Николай Кузьмич не только уехал в областной центр, но и перепрофилировал там свой бизнес – занялся продюсированием какой-то юной, но уже подающей надежды певички. Так что у Булатова вряд ли были с ним в последнее время точки соприкосновения. В итоге под подозрением остаюсь только я один, – горько усмехнулся Ариша. – Не знаю, может, Иваныч не смог мне простить именно те пятьдесят тысяч…

– Ну что такое ты говоришь? – Я постаралась приободрить деда, в виновность которого уже не верила.

– А что еще я могу тебе сказать? – развел он руками. – Все правильно, любой человек, мало-мальски вхожий в нашу среду, прочитав ту записку, сразу укажет на меня. Так что я на твоего однокашника не в обиде. Что у него было на уме, то оказалось и на языке. Было бы гораздо хуже, если бы он промолчал. И для нас и для него. Носить в себе подозрения и обиды не так просто.

– Ариша, а что если кто-то хотел тебя подставить? – озвучила я мысль, подсказанную мне вчера Крючковым.

– Ну кому это надо? – В голосе моего прародителя отчетливо слышался скепсис. – Я вроде никому не переходил дорогу, по крайней мере в последнее время…

– А вот я переходила, и не раз, – заметила я. – Вдруг это мне кто-то решил отомстить, причем моими же методами? Я даже не удивлюсь, если Булатов не сам в петлю залез, а его туда засунули, а перед этим заставили накарябать записку. Только по случайному стечению обстоятельств она не попала в руки правоохранительных органов. Если бы не Ярцев, то ходить бы тебе, Ариша, в Следственный комитет на допросы…

– Если так, то в самое ближайшее время надо ждать очередной нападки, эта ведь, по существу, провалилась. Полетт, у тебя уже есть предположения, кто именно мог объявить тебе войну? – поинтересовался дедуля, удивительно быстро согласившийся с Женькиной версией.

– В том-то и дело, что конкретных подозрений нет. Даже если отбросить тех, кто в результате моих актов возмездия оказался на зоне или в психушке, то остается человек десять, если не больше. Каждый из них мог озаботиться вопросом, кому он обязан своими неприятностями, и логическим путем прийти к выводу, что их автор – это я…

– И что же теперь делать? Сидеть и сложа руки ждать следующего удара? – Ариша стал нервно теребить бородку. – Полетт, пойми, я не за себя переживаю, а за тебя.

– А вот это совершенно напрасно – мы попробуем предотвратить следующий удар. Для этого надо будет навести подробные справки о Булатове. Может быть, у нас окажутся общие знакомые помимо Ярцева?

– Хорошая мысль, – благосклонно кивнул Ариша и, немного подумав, предложил: – Я, пожалуй, позвоню Курбатову и попрошу его пробить покойника по базе данных ФСБ.

– А заодно и Хазарова, – добавила я.

– Хорошо.

– А я еще раз поговорю с Антоном. – Я тут же взяла мобильник и набрала номер телефона своего бывшего одноклассника.

– Опять ты? – нехотя отозвался Ярцев. – Полина, ну что тебе еще от меня надо?

– Антон, я хотела бы с тобой встретиться. Желательно сегодня.

– У меня много дел, – слова Антона следовало воспринимать как отказ, но я не думала сдаваться.

– Антон, я провела небольшое расследование и пришла к выводу, что нас с дедом, возможно, кто-то подставляет. Без твоей помощи мне не выяснить, так ли это.

– Вряд ли я чем-нибудь смогу тебе помочь. – Ярцев продолжал демонстрировать мне свое «фи».

– Жаль, а я думала, что тебе тоже небезынтересно будет узнать, что же на самом деле произошло с отцом Ники…

– Ладно, давай встретимся, – все-таки сдался Ярцев. – Как скоро ты подъедешь к редакции, где я работаю?

– Минут через сорок.

– Как будешь на месте, позвони, я к тебе спущусь. – Интонацией своего голоса одноклассник дал мне понять, что делает мне величайшее одолжение. – Но если опоздаешь, пеняй на себя, я тебя ждать не буду.

Отправившись без промедления в город, я прибыла на место даже раньше, чем обещала, и, припарковавшись около редакции газеты «Горовск сегодня», позвонила Ярцеву. Только он не ответил. Неужели решил меня кинуть? В следующую секунду я поняла, что ошиблась в своих подозрениях, – Антон вышел на улицу и направился прямиком к «Мини-Куперу».

– Ну и о чем ты хотела со мной поговорить? – холодно осведомился мой однокашник, подсев в мою машину.

– У нас сейчас с тобой одна тема – самоубийство Булатова. Так что расскажи-ка мне для начала о его семье, – попросила я.

– Семья как семья, – Антон сделал небольшую паузу, – была до того, как с Иваном Ивановичем случилось это несчастье. А теперь на них лежит клеймо… Соседи шушукаются, глядя им вслед…

– Скажи, Иван Иванович точно сам повесился? Может, ему помогли?

– Все указывает на то, что сам. Ника говорила: отец в последнее время сильно нервничал, а когда они с матерью спрашивали его, в чем дело, он говорил, что проблемы на работе, избегая при этом каких-либо подробностей. В тот роковой день, уходя на работу, Иван Иванович попрощался с Никой и Верой Николаевной так, будто никогда их больше не увидит. Часа через два им позвонила его секретарша и, захлебываясь слезами, сообщила, что Булатов повесился в своем кабинете.

– Значит, он уже с утра, а то и накануне замыслил суицид, – подвела я резюме.

– Выходит, что так, – подтвердил Ярцев. – Что касается записки, то Ника нашла ее дома только на следующий день. Смятый листок бумаги валялся за мусорным ведром. Похоже, ее отец промахнулся, когда выбрасывал его.

– Антон, ты наверняка обратил внимание, что в записке написано «Аристо», а не «Ариста». Если имя Аристарх крайне редкое, то фамилия Аристов достаточно распространенная. Может, у Ивана Ивановича были знакомые с такой фамилией?

– Вряд ли. Ника с Верой Николаевной не могли сообразить, кого он имел в виду. Правда, я тоже не сразу на твоего деда подумал, а только тогда, когда узнал, что Булатов играл в карты. А что касается последней буквы, то тут все просто – Никин отец не дописал хвостик. Мне кажется, он не был уверен, что сможет совершить задуманное, поэтому смял бумагу с незаконченным текстом и выбросил ее в мусорку. Или же передумал облегчать работу следствию, – журналист поделился со мной своими соображениями, которые показались мне неубедительными.

– Знаешь, мой дед действительно выиграл у Булатова около пятидесяти тысяч рублей. Сумма эта немаленькая, но и не такая уж большая, чтобы лезть из-за нее в петлю. Иван Иванович еще многим, кроме него, проиграл – кому-то больше, кому-то меньше этой суммы. Антон, почему же он винил в своей смерти именно Аристарха? – Я не нападала на Ярцева, а предложила ему поразмышлять вместе со мной на эту тему.

У того сразу же нашелся ответ:

– Возможно, он сначала хотел перечислить имена всех, кому проиграл, а потом передумал.

Я не могла с этим согласиться.

– Антон, скажи, к чему винить таких же игроков, как и он сам? Пан или пропал – это дело случая. Если Булатов все чаще и чаще оказывался в проигрыше, то он, скорее всего, был вынужден брать деньги в кредит, а там при просрочке такие проценты набегают, которые могут в несколько раз превышать сумму самого кредита. Не исключено, что некий Аристов ссудил ему определенную сумму. С возвратом возникли проблемы, поэтому первоначальная сумма стала расти в геометрической прогрессии и достигла такого потолка, который Булатову было уже финансово не осилить. – Я заметила, что журналиста заинтересовал ход моих мыслей, поэтому продолжила: – Но, возможно, все происходило совсем по другому сценарию. Иван Иванович кому-то мешал и его убрали, бросив при этом тень подозрений на моего деда.

– Он повесился сам. Секретарша Булатова утверждала, что никто в кабинет ее босса не входил. А влезть туда через окно невозможно – на окнах решетки. У следствия ее показания не вызывают сомнений.

– А где работал Булатов? – запоздало поинтересовалась я.

– У него был свой мини-заводик «АБЦ» по производству бытовой химии: средств для мытья окон, чистки труб, унитазов… Так вот, судя по документам, найденным в сейфе, накануне своего самоубийства Иван Иванович продал свой завод за очень даже приличную сумму, но не сказал об этом ни своим сотрудникам, ни родным.

– А кто стал новым хозяином этого предприятия? – не могла не поинтересоваться я.

– По бумагам права собственности перешли к фирме «Оксид», зарегистрированной в соседней области.

– Фирма наверняка подставная, – предположила я.

– Правоохранительные органы с этим разбираются. Примечательно, что денег у Никиного отца не нашли ни наличкой, ни на счетах. «АБЦ» был банкротом. Какой отсюда вывод напрашивается? – спросил меня Ярцев.

– Пока не знаю.

– Все, что он получил от продажи заводских стен и оборудования, а также нереализованных остатков продукции, ушло в погашение карточного долга, пусть не твоему деду, а кому-то другому, – высказался Антон.

– А откуда вообще стало известно, что Иван Иванович игрок? – спросила я у Ярцева.

– Мне Ника рассказала, что ее отец проигрался в карты, а откуда и когда ей стало это известно, я не в курсе. Она не хочет распространяться на эту тему.

– Антон, а ты можешь устроить мне встречу с ней? – попросила я.

– Не думаю, что это хорошая идея. Ника так потрясена произошедшим, что не желает ни с кем общаться, даже со мной. У нее страшная депрессия. Да и у Веры Николаевны состояние не лучше. Я рад бы им хоть как-то помочь, но боюсь, что это не в моих силах.

– Антон, мне кажется, самое лучшее, что ты можешь для них сделать, это узнать правду. Надеюсь, ты уже не думаешь, что это мой дед склонил Булатова к суициду?

– Скажу тебе прямо, я все еще не исключаю такой вариант, но признаю, что возможны и другие.

– Уже кое-что, – благосклонно заметила я. – Мне удалось выяснить, что Ивана Ивановича привел в казино некий Хазаров. Ты о нем что-нибудь слышал?

– Нет.

– Надо как-то деликатно расспросить Нику и ее маму, знают ли они этого человека.

– Я попробую.

– И еще, надо найти выходы на кого-нибудь из сотрудников Булатова, чтобы выяснить, почему фирма обанкротилась.

– Я видел на похоронах Сашку Заломного. Ты его помнишь?

– Нет. Кто это?

– Он в параллельном классе учился. Так вот, Сашка, оказывается, работает на заводе «АБЦ» химиком-технологом.

– Слушай, а это случайно не Заломнов в десятом классе едва не взорвал кабинет химии? – уточнила я.

– Он, – подтвердил мой однокашник.

– Сможешь наладить с ним контакт?

– Попробую, – без особого энтузиазма произнес журналист.

– Антон, а где этот завод находится? Что-то я раньше ничего о нем не слышала.

– На севере Горовска, в промзоне.

Зазвонил мой мобильник, судя по мелодии, это был Крючков.

– Алло! – ответила я.

– Здравствуй, Поля! Извини, что не позвонил раньше, – было много работы. Скажи, как твои дела? Поговорила с Аристархом Владиленовичем? – спросил Женька.

Ярцев махнул мне рукой, прощаясь, и вылез из «Мини-Купера».

– Поговорила, – сказала я, провожая Антона взглядом. – И очень хорошо, что я сделала это именно вчера. Ариша ни при чем. Ярцев перемудрил, ведь в записке было написано «Аристо»…

– «Аристо»? – переспросил Крючков, сделав ударение на букву «о».

– Да. «В моей смерти прошу винить Аристо»… На этом текст обрывается.

– Слушай, так, может, Булатов имел в виду Аристотеля? – предположил Женька.

– Интересно, почему не Конфуция или Сократа? – сострила я.

– Полина, напрасно ты иронизируешь. Аристотель – это горовский вор в законе. Он в городе контролирует весь наркобизнес, – просветил меня адвокат, и у меня сразу же родилась одна идея.

– Женя, кажется, пазл начинает складываться. Я только что выяснила, что Булатов накануне самоубийства лишился завода по производству бытовой химии. Скорее всего, он не захотел устраивать там побочное наркопроизводство. Тогда его подсадили на карты и забрали предприятие в качестве карточного долга. А стоит за этим Аристотель…

– Пока фактов маловато. Или тебе что-то еще известно?

– Больше ничего. Хотя есть еще одна фамилия – Хазаров. Этот бизнесмен привел Ивана Ивановича в казино, где тот стал регулярно бывать и также регулярно проигрывать…

– Нет, этого человека я не знаю, но твоя версия о том, что Аристотель положил глаз на химическое производство, представляется мне вполне вероятной. Он не приемлет отказов, а потому любой ценой достигает своей цели… Одно радует – твой дед оказался не при делах. – После некоторой паузы Крючков предложил: – Полина, а давай сегодня поужинаем в ресторане!

– Как-нибудь в другой раз, – ответила я, вспомнив про чай и девушку, в слезах выбегающую из Женькиной парадной.

– В другой так в другой, – Крючков не стал проявлять чрезмерную настойчивость.

Ариши дома не оказалось. Поднявшись на второй этаж, я заглянула в свою спальню. До окончания ремонта еще было очень далеко. Затем я зашла в соседнюю комнату, в которую была вынуждена временно перебазироваться. Включив компьютер, я на всякий случай посмотрела записи с камер скрытого видеонаблюдения, установленных в доме, и обнаружила, что один из рабочих вел себя весьма подозрительно. Он использовал любой мало-мальски подходящий момент, чтобы отлынить от своих прямых обязанностей и заглянуть в помещения, не требующие ремонта. Особенно его заинтересовала наша гостиная, выполненная в буржуазном стиле рококо. Увеличив изображение с камеры, установленной там, я увидела, что рабочий достал из кармана носовой платок и с его помощью, не боясь оставить отпечатки пальцев, стал поочередно открывать дверцы шкафов и ящики комодов. В одном из них он нашел закрытую антикварную шкатулку, ключ от которой давно и безнадежно был потерян. Честно говоря, я уже и не помнила, что в ней хранится. Повертев шкатулку в руках, рабочий поставил ее на место и вышел из гостиной. После этого он как ни в чем не бывало присоединился к своим товарищам.

Сначала я хотела созвониться с менеджером строительно-дизайнерской фирмы и рассказать о произошедшем, но потом передумала. Спе-цифика моей работы такова, что никогда не помешает держать кого-то на коротком поводке, чтобы в нужный момент воспользоваться его нестандартными услугами. Я не исключала, что завтра этот рабочий предпримет попытку прибрать что-нибудь к рукам, а потому решила к этому подготовиться…

Ариша вернулся домой поздно вечером. По его лукавому взгляду я поняла, что он собирается меня чем-то удивить.

– Полетт, я сегодня понял, что от скромности мы с тобой не умрем, – заявил дед, пригладив бородку. – Вот ты, ma chere, предположила, что некто решил подставить меня, чтобы досадить тебе. Я нашел это вполне возможным и… совершенно напрасно. Ты даже представить себе не можешь, о ком, скорее всего, говорилось в предсмертной записке Булатова.

– Ну почему же? Как раз-таки могу, – ответила я с деланым равнодушием. Интригующее выражение как рукой стерлось с Аришиного лица. – Вероятно, об Аристотеле.

– По паспорту – Аркадии Истомине, – уточнил дедуля.

– Даже так? А как ты об этом узнал?

– Благодаря Курбатову. Я позвонил ему, попросил навести справки о Булатове, он согласился, ни о чем не спрашивая. Тогда я поинтересовался еще и Русланом Хазаровым, и вот тут уж Сергей не смог удержаться от вопроса, что у меня общего с этим пособником вора в законе по кличке Аристотель. Услышав это, я сразу же смекнул, кого имел в виду Иваныч. Я наболтал Сергею всякой удобоваримой чепухи, а потом решил прогуляться до Севрина. Он дважды сидел в местах не столь отдаленных, и я подумал, что ему известна вся криминальная иерархия Горовска. Севрин давно приглашал меня в гости, вот я и принял его приглашение. Мы сыграли с ним в бильярд. Между делом мне удалось выяснить, что Аристотель…

– Контролирует наркобизнес, – опять-таки проявила я свою осведомленность.

– Ну, ничем тебя не удивишь, Полетт! – вполне добродушно заметил Ариша. – Ладно, попробуй ты меня удивить. Вдруг ты знаешь то, чего не знаю я?

– У меня есть одно предположение… Я думаю, что Аристотелю мог понадобиться химзавод Булатова.

– А что? – согласно закивал дедуля. – Там удобно хранить большие партии наркотиков, а то и производить их. Надо полагать, Булатов отказался этим заниматься, у него решили забрать предприятие. И забрали. За карточные долги. Оставшись на бобах, Иваныч не нашел ничего лучше, как залезть в петлю. Хотя лично мне не совсем понятен такой поступок. У Булатова все-таки была семья – жена, дочь. Только ради них стоило продолжать жить.

– Возможно, мы чего-то еще не знаем, – предположила я.

– Наверняка, – Ариша застыл с глубокомысленным лицом. Через какое-то время он выдал: – Полетт, ты не находишь, что семье Булатовых стоит показать записку следователю? Если они ее, конечно, сохранили… Коль мы с тобой так быстро во всем разобрались, то и он может догадаться, из-за кого Иваныч решил свести счеты с жизнью.

– Я сильно сомневаюсь, что Аристотеля обвинят в том, что он довел Ивана Ивановича до самоубийства. Тем более автор записки оборвал ее на полуслове. В лучшем случае Аркадия Истомина разок вызовут на допрос, куда он придет в сопровождении лучшего горовского адвоката и будет категорически отрицать сам факт своего знакомства с Булатовым. Думаю, они лично никогда и не контактировали.

– Скорее всего, что так, – согласился со мной дедуля. – По крайней мере, мы с тобой выяснили, что я не имею никакого отношении к самоубийству Иваныча. Проблема, как говорится, исчерпана.

– Эта – да, но у нас появилась другая…

– Какая? – встревожился Ариша.

– Один из рабочих замыслил нас ограбить. Сегодня он исследовал едва ли не весь дом, проявив особый интерес к гостиной рококо. Хорошо, что я установила там скрытую камеру. Не удивлюсь, если завтра он постарается что-нибудь стащить оттуда.

– Эту проблему решить несложно – достаточно завтра утром позвонить в офис, обрисовать ситуацию и попросить заменить этого рабочего, а то и всю бригаду целиком.

– Нет никакой гарантии, что и в ней не будет паршивой овцы.

– Да, такое не исключено. А что ты предлагаешь, Полетт? – поинтересовался дедуля, и я охотно поделилась с ним своим планом. Моя идея ему понравилась.