– Проходите сюда, – тонюсеньким голосочком пропищала девочка, – вот, видите, это мой Филя. Он у меня с трех лет…

Таня прижала к себе потрепанную плюшевую собаку.

– У меня тоже есть любимая игрушка, – сказала я, – только это зайка. Он у меня еще со школы остался. А ты в каком классе учишься?

– В третьем, только я не хожу в школу.

– Таня у нас на домашнем обучении, – пояснила Ольга. – Я чайник уже поставила, он скоро закипит. Танюша, тебе надо выпить лекарство.

– Хорошо, – девочка обреченно вздохнула и отправилась следом за матерью в кухню.

Я обвела взглядом единственную комнату – выцветшие обои в цветочек, полированная мебель из разных гарнитуров, дощатый обшарпанный пол. О ремонте здесь, похоже, даже и не думали.

– Полина Андреевна! – позвала меня Ольга, заглянув в комнату. – Пойдемте к столу.

– Зовите меня без отчества, просто Полиной, – попросила я, и Захарова согласно кивнула.

Я вымыла руки и села за стол. Девочка едва не заснула, прислонившись к стенке, и Ольга увела ее в комнату. Вернувшись, она пояснила:

– Я дала Тане успокоительные капли, вот ее и потянуло в сон. Вы угощайтесь. Знаете, это такое вкусное печенье, мягкое, рассыпчатое…

– Да-да, я обязательно попробую. Я случайно услышала, что у кого-то завтра день рождения? – для начала я заговорила на нейтральные темы.

– Да, Танюшке завтра девять лет исполняется. Мы соседскую девочку пригласить хотели, других подружек у нее нет. Она у меня нелюдимая. – Захарова тяжело вздохнула. – Впрочем, это и неудивительно после того, что ей довелось пережить…

– А что ей довелось пережить? – поинтересовалась я.

Ольга встала, прикрыла дверь в комнату, вернулась за стол и начала рассказывать:

– Беда постучалась к нам в дом почти четыре года назад. Мы тогда не здесь жили, а на проспекте Молодых Энтузиастов, в большой светлой квартире с окнами, выходящими на городской парк. В тот вечер я, как обычно, зашла в садик за Танечкой, а воспитательница сказала мне, что ее уже забрали. Я решила, что муж пораньше освободился и заехал за дочкой в садик. Только дома их не оказалось, и я позвонила Боре, чтобы узнать, куда они запропастились. Но оказалось, что муж еще на работе и Танечку не забирал. Я позвонила своей маме, а она мне сразу стала жаловаться, что у нее второй день высокая температура держится, поэтому она лежит в постели. Я даже ни о чем ее спрашивать не стала, чтобы не волновать. У меня мелькнула мысль, что женщина из соседнего дома, Макарова, забрала из садика свою Аленку, а заодно и нашу дочку. Я позвонила Макаровой, но она на мой звонок не ответила. Тут Боря с работы вернулся. Едва он переступил порог квартиры, как зазвонил наш домашний телефон. Я к нему ближе стояла, поэтому сняла трубку и услышала голос, который звучал, словно из глубокого колодца. Я даже не могла понять, кому он принадлежит – мужчине или женщине. – Ольга смахнула слезу, покатившуюся по ее правой щеке.

– Вам сказали, что Таню похитили? – догадалась я.

– Именно так, – подтвердила Захарова. – После этого голос бесстрастно произнес: если мы хотим увидеть нашу дочь живой, то должны заплатить пять миллионов. Еще мне пригрозили: если мы заявим в милицию, Танечке… не жить. Срок нам дали – три дня. Конечно же, таких денег у нас не было. Сначала мы с Борей подумали, что надо каким-то образом сообщить о похищении в милицию. Едва мы об этом поговорили, как нам снова позвонили. Во второй раз трубку снял муж. Ему сказали, что все наши звонки прослушиваются, каждый наш шаг – под контролем, поэтому нет смысла делать глупости. Надо ли говорить, что жизнь дочери была для нас важнее денег? Правда, пяти миллионов, которые требовали похитители, у нас не было. На счетах не больше ста тысяч лежало. Выход был только один – продать акции, квартиру, машину. Все это пришлось делать в срочном порядке, поэтому отдали мы свое имущество за полцены и еле-еле наскребли нужную сумму. Танечку нам вернули, но это был уже совсем другой ребенок. Она прежде такой болтушкой и хохотушкой была, а после того, как просидела трое суток одна в каком-то подвале, стала очень замкнутой. Я ни разу больше не слышала ее смеха! Мы с мужем думали: пройдет немного времени, и Таня обо всем забудет, но не тут-то было! Каждый день нас изнурял все новыми и новыми проблемами…

– Ольга, вы сказали, что вам пришлось продать квартиру. Наверное, жилищный вопрос первым дал о себе знать? – предположила я.

– Вы правы, нам пришлось сюда, к моей маме, переехать. А Боря и прежде с ней не очень-то ладил, а после переезда их отношения еще более обострились. Раньше мы не знали финансовых проблем, а после того, как все отдали бандитам, начали считать копейки. У дочки на нервной почве то одна болячка появлялась, то другая… С энурезом мы до сих пор справиться не в состоянии, – призналась Ольга. – Танечке завтра девять лет исполнится, а она без подгузников выйти из дома не может! В школе, как узнали про это, подняли ее на смех, вот она и перестала туда ходить, перешла на домашнее обучение.

– А что же, никакое лечение не помогает?

– На хороших врачей, дорогостоящие обследования и импортные лекарства у нас денег нет. Мы ведь так и не смогли подняться. Муж, оставшись без своего дела, запил, а через год умер. Маму я тоже схоронила. Так что мы с Танечкой вдвоем остались. Я на двух работах работаю, а денег все равно не хватает. Ой, что это я с вами разоткровенничалась, – осеклась вдруг Захарова, – наверное, потому, что мне не с кем поговорить об этом! Все мои подруги остались в прошлой жизни, а новых я как-то не завела – кручусь как белка в колесе. Стоит пожалеть себя, как начинает одолевать депрессия, а я не могу позволить себе впадать в нее. Мне дочку надо поддерживать, ей ведь еще хуже, чем мне. Она себя считает виноватой в том, что с нами произошло, а я никак не могу ее в этом переубедить.

– Ольга, скажите, та девушка в магазине – ваша знакомая?

– Нет, просто Тане показалось, что именно она приносила ей в подвал еду, вот дочка и сорвалась.

– А раньше с ней такое случалось?

– Истерика-то? Да, периодически ей что-то напоминает о тех страшных днях, и происходит нечто подобное. К счастью, в последнее время все реже и реже… Не думаю, что та девушка причастна к похищению. Скорее всего, Танечка обозналась.

– Я не обозналась! – вдруг вмешалась в наш разговор девочка.

– Дочка, я думала, ты заснула. – Ольга оглянулась на приоткрытую дверь в кухню.

– Нет, мне что-то расхотелось спать. – Таня вошла в кухню и села за стол. – Я все время про ту тетеньку думаю. Вдруг она тоже меня узнала? Я в кино видела, что свидетелей убивают!

– Это кино, дочка, там все не так, как в жизни. Но даже если это именно та женщина, вряд ли она тебя узнала. Ты ведь выросла, – Ольга погладила дочку по голове. – Да и не посмотрела она даже в нашу сторону.

– Мне показалось, что она ничего и никого вокруг себя не видит. – Я вкратце рассказала о том, что произошло на парковке.

– Я узнала ее сначала по голосу, а потом и по лицу. Только у нее раньше волосы были темные и короткие…

– Вот видишь, Таня, не так уж эта женщина похожа на ту…

– Похожа, – заупрямилась девочка, – я ее ни с кем не перепутаю!

– Не было печали, – вздохнула Ольга. – Танюша, прошу тебя, забудь о ней!

– Это будет непросто, но я попробую, мамочка, – пообещала ей девочка.

История этой семьи задела меня за живое. Люди, похитившие несколько лет тому назад ребенка, пусть с опозданием, но должны были за это ответить. Я задумалась: есть ли законный способ наказать киднепперов спустя четыре года? Если бы Захаровы заявили в правоохранительные органы о похищении хотя бы после того, как преступники, получив пять миллионов, вернули им девочку, еще можно на что-то надеяться. Будучи юристом, я знала, что срок давности по этой статье равен сроку максимального наказания, в данном случае – десяти годам. Но родители Тани так обрадовались, что она жива и на первый взгляд здорова, что спустили все на тормозах, совершив при этом большую ошибку. Впрочем, осуждать их за это было бы трудно. Что сделано, то сделано. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что по прошествии четырех лет у Захаровой вряд ли возьмут заявление о похищении дочери, даже несмотря на то, что срок давности еще не прошел. Очередной «глухарь» ведь никому не нужен! Даже если Танечка не ошиблась, узнав в той блондинке из гипермаркета «Хлеб-соль» девушку, которая приносила ей в подвал еду, то найти неопровержимые доказательства ее причастности к похищению будет очень сложно. Но – не так уж невозможно. Главное, чтобы кто-нибудь начал искать эти доказательства…

Когда дедуля попросил меня призвать к ответу сотрудников фирмы «Адреналин», причастных к смерти Саши Колоскова, мне было не так уж сложно отказать ему. Я кое-что слышала от Инессы о ее племяннике. Александр был весьма состоятельным молодым человеком с очень непростым характером. Так что меня ничуть не удивило, что он пренебрег сообщениями о штормовом ветре и настоятельными рекомендациями сотрудников фирмы «Адреналин» – воздержаться от полета. Конечно, им следовало быть настойчивее, но Колосков являлся их VIP-клиентом, так что они спасовали перед его упрямством. Степень их вины в смерти Саши вполне могли определить компетентные органы. У его родителей были средства, чтобы позволить себе самого дорогого адвоката.

Ни Ольга, ни Танечка меня ни о чем не просили, но что-то в моей душе заставляло меня «вписаться» в сложную ситуацию, в которую попала эта семья, несмотря на обет, недавно данный самой себе.

Сначала я хотела поехать на место, где обычно дежурил мой знакомый гаишник, Витя Копылов. Но, вспомнив, что около месяца тому назад на том перекрестке вместо дорожного патруля появилась камера видеофиксации, я изменила намеченный маршрут. Вернувшись домой, я быстро рассовала продукты по полкам холодильника и подвесных шкафов. Затем я поднялась в свою комнату и позвонила Копылову.

– Алло! – отозвался тот.

– Здравствуй, Витя! Я смотрю, и до вас технический прогресс докатился?

– И не говори, – вздохнул гаишник. – Напарника сократили, а меня на кабинетную работу перевели.

– Уровень дохода, наверное, упал, – догадалась я.

– Не то слово, а я как раз с девушкой познакомился, а она с такими запросами! – по-свойски пожаловался мне Копылов и поинтересовался: – А ты чего звонишь?

– Мне надо бы пробить одну дамочку на колесах. Сможешь?

– Да сейчас с этим еще проще стало, чем раньше. У меня свой компьютер! Так что за тачка у твоей дамочки?

– «Шкода Фабия», – и я назвала ее госномер.

– Хорошо, я наведу справки и позвоню.

Первый шаг по «робингудовской» тропе был сделан. Руки мои сами собой потянулись к саксофону. Стоило мне только поднести инструмент к губам, как он начал передавать те чувства, которые я испытывала в тот момент. Свобода! Полная внутренняя свобода, без всяких зажимов и ограничений. Я импровизировала до тех пор, пока не раздался звонок мобильника. Отложив сакс в сторону, я взяла телефон. На дисплее высветилось лицо в полицейской фуражке.

– Да, Витя, я тебя слушаю.

– Ну что, пробил я «Фабию», – сказал Копылов, но выдавать мне какие-либо данные сию же секунду не стал.

– Так, – поторопила я его.

– Полина, я извиняюсь, а что насчет оплаты?

– Все как обычно, я брошу тебе деньги на счет мобильника.

– Годится, – одобрил Копылов и выдал мне следующую информацию: – «Шкода Фабия» принадлежит Краснихиной Ирине Романовне, одна тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения. Она ее около года назад купила, уже подержанную. Проживает Краснихина в Столярном переулке, дом три, квартира четырнадцать. Не замужем. Собственно, это все.

Поговорив с Копыловым, я спустилась в столовую и занялась приготовлением ужина. Надо же чем-нибудь порадовать деда! Я решила приготовить жаркое из куриных желудков. Когда ужин был практически готов, раздался звонок видеодомофона. Я вышла в прихожую и увидела на экране большой букет мелких хризантем, оформленный в последних тенденциях флористической моды.

– Кто там?

Вместо ответа Крючков – а это был он, как я и предположила, – опустил букет, давая мне возможность увидеть его лицо. Я открыла дверь.

– Это тебе, Поля, – Женька чмокнул меня в щечку.

– Спасибо. – Я с благодарностью приняла букет, оформление которого наверняка стоило в несколько раз дороже самих цветов. – А почему ты не позвонил? Вдруг меня не оказалось бы дома?

– Но ты же дома. – Крючков повел носом. – И здесь очень вкусно пахнет. Похоже, я не зря принес шампанское!

– Проходи, раз пришел. – Я направилась в гостиную, выполненную в стиле хай-тек, за вазой. Адвокат последовал за мной. Взяв вазу, я пошла в столовую за водой, Крючков направился туда же, а затем, как хвостик, проследовал за мной обратно. – Женя, ты хочешь мне что-то сказать?

– Очень многое.

– Начинай!

– Что, прямо вот так, сразу? – растерялся мой институтский приятель.

– А когда?

– Ну, хотя бы под шампанское… А что, Аристарха Владиленовича дома нет?

– Нет, наверное, он у Инессы. Кстати, ее родственникам как раз нужна твоя помощь.

– А что случилось? – заинтересовался Крючков, и я рассказала ему о трагической гибели ее племянника. Внимательно выслушав меня, Женька изрек: – Я мог бы взяться за это дело, тем более что это уже не первый несчастный случай, произошедший с клиентами фирмы «Адреналин». Именно на этом и можно сыграть. Правда, сейчас у меня совершенно нет времени. Вот если бы у меня был помощник…

– Но у тебя же был помощник, студент-заочник?

– Он понял, что адвокатура – не его призвание, и уволился. Поля, – с придыханием произнес Евгений, – я вот подумал, что мы с тобой… могли бы сработаться.

– То есть ты предлагаешь мне стать помощницей адвоката? – обескураженно переспросила я. – Знаешь, это явный спуск по карьерной лестнице.

– Поля, ты не совсем правильно меня поняла. Я предлагаю тебе стать моим партнером по бизнесу! Понимаешь, я хочу уйти из той конторы, в которой сейчас работаю, и организовать свою собственную фирму, а точнее, партнерскую фирму. Мы с тобой могли бы стать ее полноправными владельцами. Это все вопрос не одного дня, поэтому ты какое-то время могла бы поработать моей помощницей, пока я еще числюсь в штате «Гаранта». Это позволило бы тебе овладеть всеми тонкостями нашей профессии…

– А как же моя частная детективная практика? Разве зря я получила лицензию?

– Все-таки надо было обсудить этот вопрос после шампанского, – посетовал на самого себя Крючков.

– Лично я вообще не вижу повода, чтобы пить шампанское, – заметила я.

– Повод есть, – заверил меня Евгений, – я сегодня выиграл дело. Поля, обещай мне, что еще подумаешь над моим предложением и через какое-то время мы вернемся к этому вопросу.

– Женя, раз уж у нас с тобой зашел разговор на юридические темы, давай обсудим еще одно дело, – предложила я.

– Охотно, – одобрительно кивнул мне адвокат.

– Четыре года тому назад некто похитил из детского сада пятилетнюю девочку. – Я поведала Крючкову некоторые подробности, а потом спросила: – Можно ли законным путем привлечь к ответственности похитительницу, которую узнала Таня?

– Насколько я понял, родители тогда не заявляли о похищении? – догадался Женька.

– Нет.

– Быть может, у них сохранились какие-либо доказательства того, что их дочь была похищена? Например, запись телефонных переговоров с киднепперами, показания очевидцев самого похищения или же обмена ребенка на деньги…

– По-моему, ничего этого нет. Но можно попытаться доказать, что эти люди продали все свое имущество за полцены, поскольку на них давили обстоятельства…

– Это не доказательство. Многие официально проводят сделки по заниженной цене, чтобы уменьшить сумму налогов. Значит, есть только показания самого ребенка? – уточнил Евгений, и я это подтвердила. Поразмыслив немного, он изрек: – Как ни крути, но это дело не имеет судебной перспективы. Лично я за него не возьмусь, да и никто из моих коллег тоже. Я в этом абсолютно уверен.

– А если преступники сами признаются в содеянном?

– Так, Поля, если я правильно понял, ты опять собираешься действовать незаконными методами? – В глазах Крючкова вспыхнул явный протест. – Прошу тебя, выбрось эту затею из головы!

Я направилась в столовую, и Женька снова увязался за мной.

– Поля, я надеюсь, что наши разногласия по этому вопросу никак не повлияют на твое решение? – спросил Крючков, наблюдая за тем, как я раскладываю жаркое по тарелкам.

Хорошо, что он не видел моего лица, иначе понял бы все без слов. Конечно, будучи адвокатом, я могла бы многое сделать, защищая граждан, чьи права были нарушены. Но это только одна сторона медали, а есть еще и вторая. Крючков занимался как гражданскими, так и уголовными делами. Работая с ним бок о бок, мне пришлось бы оправдывать действия убийц, насильников и просто отпетых негодяев…

– Все, Женя, давай больше не будем говорить о работе, – сказала я, доставая из подвесного шкафчика фужеры для шампанского.

– Хорошо, – согласился со мной Крючков, вынул из холодильника бутылку и поставил ее на сервировочный столик. – Ну что, я покатил его в гостиную?

– Да, я сейчас подойду. – Я достала плитку шоколада, ту самую, которую купила сегодня в гипермаркете, и невольно вспомнила истерику, случившуюся там с Таней.

Мне очень хотелось помочь этой девочке, но, как выяснилось, союзников в этом благом деле у меня оказалось не так-то много. Крючков, на которого я возлагала большие надежды, «отвалился» первым. Так что у меня не было особого желания пить с ним шампанское… Но разве зря я весь вечер занималась готовкой? Должна же я была хоть с кем-то отведать жаркое из куриных желудков, если дедуля куда-то запропастился?

Женька открыл шампанское, умудрившись сделать это очень красиво – с легким «вздохом» и без единой пролитой капли. Разлив его по фужерам, он спросил:

– За что будем пить?

– Пусть каждый из нас выпьет за что-то свое, – предложила я и мысленно провозгласила тост: «За здоровье Танечки!» В прихожей хлопнула дверь. – А вот и мой дед пришел!

– Давай пригласим Аристарха Владиленовича к нам, – предложил Крючков.

Я отпила глоток шампанского, поставила фужер на стол, подошла к двери и только открыла ее, как оказалась лицом к лицу с Аришей. Увидев Женьку, он нахмурился, но быстро совладал с собой, приветственно кивнул ему и, сделав шаг назад, сказал:

– Не буду вам мешать.

– Мне показалось, или он не в настроении? – спросил меня Женька.

– Не показалось.

Ариша, чья комната находилась как раз над гостиной хай-тек, громко топал у нас над головами, постоянно что-то ронял, активно демонстрируя тем самым свой негативный настрой. Женька не захотел оставаться в эпицентре возможного семейного скандала, вызвал такси и вскоре уехал. Проводив Крючкова, я поднялась наверх и постучала в дедову спальню. Он мне не ответил. Приоткрыв дверь, я увидела, что он спит или делает вид, что спит.