X. Остров дракона

– Наш курс лежит вот сюда. – Палец Ариадны ткнулся в карту. – Остров Враконис.

Заглянув ей через плечо, Лицас кивнул.

– Четырнадцать часов хода, по меньшей мере, – больше восьми узлов в час нам делать вряд ли удастся. А если погода испортится, что, кажется, вполне вероятно, то мы проведем в пути и того больше.

– Но пока-то на море спокойно – возразил Бонд. Действительно, море, окрашенное в интенсивный синий цвет, было сейчас почти гладким. На берегу на удалении двух миль еще можно было достаточно подробно разглядеть крупные детали, однако их цвет с приближением сентябрьских сумерек начинал меркнуть, белоснежные россыпи домов потеряли свой блеск, зелень деревьев потускнела и приобрела синеватый оттенок; коричневые, охровые и ярко-желтые краски холмов стали насыщеннее. Между “Альтаиром” и берегом, в направлении Пирея, прошла рыбацкая шхуна с вереницей шлюпок на буксире; и шхуна, и шлюпки скользили по поверхности воды так легко, словно это была не вода, а лед.

– В этом месте вода всегда спокойная, – продолжал Лицас, – но погоди, вот минуем мыс Сунион и выйдем из-под защиты Аттики в открытое море – налетит северный ветер: уж он нам задаст, будь уверен. Отсюда мы направимся к острову Кея, с юга пройдем мимо Китноса и Серифоса, обогнем Сифнос и поплывем дальше на восток. Там тоже может быть не все гладко, но в случае шторма па последнем отрезке пути нас прикроют острова Антипарос и Нарос. Вот так. Пойду потолкую с Янни.

Лицас оставил их. Бонд снова сел, уставив почти ничего не видевшие глаза в берег. Он чувствовал себя удивительно посвежевшим и полным сил. Широкобортый каик уверенно рассекал мощную толщу воды, приглушенно стрекотавший двигатель работал четко и размеренно, не создавая вибрации. Предстояло решить уйму важнейших вопросов, вступить в бессчетное количество схваток, но до тех пор, пока не забрезжит рассвет, об этом можно было не думать. Необходимо было научиться извлекать максимальную пользу из этих коротких передышек, смаковать каждое мгновение тишины, которое отделяло его от грядущих перестрелок, перебежек из укрытия в укрытие, решающего усилия и крови.

Он искоса посмотрел на профиль Ариадны. Заключенные в нем сила и интеллект вкупе с роскошной, чувственной красотой поразили Бонда заново. В Америке, в Англии или в любой другой цивилизованной стране девушка, наделенная такими данными, сделала бы головокружительную карьеру в сфере журналистики или шоу-бизнеса. В Греции подобные перспективы едва ли существовали. Он по-прежнему был не в силах постичь, что толкнуло ее в лоно коммунистических идей.

Бонд поднял карту и нашел на ней изогнутый в форме серпа остров. Вдруг в его голове словно что-то включилось.

– Враконис. Так вот куда отправился Тезей после того, как оставил на Наксосе твою тезку.

– Я думала, что ты не заметишь. – Ариадна улыбнулась и смущенно, по-детски закусила губу. – Глупо было с моей стороны допустить такую ошибку.

– Стоило мне порыться в книгах, и я мог бы с легкостью обнаружить место, назначенное для проведения мероприятия.

– В книгах этого нет, это легенда, которую передают местные старики. – Ариадна села и с увлечением, которого никогда не обнаруживала, когда речь касалась политики, продолжала. – Ученые не знают, почему Тезей покинул Наксос с такой поспешностью. А вот жители Вракониса знают. Их царь прослышал о том, что Тезей победил Минотавра, и направил к нему послов, чтобы те уговорили Тезея приплыть к ним на остров и поразить дракона, который сжигал остров своим огненным дыханием. Поэтому, когда Ариадна уснула, Тезей оставил ее и вместе с послами отправился на Враконис. Он рассчитывал скоро вернуться. Но дракон был опасен тем, что мог поражать врагов, оставаясь невидимым. Он прятался за гору и оттуда разил огнем. Тезей дождался, пока дракон спрячется и начнет извергать пламя, а затем вплавь обогнул остров, подкрался к дракону сзади и сбросил его в море. Море вскипело, пар от воды поднялся так высоко, что боги, обитавшие на вершине Олимпа, увидев это, не на шутку всполошились. Наконец дракон захлебнулся и пошел на дно. Когда Тезей вышел на берег, то увидел, что волны вскипевшей воды подточили остров настолько, что от него осталась лишь одна десятая часть. Но царь и его семейство не погибли, и дочь царя заботилась о Тезее, пока он залечивал ожоги. Времени прошло много, и когда он возвратился на Наксос, то уже не нашел там своей Ариадны. Он оказался слишком храбрым, чтобы обрести счастье...

Конечно, можно возразить, что это всего лишь миф о том, как возник остров, и почему он имеет такую удивительную форму. И что на самом деле произошло извержение вулкана, образовался кратер, потом вода прорвала стены и заполнила воронку. Но мне нравится верить в дракона. Тебе, конечно, объяснят, что слово “враконнс” означает “скалистый остров” – какая скука! К тому же в этом случае следовало бы писать “врахонис”, через букву “хи”. А по-настоящему остров должен называться “Траконис” – остров Дракона.

– И теперь в этих местах объявился новый дракон, – решительно проговорил Бонд. – Только на сей раз китайский.

В этот момент вновь появился Лицас, последние слова достигли его слуха. Он остановился в дверях.

– Во всем этом деле проглядывает китайский почерк. – Бонд достал сигареты. – Об этом говорит и масштаб операции, и полное пренебрежение неписанными законами нашего ремесла в мирное время, и предельная дерзость. Ни одна из малых держав, которая хотела бы противостоять русскому влиянию в этой части Средиземноморья или на Ближнем Востоке – скажем, в Турции, – не решилась бы пойти даже на малую толику риска, который уже позволил себе наш противник. Но прежде чем продолжить дальнейший анализ ситуации, обратимся к фактам. Ариадна уже сообщила нам о месте мероприятия. Теперь не помешало бы знать его цель.

– Хорошо. Дело вот в чем. – Ариадна забралась с ногами на скамейку и обняла руками колени. – Была достигнута договоренность о проведении секретного совещания между высокопоставленным русским чиновником – имя его вам, конечно, знакомо – и представителями некоторых стран данного региона и Северной Африки. Представители тоже занимают высокие посты. Я слышала, что собирался прибыть сам Нассер, но в последний момент вынужден был подыскать себе замену. В конечном счете, согласие на встречу дали все, однако по поводу места проведения встречи неожиданно возникли разногласия. Казалось бы, идеальным местом для такой встречи была бы сама Россия, но двое делегатов заняли правые позиции и упорно не соглашались туда поехать. Завязалась борьба за престиж. В результате было решено провести мероприятие на нейтральной территории – по какой-то причине представители Греции не попали в число приглашенных. За этим, безусловно, скрываются козни турок. Русским следовало бы поставить их на место.

В последних словах Ариадны сквозило мимолетное, но искреннее негодование непримиримого националиста, которое властвует в сердце каждого, пусть даже самого образованного, грека. Лицас не замедлял выразить свое согласие со словами Ариадны кивком головы, но Бонд не обратил на это внимания. Его мысли были уже далеко впереди, анализируя в общих чертах сказанное Ариадной и увязывая ее информацию с той ннформацией, которой располагал он. Напрашивавшийся вывод ужаснул его.

– Итак, – продолжала девушка, – остров оказался тем вариантом, который устроил всех: он удален от коммуникаций, но вокруг много туристов, и внезапное появление делегатов не вызовет подозрений. Выбор пал на Враконис еще и потому, что на одной из оконечностей острова имеется большой дом на скале. Подобраться к нему можно только со стороны моря.

– Мне знакомо это место, – вставил Лицас. – Хитро придумано. Застать их врасплох чертовски трудно, а враг намеревается сделать именно это.

Бонд задумчиво сощурился.

– Подумаем над тем, какую тактику выберет противник.

– Но только, пожалуйста, Джеймс, за стаканчиком узо. – Лицас поднялся из-за стола и подошел к леднику, находившемуся в левой части салона. – Так уж повелось у нас в Греции, что мы ничего не решаем, пока не смочим глотку чем-нибудь бодрящим, а для кофе еще рановато. Нам, современным эллинам, приходится время от времени прополаскивать мозги.

Из высокой плетеной фляги Лицас наполнил стаканы крепким напитком, положил лед и придвинул стаканы собеседникам.

– Из бочки, бутылочному до него далеко. Крепче и не такое сладкое.

Попробовав, Бонд согласился. Ему был приятен вкус этого огненного напитка, создававшего во рту ощущение вязкой прохлады и вызывавшего в желудке мощный прилив теплоты – эти качества Бонд ценил во всех напитках в первую очередь.

– Цель противника, – медленно произнес Бонд, выйдя наконец из состоять глубокой задумчивости, – заключается в том, чтобы ценой гибели возможно большего количества людей сорвать намеченную конференцию и предать дело самой широкой огласке, после чего ответственность за преступление будет возложена на меня и на моего шефа. Но оправдаться мы уже не сможем: наши трупы обнаружат на месте трагедии с вложенным в руки оружием. Само собой, будут при нас и документы, “подтверждающие”, что мы действовали по приказу нашего командования. Ни для кого, конечно, не будет секретом, что дело сфальсифицировано от начала и до конца, ни один человек, который знает британцев, этому не поверит, ко ведь мир, увы, состоит не только из наших благожелателей. Тот, кто хочет, чтобы британское влияние в этом регионе – с которым до сих пор приходилось считаться – испарилось за одну ночь, кто хочет, чтобы престиж Британии пошатнулся, чтобы повсюду возникли беспорядки, поджоги, убийства, поверят, или уж, по крайней мере, сделают вид... Нет, Гордиенко нисколько не шутил, когда говорил об угрозе военного конфликта. Похоже, в его словах было куда больше здравого смысла, чем сам он предполагал.

– Постой, Джеймс, – Ариадна порывисто подалась вперед. – Я согласна с тобой во всем, но по-прежнему не понимаю, почему ты с такой уверенностью возлагаешь ответственность на Китай. Американцы ведь тоже способны на такое. Вспомни, как они сели себя на Кубе, в Доминиканской республике, во Вьетнаме; их не остановит...

Бонд хотел было возразить, однако в этот момент Лицас поднял руку.

– Джеймс, разреши, я отвечу. Послушай, милая девочка. Американцы дали тебе образование в афинском колледже Пирса, они же научили тебя английскому языку, объяснили свой образ жизни. Неужели ты оказалась такой неблагодарной и ленивей ученицей, что забыла все это? Разве ты не видишь сама, что нет никакой разницы между опьяневшим от крови боевиком-коммунистом и этим бандитом, убивающим людей прямо на улицах дружественной и мирной страны и открыто похитившим в Англии шефа разведки? Даже самые жестокие профессионалы из Вашингтона не позволили бы себе и помыслить о подобном. Умоляю тебя, Ариадна, забудь о своем институте ленинизма и живи своим умом.

– К тому же, – добавил Бонд, – если твои учителя по-прежнему внушают тебе, что враг номер один – это Соединенные Штаты, то им следовало бы освежить свои теории. В Кремле-то прекрасно отдают отчет в том, что угроза теперь исходит не с Запада, а с Востока. Я полагал, что ты это знаешь.

Ариадна залилась краской. Обдав Бонда полным негодования взглядом, она проговорила все с теми же нотками вызова:

– Что ж, может быть, ты и прав. Не знаю. – Затем, обернувшись к Лицасу, она продолжала. – Но не надо говорить мне об опьяневших от крови коммунистах.

Это звучит, как цитата из... института Линдона Джонсона!

Бонд усмехнулся. Лицас разразился громоподобным хохотом и шлепнул Ариадну по ляжке. На мгновение все трое испытали чувство глубокого взаимопонимания и простого, искрящегося веселья. Но через секунду все прошло. Бонд отпил небольшой глоток узо и продолжил анализ.

– Что меня действительно тревожит, – голос его был тих, – так это неоправданная жестокость, беспощадность... фанатизм, с которыми противник взялся за дело, и это не может не наводить на мысль, что маленькая перестрелка не исчерпывает всей операции, а является лишь прелюдией к чему-то более масштабному. Прикинем реально, как могут развиваться дальнейшие события, не пренебрегая даже крайними вариантами. Пункт первый: Британским интересам нанесен непоправимый ущерб; престиж России поколеблен – ведь она даже не смогла обеспечить безопасность делегатов конференции, которую сама же и организовала; плюс ко всему, грубо нарушен суверенитет Греции. Китайское влияние начинает распространяться на восточное Средиземноморье. Пункт второй: китайцы проникают в арабский мир и в Африку. Домыслить, как выглядит пункт третий, уже не сложно.

Наступила пауза. “Альтаир” все так же размеренно и целеустремленно шел вперед. Лицас вновь наполнил стаканчики.

– Игра, спору нет, идет по-крупному, – сказал он и сел. – Теперь давайте конкретно. Каким образом желтолицые намереваются атаковать? С моря или с суши? Или, может быть, с воздуха? Две-три бомбы, и от острова мокрого места не останется.

– Насчет нападения с воздуха я... – тут Бонд покачал головой. – В этом случае им пришлось бы устроить катастрофу самолета где-нибудь поблизости, а с катастрофами шутить опасно. Нужно каким-то образом эвакуировать пилота – конечно, уничтожить его им ничего не стоит, но как на это посмотрит пилот? Если обрушить самолет на остров, то создается риск, что все вокруг выгорит до неузнаваемости, и подкинуть ложные улики будет невозможно. Если – в море, то осечка станет еще более вероятной. Наверное, можно продублировать самолет – одна машина атакует, другая терпит аварию, но с таким раскладом риск лишь удесятерится. Нет, мне кажется, вариант нападения с воздуха пока можно отбросить. Теперь суша. Нико, ты хорошо знаком с местностью?

Лицас прищурился и глубоко вздохнул.

– Пытаюсь вспомнить... Эта часть острова довольно-таки запущена. Местами даже никогда не обрабатывалась. Огромные валуны, густой кустарник. Передвигаться сложно, но лучшего укрытия не придумаешь. Если ты не дурак и знаешь свое дело, то можно спрятать хоть целый взвод.

– Что ж, тоже звучит не особенно обнадеживающе, – рассуждал Бонд. – Чтобы наделать шуму, простого стрелкового оружия явно недостаточно, требуется кое-что посолиднее. Хоть какая-то артиллерия, если подступы действительно так затруднены, как ты описал.

– Вроде противотанковых гранатометов... как их там, базук?

Бонд снова покачал головой.

– Вряд ли. Максимум, что они могут сделать, так это порвать танку гусеницу. Я думаю... вот если подобраться к окну... Но для этого нужно подойти чертовски близко. Конечно, ядерный заряд решил бы вопрос однозначно, хотя остается проблема его доставки. В целом, нападение с моря я считаю наиболее вероятным. Это все, что мы сейчас можем сказать. А пока нам остается лишь продолжать путь.

Внезапно в голосе Бонда, в его манере держаться произошла какая-то перемена, он как бы сник. Ариадна, встревожившись, посмотрела на него. Бонд действительно похолодел внутри, живо, до ужаса явственно представив себе, как из-за скалы появляется быстроходный катер с похищенным ядерным устройством на борту, обрушивает на остров, где намечено рандеву, смертоносный заряд и на полном ходу удаляется к горизонту. Боже, мир в самом деле содрогнется!

Чтобы скрыть от остальных свое возбуждение. Бонд встал и отошел к дверям, машинально балансируя телом в такт качке. Погода незаметно свежела. На темной поверхности воды появились первые пенистые белые гребни. На берегу мерцала беспорядочная вереница огней какого-то селения, уходившего вверх по склону холма. День еще не совсем угас. На фоне тусклого неба темнели очертания колонн превращенного в руины древнего храма-Этот образ гордой чистоты и одиночества развеял опасения Бонда. Создатели храма и не предполагали, на сколько веков переживут их и их бога эти развалины, ну да и знали бы, все равно не бросили бы своего дела. Наверное, только так и надо – жить, невзирая на обстоятельства, и честно делать свое дело. Подошел Лицас.

– Займемся делом. Предлагаю не тянуть с ужином: поднимается ветер, да и море волнуется.

Он посмотрел на небо, поднялся на несколько ступенек и бросил взгляд из-за палубной надстройки в сторону горизонта.

– Часика через два ветер поднимется до пяти-шести баллов, и наш “Альтаир” изрядно поболтает. Он начинает черпать воду носом только при пятифутовой волне, это единственный недостаток данной конструкции корпуса. Однако, в любом случае, когда тарелка стоит на месте, есть удобнее. А потом ложитесь, я имею в виду тебя и Ариадну. Мы с Янни останемся на вахте. К Враконису мы подойдем не раньше шести часов. Вот только сверю курс и прогноз погоды, а потом посмотрим, что у нас имеется в кладовой.

Когда они остались вдвоем на узкой полосе палубы, Ариадна повернулась и прильнула к Бонду. На ее губах ощущался слабый привкус соли. Стоило Бонду закрыть глаза и прижаться к ее губам сильнее, как его вновь посетило знакомое чувство капитуляции перед другим существом, которое принесло иллюзию постоянства и зыбкую уверенность в том, что именно здесь и именно сейчас настал конец мучительным поискам совершенства. Однако знание того, что иллюзия – это всего лишь иллюзия, и что капитуляция эта не может длиться вечно, делало почему-то этот миг только слаще. Бонд отдался чувству до конца. Казалось, что посреди всей этой необъятной черной равнины существуют лишь двое.

Это тоже было иллюзией, причем опасной. В его сознании постоянно пульсировал сигнал тревоги, который предупреждает опытного солдата о не выполненных до конца обязанностях: об оставшихся без охраны, хотя и маловероятных, но возможных подходах, о проверенных, но не перепроверенных жизненно важных узлах снаряжения. Кто мог поручиться за то, что где-то в этой зыбкой равнине, только сейчас казавшейся гарантией одиночества и безопасности, отряд противника – жестокого, умного и хорошо вооруженного – не искал его, чтобы схватить или предать смерти?

Поэтому они втроем и начали с того, что разработали более или менее универсальный план защиты и сделали необходимые приготовления. Затем они ужинали маслинами, свежим хлебом, вкусными продолговатыми помидорами, сырым луком и местным сыром “манури”, после чего отведали персиков и сладкого винограда без косточек. Пили легкую рецину с острова Мамос и под конец – бренди марки “Сотрис”, которое Лицас назвал единственным приличным греческим бренди. Бонд вполне удовлетворился двумя маленькими стаканчиками. Бренди было приторным, а этого Бонд не переносил. Однако, чтобы не огорчать Лицаса, он все же отозвался о напитке с похвалой.

В десять часов Лицас встал, потянулся.

– Спокойной вам ночи. Я посплю несколько часиков прямо здесь. Надеюсь до утра вас не сидеть. Если же ото случится, помните – быть тише воды, ниже травы.

Теперь ветер дул со стороны кормы, и “Альтаир” резко подбрасывало то вверх, то вниз. Заниматься любовью на маленьком суденышке, отданном на милость волн, все равно, что совершать полет в какой-то странной субстанции, которая кажется то разряженное, чем воздух, то плотнее, чем вода. В какой-то момент, когда Бонд и Ариадна были уже в экстазе, оба качали парить, как в невесомости, а затем – словно нырнули в неподвижную черную толщу океана.

Бонд лег лицом вниз, обхватив Ариадну за живот, тяжелый сон быстро настиг его. Однако, стоило чьей-то руке коснуться его плеча, как он мгновенно проснулся; голос, принадлежавший юноше, по-гречески прошептал:

– Kyrios Tzems. Despihis Ariadne.[8] Катер.

XI. Смерть на воде

Палуба была погружена со мрак, светилась лишь расположенная на корме рубка, где Лицас дежурил у штурвала. Никаких других огней видно не было. Облака скрывали луну и звезды. Ветер заметно спал, до двух-трех баллов по шкале Бофора. Стараясь не высовываться из-за планшира, Бонд прокрался на корму и укрылся за углом рубки.

– Прямо по курсу, – негромко сообщил Лицас. – Спрячься за мачту и посмотри сам.

Бонд осторожно выглянул. Прищурил глаза. Впереди, ярдах в шестистах от их судна темнели очертания катера, с правого борта которого, как того требуют правила, горел зеленый сигнал, освещена была также и рубка. Бонд разглядел короткую заломленную назад мачту, на крыше рубки и внутри нее было заметно какое-то движение. Больше ничего.

– Шли со стороны Пароса со скоростью в двадцать узлов, – продолжал Лицас. – Когда стали подходить к нам по левому борту, сбросили скорость и легли в дрейф. Либо у них неполадки с двигателем, либо валяют дурака.

– А неполадки реальны? – Бонд по-прежнему не сводил глаз с катера.

– Еще бы. Некоторые судовладельцы частенько забывают о том, что любое судно требует ухода. Греки. Работать не любят. Как бы там ни было, если у них впрямь поломка, то при ухудшении погоды им не позавидуешь. На такой мачте не наладишь даже и носовой платок, не то что парус. Пойдем малым ходом. Не станем спешить.

Расстояние между двумя катерами медленно сокращалось, оба мужчины молча наблюдали за этим. Внезапно Бонд поймал себя на том, что уже способен различить слева плотный сгусток темноты, который, по всей видимости, был островом Парос. По правому борту виднелась еще одна тень, менее четкая и не такая большая, – Иос, догадался Бонд. Впереди, фоном для все расширявшихся контуров катера, простиралась громада, вокруг которой происходила какая-то странная перемена, словно бесконечно тонкий слой воды накладывался на чернильную кляксу: Враконис, первые всполохи рассвета.

Когда расстояние между судами уменьшилось до двухсот ярдов, с дрейфующего катера послышался еле различимый крик:

– Kapitanie![9]

– Akouo... ti thelete?[10] – крикнул Лицас в ответ и еще немного сбавил обороты.

Обмен репликами продолжился. Часть их Лицас переводил для Бонда и комментировал.

– У них перегрелись оба мотора. Говорят, что некому заняться ремонтом “Мельтеми” – северный ветер – дует уже четвертые сутки, и они опасаются, что с восходом солнца он еще усилится. Тут они правы. Если не врут, то им действительно требуется помощь. Пройдем мимо – через пару часов они налетят на риф. Просят отбуксировать их на Враконис. Конечно, за нас это сделать могут и другие. Но никого ведь нет. И не предвидится даже. Что будем делать, Джеймс?

– Похоже, это как раз та ситуация, которую мы более или менее предвидели. Нисколько не сомневаюсь, что вся эта история подстроена. Но мы не в праве бросить людей на произвол судьбы, если хотя бы есть один шанс из сотни, что они говорят правду. Каким неотложным делом мы ни были бы заняты, мы, прежде всего, моряки. Скажи им, что мы берем их на буксир.

– Хорошо, согласен, – крикнул в темноту Лицас и, понизив голос, добавил. – Вот твои свертки, Джеймс. Только бы не развязались.

Через двадцать секунд Бонд уже завязывал у себя на поясе тесемки небольших пластиковых свертков и надевал две весьма полезные части снаряжения, случайно оказавшиеся на “Альтаире” – ласты и нож для подводной охоты. В прошлом, попадая в подобные обстоятельства, Бонд имел в своем распоряжении значительно более богатый выбор приспособлений. На сей раз, и мысль эта бодрила, дело требовало от него максимума находчивости, решительности и физической сноровки.

Он был готов. Повернувшись к нему, Лицас тихо, но властно проговорил:

– Покуда единственное, чего нам следует опасаться, это как бы они нас не протаранили. Уйти от них я не смогу. Теперь давай за борт. Удачи, Джеймс.

Они пожали друг другу руки. Бонд перекинул ногу через ограждение и беззвучно скользнул в невидимую воду. Вода обдала его холодом, но он знал, что на этих широтах в это время года, стоит ему начать двигаться, и он не замерзнет. Следующие несколько минут уйдут на несложную проверку его способности ориентироваться и чувствовать время – необходимо было постоянно держать между собой и предполагаемым противником корпус “Альтаира”. Однако он нашел все же время улыбнуться при мысли о том, что его версия может оказаться всего лишь забавным недоразумением, и тщательные и столь опасные для жизни меры предосторожности предприняты им против группы каких-нибудь голландских бизнесменов или шведских учителей, отдыхающих на каникулах. Теперь двигатель “Альтаира” увеличивал обороты, и нос катера стал заворачивать вправо.

Чтобы сохранить свою позицию, Бонд сделал несколько аккуратных гребков.

Поймать и закрепить лишь, брошенный с другого судна, в открытом море, если только не стоит полный штиль, очень трудно. Делать это в одиночку опасно, однако еще раньше все трое решили, что Янни нельзя вовлекать в дела, которые его не касаются, и поэтому он не должен подниматься на палубу, а будет сидеть на баке, пока не минует опасность. Ариадна также не могла покинуть свой пост.

Счет шел буквально на минуты или, по крайней мере, мог идти. Катера по-прежнему сближались, и обмен репликами продолжался. Бонд оттолкнулся от корпуса “Альтаира” и поплыл по плавной дуге, стремясь обогнуть тот участок моря, который был освещен мощным лучом прожектора, закрепленного на крыше рубки у основания мачты. Но даже в этом случае никто не мог дать гарантию, что Бонда не засекут, но поскольку по-настоящему безопасный маршрут потребовал бы чересчур много времени, он решил проплыть часть пути напрямик под водой.

Плыть было не особенно тяжело. Груз заменял собой балласт, ласты придавали каждому гребку дополнительньй толчок. В ярде от поверхности воды волнение уже почти что не ощущалось.

И хотя какое-то глубинное движение в виде длинных, разнонаправленных импульсов сохранялось, оно едва ли служило серьезным препятствием, скорее создавало знакомое ощущение среды. С дюжину раз он всплывал на поверхность, чтобы глотнуть очередную порцию воздуха и проверить свое местоположение. Наконец до катера осталось не более двадцати футов; он, как и задумал, приближался прямо к корме. Бонд осторожно проплыл еще немного, укрылся в тени корпуса катера, отыскал глазами свисавший с борта конец, затем слегка подался вперед, пока не достиг той точки, откуда мог слышать и видеть все, что происходит вокруг.

Лицас крепил буксирный канат. На носу чужого катера стояли четверо мужчин, их городские костюмы странным образом не соответствовали ситуации. Мужчины о чем-то переговаривались. Бонд ждал дальнейшего развития событий. Времени прошло совсем не много. Наконец, договорившись о чем-то с Лицасом, мужчины поймали конец буксирного каната и стали неуклюже тянуть его на себя. Через минуту-другую они подтянут “Альтаир” гак близко, что с легкостью смогут перепрыгнуть на него. Теперь настала очередь Бонда действовать.