 |
|
Популярные авторы:: Кларк Артур Чарльз :: Горький Максим :: БСЭ :: Борхес Хорхе Луис :: Чехов Антон Павлович :: Joyce James :: Лондон Джек :: Толстой Лев Николаевич :: Фармер Филип Хосе :: Нортон Андрэ Популярные книги:: The Boarding House :: Бурый волк :: Обман :: Подземная Москва :: Справочник по реестру Windows XP :: Единственный способ :: Чужое :: Движущая сила :: Легенды о звездных капитанах :: Игра королей |
Тени прошлого - Память (Братья)ModernLib.Net / Марина Болдова / Память (Братья) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 4)
Развернув кресло к окну, Дубенко вслушивался в ровный гул проезжавших мимо окон машин. Мысли вновь вернулись к ушедшей девушке. Лет пять назад он бы не упустил возможности попользовать ее. Дубенко знал, что женщин к нему тянет. Время от времени они появлялись в его жизни, не задерживаясь в ней более, чем на полгода. Сказать, что он не влюблялся, ничего не сказать. Он даже не испытывал никаких симпатий к «объектам». Здоровое мужское начало требовало своего, и он кидал к ногам этого самого начала очередную жертву. То, что они жертвы, он понимал. Любовник он был никакой, заботясь только о себе, но не о партнерше. Насытившись, он мог буквально пинками выгнать рискнувшую связаться с ним женщину из своей квартиры, не думая, что на улице уже хорошо за полночь. Впрочем, иногда он заказывал им такси. Тех, кто жил в его квартире, чаще всего выполняя работу домработницы и кухарки, он через некоторое время переставал замечать. Часто, забыв, что в доме уже живет одна женщина, он приводил другую. Скандалы по этому поводу сводились к тому, что он оставлял соперниц разбираться, а сам садился к телевизору, включая громкость на полную. Выйдя через пару часов на кухню, он обычно заставал только одну из них. Что тянуло их в его холостяцкое жилище, он не знал. Минимум мебели и полное отсутствие того, что все называют «милыми пустячками», могло отпугнуть даже мужчину. Видимо, чисто интуитивно женщины понимали, что здесь им открывается простор для приложения своей фантазии по части обустройства и наведения порядка. Дубенко откровенно радовался, когда делал крутой «облом» их планам. Занавесочки срывались и бросались в мусорное ведро, а керамические вазочки смахивались им со стола и разбивались. Вместе с этим и разбивались мечты несостоявшейся хозяйки. Только однажды он допустил оплошность. Ее звали Сулико, как и его маму. Кто и зачем назвал эту русскую девушку грузинским именем, он не знал. Она была молчалива и нежна в постели. Она умела довольно ловко уходить от его вопросов о себе, отвлекая его поцелуями и ласками. Не очень скоро он понял, что его берлога превратилась в уютную квартирку. Веселенькие шторки прикрывали кухонное окошко, на подоконниках откуда – то взялись горшки с фиалками и кактусами. А в спальне, на полу около окна в огромном вазоне росло лимонное деревце, на котором висело несколько желтых плодов. Он даже потрогал их руками, понюхал и помял, чтобы удостовериться, что они настоящие. Сулико только тихо посмеялась над ним, а вечером, сорвав самый большой лимон, порезала его на тонкие ломтики и красиво уложила на тарелочку. Да и тарелки такой у него не было: черная, с золотым ободком, а в центральном круге – выпуклый рисунок танцующей пары в старинных платьях. Тогда он понял, что не сможет отказаться от Сулико. Она ни в чем не стремилась ему угодить, не спорила с ним, но чудным образом обнаруживалось, что вышло все по ее, а не по его желанию. Ее насмешливый ротик кривился в необидной ухмылке, когда она видела его растерянность. Маленькие ручки обхватывали его мощную шею, и она всем телом прижималась к нему, как бы говоря, что она любит его за его же слабость. Благодарность и покорность, как ему казалось, были искренними потому, что все заканчивалось в постели. Они требовали друг с друга на равных, нимало не заботясь о том бесстыдстве, которое всегда прорывается только у голодных и жаждущих любовников. Он расслабился, не заметив, как пролетели полгода, потом еще год. Но однажды, придя со службы, он не обнаружил ее дома. Это было настолько необычно, что он сразу подумал о самом плохом. Ее могли выкрасть, увести силой, обманом или еще как. Бестолково бегая по квартире, он, наконец – то стал примечать отсутствие кое – каких предметов. И только не обнаружив на привычном месте лимонного дерева, он стал догадываться, что она ушла сама. Кроме цветов, цитрусового деревца и расписной тарелки, она не взяла ничего. Колечки и цепочка, подаренные им в порыве невесть откуда взятой щедрости, остались в шкатулке на тумбочке. Он даже не обиделся. Он простил ее заранее, отрепетировав слова прощения, которые он ей скажет, когда она вернется. Через неделю, в очередной раз наткнувшись вслепую на цветастый половичок, купленный ею в каком – то занюханном магазинчике, он расплакался, как ребенок. Он и стал на миг ребенком, к которому вернулась боль от сознания, что он брошен. Как и тогда, много лет назад, когда умерла мать, его мама Сулико, бросив его в этом мире на чужого дядьку, который так и не стал ему отцом, как ни старался. Дубенко – старший был слишком слаб, чтобы стать примером для сына своей красавицы жены, гордой грузинской женщины, которую судьба привела на богатую Гуцульщину. Плача, он повторял имя Сулико, то ли вспоминая мать, то ли горюя о потерянной любовнице. Бессонно проведенная ночь стерла в нем остатки жалости к себе. Все хорошее, что было в его жизни, он вычеркнул из памяти. Потому, что у него появилась цель. Вернее, цели было две. Но сводились они к одной задаче: найти и уничтожить. Ее, и его. Она – Сулико Вагапова, он – Щеглов Иван Петрович. Больная душа, пытаясь защититься от прошлых и будущих потерь, нашла виновных. Человек, который бросил его первым, носил фамилию Щеглов. Мама не умерла бы такой молодой, если бы тот ее не предал. Но начать он решил все – таки с женщины. По горячим следам. Кафе, где они познакомились, пользовалось дурной репутацией в городе. Но жаркое там готовили отменно. Сулико работала гардеробщицей, выдавая по номеркам пальто и шубы и ловко уворачиваясь от протянутых рук пьяненьких мужичков. Он наблюдал за ней минут двадцать, прячась за слегка прикрытой дверью в зал. Поужинать ему так и не удалось: решение забрать девушку и увести ее к себе домой созрело одноминутно. Он был уверен, что не получит отказа, заранее зная слова, которые ей скажет. Совсем не удивившись, что она поняла его правильно, он дал бумажную денежку швейцару, чтобы молчал о том, куда и с кем исчезла с рабочего места Сулико. Так она вошла в его жизнь. Свое имя она ему назвала уже в постели, расслаблено вытянувшись после секса. Пока он был в ванной, она успела приготовить бутерброды и заварила чай. Ела она с таким же аппетитом, как и отдавалась ему. Откуда – то она знала, на какой полке у него сахарница и, что хлеб он держит в большой эмалированной кастрюле на окне. Он благородно, сам себе удивляясь, предложил помыть чашки, но она взглядом прогнала его с кухни. Он быстро привык к ней. И теперь не хотел отвыкать. Он был уверен, что найдет ее легко, даже в миллионном городе. Если она, конечно не уехала. Визит в злачное место ничего не дал. Кроме ее фамилии. Хитро улыбаясь, швейцар, судя по выправке и четким ответам, бывший военный, кивнул головой на одну из официанток. Девушка, заметив этот кивок, изменилась в лице и быстро двинулась с подносом в сторону кухни. Уйти далеко ей не удалось. Заикаясь от страха, она пролепетала, что, вроде, не один вы такой, оставьте меня в покое, она все – таки выскользнула из его пальцев. Он даже не попытался ее догнать. То, что Сулико его использовала, он догадался. Он потратил уйму времени и денег, чтобы найти ее, но она пропала. Обладай он тогда такими же возможностями, как сейчас, он бы ее нашел. Ничего не оставалось, как забыть. С женщинами он стал еще более нетерпим, вволю отыгрываясь на их слабостях. Дубенко наконец вспомнил, зачем звал секретаршу. Он ничего не ел с утра, пытаясь выбраться из очередного приступа боли, и хотел приказать ей принести чаю. Но этот молодой наглец, посмевший ставить ему условия, выбил его из колеи. Стрельцов, сам того не подозревая, задел его больное место. Использовать вслепую своего помощника, похоже, больше не удастся. Придется обходиться своими силами. Глава 17 – Здравствуйте, Егор Иваныч, – пропел у него над ухом насмешливый голос. Беркутов поежился. Он терпеть не мог, когда кто – то подкрадывался к нему сзади. Впрочем, для почти двухметрового Молчанова, слово «подкрадывался» совсем не подходило. Если бы Беркутов не был так поглощен своими мыслями, он услышал бы слоновью поступь своего друга. – Начальство пугаешь, Молчанов? – Ни, боже мой! И в мыслях не было. Ты что такой мрачный с утра? Еще что случилось? Дай, угадаю. Не выспался, не завтракал, ехал в маршрутке. – Все так. – Слушай, Егор, может помочь чем? Приходи к нам сегодня на ужин, Милка соскучилась, – Молчанов сделал последнюю попытку вызвать улыбку у Беркутова. – Да, спасибо, – серьезно ответил тот, открывая ключом дверь кабинета, – Кстати, как твоя язва? – Это ты о Милке? Ничего, в порядке. – Это я о твоей болячке. Вылечился? – От этого не вылечишься. – Зачем на службу пришел? – Егор, ну, не могу я дома. Милка сестру милосердия из себя изображает, таблетками закормила. Даже специальное блюдечко для этого завела. Я половину по карманам распихиваю, потом в сортир смываю, так она еще с соседкой договорилась, чтобы мне уколы делать. Ты бы выдержал? Беркутов сочувственно покачал головой. Он бы не выдержал. В свое время, отлеживаясь в госпитале после ранения, сам не чаял, как бы оттуда побыстрее сбежать. Через полчаса все «беркутовские» собрались в кабинете начальника. То ли с недосыпу, то ли от предстоящего обмена весьма скудной информацией, на лицах не было ни проблеска хорошего настроения. И только у Палыча изредка поблескивали глаза: вчера его старшая дочь родила ему внучку, и он ждал подходящего момента, чтобы сообщить об этом. – Кто начнет? – Беркутов обвел взглядом сидящих за столом. – Я, – Олег Панин справедливо решил, что рутинная работа по опросу работников стройки по объему превзойдет все, что добыли другие, – Начну с площадки, на которой была найдена Катя Семенова. Девять человек, включая прораба и приходящую повариху. Вся бригада – из Осетии. Оформлены, как положено. Бригадир – Вадим Джанаев, в России десять лет. Все, кроме него, живут в вагончиках на площадке. Джанаев снимает квартиру на Юбилейной. Похоже, подчиненные его побаиваются, дисциплину он держит сурово, за ошибки серьезно наказывает. – Зато начальство его ценит, – перебил Олега Палыч, – я встречался с самим Семеновым, Катиным отцом, он очень им доволен. – Да, рабочие говорят тоже самое. Так вот. В тот вечер на стройке оставались трое. Остальные, как оказалось, имеют подруг в городе. Те, кто остались в бытовке, в девять поужинали, легли спать. Специально никто стройку не сторожит, забор крепкий, на воротах замки. Площадка освещена мощными прожекторами. Темный только один угол, туда складывают битый кирпич и всякие строительные отходы, как раз там и нашли девушку. Кстати, Джанаева в городе вообще нет, он уехал на родину, там у него кто – то заболел из родни. – Выясни, действительно ли уехал. Аэропорт, вокзал. Машина у него есть? – Не спрашивал. Зарабатывает бригада прилично, так что вполне возможно. На остальных площадках рабочие в основном из местных. Вечером, естественно, расходятся по домам. Ночью площадки охраняют сторожа. Кстати, девушек там тоже нашли в неосвещенных местах.. – Да, негусто. Палыч, как тебе Семенов? – Как? Убитый горем отец. Готов душу заложить, лишь бы найти мерзавца. Не похоже, чтобы что – то скрывал, был предельно откровенным. Кстати, лично знает почти всех своих рабочих. Большинство кочует с ним по стройкам. Бригада Джанаева единственная, нанятая в этом году. Говорит, взял по рекомендации одного из партнеров. Сейчас не нарадуется. Наши нет – нет, да и загуляют, а у Джанаева никто не пьет, даже по вечерам и выходным. Да и выходные они берут редко. Так что, работа там кипит, он доволен. Помог с оформлением в городе, чтобы не было проблем. Был я в отделе кадров, посмотрел личные дела. Судимых двое. Оба с площадки на Воронежской. Зимин, каменщик – ДТП с трупом. Воротников, разнорабочий – изнасилование. – Это уже интересно. – Нет, Егор. Тут мимо. У обоих алиби. Зимин праздновал день рождения жены, допраздновался до потери чувств и проспал до утра под наблюдениям многочисленного семейства. У Воротникова сложный перелом ноги, с трудом передвигается по комнате на костылях. – Видел сам? – Видел. Разговаривал с ним. Парень отвратный. Наглость граничит с самодовольством. Но уйти с такой ногой далеко не мог бы. – Хорошо. Олег, на тебе отъезд Джанаева. И еще девушки – подружки. Спрашивай про новых знакомых погибших. Палыч, выясни, кто рекомендовал Семенову бригаду Джанаева. На всякий случай. Конечно, на стройку забраться может и посторонний, но больше похоже, что убийца из тех, кто хорошо знает территорию. – Семенов и сам считает, что это свои. Сегодня я к нему иду с полной распечаткой из отдела кадров. Я уже говорил, что он многих знает, расскажет о ком возможно. Хотя я думаю, это мало, что даст. – Посмотрим. Всю информацию – Молчанову в распечатках. Олег и Палыч одновременно поморщились. Подавать аналитику записочки, кое – как нацарапанные на листках из блокнота, Беркутов не разрешал. Значит, придется тыкать пальцами в пишущий агрегат. А это – минимум час потерянного времени. – Может, расскажешь, что у тебя случилось? – Молчанов дождался, когда за Паниным и Дубининым закроется дверь. – Да, почти нечего рассказывать. Кота нашего, Фунта, помнишь? Отравили его вчера. Прихожу домой, а он мордой к двери в коридоре лежит. Черт, колбасу, которую он ел, надо в лабораторию снести. Хочу знать, что напихали в последний ужин бедняге Фунту. – Выяснил, кто газ вам в квартиру напустил? – Нет. Кузьмин работает. Главное, причину найти не могу. У меня и врагов – то нет. Если только тот парень из метро, которого я вычислил. Но как он мог так быстро узнать мой адрес? Это надо доступ к информации иметь. – Вероятно, просто проследил? – Да я после взрыва на скорой уехал в больницу. Там был с полчаса. А потом сразу в контору. Что, он за мной ездил? Нет. Это ж каким надо наглым быть? А так… Кому я мешаю? Так вот…несерьезно. Хотели б убрать кто – давно б убрали. А это даже на покушение не тянет. – Могу назвать тебе по крайней мере одного человека, который пострадал от тебя за последние полгода. Твоя бывшая. – Да ладно! Ну, умора! Лерку от телевизора оторвать может только еще более хороший телевизор. Думаю, она и не заметила, что от нее муж ушел. – Но вы же разводились? – И что? Папенька ее привез в ЗАГС, она поставила свою подпись и – домой. Нет, я для нее уже давно закрытая книга. Или, вернее, давно просмотренный сериал. «Плохо ты знаешь женщин, майор. Послушал бы ты, что они говорят о нас! Это так считается, что они только о тряпках, да о косметике болтают!», – подумал Молчанов, закрывая за собой дверь. Он вспомнил, как недавно невольно подслушал разговор жены с подругой. Думая, что он занят компьютером, бывшая Милочкина одноклассница с упоением рассказывала его жене про то, как она женила на себе крутого бизнесмена. Молчанов, среагировав на знакомую фамилию, отвлекся от дела и, затаив дыхание, слушал эту историю. Женщина не просто познакомилась с беднягой, она устроила целую компанию по его «отлову». Спектакль был продуман до мелочей, проработаны все обходные пути. Предварительно был пройден курс омоложения, подтянута фигура. Молчанов тогда подумал, что у мужика не было шансов. Наверное, тот очнулся только за свадебным столом, уже окольцованный. Глава 18 Марина сидела на подоконнике своей комнаты и вертела в руках телефонную трубку. «Абонент временно недоступен», – который день она слышала только эту фразу. Она давно приняла решение. Только одно дело решить, другое – выполнить. Из дома выходить нельзя, вчера звонил Егор Иванович, парня из метро не нашли, убийцу девушек тоже. Интересно, мама боится за нее? В последнее время она чем – то озабочена. И молчит. Иногда смотрит только, как будто ждет от нее что – то. Может, догадалась уже? Наверное, взрослые дети – это проблема. И Маринка – проблема, и Никита – проблема. Никита уже три дня не звонил. Не хотела мама его отпускать на эту работу в Италию, но он упрямый! Сначала звонил, а теперь и он пропал. И Вадик пропал и брат пропал. Здорово! «У меня начинается токсикоз», – Маринка не понимала, от чего у нее время от времени появляется тошнота, от страха или от беременности. Когда она была в больнице, доктор Березин сразу ее «сосчитал». Единственное, что ей удалось у него вымолить, это обещание, что маме он не скажет хотя бы три дня. Она хотела рассказать все сама. Три дня прошли, а она так ничего и не рассказала. А тут еще Вадик исчез. Он, конечно, не бросит ее и ребенка. Но она сама уже не знает, хочет ли быть с ним. Бабушка всегда говорила, что лучше спросить и получить ответ, хоть какой, чем мучиться от неизвестности. И лучше сказать человеку правду, чем потом жалеть, что не сказала ее. Вот Маринка и хочет Вадиму сказать, что не любит его. И о ребенке он имеет право знать. Он отец. Только куда этот папочка делся? 1, 2, 3, 4 |
|||||||||