Глава 15

– Герцогиня Хантли.

Эвелин едва успела разгладить на бедрах юбку, как в дверях появилась герцогиня. Она находилась в детской, когда дворецкий прислал служанку с известием о том, что перед домом остановился экипаж герцогини. У Эвелин было всего несколько секунд, чтобы удостовериться, что она прилично выглядит, и бегом спуститься в гостиную, чтобы приветствовать свою новообретенную родственницу, которую с некоторой натяжкой можно было назвать свекровью.

Герцогиня вошла в комнату. Великолепный наряд этой элегантной светловолосой женщины, переливавшийся всеми оттенками сапфирового цвета, удивительно шел ей, выделяя глаза цвета голубого льда и нежную кожу. Ее заостренные скулы и узкий подбородок подчеркивали утонченность ее лица, которое портили только недовольно поджатые губы. В молодости герцогиня, несомненно, была очень красива, да и сейчас все еще оставалась привлекательной женщиной, однако Эвелин не могла забыть ее откровенную грубость при их первой встрече. Как только герцогиня задержала на ней свой неодобрительный взгляд, Эвелин присела в почтительном реверансе.

– Какая приятная неожиданность, ваша светлость.

– Действительно. – Кларисса наморщила нос и оглядела элегантно обставленную гостиную, будто пыталась отыскать источник дурного запаха. Завершив реверанс, Эвелин мысленно напомнила себе, что негоже проявлять невежливость к членам семьи мужа, даже если они этого заслуживают.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказала она, указывая на софу. – Я прикажу подать прохладительные напитки, если вам угодно.

– Не стоит. – Герцогиня осторожно присела на самый краешек софы. – Полагаю, Люсьена нет дома?

– Нет. Я уверена, если бы он знал, что вы приедете...

– Полноте, это не имеет значения, – оборвала ее герцогиня. – Я не задержусь. Я приехала только для того, чтобы оповестить вас обоих о том, что в этот четверг устраиваю в вашу честь скромный обед.

– В четверг? Но это послезавтра.

Губы герцогини тронула слабая улыбка:

– Я же сказала, это будет скромный обед.

Эвелин попыталась выразить радость:

– Как мило, ваша светлость. Благодарю вас.

Кларисса ответила монаршим кивком и добавила:

– Конечно же, это самое малое, что можно было бы сделать, чтобы отметить ваше вхождение в нашу семью. Приглашение прибудет сегодня же, в нем все расписано.

– Вы так добры, что лично оповестили нас, ваша светлость.

– Естественно. – Кларисса окинула Эвелин холодным, критическим взглядом. Несмотря на то, что платье Эвелин было сшито у лучшей лондонской портнихи, рядом с герцогиней, с ее непринужденной элегантностью, она чувствовала себя неотесанной деревенщиной. – Полагаю, в вашем гардеробе есть подходящая к такому случаю одежда, – сказала герцогиня.

– Да.

– Хорошо. Мне сказали, что у вас есть дочь.

– Есть. Ее зовут Хлоя.

– Незаконнорожденная дочь. – В тон Клариссы вкрались злорадные нотки.

Эвелин напряглась.

– Люсьен ее отец.

– Каким искуплением для него было сделать вас честной женщиной. – Герцогиня встала, этикет требовал от Эвелин последовать ее примеру. – Уже поздно что-либо менять. Надеюсь, увижу вас в четверг.

Герцогиня отбыла, не попрощавшись должным образом. Потрясенная, Эвелин смотрела ей вслед. Мачеха Люсьена соблюдала приличия, но за ее любезными словами таилось высокомерное презрение ко всему, что касалось Люсьена.

Эвелин в который уже раз подумала о том, что Люсьену пришлось расти в одном доме с этой женщиной. Как же мучительно ему было жить все эти годы с людьми, которые, как он знал, не выносили самого его существования! Несомненно, его отец проявил родительскую ответственность, взяв его к себе в дом и обеспечив всем необходимым, дав, наконец, ему образование, но Эвелин была твердо убеждена, что старый герцог не был любящим отцом. А его законные жена и ребенок делали все возможное, чтобы осложнить жизнь Люсьена.

Неудивительно, что ее мужу так трудно понять ее привязанность к отцу. Это идет вразрез с его жизненным опытом.

Люсьен нерешительно топтался у двери, раздираемый противоречивыми чувствами. Затем все же постучал кулаком и продолжал стучать, пока не услышал щелчок замка. Дверь приоткрылась, и в просвете появилось заспанное лицо Данте.

– Люс, какого дьявола тебе нужно посреди ночи?

– Уже десять часов утра. – Люсьен толкнул дверь, в результате чего его друг оказался отброшенным к стене прихожей. – Мне нужно поговорить с тобой.

– Боже, старина. – Щурясь от яркого света, Данте поспешил закрыть дверь. – У воспитанных людей еще не время для приемов.

Люсьен посмотрел на своего друга. Волосы Данте были всклокочены, глаза покраснели от недосыпания. Он даже не разделся, ложась спать, и сейчас, когда он встал, одна половина мятой рубашки была кое-как заправлена в брюки, другая – выбилась из-под ремня.

– В чем дело, Люсьен? – спросил, зевая, Данте. – Только очень серьезные обстоятельства могли привести тебя сюда в этот час.

Люсьен вновь ощутил горький вкус предательства. Это был его друг, его товарищ по оружию. Дьявольская братия. Где бы ни оказался Люцифер, там же был Данте. Они вместе скандализировали общество, защищались спина к спине.

А здесь – удар в спину.

– Я хочу спросить тебя кое о чем. – Люсьен протянул Данте письмо. – Зачем ты написал это?

Данте разворачивал послание со своей обычной самодовольной ухмылкой.

– Что это, записка от бывшей любовницы?

Люсьен внимательно следил за выражением лица Данте, пока тот читал. Будь он менее внимателен, от него бы ускользнула промелькнувшая в глазах Данте тревога. Но когда его друг посмотрел на Люсьена, он был так же спокоен и собран, как за карточным столом.

Данте действительно превосходно играл в карты. Никто не мог определить, о чем он думает. Сейчас он вел себя так же.

– Что это значит, Люс? Откуда ты это взял?

– Ты знаешь откуда.

– Я не понимаю. – Несмотря на вежливый тон, в голосе Данте не было особой уверенности. – Думаешь, мне это о чем-то говорит?

– Не путай меня с кем-то из твоих карточных доноров, Данте, – предостерег Люсьен. – Я знаю тебя слишком давно. Ты очень хорошо понимаешь, что стоит за этим письмом. Я хочу знать зачем.

– Зачем что? – Данте озадаченно улыбнулся. – Я все же не...

Люсьен сгреб рубашку Данте и прижал его к двери.

– Не увиливай, Данте, Я знаю, что это написал ты. Теперь скажи мне зачем.

– Черт, ты что, совсем с ума сошел? – Данте вцепился в руку Люсьена.

– Говори. – Люсьен наклонился, так Что их лица оказались почти вплотную друг к другу. – Не провоцируй меня, Данте. Ты знаешь, чем это может кончиться.

– Хорошо, будь ты проклят! – Данте оперся спиной о дверь. – Я написал письмо. Я послал его Эвелин, как бы от тебя. Ты это хотел услышать?

Люсьен знал, что это писал Данте, и все же был потрясен, услышав его признание.

– Зачем? – выдохнул он.

– Я был в отчаянии. – Данте попытался улыбнуться, но в глазах его плескалась паника. – Черт возьми, Люс, ты же помнишь, как тогда обстояли дела. Ты вернулся из Корнуолла совсем другим. Эта девчонка оказывала на тебя какое-то влияние. Я решил, что она хочет получить деньги.

– Значит, ты хотел защитить меня? Как благородно, – съязвил Люсьен. – Ты лжешь, Данте.

У Данте выступил пот на лбу.

– Ладно, было еще кое-что.

– Выкладывай остальное. – Люсьен посмотрел в упор на человека, который считался его другом. – Только на этот раз правду.

– После возвращения из Торнсгейта ты отказывался посещать все мероприятия. Без тебя я тоже не мог делать этого. Но от них зависела моя жизнь.

– А, теперь я начинаю догадываться. – Люсьен отступил назад, позволив Данте глубоко вздохнуть. – Все из-за денег.

– Отчасти. Но я действительно хотел защитить тебя, Люсьен. Я знаю, как осторожен ты был в вопросах предотвращения беременности. Как мог я поверить заявлению этой девчонки из Корнуолла?

– Ты вышел за рамки тебе дозволенного и влез в мои личные дела.

– Но ведь все обернулось достаточно хорошо. Ты женился на ней.

Люсьен оттолкнул Данте от себя.

– Я на несколько лет опоздал с женитьбой на девушке, из-за чего моя дочь считается незаконнорожденной.

– Она же девочка. Дашь за нее хорошее приданое, и ее жениху не будет дела до того, родилась ли она до или после свадьбы.

– Не в этом дело. – Удрученный тем, что ему довелось узнать, Люсьен отвернулся. – Ты вмешался в то, во что не имел права вмешиваться. Из-за тебя моя дочь носит наше с тобой клеймо незаконнорожденных.

– Черт побери, Люсьен, не думаешь же ты, что я мучился из-за этого? – Данте подошел и схватил Люсьена за руку. – Я послал это письмо в тот вечер, когда на нас напали разбойники. Когда ты пропал. Неужели ты думаешь, я страдал все те пять лет из-за беременной девчонки?

– Сгущаешь краски, да? – Люсьен стряхнул руку Данте. – То, что ты сделал, отвратительно даже по твоим меркам.

– Мы много лет были друзьями. Неужели ты не простишь другу одной ошибки?

– За эти годы я прощал тебе многое, Данте. Не знаю, смогу ли я простить тебя на этот раз. – Люсьен прошел мимо него и открыл дверь. – К тому же меня очень заинтересовало время, которое ты выбрал для отправки письма. Если я когда-нибудь докопаюсь, что ты имел какое-то отношение к моему похищению...

– Ты с ума сошел? На меня ведь тоже напали той ночью.

Люсьен смерил его холодным взглядом.

– Если я узнаю, что ты замешан в этом, мой друг, то в какой бы дыре ты ни спрятался, какие бы ни приносил извинения, тебе ничто не поможет. Я убью тебя.

Он покинул квартиру Данте, громко хлопнув дверью.

– Мама, твой чай не слишком горячий?

Эвелин отбросила мысли о беспокоившем ее визите герцогини и поднесла ко рту крошечную чайную чашечку с несуществующим чаем.

– Все замечательно, моя дорогая.

– А как ваш чай, леди Роза? – обратилась Хлоя к одной из своих кукол, сидевшей рядом с ней на стульчике у маленького столика.

Эвелин с умилением наблюдала за дочерью, ее сердце таяло от любви. Хлоя быстро освоилась с новой обстановкой. У нее была гувернантка, мисс Эджертон, у которой сегодня был выходной. Мисс Эджертон была незамужней, происходила из старинного и уважаемого, но обедневшего рода, она была прекрасно воспитана и образована и отличалась веселым нравом. Хлоя уже начала копировать некоторые из приятных манер своей наставницы.

Эвелин устраивало то, что мисс Эджертон раз в неделю брала выходной, поскольку это позволяло ей проводить этот день с Хлоей, как это и было раньше, пока в их жизнь не вторгся Люсьен. Сейчас, наблюдая за Хлоей, Эвелин не жалела о сделанном ею выборе, хотя иногда поведение отца Хлои причиняло ей боль.

Внимание Эвелин привлекло движение в дверях детской, и, взглянув туда, она увидела Люсьена. Он смотрел на Хлою, и выражение его лица тронуло Эвелин до глубины души. Оно выражало изумление, недоуменную гордость, обожание. Почему он стоит в дверях? Почему не входит?

Люсьен повернулся, намереваясь уйти, и их взгляды встретились. Это задержало его. В его глазах пряталось ощущение полного одиночества. Они взывали к ней. Хлоя тоже почувствовала чье-то присутствие и посмотрела на отца.

– Папа! – Девочка вскочила из-за стола и бросилась к отцу. Схватив его за руку, она втащила его в комнату. – Папа, идем, попей с нами чаю.

Лицо Люсьена выражало неуверенность.

– Не хотел вам мешать.

– Ты не помешаешь, – заверила его Эвелин, тронутая его нерешительностью. – Думаю, у леди Розы поменялись планы.

– У тебя другие планы, – сказала Хлоя своей кукле и сняла ее со стула. – Садись сюда, папа.

Люсьен скептически посмотрел на детский стульчик.

– Пожалуй, я лучше постою, Хлоя. Иначе я его разломаю.

Хлоя, выпятив розовые губки, перевела взгляд с отца на стульчик. Затем она одобрительно кивнула и налила воображаемый чай в чашечку.

– Вот твой чай, папа.

Люсьен принял маленькую фарфоровую чашечку из рук дочери, в его большой мускулистой руке она казалась совсем крохотной.

– Спасибо, Хлоя. – Он посмотрел на Эвелин, которая делала вид, будто отпивает из своей чашки, и сделал то же самое. – Какой вкусный.

– Попробуй эти пирожные, папа. – Хлоя протянула ему тарелочку. – Их приготовил кондитер.

Удивленный видом пустой тарелки, Люсьен растерялся.

– Ты должен сделать вид, что берешь пирожное, – шепнула ему Эвелин.

– А-а. – Ситуация прояснилась, и Люсьен взял с тарелочки воображаемое пирожное. – Огромное спасибо, Хлоя. Это мое любимое.

Хлоя с довольной улыбкой предложила тарелку еще одной своей кукле, сидевшей на стульчике по другую сторону стола.

Эвелин наклонилась к Люсьену и шепотом спросила:

– Неужели ты никогда не разыгрывал такие сценки?

Он покачал головой.

– Мой гувернер не разрешал мне. – Люсьен нахмурился. – Может быть, нам следует подсказать мисс Эджертон, чтобы она больше занималась с Хлоей уроками?

– Ну зачем же? – неподдельно изумилась Эвелин. Поймав укоризненный взгляд дочери, она тут же отпила воображаемый чай из чашки. – Все дети нуждаются в играх, Люсьен. Это же естественно.

– Я никогда не играл. – Он сосредоточенно наморщил лоб, глядя на стоявший на столе игрушечный чайник. – Мне не с кем было играть.

– А твой сводный брат?

– С ним тем более.

– Папа, – прервала его Хлоя. – Ты можешь играть со мной.

Улыбка смягчила черты Люсьена.

– Спасибо, Хлоя.

Девочка наклонила головку к кукле, будто прислушиваясь к ее словам, а затем добавила:

– Мисс Маргарет говорит, с ней ты тоже можешь играть.

– Спасибо и вам, мисс Маргарет, – с легким поклоном поблагодарил ее Люсьен.

Хлоя засмеялась. Люсьен улыбнулся ей в ответ, и это была искренняя улыбка, так редко появлявшаяся на его лице. Теплое чувство затопило Эвелин. Он так старался быть хорошим отцом, хотя не знал толком, как это делается.

– Если ты не играл в детстве, то чем же ты занимался?

– Учился. – Люсьен взял чайник и сделал вид, что наливает чай в протянутую Хлоей чашку мисс Маргарет. – Мой отец уважал науки, так что я изо всех сил старался преуспеть в учебе, чтобы быть достойным его сыном.

Бедный одинокий мальчишка.

– Сегодня приходила герцогиня, – вспомнила Эвелин. – Она дает обед для нас в четверг, чтобы отметить наш брак.

– Отметить? – Брови Люсьена скептически взметнулись вверх. – Правильнее будет сказать, что она делает это из приличия, чтобы о ней не поползли дурные слухи.

– Возможно, – вздохнув, сказала Эвелин.

– Как бы мне ни хотелось наплевать на желания Клариссы, боюсь, нам придется туда пойти. – Люсьен грустно улыбнулся. – В противном случае на нас с тобой ополчатся злые языки, а мы должны стараться не терять благосклонности общества. – Он перевел взгляд на Хлою. – В силу ряда причин.

– Похоже, в обществе приняли наш брак, – заметила Эвелин. – Может быть, этот вечер окажется приятным.

– Подпорченный колкостями Клариссы и вспышками ревнивой злости Роберта? Сомневаюсь.

– Ты так плохо о них думаешь? Вряд ли они станут устраивать сцены. Это же твоя семья.

– Нет. – Люсьен погладил темные волосики Хлои. – Теперь у меня есть настоящая семья.

Девочка посмотрела на него и улыбнулась, и на мгновение Эвелин почувствовала себя лишней. Отец и дочь, похоже, все сильнее привязывались друг к другу, на что она, собственно, и надеялась, но в то же время и ей хотелось быть частью этой зарождавшейся маленькой семьи. Но Эвелин сама воздвигла стену, отделявшую ее от семейного союза, и хотя Люсьен предпринимал попытки вовлечь ее в этот союз, она не решалась разрушить эту стену.

Она не могла. Потому что она сама была когда-то маленькой девочкой с обожаемым папой и сейчас, когда отец больше всего нуждался в ней, не могла отвернуться от него.

Но как же заманчиво это было...

Ближе к вечеру вернулась мисс Эджертон и с привычным энтузиазмом взяла на себя заботу о Хлое. До обеда оставалось не менее часа, и Люсьен уединился в кабинете, чтобы поработать с деловыми бумагами. Эвелин же решила прогуляться по маленькому садику.

Над Лондоном садилось солнце, отбрасывая красноватые блики на кремовые розы и мраморные статуи. Эвелин протянула руку к бархатистому цветку, вспомнив лицо Люсьена, впервые игравшего с Хлоей. Его неуверенность была очень трогательной. К тому же больше узнав сегодня о его детстве, Эвелин, кажется, нащупала уязвимое место этого эмоционально не уравновешенного, сложного человека, своего мужа.

– Можно присоединиться к тебе? – Будто вызванный ею дух, в стеклянных дверях появился Люсьен и вышел в сад.

– Я думала, ты занят делами.

– Дела подождут. – Он подошел к ней. Эвелин никогда не видела его таким умиротворенным. – В этом свете, ты выглядишь поразительно красивой. Будто одна из этих оживших богинь.

Эвелин взглянула на стоявшую неподалеку статую Афродиты.

– Не хотите ли вы сказать, сэр, что я сделана из камня? – поддразнила она его.

Люсьен тепло улыбнулся ей:

– Наоборот.

– Вот и хорошо. – Эвелин протянула ему руку. – Пойдем погуляем немного, Люсьен. Смотри, какой вечер.

Удивление на его лице сменилось довольной улыбкой, и он сжал ее пальцы. Рука об руку они мирно пошли по дорожке.

– Хлоя была сегодня очень рада, что ты поиграл с ней, – сказала Эвелин после непродолжительного молчания.

– Я даже не знал, что это можно делать, – засмеялся Люсьен.

– Конечно, можно! – Эвелин покачала головой. – Ты же ее отец. Ты можешь играть с ней, брать ее с собой на улицу или угощать пирожными с ягодами, если тебе вздумается.

– Правда? Пирожными с ягодами?

Она удивленно посмотрела на него.

– Ну, если ты будешь делать это слишком часто, боюсь, мне придется как-то отреагировать. Но, в общем, ты же понял, о чем я говорю?

– Понял. – Люсьен посмотрел на их сцепленные пальцы, а затем в глаза Эвелин. Его взгляд был открытым и на удивление беззащитным. – Знаешь, у меня никогда не было семьи. Настоящей, в которой все заботятся друг о друге.

От нежности у Эвелин перехватило горло, и она стиснула его пальцы.

– Я знаю.

– Поэтому я не знаю, как это должно быть. Вам с Хлоей придется проявить снисходительность ко мне. – Люсьен криво усмехнулся, чем напомнил Эвелин мальчишку, вернувшегося домой с улицы после потасовки. У нее дрогнуло сердце.

– Конечно, мы поможем. Ты же видишь, как Хлоя тянется к тебе.

– Я рад. – Они остановились у куста с кроваво-красными розами. – Я пытаюсь быть хорошим отцом, Эвелин. И хорошим мужем.

– Я знаю. – Эвелин прикусила губу. – Я хотела бы быть тебе хорошей женой, но...

– Ш-ш-ш... – Люсьен прикоснулся пальцем к ее губам, призывая к молчанию. – Давай не будем сейчас об этом. Давай просто наслаждаться этим хорошим вечером... и обществом друг друга.

Эвелин нерешительно кивнула.

– Мне бы так хотелось этого.

– Наши проблемы никуда не денутся до завтра.

– Конечно. – Эвелин улыбнулась. – Мне нравится быть с тобой, Люсьен. Особенно когда ты не пытаешься соблазнить меня.

Люсьен хитро улыбнулся.

– Глупости, мадам. Мы оба знаем, что это вам тоже нравится.

Эвелин вспыхнула и не нашлась, что ответить. Его проказливый смех эхом разносился по саду, пока они прогуливались в этот теплый весенний вечер, не думая о проблемах и наслаждаясь обществом друг друга.

Глава 16

Данте покинул игорный притон, щурясь от яркого солнечного света. Он просидел за карточным столом всю ночь и все утро, неизменно проигрывая. От него пахло спиртным и сигарами, дневной свет резал воспаленные глаза. Единственное, чего ему сейчас хотелось, – это завалиться спать. Но он не мог спать со вчерашнего утра, когда его навестил Люсьен.

Кто мог предполагать, что он женится на девчонке? Что она сохранит письмо и покажет его Люсьену? Чувство тяжкой вины за содеянное когда-то угнетало Данте. Люсьен был его лучшим другом, единственным человеком, который безоговорочно доверял ему. А Данте предал его.

Он брел по многолюдной улице, протискиваясь сквозь толпу, будто таким образом мог снять эмоциональное напряжение. Его глаза слезились. Он думал, что это от яркого солнечного света. Проклятое солнце всегда вызывало у него резь в глазах после ночных бдений.

Когда Данте добрел до угла улицы, перед ним остановилась блестящая черная карета с зашторенными окнами. Герб на двери был прикрыт, но Данте знал, что скрывалось под тканью. Дверь открылась.

– Садитесь.

Данте знал этот голос и ожидал подобного. Нервно сглотнув, он забрался в карету.

Дверь захлопнулась, и экипаж резво тронулся с места. Данте старался держаться, и хотя у него кружилась голова от недосыпания и злоупотребления спиртными напитками, он заставил себя встретиться взглядом с голубоглазым пассажиром.

– Ваша светлость, я...

– Помолчите.

Данте тут же покорно умолк.

– Мне не нравится развитие событий в последнее время, Данте. Вы сказали, что Люсьен мертв.

Данте выдавил из себя притворную улыбку.

– Я думал, что это так. Я был уверен, что бандиты покончили с ним.

– Мною было заплачено за убийство, а не за какое-то похищение.

– Нас обманули, – сказал Данте, пытаясь изобразить негодование.

– Вот как? – Эти два слова были произнесены с такой угрозой, что Данте рад был бы исчезнуть, не окажись он в карете, как в ловушке.

– Конечно, обманули.

– Почему-то я вам не верю.

Данте попытался придать своим словам убедительность:

– С чего бы мне предавать вас? У нас же была сделка.

– Была. Вам – доступ в общество, мне – мертвый Люсьен. Но Люсьен-то жив.

– Произошла оплошность.

– Которую необходимо исправить.

– К-как?

– Приходится брать дело в свои руки. – Визави Данте улыбнулся. – Поскольку стало ясно, что у вас не хватит духа убить его, мне пришлось нанять кое-кого, чтобы дело было сделано наверняка.

– Кого?

Голубые глаза недоверчиво смотрели на Данте, одна бровь была скептически поднята вверх.

– У меня хватит ума не говорить вам этого. Но, тем не менее, у меня есть дело и для вас. – Скрытая в тени кареты фигура наклонилась вперед, светлые волосы поблескивали в царившем внутри кареты сумраке. – Но если вы и это дело провалите, мне придется нанять убийцу уже для вас.