Я не боюсь боли… и это скорее плюс, чем минус. В больнице доктор, делая мне пункцию, пришел в ужас, когда увидел, как я внимательно смотрю на иглу, которая входит в мой сустав почти на всю длину, и улыбаюсь.

– У тебя такое лицо, как будто ты сейчас кончишь… (ну, мы с доктором старые приятели, давно знакомы, и он говорит мне все, что ему хочется).

– Представляешь – почти…

– Лорка, ты идиотка…

– Ты не представляешь, насколько прав!

Но больше всего, разумеется, Косте нравится видеть меня в постели – там его любимое место. Он целует меня, сначала вроде как нежно, потом уже больно, потом так, что вздуваются губы… потом ложится сверху и все смотрит, смотрит… когда я уже готова вот-вот заорать, зажимает мне рот ладонью.

– Тихо… что ты орешь, спятила? Подними руки…

Все, конец свободе… Руки привязаны к изголовью кровати, ноги – к противоположной спинке. Он сам эту кровать выбирал, еще смеялся в магазине: «Может, попробуем, вдруг неудобно?» Представляю…

– Отлично… просто отлично… Слушай, почему в таком виде ты мне нравишься больше, а? – Он отходит и любуется картиной. – Ты даже не представляешь, как это классно смотрится…

Отчего же, очень даже хорошо представляю – я вернулась из Греции, у меня потрясающей красоты ровный загар… Я недавно заново покрасилась в иссиня-черный цвет, и это в сочетании с «мокрой» химией – просто полный кайф, я даже сама себе нравлюсь.

Один минус – в спальне сегодня обитает любимый дядя Кости, запойный алкаш Серега, которого племянник иногда выводит из запоя при помощи капельниц. Обычно Серега не покидает пределов комнаты, если я здесь, но сегодня у него, видимо, форс-мажор. А Костя только установил свет, настроился на работу, и в этот момент распахивается дверь, и на пороге возникает… Серега, пьяным голосом произносящий:

– Котя, племяш, на бутылку бы… – и осекается, увидев мизансцену – на кровати почти голая я, прикованная за руки, а рядом – дорогой племянник, в руках у которого фотоаппарат… – Итить твою мать! Вы что тут устроили, а?! – трезвеет Серега безо всякой опохмелки.

– А ну, на хрен катись! – Костя едва сдерживает смех и в шутку замахивается попавшим под руку ремнем от кофра на дядюшку, который, заметно струсив, выскакивает за дверь и уже оттуда вопит:

– Сатанисты, ити вашу мать!

Костя закрывает дверь на ключ и валится на меня сверху, уже не сдерживаясь:

– Урод! Испортил все! – и хохочет во все горло. – Ты бы видела его рожу, Лорка… полный отпад…

– Слезь с меня, я задохнусь…

– Отличная мысль… – Он встает с кровати и снова лезет в шкаф, доводя меня скрипом до истерики. – Подними голову… – Черт, я ненавижу эту маску, она тесная и вообще… – Супер! Переворачиваемся… – Он отстегивает руки, переворачивает меня на спину, снова застегивает наручники на трубе кровати. – Ноги не буду фиксировать, ага? – Он еще и спрашивает! Да что сегодня такое вообще? Целует меня в живот, и я вздрагиваю – контраст… – А ты все-таки зря оперироваться не хочешь…

– Если ты еще хоть слово вякнешь, я встану и уйду! – шиплю я, и он усмехается, поглаживая меня по груди:

– Как? Трубу вырвешь?

– Да легко!

– Ну, ты-то можешь, кто бы спорил?

Я люблю его руки, не знаю почему, но мне нравится, когда он касается меня руками, а не чем-то там еще.

Город замер. Слухи о маньяке разносились со скоростью эпидемии гриппа, а количество пострадавших уже могло конкурировать с населением небольшого района. Сашка, возвращаясь с работы, иногда рассказывал мне то, что слышал от приятелей. Убитых не было. Этот странный маньяк не лишал жизни свои жертвы, он получал свое – и уходил, оставляя потерпевших в покое. Сашка говорил, что это какая-то особенная форма психического расстройства.

– Мне кажется, он хочет, чтобы его поймали, остановили.

Я не особенно вникала в это – вообще не люблю ни фильмы, ни книги про подобное, не смотрю сериалы. За время адвокатской карьеры мне доводилось пару раз защищать клиентов, обвиняемых в изнасилованиях, и, к счастью, оба раза это оказывались оговоры с целью наживы либо шантажа. От этого мне как-то становилось легче – все-таки никакой кодекс адвоката не мог бы заставить меня защищать человека, совершившего реальное насилие. Собственно, именно принципы заставили меня отойти от дел и передать бразды правления конторой мужу. Ему всегда была ближе фраза про деньги, которые не пахнут.

В отношениях с Костей я неожиданно для него взяла паузу. Позвонила и сказала:

– Исчезни. Просто сделай так, чтобы я какое-то время тебя не видела и не слышала. Я очень устала, у меня сумбур в голове и в душе, мне сейчас очень трудно. Не усугубляй все.

– Но… потом ты вернешься? – и в его голосе послышалась такая тоска и такое отчаяние, что я на секунду усомнилась в правильности решения.

Закралась мысль сказать, что я передумала, не хочу никаких пауз, но потом что-то внутри велело – не делай этого, оставь все как есть, скажи, что подумаешь. И я сказала:

– Если не будешь давить, то вернусь, – и бросила трубку.

Внутренне я готовилась к тому, что Костя, как обычно, не прислушается, начнет обрывать телефон, караулить у клуба, стучаться в аську и писать длинные жалобные письма, которые ему прекрасно удавались. Но, к моему удивлению, этого не происходило. Шли дни, а он не появлялся. Не могу сказать, что я скучала, но в глубине души все-таки хотела хотя бы услышать голос.

Сашка регулярно «баловал» новостями, стал много времени проводить дома, и это настораживало. Мой муж уже много лет жил параллельной с моей жизнью, и нас обоих это, похоже, устраивало.

Кроме того, в свое время мы с Костей зарегистрировались на одном городском форуме, где в закрытом режиме общались такие же фотографы и модели, как мы. Это было небольшое сообщество, которое иногда собиралось и в реале, чтобы обсудить какие-то вещи, связанные с эротическим фото. С моим характером друзей я там не завела и даже приятельницами обрасти не сумела, но это и понятно. Женская зависть – она такая… Когда мы с Костей впервые посетили такую встречу, оказавшиеся там девицы готовы были убить меня в туалете и похоронить останки в мусорном баке, ну еще бы! Почти двухметровый культурист-красавец Костя был лакомым кусочком для любой женщины, а уж его умение фотографировать делало его почти Богом в глазах моделей. И они наперебой стали предлагать себя, не стесняясь ни меня, ни даже собственных фотографов. Меня это смешило – я была уверена в себе и в Косте, мы слишком давно вместе, чтобы какая-то деваха могла стать причиной нашего разрыва. Костя, в общем-то, тоже никак не реагировал, хотя, безусловно, был польщен. Он даже показывал мне письма, которыми его закидывала одна особо рьяная мадам с пышными формами. Ник ее на форуме был Барбита, и над этим Костя довольно жестко издевался – мол, Барби-переросток. И вот как раз в тот момент, когда я решила отдохнуть от Кости, эта самая Барбита и разразилась на форуме рассказом о том, как провела на днях «исключительную фотосессию с самим Мастером Константином».

Не скажу, что я испытала укол ревности. Я просто не поверила в это. Слишком уж хорошо я знала Костю, чтобы заподозрить его в таких делах у меня за спиной. Удивило другое – зачем она врет, если я легко могу опровергнуть эти слова? И Костя может тоже. Странные существа – женщины.

– Помоги мне… я не могу так больше, я не знаю, что делать с этим…

– Успокоиться и не истерить. Когда это началось снова?

– Недавно… я держался, много лет держался, делал все, как ты советовал. Помогало, а тут вдруг… снова…

– Возьми себя в руки. Кто-то знает, где ты?

– Нет…

– А она?

– И она. Тем более – она! Что я буду делать, когда она узнает, если узнает, а?!

– Хватит. Прекрати эту куриную истерику, смотреть противно.

– Помоги мне…

Тяжелый вздох, щелчок зажигалки, долгая пауза.

– Иди к столбу.

Моего запала хватило примерно на две недели. Все это время я себя чувствовала не в своей тарелке, не находила места, много курила и вообще сделалась дерганой и нервной. Сашка даже замечаний по поводу неизменной сигары в пальцах не делал, хотя обычно ругал. Сам он снова стал задерживаться на работе, пару раз являлся под хмельком, объясняя свое состояние расплывчатой фразой «посидели в бане с ребятами». Будь я чуть менее погружена в свой внутренний мир, непременно бы заподозрила неладное, но мне было не до Сашки с его фортелями. Зато моя мама била во все колокола – ей казалось, что мы непременно разведемся и случится это буквально на днях. Никакие доводы ее не убеждали, и она очень боялась, что я останусь одна.

На самом деле ни о каком разводе речь никогда не заходила – мы с Сашей научились жить, не мешая друг другу и даже создавая некую видимость благополучной семьи. По сути, у нас не было причин для развода – мы не ссорились, не делили ничего. Просто за двенадцать лет привыкли, наверное, и подустали. Бывает…

И вот, когда я уже была совсем невменяема от самокопания, явился Костя. Он позвонил так, как будто мы не расставались:

– Привет, заинька. Ну, как ты там?

– Костя… Господи, Костя…

– О, смотрю, расставание пошло на пользу! Ты была права. Я чуть с ума не сошел от тоски, вот, сегодня решился – позвоню. Ответишь – значит, все хорошо будет.

– Ты… хочешь увидеть меня?

– Ты еще спрашиваешь? Собирайся, я заеду через полчаса.

Мне уже было все равно, что подумает, вернувшись с работы, Сашка – я лихорадочно натягивала кожаные брюки и белую водолазку, застегивала сапоги и буквально на бегу попадала в рукава пальто.

Господи, какой же он красивый… всю дорогу до квартиры я сидела в машине боком и рассматривала его лицо. На фоне смуглой кожи выделяются голубые глаза. И черные волосы подходят к ним, придавая лицу какую-то загадку. Мне очень нравится, как он чуть прикусывает нижнюю губу, ведя машину… И какие у него ресницы…

– Не могу понять – ты на самом деле так соскучилась, что изучаешь меня как под микроскопом? – усмехнулся Костя на перекрестке, когда мы пережидали красный сигнал светофора.

– Ну, я не совсем уж бесчувственная…

– Тогда поработаем немного? Есть заказик…

В последнее время Костя ухитрялся находить каких-то, как я это называла, «воинствующих извращенцев», которые платили деньги за снимки «под заказ». То есть заказчик присылал подробный сюжет, а мы уже воплощали его в фотографиях. Эти деньги я называла «грязными бабками» и никогда не брала того, что причиталось лично мне. Костя же поступил просто: открыл счет на мое имя и вносил эти деньги туда, говоря, что они вполне могут пригодиться мне – при моих-то проблемах со здоровьем. Я не отказывалась, но принципиально не брала со счета ни копейки.

И сегодня я не смогу ему отказать. Я слишком соскучилась по его рукам, по его телу, поэтому буду делать все, что он скажет.

…Зря. Зря я так слепо доверяю ему. Костя совершенно не умеет держать слово. Я прочитала сценарий фотосессии, и мне не понравились финальные моменты – на них в кадре появлялась плеть и следы от нее. Я не сторонница подобных игр, даже если глубоко внутри себя и хотела бы, наверное. Нет – и не с Костей. Я так и сказала – не буду это делать. И он согласно кивнул – мол, конечно, заинька, как ты скажешь. И, разумеется, когда я расслабилась, он тут же и врезал мне по спине, да так, что порвал не успевший еще полностью затянуться рубец.

Я завизжала, забилась от боли, а Костя, поняв, что переборщил, тут же сжал мои руки и начал покрывать поцелуями лицо:

– Все-все, заинька, прости, родная…

– Ты идиот?! – мычала я, пытаясь вырваться. – У меня рубец лопнул, мне больно!

– Я сейчас все обработаю, ничего не будет.

Он побежал за аптечкой, оставив меня на кровати, простыни которой уже успели слегка пропитаться кровью. Вернулся Костя с флаконом перекиси.

– Не ори! Я потихоньку!

Да конечно – потихоньку, льет прямо из флакона! Краем глаза вижу, какая у него при этом морда… Нет, этот человек способен ловить кайф даже от медицинских манипуляций – на работе, наверное, просто кончает, когда перевязки делает…

– Укольчик сделать тебе обезболивающий?

Я сдуру соглашаюсь. Он колет мне кетонал, сам уходит на кухню курить, а я лезу в аську, чтобы хоть немного отвлечься. Мы весело болтаем с тремя людьми, и я незаметно засыпаю – кетонал меня всегда выключает из жизни минут на тридцать.

Открываю глаза – и что я вижу?! Костя сидит спиной ко мне, на коленях у него ноутбук, и он пишет в моей аське! Это перебор! Я пинаю его ногой в спину, получаю по лицу, ноут летит на постель, а Костя – из комнаты. Я слышу, как поворачивается ключ… Сволочь, мне же нужно на работу!

Ногой я достаю ноутбук, начинаю читать, что и кому он написал. Урод… сбылась мечта идиота – пообщался с Геллой, моей подругой по переписке! Идиот! Так-с… что еще и кому он успел написать? Одна из собеседниц без лишних разговоров послала моего любовника по известному адресу, велев прихватить ведро вазелина. М-да, с чувством юмора все прекрасно… Ну, Вике, кажется, ничего не написал – не нашел, к чему прицепиться, и кто такая Вика – понятия не имеет. Замечательно…

Взрываюсь и пишу Гелле всякую ерунду – во мне просто кипит все от злости. Костя – идиот! Не читай на ночь «Жюстину»! И вообще де Сада не читай! Он тебе мозг разъедает!

Уф… кажется, меня отпускает… Но как мне на работу попасть, граждане? Я даже одеться не смогу – ну, джинсы-то натяну, а дальше? На спину-то нужно хотя бы заклейку сделать, а самостоятельно я не справлюсь. Кошмар…

Он возвращается в половине шестого. Молча берет салфетку и лейкопластырь, делает повязку на рану. Я лихорадочно одеваюсь, сую даже не выключенный ноут в сумку, натягиваю сапоги, пальто и собираюсь уже уходить, как вдруг меня какой-то черт толкает под локоть… Я перевешиваю сумку на другое плечо, беру плеть и со всей дури вытягиваю расслабившегося Костю по спине. Он орет от неожиданности и от боли – забыл, что нельзя ко мне спиной сидеть… Но едва он кидается ко мне, чтобы воздать по заслугам, как я, вообще уже ничего не соображая, бью его плетью по лицу… Он зажимает лицо руками, а я во весь опор бегу из квартиры. Прихожу в себя только на площадке первого этажа – ну, я спортсменка – на каблуках с шестнадцатого бегом… В руке плеть, и это вообще меня добивает. Я начинаю истерично хохотать, потом сую орудие в мусоропровод и выхожу из подъезда. Благо до работы всего пять минут на такси…

Ну если я думала, что Костя успокоится на этом – то я слишком плохо разбираюсь в людях…

Сижу на работе, время к семи. Звонок по телефону – муж. В командировку, видите ли, он уже едет – на своей машине уперся, хотя ехать почти сутки.

– Ты почему раньше не позвонил?

– Закрутился, не успел. Решил – по дороге наберу. Я ненадолго, вернусь через полторы недельки максимум. Клиент хороший, денежный, а дело, кажется, плевое.

Ладно… Тем лучше для меня – хоть спину подлечу спокойно.

Заканчивается урок у второй группы, я сижу себе в кабинетике – кофеек, сигарка, все дела… Вдруг дверь кабинета распахивается – и на пороге Костя с искривленной от злости рожей. Я так опешила, что даже со стула встать не смогла. Он же хватает меня за плечи и трясет, как грушу:

– Ты… ты… я тебя…

– Слышишь, ты, ненормальный! Руки свои убери от меня, иначе я сейчас заору – и костей не соберешь! У меня тренеры – парни крепкие, могут помять.

– Не угрожай мне, слышишь – никогда мне не угрожай, ты, сучка! Ты сейчас оденешься и со мной пойдешь!

– Ни фига!

Раз-раз – по щекам, только голова туда-сюда.

– Я сказал – быстро шмотки свои бери! Не вынуждай меня опускать тебя прямо тут, при твоих мальчиках!

– Да попробуй только!

Он хватает меня за горло. Только этого не хватало…

– Убери руки, я сама пойду.

– А сразу ты не могла так сделать?

Он вынимает у меня из пальцев сигару, прикладывается к ней пару раз:

– Фу, что за понты у тебя такие? Сама с эту сигару толщиной, и такая хрень во рту! Ты чего взъелась на меня сегодня? Чуть по глазу не хлестнула! – демонстрирует след от плети на щеке и виске – в самом деле, чуть выше и правее – и в глаз бы…

– Я же просила – не беси меня!

– Я ничего не сделал такого, чтобы ты так взбесилась.

– Ты считаешь, что имеешь право лезть в мою жизнь? Контролировать мои разговоры, мое общение? Зачем ты полез в аську?

– Мне было интересно, о чем и с кем ты ухитряешься трепаться, когда не общаешься со мной. И особенно меня интересовал один твой разговор – знаешь, с кем?

– Знаю – и что? Она тебе объяснила?

– Очень вежливая девушка, чего вот о тебе не скажешь.

– Сильно хочется казаться круче? – Я уже оделась и пытаюсь натянуть сапог. Но он никак не желает натягиваться на кожаные брюки, я нервничаю.

Костя берет мою ногу и сам начинает тянуть узкое голенище вверх. Я не могу удержаться от злой иронии:

– Негоже вам, господин крутой фотограф, так опускаться! Я сама в состоянии обуться.

– Да хватит тебе, – морщится он. – Что ты даже от слов-то так бесишься?

– Да я не от слов бешусь – я бешусь от твоего отношения. Ты путаешь понятия – никакого…

– Знаю-знаю, мне твоя подружка все объяснила – мол, повезло мне, что такая девка и все такое… Хорошо, я же сказал – не буду больше!

– Не пробуй давить на меня морально, мне это не нужно и, более того, противно. Это меня бесит, понимаешь? Бе-сит!

Он обнимает меня и прижимает к себе, пытаясь поцеловать:

– Ну, успокойся, заинька, я же сказал… больше не буду пробовать даже. Поедем, я там ужин заказал… потом отвезу тебя домой.

И тут я неожиданно радую его так, как он даже не ожидал:

– А я могу домой не ехать сегодня. И всю ночь могу с тобой провести, если, конечно, ты не против.

– С чего бы?

– Муж уехал. Я практически свободна по вечерам на полторы недели.

Он без лишних слов снимает с пояса джинсов мобильник и звонит жене:

– Я сегодня подменяю Юрку, не жди. А завтра мои сутки.

Она что-то кричит, я не прислушиваюсь – мне совершенно неинтересно. Его семья – его головняк, я же свои проблемы на него не вешаю.

– Слушай, дорогой, а ведь ты сволочь… – тяну я, когда он убирает телефон на место.

– Ой, молчи, а? Поехали!

Да, нет смысла терять драгоценное время…

Дома – ужин… Второй подвиг за три дня – Костя заказал суши. Отлично… Но без выкрутасов, разумеется, он не может и не хочет. Появляется виниловый комбинезон, в который я не влезаю, а проскакиваю – с недавних пор он стал мне прилично великоват, хотя считается, что винил не может быть большим. Может – если раньше вы весили килограммов шестьдесят, а теперь всего сорок с небольшим. Ладно – мальчик любит, когда я вся скользкая и блестящая… Пить саке боюсь – неизвестно, что он там еще изобретет, а алкоголь лишает меня инстинкта самосохранения, это совершенно ни к чему.

– Заинька… давай сегодня просто секс – и все… Никаких съемок.

– Ты сейчас пал в моих глазах так низко, что даже не представляешь! Тебе осталось только вылизать мои сапоги.

– Хочешь – я могу.

Сдурел, родимый… Я на него смотрю и понимаю – сейчас все, что я скажу, он сделает. Очень подмывает сунуть ему сапог к лицу. Но ладно – пощадим, а то совсем унизится.

– Не надо, я же не люблю этого.

Но ему определенно хочется сделать что-то, на что в обычные дни он просто не способен. Встает на колени и расстегивает молнию на комбинезоне между ног. Сволочь, я подавлюсь суши…

– Костя, не надо…

– Ш-ш-ш! Тихо, – мычит он снизу. – Не мешай мне…

Я кончаю так, что в голове все плывет и путается. Вот гад – такой талантище скрывал… И такая рожа довольная…

Я кое-как доползаю до постели и растягиваюсь с ноутбуком. Он убирает со стола и ложится рядом:

– В аську?

– Пока нет. А что?

– Хочу извиниться.

– Попозже. Выйдет Гелла – извинишься. Не мешай, я немного поработаю.

Он откатывается и включает телевизор, а я погружаюсь в составление расписания занятий на следующий месяц.

Не хочу просыпаться. Просто не хочу – еще рано, рано… На часах – три часа ночи, ну что за зверство?! Я и уснула-то всего на час…

– Костя, не надо…

– Вставай-вставай… хотя нет, погоди…

Он быстро, словно опаздывает на поезд, кончает и сразу же поднимает меня на ноги. Я шатаюсь и чуть не падаю.

– Давай-давай, иди сюда. – Он тащит меня к стене и вскидывает мои руки к кольцам. – Ну, постой ты хоть минуту, мне же неудобно… – но я болтаюсь, как тряпка, – хочу спать…

Наконец он все-таки ухитряется зафиксировать меня так, чтобы я наверняка не упала и не вывихнула опять чего-нибудь. Костя целует меня в шею, спускается по груди губами, целует. Черт, я уже снова хочу, хочу…

– Э, нет, подруга, так не пойдет, – он прекрасно знает мою манеру закидывать назад голову и закатывать глаза, особенно когда мне хорошо. – На меня смотри, я сейчас фотоаппарат возьму… Хорошо тебе?

Господи, ну не порти ты все словами! Я с трудом поймала настроение и поняла, чего ты хочешь…

Он не останавливается, то ласкает, то вцепляется со всей силы в губы, причиняя боль, потом снова гладит нежно… Я сейчас сойду с ума… еще минута – и я… да… вот так, да… не останавливайся… А-а-а-а! Он убирает руку, улыбается, глядя на меня – я зла до умопомрачения, была так близко к развязке – и вот тебе… Он садится в кресло, подвигая его ближе ко мне, и подносит к лицу руку, пахнущую мной:

– Заинька… ты такая классная сегодня… Может, тебя нужно чаще злить? Ты тогда просто с катушек слетаешь… – Он смотрит на меня с таким довольным видом, что я злюсь еще больше. – Погоди-ка… – Он встает и направляется к шкафу, достает оттуда кляп. Такую штуковину я уже видела где-то, не могу вспомнить, правда… – Ну-ка… ротик открой… – Сначала он целует меня долго-долго и только потом засовывает шарик кляпа. Мне никогда это не нравилось, скажу честно… – Вот так… а то весь дом перебудишь, людям-то на работу завтра…

Он снова садится в кресло, закуривает и смотрит на меня как-то странно.

– Лора… сейчас все замечательно – ты молчишь, и я тебе скажу все, что хочу. Потом – завтра – сможешь сказать все, что захочешь ты, но сейчас я буду… Я тебя, сука ты, люблю, так люблю, что не знаю даже, как с этим быть… Мне ничего уже не надо – сама видела, ты только заикнулась, что можешь остаться – и я все сделал, чтобы с тобой быть. И все время с тобой буду, пока ты сможешь… Я не могу уже без тебя, мне необходимо вот это все – ты, примочки твои сумасшедшие… Я все буду делать так, как хочешь ты…

Я мычу и дергаюсь – мне жутко неприятен этот разговор, его слова, да все… Он опять портит такую хорошую ночь своими излияниями. Да, я жестокая сука, но мне безразличны его переживания – до звезды они мне! Я не люблю этого надрыва, патетики вот этой, пафоса… Проще надо быть – живи, как есть, не выдумывай ничего…

Костя словно опомнился, встал и приблизился ко мне:

– Да все, я не буду, обещал ведь. На меня смотри! – приказывает он, поднимая глаза, а сам все целует, заставляя меня извиваться. Я пытаюсь сделать вид, что еще не готова – вдруг проскочу, но Костя начеку – едва только я, не выдержав, закатываю глаза, как он тут же останавливается и закуривает. – Курить хочешь? Потерпи, не дам пока. Да и сигару засосала уже.

Покурив, он поднимается и прижимается ко мне всем телом. Я чувствую запах табака, его губы на мочке уха, руку на груди. Я перевожу взгляд в сторону – на часах уже половина пятого… Полтора часа… И когда кончится, неизвестно. Затекают челюсти, я пытаюсь поймать взгляд Кости, но он как нарочно смотрит в другую сторону. Наконец ему, кажется, самому наскучило щелкать затвором фотоаппарата, и он отбрасывает его, снимает меня с колец. Из препятствий остается только кляп, но и его Костя убирает, уложив меня на кровать. Рот еле закрывается, я привыкаю к ощущению свободы и возможности двигать языком:

– Костя… пожалуйста…

– Нет…

– Я тебя умоляю… я сейчас умру…

Стягиваю с него плавки, касаюсь губами – и теперь уже он стонет, вцепляясь руками в простыню, чтобы не вцепиться мне в волосы.

Падаем в изнеможении на кровать, и Костя тяжело дышит – я вижу в темноте, как вздымается его грудь. Я беру его руку и подношу к губам – ну, умею я отыграть, если надо, чего уж там…

Костя переворачивает меня на бок, сам ложится сзади и прижимается всем телом:

– Спи, уже утро…

Он засыпает почти мгновенно, а я еще долго лежу в его объятиях, не понимая, хорошо мне или плохо. Очень хочется курить, и я осторожно выбираюсь из его рук. Свет уличного фонаря пробивается через неплотную штору, освещая спину Кости, и я вдруг вижу множество почти заживших уже тонких рубцов.

За что я люблю свою работу – мне не надо вставать утром. Это такой плюс…

Мы спим часов до десяти, пока уже через жалюзи не начинает нестерпимо светить солнце. Я открываю глаза и в первый момент даже не сразу понимаю, где я и с кем. Такое у меня однажды было…

Единственный раз в жизни я напилась до такого состояния, что уехала с дискотеки с парнем и осталась у него на ночь… Можно даже не уточнять, что этим парнем был Костя, а я как раз удачно развелась. Ко мне приставал какой-то его женатый друг, нес какой-то бред, Костя мрачнел, я напивалась. Не помню, как мы поехали домой, помню, как возле моего подъезда я вдруг ответила согласием на предложение Кости поехать к нему. Что было в промежутке между этим и последующим пробуждением – не помню. Костя говорит, что я ему открыла много нового… До сих пор не знаю, что именно, хотя подозреваю, что как раз тогда я и сообщила ему о своих пристрастиях.

Сегодня у меня дежавю… Костя лежит на спине, руки вскинуты за голову, и я вдруг чувствую, что дико хочу его – вот прямо сейчас, такого – полусонного. Ныряю под одеяло – о, ну там все в порядке… Через пару минут он уже просыпается и тянет меня за плечи к себе:

– Интересно, ты мужу «доброе утро» тоже так говоришь?

Та-ак, вот этого не надо было произносить… Но он тоже видит, что перегнул, поспешно впивается мне в рот губами, а рукой – в грудь.

– Заинька… не сердись, ладно? Спросонья чего только не сболтнешь… Ну-ка, спину покажи.

И эта фраза мгновенно возвращает меня к тому, что я увидела ночью.

– Костя, что у тебя на спине?

Он вздрагивает всем телом:

– Что?

– У тебя на спине какие-то полосы.

– Отлежал, наверное. Не бери в голову, заинька, это ерунда.

Но он как-то уж слишком поспешно встает и набрасывает рубашку.

После завтрака я лежу на кровати и философствую. Настроение офигительно-прекрасное, все счастливы и все такое… Я разглагольствую о степени доверия, Костя сидит за компом и роется в Интернете.

– Вот смотри: если бы я тебе не доверяла, то и не было бы ничего.

– Почему?

– Да потому! Я тебя сто лет знаю, и ты меня тоже. То есть мы можем с тобой обсудить любой момент и договориться, так? Есть же вещи, которые лично я никогда не стану делать.

– Их слишком много, этих вещей, – бурчит Костя, увлеченно рассматривая что-то на экране монитора.

– Неправда! Просто мы с тобой четко очертили круг, за который нельзя выходить. Но мне кажется, если бы ты знал меня чуть хуже, чем сейчас, то непременно постарался бы перешагнуть через это, и тогда все – доверия нет, дальнейшие отношения просто исключаются.

– Ой, любишь ты во все туману напустить! А Джеральда вспомни…

Я прикусываю язык: точно – Джеральд… Но там не было отношений – какие, к черту, отношения с человеком, которого знаешь неделю? Зато какая фотосессия была… До сих пор вспоминаю как сказку… Кстати, Костя меня напрасно сейчас подколол – это была его идея, его друг, и вообще, не надо валить все в одну кучу.

Года два назад это было… Да, точно, – в октябре. В это время мой муж обычно уезжает в Турцию на десять дней. Мне тамошний климат категорически противопоказан, поэтому я бываю там раз в три года. Соответственно, у меня есть десять дней, в течение которых я могу делать, что хочу. Ну и делаю, разумеется.

Тогда Костя прискакал какой-то возбужденный, нервный и взбудораженный. Я удивилась:

– Ты чего такой?

– Да представляешь… приятель приехал, сто лет не виделись, теперь даже не знаю, как быть…

– А что тут знать? Общайтесь, я вам мешать не собираюсь. Я работаю, между прочим, это ты у нас в отпуске.

– Между прочим, из-за кого это я оставил себе десять дней в октябре, а? Не из-за тебя?

– Даже если это так – то что? Это не я привезла сюда твоего приятеля.

Костя смотрит на меня как-то странно, что-то мне не нравится в его взгляде… Так и есть – подходит сзади, обнимает и засовывает руки под водолазку.

– Костя, что тебе надо, а? – подозрение мое крепнет с каждой секундой.

– Ничего, дорогая, ничего…

Но у Кости явно что-то припасено… Уже в машине он разворачивается ко мне и говорит:

– Слушай, а ведь я тебе сейчас не всю правду рассказал.

Ой, вот кто бы сомневался – только не я! Прекрасно знаю, что он частенько мне врет.

– Короче, приятель мой, Джеральд… словом, как тебе сказать…

– Что ты мнешься, как баба на сносях? – злюсь я, в душе уже понимая, что подвох какой-то определенно есть.

– Ну-ка, подвинься сюда, – просит Костя ласковым голосом, я высовываюсь между сиденьями и получаю пощечину: – Ты опять забылась? Так вот, значит… Джеральд приехал специально, мне заказ классный подкинули, настоящий «хард», без дураков, жесткий, но нужен третий. А я только ему могу доверить тебя.

– И ты, сука, решил, что я соглашусь на «хард»?! Да еще с кем-то третьим?! – Вторая пощечина, сопровождаемая тяжким вздохом:

– Ничего ты не понимаешь…

Костя закуривает и продолжает:

– Ты просто подумай сама… вдруг тебе понравится? Заметь – я тебя пока уговариваю, а не ставлю перед фактом.

– Вот спасибо, что разрешил мне самой решить, стоит подставляться незнакомому мужику или нет!