***

Клод вынужденно подслушивал разговор за соседним столиком – тем самым, за которым еженедельно проходило «заседание молодых, разведенных и обиженных».

Уже не в первый раз его уши ловили порой шокирующие, порой смешные, порой патетичные откровения женщин, упивающихся своими же байками. По воле случая, они всегда располагались за соседним столиком. Неизвестно, встречались ли они еще в течение недели, но в пятницу вечером они неизменно располагались рядом, так что было легко – слишком легко – следить за ходом их беседы.

Четыре сплетницы и не догадывались, насколько удобно и заманчиво следить за их невероятными приключениями, подобными сериалу. О, они не бездействовали, эти разведенные и обиженные! Клоду казалось, что каждую неделю, по крайней мере, у одной из них случалась какая-нибудь история (как правило, с кошмарной развязкой), достойная того, чтобы рассказать о ней на этом собрании.

Однако, что больше всего задевало Клода, это были истории, многочисленные и разнообразные, касающиеся, как правило, одного и того же – мужчин и их хронической неспособности по-настоящему удовлетворить женщину. Согласно их опыту, мужчины были либо слишком озабочены тем, чтобы показать свою выносливость, и «накачивали» их, не заботясь об их удовольствии, либо наоборот, «извергались» слишком рано. Да и вообще, они утруждали себя лишь несколькими поцелуями и – оп! – сразу в койку! Более того, никто из них, казалось, и не подозревал о таких понятиях, как «предварительные ласки» или «ласки клитора». Послушать их, так все мужчины были убеждены, что лишь их крайняя часть тела способна доставить удовольствие женщине, и при этом совершенно неважно, как вести себя с женщиной.

До Клода доносились как тонкие, так и грубые шутки.

– Этот козел не потрудился даже снять сапоги! И когда он в четвертый раз отдавил мне ноги, я должна была изобразить восторг оттого, что он, наконец, кончил!

– Ну, с моим это произошло еще до того, как он спустил брюки. Он был так унижен… Напрасно я повторяла, что нет ничего страшного, что мы все равно можем получить удовольствие, и что в следующий раз все получится. Как же! Он же считал своего самого лучшего друга непобедимым!

– А у моего последнего он был такой маленький, что сначала я подумала, будто это его палец. Я решила: «Вот человек, который что-то умеет!», но нет, это был его пенис, которым он двигал туда-обратно три минуты, почти не двигаясь сам, затем встал, надел брюки и предложил мне выпить.

Клод посчитал все это печальным. Конечно, можно допустить, что подобные характеристики относились к значительному числу мужчин. Одни были бестолковыми, другие – просто невежами, третьи – чистыми эгоистами. Но обобщать и клеймить весь мужской род – слишком несправедливо. Ведь есть среди них и те, кто искренне старается! Несомненно, эти женщины стали жертвами несчастного стечения обстоятельств, что было весьма прискорбно.

Эта последняя мысль пробудила в его голове одну идею. Она мало-помалу приняла более четкие очертания. Еще один стаканчик – и Клод отправился домысливать ее в постель, в полном одиночестве.

Две недели спустя четыре «разведенные и обиженные» судачили на том же месте, что и обычно.

Для Вероник разговор казался чем-то вроде шумового фона. Напрасно она пыталась сосредоточиться на словах, ничего не выходило. Она лишь на краткие мгновения отводила взгляд от двери, чтобы убедить подруг в том, что она участвует в беседе, и тут же поворачивалась обратно в пустой надежде увидеть Клода.