И всех баб, которые тут побывали до тебя, я видела.

И сколько раз он в зюзю напивался – тоже! Это при тебе он как-то остепенился. Его родичи тебе вообще должны быть по гроб жизни обязаны. Ты, можно сказать, человека из него сделала. Хватит убиваться.

Тебе одной будет куда лучше.

И Ксения добавила, что хотя она и любит мужа, но иногда мечтает только об одном – чтобы он убрался как можно дальше и как можно дольше не появлялся на глаза.

– Хочу жить в грязной квартире, ничего не стирать, не готовить, не ходить в магазин и вообще ничего не делать, – заявила она. – Тебе сказочно повезло, Стас еще и денег оставил.

Ксения хватила через край. Слушать ее было неприятно. Но если прогнать подругу, с кем тогда вообще разговаривать? Когда она начинала критиковать Стаса, Таня старалась выключить слух и думать о чем-то постороннем. Например, о том, что стиральный порошок так и не куплен. Что вечером по телевизору будет фильм, который давно хотелось посмотреть. Что надо позвонить родителям. Когда она приходила в себя, Ксения давно успевала сменить тему и рассуждала о чем-то более приятном, чем характер Стаса.

Таня давно успела вытянуть из подруги все подробности той неприятной истории, о которой Ксения как-то упомянула. Оказалось, что Ксения видела машину Стаса в центре, неподалеку от Пушкинской площади. И если насчет машины она могла и ошибиться, то самого Стаса узнала точно.

Он сидел за рулем и разговаривал с женщиной, которая расположилась рядом. Женщина была одета не то в светлый плащ, не то в светлый пиджак.

Цвета ее волос Ксения не разглядела, лица женщины тоже, та все время отворачивалась, потому что курила и пускала дым в окно. Но подруга была уверена, что даме далеко за тридцать. Габариты, прическа – все указывало на это.

– Это мог быть деловой партнер, – с легким сердцем заметила Таня, она успокоилась: Стас никогда не интересовался женщинами старше себя.

– Деловых партнеров не гладят по щеке, – отрезала Ксения.

И хотя она божилась и клялась, что Стас проявлял именно такие знаки внимания, Таня ей не верила. Ксения могла ошибиться. С большого расстояния любой жест можно истолковать неверно. К этой теме Таня больше не возвращалась. Если у Стаса и была любовница, то не эта дама. И вообще, любовницы у него не было! Поверить в такое – значит уничтожить даже воспоминания. Ксения смеялась над ее семейной идиллией. Но была ли она сама счастлива? Таня не спрашивала об этом, но многое замечала… Когда Ксения и Алеша были вместе, оба становились нервными, раздражительными, не похожими сами на себя. По отдельности они выглядели куда спокойнее и счастливее.

Каждый вечер Таня запирала входную дверь на все три замка. До часу ночи невольно прислушивалась к шуму лифта – шахта находилась прямо за стеной большой комнаты, и слышимость была превосходная. В час ночи лифт отключали. Теперь, если бы кто-то вздумал ее навестить, ему пришлось бы подниматься на восьмой этаж пешком. Таня удивлялась тому, что теперь у нее нет никаких дел. Но в сущности, одно важное дело у нее было, и она занималась им постоянно. Она ждала. Кого, чего – этого Таня не знала. Она просто ждала. Стука в дверь, телефонного звонка, знакомого голоса – чего угодно, лишь бы это было похоже на выход, на проблеск, на то, что он может быть жив…

Эта безумная идея появилась у нее с того самого вечера, когда кто-то навестил ее квартиру. Она никому не рассказывала о своих догадках. Но постоянно пыталась что-то сообразить, до чего-то додуматься. Сопоставляла самые мелкие, незначительные детали. Вспоминала о том, что раньше казалось полной чепухой. Самые простые вещи теперь могли содержать в себе намек на то, что Стас остался жив. Ушел из жизни – верно, ушел. Ушел из этой, вошел в другую. Реинкарнация <Реинкарнация – перевоплощение (в точном значении – переселение души умершего в иное тело).

Один из догматов буддизма.> – заранее рассчитанная, продуманная. И тем более жестокая по отношению к ней. И тогда она называла себя сумасшедшей дурой. Давала слово, что пойдет в поликлинику, обратится к невропатологу, к психотерапевту, к кому угодно! Только пусть ее переубедят, пусть сделают так, чтобы она больше не верила, не ждала, ни на что не надеялась. Потому что, если Стас жив, – он негодяй, и права Ксения, и тогда уж точно всему конец.

"Исчезли ключи от квартиры, паспорт, водительские права, исчезли его любимые вещи. – Она в который раз кружила по комнате, оглядывала каждый предмет, будто мебель могла ей ответить. – Он взял все, что брал всегда, когда отправлялся в командировку. Но никакой командировки не было. Он забрал вещи и исчез. Да, предположим, что просто исчез. Проходит неделя, и он понимает, что в этой квартире осталось что-то необходимое, ему нечем заменить эту вещь или просто жаль тратить деньги на покупку новой… Он выжидает, когда меня не будет дома. В моих окнах темно. Он думает, что меня нет.

Приходит, открывает дверь, берет то, что ему нужно, и уходит. Не зажигает света, потому что боится привлечь мое внимание – вдруг я именно в это время возвращаюсь домой? На кухню он не заглянул, потому что ему там ничего не нужно".

Таня останавливалась и трогала ручку «Монблан», лежавшую на письменном столе Стаса. "Почему же он не взял ручку? Достаточно дорогая и стильная вещь, в его духе… Он купил ее весной, не так давно, она ему не успела надоесть… – Но она тут же возражала себе:

– Да мало ли почему он ее не взял! Быть может, он собирался вернуться. Он вернется". И она снова называла себя набитой дурой, полной идиоткой. Заставляла себя вспомнить о трупе, который должна была опознать. Ведь труп был! Ведь это была реальность, реальней некуда!

"Да, реальность! – раздраженно, почти цинично обрывала она себя. – Кто-то в самом деле сгорел в машине Стаса. Но я не опознала мужа! Я узнала бы его в темноте, с закрытыми глазами – по звуку шагов, по дыханию, по молчанию! Но как, кого я могла опознать в этом куске горелого мяса, по каким приметам, по каким признакам? И никто не мог бы его опознать, это было невозможно! Так, значит, это мог быть и не Стас! И что это значит?

Кто же, если не он?"

Таня открывала бар, видела во внутреннем зеркале свое бледное лицо, глубокие тени под глазами. Сумасшедшая? Да нет, просто усталая, издерганная молодая женщина, у которой больше нет сил ждать. Она наливала себе рюмку водки или коньяку – что под руку попадалось. Бар почти опустел.

Таня усаживалась за письменный стол мужа, ставила перед собой его фотографию и пила за его здоровье. Она произносила этот тост будто назло кому-то, может, самой себе. А потом, легко и быстро опьянев, плакала.

В столе осталась вся документация, связанная с работой Стаса. Он работал в фирме своего отца, числился коммерческим директором. Фирма была посреднической и торговала упаковочными материалами для пищевой промышленности. Чем конкретно – Таня не интересовалась. Что может быть более скучным, чем картон и целлофан? Она не раз задавала себе вопрос, почему свекор до сих пор не попросил отдать ему эти бумаги. Может, у него были копии, может, это не важные бумаги… Или же он давно все забрал, ведь он был тут сразу после гибели сына, на другой день… Таня тогда лежала почти без сознания, из квартиры могли вынести всю мебель, она бы и не заметила. Конечно, могли вынести и вещи Стаса… Но почему именно эти вещи, а не золото, не технику, не «Монблан»? Измучив себя бесконечными вопросами, она засыпала, уронив голову на стол. А когда открывала глаза, было уже темно. И тогда ей снова становилось страшно. И хотелось, чтобы в машине был именно Стас. Потому что если там оказался кто-то другой, то это убийство. Стас – убийца. А в это она тоже поверить не могла.

Мужчина, который так грубо разговаривал с ней по телефону, больше не звонил. Приятели Стаса, часто бывавшие в гостях, не звонили тоже, и в этом не было ничего странного. Соболезнования вдове они выразили на похоронах. А сама Таня никого из них не интересовала. Зато однажды ранним утром, отозвавшись на телефонный звонок, Таня услышала в трубке приятный женский голос:

– Здравствуйте, мне Стаса.

Таня настороженно ответила, что Стаса нет. Женщины по этому номеру звонили редко, и это всегда были ее, Танины, знакомые. Но абонентка с приятным голосом настойчиво попросила сказать, когда Стас будет дома. И Таня не выдержала, хотя сперва хотела как можно больше узнать об этой женщине:

– Стас умер. Не знаю, чем вам помочь.

– О Боже мой, – прошептала та.

Ее почти не было слышно. Таня хотела положить трубку. Голос женщины звучал слишком молодо, чересчур музыкально. Таня знала за собой этот грех – ревновала мужа к каждой мало-мальски подходящей кандидатуре. Ревновала, несмотря на то, что Стас ее любил, – это было ясно всем, в том числе и ей самой. Но женщина, как видно, справилась с собой.

Она заговорила быстро и почти деловито:

– А я и понятия не имела! Думала, что чем-то плохим все кончится, но что так… Вы ведь его жена, верно? Он рассказывал о вас.

– Кому? Вам? – замороженным голосом спросила Таня.

– Мне, мне. – Абонентка полностью овладела своими чувствами. – Я даже знаю, что вас зовут Таня.

Вам сейчас, наверное, нужна помощь? Мы со Стасом сотрудничали, точнее, с его фирмой. Я могла бы…

– Все претензии по фирме направляйте отцу Стаса, – отрезала Таня. – Надеюсь, вы его знаете. Могу дать телефон, если нужно.

– Не нужно, у меня все есть. Вы почему-то настроены против меня, Таня?

Абонентка уже не казалась такой молодой, как сначала. Она говорила слишком разумно и расчетливо. И Таню это немного успокоило. Она извинилась и сказала, что неважно себя чувствует, звонок поднял ее с постели. Но в помощи она не нуждается.

– Что ж, я позвоню Петру Михайловичу, – вздохнула абонентка. – Кстати, меня зовут Галина.

Галина Афанасьева. Таня, извините за назойливость… Я понимаю, как вам тяжело. Но вы не можете мне сказать, отчего умер Стас?

Узнав, что произошло, Галина смешалась и скомкала разговор. То ли на нее произвели впечатление обстоятельства смерти Стаса, то ли еще что-то, но она попрощалась и сказала, что в случае чего ее номер телефона Таня найдет у Петра Михайловича, своего свекра. Таня так и не уразумела, зачем ей будет нужен этот номер и почему бы в таком случае не дать ей номер сейчас. Она положила трубку и отправилась досыпать.

Галина позвонила через два часа, когда Таня уже проснулась и лежала, глядя в потолок. Удивилась:

– Опять вы? Не застали Петра Михайловича?

– Застала, застала! – нетерпеливо ответила та. – Таня, у вас есть свободное время? Можете со мной встретиться?

– Зачем?

Таня присела на табурет и поймала ногой ускользающую тапку. Сон прошел окончательно. Но Галина не объяснила, зачем ей понадобилась личная встреча с вдовой покойного партнера. Она настойчиво твердила:

– Нужно встретиться, и как можно скорее. Сегодня. Погодите, я сейчас посмотрю… У меня есть свободный час – с одиннадцати до полудня. Давайте увидимся в кафе, где-нибудь в центре.

– Да чего ради? – раздраженно ответила Таня. – Я про дела мужа ничего не знаю. Разбирайтесь с его отцом, а меня…

– Это не касается его работы.

Таня чувствовала, что женщина все больше нервничает. «Психованная какая-то, еще хуже, чем я, – подумала она. – На черта мне с ней встречаться?»

Женщина успела сказать ей что-то, отчего она сейчас не могла положить трубку. Что-то тревожное, что-то странное… Галина ждала ее ответа, а Таня даже и не собиралась выбирать, в каком кафе встретиться. Она вспоминала… И вспомнила. И после этого отбросила все церемонии. То, что она спросонья пропустила мимо ушей, теперь взволновало ее.

– Послушайте, что вы имели в виду? Вы сказали, что знали, чем все закончится. Что закончится?

Вы знали, что Стас умрет?

– Ничего я не знала!

Женщина произнесла это еле слышно. И ее полушепот подействовал на Таню больше, чем крик.

Она взглянула на часы.

– Ладно, давайте встретимся, – мрачно сказала она.

– Как я вас узнаю?

***

Галина назначила встречу в кафе неподалеку от Патриарших прудов. Это больно задело Таню – здесь они когда-то бывали со Стасом. Значит, Стас водил в то кафе и эту женщину? Уже без десяти одиннадцать она сидела за угловым столиком возле окна и рассматривала прохожих. Видимо, Таня оказалась одним из первых посетителей. Заказанного кофе пришлось дожидаться минут пятнадцать – она слышала, как на кухне трещит кофемолка.

У Тани слегка дрожали руки. «Не надо было встречаться, она наверняка скажет какую-нибудь гадость про Стаса». Таня достала сигареты и закурила.

В кафе вошел мужчина, за ним две дамы лет по пятьдесят, обе как на подбор очень полные. Вряд ли одна из них отзывалась на имя Галина, да еще приятным молодым голосом. Таня дождалась кофе, успела выпить чашку… Пятнадцать минут двенадцатого. Мимо кафе довольно быстро проехала пыльная лиловая «ауди», за рулем Таня разглядела нечто светловолосое, в очках. Она дала себе слово – ждать еще пять минут, а потом уходить. Дверь кафе распахнулась, тренькнул колокольчик.

– Это я, – К ее столику приближалась женщина в белом жакете, тесно обтягивающем полную грудь. – Вы уже меня материте, наверное.

Она нервно засмеялась, уселась за стол, одернула жакет. Взглянула на Таню, поправила очки и уже без улыбки негромко спросила:

– Что-то случилось?

Таня могла бы сказать, что именно случилось. Галина выглядела слишком хорошо, чтобы ей понравиться. И самое ужасное – была во вкусе Стаса. Если, конечно, считать, что сама Таня была в его вкусе.

У этой женщины светлые волосы, рыжевато-русые, и даже на вид густые, не то что у самой Тани. Голубоглазая, высокая, фигуристая, умело подкрашенная…

Даже очки ее не портили – она носила их с большим достоинством, бесконечно уверенная в своей красоте.

Да, она куда эффектней Тани. Конечно, теперь это все равно – ведь обольщать уже некого.

– Ничего не случилось. – Таня достала еще одну сигарету. – Вы бывали тут со Стасом?

– Пару раз, – легко ответила та. – Надеюсь, мне не нужно оправдываться? Стас говорил, вы девушка умная. У нас с ним ничего не было.

– Вы уже оправдываетесь, – заметила Таня, целиком занятая поисками зажигалки.

Галина слегка смущенно засмеялась:

– Вы не представляете, как это осложняет жизнь… И бизнес тоже. Я замужем, у меня двое детей. Ох, я опять начинаю оправдываться! – Она сняла очки, и ее глаза внезапно сделались простодушными и близорукими. – Но вам придется поверить мне на слово. Ваш муж меня не интересовал, я имею в виду, в опасном для вас смысле. И потом, он вас очень любил.

– Он и об этом вам сказал? – Таня видела, что женщина держится вроде бы виновато.

«Если ничего и не было, то она этого хотела, – подумалось ей. – Галине сильно за тридцать… Стас был намного моложе. Имела бы совесть…» Она заказала еще одну чашку кофе. Галина схватилась было за очки, чтобы просмотреть меню, но тут же попросила официантку принести апельсиновый сок, больше ничего. «Слепая тетеря, – злорадно решила Таня. – Нет, Стас не мог в нее влюбиться».

– Я понимаю, вам тяжело… – медленно произнесла Галина, глядя на приближающуюся официантку. – И все равно давайте поговорим о деле. Именно о деле, а не о том, как вы ко мне относитесь. Хотя я и не знаю почему. Ваш муж наверняка делился с вами своими проблемами…

– Нет, – перебила ее Таня.

Галина подождала, когда уйдет официантка. Придвинула к себе запотевший стакан и тихо спросила:

– Значит, он не держал вас в курсе? Что ж, а меня держал… Пусть и не хотел этого делать. Просто мне так не повезло – я всегда оказывалась под рукой…

И она рассказала о том, что ее встревожило. Где-то в середине августа она встретилась со Стасом – им надо было договориться об очередной партии упаковочной пленки. Это можно было сделать и по телефону, но у них у обоих выдалось свободное время, оба собирались пообедать в центре… Назначили встречу в этом кафе, его назвал Стас.

– У меня с мужем небольшой мясоперерабатывающий цех в Подмосковье, – пояснила Галина. – Пленка нужна постоянно.

Она сказала, что до этой встречи видела Стаса несколько раз. Он произвел на нее очень приятное впечатление – вежливый, воспитанный, улыбчивый молодой человек. Но в ту встречу она едва не изменила свое мнение о нем. Стас был каким-то дерганым, странным, не похожим на самого себя.

– Сперва он нагрубил мне, сказал, что я отнимаю у него время на пустяки. – Галина помахала рукой, разгоняя повисшее над столиком облако табачного дыма: Таня прикуривала одну сигарету за другой. – Потом он все-таки извинился. Сказал, что у него неприятности. Я спросила, могу ли я помочь.

Это были не пустые слова, Таня. И не потому, что я имела какой-то там бабий интерес к вашему мужу.

Просто он был мне симпатичен. По-человечески.

Стас тогда ответил ей, что помочь она вряд ли сможет. Он довольно много выпил в этом кафе, хотя был за рулем. Галина пыталась отговорить его и даже отобрала у него последнюю порцию виски с колой.

Стас немедленно заказал другую порцию.

– Я видела, что с ним что-то стряслось. – Галина тревожно глядела на Таню. – Что-то серьезное.

Я попросила сказать мне правду. Знаете, иногда молодые люди совершают странные ошибки… Берут какие-то безумные кредиты. Боятся чьих-то пустых угроз. Да просто в казино проиграются… Им это кажется катастрофой… Взрослый человек смотрит на все иначе. Я хотела помочь.

– Молодые люди, говорите? – перебила ее Таня. – А вам самой сколько лет?

– Тридцать четыре, – отчеканила Галина.

В конце концов ей удалось разговорить Стаса. Может, в этом помогло и количество выпитого им спиртного. Парень признался, что не знает, как поступить.

Он стоит перед таким выбором, который может разрушить всю жизнь. Галина пыталась вывести его на прямое признание. Что именно его угнетает? Ему нужны деньги? Стас это начисто отрицал. Дело было не в деньгах.

– Я запомнила одну фразу, которую он сказал напоследок, – после короткой паузы произнесла женщина. – Ваш муж сказал: «На такую подлость решиться очень трудно».

Она замолчала. Таня смотрела в окно, глаза слезились от яркого полуденного солнца, Никогда муж не был с ней настолько откровенен, как с этой женщиной. Неужели правда, что люди любят все рассказывать чужим, а своим боятся? Что мучило его в середине августа? Какая подлость? Об этом и речи не было. Она бы заметила, она бы догадалась…

– Что он еще сказал? – спросила Таня.

– Ничего. Попрощался и уехал. Я молила Бога, чтобы он не разбился…

Таня слегка вскрикнула – сигарета, догоревшая до фильтра, обожгла ей пальцы.

– В конце концов он все же разбился, – глухо заметила она, сунув окурок в пепельницу.

Галина неожиданно схватила ее за руку:

– Вот поэтому я и хотела с вами встретиться!

Знаете, что он сказал мне напоследок, когда расплатился? Я как раз уговаривала его оставить машину на стоянке и взять такси. Правда боялась, что он разобьется. А Стас ответил примерно так: «Все равно этим кончится». А сегодня утром вы мне сообщаете, как он погиб… Ужасно.

– «Все равно этим кончится»? – Таня медленно высвободила пальцы из ее жаркой ладони. – Он имел в виду.., автокатастрофу?

– Да, я поняла так. Он часто садился пьяным за руль?

– Как правило, да… – будто во сне ответила Таня. – Как правило…

Она уже почти не слышала, что говорит женщина.

Значит, Стас что-то знал или предчувствовал и все же предпочел ничего ей не говорить… Ей, жене, самому близкому человеку. Его мать, отец и брат тоже ни о чем не узнали. И только эта женщина, посторонняя, случайная, узнала. Таня вдруг опомнилась. До нее дошло, что Галина продолжает рассказывать.

– ..Мы увиделись еще раз, уже в самом конце августа. Не в кафе, а на складе. Там же находился и его отец. Стас был трезвым, спокойным, только его взгляд показался мне странным. Он как будто старался не встречаться глазами с отцом. И как только Петр Михайлович вышел, чтобы позвонить по телефону, Стас сразу обратился ко мне. Таня, вы ни за что не угадаете, что он мне сказал.

Таня и не собиралась угадывать. Она подалась вперед и жадно ждала. Галина снова сняла очки и прикусила дужку оправы. Секунду-другую она ожесточенно грызла ее, потом опомнилась:

– Извините, волнуюсь. Все свои очки попортила, эти последние. Так вот, Таня, ваш муж достал бумажник и показал мне вашу фотографию. Черно-белую, но очень хорошую. Вы там сняты в мужском пиджаке и полосатом галстуке.

Таня знала, о чем идет речь. Серию этих фотографий как-то сделал один приятель Стаса. Он увлекался фотоделом и с удовольствием снимал своих знакомых, преимущественно женщин. Таня действительно снялась в черном пиджаке и полосатом стиляжном галстуке Стаса. Это был единственный случай, когда муж не возражал, чтобы она надела его вещи.

– Стас показал мне эту фотографию и попросил меня как-нибудь позвонить вам. – Галина отложила очки в сторону, чтобы избежать соблазна снова прикусить дужку зубами. – Я, конечно, удивилась почему это я должна вам звонить? Мы даже не знакомы. Но не стала ни о чем расспрашивать, очень уж у него был отчаянный вид. Потом вошел Петр Михайлович, и Стас замолчал. Мне показалось… Он как будто хотел сказать что-то еще, но осекся. Мы подписали мои накладные, и я уехала. Знаете, Таня, я вообще-то не приняла всерьез его просьбу. Позвонила, в сущности, не вам, а Стасу У меня было к нему одно мелкое дело. Но когда вы мне сообщили, что случилось…

Она замолчала.

– Это все? – еле выговорила Таня. – Больше он вам ничего не говорил?

– Ничего. Но вы не находите, что и этого довольно? Все как-то странно. Скажите, ваш муж ничего не боялся? У него не было крупных неприятностей? Долгов? Врагов?

– Те же самые вопросы мне задавал следователь.

Не знаю, что вам ответить. Вы вообще знаете куда больше меня.

Галина неожиданно взглянула на часы и встала:

– Мне пора ехать. Вас куда-нибудь подвезти?

Таня ответила, что торопиться ей некуда. Она ждала, что женщина скажет что-нибудь еще. Не может ведь она так просто уйти после всего, что рассказала. Но женщина одернула жакет, нашарила на столике очки и надела их.

– Вот мой телефон. – Она положила на стол визитную карточку и что-то черкнула на ней. – На обороте домашний. Не знаю, что случилось, не знаю, чем могу помочь… Но если будет нужно – позвоните.

Следствие идет, вы сказали? И что же они говорят?

– Несчастный случай, – прошептала Таня. – Все выглядит как несчастный случай.

После того как Галина ушла, Таня еще добрых полчаса неподвижно сидела за столиком. Настало обеденное время. Несмотря на кризис, кафе быстро наполнялось. Цены все еще остались прежними, и наверняка сюда пришли даже те люди, которые раньше не могли себе позволить тут пообедать. Все менялось – соотношение цен, курс доллара, время года… За соседним столиком двое мужчин возбужденно спорили о том, как скоро сменится правительство. А Таня все сидела на своем месте у окна, вертела в руках чашку, рассматривая кофейную гущу, и не двигалась. Для нее тоже многое изменилось. Слишком многое. Она даже не знала, куда ей теперь идти. Домой? Чтобы попасть в ловушку?

Ведь дом стал для нее западней, где она не в силах ничего предпринять, где остается только сидеть и ждать… Ждать неизвестно чего. Куда пойти? Неужели некуда?

Она снова вспомнила ту фотографию, которую Стас носил в бумажнике. Таня обнаружила это совершенно случайно. У нее не было привычки лазить у мужа по карманам. Просто она собиралась отдать в чистку его пиджак и, проверяя внутренний карман, вынула оттуда бумажник. Раскрыв его, она остолбенела. Конечно, нет ничего удивительного в том, что любящий муж носит с собой фотографию жены. Но для нее это было неожиданностью. Она впервые задумалась о том, что, может быть, плохо знает Стаса.

Оказывается, он сентиментален, а она этого за ним не замечала. Оказывается, он скучает по ней, пока занимается делами… А она-то, глупая домашняя курица, думала, что он обращает внимание на других женщин! Ей стало неловко. В который раз она вспомнила, как ее мать говорила перед свадьбой:

«Очень уж он для тебя хорош!» Тогда Таня обиделась – неужели сама она так плоха? Потом решила, что это просто шутка. И вот теперь, когда она смотрела на фотографию в бумажнике, такая мысль впервые пришла в голову ей самой. А если она и в самом деле недооценивает мужа? Не дай Бог, он это поймет… Всегда найдется девица помоложе и покрасивее, которая оценит его по достоинству! И скажет ему об этом. Тогда – берегись!

– Стас, почему ты выбрал именно эту? – ласково спросила она тем вечером, усаживаясь на подлокотник кресла.

Показала Стасу раскрытый бумажник. Он едва взглянул и хмыкнул:

– Мне эта больше всех понравилась. Вообще Юрка молодец. Может, наконец женится… У него этих фотографий – вагон! Всех красивых девчонок переснимал.

Таня легонько стукнула его по макушке согнутым пальцем, вернее, обручальным кольцом:

– Каких это красивых девчонок?

– Знакомых. – Стас отнял у нее бумажник и попросил не ревновать его ни к кому.

Таня обещала, но слова не сдержала. Не успела сдержать. Снимок в бумажнике появился перед самой гибелью мужа… Странная сентиментальность.

Все больше странностей в его последние дни..'.

«Как будто он предчувствовал… Или точно знал?»

Таня вскочила, подошла к стойке бара и расплатилась. Выбежала на улицу и уже через минуту поймала такси. Назвала адрес. «Его друзья! Ведь сразу надо было расспросить его друзей! Какая я дура! Даже Галина что-то знала, а уж Валера, Саша, Юрка… Где была раньше моя голова? Он предчувствовал, он боялся! Я должна знать, что случилось на самом деле, а не то, что мне говорят!»

Вскоре машина попала в пробку, и Тане захотелось крикнуть, чтобы водитель любой ценой продвигался вперед. Она больше не могла ждать.