она должна приземлиться?

– Завтра утром, ведь Полинезия далеко. Надеюсь, она сможет со мной связаться.

– Это ваша жена? – догадалась Фанни.

Петер кивнул и улыбнулся:

– Проводите нас к «мостику»?

– Только до ближайшей двери, дальше мне нельзя. Нужно позвать охранников, чтобы они пришли за вами. Они тут все контролируют. Впрочем, вы быстро привыкнете.

– Разве это законно? Я имею в виду запертые двери. А если что-нибудь случится – например, пожар?

Фанни серьезно ответила:

– Тогда мы сгорим заживо или бросимся в пропасть. Как видите, все не так уж страшно – у нас есть выбор.

Когда Петер толкнул дверь, ведущую на «мостик», его будто окатило ледяным душем. Ему пришлось заставить себя сделать шаг вперед.

В углу зала Дэвид Грэм неторопливо отвечал на вопросы Жерлана. И каждый раз, когда нужно было принести какие-нибудь документы, Жерлан отправлял вместе с сотрудником Грэма одного из своих телохранителей. Петер понял: он никому не доверяет и боится, что информацию уничтожат. Если оставить Грэма одного хотя бы на час, он бросится сжигать бумаги и удалять файлы из компьютеров. Жерлан это предвидел, поэтому и явился без предупреждения. Его слова о посланном заранее факсе были ложью.

Как только Жерлан увидел Бена и Петера, он подошел к ним и отвел в сторону.

– Он плевать на нас хотел, но это до поры до времени, – сказал он.

Бен покачал головой:

– Не хочу показаться параноиком, но мы тут с утра и об этом уже всем известно. Думаю, пока вы тут беседуете, они уничтожают все, что можно.

– Я сразу же приказал запереть все кабинеты и лаборатории, – резко ответил Жерлан, которому не понравилось, что его приняли за дилетанта. – И я уверен, что самые важные документы находятся здесь, в этом зале. Это мозговой центр лаборатории, компьютеры набиты информацией, кроме того, тут еще пятнадцать кубометров бумаг.

Вот его истинное лицо, подумал Петер. В самолете он старался быть любезным, но теперь на сцену вышел хищный политик.

– Вы посмотрели диск, который был приложен к посылке? – спросил Петер.

– Нужен пароль, а у меня его нет.

– Вы можете его взломать? – спросил Бен.

– Возможно. Я потом этим займусь, сейчас есть дела поважнее.

– Поважнее? – возмутился Петер. – Вы находите в посылке человеческий мозг и считаете, что есть дела поважнее? Послушайте, если вы хотите, чтобы я остался, немедленно вызывайте полицию. Я согласился подождать, потому что в кабине, которая болталась над пропастью, ваши слова звучали убедительно. Но сейчас мне не нравится оборот, который принимает это дело.

Жерлан вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Мы вызовем полицию. Но вы все-таки нам поможете.

Жерлан устал. Он не хочет терять времени на то, что не имеет отношения к его заданию, подумал Петер.

– Я останусь, если сюда поднимется полиция.

Жерлан кивнул.

– А пока я хочу, чтобы вы поговорили с учеными, которые работают на Грэма. Я подготовил небольшой список вопросов. Это не займет много времени. Можете проявлять инициативу, но не позволяйте морочить себе голову. Если что, напомните, что зарплату им платим мы.

– Я здесь не для того, чтобы делать работу полиции, – возразил Петер.

Жерлан ответил:

– Я понимаю… Но возможно, вам удастся узнать, кто тут чем занимается. Их шестеро, они все в комнате внизу.

– Вы составили список всего персонала? – спросил Бен.

– Да. Здесь шестеро ученых, плюс четыре техника, с которыми я сам поговорю. Руководит ими Грэм. Вот список вопросов. Да, и с этого момента можете передвигаться свободно, без сопровождения.

Жерлан дал им ноутбук и два листка, на которых были записаны коды от дверей. Уходя, Бен наклонился к Петеру и про шептал:

– Много ты видел исследовательских центров, где «техников»-морпехов столько же, сколько ученых?

Петер не ответил, но подумал то же самое. И ему очень хотелось заглянуть в лаборатории, прежде чем они будут разговаривать с учеными.

Услышав обещание Жерлана вызвать полицию, Петер теперь мог приступить к выполнению своей задачи. Можно подумать, он попросил чего-то необычного… Он всего лишь хотел, чтобы к расследованию подключились силы правопорядка. Петер считал, что таким образом он обезопасит на будущее себя, Эмму и Бена.

Интересно, почему Жерлан так легко согласился? Потому, что был уверен, что сможет заставить полицейских делать то, что ему нужно? Но удастся ли ему это?

У всех свои проблемы. Но скандал в Еврокомиссии предотвращать не мне…

Петер подумал о людях в штатском, которые сидели в фургоне у нижней станции подвесной дороги. У Еврокомиссии длинные руки, она даже прислала полицейских на подмогу Жерлану. Но сможет ли она заставить замолчать французских военных? Как бы там ни было, банка с мозгом попадет в руки полиции, которая и разберется, что это такое – препарат для медицинских исследований или что-то другое.

Полиция выяснит, зачем тут четыре вооруженных морпеха и многое другое, и предоставит Жерлану результаты расследования. Огласки удастся избежать, и все будут довольны.

Во всяком случае, Петер очень на это надеялся.

8

Выходя из самолета, Эмма внимательно посмотрела на первую ступеньку трапа, по которому ей предстояло спуститься на землю Папеэте. На ее часах было пять утра. Прошел целый день с тех пор, как она рассталась с мужем и детьми, а здесь, на Таити, было еще семь часов вечера дня накануне ее отъезда. Большую часть пути после остановки в Лос-Анджелесе Эмма проспала, но все равно чувствовала усталость.

Стюардесса помогла ей донести багаж до джипа, который привез их прямо к двухмоторному самолету. В нем уже сидели пассажиры с другого рейса.

– Мы договорились, что этот самолет на Хива Оа дождется вас и вам не придется здесь ночевать, – объяснила стюардесса.

Она передала чемодан рослому загорелому мужчине и протянула Эмме руку:

– Счастливого пути. Приятно было с вами познакомиться.

Эмма не успела ответить – кто-то, видимо помощник пилота, слегка, но решительно подтолкнул ее к трапу и распорядился закрыть дверь. Эмма нашла свое место в салоне, где уже сидели двенадцать человек. Винты самолета начали вращаться.

Когда самолет поднялся в небо, принесли напитки. Из-за оглушительного рева моторов Эмма почти не слышала, что говорила стюардесса. Она могла думать только о своем путешествии. Множество вопросов не давало ей покоя. Где Петер и Бен? Известно ли им уже что-то о том, зачем их вызвали? Наверняка ведь они уже прибыли на Пик-дю-Миди. Как странно: она – под тропическим солнцем, они – в заснеженных горах… Еще Эмма думала о детях. Как они там? Конечно, она знала, у них все в порядке. Родители очень строги были с ней и Бенжаменом, но с внуками вели себя совершенно иначе и безудержно баловали их. Все хорошо. Я еду на Маркизские острова и постараюсь выполнить задание. Вот только в чем оно заключается?

Эмма смотрела на гряду алых вечерних облаков. Солнце клонилось к закату, приближалась ночь.

Ее соседка, темнокожая полная женщина, увешанная золотыми украшениями, увлеченно читала. Эмма не удержалась и спросила:

– Хорошая книга?

Тяжелая голова с копной рыжих волос медленно кивнула.

– Глупый сюжет, да и написано плохо, но это про любовь, – с певучим акцентом ответила Эмме соседка.

Эмма рассмеялась:

– Ну, если еще и герой красавец…

– Разумеется! Красив так, что дух захватывает!

Толстушка отложила роман и повернулась к Эмме:

– Меня зовут Жозианна.

– А я – Эммануэль.

– Вы туристка?

– Не совсем… Боюсь, у меня не будет времени на отдых. Я здесь по делам, связанным с работой.

– Я тоже! У меня два торговых предприятия на Хива Оа, но два-три раза в месяц я должна бывать в Папеэте. А вы? Нет, подождите, дайте я угадаю! Вы… преподаватель?

– Почти правильно. Я ученый.

– Такая красавица?..

Эмма улыбнулась:

– Одно другому не мешает. Вот у вас роман, который обычно читают незамужние женщины, а на пальце обручальное кольцо …

Луч заходящего солнца скользнул по лицу Жозианны, на мгновение превратив его в золотую маску.

– А… эта побрякушка? Давно пора его снять. Я разведена.

– Простите, я вовсе не хотела…

– Ну что вы, это уже третий развод. Я становлюсь профи… Вот почему я это читаю. – И она указала на любовный роман.

– Пожалуйста, простите меня. Я была бестактна.

– Ничего страшного! Я так считаю: один ушел – другой пришел. Я еще сто раз выйду замуж!

Чтобы сменить тему, Эмма спросила:

– Скажите, а сколько нам лететь?

– Обычно полет занимает три часа, но сегодня долетим быстрее!

– Почему?

– Из-за шторма! Мы летим по ветру – так пилот сказал, пока мы вас ждали. – И добавила: – Скоро такое начнется! Если верить метеосводке, будет хуже, чем два дня назад!

– А что, здесь уже был шторм?

– Да еще какой! Океан просто встал на дыбы! К счастью, это было далеко от островов. Но тот, что надвигается, вряд ли их обойдет. Вам повезло, что вы успели на этот рейс. Все следующие отменили.

Эмма нахмурилась:

– Я сразу должна ехать дальше, на Фату Хива. Как вы думаете, я успею?

– На Фату Хива? – изумленно переспросила Жозианна.

– Да, а что такое?..

– Знаете… Лучше вам пока туда не ездить. Шторм пройдет как раз через Фату Хива. Вы там уже бывали?

– Нет, но…

– Там ничего нет. Ни ресторанов, ни гостиницы… Даже больницы нет. Представьте себе бурю в таком месте! А последние несколько лет там такие ураганы, просто ужас что такое. Божий гнев по сравнению с ними покажется детским капризом. Поверьте, через пятнадцать или двадцать часов вы предпочтете лучше оказаться в аду, чем на Фату Хива.

Солнце скрылось за облаками, и голубое море потемнело. Горизонт поглотил все краски дня, и на землю в одно мгновение упала тьма.

9

Рано утром Петер и Бен завтракали в компании астрономов, в стороне за другим столом сидел Дэвид Грэм с тремя своими подчиненными.

Первая ночь на Пик-дю-Миди была для Петера беспокойной. Он не знал, что именно было тому причиной: завывавший за окном ветер или напряженная атмосфера в обсерватории. Облака затянули небо, и огромное окно было похоже на пустой светящийся экран компьютера.

Бен сидел рядом с Фанни.

– Как спалось? – спросила она, намазывая хлеб медом.

– Боюсь, мне нужно время, чтобы привыкнуть! Тут так высоко, и ветер все время воет.

Жак Фрежан, руководитель группы, обратился к Петеру:

– Как ваша «некоторая помощь»? Все идет нормально?

Петер улыбнулся и налил себе кофе:

– Примите мои извинения, вчера мы были не слишком любезны. Видимо, я должен пояснить: мы сопровождаем Франсуа Жерлана, который проводит здесь проверку по поручению Еврокомиссии. Мы его научные консультанты.

– Как, обсерваторию опять собираются закрыть? – забеспокоился Фрежан.

– Нет, что вы! Думаю, что нет. Поводом для проверки стала деятельность Грэма и его компании.

Астрономы переглянулись. Седрик заметил:

– Им это не понравится! Они терпеть не могут, когда кто-то лезет в их дела!

– Кстати, ваш Жерлан тоже выглядит недовольным! – сказал Поль.

Жерлан накануне обедал с Петером и Беном, он пробыл в столовой всего четверть часа и все время о чем-то напряженно думал. С астрономами он едва поздоровался.

Мириам, не поднимая глаз от своей чашки, спросила:

– Не могли бы вы объяснить, что это, собственно говоря, такое – подтверждение медицинских патентов? Надеюсь, они не проводят опыты на животных?

– Во всяком случае, не здесь, – ответил Бен, – иначе я бы первый открыл клетки! Когда я учился в университете, я два года был активистом Гринпис.

– Работа по подтверждению патентов сводится в основном к изучению отчетов, – сказал Петер. – Это проверка протоколов экспериментов, сопоставление заключений по внедрению образца, описание используемых веществ. Если все в порядке и соответствует нормам, тогда патент получает подтверждение.

– И что, никакой окончательной проверки готовой продукции? – удивился Фрежан.

– Это происходит не здесь. Я видел аналитический хроматограф[19], но его используют только для подтверждения данных.

Накануне вечером Петер и Бен успели обойти помещения лаборатории – в основном это были кабинеты с компьютерами, настенными досками для записей и шкафами, доверху забитыми папками. В некоторых было дополнительное оборудование: негатоскоп – прибор для просмотра рентгеновских снимков, проектор для просмотра рентгенограмм на большом экране. Кое-где стояли ряды телефонных аппаратов. Петер даже заметил бинокулярный сравнительный микроскоп и задумался – зачем он здесь? Но больше всего их заинтересовали не приборы (хотя было видно, что пыльным хроматографом уже давно никто не пользовался), а документы, бумаги и снимки, которыми в одном из кабинетов были завалены столы и от пола до потолка завешаны стены – это были рентгеновские снимки черепов и томограммы человеческого мозга. Соседний кабинет был завален распечатками генома человека, а в следующем – никаких медицинских документов, зато горы книг по истории и кипы диссертаций. Бен наугад вытащил две: «Динамика агрессии в XIII веке. Вспышка преступлений и их связь с системными механизмами поведения» и «Статистическая криминология в дореволюционной Франции. Надежность исторических данных по уголовным делам».

Они решили продолжить поиски. Это было только первое знакомство с обсерваторией, но они сразу поняли: хотя делать выводы о том, какие исследования тут проводят, еще рано, но без дела им сидеть не придется.

Дверь в лабораторный коридор они закрыли на цепь с замком, которую тут же повесил Матиас. Ключ от замка был только у Жерлана, Петера и Бена. Жерлан твердо стоял на своем: пока они не выяснят, что здесь происходит, сотрудники Грэма не будут допущены в эти кабинеты.

– Вы с ними уже познакомились? – спросила Фанни, кинув взгляд в сторону Грэма и его подчиненных, сидевших за самыми дальними столами.

– Это нам предстоит сегодня, – ответил Петер. – А как ваши дела? Не ожидал увидеть вас так рано. Я думал, вы не спите по ночам, наблюдаете за звездами…

– Бывает и так, но ночью мы дежурим по очереди, днем тоже работы хватает, – объяснил Жак, приглаживая редкие волосы. – Мы изучаем также и Солнце. Если интересно, заходите посмотреть на коронограф. Я объясню вам, как он работает.

Петер поблагодарил, и они с Беном подошли к столу Грэма. Тот теребил рыжую бороду, пристально глядя на них.

– Долго вы еще будете не пускать нас в кабинеты? Не думаю, что это законно.

– Все претензии к господину Жерлану. Я тут ни при чем, – ответил Петер.

Ему очень хотелось сказать Грэму, чтобы тот перестал морочить им голову. Петер не верил, что его команда занималась подтверждением медицинских патентов. А еще ему было интересно, знает ли Грэм, что они не имеют никакого отношения к Еврокомиссии, хотя и приехали вместе с Жерланом?

– Нам нужно поговорить с членами вашей группы, – объяснил Петер. – Со всеми по очереди.

Грэм раздраженно указал на шестерых исследователей:

– Пожалуйста…

Четверо «техников», в которых Фанни узнала военных, отсутствовали.

Бен подал руку единственной в группе женщине, брюнетке лет сорока:

– Сначала дамы!

Они беседовали все утро в комнате с видом на бездну, в которой клубились облака. Петер и Бен задавали вопросы по списку, составленному Жерланом: семейное положение, образование, должность, список обязанностей. Петера удивило, что никто не возмущался и почти не протестовал. Ученых допрашивали как подозреваемых в преступлении, а они с готовностью отвечали на любые вопросы. Это были лаборанты, фармацевты или врачи, несколько месяцев назад нанятые Еврокомиссией. Они работали с документами, которые им присылали для того, чтобы подтверждать соответствие патентов европейским стандартам. Единственное, что казалось им необычным, – это место работы, но им объяснили, что отсюда легче предотвратить утечку информации и промышленный шпионаж. Беседа с членами группы Грэма текла без сучка и задоринки.

Петер хотел знать, кто нанимал их на работу и встречались ли они с представителями Комиссии. Ему каждый раз отвечали – нас нанял Дэвид Грэм. А зарплата? Им платила Еврокомиссия, они могли предъявить расчетные листки. Оставалось только спросить в лоб: а о мошенничестве вы ничего не знали? Вам платили из черной кассы! Петеру хотелось выкрикнуть это, чтобы заставить их встряхнуться. Но он сдержался. В конце концов, это дело Жерлана.

Но кое-что его все-таки смущало. Ему казалось, что ученых подвергли обработке – ответы были слишком похожи, ученые почти не проявляли эмоций и словно повторяли заранее заученный текст.

Когда Петер спросил о томограммах, ему ответили, что это конфиденциальные документы, присланные из другой лаборатории для сравнения воздействия веществ, входящих в состав лекарств, находящихся в разработке. То же было сказано о рентгенограммах черепа и записях генома человека. Петер не смог подробно ознакомиться с этими документами, поэтому просто записывал ответы.

Когда Бен спросил о комнате, заваленной диссертациями и книгами по истории, ученые отвечали более сбивчиво, но объяснили ему, что это библиотека, которой они пользовались для составления отчетов. Она формировалась в зависимости от того, какие образцы поступали к ним для исследования.

Шестеро исследователей ничего не говорили сами и не проявляли никакого любопытства. Все, кроме фармацевта Жоржа Сколетти, которого они пригласили последним.

Сколетти нервничал, следил за каждым движением Петера и Бена и после каждого ответа потирал шею. Он спросил, кто они и правда ли, что проверку проводит Еврокомиссия, или это какие-то «политические махинации». Петер и Бен старались меньше отвечать на его вопросы и, наоборот, задавать свои, но Сколетти выдал им все тот же заученный текст, хотя и не так уверенно, как и остальные.

К полудню они закончили, и Петер решил поговорить с Жерланом.

– А я еще раз пройдусь по кабинетам, – сказал Бен. – Хочу проверить два-три пункта из того, что они рассказали. Что скажешь?

Петер переключил ноутбук в режим ожидания и встал:

– Думаю, это правильно. Они заранее обо всем договорились. И если мы хотим что-то узнать, нужно оставить людей в покое и заняться документами. Именно это я и хочу сказать Жерлану. Встретимся через час, за завтраком.

Петер бродил по пустынным коридорам, ища дорогу в большое здание, которое возвышалось над обсерваторией. Он дважды сбился с пути, но наконец нашел нужную лестницу.

Жерлан по-прежнему сидел в большом зале. Окна и здесь были затянуты плотными облаками. Грэм сидел напротив него, скрестив на груди руки.

– А… профессор Де Вонк! Какие новости? – Он отошел в сторону, чтобы Грэм не слышал их разговор. – Что-нибудь узнали?

– Пока нет, кроме того что они все словно вылупились из одного яйца. Думаю, им сказали, как себя вести и что отвечать. Так мы не продвинемся вперед. Мы собираемся порыться в документах, которые находятся в кабинетах. Но послушайте, а где же полиция?

– Небольшая заминка, профессор. Ночью поднялся ветер, а сейчас еще и облачность. Подвесная дорога не работает.

– Вы что, шутите? – возмутился Петер.

– Вовсе нет! Но как только ветер стихнет, полиция немедленно прибудет.

– Настоящая полиция, в настоящей форме!

Трое в штатском не внушали Петеру доверия.

Жерлан вздохнул:

– Хорошо, они будут в форме.

– Мне не нравится эта атмосфера лжи! Мы с Беном сделаем то, для чего нас сюда вызвали, но и вы должны выполнить то, что обещали. Иначе мы спустимся вниз, независимо от того, есть ветер или нет. – Петер повернулся, чтобы уйти, но остановился и добавил: – И я хочу как можно скорее поговорить с женой!

Жерлан кивнул, но как-то неуверенно, и это Петеру очень не понравилось.

10

Эмма, шатаясь от усталости, вышла из аэропорта. Был одиннадцатый час – восемь утра во Франции, и этот последний перелет ее совершенно вымотал.

Крошечный аэропорт Хива Оа был безлюден. Остальные пассажиры уже ушли к выходу, и в холле раздавались только ее шаги.

Светлокожий человек с очень короткими светлыми волосами, высокими скулами и голубыми глазами плейбоя стоял, облокотившись на барьер, и терпеливо ждал, невозмутимо разглядывая толстый зад удаляющейся пассажирки. В руках он небрежно держал картонку, на которой было написано: «Доктор Де Вонк».

Эмма подошла к нему, и он тут же оживился, на его лице появилась широкая улыбка.

– Доктор Де Вонк? Я Тимоти Клеман! Зовите меня просто Тим. Где ваши вещи? Вам понравилось путешествие?

– Да, оно было долгое, но приятное.

– К сожалению, оно еще не закончилось, но этот уголок мира стоит того, уж поверьте!

– Мне сказали, что на Фату Хива вот-вот обрушится шторм…

– Да, я только что слышал прогноз погоды. Но возможно, шторм не дойдет до островов и разразится в открытом море. Так что мы успеем добраться до Фату Хива.

– Мы что, отплываем прямо сейчас?

– Не беспокойтесь, я отлично знаю дорогу!

В Тимоти энергия била ключом, он быстро шел вперед с сумками Эммы.

– Но уже ночь… – пыталась возразить она.

– Доверьтесь мне! Парни, с которыми вы должны встретиться, не любят ждать!

– Вы их знаете? Кто это?

– Это вы у меня спрашиваете? – рассмеялся Тимоти. – Сожалею, но я всего лишь проводник. Меня попросили доставить вас на пристань Омоа, там вас будут ждать.

На такси они приехали в темную бухту, где у причала стоял старый рыболовный катер, переоборудованный в грузовой. Тимоти за несколько минут подготовил его к отплытию, и мотор загудел.

Наступала ночь, погода была хорошая, и Эмма вышла из пропахшей маслом каюты подышать свежим воздухом. Остров Хива Оа – черная глыба в пятнах света – постепенно отдалялся, по мере того как они всё дальше уплывали в колышущийся мрак. Эмма ничего не знала о законах навигации, но считала, что покидать порт ночью, да еще накануне шторма, опасно, однако она решила довериться Тиму. Чиновники из Еврокомиссии не стали бы рисковать, дав ей в проводники кого попало! Хотя в этом я не так уж уверена! – подумала она с горечью.

На катере светились красные и зеленые огни, но тьма от этого казалась только гуще. Эмма потерла виски. Она надеялась, что Монговиц не запланировал на этот вечер никаких мероприятий. Ей хотелось только одного: лечь в кровать и отдохнуть.

Ветер усилился, он трепал волосы, пытался сорвать флаг с мачты. Брызги, летевшие в лицо, не давали уснуть, но через полчаса усталость и холод доконали ее. Эмма вернулась в кабину и спросила:

– Нам еще далеко?

Тим покачал головой, но как-то неуверенно. Лицо его было таким же замкнутым, как тогда, когда она только увидела его в аэропорту. Непроницаемая маска, взгляд, устремленный в темноту. Эмма подумала, что он, наверное, полностью сосредоточился на управлении катером.

– Мы должны быть на месте через час. Если хотите, можете отдохнуть. Внизу есть койка.

– Я лучше подожду, пока мы не приедем на остров. Если я сейчас засну, то буду совершенно разбита. Вы сами оттуда? C Фату Хива?

– Нет, я обеспечиваю остров продовольствием, плаваю туда-сюда. Я хорошо знаю это место. Ночью тут красиво, а уж утром!.. Я уверен, вам понравится.

Качка, рев мотора и свист ветра убаюкивали. Эмма боролась со сном, но ее веки тяжелели.

Час показался ей бесконечным, длинным, как целая ночь. Луна выглянула на несколько минут между тучами, осветила волнующееся море, и вдруг на пустынном горизонте появилась громада Фату Хива. Остров выглядел каким угодно, только не спокойным и приветливым. Утесы с острыми гребнями торчали из моря как чудовищная пасть, к которой приближался катер.

Облака, клубившиеся вокруг луны, вдруг сомкнулись, как плотоядный цветок, поймавший жертву. Это выглядело зловеще, и Эмма почувствовала смутную тревогу.

Через двадцать минут они подошли к рифам, преграждавшим вход в бухту Омоа. Величие природы подавляло, в темноте огромные каменные стены медленно смыкались над головой. Эмма вдруг почувствовала себя Джессикой Лэнг[20] из «Кинг-Конга» и подумала, что этот остров станет одним из ее самых тяжелых кошмаров.

Я просто смертельно устала. Нет, я не Джессика Лэнг, я просто женщина, которая находится за много тысяч километров от своей семьи и страдает от разницы в часовых поясах.

Даже в плеске волн слышалось что-то насмешливое. Волнение усиливалось, ветер крепчал. Эмма повернулась к Тиму. Его лицо было напряженным, идти между рифами было не просто.

– Бухта должна быть прямо перед нами.

Не успел он договорить, как появились огни. Катер сбавил ход и подошел к деревянному причалу. Эмма вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть встречающих, но на пристани никого не было.

Она увидела только старый ангар и еще какие-то строения. Мотор взревел в последний раз, и катер ткнулся носом в автомобильные покрышки, которыми был обит причал. Эмма покачнулась и схватилась за поручень, Тим спрыгнул на палубу и стал закреплять катер у пристани.

Никто не пришел их встречать.

Эмма вышла на пристань вслед за Тимом и пошла по пляжу из песка и гальки, удивляясь тому, какой маленькой оказалась деревня. Несколько домов по обе стороны единственной улицы утопали в пышной зелени. Под ногами была утоптанная земля, а вместо уличных фонарей – несколько ламп, висевших у входов в дома.

Кругом стояла полная тишина, и Эмме стало не по себе.

Что-то во всем, что она видела, казалось ей странным.

И когда она поняла что именно, на смену удивлению пришел страх.

11

Петер смотрел на горы документов. Три шкафа, двадцать пять тысяч страниц. Картонные папки были набиты так, что, казалось, вот-вот лопнут. На обложках были указаны название лаборатории, наименование конечного продукта и основные вещества, входящие в его состав; на корешках стоял порядковый номер.

Документы были повсюду.

Часть из них ожидала подтверждения, на других, отложенных в сторону, стоял красный штемпель «Разрешение №» со вписанными от руки цифрами. Петер вышел из комнаты. В коридор выходило еще несколько кабинетов. Кругом стояла тишина, слышался только отдаленный гул ветра. Синеватый свет, падавший из верхних окон в коридоре, еле-еле рассеивал темноту. Прислушавшись, Петер услышал гудение неоновой лампы около одного из кабинетов. Никаких признаков жизни. Где бы ни находились обитатели обсерватории, звуков они не издавали.

– С чего же начать? – прошептал Петер и отправился в кабинет, где все стены были завешаны распечатками с информацией о геноме человека. В соседнем кабинете, отделенном от него только аркой, Бен, развалившись в кресле, просматривал диссертации. Он едва поднял глаза, когда вошел Петер.

Петер заглянул в одну из папок. В ней оказалось описание нового антикоагулянта[21] на английском языке. Петер провел пальцем по стопке брошюр, оставляя глубокий след в пыли. Сколько же времени эти бумаги тут валяются? Похоже, Грэм и его команда не торопятся. Он сел за компьютер. Это была самая последняя модель, со считывающими устройствами для любых носителей информации, со стойкой для внешних жестких дисков, источником бесперебойного питания, сканером, графическим планшетом и лазерным широкоформатным принтером… Рядом на столе лежала открытая папка с какими-то отчетами и схемами. Петер бегло просматривал их, но вдруг остановился и стал читать медленнее: «Причины хромосомных отклонений, ведущих к появлению синдрома XYY, до сих пор неизвестны, в отличие от причин, вызывающих, например, синдром Клайнфельтера[22]. Ведут ли эти причины также к проявлению криминогенных качеств личности? Вопрос пока не решен».

XYY? Петер знал об этой аномалии, которая поражает приблизительно одного мужчину из тысячи. Выявить ее очень трудно, и диагноз, как правило, поставить не удается. Большинство пациентов, пораженных синдромом XYY, имеют рост выше среднего, эмоционально неустойчивы, склонны к повышенной тревожности и агрессии. Хромосомный набор у них – 47 XYY. Одна лишняя хромосома Y.

Многие мужчины с XYY испытывают реальные трудности, пытаясь приспособиться к жизни в обществе. Петер вспомнил, что писали по поводу XYY в 1960-е годы: тогда считали, что лишняя хромосома отвечает за многие отклонения в поведении человека. Некоторые даже называли ее той самой «хромосомой преступности», которую так давно пытались найти ученые. В ходе дальнейших исследований было доказано, что среди носителей XYY преступников не больше, чем среди представителей XY, то есть «обычных» людей, но некоторые все-таки пытались доказать обратное. В 1970-е годы в одном исследовании говорилось, что многие заключенные, содержащиеся в камерах для особо опасных преступников, поражены синдромом XYY. Из-за отсутствия доказательств и надежной статистики эта теория была предана забвению, но всем генетикам был известен миф о «хромосоме преступности».

Петер полистал досье и нашел множество ссылок на хромосомные аномалии. Каждый раз их связывали с насилием и преступностью. Петер взглянул на обложку папки, чтобы узнать, о каком лекарстве идет речь. Там было написано: «Хромосомное исследование 1. Последние данные».

Ни номера, ни названия лаборатории или тестируемого вещества. Петер стал читать дальше, с удивлением обнаружив, что работа посвящена исключительно исследованию агрессии. Для каждой патологии автор старался установить связь между ней и проявлениями агрессии у подопытного.

Петер просмотрел другие папки, которыми был завален стол, – все они так или иначе имели отношение к лаборатории или лекарствам. Потом он вспомнил о том, что они с Беном обнаружили в библиотеке.

– Бен? – окликнул он.

– Да?

– Скажи, а что в том кабинете, где ты сидишь?

– Книги по истории и мифологии… Еще куча диссертаций и социологических эссе. И знаешь, что интересно? Все они или почти все о…

– О насилии? – прервал его Петер.

– Точно. А ты что там обнаружил?

– Пока не знаю. Пойду к себе, почитаю. Зайди ко мне перед обедом, обсудим.

Петер поставил на тумбочку рядом с кроватью большой термос с кофе, лег, накрыв ноги пледом, и приступил к чтению. Время от времени он делал пометки в своей записной книжке.

Погода все еще не наладилась, ветер бился в окно, как птица. Петер каждый раз вздрагивал и несколько секунд смотрел на плотную белую завесу за окном. Полицейские действительно не могли подняться в обсерваторию, с этим пришлось смириться. Петер то и дело смотрел на часы, он ждал звонка от Эммы. Она не звонила, и он снова заставлял себя с головой погрузиться в работу.

Список генетических заболеваний растянулся на несколько страниц. Каждый пункт сопровождался пометками об уровне агрессии, которое вызывало то или иное заболевание, и ссылками на научные работы по этой теме. Большинство этих работ была посвящена синдрому XYY. Но больше всего Петера заинтересовали рукописные пометки на полях. Мелким решительным почерком там было написано: «Внешнее соотношение: от 2 до 54 % в зависимости от страны / десятилетия; внутреннее соотношение: 29 %», или еще: «Пропорции экспоненциальные – см. опыты Луи».

Петер вспомнил, что одного из исследователей, которого он допрашивал утром, звали Луи. Луи Эстевенар, пятидесяти лет, седой, неразговорчивый и очень нервный.

– Думаю, Луи, нам нужно с вами поговорить, – прошептал Петер.

Вдруг он услышал какой-то шелест. В первый момент Петер не понял, что это такое, но вдруг заметил под дверью маленький конверт. Он вскочил с кровати и выглянул за дверь. В конце коридора мелькнула тень, и Петер как был, босиком, бросился вдогонку. За углом он увидел человека, который быстро шел в сторону столовой. Это был Жорж Сколетти.

– Жорж! – позвал Петер.

Сколетти замер и обернулся. Он выглядел испуганным.

– Это вы сунули мне конверт под дверь?

Сколетти яростно замотал головой:

– Нет! Не здесь, не сейчас!

– Но это вы?..

– Не здесь! – повторил Жорж, оглядываясь, чтобы убедиться, что их никто не слышал. – Прочитайте то, что там внутри! Нельзя, чтобы нас видели вместе! – Он прижал палец к губам: – Тсс-с…

И Сколетти исчез.

12

Эмма постаралась успокоиться, сделала глубокий вдох. Ее сердце отчаянно колотилось.

Она только теперь поняла, что в домах не было света и единственным источником освещения были лампы, тут и там висевшие на крышах. Эмма вздохнула.

Но это же нормально – уже почти полночь, вся деревня спит… Нужно перестать читать Стивена Кинга и прочие ужасы!

– Никто вас не встречает? – удивился Тим, подойдя к ней.

– Нет. Видимо, все спят!

Тим вглядывался в улицу, дома с темными окнами.

– Скажите, тут есть какой-нибудь пансион или что-то в этом роде, где можно переночевать? – спросила Эмма.

– Я помогу найти вам гостевую комнату, не волнуйтесь. Ваши друзья ведут себя несколько безответственно, мы ведь приехали точно, как договаривались.

– Да уж, хорошее начало, – проворчала Эмма.

Тим подхватил ее дорожную сумку, включил карманный фонарик и сделал знак следовать за ним:

– Я устрою вас на ночлег. Может быть, ваши друзья появятся завтра утром.

Они поднялись по главной и единственной улице к белой церкви, как вдруг Эмма едва не налетела на Тима, который внезапно остановился как вкопанный:

– Ой, простите…

Тим не ответил, он внимательно смотрел себе под ноги: на земле перед ним валялись два пустых охотничьих патрона. А еще в круге света было видно большое темное пятно.

– Тут что, охотятся прямо посреди деревни? – воскликнула Эмма.

Она говорила слишком быстро и громче, чем обычно.

Страх. Мне страшно с тех пор, как я ступила на этот остров. Что-то здесь не так. Ни одного освещенного окна, никто не пришел нас встречать, а теперь еще и это…

– Нет, это на них совершенно не похоже. Кажется, тут что-то случилось, – добавил Тим, указывая в сторону.

На дороге валялось еще штук двадцать красных гильз.

Эмма напряглась. Она смотрела на деревянные, выкрашенные белой краской дома, вытянувшиеся в одну линию среди акаций и каштанов, и вдруг заметила, что в ближайшем к ним домике открыта дверь. Она потянула Тима за рукав, и он пошел за ней.

Эмма нерешительно поднялась на крыльцо.

– Здесь есть кто-нибудь? – спросила она тихо.

Тим энергично постучал.

– Эй! – крикнул он. – Кто-нибудь!..

Эмма заглянула в приоткрытую дверь. Ничего не было видно, и она толкнула дверь ногой.

– Добрый вечер! – сказала она на всякий случай.

Все это ей очень не нравилось. Тим нашарил выключатель и щелкнул им, но дом по-прежнему был погружен во тьму.

– Электричества нет, – заметил он.

– А фонари на улице?..

– Вероятно, они подключены к электрогенератору.

Освещая себе путь, они вошли в дом. В гостиной царил безупречный порядок, но посреди комнаты на полу валялся перевернутый стул. Эмма ждала, что они вот-вот обнаружат труп, но ничего подобного в доме не было. Ничего. И никого.

– Что будем делать? Вернемся?

Тим поставил дорожную сумку, переступил порог и снова крикнул:

– Есть тут кто-нибудь?

Над головой у них что-то скрипнуло.

– Это мышь, – прошептал Тим.

– Если это мышь, то очень большая!

Эмма подошла к лестнице, посмотрела наверх, там тоже было темно. Она почувствовала, что наверху что-то движется, и попятилась. По лестнице, жалобно мяукая, спустилась кошка.

Она подошла к Эмме и потерлась о ноги.

– Думаю, нужно уходить, – прошептала Эмма. – Нас ведь никто не приглашал. Хозяева могут вернуться, и у нас будут неприятности.

– Дверь была открыта, – напомнил Тим. – Кроме того, обстоятельства…

– Я знаю, но мне все равно как-то не по себе.

Кошка пошла вперед, и Эмма двинулась за ней. Тим шел следом и освещал путь фонариком. На кухне кошка остановилась у пустой миски и стала настойчиво тереться о ноги Эммы.

– Ты хочешь есть?

Пакет с кормом нашелся на полке над раковиной, и кошка, урча, набросилась на еду.

– Похоже, она не ела уже несколько дней!

– Эта обжора дурачит вас.

– Вы понимаете по-кошачьи?

– Нет, но я умею читать, – ответил Тим, освещая отрывной календарь на стене.

На нем был листок с датой: четверг, 18 октября. Сегодняшнее число.

– Ладно, пошли отсюда, – решительно сказала Эмма.

Выйдя из дома, она снова осмотрелась.

Насекомые гудели в зарослях, шум ветра в листьях становился все громче.

– Мы позвоним из другого дома, и, если никто не появится, вы отвезете меня на соседний остров. Согласны?

Тим поднял голову, прислушиваясь к завываниям ветра:

– До ближайшего острова час пути. Без метеосводки я не рискну! Нужно знать, где именно пройдет этот проклятый шторм.

– Но мы же всего полчаса назад были в открытом море!

– Понимаете, океан меняется очень быстро. Поверьте, если он разозлится, моему катеру придется несладко! Но я уверен, мы кого-нибудь тут найдем… – Тим указал на церковь с колокольней: – Они, наверное, там, внутри.

Эмма и Тим пошли к скромному белому зданию с розовой крышей. Лампа, висевшая над крыльцом, освещала двустворчатую деревянную дверь. На ней висел замок. Они попытались открыть ее, и наконец им удалось сбить замок. Тим толкнул створку двери и вошел, шаря лучом фонаря в густой темноте. Бледный ночной свет лился внутрь сквозь разноцветные витражи.

В нос им ударил запах. Зловоние годами немытых общественных туалетов. Эмма закрыла нос рукавом.

Тим похлопал себя по карманам, нашел зажигалку и зажег несколько свечей. Язычки пламени потянулись вверх и осветили перевернутые скамейки, лежащую на земле разбитую статую Девы Марии и кучу экскрементов в углу.

– Что здесь произошло? – прошептала Эмма.

Тим присел на корточки около одной из скамей, на ее лакированной поверхности остались длинные царапины.

– Похоже, тут побывал какой-то дикий зверь с большими когтями!

– Мне страшно! – воскликнула Эмма.

Она прошла вглубь храма, пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы понять, что здесь произошло. Внезапно она замерла перед алтарем. Дарохранительница, подсвечник и Библия были сброшены на пол. На алтаре были видны четыре тонкие струйки засохшей крови.

Эмма проследила глазами эту жуткую кровавую дорожку и между каменными плитками пола увидела четыре длинных вырванных ногтя.

Перед глазами Эммы встала картина того, что здесь произошло. Кто-то схватил здесь женщину и тащил ее наружу. Она изо всех сил сопротивлялась, цеплялась за камни ногтями, пока они не вырвались с корнем.

Эмма судорожно сглотнула:

– Идем отсюда, – сказала она. – Мы должны немедленно покинуть остров.

13

Эмма и Тим снова стали спускаться по главной улице Омоа к пляжу. Эмма поднесла сложенные ладони ко рту и громко закричала:

– Есть тут кто-нибудь? Э-э-й!

Тим положил ей руку на плечо:

– Лучше не кричать. Если в деревне кто-то остался, они уже услышали нас. Думаю, больше не стоит привлекать к себе внимание.

– Кто мог это сделать? На острове ведь нет опасных животных?

– Нет. Только дикие свиньи, но тот, кто разгромил эту церковь, был гораздо крупнее и сильнее. И гораздо свирепее.

Эмма быстро шагала, торопясь покинуть это зловещее место. Вдруг начался дождь, с неба стали падать крупные капли.

– Этого еще не хватало, – вздохнула она.

Через секунду шум воды, хлещущей по широким листьям деревьев и крышам, заглушил вой ветра.

– Триста человек не могут исчезнуть в мгновение ока! – возмущалась Эмма. – Целая деревня! Как это возможно?! Они наверняка где-то здесь…

– Может быть, они в Ханававе – в другой деревне, на севере.

– А как туда добраться?

– По дороге, через горы идет грунтовка. Или морем, но только когда оно спокойно.

Эмма смотрела по сторонам, надеясь заметить хоть какие-то признаки человеческого присутствия, хотя уже не знала, радоваться или пугаться, заметив их. Что за зверь мог разогнать целую деревню? На улице повсюду валялись гильзы, но трупов не было.

Может быть, раненое животное ушло умирать в джунгли… Эмма тряхнула головой и поправила прядь, выбившуюся из-под ленты. Как мне все это не нравится… Это просто ужасно!..

Спустившись на пляж, она услышала грохот волн, разбивавшихся о берег. Ветер гудел, соленые морские брызги смешивались с дождем. Доски причала трещали, когда катер ударялся о него.

– Мы сможем отплыть? – с тревогой спросила Эмма.

– Очень на это надеюсь, – мрачно ответил Тим.

Он помог ей подняться на борт, запустил мотор и стал выбираться из бухты. Эмма старалась держать себя в руках и не паниковать. Катер вышел в открытое море, и волны швыряли его как щепку. Нос судна поднимался почти вертикально, и Эмма боялась, что они вот-вот перевернутся. Дважды они зависали над бездной, и катер соскальзывал с одной огромной волны на другую.

Новая волна росла медленнее предыдущих, словно разгневанный океан делал глубокий вдох, набирая воздух в легкие. Вода ушла из-под катера, который снова завис на пенном гребне. Затем двадцать тонн металла соскользнули прямо в пропасть, в которой летали клочья пены.

Нос катера врезался в стену воды, Тима и Эмму швырнуло в кабине на пол. Ледяная волна накрыла катер, вода хлынула во все отверстия и щели. Форштевень поднялся, взрезал толщу воды и вновь резко накренился. Раздался скрежет, и мотор заглох.

Прежде чем Тиму удалось снова его запустить, на катер обрушилась новая волна, развернула его боком, подставив под новый удар.

Эмму ударило о стену так внезапно, что она не удержалась на ногах и едва успела закрыть лицо руками. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что катер отбросило обратно к берегу.

Раздался зловещий скрежет, катер содрогнулся, и все замерло. Тим выругался и попытался снова завести мотор. Волны бились о корму, перекатывались через палубу, вода лилась внутрь катера.

Тиму удалось завести мотор, и он запустил его на полную мощность, пытаясь стащить катер с мели, но безуспешно. После нескольких попыток он тряхнул головой и сдался. Вода ручьями стекала по его лицу.

– Надо выбираться, мы вот-вот перевернемся. Возьмите только самое необходимое, я пошел за своими вещами.

Эмма открыла промокшую насквозь дорожную сумку, достала рюкзак и переложила туда немного одежды. Тим принес большой непромокаемый чехол для вещей и помог Эмме подняться наверх.

Берег был метрах в десяти. Тим хотел спустить Эмму на веревке, но волны были слишком большими, и ей пришлось самой прыгнуть вниз. Волна подхватила ее и потащила. Странно, но вода оказалась не такой холодной, как Эмма ожидала. Она поплыла, стараясь двигаться как можно быстрее. Тим плыл за ней.

Их почти вышвырнуло на берег. Лежа на мокром песке под угольно-черным небом, Эмма подумала о детях и муже и горько вздохнула.

Она надеялась, что у Петера и Бена дела идут лучше, но ее внутренний голос шептал, что это только начало долгого кошмара. Тим с трудом перевел дыхание и невесело рассмеялся:

– Кажется, остров не хочет нас отпускать.

Из обращения гражданина к ООН

Я знаю, ваша главная задача – править миром. Разбираться то с одними странами, то с другими, выступать посредниками, и всё в таком духе. Но какая от вас польза, если в мире каждые четыре секунды от голода умирает один человек, – и ни вы, ни ваши правительства не можете это остановить?

Не говорите мне: «Это неправда, мы делаем все возможное», я вам не верю. Знаете, каковы ежегодные субсидии самых богатых стран в аграрный сектор? Больше тридцати миллиардов долларов. А сколько средств они выделяют развивающимся странам на развитие сельского хозяйства? Меньше десяти миллиардов.

В наших странах треть или четверть произведенных пищевых продуктов не употребляется, а уничтожается, и причина тому – обычное расточительство.

Не отсутствие ли это здравого смысла? А ведь оно обходится в двадцать тысяч жизней ежедневно!

Фальшивые меры, которые под давлением экономической системы-убийцы сегодня принимаются якобы для спасения ситуации, приведут к гибели всего человечества. Сегодня мы еще можем что-то сделать. Завтра будет слишком поздно.

Нам угрожает еще одна опасность, перед которой мы окажемся совершенно беспомощными.

Таяние ледников. И это уже не научная фантастика, а реальность! Ледники исчезают, а ведь во многих из них берут исток реки, дающие воду миллиардам людей. Не пора ли наконец задуматься над тем, что нас ждет: сегодня мы не можем утолить голод, а завтра население Земли начнет вымирать из-за истощения запасов воды.

Уровень океанов поднимается. Если это будет продолжаться с той же скоростью, то скоро ледниковые шапки запада Антарктики и Гренландии растают. Ученые считают, что тогда уровень океанов поднимется на десять – двенадцать метров! Попытайтесь представить себе, как тогда будет выглядеть мир! Прибрежные полосы на многие километры будут затоплены, исчезнут целые страны, сельскохозяйственные зоны переместятся, и людям снова придется потесниться. Начнутся эпидемии, по планете прокатится волна насилия, вызванного лишениями.

Не кажется ли вам, что пора прекратить дележ власти и взяться за эту проблему всерьез?

Ведь о грозящей нам опасности известно всем. Ученые не жалеют красок, рисуя наше будущее. Обратный отсчет давно начался, но никто и не думает шевелиться.

Я не понимаю! Вы что, ждете, когда у ваших ног вырастут горы трупов?

Голод, жажда, ухудшение климата – разве все это не набат, призывающий спасать человечества?

И разве не спасением человечества должна заниматься ООН?

Я знаю, многие уже просили и умоляли вас. Мы думали, что в таком богатом и цивилизованном мире, как наш, ООН могла бы что-то предпринять. Срочно предпринять.

Но все осталось по-прежнему.

И пока я писал все это, двадцать человек умерли от голода.

И за это же самое время на другом конце планеты несколько сотен килограммов пищи было выброшено в помойку.

Более двадцати тысяч смертей от голода в день.

И это только начало.

Ведь завтра придут еще и жажда, нехватка территорий и страх.

Править миром будет насилие.

А где будет ООН?

14

Бенжамен перечитал текст, напечатанный на плотной бумаге:

«Мы должны поговорить. Сегодня в полночь на кухне. Никому ни слова! Это действительно очень важно».

– Похоже, Жорж Сколетти насмотрелся шпионских фильмов! – фыркнул Бен. – Он мог бы просто прийти и поговорить с тобой, и никто ничего не узнал бы. Встреча в полночь! Это как-то… банально!

– Он был очень напуган, – заметил Петер.

Они с Беном сидели у него в комнате. За окнами, где-то там в серой липкой мгле, несколько минут назад зашло солнце. Воздух за окном посинел, с каждой минутой становилось все темнее. На тумбочке возле кровати горел маленький ночник.

– Что ему взбрело в голову? – спросил Бен. – Он решил, что тут орудует ГУВБ[23] или ЦРУ? Мне, конечно, тоже многое кажется здесь подозрительным, но, по-моему, он преувеличивает. Сколетти хочет сохранить за собой хлебное место, ведь, если разразится скандал, синекуре конец. Если он нам все выложит, а потом расскажет об этом остальным, возможно, они тоже разговорятся, а мы выиграем время.

– Пока сделаем, как он сказал. Я пойду на встречу с ним, а там посмотрим. Ну, а ты нашел что-нибудь?

Бен закатил глаза:

– Сейчас расскажу! Похоже, их библиотеку собирал маньяк – там всё об истории насилия! Диссертации, научные работы и книги по мифологии.

– По мифологии?

– Да. Я понимаю, это странно, но книги по мифологии составляют треть всего собрания. Исследования о вампирах, ксеродерме… и бог знает о чем еще!

– Пигментная ксеродерма… Это генетическое заболевание, к счастью, очень редкое. Димер[24] тимина[25] препятствует репликации[26] клетки ДНК-полимеразой[27] 1 и 3, в результате организм приобретает повышенную чувствительность к изменениям окружающей среды. Ультрафиолетовое излучение становится опасным для человека и вынуждает его прятаться от солнечного света. А есть еще порфирия, или порфириновая болезнь, вызванная нарушением пигментного обмена из-за дефекта ферментов, участвующих в выработке гемоглобина. Больному требуется регулярное переливание крови. Вот эти заболевания и породили мифы о вампирах.

– Да, там встречаются упоминания о порфирии. Еще много всякого о волках-оборотнях и гипертрихозе, при котором тело целиком зарастает волосами. Кстати, гипертрихоз вызывает некоторые психические отклонения, боязнь других людей и способствует развитию асоциального поведения – иначе говоря, повышенной агрессивности. Все, что я там прочитал, посвящено анализу подобных явлений.

Петер нахмурился.

Какие выводы можно сделать, обнаружив материалы по изучению XYY и работы, посвященные пигментной ксеродерме, порфириновой болезни и гипертрихозу? Здесь проводят генетические исследования редких заболеваний. А что, если Ле Молль получал деньги за подтверждение патентов на лекарства от этих заболеваний? Производственную линию построили во Французской Полинезии, чтобы сохранить все в строжайшей секретности и… Но если кто-то решит тайно производить лекарства, для этого вовсе не обязательно прятать производство так далеко. Нет, это все-таки странно! Какая фармацевтическая компания станет инвестировать миллионы в исследование редких генетических заболеваний, если никогда не сможет вернуть вложенные деньги? Петер решил как следует изучить материалы и выяснить, какая лаборатория упоминается чаще всего.

Если только Сколетти не объяснит ему все сегодня вечером.

Обедать они отправились в компании астрономов. Грэм не появился, он все еще сидел с Жерланом на «мостике». Им, кажется, отнесли еду прямо туда, как будто они находились под арестом.

Жак Фрежан и Поль рассказали, из чего состоит их обычный рабочий день. Потом Олаф рассказал о куполах (у каждого из них было свое имя: «Шарвин», «Робле», «Джентили») и о том, что находится в каждом из них. Петер слушал с интересом, в отличие от Бена, который едва следил за разговором – его интересовала только Фанни.

Команда Грэма не обращала на ученых никакого внимания, они могли свободно заниматься своими делами, главное – не приближаться к лабораториям. Но вот на Петера и Бена люди Грэма смотрели исподлобья. На их лицах ясно читались раздражение и озабоченность.

Вечером Бен взял стопку книг из библиотеки и отправился в гостиную. Петер слышал, как за обедом он приглашал Фанни присоединиться к нему, чтобы лучше узнать друг друга за работой. Петер ожидал, что Фанни, выглядевшая далеко не глупой, откажется, но она приняла приглашение. И он опять подумал об Эмме. Почему она молчит? Он много раз пытался ей дозвониться. Наверное, она тоже не может связаться с ним. Хотелось бы знать, что об этом известно Жерлану?

Петер сидел у себя в кабинете, читая результаты сложного хромосомного исследования. Нужно было продержаться до полуночи, но глаза закрывались сами собой. Сказывались нервное напряжение и то, что они находились так высоко в горах. Петер был уже не тем энергичным кандидатом наук, который ложился спать когда придется, ночи напролет смотрел кино или работал. Годы отнимали излишек сил, оставляя ровно столько, сколько требовали наука, Эмма и дети. Сейчас ему хотелось спать уже в одиннадцать вечера, и если Эмме удавалось еще почитать в постели, то он тут же засыпал. Как летят годы! И как незаметно…

На всякий случай Петер завел будильник на без четверти полночь и вновь принялся за чтение. Страницы летели одна за другой, сначала быстро, потом читать стало труднее. Строки поплыли перед глазами, смысл ускользал. И Петер провалился в сон, а затем вдруг услышал звон будильника. Он умылся холодной водой, чтобы окончательно проснуться, и надел свитер.

Когда Петер пришел на кухню, там было темно. Из-за огромного окна, занимавшего целую стену, столовая была похожа на гигантский аквариум с мутной водой. Снаружи монотонно выл ветер, внутри ровно гудели холодильники. Раньше в обсерваторию приезжали туристы, поэтому тут была такая огромная кухня. Но для нескольких мужчин и женщин здесь было слишком много места.

Петер взглянул на часы. Полночь. Он посмотрел на двери, ведущие в столовую. Ни души. Он вернулся на кухню, сел на край длинного металлического стола и стал ждать. В обсерватории все спали. Петер вдруг подумал, что не знает, где комната Жерлана. Вообще-то, Жерлан так увлекся слежкой за Грэмом, что вполне мог спать прямо на «мостике». Там было очень неуютно – большой зал, огромные окна, раскаленные батареи центрального отопления… Петер опять вспомнил о телефонном звонке, из-за которого они с Беном оказались тут. Вот к чему приводит любопытство! Они примчались сюда, не задавая никаких вопросов! Петер ненавидел политические интриги, и вот, пожалуйста, он оказался втянут в одну из них!

Четверть первого.

Петер встал и прошелся взад и вперед. Он думал о том, что рассказывал Жерлан: Ле Молль, возглавивший какую-то аферу, черная касса, финансирующая деятельность Грэма здесь и в Полинезии. За всем этим стояли взятки и махинации какой-то транснациональной фармацевтической компании – Петер был в этом абсолютно уверен.

Он остановился, почувствовав легкий сквозняк, и заметил, что дверь справа открыта, оттуда тянуло холодом. Он хотел закрыть ее, но передумал, нашел выключатель и зажег свет. Неоновые лампы затрещали, вспыхнул яркий белый свет. Петера окружали полки, заваленные продуктами. Кристаллы льда сверкали на пластиковых пакетах и металлических трубах.

Сквозь туман проступили очертания какого-то предмета на полу. Петер сел на корточки, протянул руку и коснулся чего-то неподвижного и твердого.

Когда глаза привыкли к яркому свету, Петер понял, что ощупывает мешок с замороженным хлебом. Он перевел дыхание.

Ну, Эмма, твои любимые триллеры меня когда-нибудь доконают! подумал Петер, нервно усмехнувшись.

Решив, что он ждал уже достаточно долго, Петер пошел в гостиную, где договорились встретиться Бен и Фанни, но там тоже никого не было, только красные угли мерцали в камине. Он повернул назад к жилым помещениям и тихонько постучал в дверь Бена.

– Бен, ты спишь? – спросил он тихо.

Он услышал шорох, и дверь медленно открылась. На пороге появился Бен, он выглядел заспанным.

– Я тебя не побеспокоил? – спросил Петер.

– Я ждал тебя. Ну, что сказал Сколетти?

– Ничего. Он не пришел.

– Я так и думал! Вот придурок! – рассердился Бен. – Зря только ждали. Я узнал, где он живет. Если хочешь, можем зайти к нему пожелать доброй ночи.

Петер не любил ни на кого давить и хотел отказаться. Но ведь Сколетти сам позвал его, и чем быстрее они разберутся, что тут происходит, тем скорее вернутся домой.

Спустившись на пол-уровня ниже и пройдя через два коридора, они постучали в дверь. Несмотря на поздний час она распахнулась почти сразу.

Увидев их, Жорж Сколетти побледнел.

– Простите, – пробормотал он, – я совершил ошибку… Я не должен был с вами говорить, забудьте об этом!

Петер вытаращил глаза:

– Вы не хотите говорить?

– Я сожалею! Это ошибка, моя ошибка! До свидания!

Он собирался захлопнуть дверь, но Бен помешал ему, сунув ногу между дверью и косяком.

– Подождите, давайте не будем упускать такой случай! Вы поможете нам сэкономить время! Ведь рано или поздно мы все равно узнаем, что здесь происходит, – настаивал Бен. – Если вы нам поможете, мы поможем вам выбраться отсюда…

– Вы не понимаете, – перебил его Сколетти, нервно потирая щеки, заросшие щетиной. – Вы не сможете понять…

– Так объясните же нам, – резко сказал Петер, теряя терпение.

– Я… я не могу. Это… Вы действительно не понимаете, куда попали.

Он налег на дверь, но Бен снова не дал ее закрыть.

– Вас запугали Грэм и эти четверо с татуировками, да? Послушайте, но ведь это не мафия! Мы тоже приехали с телохранителями, ну и что? Если вы нам поможете, через несколько дней со всем этим будет покончено, и вы вернетесь домой.

– Скоро сюда поднимется полиция. Может быть, это вас немного успокоит? – добавил Петер. – Никто не имеет права запугивать вас. Помогите нам, Жорж, и вы выпутаетесь из этой истории гораздо быстрее, чем ваши товарищи.

Страх исказил мертвенно-бледное лицо Сколетти. Он медленно покачал головой:

– Вы не понимаете… Если бы вы только знали… вы бы тут же уехали, молясь о том, чтобы никогда больше сюда не попадать. Те, кто знает, никогда уже не смогут жить, как прежде. Никогда больше не смогут.

Губы Сколетти тряслись, когда он закрывал дверь, и Бен не стал мешать ему. Он был поражен, увидев ужас на лице Сколетти.

15

Эмма медленно просыпалась. Дрейфуя на границе сна и яви, она погрузилась в воспоминания, реальные и вымышленные. Она не сразу поняла, где находится, и только через несколько минут вспомнила о том, что произошло накануне.

Остров Фату Хива. Вымершая деревня Омоа. Исчезнувшие жители. Страх.

Мозг моментально рассортировал информацию, прогнал ночные фантазии и оставил только то, что было реальностью. Эмма откинула одеяло, встала и осмотрелась.

Комната была выкрашена бледно-желтой и оранжевой краской, а мебель – белой и голубой. Эмма вспомнила кораблекрушение, промокшую одежду и ветер, который сбивал с ног, когда они с Тимом возвращались в деревню. Они добрались до дома его друга и остались там на ночь, чтобы переждать бурю. Как большинство домов на острове, этот тоже был не заперт. Тим подпер дверь изнутри тяжелым буфетом. Они обсушились и переоделись в то, что нашли в шкафах. Измученная Эмма уснула, но вскоре проснулась и дрожала от страха в ожидании рассвета. Когда взошло солнце, она немного успокоилась и провалилась в глубокий сон.

Эмма надела свои еще влажные брюки и чужую майку с рисунком Алана Мура[28] и надписью «From Hell» и спустилась на кухню.

Тим сидел с чашкой кофе в руке и смотрел в окно на улицу.

– Доброе утро, – хрипло поздоровалась Эмма.

– Доброе утро. Хотите кофе?

– Уже одиннадцатый час, как долго я спала!

– Я пришел будить вас около восьми, но вы так крепко спали, что я решил дать вам отдохнуть.

– Вы никого не видели?

– Нет, даже животных. Я выходил, пока вы спали, стучал в двери домов. Ничего и никого.

Эмма налила себе кофе и села за стол.

– Надо найти какое-нибудь средство связи, – сказала она, – попробовать другие телефоны. Мой мобильный не ловит сеть.

Накануне они пытались позвонить из этого дома, но телефон не работал.

– Может, зайти к соседям? Если и у них связи нет, пойду на катер и попробую вызвать помощь по радио, – сказал Тим.

– Вы думаете, это буря оборвала линии передач?

– Надеюсь, что да, – тихо ответил он.

– Кажется, дождь перестал.

Но небо по-прежнему было серым и грозно нависало над ними. Эмма допила кофе, и они вышли на главную улицу. Она вся была засыпана мусором, но ветер был уже не таким сильным, как накануне.

– Что это? – спросила Эмма, указывая на длинный чехол, который нес Тим.

Тот ответил:

– Сейчас покажу.

Он открыл молнию и достал дробовик Franchi SPAS-12[29] со складным металлическим прикладом. Следом из чехла выпала коробка с патронами.

– Никогда еще таким не пользовался, – сказал Тим. – Вы умеете стрелять?

– Нет… Нет. И надеюсь, мне не придется учиться.

Тим вставил восемь патронов в магазин, остальные высыпал себе в карманы и бросил чехол в траву у дороги. Потом вскинул дробовик на плечо:

– Идемте же, проверим телефоны.

Эмма помедлила, но потом двинулась за ним.

– И часто вы разгуливаете с оружием?

– Нет. В детстве я часто стрелял по бутылкам из отцовского карабина, а сейчас держу ружье на катере, на всякий случай… Тут, на Маркизских островах, вообще-то спокойно. Было время, когда пираты стали нападать на рыбаков и туристов, но это быстро прекратилось… Но с тех пор у меня всегда с собой дробовик. Так спокойнее. Мне часто приходится плавать по ночам, и кто знает, может, когда-нибудь он пригодится.

Они поднялись на крыльцо, и Тим решительно постучал в дверь.

– Вы плаваете по ночам? Это ваша работа?

– Да, – кивнул Тим. – Я доставляю на острова продовольствие, почту, а иногда и рыбу.

– Но вы больше любите плавать ночью? Вам нравится одиночество, да?

– Почему вы так решили?

– Вы не очень загорели, а ведь вы все время на воздухе.

Тим улыбнулся и снова постучал в дверь.

– Верно… Но я много времени провожу в каюте с девчонками. Я говорю им, что моя кожа пахнет солью и песком, и они верят… А на самом деле она пахнет маслом и горючим, – улыбнулся Тим.

– Да вы настоящий романтик! Надо же… Только сейчас, когда вы улыбнулись, я поняла, как мне было не по себе все это время… А теперь мне как будто стало легче.

Тим внимательно посмотрел на нее, потом сказал:

– Можно входить, тут никого нет.

Телефон в этом доме тоже не работал, и они зашли еще в четыре. В двух телефона не было, в двух он не работал. Было видно, что люди покинули деревню в спешке: на полу валялись сброшенные с кроватей одеяла, на столах стояли еще полные стаканы, в одном доме посреди гостиной лежала одинокая домашняя тапочка.

На улице Эмма заметила, что фонари на углах зданий еще горят.

– Наверное, они подключены к электрогенератору, – объяснил Тим.

– Возвращайтесь к катеру, а я попытаюсь найти, где оборваны провода. Если нам предстоит провести здесь еще одну ночь, мне хотелось бы, чтобы у нас был свет. Кто знает, что может случиться.

Тиму это не понравилось.

– Мне кажется, нам лучше не расставаться, – возразил он.

– Вчера вечером я сказала бы то же самое, но теперь я чувствую себя бодрее. Если это ужасное животное вернется, я услышу его приближение и смогу куда-нибудь забраться и позвать на помощь.

– А если это не животное?

– А что, например?

– Не знаю… Банда негодяев, пираты…

– В бухте нет ни одного судна, кроме вашего катера. Если это грабители, то они уже давно обшарили все дома. Идите, я думаю, нам нечего бояться, жители деревни скоро вернутся. Попробуйте починить радиопередатчик и вызовите помощь. Мне нужно как можно скорее связаться со своей семьей. Они наверняка уже беспокоятся.

В конце концов Тим согласился и пошел к катеру, а Эмма направилась в другую сторону. Электрогенераторы обычно производят очень много шума, и их устанавливают в стороне от жилья. Нужно просто прислушаться и идти на звук.

Эмма поднималась по главной улице, то и дело оборачиваясь и осматривая каждый дом, мимо которого она проходила. Иногда между заборами появлялась еле заметная тропинка, Эмма проходила по ней несколько метров, а потом возвращалась. Она не осмеливалась заходить слишком далеко. Она была не так подавлена, как вчера вечером, днем было спокойнее, но смутное чувство тревоги не оставляло ее.

Куда подевались все жители деревни?

Ветер разметал гильзы, на дороге валялись только сломанные ветки, и цветы, и вещи, выметенные ураганом из садов и террас.

Дойдя до конца улицы и снова оглядевшись, Эмма увидела пляж. До него было метров четыреста. Деревня Омоа пряталась в долине, словно в кармане. Холмы, заросшие густым лесом, окружали деревню с трех сторон, с четвертой был океан.

Тим упоминал какую-то дорогу.

Эмма разглядывала изумрудную зелень, покрывающую холмы, словно мех, в поисках какой-нибудь прогалины. И увидела ее на вершине одного из холмов. Маленькая бороздка убегала в соседнюю долину. Может быть, жители получили предупреждение о цунами! Эмма вновь внимательно оглядела пляж. Если волна высотой в десять или пятнадцать метров накроет бухту, деревня, расположенная в низине, будет сметена.

Наверное, люди спрятались в тех домах, что видны наверху. Не могли же они совсем бросить деревню…

Эмма решила подняться наверх, надеясь увидеть электрогенератор оттуда. Она вышла на дорогу, которая поднималась к небольшому уступу. Воздух после ночной бури был свежим, но Эмма чувствовала, что ее лоб и спина стали влажными.

Идти сквозь чащу было нелегко. Стайка птиц взлетела с крыши одного из домов. Ветер раскачивал ветви деревьев. Наконец она заметила что-то похожее на электрогенератор. Эмма прищурилась. Да, возможно, это он, решила она. Вдалеке справа морская пена белой каймой набегала на длинный пляж. Катер Тима лежал, накренившись, метрах в десяти от причала. Вот появился Тим, поднялся на борт. Эмма посмотрела на горизонт – ни спасательного судна, ни кровожадных пиратов. Боже, какие глупости! Пираты!.. Все это осталось в семнадцатом веке! И все же в Омоа что-то не так… Ладно, хватит! Не время поддаваться страхам.

Эмма стала спускаться по дороге в тени тропических деревьев. Спустившись на широкую улицу, она ускорила шаг и пошла в сторону церкви. Дверь была приоткрыта, и Эмма вздрогнула, вспомнив, что видела там накануне.

За церковью она обогнула нечто вроде сарая без стен, железную крышу на столбиках, под которой были сложены мешки с зерном. Где-то рядом слышался глухой рокот мотора. Вдруг в траве, прямо у себя под ногами, она увидела перья, трепетавшие на ветру. Окровавленные перья…

Эмма медленно шла вдоль загона. Калитка была открыта, большая часть кур, наверное, разбежалась, но около тридцати мертвых птиц лежали в грязи: растерзанные, без ног и голов. Тут же валялась огромная коса, и Эмма на секунду словно увидела, что здесь произошло.

Какой-то псих кромсал птиц, истреблял все живое. Трупы были повсюду – со вспоротыми животами, сваленные кучами в лужах крови. Тот, кто это сделал, однозначно был сумасшедшим.

Эмма поспешно пошла прочь, туда, откуда доносился гул мотора. Черт побери, да что здесь творится? Ей стало дурно, подступала тошнота. Дыши! Дыши, не хватало еще упасть в обморок! Однако чудовищное зрелище – изувеченные трупы птиц – так и стояло у нее перед глазами. Это сделал сумасшедший. Другого объяснения нет. На острове орудует сумасшедший.

Эмма почти бегом обогнула дом и увидела генератор на опушке леса. Слева и справа от него стояли две бочки, полные бензина. Она повернула колесико, регулирующее подачу топлива, генератор чихнул, заскрежетал и заглох.

Однако жужжание не прекратилось. Эмма огляделась, ища источник звука. Это где-то выше, в лесу.

Крутой склон заканчивался ровной площадкой, заросшей мхом, папоротниками и множеством высоких пальм. Деревья росли так плотно, что свет едва проникал вниз.

Эмма застыла в нерешительности. Псих, уничтоживший кур, вполне мог прятаться там. Хватит думать о всякой ерунде! Может быть, это какой-то дикий зверь… И жители деревни сбежали, спасаясь от него. Или это был не один зверь, а целая стая? Я увидела косу и сразу подумала, что это дело рук человека, но я могла ошибиться. Это, конечно, какое-то животное…

Эмма заставляла себя рассуждать логически, но никак не могла понять, откуда на острове появились животные, сумевшие обратить в бегство триста человек.

Она спрыгнула на ближайшие скалы и, хватаясь за корни, полезла наверх. Теперь жужжание раздавалось совсем рядом. Вдруг она почувствовала невыносимую вонь.

Она раздвинула папоротники, и в воздух взметнулась туча мух. Они кружили вокруг и снова садились на камни. Их было так много, что, казалось, земля покрыта живым ковром. Тысячи мух облепили валявшиеся повсюду трупы.

Это были мертвые собаки – около полудюжины, больших и маленьких, с разбитыми головами и вспоротыми животами. Эмма отвернулась, пытаясь сдержать рвоту, и стала отступать, задыхаясь от страха.

16

Тим осторожно шел по главной улице с дробовиком на плече. Он искал Эмму. Он нахмурился, заметив клубы черного дыма, обошел навес для зерна и увидел Эмму. Она стояла, опираясь на вилы и обливаясь потом. Перед ней горели облитые бензином и сложенные в кучу трупы собак.

– Что… Что это такое? – спросил он.

– Собаки, – спокойно ответила Эмма. – Их надо сжечь, чтобы они не отравляли воздух.

Тим посмотрел на нее. Никаких эмоций. Она словно спряталась в панцирь и механически выполняла грязную работу.

– Что тут произошло?

Эмма подняла на него холодные, полные отчаяния глаза:

– Их просто истребили, вот и все. Кур изрубили на куски, а собак… Точно не знаю, но, кажется, их кто-то пытался… сожрать.

– Сожалею, что вам пришлось убирать это одной.

– Вам удалось наладить связь?

Тим покачал головой:

– Боюсь, у меня опять плохие новости. Радиопередатчик не работает. Думаю, в него попала вода. Я его разобрал, но дальше дело не пошло. Я мало что смыслю в электричестве.

Эмма вздохнула, ее плечи поникли.

– Час от часу не легче. Что будем делать?

– Есть другая деревня, Ханававе. Наверное, все ушли туда.

– Это далеко?

– Чуть меньше двадцати километров, но дорога каменистая и извилистая. Пешком мы до наступления ночи туда не дойдем. Хорошо бы найти машину…

– А они тут есть?

– Должны быть две или три. У сарая старика Альфреда всегда стоял пикап, это там, наверху. Пойдемте посмотрим.

Эмма кивнула:

– Хорошая мысль.

Куриные перья вспыхнули, запахло горелым мясом и бензином. Лицо Эммы осунулось, ее глаза блестели слишком ярко.

– Как вы? – спросил Тим. – В порядке?

Эмма посмотрела Тиму прямо в глаза:

– Нет. Я совсем не в порядке. Но я справлюсь. Идемте, я вылила в костер достаточно бензина, он будет гореть до вечера.

– Сначала нужно найти воду и какую-нибудь еду.

– На это уйдет не меньше часа, так? Вы действительно хотите, чтобы мы потеряли это время на поиски еды?

– Я вовсе не собираюсь делать запасы, я просто умираю с голода. Сегодня я встал очень рано… И вообще, доктор Де Вонк, я лучше соображаю, когда сыт.

Эмма махнула рукой:

– Хорошо, тогда перерыв на завтрак. Я этим займусь. И пожалуйста, называйте меня Эммануэль или Эмма.

Они вошли в первый попавшийся дом, не пытаясь больше ни стучать, ни звать. Эмма открыла холодильник. Продукты в нем еще не успели испортиться из-за отсутствия электричества. Она нашла лоток с индейкой и положила на разделочный стол. Но тут же вспомнила трупы истерзанных кур и убрала мясо обратно.

Порывшись в шкафах, Эмма нашла банку тунца, консервированные сардины в масле и хлеб, сделала бутерброды и завернула их в фольгу.

Потом позвала Тима:

– Вот, тут есть чем…

Но Тима не было ни в комнате, ни в гостиной.

– Тим? – Эмма убрала в рюкзак бутерброды и бутылку воды и вышла в коридор. – Тим, вы здесь?

В дом они вошли вместе, и Эмма была уверена, что услышала бы, как шуршит москитная сетка, если бы Тим вышел наружу.

– Тим, вы меня пугаете…

Впервые в жизни Эмма пожалела, что у нее нет оружия. Нет, я опять сама себя накручиваю! Он просто вышел, а я не заметила.

Эмма уже собиралась выйти из дома, но вдруг услышала глухой стук в конце коридора. Одна комната, выходившая в коридор, была заперта, но шум послышался из другой. Эмма вошла. Тут тоже было почти темно, на полу лежал круглый ковер, прямо напротив двери стоял открытый платяной шкаф.

– Тим?

Слева произошло какое-то движение, и Эмма резко по вернулась. Она шагнула на ковер, но он оказался каким-то странным, липким. Эмма поскользнулась и ухватилась за край комода.

Она широко распахнула дверь, чтобы впустить больше света из коридора, и в глубине комнаты увидела Тима, лежавшего поперек кровати. Эмма слышала его тяжелое дыхание. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог заговорить.

– Вы должны это сами увидеть, – с ужасом сказал он и протянул ей видеокамеру, которую держал в руках.

Эмма направилась к нему и снова поскользнулась. Вдруг она поняла, что стоит в огромной луже крови.

17

Эмма подпрыгнула как ошпаренная:

– Бежим отсюда! Я больше не могу этого выносить!

Но он даже не пошевелился и продолжал протягивать ей камеру.

– Вы должны это увидеть, – тихо повторил он.

Эмма не могла отвести глаз от лужи на полу.

Сколько в человеческом теле крови? Литров пять?

Черт возьми, что же здесь произошло?

– Вы должны это увидеть, – повторил Тим громче. – Прямо сейчас! – сказал он голосом, полным отчаяния, и Эмма заставила себя опомниться.

Она взяла камеру.

– Просто нажмите кнопку, – сказал Тим.

Экран вспыхнул и погас, внизу появились цифры, дата и время: «17.10», «23:47».

– Это среда, накануне моего приезда, – сказала Эмма.

Тим молчал. Экран оставался черным, ничего не было видно. Слышалось какое-то шипение. Эмма поднесла камеру к уху. Звук стал более отчетливым, и Эмма поня ла, что это чье-то дыхание, прерывистое и испуганное…

1

Немецкий режиссер, сценарист и композитор (р. 1965), создатель знаменитых фильмов «Парфюмер», «Беги, Лола, беги» и многих других. – Здесь и далее примечания переводчика.

2

Немецкие композиторы, авторы музыки ко многим фильмам Тома Тыквера.

3

Американский композитор (1929—2004), автор музыки к фильмам; номинирован на 18 «Оскаров», обладатель четырех премий «Эмми».

4

Американский композитор (1937), автор музыки к фильмам.

5

Американский писатель-фантаст, сценарист и кинорежиссер, врач (1942—2008); писал в жанре научной фантастики и триллера.

6

Западный пригород Парижа, расположенный на берегу Сены, в десяти километрах от центра города.

7

Палеоантропология – наука, изучающая предков человека на основе ископаемых останков.

8

Самолеты деловой авиации, производятся во Франции.

9

Столица Французской Полинезии, на острове Таити.

10

Американский писатель-фантаст (1945), один из популярнейших авторов романов-ужасов.

11

Самый южный остров Маркизского архипелага.

12

Пандора – в древнегреческой мифологии обладательница волшебного ларца, на дне которого лежали беды и несчастья.

13

Американский писатель и поэт (1890—1937). В своих произведениях он первым соединил готический ужас и научную фантастику. Его творчество настолько уникально, что выделено в отдельный поджанр – так называемые лавкрафтовские ужасы.

14

Ископаемые организмы, населявшие Землю около 635—542 млн лет назад.

15

Человек прямоходящий (лат.), ископаемый вид человека, который считают непосредственным предшественником современных людей.

16

Человек разумный (лат.).

17

Крупнейший остров в южной группе Маркизских островов.

18

Телескоп для наблюдений за солнечной короной.

19

Прибор для разделения и анализа смесей.

20

Американская актриса Джессика Лэнг сыграла главную роль в фильме Питера Джексона «Кинг-Конг» (1976).

21

Вещества, снижающие свертываемость крови и препятствующие образованию тромбов.

22

Нарушение полового развития мальчиков, связанное с аномалией половых хромосом. Назван по имени американского эндокринолога (р. 1912).

23

Главное управление внешней безопасности.

24

Сложная молекула, состоящая из двух простых.

25

Азотистое основание, присутствующее во всех живых клетках.

26

Процесс самовоспроизведения, протекающий во всех живых клетках.

27

Фермент ДНК.

28

Английский писатель (1953), в том числе автор знаменитых комиксов. «From Hell» («Из ада») – комикс-роман о Джеке Потрошителе.

29

Гладкоствольное ружье Franchi SPAS-12 разработано итальянской фирмой Луиджи Франчи в конце 1970-х годов как универсальное боевое оружие для полиции и военных.