В то время кто попало мог добыть фотографию любого из граждан Швеции, явившись в полицейскую службу, ведавшую паспортами. В книге «Девушка с татуировкой дракона» Лисбет Саландер разъясняет, насколько легко собрать о человеке полную информацию: если кто-то фигурирует в базе данных, что для всех обязательно, он быстро попадает в паучью сеть. В следующем томе, «Девушка, которая играла с огнем», самой героине приходится менять место жительства, и она сомневается, стоит ли: «Если расстаться с этой квартирой, то придется заводить новый почтовый адрес. А Лисбет Саландер хотела как можно меньше светиться и мелькать в каких-то там базах данных».

Стиг прекрасно знал, какими методами пользуются журналисты, мужья, разыскивающие своих жен, сбежавших от домашнего насилия, детективы, а еще экстремисты и преступные группы. За свои угрозы «Сторм» подвергся судебному преследованию и был осужден, но на это потребовалось много времени. В 90-е годы более двенадцати человек погибли от рук преступников, связанных с нацистами. Только в 1998 году полиция безопасности Швеции (СЭПО)[12] зафиксировала более двух тысяч случаев агрессии на почве расизма, за добрую половину которых ответственны группы «белой власти», то есть воинствующие неонацисты.

На двери нашей квартиры значилось и мое имя, а под ним и телефон, поскольку он был зарегистрирован на меня; надо думать, кто-то его списал, поскольку начались анонимные звонки. Мы установили сигнализацию, а в придачу я поставила еще и бронированную дверь. Когда во втором томе цикла «Миллениум» Микаэль Блумквист пытался войти в новую квартиру Лисбет Саландер в доме номер 9 на Фискаргатан, близ Мосебакке, у него перед глазами на дисплее охранной сигнализации шел обратный отсчет времени. Микаэль знал, что, если в течение тридцати секунд не наберет правильный четырехзначный код, сигнализация сработает и очень скоро появятся крепкие ребята из охранной фирмы… Мы со Стигом не раз наблюдали подобную картину, когда, вернувшись с работы, стояли перед входной дверью и не могли заставить замолчать орущую сигнализацию. Мы ее так и называли: «кричалка».

Как-то раз Стиг получил по почте пули, а однажды его подкарауливали у выхода из ТТ. Но по счастью, его успели предупредить, и он покинул здание через запасной выход с другой стороны. Наш автоответчик был постоянно включен и не раз фиксировал угрозы. Их содержание сводилось примерно к одному: «Подонок, ты целуешься с евреями… Предатель, мы с тебя шкуру спустим… нам известно, где ты живешь…»

У шведских нацистов была своя сеть по сбору информации: деятельность такого рода называлась «Анти-АФА»[13]. В 1994 году, реагируя на жалобу против «Сторма», полиция изъяла список, включавший более двухсот имен активистов антирасистского движения. Несколькими годами позже экстремисты ополчились на Петера Карлссона и Катарину Ларссон, журналистов из ежедневной газеты «Афтонбладет», давних сотрудников «Экспо». Помимо всего прочего, они исследовали растущую музыкальную индустрию «белой власти», за счет которой финансировались экстремистские группы во всем мире. Их тогдашняя деятельность способствовала банкротству фирмы «Норланд», выпускавшей диски. Регистрационные данные журналистов были засекречены, однако их подлинные имена, адреса, а также другие сведения в марте 1999 года каким-то образом просочились в Интернет. Спустя некоторое время «Афтонбладет», на основании проведенного ими расследования, опубликовала имена нацистов, за время службы в армии обучившихся владеть оружием и обращаться со взрывными устройствами. Через три месяца, 28 июня, на Петера Карлссона и его восьмилетнего старшего сына было совершено покушение: их машину заминировали. Отец успел вытолкнуть мальчика, и тот получил только легкое ранение, а сам журналист остался инвалидом из-за серьезного повреждения спины.

16 сентября один из профсоюзных деятелей, Бьёрн Сёдерберг, обнаружил, что руководство посадило на его место нациста. В то же время нацистское издание «Инфо 14» добыло из документов паспортных служб фотографии двадцати пяти антинацистов и в их числе Бьёрна Сёдерберга. 12 октября Бьёрн был убит несколькими выстрелами в собственном доме в одном из южных кварталов Стокгольма. Впоследствии полиция изъяла у одного из причастных к убийству список, включавший уже более тысячи фамилий!

Эти события нашли свое отражение во втором томе трилогии: журнал «Миллениум» тоже получал угрозы, и общественная система безопасности также давала сбои, что привело к гибели журналистов Дага Свенссона и Миа Бергман. Все изображенные в романе события так или иначе имели место и произошли с кем-то из шведских журналистов, политиков, прокуроров, профсоюзных деятелей или полицейских. Автор ничего не выдумывал.

Искать виновных долго не пришлось, и их арестовали в 1999 году. Вечером того же дня мне позвонил Стиг: Петер Карлссон предупредил его, что у преступников были изъяты наши паспортные снимки и его фотографии и при этом отнюдь не все фигуранты находятся за решеткой. На прощание он сказал: «Тебе не следует появляться дома». Девятого ноября, когда арестовали последнего из подозреваемых, моя подруга Элеанор вздохнула: «Наконец-то отбой тревоги!»

Все это время Стиг очень волновался за меня, а я за него. В кафе я старалась сесть между ним и дверью, чтобы прикрывать его, но обычно мы избегали показываться на людях вместе. Мои коллеги не знали имени человека, с которым я жила, и на вопросы я уклончиво отвечала: «С одним журналистом». Я никого не приглашала к себе, с друзьями встречалась вне дома. Стиг же, ничего мне не сказав, возвел вокруг меня целую систему защиты. Так, у него была договоренность с полицией, что в случае любого происшествия на нашей улице туда будут направлены все находящиеся поблизости наряды и сотрудники. Я об этом догадалась, когда после небольшой дорожной аварии возле нашего дома зачем-то собралось множество полицейских машин с мигалками; я тогда еще вышла на балкон и подумала: «Ну вот, делать им больше нечего!»

Конечно, приятного в таком образе жизни было мало, но мы сами сделали выбор. А трудные условия повлияли на многое: в частности, из-за этого мы не заключили законный брак и не обзавелись детьми. Стигу гораздо безопаснее было официально считаться холостяком. Конечно, найти его адрес не составляло большого труда, но на дверях его имя не значилось, а все счета обычно подписывала я.

В 1983 году мы решили пожениться. Купили обручальные кольца в магазине на Регерингсгатан, на которых велели выгравировать «Стиг и Ева», и встретились со священником, чтобы узнать, сколько времени займут необходимые формальности. Он нам разъяснил, что все совсем не так быстро и просто, как нам казалось. Кроме всего прочего, наша профессиональная деятельность снова вторглась в частную жизнь, и мы так и не нашли времени, чтобы оформить документы. Соединенные Штаты оккупировали территорию, которую мы считали «своим островом», Гренаду, и мы провели огромную работу, чтобы осветить, что же там в действительности произошло. Бракосочетание утратило для нас статус приоритета. К тому же Стиг начал сотрудничать с «Серчлайтом», и им стали пристально интересоваться крайне правые. Рисковать было не время. Тем не менее Стиг еще долго носил обручальное кольцо, что и запечатлено на многих фотографиях того времени. К 1990 году он слегка растолстел, и кольцо пришлось снять. Что же до меня, то я своего кольца никогда не снимала, а теперь ношу еще и кольцо Стига.

Отец Стига, Эрланд, все время настаивал на официальном оформлении наших отношений, особенно после выхода в конце 80-х закона об упразднении пенсий в случае смерти одного из супругов, если брак не был заключен до определенного срока. Но безопасность в то время была для нас важнее пенсий, и в итоге мы так и не поженились, как, кстати, большинство семейных пар нашего поколения. Думаю, что нам обоим было не суждено создать нормальную семью. Когда я была маленькая, мне казалось, что мать бросила меня. Конечно, на самом деле все обстояло куда сложнее, но такой оборот событий явно отразился на том, что я боялась иметь детей. Само собой, мы со Стигом об этом думали, но без малейшей иронии могу сказать, что у нас всегда находились более неотложные дела. Нам хотелось большей экономической стабильности, большей упорядоченности и уверенности в завтрашнем дне… А время шло.

За несколько месяцев до смерти Стиг снова заговорил о свадьбе. Тем более что у нас уже были кольца! На горизонте маячил выход трилогии «Миллениум», и наши материальные условия вот-вот должны были улучшиться. Да и степень риска уменьшалась, ибо Стиг решил нигде больше не работать, только на полставки в «Экспо».

Но на этот раз наши жизненные планы нарушила смерть.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.