Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Каждый любит как умеет

ModernLib.Net / Остросюжетные любовные романы / Малышева Анна Витальевна / Каждый любит как умеет - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Малышева Анна Витальевна
Жанр: Остросюжетные любовные романы

 

 


– А уж это не твое дело! – вспылила она.

– Нет, прости уж, мое! – Он нагло рассматривал ее декольте – в тот день было жарко, и Лена очень легко оделась. – Если ты причинишь ей телесные повреждения, то она спокойно может иметь ко мне претензии. Может, ты ее убить решила? Откуда мне знать?

– Твое дело – найти ее адрес и телефон! Она и не узнает, кто их мне дал!

Но словами его убедить не удалось. Убедили его дополнительные двести долларов. Тут до нее дошел смысл рекомендаций, которые дала ему подруга: «Замечательный мужик, хотя дорого берет!» С первой частью этого утверждения Лена была не согласна. А вот вторая часть уже подтвердилась. Вымогать деньги этот человек умел. Хотя, как знать, может, в сыскном агентстве с лицензией будет то же самое?

– Зато я тебя шантажировать не буду! – пообещал Олег, получив с нее требуемую доплату. – Мы расстались – и я для тебя умер! Ты для меня тоже. Еще никто не жаловался.

Через два дня Олег ее впервые порадовал. Он выследил ее мужа до самой квартиры любовницы. Видел и девицу:

– Симпатичная брюнеточка, ножки – загляденье, глазки глупые, молоденькая, – так слащаво он описал объект слежки. – Только что ты ее боишься? Твоему мужу всего двадцать восемь. Тебе тридцать. Он к ней не уйдет. Вот если б ему было пятьдесят, тогда другая песня…

Лена попросила его заткнуться и продолжать слежку. Она больше не церемонилась с этим подозрительным детективом. Вскоре у нее был адрес девушки и ее телефон. Ее звали Маша – Мария Андрониковна Гамбарян. Разведенная, бездетная, не судима. Двадцать один год. Мать – русская, отец – армянин. Живет на деньги родителей, нигде не работает, образование – среднее. Охотно знакомится с мужчинами и водит их к себе.

– Может, проститутка на дому, а может – просто веселая девушка, – информировал клиентку Олег. – Достаточно или продолжать?

Лена попросила продолжать. Она хотела иметь фотографии Маши. И по возможности – запись ее разговоров с Анатолием. Или хотя бы стенограмму – о чем любовники говорят между собой, какие у них планы… Под этот заказ Олег взял еще пятьсот долларов и предупредил, что если дело затянется, такую же сумму придется платить каждые три дня.

– Велики накладные расходы, – пояснил он. – Машина, бензин, аппаратура, прочее… Если они пойдут в дорогой ресторан, я тоже туда пойду и сяду за соседний столик. Не могу же я пить только кофе, как Шарапов.

Лена, скрепя сердце, выделила ему требуемую сумму. Она не думала, что слежка обойдется ей так дорого. Средства у нее были – не так давно муж получил деньги за выполненный заказ. Уже второй год Анатолий являлся главой дизайнерской группы. Их фирма оформляла офисы, банки, холлы загородных домов – словом, те помещения, где были популярны витражи. Витражи были не только специальностью мужа – они были его страстью. Ради них он объездил Европу, Прибалтику, побывал в США и Латинской Америке. Семейными финансами у них распоряжалась Лена. Кое-что она относила в банк, а часть доходов мужа обращала в валюту и припрятывала. Он никогда не требовал у нее отчета – слишком привык ей доверять. И вот теперь эти деньги обращались против того, кто их заработал.

– Мне нужен пистолет, – сказала она Олегу, когда они встретились в очередной раз. – Ты можешь его достать?

У него затуманились глаза:

– Это уж слишком. Я оружием не торгую.

– И это плохо! – Лена курила и стряхивала пепел на ковер, себе под ноги. Офиса у Олега не было. Они встречались на какой-то запущенной квартире – скорее всего, Олег ее снимал для работы. – Чего ты боишься? Я нелегально покупаю, ты нелегально продашь. Я же не пойду в милицию.

Наконец он сдался. И у Лены появился «Макаров». Олег показал ей, как обращаться с оружием. Конечно, по-настоящему стрелять она не стала – ведь дело происходило в обычной городской квартире.

– Я уже все понял, – сказал Олег. – Ты, матушка, решила пришить эту бедную Машу Гамбарян. Нам лучше расстаться друзьями. Больше я ничего не буду узнавать.

– Что для меня лучше, я знаю сама, – отрезала Лена. Пистолет придал ей еще больше смелости. – Если ты откажешься продолжать дело, я найду другого. А тебя сдам ментам.

– Это как?

– Докажу, что ты работаешь без лицензии. Не платишь налогов. К тому же продал мне этот пистолет.

Вряд ли он испугался угрозы. Скорее всего, ему было жаль терять дойную корову. Лена получила фотографии девушки, а также запись ее разговора с Анатолием. Запись ее разочаровала – об их намерениях не было сказано ни слова. Любовники говорили о том, какой ремонт может преобразить неказистую Машину квартиру – она жила в обычном блочном доме на окраине Москвы. Эта тема разбудила в Анатолии профессионала, и о любви он не произнес ни звука. Потом разговор переключился на другую проблему. Анатолий пожаловался, что вечерами не может уезжать из дома по своему желанию. Он вынужден дожидаться прихода жены, чтобы оставить с ней сына. Маша советовала плюнуть и на жену, и на сына.

– Вот тварь! – лениво сказал Олег, прослушав это место. Прослушивание записи происходило на той же явочной квартире. Он не пожелал отдать ей запись и после прослушивания ее стер. Объяснялось это тем, что Лена все равно не смогла бы использовать эту запись и показания сыщика в суде. Ведь лицензии у него не было.

Лена слушала запись с горящим лицом. Она не стеснялась сыщика, она даже забыла о нем. Хуже было другое. Анатолий не оборвал наглую девку, когда та упомянула о жене и сыне. Он только шумно вздохнул и заговорил о чем-то постороннем.

– Послушай, – сказал Олег, когда запись была уничтожена. – Почему бы вам не развестись? Ты молодая, красивая. У вас ребенок. Он тебе будет платить алименты. Квартиру отсудишь – у меня есть знакомый адвокат, классный мужик. Плюнь ты на него!

Она не ответила.

– Знаешь, сколько баб ко мне приходят, чтобы я выследил их мужей? – Олег почему-то разгорячился. – Если устроить конкурс красоты – ты их забиваешь всех! Даже тех, которые помоложе. Ты чего боишься? Бедности? Одиночества?

– Ради бога, хватит! – Лена вскочила. – Если бы я хотела развестись – на хрена мне с тобой связываться?! Я бы сделала это бесплатно!

– Тогда зачем весь этот мазохизм? – Олег тоже встал. Он испугался, что вспыльчивая клиентка уйдет навсегда. – Зачем тебе знать, о чем они говорят, где встречаются, какие у нее духи?! Ведь ты не собираешься вести бракоразводный процесс?! И вообще, зачем тебе пистолет?!

– Ладно… – У нее дрожали руки, и она с трудом уложила в сумочку фотографии Маши. – Расстаемся. Сколько я тебе должна? По-моему, ничего.

Но она не выдержала характер. Уже через два дня послала ему на пейджер сообщение: «Немедленно позвони, есть новости». И он позвонил.

– Та девка опасна? – с места в карьер спросила она Олега.

У того брови полезли вверх:

– Ничуть… В каком смысле?

– В обычном. Я желаю с ней поговорить. Лично.

– Что же… – Он, похоже, был ошеломлен. – Только я тут при чём?

И она все ему объяснила. Сценарий был прост. Они вместе приедут на квартиру к Маше, когда там будет Анатолий. Накроют парочку. Олег должен удерживать Анатолия от участия в разговоре.

– Как? – скривился детектив. – Рот ему закрыть? В этом я не буду участвовать.

– Ничего подобного, – возразила она. – Ты отведешь его на кухню, к примеру, и скажешь, что тебе все про нас известно. Про него и про меня. Он будет молчать. Ты дождешься, когда я закончу разговор с девкой, и мы вместе уйдем. И Анатолий должен уйти с нами. И больше туда не возвращаться.

Олег призадумался. Наконец он спросил:

– А что это мне известно? Могу я узнать?

Она покачала головой.

– Понятно, – протянул сыщик. – Меня это не устраивает.

Но как всегда, его быстро устроило новое предложение. Для этого потребовалось солидное денежное вливание, и он согласился. Было решено, что он позвонит Лене, как только любовники встретятся. Она должна была сидеть дома и ждать его звонка. Время от времени связываться с ним с помощью пейджера…

…Вспомнив все это, Лена чуть не застонала. Пейджер! Как он мог, как он смел выбросить пейджер! Как он смел дать номер пейджера Анатолию! И чего ради?! Зачем?! «Не связывайся с этой бабой» – вот чего требовал от сыщика ее муж. И конечно, имел в виду ее, Лену. «Он брал деньги с нас обоих… – поняла она. – Продажная тварь… Надо было развязаться с ним куда раньше. Хорошо, что не дошло до главного, а то бы он меня погубил».

За окном медленно начинало светать. Она тихонько прошла в детскую, убедилась, что мальчик спит. Ей некого было позвать на помощь. Не с кем оставить ребенка. Нянька пошлет ее, если Лена позвонит в такой ранний час. А мать… О матери нечего и думать. Она сжимала в кулаке ключи от машины. Сердце колотилось в горле. «Я поеду туда сама, – подумала она. – Я сама все ей скажу! А потом убью эту сволочь, я убью ее! Куда она лезет?! Он и я – нас бог соединил!»

Она двигалась, как автомат. Вторые сутки без сна – Лена жила наготове, ждала, что в любую минуту придется ехать к той девице. Женщина вышла в коридор, взяла сумку, заперла за собой дверь, спустилась во двор. Подошла к своей машине, отперла дверцу… И, только сев за руль, обратила внимание, что за левый «дворник» заткнут клочок цветастой бумаги. В этом полусонном состоянии ее ничто уже не удивляло. Она вышла, вытащила бумажку, развернула ее. Это оказалась новогодняя поздравительная открытка. На лицевой стороне был изображен Дед Мороз с елкой на плече и мешком подарков. А на другой стороне, где обычно пишутся поздравления, она прочла: «Приезжай, есть новости. Олег». Она впервые видела его почерк – грязный, корявый и торопливый.

У нее дрожали руки. Она с трудом удерживала руль, когда выезжала со двора. Лена ехала на ту квартиру, где они всегда встречались. Время было странное – пятый час утра. Но если он оставил записку, значит, ждет ее там.

А в пять часов ровно женщина сидела на прожженном старом ковре, неловко поджав ноги, и даже не пыталась встать. Из мебели в комнате были только стол, два стула и большой диван. В сторону дивана она старалась не смотреть. Женщина боролась с тошнотой и мутной одурью, заволакивающей мозг.

Она приехала сюда без нескольких минут пять. Позвонила, ей не открыли. Подождав минуту, она попыталась открыть дверь сама и обнаружила, что замки не заперты. Вошла и увидела в комнате свет. Спросила: «Какие новости?» Сделала несколько шагов. Увидела на диване Олега. Он лежал на животе, свесив на пол испачканную кровью руку. Светлые волосы тоже были в крови. Лене исполнилось уже тридцать лет, а покойника она увидела впервые в жизни.

ГЛАВА 2

Ей было тридцать лет. Последние восемь лет она прожила в страхе. До этого были долгие годы мучений, тайных желаний и любви. «Конечно, любви! – Она подняла голову. – Разве я ошиблась?! Не могла я ошибаться!» Почти половина ее жизни была построена на одном-единственном человеке, и вот теперь он уходил. Ему надоело прятаться от старых знакомых. Делать вид, что не узнает школьного друга. Ему хотелось снова завязать отношения с матерью… С их общей матерью.

О своем отце Лена знала одно – его звали Сергеем. Фамилию – Алексеева – она получила от матери. Мать родила ее «для себя» – в какой-то момент она вдруг решила, что замуж не выйдет никогда. Родственники матери называли маленькую Ленку «продукт психоза». Ведь Женя была еще молода, вполне обеспеченна, только что защитила кандидатскую диссертацию по философии … Они как в воду глядели. Ленке не исполнилось и года, когда ее мать встретила подходящего человека. Тот взглянул на «продукт психоза» сквозь пальцы, а когда Женя забеременела, без единого возражения на ней женился.

Бабки во дворе спрашивали шестилетнюю Лену, почему это она на братца не похожа. Девочка что-то мямлила, смущалась, убегала. Мужа матери называла не «папа», а «дядя Юра». Мать ей объяснила, что «папа» он только для маленького Толечки. Только многие годы спустя Лена, наконец, разобралась в этих сложных семейных отношениях. До этого ей было все равно. Дядя Юра так дядя Юра.

– Так ты что – мне не брат?! – спросила она у десятилетнего Толи. Ей уже исполнилось двенадцать.

Толя озадачился. Пошли за советом к маме, и та объяснила, что, конечно же, они брат и сестра. Но не родные, не двоюродные, а сводные.

– Так что жениться вам нельзя! – ни с того ни с сего гоготнул дядя Юра, смотревший по телевизору футбол.

Это фразу она запомнила очень хорошо. И почему-то встревожилась. Хотя, казалось бы, зачем ей волноваться по этому поводу? Позже, став постарше, она читала какой-то русский роман девятнадцатого века и с удивлением обнаружила, что герой был женат на своей двоюродной сестре, и никому это не казалось странным. Снова отправилась за объяснениями к матери. Та прочла небольшую лекцию о том, как дело обстояло до революции и как теперь. Раньше, как выяснилось, родственные браки были очень популярны. Молодые с детства знают друг друга. Приданое невесты останется в семье, не достанется чужим людям. Девушке не придется терпеть полузнакомых людей – свекровь и свекра. Ведь они – ее родные дядя и тетя!

– Но теперь такого безобразия нет, – завершила лекцию мать. – Это запрещено. А уж сводные брат и сестра вообще никогда не могли пожениться! Даже до революции!

– А почему? – Лена слушала так внимательно, что у нее даже в горле пересохло от волнения.

– Потому что у них могут родиться дети-уроды! – веско сказала мать. – Гены-то общие. И вообще… Это же дикость!

Ночью Лене приснились дети-уроды. Это был кошмарный сон. Синюшные, тощие младенцы с безобразно-большими головами тянулись к ней, хватали за платье, впивались в ноги беззубыми ртами. Она проснулась со стоном, в холодной испарине. Испуганный Толя стоял рядом с ее постелью. Они все еще спали в одной комнате – квартира у родителей была двухкомнатная.

– Ты что?! – шепотом спросил он. – Ты так плакала…

Лена в страхе отвернулась. Толя постоял еще и, ничего не поняв, вернулся к себе в постель. Лена тут же пожалела, что не ответила ему. Ей все еще было страшно – до крика, до истерики. Она оперлась на локоть и позвала:

– Толь… Толя… Иди сюда.

Он с ворчанием вернулся. Длинный, худющий – ему недавно исполнилось четырнадцать и он стремительно тянулся вверх. Густые волосы – как смола, черные, блестящие. Глаза, скорее, маленькие, но быстрые, живые. Усмешечка – то ли наглая, то ли застенчивая. Хриплый голос. Развинченная походка родительского любимчика. Он уже начинал сбривать пушок на щеках отцовской бритвой. А вот прыщи у него так и не появились. Девчонки из его класса с ума по нему сходили. Она считали, что Толя – вылитый красавчик брюнет из французской группы «Спейс». Конечно, Лена не видела его в темноте. Но все равно, она знала это лицо наизусть.

– Тебя не поймешь, – сказал Толя.

– Слушай, – у нее почти пропал голос. – Ложись рядом, а?

– Ты рехнулась?

– Мне страшно… Тебе бы такое приснилось, -

жалобно настаивала она. – Ты чего боишься? Я же твоя сестра!

Она его убедила. В детстве они часто спали вместе – заигрывались и засыпали в одной постели. Потом приходила мама и разгоняла их по местам. Но потом дети перестали это делать, они уже просто плохо помещались водной постели. И вот теперь, спустя несколько лет, Толя снова лег рядом. Он лежал поверх одеяла, и Лена чувствовала прикосновение его холодного голого плеча. Слышала его запах – запах кожи, волос, слабый табачный аромат – недавно он тайком начал курить. У нее в ушах зашумело, и она вздрогнула.

– Холодно? – каким-то странным голосом спросил Толя.

– Да.

– И мне, – быстро сказал он. – Я под одеяло. Ладно?

Она уже не могла ничего сказать. Он укрылся ее одеялом, и она почувствовала, какие у него ледяные ноги. (Их головы – рыжая и черная – лежали на одной подушке, волосы смешивались. От волнения ее тошнило. Тошнило и от слова «брат». Она ненавидела это слово! Нельзя даже подумать о таком… Почему нельзя?! В последнее время она так много думала об этом, что боялась сойти с ума. На переменах выбегала в коридор и искала Толю. Они учились в одной школе, в одной смене, но конечно, в разных классах. Она – в десятом, а он – в восьмом. Лена видела, как он стоит с парнями у стенки и нагло провожает глазами расхаживающих по коридору девчонок. Она робко приближалась, проходила мимо. Он ей улыбался, она скользила по нему небрежным взглядом, махала рукой. Свернув за угол, Лена была готова прокусить рукав своей школьной формы, вцепиться зубами в руку. Брат! Младший сводный брат! Любая прыщавая девчонка может строить ему глазки – любая! Только не она! Лена уже не помнила, когда началось это безумие. Теперь ей казалось, что давно. Что оно было всегда.

Он лежал рядом, и от него пахло мужчиной. Толя молчал. Видимо, он все же был очень смущен.

– Слушай, – шепнула она.

– Ну?

– Ты целовался уже с кем-нибудь?

Он самодовольно хмыкнул. У нее замерло сердце:

– Целовался?

– Ты отцу не говори, – прошептал он. – Да. Вообще-то уже с тремя.

Ее будто ударили в грудь. Она повернулась к нему:

– С кем?!

– Да тише ты, – испуганно оглянулся он на дверь. Дверь была прикрыта. – Ты их, может, и не знаешь. Две из нашей школы, одна – из летнего лагеря. Этим летом…

– А еще что ты делал? – шептала она, изо всех сил сдерживая слезы. – Расскажи все. Ну, все. Я никому не скажу.

– Да что ты пристала? – с досадой спросил он. – Я же тебя не спрашиваю, целовалась ты или нет.

– Нет!

Он молчал, осмысливая ее слова. Она все-таки была старшей сестрой. Красивой, фигуристой, улыбчивой девчонкой. Красилась, ходила на дискотеки. Ездила в летние лагеря. Ему казалось, что у нее этот опыт должен быть позади.

– А почему нет? – спросил он наконец. – Знаешь, у нас все девчонки в классе уже… Конечно, кроме уродин.

– Мне никто не нравится, – резко сказала она. – И я просто не умею.

– Да? – оживился он. – Это просто! Ладно, я тебе скажу. Эти первые два раза – так, чепуха. После дискотеки провожал девок, и все. А вот летом, в лагере, была одна вожатая. Ей уже двадцать, представляешь? Вот с ней было по-настоящему.

– Значит, она тебя научила? – с трудом выдавила Лена. Она никогда не думала, что ревность – это так страшно. Боль была физическая. Сердце будто кипятком шпарили, голова горела, закладывало уши.

Толя хмыкнул в темноте. На самом деле, эта вожатая вспоминалась ему не в таком уж розовом свете. Целоваться она его действительно обучила. Учила правильно дышать, водить языком, обниматься, расстегивала на себе блузку, сдвигала бретельки лифчика, клала его руку себе на грудь. Но когда она полезла ему в джинсы, он осрамился, хотя женщина возбуждала его долго и умело. Каждую минуту он ждал стука в дверь – ведь даже во время сончаса то и дело что-то кому-то нужно от вожатой отряда. Кроме того, дело было в пятницу – а значит, с последнего банного дня прошла почти неделя. От вожатой невыносимо пахло потом – чистоплотностью она не отличалась. Но конечно, он не мог рассказать об этом сестре.

– А ты? – Лена наконец решилась.

– Что я?

– Ты меня научишь?

Некоторое время они молчали. Потом Толя сел в постели и уставился на светлеющее пятно окна. Близился рассвет.

– Рассердился? – спросила она. – А мне что делать? Говорю же – я не умею.

– Ладно, – прошептал он. Взглянул на дверь. Запора на двери не было – и в этот миг он впервые пожалел об этом.

Губы сестры оказались мягкие, шелковистые, чуть соленые. Волосы пахли сладко и знакомо – они мыли головы одним и тем же шампунем. Страх быстро прошел. Лена тоже перестала бояться. Тут не оказалось ничего страшного. Она только старалась отодвинуть подальше неприятное слово «брат». Это слово все портило, превращало в детскую игру.

В комнате стало совсем светло. На улице оглушительно каркали вороны. Резко зазвонил будильнику родителей. Подростки вздрогнули. Они лежали, обнявшись и переводя дыхание. Губы у Лены распухли – она целовалась жадно и неумело.

– Иди к себе, – шепнула она.

Толя бесшумно выбрался, из-под одеяла и на цыпочках прокрался в свою постель. Вскоре по коридору прошаркали тапки матери. На кухне зашумела вода, с шумом зажглась газовая колонка, загремел чайник, опускаемый на плиту. Начиналось самое обычное утро.

С тех пор днем они старались поменьше быть вместе. Даже взглядами не встречались. Порознь приходили из школы. В разное время готовили уроки. Мать даже заметила, что между детьми будто черная кошка пробежала. Она пыталась выяснить причину, но ничего не добилась, и решила, что дети просто растут. Зато ночью, заслышав за стенкой родительский храп, Толя перебирался в постель к сестре. Они лежали обнявшись, умело и жадно целовались, стягивали с себя пижамы, с упоением гладили и изучали друг друга. Не было ни страха, ни смущения – ведь они родные, свои. Лене удалось убедить брата, что в этом нет ничего постыдного. А он был в восторге. Восхитительная ночная игрушка – живая, теплая, безотказная – всегда была рядом. Она была своя. Она была – сестра. Но последней грани они еще не переступали. Это не удалось бы превратить в игру. Пришлось бы действовать всерьез.

Закончив школу – обычную и художественную, Толя поступил в училище декоративно-прикладного искусства. Он мечтал делать мозаики и витражи. Лена больше интересовалась техникой, компьютерами. В их маленькой комнатке уже не хватало места, здесь стояло два рабочих стола. И папа Юра принял историческое решение. Он копил деньги, чтобы обменять квартиру на большую, с доплатой. Возил из Польши шмотки и парфюмерию, торговал в Столешниковом переулке, позже в Лужниках. И как-то после очередной удачной поездки он подозвал сына:

– Держи ключи. Я снял в соседнем доме однокомнатную, совсем дешево, по знакомству. Будешь там жить.

Мать пришла в ужас:

– Он будет водить туда девиц из своего училища! Я их видела – сплошная богема!

Но папа Юра был тверд:

– Пора и девицам появляться. Ничего страшного! Ты бы лучше подумала, как дети в одной комнате спят!

Лена слышала этот разговор, и ее передернуло. Неужели они узнали?! Но оказалось, что папа Юра имел в виду только тесноту. А девиц из училища Лена не боялась. Она знала, что все последние три года брат принадлежит ей одной. Ей даже казалось, что он побаивается глядеть на других девушек.

Как-то само собой вышло, что брат с сестрой стали жить на новой квартире вместе. По крайней мере, днем. Лена находилась там под тем предлогом, что она готовит, стирает и убирается. Спать она возвращалась в родительскую квартиру. Мать была довольна – отношения у детей снова наладились. Толе исполнилось шестнадцать. Он должен был получать паспорт. Отец прописал его в квартиру бабушки – чтобы в будущем не потерять ту жилплощадь. У брата и сестры в паспортах значились разные места прописки. Документы были выданы в разных районах Москвы. У них были разные фамилии и разные отчества. Они были совершенно друг на друга не похожи. Об – их родстве мог узнать только тот, кто взглянул бы на свидетельства о рождении и прочел имя их матери.

Они везде появлялись вместе. У Лены друзей не было, зато у Толи они водились в избытке. В компаниях он всегда представлял ее: «Лена». И не добавлял к этому – «моя сестра». Толя смело обнимал ее при всех, танцевал с ней, следил, чтобы девушка не напилась – у Лены была к этому некоторая склонность. Ни одной девушке и в голову не приходило кокетничать с ним – ведь сразу были видно, как этот парень влюблен в свою рыжую спутницу.

На этой съемной квартире они сломали последний барьер, разделявший их. Никто не храпел за стеной. Дверь была закрыта на два замка. Когда все было кончено, Лена встала и молча отправилась в ванную. Там она застирала испачканное кровью постельное белье. Накинула халат, развесила простыни на балконе. Она действовала хладнокровно, как опытная женщина. Толя следил за ней с каким-то пришибленным видом.

– Слушай, у нас крыша поехала, – сказал он наконец. – Кажется, за это судят…

Но как всегда, сестра переубедила его. Никто за это не судит. Никто и не узнает! Главное – забыть о том, что они родственники. Ведь всем все равно.

– Мы даже пожениться можем, – высказала она свою давнюю мысль.

Толя даже отшатнулся. Видно было, что об этом он даже и не думал. Но Лена сунула ему под нос паспорта. Убеждала, сравнивала, объясняла, даже слегка припугнула:

– Ладно, можем в ЗАГС не ходить, если боишься. Но в таком случае ты туда ни с кем не пойдешь!

Он виновато улыбался. И кажется, воспринимал все, как нелепую шутку. Однако, спустя два года, она добилась своего.

К тому времени Лена закончила институт и устроилась на работу в фирму, продававшую оргтехнику и компьютеры. Умерла бабушка, завещавшая внуку квартиру. Едва вступив в право наследства, Толя стал искать обменный вариант. Разумеется, с подачи Лены. Он многое делал только с ее слов. Родители были в некотором недоумении. Они видели, что дети все больше отдаляются от них, живут какой-то своей жизнью. Но они все еще не понимали, в чем тут дело.

Квартирный вопрос был благополучно разрешен. Бабушкина однокомнатная хрущевка превратилась в двухкомнатную квартиру улучшенного типа. Конечно, тут постарался папа Юра. И он был ошеломлен, когда сын отказался выдать ему запасной комплект ключей от квартиры.

– Мы будем тут жить с Леной, – сказал сын. – К нам ходят гости. Вам ключи ни к чему.

Однако гости к молодым ходили редко. Именно в это время у Лены стали случаться какие-то нервные срывы. на боялась общаться со старыми знакомыми. Боялась заводить новых. С родителями говорила не больше двух слов, да и то по телефону. Она чувствовала себя плохо, как никогда в жизни. Толя насильно потащил ее к врачу. Потом она сама зачастила в поликлинику. И однажды пришла домой с тортом и каким-то загадочным видом.

– Нас можно поздравить, – довольно сдержанно сказала она.

– С чем это? – Толя поднял глаза. Он в это время ползал по полу, оттирая резинкой пятна на эскизе витража.

– Я беременна. У меня будет ребенок, Толечка. От тебя.

Карандаш выпал у парня изо рта. Он сел, бессмысленно уставился в пол. Потянулся за сигаретой. Тихо спросил:

– Но его же не будет, нет?

– Он будет, – пообещала Лена. – И даже довольно скоро. Месяцев через пять.

– А если… – Он чуть не задохнулся. – Если урод?! Но Дима родился совершенно нормальным мальчиком, доношенным, полноценным. В ЗАГС Лена пошла уже с заметным животиком. Молодые стояли перед регистраторшей и очень заметно волновались. Парень просто паниковал – лицо у него было мертвенно-серое. У девушки на шее горели алые пятна – то ли от волнения, то ли от токсикоза. И вместе с тем в этой паре не было ничего странного. Разве то, что невеста старше на два года… Но в конце концов, такая разница в возрасте значения не имела.

– Узнают! – твердил Толя, выйдя на улицу и закурив. – Все узнают!

– Никогда не узнают, никогда, – шептала Лена, взяв его под руку. – Главное, наши свидетельства о рождении. Вот только они не в порядке. Никому их не показывай.

Толя закончил училище, и его забрали в армию. Он пошел туда охотно, тем более что часть располагалась под Москвой – снова постарался папа Юра. Лена с ревностью отметила этот патриотизм – значит, он готов на что угодно, чтобы избавиться от нее. Она писала ему письма, слала фотографии ребенка. Несколько раз приезжала к мужу в гости.

К тому времени их мать уже все узнала. Она несколько раз приходила на квартиру с папой Юрой. Папа Юра хотел выбить дверь. Мать плакала и кричала в щелку, что немедленно их разведет! Лена с сыном сидела в дальней комнате и не открывала. Только раз она впустила мать, когда та пришла одна. Разговор получился короткий.

– Сука… – У матери даже голос пропал. – Кто это придумал?! Ты?! Господи, как… В голову тебе это как пришло?!

– А теперь слушай меня, – перебила ее Лена. Она держала на руках младенца, от которого мать с ужасом отводила глаза. – Никуда ты не пойдешь и жаловаться не будешь. И разводить нас – тоже. Я тогда пойду в милицию и скажу, что Толя меня насиловал с четырнадцати лет. А твой муж – с девяти. Я убью и себя и ребенка! И тебя убью, если еще раз сюда явишься. Забудь о нас! Уходи! И молчи!

С тех пор она с матерью не виделась. И с отчимом, конечно, тоже. Пока Толя не вернулся из армии, девушка вела полуголодное существование. Сидела в декрете, не могла нанять няньку, лишний раз выйти на улицу – ребенок отнимал все время, силы и деньги. Она скрывала сына от чужих глаз, и сама не знала, чего боится. Возможно, она сама побаивалась сына. Помощи Лена ниоткуда не ждала. Ждала только мужа.

Он вернулся к ней. Именно к ней – не заходя к родителям. Они писали ему в часть письма, но он не отвечал – так велела Лена. Все отношения были порваны. И Лена с упоением рвала любые связи, оставшиеся с прежних времен.

– Настрое, – говорила она. – Об остальных надо забыть. Пусть будут новые друзья, новая работа, все новое.

Что думал на этот счет муж, она так никогда и не узнала. Он молчал. Они обходили молчанием все, что касалось их семьи, их детства. Все воспоминания у них были общие – начиная с самых ранних, младенческих. Но они делали вид, будто познакомились недавно. Эти двое так привыкли лгать другим, что научились лгать и себе. Так было гораздо легче жить.

Только несколько раз Лена затронула больной вопрос. Это случилось, когда сын за одну зиму перенес два воспаления легких. Мальчик выжил, но очень ослаб.

– По-моему, он не совсем… – бормотал Толя, вглядываясь в спящего ребенка.

– Ненормален, ты хочешь сказать? – еле слышно отозвалась Лена.

Они помолчали. Наконец она сказала:

– Он нормален, совершенно. Просто много болеет, больше чем мы с тобой. Главное, чтобы он никогда не узнал. Знаешь, давай уничтожим наши свидетельства о рождении.

Она и раньше говорила об этом, но Толя всякий раз протестовал:

– Рехнулась?! Если понадобится, нас все равно пошлют восстанавливать документы в ЗАГС! А когда буду восстанавливать – все может открыться!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6