– Многое теряешь. Встречаешься с кем-нибудь?

Джонатан наклонил голову и криво усмехнулся:

– В общем, нет. Я слишком разборчив. А ты?

– Слишком занята на работе. Да и дома не особенно уединишься, когда вокруг постоянно шастает охрана.

– Кто бы сомневался.

– Это не навсегда, Джон, – сказала Кук. – Будь полегче со Страйкер. Послать ее в одиночку в ОТЛАА – то же, что бросить христианина львам.

– Мое мнение – не стоит учить аналитиков плавать на мелководье.

– Что ты о ней думаешь?

Джонатан пожал плечами:

– Для меня она чересчур молода.

– Я не об этом. – В голосе Кук прозвучали холодные нотки. – Она резидент. Ее первая командировка продолжалась шесть месяцев. Нам пришлось ее вытаскивать.

– Провалила операцию? – спросил Джонатан.

Кук покачала головой:

– В некотором роде. Она перешла дорогу шефу резидентуры, которого связывает личная дружба с директором национальной разведки. Он послал ее на встречу с информатором, оказавшимся двойным агентом. Она это подозревала, как и мы, но шеф резидентуры отдал ей прямой приказ идти на встречу, несмотря на ее возражения. В итоге она провалилась и ее едва не схватили местные.

Джонатан задумался.

– Венесуэла?

Кук кивнула:

– ДНР основывал свои рекомендации президенту на докладах двойного агента. Ему требовался козел отпущения, а шеф резидентуры был его близким другом, так что жертвой пал не он. Ей нужна тихая гавань.

– Остальной РД меня не любит, а НСС не любит РД как таковой. Ты попросту посадила ее туда, где ее гарантированно станут ненавидеть все.

– Это не твоя проблема. А если она умна, то проблем не будет и у нее. – Кук оттолкнулась от дверного косяка, собираясь уходить. – Кстати, Лян намерен выступить с заявлением для прессы в двадцать тридцать. Я велела Центру открытых источников обеспечить, чтобы информация об этом прошла по внутренней сети. Госдепартамент утверждает, что речь пойдет об этих арестах.

Джонатан взглянул на стенные часы и мысленно прикинул время в нужном часовом поясе.

– Это точно или просто слух, который кто-то из молодых дипломатов услышал за рюмкой?

Кук пожала плечами:

– Может быть и то и другое. Аресты – единственное из всего, что там сейчас происходит, достойное пресс-конференции. Тебе еще что-нибудь нужно для начала?

– Запись того заседания Постоянного комитета политбюро в Чжуннаньхае.

– Не сказала бы, что это легко, – улыбнулась Кук. – Примерно то же самое, что поставить «жучок» в Белом доме.

– Это не значит невозможно, – возразил Джонатан. – Мы же смогли бы завербовать члена Постоянного комитета?

– Кто знает.

ОТЛАА занимал помещение вдесятеро большее, чем «Красная ячейка», а отдельных кабинок в нем было столько, что Кира подумала, не нарушают ли в Управлении правила противопожарной безопасности. Возле промышленных размеров копира стояли два ряда лазерных принтеров, и все они работали. Бумажные мешки, полные секретного мусора, дожидались, когда их выбросят в мусорные шахты, ведущие в подвал, откуда вывезут, чтобы измельчить и сжечь. Ее окружали около ста человек, и Кира ощущала их энергию.

«Не слишком управляемый хаос», – подумала она.

Царившее в зале напряжение напоминало влажный воздух в жаркий виргинский день, такое же почти ощутимое и словно пропитывающее насквозь. На фоне общего шума человеческих голосов не было слышно, и Кире стало не по себе. Все работали, никто не разговаривал.

«Интересно, – подумала она, – не учат ли аналитиков РД уединяться в своих кабинках в стрессовых ситуациях?»

Перед ней появилась девушка в джинсах и черной рубашке поло – очень подходящая одежда в снегопад. Пристегнутая к карману серая карточка обозначала ее статус студента-стажера – легальный вариант рабского труда по версии ЦРУ.

«Бедная девочка, – подумала Кира, хотя та была моложе ее меньше чем на пять лет. – Им бы следовало разрешать стажерам оставаться дома, а не вытаскивать их в снег на работу».

– Чем могу помочь? – спросила девушка.

«Надеюсь, я похожа на аналитика», – подумала Кира, хотя чувствовала себя полной идиоткой.

– Я Кира Страйкер из «Красной ячейки». Мы пишем отчет об облавах на Тайване прошлой ночью, и я хотела взять несколько исследований.

Стажер нахмурилась:

– Директор нашего отдела об этом знает?

«Даже временные помощники ненавидят „Красную ячейку“».

– Не знаю, – честно сказала Кира. – Мы получили задание всего час назад. Мне просто нужно подготовить кое-какие материалы для закрытого брифинга.

Это был еще один термин, который, как она слышала, используют аналитики, и она надеялась, что правильно его употребила.

И похоже, не ошиблась.

– Что вам нужно? – раздраженно спросила стажер.

Девушке явно не хватало терпения, учитывая, что она даже не была штатным сотрудником. Но, по крайней мере, отсутствие манер можно было оправдать свалившимся на нее бременем.

– Не могли бы вы помочь мне найти несколько законченных разведотчетов?

– Как я уже говорила, сейчас все заняты. Поищите лучше в Сети.

«Они заняты, а ты им только мешаешь».

Кира внимательно посмотрела на девушку. Инструкторы на «Ферме» обнаружили у нее талант с одного взгляда оценивать людей, находя изъяны в их личности по одним только невербальным признакам. Для того, кто изучает искусство шпионажа, это настоящий дар Божий, и ее научили грамотно им пользоваться, чего не умели некоторые резиденты, пытавшиеся применять свои способности на каждом шагу. Кира этим не страдала. Внутренний голос обычно подсказывал ей, что коллегам по Управлению не стоит заглядывать в душу, но сейчас он молчал, – впрочем, студентку-стажера вряд ли можно было назвать аналитиком РД.

Кира решила, что в данной ситуации проявление враждебности – не лучший выход. Стажер отважно пыталась защитить данную ей территорию от постороннего человека, который был старше ее по должности, но ее отвага основывалась на чужом авторитете, так что откровенно демонстрировать гнев вряд ли стоило – девушка могла уйти в глухую оборону и даже вызвать подкрепление, обладающее реальной властью сказать «нет».

«Большинство людей испытывают естественное желание помочь, – говорили инструкторы. – Скажи им, что ты в них нуждаешься. Не давай повода невзлюбить себя, и их совесть сработает в твою же пользу».

Кира улыбнулась:

– Понимаю, но мы действительно нуждаемся в помощи ОТЛАА. Наш отчет пойдет директору Кук, и мы должны быть уверены, что в нем нет фактических ошибок.

– О!

Лицо девушки вытянулось.

– Если вы сможете хотя бы показать мне, где хранятся документы, скорее всего, я сама сумею найти нужные. Я вовсе не хочу отнимать у вас время.

– Какие документы? – неуверенно спросила стажер.

– У меня есть список, – ответила Кира, заглядывая в блокнот. – С радостью поищу сама, если вы просто покажете, где у вас хранятся копии законченных разведотчетов начиная с девяностого года.

На лице стажера отчетливо отразился мыслительный процесс. Слов, что кому-то что-то нужно узнать, было мало. Если кто-то требовал некую информацию, это вовсе не означало, что он ее получит: простого любопытства было недостаточно. Девушка-стажер пыталась понять, действительно ли Кире нужен доступ к тем материалам, которые она просила.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Идемте.

На ее лице появилась едва заметная улыбка – явный признак того, что Кире удалось ее обезоружить. В течение нескольких минут девушка превратилась из противника в готового помочь сторонника. Кира пошла за ней через лабиринт кабинок к двум унылым шкафам чуть ниже ее самой.

– Документы Национального разведывательного сообщества и периодические сводки – на двух верхних полках. Мировые разведывательные обзоры и ежедневные доклады президенту – на двух нижних. Еще что-нибудь?

– Нет, этого достаточно. Спасибо вам. Я действительно ценю вашу помощь.

– Пожалуйста, – ответила стажер, прежде чем уйти.

Кира посмотрела на шкаф, открыла его и начала перебирать бумаги.

Бросив карандаш на стол, Кира взглянула на стенные часы – 20:30.

«Совсем счет времени потеряла», – подумала она.

Джонатан то и дело надолго исчезал, большую часть дня оставляя ее в желанном одиночестве. Несколько часов назад голод наконец выгнал Киру из-за стола, но в буфете не поужинаешь, а от того, что предлагали торговые автоматы, ее просто воротило. В конце концов она удовлетворилась черствыми пончиками, которые нашла в коробке на холодильнике. Сперва она хотела спросить разрешения, но вспомнила слова Джонатана и решила, что они вполне относятся и ко всему находящемуся в кабинете.

– Устали? – спросил Джонатан, глядя на экран телевизора в углу под самым потолком.

Пресс-конференция Ляна задерживалась, и пара британских журналистов заполняла паузу болтовней, которую аналитику слушать не хотелось, и он приглушил звук.

– Это что, издевательство?

Она читала разведывательные отчеты папку за папкой с самого обеда и до сих пор не закончила, хотя мозг перестал воспринимать слова еще несколько часов назад.

– Если бы я хотел над вами поиздеваться, я бы велел вам пробежать голой по магазину сувениров.

– Догадайтесь, что бы я велела сделать вам, – огрызнулась Кира. – Не думаю, что аналитики по Китаю что-то упустили.

– В том-то и дело, что упустили. Как обычно.

– Понимаю, за что вас так любят, – заметила Кира.

– Меня это мало волнует.

– Что-нибудь еще скажете?

Джонатан вздохнул.

– Кук говорила правду насчет того, что ЦРУ терпело серьезные провалы в среднем каждые семь лет. Разбор причин случившегося показывает, что каждый раз виной тому была ошибка при анализе, а не при сборе данных. У нас хватало информации, чтобы понять, что происходит. И каждый раз аналитики совершали одни и те же ошибки – групповое мышление и прочее. Более серьезные требования к подготовке аналитиков не предотвращают подобных ошибок. Ни лучшая координация действий, ни более критический подход – ничто не помогает. Иногда вероятность ошибки даже возрастает. Так что когда я сказал «как обычно», я выразился в буквальном смысле.

– Так что же помогает? – спросила Кира.

– Судя по нашим достижениям – похоже, ничего. Но на помощь приходит старая добрая «Красная ячейка». Анализ, которым она занимается, ничего не подтверждает и не отрицает и не предсказывает будущее. Его суть в том, чтобы заставить подумать об упущенных возможностях. Эволюция – или Господь, в зависимости от ваших предпочтений, – наделила нас мозгами, которые, встретившись с очередной загадкой, цепляются за первое объяснение, которое хоть как-то соответствует фактам и нашим собственным наклонностям. Даже самые умные аналитики следуют привычной и удобной колее рассуждений. И чтобы их из нее вытащить, нужно, чтобы они почувствовали себя неуютно, рассмотрели новые идеи, в том числе и те, которые им могут не нравиться. А это означает, что приходится быть…

– Никем не любимым? – догадалась Кира.

– Я хотел сказать – агрессивным. Но часто это одно и то же.

Он посмотрел на телевизор. Лян стоял за трибуной, неистово размахивая руками. Взяв пульт, Джонатан включил звук. Послышались ритмичные удары о трибуну и в унисон с ними – слова тайваньского президента.

– Чжунхуа минго шэ игэ чжуцюань дули дэ гоцзя!

Английский перевод отставал от взволнованной речи Ляна на полсекунды.

– Тайвань – суверенное государство!

– Тонко, – заметила Кира.

Открыв бутылку кока-колы, она сделала глоток. Сейчас ее поддерживал только кофеин.

– Потребуется некоторая дипломатия, чтобы сгладить последствия, – согласился Джонатан.

Это была не столько речь, сколько тирада, и Кира вдруг обнаружила, что смотрит на экран, но ничего не слышит.

– Когда я училась в Виргинском университете, у нас на курсе был китаец, сын повара и сам непревзойденный кулинар, – сказала она. – Когда мы заканчивали обучение, он приготовил для некоторых из нас обед из четырех блюд, который на многие годы переменил мое отношение к американскому подобию китайской еды. Однажды он спросил меня, считаю ли я Тайвань суверенным государством или китайской провинцией.

«Интересно», – подумал Джонатан.

Она делилась личными воспоминаниями с человеком, которого едва знала.

– Провокационный вопрос. И что вы ответили?

– Я спросила, собирает ли Пекин налоги с Тайбэя, – сказала Кира.

– Старый трюк в споре, – одобрительно кивнул Джонатан, – отвечать вопросом на вопрос.

– Угу. Терпеть этого не могу. Но он отнесся спокойно, – вспомнила она. – Он был неплохой парень, притом коммунист и атеист. Когда окончил университет, мы подарили ему футболку с надписью «Слава Господу за капитализм», и он на это только рассмеялся. Работая в Управлении, я стала подумывать о том, не доставила ли ему эта глупая шутка неприятности, когда он вернулся домой, и не пришлось ли ему провести некоторое время под яркими лампами в обществе офицеров МГБ, пытающихся выяснить, насколько нам удалось его развратить.

– Они проводят беседы со многими возвращающимися домой студентами, – заметил Джонатан. – Частично для сбора информации, но в основном просто чтобы их запугать.

– И похоже, у них это получается. К нам приходит не так много китайцев. – Кира посмотрела в темноту за окном. – Мне так и не удалось узнать, что с ним случилось, даже имея в распоряжении все здешние ресурсы.

Джонатан наклонил голову. Девушка, похоже, даже не вполне осознавала, что он сидит рядом. Он решил предложить ей выход:

– Можете ехать домой. Чтобы подготовить доклад для Кук, двое вовсе ни к чему.

Кира подняла глаза, но промолчала, как будто не слышала. Потом заколебалась, но лишь для того, чтобы он не посчитал, будто она готова броситься к двери. Захотелось спросить, уверен ли он, но она тут же передумала. Кира не сомневалась, что вопрос его только разозлит, а может, и заставит задуматься насчет ее интеллекта.

– Увидимся завтра.

Кира взяла пальто и вышла не оглянувшись.

В вестибюле здания новой штаб-квартиры стояло восемь турникетов, по четыре с каждой стороны от стойки охраны. На половине из них были наклеены бумажные ярлыки с надписью «Не работает». Найдя работающий турникет справа, Кира поднесла пропуск к считывателю. Несколько мгновений он никак не реагировал, затем издал неприличный звук и отказался открыть свои металлические створки. Кира приложила пропуск к сканеру еще раз, но безуспешно. Она бросила раздраженный взгляд на охранника, который наконец поднял голову после третьего тревожного сигнала.

– Просто обойдите вокруг, – сказал он и снова уткнулся в монитор.

У Киры поникли плечи. Крупнейшее разведывательное управление в мире не может обеспечить нормальную работу считывателей пропусков.

В полутьме охранник не заметил ее раздражения. Автоматические двери не желали открываться до последнего, и когда она вышла сквозь горячий воздух на улицу, ледяной ветер ударил ей в лицо. В тусклом свете фонарей она поспешила на парковку. Облака скрывали луну, и видимость была не более двадцати ярдов в любом направлении.

Найти машину на почти опустевшей стоянке не составило труда. Забравшись в холодный салон, Кира завела двигатель.

«…существование развернутой шпионской сети опровергает заявление президента Тяня о том, что Китай является мирным партнером и не имеет враждебных намерений в отношении народа Тайваня. Соответственно, я приостанавливаю участие Тайваня в Национальном совете по объединению…»

Кира оставила радио на волне Всемирной службы Би-би-си. Сдержанный голос переводчика не передавал гнев и эмоции, которые были отчетливо слышны в речи Ляна. Кира пожалела, что не знает китайского и не может обойтись без перевода. От сдвоенных голосов в стереодинамиках начинала болеть голова.

«…материк и Тайвань – неразделимые части Китая. Мы должны искать мирные и демократические средства для достижения общей цели объединения. Мы одна нация с двумя правительствами, равными и суверенными…»

Выехав с парковки, Кира двинулась вокруг комплекса, пока не добралась до выезда на шоссе 123. Она проехала мимо будки охраны, превысив указанную на знаке скорость на десять миль в час. Охранников, рассудила она, интересуют только те машины, которые превышают скорость, чтобы въехать внутрь.

На шоссе 123 было пусто, и Кира с трудом пробиралась сквозь снег, который сыпался на городок Маклин. Она свернула на платную дорогу имени Даллеса; разметка лишь изредка появлялась на дорожном полотне в промежутках между подвижными пластами белой пыли. Милю спустя шоссе, по которому уже успели проехать снегоуборочные машины, стало чистым, и Кира утопила педаль газа. Превышать скорость на пятнадцать миль глупо, но ей было все равно.

Добравшись до верха лестницы, Кира стряхнула с сапог мокрый снег. Снегопад не прекращался, а крытой стоянки поблизости не было. Утром ей придется потратить полчаса только на то, чтобы согреть машину и кредиткой соскрести лед с лобового стекла. И то если за ночь успеют разгрести снег на парковке.

Взявшись за обледенелую ручку двери, она открыла свою квартиру и хорошенько потопала ногами на коврике, прежде чем шагнуть в маленькую прихожую. Брошенные на полку ключи скользнули по темному вишневому дереву и упали на пол. Оставив рядом с ними сапоги, Кира повесила пальто на вешалку.

В полумраке мигал огонек автоответчика. Несколько мгновений она не отрываясь смотрела на него. Кира не слишком любила болтать по телефону и в хорошем настроении, так что мерцающий огонек навел ее на интересные мысли.

Прислонившись к стене, Кира попыталась привести их в порядок.

Проанализировать происходящее оказалось не так уж трудно.

«Первый шаг – собрать факты».

Кира жила в этой квартире меньше двух недель, а телефонная компания «Веризон» дала ей номер еще позже. Она сообщила его только своим родителям, оставила в Управлении да еще в ближайших пиццериях и азиатском ресторане. Конец сбора данных.

«Второй шаг – рассмотреть возможные сценарии и определить вероятности».

Пиццерии и ресторан можно исключить. Они не звонят клиентам, предлагая свои услуги. Реклама по телефону? Она внесла свой номер в национальный черный список через час после подключения телефона, но некоторые рекламисты не обращают на это внимания. Так что вероятность крайне низкая, но не нулевая.

Родители? Вполне возможно. Могла звонить мама, но только не отец. Они были такие разные, что это часто приводило к спорам. Профессор считал себя интеллектуалом и не понимал, как его дочь может относиться к политике иначе, чем он сам, и не испытывать ненависти ни к армии, ни к разведке. Но мать, взявшая на себя роль семейного дипломата, всегда пыталась примирить его с Кирой.

Управление? Менее вероятно. Как и следовало, Кира сообщила Управлению свой номер телефона, но только два дня назад. Ее номер значился в базе данных, но у нее не было друзей в штаб-квартире, которые могли бы его выяснить. Возможно, звонил кто-то от директора. Так было вчера – звонила секретарша, чтобы пригласить Киру в кабинет директора, где она и познакомилась с Кэти Кук сегодня утром. Так что вряд ли ей могла звонить сама Кук.

Мог позвонить Берк, но они виделись меньше часа назад. Он сам отпустил ее домой. Если только не произошло нечто экстраординарное. Но она не могла представить, что могло случиться экстраординарного, с точки зрения аналитика: ничего такого вроде бы не предвиделось.

Мама, директор, Берк и реклама. Именно в таком порядке.

«Третий шаг – проверить гипотезу».

Кира нажала кнопку автоответчика.

«Кира, это преподобный Джанет Харрис, помощник пастора епископальной церкви Святого Якова в Лисбурге. Сегодня утром звонил ваш отец и просил…»

– Спасибо большое, папа, – сказала она вслух, ни к кому не обращаясь, и уж тем более к отцу.

Кира сняла трубку, снова положила на рычаг, а потом бросила на ковер в гостиной.

Может, он и правда беспокоился о ней? Вряд ли. Его больше волновала собственная репутация, чем родная дочь. Одну из двух докторских диссертаций он написал по теологии, будучи старостой в приходе Святой Анны в Скоттсвилле, где жили родители Киры. Вероятно, ему не давало покоя то обстоятельство, что дочь не посещает церковь. Кира сомневалась, что отец упоминал о ней в разговорах с прихожанами.

Кира открыла полупустой холодильник, достала остатки стручкового супа из какого-то каджунского[8] заведения, которое она обнаружила на Маркет-стрит, банку крепкого пива, коробку клейкого риса и манго. Поела, залпом выпила пиво и, оставив на столе пустые упаковки, рухнула на кровать.