Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Английский подснежник (№1) - Английский подснежник

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Маршалл Паола / Английский подснежник - Чтение (Весь текст)
Автор: Маршалл Паола
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Английский подснежник

 

 


Паола Маршалл

Английский подснежник

Пролог

Истина в том, что повторено трижды подряд!note 1

Льюис Кэрролл

Начало марта 1892 года, Сомерсет

Леди Дина Фревилль, к которой ее единоутробная сестра леди Виолетта Кенилворт относилась с вопиющей бесцеремонностью, умела быть не менее бесцеремонной.

— Я не хочу уезжать от тебя, мама. Ты знаешь, как я не люблю гостить у Виолетты… и как ее раздражает мое присутствие.

Дина смотрела из окна маленькой гостиной. Ее мать, вдова покойного лорда Рейнсборо, в свободном шелковом платье всех цветов радуги занималась рукоделием.

Она взглянула на вышитые цветы, зевнула и мягко ответила:

— Знаю, знаю, но ты не можешь остаться со мной, радость моя. Муж распорядился, чтобы после восемнадцати лет опекунство над тобой перешло к твоему брату, а поскольку он до сих пор не женат, тобой займется Виолетта и представит тебя ко двору. Даст Бог, она и мужа тебе найдет подходящего. Я не могу оставить тебя здесь, как бы мне ни хотелось.

Дина нахмурилась еще сильнее.

— Я не хочу переезжать к Виолетте. Не хочу быть представленной ко двору. Мне не нравится вся эта дурацкая затея. Лучше я буду жить у Па, если с тобой не могу.

— Ой, ну это вовсе никуда не годится! — воскликнула мать. — И не смей называть Па профессора Фабиана. Ты же знать не должна о том, что он твой отец.

— Вот уж нет, — упрямо возразила Дина. — Что за лицемерие! Теперь, после смерти лорда Рейнсборо, мне незачем притворяться его дочерью.

— Виолетта, — заметила мать, — считает тебя кротким, покорным созданием. Увидела бы она, как ты себя ведешь в ее отсутствие. Неужели она настолько тебя подавляет, деточка?

Только теперь Дина повернулась к матери.

— Ты не всегда была изгнанницей, когда-то у тебя были дом и доброе имя, а я никто… нет, даже хуже чем никто. У меня нет даже имени, и каждый раз, когда я вижу Виолетту… или кого-нибудь другого из ее круга… я знаю, о чем они думают. «Это она, та самая девочка, которая погубила Шарлотту Рейнсборо, спутавшуюся с Луисом Фабианом…»

Неожиданно девушка умолкла, устыдившись собственной жестокости. Она взглянула на безмятежное лицо матери.

— Почему ты не остановила меня, мама?

— Нет, детка, лучше выложить все начистоту, как говаривала твоя няня.

Дина усмехнулась.

— А почему ты не осталась с Па?

— Ну уж нет, после того как Рейнсборо отказался дать мне развод, я загубила бы жизнь бедному Луису, если бы осталась с ним. У меня не было денег, чтобы его поддержать. Нет, мы с Луисом провели изумительное лето, а потом он вернулся на свою кафедру в Оксфорд, а я только рада была стать брошенной женой Рейнсборо… все лучше, чем жить с ним.

Шарлотта помолчала, вспоминая тот далекий год, когда у нее завязался страстный роман с молодым человеком, приехавшим в Боро-Холл, чтобы учить ее сына-бездельника.

Нет, — твердо сказала она себе, — нет, я не буду думать о том, как сложилась бы наша с Диной жизнь, если бы Рейнсборо не повел себя, как собака на сене. «Ей-богу, Шарлотта, если моей ты не будешь, то и ему не достанешься. Черта с два я разведусь с тобой, а если сбежишь к нему, то я пущу его по миру. И ребенка твоего он не получит. Ребенок будет моим, будет носить мое имя и еще проклянет вас обоих!»

Нет, погубить Луиса она не могла и поэтому приняла условия мужа, а ее дочь Дину теперь называли «леди», хотя могли бы называть ублюдком без роду и племени. Впрочем, Рейнсборо позаботился, чтобы все вокруг узнали о печальной истории девочки. И единоутробный брат, которого все звали Рейни, и сестра Виолетта, жена лорда Кенилворта и любовница Эдуарда, принца Уэльского, не стеснялись постоянно напоминать ей о том, что они приняли ее в свой круг из милости…

Дина опустилась на колени и нежно погладила руку матери.

— Великая любовь, продлившаяся полгода. Великая любовь всегда так быстро угасает, мама?

— Да, Дина. — Что еще она могла сказать?

— Но я-то у тебя осталась.

— К счастью, да. А теперь приходится с тобой расстаться. И забудь всю эту чушь, будто у тебя нет имени. Мой муж признал тебя. Ты — леди Дина Фревилль, и так тебя будут звать в свете. Ты не единственная такая, видишь ли.

— Да, знаю, мама. И меня это не утешает. Мне хотелось бы поехать в Оксфорд, жить у Па и стать студенткой Сомервильского колледжа. Но не получится, да?

— Нет, детка, мы же уже столько раз все это обсуждали. Ты должна поехать к Виолетте, найти себе мужа и вести светскую жизнь. У тебя нет времени играть в студентку.

— Па говорит, это больше чем игра, мама. Он считает, что у меня есть способности.

— Не думай об этом, деточка. Ты знаешь, как мало денег оставил нам Рейнсборо… мой покойный муж любил жить на широкую ногу. То, что дает мне твой брат, не более чем жалкие гроши. У тебя даже приданого почти нет, а если ты не выйдешь удачно замуж, то останешься нищей. Слава Богу, тебе не приходится голодать… и мне тоже.

Дина принялась нервно расхаживать по комнате, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Она готова была высказать наболевшее — горькую правду, о которой мать предпочитала молчать, а Виолетта не упускала случая бросить ей в лицо.

— И кто же возьмет меня замуж, мама? Я не такая, как вы с Виолеттой. У меня нет ни красоты, ни обаяния.

Собственные недостатки были хорошо ей известны. Дина не была блондинкой, и ее трудно было назвать хорошенькой. Темноволосая, худенькая, плоскогрудая (как она в отчаянии говорила себе) и слишком уж узкобедрая. В ней не было ничего от роскошных женщин, которых изображали на модных открытках.

— И эти модные платья мне не идут. Только движения сковывают. Они хороши для пухлых голубоглазых девушек с локонами, а не для черноволосой худышки. А раз уж за мной и приличного приданого нет, — печально подытожила она, — то никто даже по расчету на мне не женится!

— Деточка, деточка. — Мать зевнула. — Сколько раз мы все это обсуждали? Опять та же песня.

— Знаю, я вечно пою не о том… и никогда не спою то, что понравится Виолетте. Слава Богу, теперь, когда она связалась с принцем Уэльским, ей будет не до меня.

— Озорница, — рассмеялась мать.

Она задумчиво взглянула на дочку. Когда Дина упомянула о Виолетте и принце, ее лицо оживилось, засияло, и из-под него, как из-под маски показался совершенно другой человек — сильный и страстный. Как будто Дина из будущего на мгновение заменила собой теперешнюю Дину, чтобы тут же исчезнуть.

Шарлотта Рейнсборо покачала головой. Господи, что за странные мысли? Она серьезно обратилась к дочери.

— Еще одно, детка, будь осторожна, когда Виолетта выведет тебя в свет. Есть мужчины, которые охотятся за такими юными девушками, как ты.

— Ну, уж об этом можешь не беспокоиться, — ответила Дина с улыбкой. — Вряд ли я привлеку внимание хищников или сластолюбцев. Это все равно, что представить, будто мне удастся соблазнить принца или отбить у Виолетты поклонника. К тому же ты говорила, будто мужчины не любят спорщиц, так что я всегда сумею оттолкнуть неприятного мне человека.

На этом и закончилась их беседа. Мать покачала головой, подали чай, пришли гости, и на время Дина забыла о своем будущем. Будущем, в котором ее, словно вещь, отправят в дом Виолетты, наведут на нее лоск к началу сезона, будут оценивать и, почти наверняка, отвергнут, а лишь потом вернут в ее уединенное убежище.

Первая глава

— Нет, правда, Коби, ты же всех собой затмил, так нечестно, — заявила Сюзанна Уинтроп, жена американского посла в Лондоне, своему сводному брату Джейкобу Гранту.

В ответ он одарил ее ленивой улыбкой, и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать в Сюзанне ярость.

Ее раздражала не только классическая красота его лица и тело атлета, не только изящество, с которым он носил свои костюмы, или его самонадеянность — все вместе, это могло не только пленять и очаровывать окружающих, но и вызывать в них страх. Нет, ее злило, что в одном мужчине соединились столько выдающихся качеств.

Сюзанна была в таком бешенстве, что Коби не мог не поддразнить ее. Он с вызовом произнес.

— Да, нечестно. Ну и что с того?

На миг сексуальное притяжение между ними, которое Коби считал давно угасшим, вспыхнуло вновь.

— Именно это я и имела в виду, — все с тем же гневом ответила Сюзанна. — По-другому ты сказать не мог! У тебя нет ни стыда, ни скромности… и веришь ты только в себя.

Коби вскинул брови, сожалея о том, что любовь, когда-то связывавшая его с Сюзанной, прошла. Увы, в одну и ту же реку не войдешь дважды.

— А в кого еще мне верить? — спросил он и улыбнулся по-детски невинной улыбкой.

— Ты невозможен!

— Вот именно, — согласился Коби.

Сюзанна рассмеялась. На него невозможно долго злиться. Ее любовь к нему началась еще в те времена, когда Коби был пухлым младенцем, а сама Сюзанна — десятилетней девочкой. Коби считался приемным сыном Джека и Мариетты Дилхорнов (на самом деле, он был их собственным ребенком, рожденным вне брака). Сюзанна была дочерью первого мужа Мариетты, и, следовательно, между ней и Коби не было кровного родства.

Десять лет назад их детская влюбленность переросла в бурную страсть, но Сюзанна отказалась выйти за него замуж из-за разницы в возрасте. Коби давно разлюбил ее, хотя женщина с болью сознавала, что ее до сих пор влечет к нему. Ей казалось, будто она хорошо его знает, но с тех пор, как Коби приехал в Лондон, Сюзанна начала понимать, как сильно он изменился.

Восемь лет назад он вернулся домой после двух лет, проведенных на юго-западе Америки, другим человеком: совершенно непохожим на невинного и беззаботного мальчика, которого она отвергла. В его отсутствие Сюзанна вышла замуж и не находила себе места, то пытаясь забыть его, то сожалея, что связала свою жизнь не с ним, а со своим скучным мужем.

На этот раз она сердилась из-за вчерашнего приема.

Сюзанне пришлось представить Коби прославленной лондонской красавице леди Виолетте Кенилворт, любовнице принца Уэльского. Она прекрасно понимала, чем закончится встреча двух хищников.

Естественно, Виолетта не смогла устоять перед чарами эдакого Аполлона.

— Ваша сводная сестра? — поинтересовалась она после ухода Сюзанны.

— Можете и так ее называть, — ответил Коби своим протяжным говорком, в котором американский акцент смешивался с английским.

— А вы ее так зовете? — Виолетта была само очарование. — Вы совершенно на нее не похожи.

— Нет, — ответил Коби на ее неуместное замечание, нарушающее все правила приличия. А затем, с равной дерзостью поинтересовался, — А вы похожи на свою сестру, леди Кенилворт?

Виолетта запрокинула голову, выставляя напоказ свою прекрасную шею, и ее голубые глаза заблестели.

— Боже упаси! — воскликнула она. — Мы совершенно разные… к счастью для меня, потому что она самое несносное создание на свете. И, кстати, зови меня Виолеттой.

Коби был невольно заинтригован. Какой же должна быть сестра, чтобы так ее ненавидеть? С поклоном он произнес:

— Как пожелаешь, Виолетта. Но я бы предпочел хоть в чем-то походить на Сюзанну.

— А я против, — лукаво возразила Виолетта. — Мне нравятся не темноволосые женщины, а высокие, красивые, белокурые мужчины.

Поскольку принц Уэльский не был ни высоким, ни белокурым, не говоря уже о красоте, Коби ее признание весьма позабавило. Прежде чем он успел ответить, Виолетта продолжила свой натиск.

— Я слышала, ты из Штатов. Это твой первый визит? Надеюсь, он будет долгим.

— Это мой первый долгий визит, — с улыбкой сказал Коби. Его смешили заигрывания Виолетты, едва прикрытые вежливой болтовней. — Я несколько раз приезжал… по делам.

— По делам! — Теперь улыбнулась и Виолетта. — Прости меня, но ты создан для наслаждений.

— Иногда бывает полезным производить подобное впечатление, — начал Коби.

— Но не в этот раз, — перебила его Виолетта, и в отместку Коби решил перебить ее тоже.

— Да, не в этот раз. Я слишком много работал и хочу отдохнуть.

— Слишком много работать, вполне в духе американцев, — объявила Виолетта. — А отдыхать — нет. Я полагала, американцы никогда не отдыхают, они всегда готовы… действовать.

— Вот и еще одно заблуждение развеялось, — Коби заметно развеселился. — Одно из многих, я надеюсь. Смотря, о каких действиях мы говорим.

— Надеюсь, обо всех, — потупившись, промурлыкала Виолетта и торопливо добавила, — А теперь мы должны расстаться. Но прежде чем мы разойдемся, я хочу пригласить тебя в Мурингс, наш загородный дом. Мы отправимся туда через десять дней, чтобы провести там оставшуюся пару недель до начала сезона. А, кроме того, позволь сообщить, что с двух часов пополудни мой дом открыт для друзей. Только не тяни до половины пятого: в это время приходят самые скучные гости.

Коби поклонился, и она отошла. Коби знал, что привлек к себе всеобщее внимание. И не все обращенные на него взгляды были добрыми, особенно взгляд сэра Рэтклиффа Хиниджа.

Сэр Рэтклифф смотрел на него с презрением. Он производил впечатление типичного английского аристократа. Высокий, темноволосый, безукоризненно одетый, с властным ястребиным лицом. Он недавно стал членом кабинета министров, был известным бонвиваном, другом принца Уэльского и бывшим гвардейским офицером.

Коби подметил, что сэр Рэтклифф начал опускаться. На его лице уже проявились следы излишеств.

— Я слышал, вы родственник сэра Алана Дилхорна, — надменно обратился сэр Рэтклифф к проклятому американскому выскочке, которого и принимают-то в обществе исключительно из-за огромного состояния… наверняка, нажитого нечестным путем.

— Дальний, — в тон ему ответил Коби. Теперь его произношение было вполне английским. — Всего лишь дальний.

— Я слышал, с возрастом сэр Алан отошел от политики. Это и в самом деле собачья жизнь. Ума не приложу, зачем мне это понадобилось. Кому захочется сидеть и выслушивать все эти прения? Но с другой стороны, престижно, как-никак. Вы у себя дома занимаетесь политикой?

— Это не для меня, — беспечно ответил Коби. — Я слишком занят зарабатыванием денег. — Он не мог понять, почему от собеседника исходят такие волны ненависти. — Уолл-Стрит отнимает все мое время.

Сэр Рэтклифф поджал губы.

— Вы бизнесмен? — По его голосу было ясно, какого мнения он о людях, работающих ради денег, а не просиживающих ночи за игорным столом. — Не скучаете по своему бизнесу?

— Я приехал сюда развлекаться, — ответил Коби.

«От этого покровительственного тона скулы сводит», — подумал он.

— Уж развлечений у нас хватает… надо только места знать. Вы стреляете?

— Немного, — солгал Коби, отлично владеющий всеми видами огнестрельного оружия, но предпочитающий это скрывать. Он сам не знал, сможет ли когда-нибудь свободно говорить правду, только правду и ничего кроме правды!

— Немного? Думаю, на Уолл-Стрит не часто стрелять приходится.

— Вот именно, — протянул Коби.

Если сэр Рэтклифф предпочитает видеть в нем изнеженного горожанина, так это даже к лучшему. Обычно бывает полезнее, когда тебя недооценивают.

Сегодня за завтраком Сюзанна объяснила ему причину неприязненного отношения сэра Рэтклиффа.

— Он же видел, как увивалась за тобой Виолетта? Он ухаживал за ней несколько месяцев, и все впустую. Он выставил себя дураком перед принцем. Более того, ходят слухи, что он в долгах, как в шелках, а тут появляешься ты, невероятно богатый янки, и завоевываешь Виолетту без малейших усилий.

Естественно, у сэра Рэтклиффа имелись причины для ревности, как имелись они и у Сюзанны, и именно поэтому она обижалась на Коби за то, что он не такой, каким был раньше.


Сюзанна прекрасно понимала, что Коби воспользуется приглашением Виолетты при первой же возможности. Что он и сделал в два часа того же дня. В доме Кенилвортов на Пикадилли он насладился тем, что одна известная актриса и красавица называла «постельным переполохом». Омрачила удовольствие лишь невозможность полностью раздеться.

Также он, хотя и с некоторой неохотой, согласился приехать в Мурингс за несколько дней до прибытия остальных гостей. Виолетта заговорщицки ему подмигнула и добавила:

— Чем раньше, тем лучше, чтобы ничто не помешало нам наслаждаться обществом друг друга.

Коби совершенно не хотелось затягивать их отношения. Чем больше он узнавал Виолетту, тем меньше она ему нравилась, и вскоре он уже пожалел о своей связи с ней. Но он не мог отказаться от приглашения в Мурингс, не обидев Виолетту. Она относилась к нему, как к трофею, и явно намеревалась похваляться их романом перед обществом. Коби хотелось знать, как воспримет появление у Виолетты второго любовника принц Уэльский, но ее это не волновало.

— Я слышала, в Штатах тебя прозвали принцем Долларом, — сказала она на прощанье, — значит, у меня теперь целых два принца.

Коби хотелось сказать: «Нет, Виолетта, я не твой», но он понимал, что было бы глупостью ссориться с ней. Поэтому он просто поклонился в ответ и ушел, не дожидаясь, пока в пятом часу явятся «самые скучные гости».

Что ж, зато он насладится несколькими неделями жизни в одном из самых живописных загородных домов Англии, даже если в оплату за это придется ублажать Виолетту!


Именно по этой причине, хотя и не единственной, два дня спустя Коби раньше обычного покинул бал, который Виолетта с мужем давали в Кенилворт-Хаузе. Он вложил в прощальные слова все свое обаяние, но этого оказалось мало.

— Уже уходишь! — воскликнула Виолетта, изогнув прекрасные брови. — Ночь только началась, и многие из гостей, гораздо старше тебя, будут веселиться до рассвета.

— Увы, — неискренне посетовал Коби, — я весь день был занят в Сити, а мои силы не безграничны…

Он всегда верил в случай. Сегодняшней ночью случай помог ему подслушать нечто странное, и поэтому Коби после ухода из Кенилворт-Хауза не стал возвращаться в дом Уинтропов. Вместо этого он отпустил экипаж и направился пешком по ярко освещенному Хеймаркету.

Мужчины и женщины провожали взглядами внушительную фигуру Коби; он, не обращая внимания, продолжал свой одинокий путь, пока не дошел до аллеи, начинающейся в сотне ярдов от театра. В глубине аллеи несколько хорошо одетых мужчин в цилиндрах курили под раскачивающимся фонарем, висящим над дверью старинного дома.

Должно быть, это заведение мадам Луизы: бордель для избранных, где царят распущенность и высокие цены. Сюда Коби привел подслушанный на балу у Кенилвортов разговор. Коби стоял, прислонившись к колонне, чувствуя себя уставшим от безделья, когда рядом остановились двое мужчин и, не заметив его присутствия, принялись вполголоса что-то обсуждать.

— Скучаете, Хинидж?

Хинидж, тот самый напыщенный денди, с которым Коби познакомился у Сюзанны на столь же скучном приеме, ответил весьма многозначительным тоном.

— Я знаю, где можно развлечься, Даррелл, и это недалеко. У мадам Луизы. Случайный человек туда не попадет… а у меня доступ имеется. Можем пойти туда вместе, после того, как я перекинусь словечком с обожаемой Виолеттой.

— Наверняка, там тоже скука смертная, Хинидж? Как и везде.

Хинидж презрительно усмехнулся.

— Ну, у мадам найдется все, что угодно, были бы деньги. На любой вкус, и никаких запретов. Только держите язык за зубами, дружище. Ну как, вы в игре?

— Всегда в игре… вы же меня знаете.

— Тогда сначала покрутимся здесь, а затем отправимся смотреть товар. Я слышал, не спрашивайте, где, что сегодня у мадам есть для нас нечто новенькое.

Они отошли, а Коби задумался над тем, что значит «никаких запретов» и «нечто новенькое», и ответы ему не понравились.

Теперь любопытство привело его в сплошь покрытую позолотой прихожую мадам, где путь ему преградил гигант-охранник. Пройти мимо него оказалось так непросто, словно это был дворец, а не бордель.

Коби согласился отдать цилиндр и шарф сердитой служанке, но плащ забрал с собой… для чего снова пришлось дать «на чай». Он и сам не знал, зачем ему понадобился плащ. Затем Коби вошел в элегантно обставленную гостиную.

Здесь все отличалось изысканным вкусом. А над камином даже висела картина Гейнсборо. Присутствующие мужчины и женщины сдержанно переговаривались. Среди них Коби увидел сэра Рэтклиффа Хиниджа. За раздвинутыми шторами в дальнем конце комнаты промелькнул еще один посетитель. Коби мог поклясться, что это его зять, Артур Уинтроп, который тоже ушел с бала раньше обычного, сославшись на мигрень.

Мадам Луиза оказалась высокой женщиной, сохранившей остатки былой красоты. Ее взгляд был холодным, как лед.

— Я не знаю вас, сэр. Поскольку вы явились без поручителя или друга, кто позволил вам, незнакомцу, войти?

— Деньги открывают любые двери, — ответил Коби с победоносной улыбкой, — но если вам требуется поручитель, один здесь есть: сэр Рэтклифф Хинидж. Он подтвердит, что я Джейкоб Грант, шурин американского посла и дальний родственник сэра Алана Дилхорна, бывшего члена кабинета министров. Это достаточная… рекомендация?

Сэр Рэтклифф, следивший за разговором, самодовольно усмехнулся, когда мадам поставила на место американского дикаря, обольстившего Виолетту Кенилворт.

— Да, это действительно мистер Грант. Мы знакомы.

— Видите! — радостно воскликнул Коби. — Разве может быть более весомая рекомендация, чем рекомендация сэра Рэтклиффа? Я могу остаться?

— Конечно. Здесь принято угостить нового гостя бокалом шампанского и поинтересоваться его предпочтениями. Вы составите мне компанию?

Коби поклонился в знак согласия, заметив, что хозяйка борделя называет его гостем, а не посетителем. Лакей подал ему шампанское, а мадам осторожно спросила.

— Ваши вкусы столь же необычны, как и ваше появление здесь?

— Увы, нет. Более чем обычны.

— Значит, красивая и молодая.

Коби поклонился еще раз.

— Именно так… и с повадками девственницы. Я устал и не хочу чрезмерно утруждать себя.

Ему поверили на слово, и, после вручения мадам пригоршни соверенов, проводили наверх в сопровождении юной девушки, одетой по последней моде. Она была так хороша собой, что могла бы стать украшением любой гостиной в квартале Мэйфейр.

— Ее зовут Мэри, — предусмотрительно сообщила мадам.

Спальня, в которую его привели, оказалась столь же изысканной, как и гостиная на первом этаже. Девушка немного помедлила, а затем начала раздеваться. Коби тем временем уселся на широкую кровать и отбросил плащ. Он даже не пытался притронуться к ней.

Когда она полностью разделась, а Коби, одетый, продолжал сидеть неподвижно, девушка направилась к нему с удивлением на хорошеньком личике. Он остановил ее жестом.

— Стойте, где стоите, мисс Мэри, именно так. Нет, лучше распустите волосы.

Ее удивление стало еще сильнее, но девушка подчинилась… как ее и учили. Когда она подняла красивые руки к волосам, Коби пробормотал.

— А теперь не двигайтесь, замрите.

— Вы уверены? — спросила она. — Вы именно этого хотите?

Коби кивнул в знак согласия, вынимая из внутреннего кармана плаща блокнот и карандаш. Он принялся торопливо переносить на бумагу очертания ее прекрасного тела. Лицо его при этом оставалось таким безучастным, словно он рисовал натюрморт.

Через несколько секунд, закончив набросок, Коби показал его девушке, и услышал в ответ возглас на «кокни», диалекте лондонской бедноты.

— Ах, так вы художник. Тогда понятно!

Коби покачал головой.

— Всего лишь любитель. А теперь сядьте, и я попробую нарисовать вас в другой позе.

— У вас только час, — предупредила его девушка.

— Я знаю. — Он кивнул, и его карандаш быстро заскользил по бумаге.

— И это все, что вам от меня надо? А с виду такой здоровяк… Вы ведь один из них? Не хотите, чтобы они узнали?

Коби, ничуть не обидевшись, рассмеялся.

— Вовсе нет. К мадам Луизе меня привело простое любопытство, но я не смог бы прийти к ней и не снять девочку. Не рассказывайте никому о том, что здесь было… мадам незачем об этом знать… и я хорошо заплачу. Пусть думает, будто мы вместе делали одно дело, идет?

На хорошеньком лице Мэри промелькнула лукавая усмешка. Мысль о том, чтобы обвести мадам вокруг пальца, пришлась ей по вкусу, хотя жаль было упускать такого красивого мужчину.

— Как скажете. — А затем, с некоторой тревогой, — Ведь это не потому, что я вам не понравилась?

— Нет, я нахожу вас очень привлекательной, мисс Мэри. А теперь взгляните на меня через левое плечо.

Девушка подчинилась, а затем, когда Коби закончил рисовать, взглянула на листок и воскликнула.

— Здорово, но вы чудак, это уж точно.

— Да, так многие говорят, — серьезно ответил Коби и протянул ей рисунки. — Вот, можете оставить себе. Но лучше не показывайте их мадам, ладно?

— С глаз долой, из сердца вон, — нахально заявила она, скатав листы бумаги в трубочку и засунув их в ящик туалетного столика.

— Значит, это ваша комната, мисс Мэри? — поинтересовался Коби с притворным равнодушием, и услышал в ответ:

— Да, но только когда я ублажаю посетителей. А живу я, как и другие девушки, на чердаке.

Коби со злостью и жалостью подумал о жалких условиях, в которых обитает Мэри.

«Лицемер! — в гневе упрекнул он себя, — ты пользуешься благами этого порочного мира и ничего не делаешь для бедных падших созданий». Ему хотелось знать, как давно Мэри занимается своим ремеслом, и через сколько месяцев она утратит свежесть и будет выброшена хозяйкой на улицу.

— А как насчет других развлечений, — спросил он тем же ленивым тоном. — Где это происходит, мисс Мэри?

Ее лицо окаменело. Она окинула его сердитым взглядом и выпалила:

— Вы сказали, что вы не такой. Вы солгали?

— Нет, — ответил Коби.

— Тогда вам и знать незачем, не так ли? А если вы солгали, спрашивайте у мадам.

Все было кончено: краткая и странная связь между ними оборвалась. Коби вздохнул… следовало ожидать, что она ничего ему не расскажет.

Неожиданно девушка склонилась к нему и произнесла пылким шепотом:

— Вы несколько раз назвали меня мисс Мэри… а для большинства мужчин я просто безымянная шлюха. Если не хотите выходить через гостиную, можете спуститься по черной лестнице… это последняя дверь в коридоре. Внизу будет прихожая с дверями во внутренний дворик и на аллею, ведущую к Хеймаркету. В дальнем конце прихожей есть еще одна лестница на чердак. Это все.

Коби встал и произнес:

— В таком случае я уйду по черной лестнице. Спокойной ночи, мисс Мэри. Вы были прекрасной натурщицей. Вот ваша плата… за молчание и за помощь.

Она взяла предложенные деньги, и на мгновение на ее лице вспыхнула радость. Затем девушка пожала плечами и, отвернувшись, принялась одеваться. Маленькое странное приключение завершилось.

Коби сразу же нашел лестницу в конце коридора. Он надел плащ и только теперь вспомнил, что оставил цилиндр и шарф в вестибюле. Потеря невелика, а возвращаться за ними ему совершенно не хотелось.

Сбежав по ступенькам, он оказался в ином мире, лишенном ненавязчивой роскоши, в мире, где горели газовые рожки, а на деревянном полу не было ни ковров, ни циновок.

Внизу обнаружилось маленькое помещение, откуда начиналась еще одна лестница. Возле черного хода стоял платяной шкаф из красного дерева. Не успел Коби открыть дверь, как с лестницы донеслись чьи-то торопливые шаги.

Он обернулся на звук, и тут в него кто-то врезался. Наверху зазвучали разгневанные мужские голоса и топот ног.

Наткнулась на него маленькая девочка, лет десяти с виду. Она была вся красная и тяжело дышала. Увидев Коби, похожего на золотого ангела, девочка упала на колени и с причитаниями вцепилась ему в ноги.

— О, Господи, мистер. Спасите меня. Я не хочу, чтобы меня замучили, как бедную Клару. Не отдавайте меня им.

Ее лицо оказалось грязным и заплаканным. Ярко-розовое платье, расшитое серебристыми блестками, как у циркачки, было разорвано от шеи до талии. На шее и узких плечах виднелись следы мужских пальцев.

Коби ощутил прилив жгучей ярости, знакомой с детства. В подобном состоянии он мог убить; чтобы контролировать себя, ему приходилось собирать в кулак всю свою железную волю. А когда ярость проходила, он чувствовал себя слабым и опустошенным.

И сейчас он сдерживал себя с трудом, хотя его лицо осталось бесстрастным. Девочка, услышав шаги, взвизгнула.

— О, Боже, он меня поймает. Мистер, не отдавайте меня ему. Прошу вас.

Обычно в трудных ситуациях Коби действовал с быстротой молнии. Он схватил девочку, шикнул ей, чтобы она молчала, и, развернувшись, забросил ее на плоскую крышу платяного шкафа. Затем привалился к стене, глядя по сторонам осоловевшими глазами.

С лестницы сбежал бедно одетый мужчина с жестоким лицом: похоже, один из вышибал.

— Вы не видели здесь маленькую девочку? Куда она побежала… сэр?

Коби решил, что выглядит недостаточно пьяным.

— Маленькая… девочка, — пробормотал он, запинаясь. — Чего?… Чего?… — Закончить предложение он не успел, поскольку на сцене появилось еще одно действующее лицо.

— Тебя только за смертью посылать, Хоскинс, — произнес знакомый голос. — Черт, она мне чуть палец не откусила.

Это был сэр Рэтклифф Хинидж, причем его облик удивил бы любого, кто имел честь видеть его в салонах квартала Мэйфейр. Он был босиком, в брюках и распахнутой рубашке. Коби назвал бы его «расхристанным», лучшее определение трудно подобрать. Он решил вмешаться.

— Ой, сэр Рэтклифф, вот вы где. А я-то думал, куда вы подевались? — В конце фразы он очень артистично икнул.

— К черту, парень, — огрызнулся сэр Рэтклифф. — Пока ты тут торчишь, никто мимо не пробегал?

Коби покачнулся, задумался на мгновение, наклонился вперед и схватил сэра Рэтклиффа за ворот рубашки, борясь с желанием придушить этого гаденыша. Он прекрасно понимал, что произошло в одной из уединенных комнат на чердаке, и мог лишь догадываться, сколько заплатил этот извращенец за ребенка, лежащего на платяном шкафу.

— Только одна девочка, приятель, она выбежала через эту дверь, что твой заяц. Я заблудился среди этих лестниц.

Коби отвернулся от сэра Рэтклиффа и окинул Хоскинса пьяным взглядом.

— Помоги мне найди выход. Я оставил цилиндр у привратницы. Боюсь простудиться.

Он знал, что рискует: Хоскинс мог подчиниться и повести его через главный вход, а девочка осталась бы лежать на шкафу.

Но все-таки риск оказался не напрасным. Сэр Рэтклифф прорычал:

— Сам выбирайся, Грант. Хоскинс, догони эту сучку. Она не могла далеко убежать. А ты, Грант, попроси мадам, чтобы она наняла для тебя кэб.

Он развернулся на каблуках и начал подниматься вверх по лестнице, туда, где обслуживались джентльмены с особыми и весьма любопытными вкусами. Хоскинс, пожав плечами и мысленно проклиная этих назойливых аристократов, отправился выполнять приказ.

Оставшись в одиночестве, Коби глубоко вздохнул и выпрямился. Повернувшись к шкафу, он тихонечко окликнул ребенка.

— Малышка, дай руку, и я попытаюсь снять тебя и вывести отсюда.

Оказавшись внизу, девочка схватила его ладонь и принялась покрывать ее поцелуями.

— Спасибо, мистер, спасибо, что спасли меня.

— Еще нет, — кратко возразил Коби. — Когда спасу, тогда и будешь благодарить. Здесь выйти нельзя, мы можем столкнуться с Хоскинсом. Скажи, ты сильная?

— Ужас, какая сильная, мистер, — пылко заверила его девочка. — Только деваться мне некуда. Меня сюда отчим продал.

Коби, размышляя над тем, какие еще неприятные сюрпризы преподнесет ему эта ночь, сбросил плащ и сказал.

— Если ты обхватишь меня ногами за талию, а руками за грудь, и я закрою тебя плащом, ты сможешь держаться на мне тихо, как мышка, пока мы не выйдем из этого грязного притона?

Девочка лихорадочно закивала головой, и Коби торопливо спрятал ее под широкими полами плаща. Она вцепилась в него мертвой хваткой.

Найти главный выход оказалось нетрудно. Коби перебросился парой слов с привратницей и оставил ей такие роскошные «чаевые», что она наверняка сочла его очередным чудаковатым американцем, у которого больше денег, чем мозгов.

Коби взял цилиндр и шарф левой рукой, а правой, спрятанной за пазухой, поддерживал девочку. К счастью, он одинаково хорошо владел обеими руками, и это умение, не раз его выручавшее, теперь пригодилось для спасения ребенка.

Девочка не обманула, сказав, что она сильная. Она висела на нем, как клещ, и Коби ушел беспрепятственно. Привратница борделя, уставшая и нелюбопытная, была только рада избавиться от него, после того, как он потратил свои денежки.

Проходя по Хеймаркету, освещенному так же ярко, несмотря на поздний час, Коби продолжал нести девочку под плащом. Он побоялся спустить ее на землю, поскольку светский человек, идущий по улице со странно одетой девочкой в час ночи, наверняка привлек бы к себе внимание даже на Хеймаркете.

На мгновение Коби остановился и задумался. Конечно, Армия спасения. Сюзанна, занимающая благотворительностью, как-то упоминала, что у Армии спасения есть приюты везде, даже в центре Лондона.

Вроде бы один из приютов должен находиться поблизости от Пикадилли. Коби убедился, что девочка держится крепко, и отправился на поиски.

Вторая глава

В приюте, расположенном в помещении бывшей церкви, солдаты Армии спасения поили чаем и утешали отверженных. Среди несчастных был оборванный бродяга и проститутка, жестоко избитая клиентом.

Коби настолько отличался от обычных посетителей приюта, что все сразу же уставились на него. Мужчина, перевязывающий шлюхе раны, и две молодые женщины, разносящие чай, были удивлены не меньше, чем бедняки, о которых они заботились.

Девочка все еще пряталась под плащом.

— Я слышал, здесь спасают души… и тела… — протянул Коби, оглядевшись по сторонам. — Я искал помощь и вижу, что пришел по адресу.

— Это правда, — ответил капитан. Мужчина средних лет, с неприметным лицом и фигурой, он сидел за столом в дальнем углу комнаты и что-то записывал в гроссбух. — Что мы можем для вас сделать? Мы всегда готовы помочь нуждающимся.

— Ваша помощь требуется не мне, сэр. Боюсь, мою душу уже не спасти. Но я нуждаюсь в совете и буду очень признателен, если вы согласитесь поговорить со мной наедине.

Капитан взглянул на Коби, властного, богатого и полного сил. Что за совет ему может понадобиться?

— Хорошо. Сюда, пожалуйста. — С этими словами он указал на дверь маленькой комнатки. — Так чем я могу быть вам полезен?

Коби с улыбкой распахнул плащ.

— Я повторяю, не мне, сэр. Ваша помощь нужна этой бедной девочке. Видите ли, есть очень мало мест, куда я мог бы отнести ее, не навлекая при этом подозрений на себя.

Малышка в безвкусном и причудливом наряде соскользнула по его ногам и уселась на пол.

— Да уж, мистер, туго мне пришлось.

— Теперь видите, зачем мне понадобилось уединение, капитан, — сказал Коби. — История, конечно, неприглядная, и огласка нам ни к чему.

Капитан кивнул. Девочке он предложил кресло, но они с Коби остались стоять.

— А теперь, — начал он, — расскажите мне вашу историю… хотя о многом я могу догадаться.

— Торговля детьми — дело не такое уж редкое. Вы наверняка это знаете. Я слышал, несколько лет назад солдаты Армии спасения пытались предать гласности некоторые факты, и были обвинены в клевете.

— Это так, — согласился капитан. Познания этого надменного молодого красавца удивили его не меньше, чем его поступок. — Вы говорите о деле Стеда, когда люди, пытавшиеся спасти несчастных детей, оказались в тюрьме, а виновные избежали наказания. Но вы, похоже, столкнулись с чем-то подобным?

— Да полно вам. — Коби не пытался скрыть иронии. — Не притворяйтесь, будто живя и работая возле Хеймаркета, вы не знаете о том, что происходит здесь…

Неожиданно малышка вскочила с кресла и нахально подергала Коби за рукав.

— Мистер, я есть хочу.

К вящему удивлению капитана, молодой денди опустился на колени, достал из внутреннего кармана большой носовой платок и начал вытирать лицо ребенка.

— Ничего удивительного, — мягко ответил он. — Как ты думаешь, может, нам попросить этого джентльмена, чтобы тебя накормили, пока мы с ним будем разговаривать?

Девочка кивнула, а затем вновь схватила его руку и поцеловала.

— Мистер, вы же обратно меня не отправите? Можно, я поем здесь? С вами мне не страшно.

— Нет, обещаю, обратно ты не вернешься. Я найду для тебя безопасное убежище.

Коби встал и резко обратился к капитану:

— Можете накормить ее?

Капитан подошел к двери и отдал распоряжение одной из женщин, вскоре вернувшейся с миской супа и куском хлеба с маслом.

— Как тебя зовут, малышка? — спросила женщина. Девочка тем временем схватила миску и начала жадно пить суп через край, забыв про ложку.

— Лиззи. Лиззи Стил, — а затем, повернувшись к Коби, — А вас, мистер?

Кобби рассмеялся.

— А тебе какое имя нравится?

Он скорее почувствовал, чем заметил пристальный взгляд капитана. Лиззи, допивая суп, поинтересовалась:

— Разве у вас нету имени?

— Честно говоря, нет, — сказал Коби, и, в некотором смысле, это было правдой. Он не собирался называть свою фамилию обитателям приюта. Осторожность была его второй натурой, хотя многие из его знакомых не подозревали об этом.

Теперь, когда Лиззи была доставлена в безопасное место, его ярость прошла. Он снова чувствовал себя опустошенным, а голова болела все сильнее. Скоро и в глазах темнеть начнет. Но Коби не мог уйти, не позаботившись о ребенке.

Девочка глядела на него с удивлением.

— У каждого есть имя, мистер, — наконец заявила она.

— Какое-то есть, — серьезно согласился Коби.

Капитан решил вмешаться. Лиззи, жующая хлеб с маслом, смотрела на Коби с таким видом, словно он был центром ее Вселенной.

— Я думаю, — сказал капитан, — что мисс Меррик следует подыскать для Лиззи более пристойную одежду. А мы тем временем продолжим разговор.

Лиззи, ткнув в Коби пальцем, пискнула:

— Я никуда без него не пойду!

И снова капитан был удивлен поведением Коби. Тот обратился к девочке с такой любезностью, словно она была английской королевой.

— Вы здесь в полной безопасности, мисс Стил. Я уверен, что за вами хорошо присмотрят. Ничего плохого с вами здесь не случится. Даю слово. — Он взял ее грязную ручонку и склонился к ней.

В глазах девочки читалось подозрение. Ее обманывали так часто, что она не верила словам.

— Обещаете? — переспросила она.

— Обещаю. — Коби был сама серьезность.

Он знал, что капитан не сводит с него глаз. Без сомнения, ему часто приходилось видеть таких, как Лиззи, но такие, как Коби, не испытавшие на себе жестокость этого мира, встречались крайне редко.

Ярость вспыхнула на мгновение и снова угасла. Один Бог знает, как близко был однажды Коби Грант к отчаянию и смерти.

Женщина, которая принесла суп, вернулась, чтобы забрать с собой пустую миску и девочку. Ей велели переодеть Лиззи в приличное платье и выкупать ее.

Лиззи так и вскинулась, услышав про купание, но Коби посоветовал ей доверительным тоном.

— Позвольте им вымыть вас, мисс Стил. Я люблю мыться, и уверен, что вам это тоже понравится.

Лиззи окинула взглядом его золотистые волосы и ответила:

— Ага, по вам заметно. — К женщине она обратилась с куда меньшим почтением, — Можете вымыть меня, но только чтобы мыло в глаза не лезло!

— Буду краток, — сказал Коби капитану. — Я выкрал ее из борделя мадам Луизы и принес сюда, так как слышал, что вы спасаете заблудшие души. К счастью, ей удалось сбежать от насильника. Только собственная хитрость и спасла ее.

— И вы. — Лицо капитана оставалось таким же бесстрастным, как и лицо его странного молодого собеседника. Он привык ничего не брать на веру, даже спасение ребенка. Также он почти не выказывал подобострастия, с которым представители низших классов в Англии обычно обращались к аристократам.

— Я был всего лишь средством, — протянул Коби, — и позаботился о том, чтобы ее не схватили снова.

— Вы были одним из клиентов мадам?

— По сути, да. — Коби говорил спокойным и уверенным тоном. — А теперь обсудим ее положение. Она сказала, что в дом терпимости ее продал отчим.

Капитан, будучи офицером Армии спасения, не имел права ругаться или сыпать проклятиями, но фраза, слетевшая с его губ, подозрительно напоминала и то, и другое.

— Вот именно, — согласился Коби. — Этим подлым бизнесом управляют с верхних этажей роскошного особняка мадам Луизы. Уверен, что вы знаете это и без меня.

— Да… и здесь я бессилен. Улики, которые можно было бы представить в суде, собрать невозможно. Я не могу сделать даже то, что совершили сегодня вы.

— Этого недостаточно. Слишком много малых птиц падают на землюnote 2. Мне посчастливилось спасти одну из них… и только. Но что же нам делать с этой птицей? — Коби с радостью заметил по лицу капитана, что тот понял его намек на цитату из Евангелия.

— Которую Господь позволил вам спасти.

— Господь. — Коби вскинул брови. — Ах, да, Всемогущий и Всемилостивый. Который позволяет злу свершиться… а птицам падать… и который отдал Лиззи в руки насильников. Не важно, я не собираюсь вести с вами богословские споры, хочу лишь узнать, что можно для нее сделать. — Его улыбка была холодной, как лед. — Деньги не проблема, сэр.

Он сунул руку в карман, вытащил кошелек и открыл его. Поток золотых соверенов просыпался на грязный стол.

— Это для начала, в знак моих добрых намерений.

Капитан произнес:

— Кого или что вы хотите купить? Бога, спасение, меня или ребенка?

В ответ Коби вложил всю свою иронию.

— Все вместе, сэр, все вместе. Все продается, и спасение в том числе, и все можно купить в обмен на деньги… или на любовь. Если совесть не позволяет вам иметь дело с таким грешником, как я, мы с Лиззи уйдем и поищем помощи у менее разборчивых людей.

Деньги вернулись в кошелек, а сам Коби направился к двери. «Черт бы побрал его чудовищное самомнение», — подумал капитан, но долг христианина не позволял ему отказать в помощи бедной девочке из-за нрава человека, просившего за нее.

Ему казалось, будто незнакомец презирает весь мир, включая себя самого. Здесь две души нуждаются в спасении, а не одна. И в первую очередь спасать надо отнюдь не ребенка.

Он сказал Коби в спину.

— Подождите минутку. Есть один дом, куда я могу пристроить ее на время, и там она будет в безопасности. Но постоянного жилья у нас мало.

— А если бы оно было, вы могли бы спасти больше малых птиц?

— Если вам будет угодно.

— В таком случае я делаю вам предложение. Возьмите Лиззи Стил под свою опеку, а я дам вам достаточно денег, чтобы купить и обставить дом для двадцати таких девочек, чтобы они могли в нем жить и учиться до тех пор, пока не станут взрослыми и не смогут сами позаботиться о себе.

— Вы не шутите, сэр?

— Ни у одного человека, — сказал Коби угрожающим голосом, — не было причин подвергать сомнению мои обещания.

— Я должен знать ваше имя, сэр.

Коби задумался. У него не было желания сообщать капитану имя, под которым его знали в высшем обществе, но можно ведь назвать и вымышленную фамилию.

— Я сказал Лиззи, что у меня нет имени. Я был рожден без имени. Можете звать меня мистером…

Он запнулся: какой-то странный порыв чуть не заставил его назвать имя своего настоящего отца, Джека Дилхорна. Коби придумал нечто похожее и с улыбкой закончил:

— Мистер Дилли. Джон Дилли.

Капитан сразу понял, что это ложь. На его глазах Коби бросил на стол кошелек, достал записную книжку и начал писать.

— А ваше имя?…

Капитан чопорно представился.

— Бристоу. Эбенезер Бристоу.

— Что ж, капитан Эбенезер Бристоу, мой поверенный встретится с вами завтра. В котором часу?

— Я бываю здесь с четырех часов пополудни.

— Тогда в половине пятого. Мой человек обо всем позаботится. Деньги будет передавать он. Если вам понадобится связаться со мной, обращайтесь к нему. Не пытайтесь выследить меня — в этом случае наше соглашение будет расторгнуто. Вы меня поняли? Я намерен оставаться неизвестным благотворителем.

Он рассмеялся, и капитан понял, что в жизни не слышал более невеселого смеха.

— Так вы и скажете начальству, что деньги поступили от неизвестного благотворителя.

Коби вырвал страничку, что-то написал на ней и протянул капитану.

— Это вам. Отдайте завтра моему поверенному. А теперь скажите, куда вы собираетесь пристроить Лиззи, чтобы я мог проведать ее и убедиться, что с ней хорошо обращаются.

Ошеломленный этой невероятной щедростью, капитан взял бумажку.

— Зачем вы это делаете, мистер Дилли?

— Причуда. И ничего больше. — Коби был краток.

— А остальные? Как же они?

— Какие еще остальные?

— Те, кого держат в доме мадам Луизы. Им не так повезло, как Лиззи.

Коби по-волчьи оскалился.

— Вы должны понимать, что не в моих силах спасти всех. Но те, кто торгуют детьми, и те, кто пользуются их услугами, заплатят за все.

Капитан не мог поверить собственным глазам. Ему еще не приходилось встречать златокудрых мужчин, которые появляются ниоткуда и швыряются золотом ради спасения несчастных детей.

— Вы, наверное, очень богаты, — выдавил он наконец.

— О, да, — любезно согласился Коби. — Невероятно богат. Настолько, что вы даже представить себе не можете. Ни Мидас, ни Крез со мной не сравнятся. И все это собственными руками!

— И вас это не пугает? Можете ли вы не ведать страха Божия, с такой легкостью распоряжаясь судьбами людей?

— Нет, капитан. Судьбу нелегко изменить. И я никем не распоряжаюсь… я всего лишь подталкиваю события. С этого и начинаются лавины. Что касается страха Божия, я забыл о нем восемь лет назад, когда предпочел, чтобы люди боялись меня. А теперь я попрощаюсь с Лиззи, после того, как вы сообщите мне ее новый адрес.

— Она отправится к знакомым мне супругам, которые заботятся о бездомных детях. Дом двадцать один по улице Кочегаров.

Он помолчал.

— Надеюсь, вы будете осторожны с ней. Было бы жестокостью с вашей стороны обещать ей нечто сверх того, что судил ей Бог.

— Поверьте, это не входит в мои намерения, капитан Бристоу, сэр, — ответил Коби. — Даже если воля Божья и заключается в том, чтобы отдать ее в лапы извращенцам, я этого не допущу!

— Но Он послал ей на помощь вас.

Капитану хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним, но Коби придерживался иного мнения.

— Да, но подумайте о тех, которых Он не спас!

Эбенезер Бристоу сдался. Каково бы ни было его личное мнение о собеседнике, помнить следовало лишь о размерах его внушительного пожертвования.

Коби понял, что Бристоу ведет внутреннюю борьбу, и испытал прилив отвращения к самому себе. Жестоко и несправедливо насмехаться над человеком, посвятившим жизнь служению людям, тогда как сам он, Коби, не заботится ни о ком, кроме самого себя.

Даже ради спасения собственной жизни он не смог бы объяснить, что за порыв заставил его вырвать девочку из беспощадных рук сэра Рэтклиффа Хиниджа. А теперь, когда дело сделано, сможет ли он жить спокойно, зная о том, что происходит на верхних этажах дома мадам Луизы?

Коби почему-то вздрогнул, поежился, достал роскошные золотые часы и открыл крышку.

— Уже поздно, я должен идти. Не забудьте, что завтра придет мой поверенный. Спокойной ночи, сэр.

Он развернулся на каблуках и собрался уходить.

Капитан Бристоу бросил ему вслед:

— Будьте осторожны, мистер Дилли. Летая слишком близко к солнцу, недолго и крылья опалить. С Богом не шутят.

Коби оглянулся, сверкнул белыми зубами и ответил.

— Да, капитан, в этом я не сомневаюсь.


Станция в Мурингсе была именно такой, какой запомнила ее Дина: с пламенеющими цветочными клумбами, согретыми ярким полуденным солнцем. Станционный кот свернулся калачиком на выкрашенной в зеленный цвет скамейке. Сандерс, смотритель, сидел в своей маленькой будке.

Он вышел и помог Дине и ее служанке Пирсон выгрузить багаж на платформу.

— Простите, леди Дина, но мы не знали о вашем приезде, и из усадьбы двуколку не прислали.

— Я подожду здесь, Сандерс. В такой замечательный день приятно посидеть на солнышке. Наверняка, двуколка прибудет с минуты на минуту.

В последнем девушка вовсе не была уверена, но, к счастью, через двадцать минут двуколка действительно подъехала. На козлах сидел один из кучеров.

— Простите, леди Дина, госпожа забыла предупредить о вашем приезде. Но американский джентльмен, который гостит в доме, узнал о том, что вы ждете на станции, и велел мне забрать вас.

«Забывчивость» Виолетты Дину не удивила, но ей стало ужасно любопытно, кто же такой этот американский джентльмен. Она знала, что в высшем свете вращается множество богатых американцев. Обычно это мужчины средних лет и старше. Вероятно, им двигали отцовские чувства. Надо будет поблагодарить его при встрече.

Как и следовало ожидать, дома Виолетты не оказалось. Экономка миссис Гривс сказала, что леди Кенилворт уехала по срочному делу, и в спешке забыла предупредить прислугу об ожидающемся прибытии леди Дины.

К счастью, американский джентльмен мистер Грант, знал о том, что Дина должна приехать, и отдал все необходимые распоряжения.

Когда миссис Гривс упомянула о мистере Гранте, на ее лице промелькнуло какое-то странное выражение. Неужели это один из поклонников Виолетты? Вряд ли… она предпочитает молодых и красивых.

Дворецкий Честермен предложил:

— Я полагаю, вы не откажетесь от чашечки чая, леди Дина, прежде чем переоденетесь с дороги. Прошу прощения за оплошность. Мистер Грант был очень этим… обеспокоен.

Да, от чая леди Дина не отказалась. Но почему Честермен и Гривс так странно отзываются об этом американце? Тут и так друзей Виолетты полон дом, а теперь еще какой-то пожилой американец раньше времени приехал. Зачем?


Позже, выпив чая, Дина с помощью Пирсон переоделась в детское платьице с голубым поясом и стянула длинные темные волосы синей бархатной лентой. В этом наряде она выглядела лет на пятнадцать, но зато он отлично защищал ее от излишнего мужского внимания!

И что теперь делать в этих пустых хоромах? Дина решила пойти в библиотеку и приятно провести время, забыв о Виолетте и благополучно избежав встречи с пожилым американским джентльменом.

Захватив блокнот и пенал с карандашами, она поднялась по главной лестнице, пройдя мимо портретов грозных предков лорда Кенилворта. «Знали бы они, какой у них потомок!» — подумалось ей. Мама называла его подкаблучником, дающим Виолетте слишком много воли.

Наконец, Дина остановилась у дверей библиотеки и поняла, что ошибалась. Внутри кто-то был. И этот «кто-то», как ни странно, играл на гитаре. А самое странное, что играл он мелодию Вивальди, которую Дина однажды слышала в Оксфорде на концерте, куда ходила вместе с Па.

Мгновение девушка колебалась, подумывая о бегстве, затем, прижав к себе блокнот с пеналом, приняла решение, навсегда изменившее ее жизнь. Она открыла дверь и вошла в библиотеку, чтобы встретиться с неизвестным музыкантом…

Он сидел на длинной низкой скамье у окна, лицом к двери, склонившись над гитарой. Дина застыла как вкопанная.

Она впервые видела такого красивого мужчину. Красивого настолько, что от восхищения у нее захватило дух. Он был похож на статую Аполлона Бельведерского. Его лицо и фигура отличались такой же классической красотой, глаза были голубыми, как небо, а кудри отливали золотом.

Его наряд казался столь же безукоризненным. Рядом с ним Дина почувствовала себя замарашкой. «Это нечестно: иметь такую внешность и такой талант, — с болью подумала она. — Нечестно, когда одним дается так много, а другим ничего».

Играя, он не сводил с нее своих удивительных глаз. Хотя мелодия была очень сложной, пальцы Аполлона двигались с такой божественной точностью, словно он и был творцом музыки.

Все завершилось. Он встал, положил гитару на скамью и направился к Дине, зачарованной его ростом и неотразимой внешностью.

С поклоном он произнес:

— Должно быть, вы леди Дина Фревилль, сестра Виолетты. Простите, что не встал и продолжал играть, когда вы вошли, но я отношусь к музыке с уважением, и вы, надеюсь, тоже.

Аполлон взял ее безвольную руку, поцеловал тыльную сторону кисти и отпустил. Он продолжал говорить, видимо, догадавшись, что от изумления девушка утратила дар речи.

— Позвольте представиться. Я Джейкоб… Коби Грант из Нью-Йорка. Лорд и леди Кенилворт любезно пригласили меня в Мурингс. Наша встреча необычна, но надеюсь, вы не в обиде на меня за это.

Так это и есть ее американский спаситель, которого она считала пожилым чудаком!

Рядом с ним Дина чувствовала себя словно под властью чар или гипноза. Внезапно она поняла, почему слуги так говорили о нем. Он был загадкой… да, загадкой. И последним любовником Виолетты, в этом у нее не было сомнений.

Севшим голосом она ответила:

— Конечно, я не обижаюсь, ведь вы были так добры, что прислали за мной двуколку на станцию. К тому же я люблю необычные встречи, а вы так замечательно играли! — Не сдержавшись, Дина добавила, — Но почему именно в библиотеке, мистер Грант?

Ее слова развеселили Коби. Она так непохожа на сестру, так непохожа на образ, который он представлял себе после едких отзывов Виолетты. Она напоминает молодую Сюзанну. В ней тоже чувствуется уязвимость, желание защититься. Но Сюзанна всегда знала себе цену, а эта девочка — нет.

Кроме того, Сюзанна была красавицей, а Дина явно считает себя дурнушкой. Она еще наполовину ребенок, но Коби уже видел в ней зарождающуюся красоту.

Ответил он ей серьезно, чтобы не обидеть ненароком.

— Удобное место, леди Дина. Сюда редко кто заходит (по крайней мере, так сказал дворецкий), а значит, меня вряд ли бы кто-нибудь потревожил.

— Вы играли Вивальди? Мне нравится Вивальди. Я думаю…

Дина запнулась, не зная, стоит ли продолжать. Он мог посмеяться над ней за глаза; девушка знала, что сестра часто так поступала, когда у нее хватало глупости поделиться с Виолеттой сокровенными мыслями, но все-таки решила продолжить…

— Его музыка напоминает мне журчащие фонтаны. Струи вздымаются и падают, становятся то шире, то тоньше, а затем собираются в один огромный столб воды и обрушиваются в бассейн…. Только… только… последние ноты продолжают звучать, в отличие от капель.

Надо быть сумасшедшей, чтобы делиться своими фантазиями с американским дикарем (как их обычно называл Рейни) и, к тому же, с одним из наперсников Виолетты. Но играл он так прекрасно, что наверняка вкладывал в свою игру живые чувства.

Если Коби и удивили ее слова, то он ничем не выдал удивления. Вместо этого поднял гитару и, стоя, заиграл снова.

На этот раз он играл еще более вдохновенно, и последние несколько нот еще дольше звучали в воздухе — словно водяные капли, медленно оседающие в бассейн.

Он ничего не сказал, лишь вопросительно поднял брови.

Дина вздрогнула.

— Да, что-то вроде, — выдавила она, наконец. — Жалко, что Па вас не слышит.

Коби кивнул. Кто такой Па, он не стал спрашивать: догадался и сам. Сегодняшним утром Виолетта рассказала ему историю своей единоутробной сестры. Коби мог только радоваться, что вовремя узнал о пренебрежительном отношении Виолетты к бедной девочке. Она бросила свою сестру на железнодорожной станции, словно ненужную вещь.

Теперь, встретившись с Диной, Коби жалел, что не поехал на станцию сам. За ее застенчивой и скромной внешностью скрывается живой и самобытный ум — без сомнения, унаследованный от отца.

— Спасибо, что похвалили мою игру, — сказал Коби. — Боюсь, я всего лишь любитель, в отличие от моей сводной сестры Сюзанны. Она могла бы стать концертирующей пианисткой, если бы женщинам было позволено профессионально заниматься музыкой.

Дина снова удивила его… и не в последний раз.

— Вы не похожи на любителя, мистер Грант, и, не сочтите за дерзость, совсем не похожи на американца.

— Нет, я вовсе не считаю вас дерзкой, — ответил Коби, глядя с улыбкой на ее оживившееся лицо. — Позвольте поблагодарить вас, леди Дина, за оба ваших комплимента, тем более что я был невнимателен к вам. Я не спросил, предложили ли вам выпить чаю после долгой дороги. Должен ли я позвать горничную?

— И да, и нет, — весело откликнулась Дина. — Да, я пила чай, и нет, больше не хочу.

Рядом с ним она чувствовала себя совершенно раскованной. Казалось, он готов ее выслушать. На мгновение ей захотелось обладать такой же прекрасной внешностью и такими же безукоризненными манерами. В сравнении с ним даже Виолетта выглядела слишком суетливой. Каково это, знать, что ты совершенство? Смогла бы она вести себя с таким непринужденным спокойствием, если бы была ему ровней?

Позже Дина посмеялась над своими глупыми мыслями. Никогда ей с ним не сравниться. Скорее рак на горе свистнет, — как говаривала в подобных случаях ее старая нянюшка.

— Что ж, значит, разговор о чае отпадает, — так же весело ответил Коби. — А как насчет погоды? Может, побеседуем о метеорологии? Похоже, здесь это излюбленная тема. К примеру: как вы думаете, завтра будет так же солнечно, леди Дина? Или вы позволите задать вам более личный вопрос, чтобы выяснить, для чего вы пришли в библиотеку?

— Конечно, позволю, — серьезно ответила Дина, усаживаясь, чтобы и он мог сесть, — тем более, что на мой вопрос о библиотеке вы ответили. Полагаю, я должна отплатить вам той же монетой. Па, то есть профессор Фабиан, рассказывал, что покойный лорд Кенилворт собрал огромную коллекцию мемуаров и документов о выдающихся политиках за последние три столетия. Если я смогу когда-нибудь изучать историю в Оксфорде, было бы неплохо для начала внимательно прочитать документы и сделать выписки.

Да, леди Дина Фревилль действительно пошла в отца и оказалась кукушонком в гнездышке Рейнсборо. Коби сильно сомневался, что Дине разрешат поехать в Оксфорд. Виолетта этого не допустит.

— Разумная мысль, — с одобрением заметил он. — Чтобы составить правильное представление о прошлом, нет ничего лучше изучения первоисточников. Поздравляю вас, леди Дина, не многие студенты это понимают.

«Боже правый, этот американский дикарь говорит в точности как Па! Неужели он с Виолеттой и Рейни ведет такие же ученые беседы? Вряд ли».

— Многие ли американцы согласятся с вами, мистер Грант? Как вы думаете, много ли общего у государственных деятелей в Америке и у нас? Вы со многими политиками знакомы? Я слышала, Нью-Йорк совсем не похож на Вашингтон.

— Нет, конечно, — согласился Коби, снова взглянув на Дину изумленными глазами, и от этого взгляда у нее почему-то закружилась голова. Тронутый ее искренним любопытством, Коби рассказал несколько анекдотов об американских политиках и рассмешил ее.

— Похоже, единственная разница между вашими и нашими политиками, — подытожила Дина, — состоит в том, что у ваших больше прямолинейности, а у наших — лицемерия. Мне всю жизнь говорили, будто Кристофер Фревилль, первый лорд Рейнсборо, получил свой титул за какие-то дипломатические заслуги во времена правления Карла II. Но однажды Па сказал мне, что это полная чепуха, и объяснил, в каких документах можно найти подлинную историю. Кристофер был собутыльником короля Карла, — сообщила она с веселым блеском в глазах. — Королю были свойственны весьма пагубные привычки, хотя, по-моему, теперешний принц Уэльский недалеко от него ушел.

Она никогда бы не осмелилась произнести подобную ересь при Виолетте, но рядом с Коби ее почему-то так и тянуло на вольности.

— При дворе он был пустым местом, обычным камергером. Однажды король отправился на прогулку (а Па говорил, что он очень любил гулять), и начался сильный дождь. На короле был легкий плащ, а на Кристофере — плотный. Он увидел, что король промок, и предложил поменяться плащами. Тем же вечером они напились, и король пообещал Кристоферу в знак благодарности любую милость. Кристофер ответил, что дарит королю свой плащ в обмен на графский титул. Король рассмеялся и сказал: «Раз ты спас меня от дождя, быть тебе лордом Рейнсбороnote 3». Кристофер был обычным шалопаем — не дипломатом и не политиком, как называли его потомки. Король Карл II сделал его графом в шутку. Прошу вас, не рассказывайте об этом Виолетте, она не оценит.

«Это уж точно», — подумал Коби, благодарный Дине за то, что она поделилась с ним этой занятной историей.


Немного позже он обнаружил, что Виолетта воспринимает свою единоутробную сестру слишком серьезно. После часа увлекательной беседы дверь библиотеки распахнулась, и вошла Виолетта, великолепная в своем платье цвета чайной розы.

Коби и Дина, смеясь, играли в шахматы на инкрустированном столике возле окна. Дина обнаружила, что мистер Грант играет даже лучше, чем Па. Впрочем, Виолетту раздражало и их занятие, и мистер Грант, и Дина.

Особенно Дина.

— Вот ты где, Коби, — заявила она, подплывая к ним, словно галеон под всеми парусами, — в библиотеке. Тоже мне место нашел! Ты пил чай?

Она в ярости взглянула на доску, где черные ферзь и король пытались зажать в угол белого ферзя Дины.

— Ты же в безвыходном положении, дорогая, — насмешливо протянула Виолетта и небрежным движением руки смахнула с доски фигуры. — Ой, простите, — все с той же насмешкой воскликнула она, — но правда, Дина, эту партию не стоит и продолжать. А теперь почему бы тебе не подняться наверх и не переодеться в более приличное платье: то, что сейчас на тебе, больше подходит для детской, чем для гостиной. Да, и не забудь поблагодарить мистера Гранта, за то что он взял на себя труд развлекать тебя.

Говорила она таким тоном, словно Дина была капризным трехлетним ребенком, а Коби — ее пожилым дядюшкой.

Коби, не знающий, то ли злиться на Виолетту, то ли посмеяться над ней, с огорчением понял, что любые попытки утешить бедную девочку приведут лишь к более жестоким нападкам со стороны Виолетты, и решил промолчать.

Дина, густо покраснев, встала и направилась к выходу. Впрочем, она понятие не имела, во что ей переодеться — ни одно из ее платьев Виолетта не одобрит. Сестра никогда не забывала напомнить ей о том, какая она уродливая, неуклюжая и глупая… особенно глупая.

— Д-д-да, — запинаясь, буркнула она. Девушка нагнулась, чтобы поднять белого ферзя, закатившегося под стол, а когда выпрямилась, мистер Грант бережно взял фигурку у нее из руки и поставил на доску.

— Мы еще поиграем, — серьезно сказал Коби, не сводя с нее своих удивительных синих глаз. Ради ее же блага он не осмелился ничего добавить. Иначе Виолетта получила бы новый повод для раздражения.

Дина понятия не имела, почему Виолетта смотрит на нее с такой ненавистью.

Она бессвязно пробормотала:

— Незачем, благодарю вас… мистер Грант… я и в самом деле плохо играю… должно быть, вам скучно со мной.

Коби застыл на месте: опасный признак, хотя обе женщины не догадывались об этом.

— Ну что вы, леди Дина, мне не было скучно с вами. Напротив, я испытал огромное удовольствие.

Виолетта раздраженно притопывала ногой, пока Дина, красная, как рак, и неспособная связно ответить мистеру Гранту, не вышла из комнаты.

Не успела дверь закрыться, как Виолетта гневно воскликнула:

— Я испытал огромное удовольствие! В самом деле, Коби, нечего было так расшаркиваться перед девчонкой. Хватило бы и простого «спасибо».

Неужели она ревнует к Дине? Но почему? До прихода Виолетты Дина была интересной и веселой собеседницей, но по ее последующему поведению ясно, что Виолетта не впервые обращается с ней с подобной жестокостью. Все ее очарование мгновенно исчезло.

Неприязнь Коби к Виолетте росла с той же скоростью. Он решил защитить несчастного ребенка. Дина напомнила ему другую девушку, которую однажды, много лет назад, он тщетно пытался спасти. Даст Бог, он сумеет помочь Дине хотя бы на то время, пока будет гостить в Мурингсе.

Все эти мысли остались при нем. С Виолеттой Коби был само очарование, но у нее хватило ума заметить, что он никогда не упоминает о Дине. Она и сама не понимала, почему, увидев Дину вместе с Коби, пришла в такую ярость. Возможно, причина заключалась в том, что Виолетта, стоящая на пороге сорокалетия, приближалась к возрасту, когда о ней будут говорить не как о «признанной красавице Виолетте Кенилворт», а как о «Виолетте Кенилворт, которая в молодости была красавицей».

Коби было двадцать девять лет, а Дине — восемнадцать.

Третья глава

Представители лондонского высшего общества, гостившие в загородном доме Кенилвортов, и самые знатные жители графства Уорвик собрались в Мурингсе, чтобы отпраздновать назначение лорда Кенилворта главой судебной и исполнительной власти в графстве.

Очаровательные женские шеи и не менее очаровательные уши были украшены южно-африканскими бриллиантами. Создавалось впечатление, будто дамы разделили между собой всю королевскую сокровищницу… кроме леди Дины Фревилль, конечно. Она пряталась в уголке, глядя, как они прохаживаются, обмахиваясь веерами, словно красующиеся друг перед другом павлины.

Среди гостей дома был человек, которого Кенилвортам совсем недавно представил американский посол, также присутствующий на приеме. Кроме посла с женой и хозяев дома его никто не знал.

Это был еще один богатый магнат из Чикаго, мистер Хендрик Ван Дьюзен. Плотный мужчина лет сорока в новом английском смокинге выглядел великолепно.

Виолетта пригласила мистера Ван Дьюзена из-за его громадного состояния и страсти к азартным играм. Она хотела дать шанс своему нищему братцу выиграть хоть какие-то деньги.

Подобно леди Дине, мистер Ван Дьюзен сидел в маленькой прихожей, откуда он мог видеть происходящее в зале, оставаясь при этом незамеченным. Вскоре его хитрость была вознаграждена.

Две светских дамы, блистательные, но заметно взволнованные, встали возле него и принялись громко сплетничать о хозяйке дома.

— Вижу, Виолеттин Аполлон уже здесь, — заметила более привлекательная женщина с весельем в голосе. — Я слышала, он приехал раньше остальных гостей.

— Полно, полно, Эмилия, не ревнуй… это не поможет. Говорят, он однолюб, и не замечает никого, кроме своей Виолетты. А она его из коготков не выпустит.

— Как я ее понимаю. Я бы тоже запустила в него коготки, если бы мне посчастливилось встретить его первой. Скажи, он действительно шурин американского посла?

— Номинально, — хмыкнула ее подруга, — всего лишь номинально. Говорят, они сводные брат и сестра. Видишь, совсем непохожи? Аполлон блондин, а Сюзанна брюнетка.

Их разговор пробудил любопытство тайного свидетеля, решившего отправиться на поиски «Аполлона». Стоит взглянуть на человека, способного очаровать эдаких красоток.

Мистер Ван Дьюзен прошелся по залу, высматривая высокого блондина (он справедливо полагал, что Аполлон должен быть высоким), и, наконец, увидел рослого белокурого мужчину, беседующего с хозяйкой дома. Неожиданно блондин повернул голову, и у Ван Дьюзена перехватило дыхание. Его потряс вовсе не идеальный профиль или атлетическая фигура Аполлона, а нечто иное.

Не может быть! Немыслимо! Шурин американского посла!? Любимец лондонского высшего общества!? В последний раз мистер Ван Дьюзен видел этого мужчину (или его двойника) около восьми лет назад в Аризоне, на юго-западе Америки. Такие люди не забываются, и Ван Дьюзен никогда его не забывал… но и не ожидал встретить, особенно в качестве почетного гостя в загородном доме английского лорда.

Теперь он стал старше, но, как и прежде, женщины не сводили с него глаз, когда он с раздражающе надменным видом, хорошо знакомым мистеру Ван Дьюзену, отошел от хозяйки.

Неужели это действительно тот человек? Если да, то каким именем он сейчас пользуется? И понимают ли эти глупые неженки, что за хищник обитает среди них? Они ведь представить себе не могут, какую жизнь вели раньше респектабельный мистер Ван Дьюзен и «Аполлон».

Губы мистера Ван Дьюзена растянулись в ленивой ухмылке. Что ж, надо выяснить, не обознался ли он. Ведь ему еще не приходилось видеть этого парня чистым, безукоризненно одетым и увивающимся за любовницей принца Уэльского!

Теперь Аполлон стоял прямо перед ним. Хендрик Ван Дьюзен усмехнулся еще раз, показав крепкие желтые зубы. Он вытянул указательный и средний пальцы, ткнул ими, словно дулом револьвера, в спину Аполлону и протянул с сильным техасским акцентом:

— Привет, попался наконец, Джейк-Попрыгунчик.

Аполлон замер, напрягся всем телом, прежде чем повернуться к своему разоблачителю. Его лицо казалось застывшей маской, не выражающей ни малейшего удивления, которое должен был испытать человек, услышавший зов из своего далекого и весьма предосудительного прошлого.

Да, черт возьми, вылитый Аполлон, а когда он заговорил, в его звучном голосе не было и намека на американский акцент.

— Мы знакомы, сэр?

— Конечно. Потому что я знаю тебя и остаюсь твоим должником.

Такой улыбки, как у Коби, еще не приходилось видеть лондонским аристократам. В ней читалась смертельная угроза, и по ней мистер Ван Дьюзен понял, как мало изменился его собеседник.

— Я знал одного человека, который был мне должен. Но его долг выплачен много лет назад, и вы должны это знать.

По сути, это было признание.

— Я еще не расплатился, — прорычал мистер Ван Дьюзен. — Не было случая, чтобы я не отблагодарил человека, спасшего мне жизнь. Ты спас меня дважды. А я тебя выручил только один раз. Второй должок за мной.

На этот раз в улыбке Коби было столько обаяния, что мистер Ван Дьюзен понял, почему окружающие женщины смотрят на него голодными глазами. Он взял мистера Ван Дьюзена за руку, молча вывел его из бального зала, провел через маленькую гостиную и коридор в библиотеку, и плотно закрыл за собой дверь.

— А теперь, — сказал он, — можно поговорить спокойно. На чем мы остановились? Ах да, я спас твою никчемную жизнь, и ты хочешь расплатиться со мной. Что ж, здесь тебе это вряд ли удастся. Мы слишком далеко от Сан-Мигеля… или Братт-Кроссинга.

— Итак, ты меня признал.

— А как меня зовут, ты помнишь?

— В Сан-Мигеле ты был Джейком Кобурном, а в Братт-Кроссинге — Коби Грантом. Готов поспорить, здесь ты тоже Коби Грант.

— Джейкоб Грант… так что пари ты выиграл.

Коби взглянул на мистера Ван Дьюзена, на безупречный костюм, скрывающий грузное тело, на его ухоженные руки и грубые черты лица.

— Вряд ли я угадаю твое имя, Профессор… или, как тебя звали на западе, Прохвессор.

— Не угадаешь. Теперь я пользуюсь именем, данным мне при рождении. Я Хендрик Ван Дьюзен, уважаемый коммерсант, если не сказать хуже.

Коби откинул голову и рассмеялся.

— Все тот же старый Прохвессор! Ну и как ты терпишь эту жизнь?

— А ты?

Коби подумал, что, несмотря на всю ненависть к такой жизни, не хотел бы вновь оказаться в Аризоне двадцатилетним мальчишкой.

— Мы сами творим свою жизнь, — сказал он наконец.

— Банальность. Хотя на вид ты мало изменился… разве что чище стал.

Коби улыбнулся.

— Да, думаю, лет восемь назад я выглядел по-другому.

— Естественно. Но внутри ты остался прежним. В Лондоне жить безопасно?

Коби вспомнил ночь, когда он выкрал из борделя Лиззи Стил, и ему стало смешно.

— Может, да, а может, нет. Но хуже всего, что здесь не пройдешься по Пикадилли с парой револьверов на бедрах.

— И что же ты собираешься вытрясти из этих аристократов? Держу пари, их легче ощипать, чем жителей Сан-Мигеля.

Коби обворожительно улыбнулся.

— Ничего.

— Ты ничего не затеваешь? Не верю.

— Все тот же скептик. Не хочешь, не верь.

Мистер Ван Дьюзен улыбнулся в ответ. Коби прекрасно знал эту улыбку. Он решил поддразнить его.

— А что вы здесь делаете, мистер Ван Дьюзен? Как ни странно, мне привычней думать о тебе, как о Шульце, Прохвессоре, непревзойденном стрелке.

— Прохвессор и Джейк-Попрыгунчик остались в прошлом, — спокойно заметил мистер Ван Дьюзен, — и, надеюсь, никогда не вернутся.

Коби вспомнил себя молодого и со смехом добавил.

— Надейся. Помнишь старые пословицы: «все тайное становится явным» и «шила в мешке не утаишь»?

— Боже упаси! — с жаром воскликнул мистер Ван Дьюзен. — Я самый богатый и уважаемый житель Чикаго, и собираюсь в следующем году выставить свою кандидатуру на выборы в Сенат.

— В таком случае я сравняюсь с тобой, только если женюсь на английской аристократке.

Коби умолк, а затем, словно охваченный неким предчувствием, спросил себя: «Зачем я вообще это сказал?»

— По-моему, леди Кенилворт давно замужем, — ехидно возразил Ван Дьюзен.

— Да, но у меня есть кузины-англичанки. Лучше сказать тебе сразу, а то ты все равно докопаешься. Сэр Алан Дилхорн, известный политик, приходится мне родней. Он старший брат моего приемного отца Джека Дилхорна.

Ван Дьюзен присвистнул.

— Тот самый Дилхорн?

Когда Коби с иронической насмешкой кивнул, он воскликнул.

— Так какого черта, молодой сэр, вас понесло на запад, когда вам только и надо было…

Коби перебил его; его голос зазвучал по-другому. Теперь это был резкий и протяжный западный говорок, который приводил в бешенство и уважаемых, и малоуважаемых жителей Аризоны.

— Ну да, когда мне надо было довольствоваться подачками приемного папочки и позволить ему самому разобраться с Гриром и прочими моими врагами. Стоило только попросить дядю Джека и дядю Алана, и они прожили бы мою жизнь за меня. Нет, Прохвессор, я думал, ты лучше меня знаешь! К тому же, вся эта мелочь, награбленная в Братт-Кроссинге и Сан-Мигеле, превратилась в огромное состояние на Уолл-Стрит. Кстати, а что ты сделал со своей долей, Прохвессор?

— То же, что и ты. Пустил в оборот. Я вернулся в лоно семьи, занялся этой чертовой политикой…. Это тебе не шуточки: республиканская партия — тот же Сан-Мигель, только побольше.

— Так весь мир — Сан-Мигель, только побольше, — заметил Коби, — включая моего отца и сэра Алана.

— Ну и как, грабить будем вместе… или поодиночке?

Коби невольно рассмеялся.

— Никак, я отдыхаю. С тех пор, как я расстался с тобой, это мой первый отпуск. Моя сводная сестра хочет меня женить. Приемный отец мечтает, чтобы я остепенился. Сэр Алан, по-моему, надеется, что я осяду в Англии… а то здешние Дилхорны стали чересчур респектабельными. Он хочет, чтобы хоть кто-то из семьи мог сравниться с нашим уважаемым предком. Отец моего приемного папаши был выслан в Новый Южный Уэльс и там разбогател. Честно или нет, суди сам, учитывая, что я пошел в него.

— Твой дедушка? — уточнил мистер Ван Дьюзен.

Коби ухмыльнулся. Так он ухмылялся в Сан-Мигеле, когда был молодым бандитом, держащим в страхе всю округу.

— Можно и так сказать. А теперь скажи мне свой адрес здесь и в Штатах, и давай вернемся к гостям. Мой зять считает, будто я пренебрегаю своими обязанностями, и хочет, чтобы я хотя бы раз вел себя, как положено.

— Это было бы чудом, — задумчиво заметил Ван Дьюзен. — Хотя с виду ты вылитый английский джентльмен, Америкой и не пахнешь.

— Вот-вот, — радостно согласился Коби. — Такой уж я хамелеон. А теперь давай вернемся, и я познакомлю тебя не только с несравненной Виолеттой, которая вцепилась в меня, как пиявка, но и с ее подружками, такими же сговорчивыми, как девочки из «Серебряного доллара», хотя и чуть почище. Обещаю, в Лондоне ты не заскучаешь.

«Это уж точно, — подумал мистер Ван Дьюзен, выходя вслед за Аполлоном в бальный зал, — если развлекать меня собирается Джейк-Попрыгунчик».


Как ни странно, первой, кого они встретили на выходе из библиотеки, оказалась невинная юная леди Дина Фревилль. Ей надоело чувствовать себя пустым местом, и она отправилась на поиски развлечений.

Она взглянула на Коби и его собеседника. Этого человека Виолетта называла «еще одним вульгарным янки, с которым приходится быть вежливой».

Не такой уж он, видно, и вульгарный, если мистеру Гранту нравится с ним общаться. Дина улыбнулась ему и с некоторой робостью спросила:

— Вам тоже стало скучно, мистер Грант? Вы не представите меня своему другу?

Этот человек не казался подходящим приятелем для мистера Гранта. Он был уже в возрасте, а грубые черты лица выдавали в нем американца, который, по выражению аристократов, «сделал себя сам». Хотя мистер Грант, по слухам, тоже разбогател благодаря собственным усилиям, он не был похож на остальных.

Мистер Грант улыбнулся ей и произнес:

— Леди Дина, рад представить вам моего старого друга, мистера Хендрика Ван Дьюзена. Его прозвали Профессором за обширнейшие познания. Впервые я встретился с ним более десяти лет назад, путешествуя по юго-западу Америки, и он любезно взял меня под свое покровительство. Я был совсем молодым и «зеленым», а край этот довольно опасный. Впоследствии мы утратили связь друг с другом, и теперь я счастлив снова увидеть его в Англии и познакомить с сестрой хозяйки дома.

Его улыбка никогда еще не была столь невинной.

Мистер Ван Дьюзен поклонился Дине, отметив про себя, что она совершенно не похожа на светских женщин. Ему стало любопытно, что такого особенного нашел в ней Аполлон.

— Леди Дина, — продолжил Коби, — увлекается историей и мечтает посвятить себя науке. Она показала мне старые письма и документы, собранные ее предками, многие из которых сильно напоминают наших неугомонных политиков. Должен сообщить вам, леди Дина, что мистер Ван Дьюзен будет избираться в Сенат от республиканской партии.

Как всегда, в обществе Коби Дина забыла о застенчивости и заговорила с Ван Дьюзеном на политические темы с такой уверенностью, словно занималась этим всю свою жизнь. Коби заметил, что вдали от Виолетты и ее товарок Дина расцвела: у нее не только изменилось выражение лица и манеры, но и появилось непринужденное и изящное остроумие, совершенно очаровавшее Ван Дьюзена.

— Но я не смею вас задерживать, — сказала она наконец. — Виолетта спрашивала о вас, мистер Грант. Она ищет партнеров по игре в вист для Рейни. Она и о покере упоминала… вы играете в покер?

— Немного, — серьезно ответил Коби. Мистер Ван Дьюзен бросил на него удивленный взгляд, но Дина сделала вид, будто ничего не заметила. — Если я нужен леди Кенилворт, придется подчиниться. С вашего позволения.

После его ухода Дина провела еще десять приятных минут, беседуя со странным приятелем мистера Гранта… который и в самом деле оказался весьма образованным человеком.

Это было гораздо занятнее, чем подпирать стену в гостиной.


Всю неделю Коби пытался проигрывать в покер. Мужчины играли в зеленой гостиной Мурингса. Несколько женщин, и Виолетта в том числе, время от времени подходили к столу. Было около половины четвертого утра, и большинство гостей давно уже спали.

— Думал, вы, янки, знаете толк в покере, — усмехнулся сэр Рэтклифф, забирая свой выигрыш. Коби проиграл немного, но и не выигрывал, ни в эту ночь, ни в предыдущие.

Интуиция, которая часто подсказывала ему верные решения, на этот раз посоветовала притвориться простачком.

Проигрывать, как вскоре выяснил Коби, оказалось гораздо сложнее, чем побеждать. Ему приходилось постоянно сдерживать себя, а однажды, когда сидящий напротив болван сыграл особенно плохо, лишь огромное усилие воли помешало Коби остричь наголо эту паршивую овцу. Более того, он пришел к выводу, что время от времени сэр Рэтклифф неуклюже и явно мухлюет… хотя никто из присутствующих этого не замечал.

— Не повезло, Грант? — Тон сэра Рэтклиффа был еще более высокомерным, чем обычно. — Карта не идет?

Коби со всем своим мальчишеским очарованием ответил:

— Мне никогда не везет. Не понимаю, зачем я вообще играю. Наверное, чтобы убить время.

Он одарил Рэтклиффа неотразимой улыбкой.

— А вы всегда побеждаете. Не мешало бы мне у вас поучиться.

Коби взглянул на Виолетту и увидел, что она не сводит с него глаз. Никто, кроме мистера Ван Дьюзена, не подвергал сомнению его слова, но Виолетта вовсе не была дурой… и не стоило ее недооценивать. Особенно с тех пор, как он начал избегать близости с ней после приезда Дины. Похоже, она начала догадываться, что скрывается за его наивной внешностью.

Коби решил поскорее покончить с этим. Он встал и объявил:

— Пусть мои деньги останутся на кону, а я пойду спать.

Сэр Рэтклифф попытался его отговорить.

— Не любите проигрывать, Грант? Вы, янки, проигрывать не умеете.

— Вообще-то, — возразил Коби с таким равнодушием, что ни у кого и мысли бы не возникло обидеться, — я не янки. Родился на юге. Живу в Нью-Йорке. Сам не знаю, почему.

Кажется, Ван Дьюзен хмыкнул, но Коби не удостоил его вниманием и ушел. Не успел он и ярда по коридору пройти, как дверь открылась снова, и его догнала Виолетта.

— Коби! — воскликнула она.

— Виолетта, — отозвался Коби и поклонился, словно старомодный джентльмен с Юга. — Что я могу для тебя сделать?

— Сам знаешь, — заявила женщина с возмущенным выражением на прелестном лице. — То, чего ты не делал с тех пор, как сюда приехала Дина.

Итак, его худшие опасения подтвердились. В последние две недели он каждый день видел, как Виолетта унижает Дину. Кончилось тем, что он начал нарочно избегать встреч с девочкой, чтобы уберечь ее от острого язычка Виолетты.

Похоже, обижая сестру на людях, Виолетта пыталась наказать не только ее, но и Коби. Виолетта не терпела соперниц, а теперь, как ни странно, видела соперницу в бедняжке Дине.

Коби, как обычно, сумел выкрутиться.

— Я не могу играть роль преданного поклонника на виду у Кенилворта, Виолетта. Это же неприлично.

— Кенилворту наплевать, Коби. Он прекрасно знает, что я пригласила тебя с той же целью, с которой он пригласил Дейзи Мэшем. — Она протянула руку. — Можешь проводить меня наверх. Наши комнаты рядом.

Возразить было нечего. Коби намеревался уехать из Мурингса пораньше, не обидев при этом Виолетту… но если не подчиниться ей, ссоры не избежать.

Каждая частичка его тела протестовала против этого решения. А когда Коби взял Виолетту за руку и повел в спальню, женщина произнесла приторно-сладким голосом:

— И, кстати, Коби, есть одна услуга, которую ты мог бы оказать мне… вернее, нам обоим.

Он поднес ее ладонь к своим лживым губам.

— Конечно, Виолетта, дорогая, что ты имеешь в виду?

Она покачала головой.

— Я опять о Дине. Как ни странно, бедняжке втемяшилось, будто ты влюблен в нее. Все эти знаки внимания с твоей стороны: игра на гитаре, шахматы, болтовня в библиотеке, прогулки в саду, разговоры об Оксфорде… вскружили ей голову. Я думаю, ты должен как можно скорее развеять ее заблуждение. Предупреждаю: если не ты, то я сама это сделаю. Ей незачем общаться с таким человеком, как ты. — Виолетта взглянула на него холодными и злыми глазами.

Коби сразу понял, что это шантаж. Каким-то образом она разгадала его, заметила жалость, которую он испытывает к ее несчастной сестре, и пригрозила, что если он откажется выполнить ее приказ, издевательства над Диной продолжатся, и станут даже более изощренными. Ревность жестока, как смерть, а Виолетта, как ни удивительно, ревновала.

На мгновение земля ушла у Коби из-под ног. Виолетта затронула в его душе одно воспоминание, которое он давно похоронил в памяти. Много лет назад он пожалел бродяжку, еще более несчастную, чем Дина или даже Лиззи Стил, и своей безоглядной добротой привел ее к гибели. Дине смерть не грозит, но жестокое обращение Виолетты рано или поздно нанесет ее душе непоправимый урон.

Коби застыл на месте. Он боролся со жгучим безумным гневом, который пробудила в нем Виолетта. Он беззащитен перед ней, и она это знает. «Спи со мной, унижай Дину, и я оставлю ее в покое». Сейчас Коби мог лишь подчиниться. Но в то же время он лихорадочно искал выход… и ход его мыслей сильно удивил бы Виолетту.

— Ты просишь от меня слишком многого, — сказал он наконец.

— Правда, Коби? Ты меня удивляешь. Не думала, что тебя влечет к детям. Я полагала, это причуды остальных, — и она рассмеялась.

«Таких, как сэр Рэтклифф, — подумал Коби, — Артур Уинтроп и… кто еще?»

— Она одинока, — мягко сказал он, — и несчастлива.

— А ты хочешь это исправить? Много на себя берешь. Тем более, речь идет о моей сестре, а не о твоей. Это меня должно заботить ее благополучие. Я требую, чтобы ты развеял ее иллюзии. И постарайся сделать это при мне, чтобы я видела. В противном случае, мой милый, я немедленно отошлю ее в деревню к моей глухой, настырной и раздражительной старой тетке.

— Мир, — предложил Коби с заискивающей улыбкой. — По-моему, ты поднимаешь слишком много шума из ничего, но я поступлю по-твоему, Виолетта.

— Это именно то, что мне нужно, — усмехнулась она. — Вот мы и пришли, Коби. Это дверь моей спальни. Выбирай: леди или тигр?

— Какой может быть выбор? — беззаботно откликнулся Коби. — Леди, конечно. — Он грубо втолкнул ее в спальню, сказав себе, что это наиболее приятный способ поступиться принципами. Неприятная часть будет завтра, когда придется поговорить с Диной.

По мнению Виолетты, этой ночью он был особенно хорош. Она не подозревала, что Коби обращался с ней как со шлюхой, которой она на самом деле и была.

Четвертая глава

«В последние дни мистер Грант меня избегает, — печально размышляла Дина. — И это не удивительно. Все-таки, он приехал сюда ради Виолетты».

Сегодня она встала пораньше, чтобы прогуляться верхом, пока остальные спят, и, выйдя в коридор, увидела, как мистер Грант прикрывает за собой дверь спальни Виолетты: по-видимому, ночь они провели вместе.

От шока Дина оцепенела, и только благодаря этому мистер Грант ее не заметил. Она знала, конечно, что он приглашен для того, чтобы ублажать Виолетту. Знала с того мгновения, когда впервые увидела его в библиотеке. Она пыталась забыть об этом в первые дни, когда часто гуляла и разговаривала с ним. «Мне нравится, — убеждала она себя, — не его красота, а ум. Беседовать с ним так же интересно, как с Па».

Слушая, всего лишь слушая, потому что никто и никогда не заговаривал с ней, Дина пришла к выводу, что его считают очаровательным дурачком. Как они могут так думать о нем? Девушка успела выяснить, что он не только хорошо образован и божественно играет на гитаре и фортепьяно, но и многие его замечания, невинные с первого взгляда, несут в себе двойной смысл.

Слушая, всего лишь слушая, Дина узнала, что мистер Грант особенно любезен с сэром Рэтклиффом Хиниджем, которого сама она терпеть не могла. Он и с бедным Рейни был достаточно приветливым. Дина знала, что ее единоутробный брат отличается распущенностью и невеликим умом. Нельзя сказать, чтобы мистер Грант насмехался над его недостатками, но пару раз намекал на них. Впрочем, он делал это со всеми… кроме мистера Ван Дьюзена.

Дина сама не знала, нравится ли ей Ван Дьюзен или нет. Девушку пугали его глаза. Их взгляд проникал в самую душу. Однажды Дина видела, как он играл в шахматы с мистером Грантом, (до того, как мистер Грант начал ее избегать) и решила, что он выиграет.

Он произнес нечто странное после того, как перевернул доску, отдав мистеру Гранту черные фигуры.

— Только не поддавайся, Немо, иначе я с тобой играть не сяду.

Немо. Никто. Интересно, почему он так назвал мистера Гранта?

В ответ мистер Грант рассмеялся.

— Ты действительно этого хочешь?

Мистер Ван Дьюзен кивнул и с раздражением добавил:

— Сам, черт возьми, знаешь, чего я хочу.

Мистер Грант выиграл без труда. Дважды он предлагал мистеру Ван Дьюзену вернуть фигуру на прежнее место, потому что сделанный им ход вел к поражению, и каждый раз мистер Ван Дьюзен возмущался:

— Черт тебя подери, Немо. Ты хотя бы раз можешь играть в полную силу?

Дина решила, что ее не заметили. Она пряталась за занавеской недалеко от столика, за которым они играли.

Наконец, мистер Ван Дьюзен, получив мат, окинул недовольным взглядом доску и мистера Гранта и проворчал:

— Вечно одно и то же. Ты играешь все лучше и лучше, — и вышел из комнаты, чтобы, по его словам, застрелиться с горя.

Мистер Грант рассмеялся, откинулся на спинку кресла и заговорил, обращаясь к занавеске:

— Он это не всерьез. Просто игра в шахматы раскрывает в людях все их недостатки.

— Только если они проигрывают, — уточнила Дина.

— Не всегда, — с серьезным видом возразил мистер Грант.

— Поэтому вы нарочно поддаетесь?

— Мне все равно, победа или проигрыш.

— И вы с самого начала знали, что я пряталась за занавеской?

— Много будете знать, скоро состаритесь, — ответил он поговоркой, которую часто повторяла ее старая няня.

— Почему он называл вас Немо?

— Много будете знать, скоро состаритесь.

Дина задумалась. Это был их последний разговор. С тех пор мистер Грант начал ее избегать, и девушка понять не могла, что же такого она сказала.

— Немо — значит «никто».

— Да.

— Но вы же не «никто».

— Вот именно.

Дина сдалась. Он посмеивался над ней, мягко и нежно. Именно в это мгновение она поняла, что любит его. И не только за его доброту, хотя и за нее тоже, но в этом, конечно, она никогда ему не признается.

— Не хотите сыграть со мной еще раз? Я играю еще хуже, чем мистер Ван Дьюзен. — Дина задумалась на мгновение. — Вы могли бы научить меня. Ведь чтобы уметь играть, мало знать, как ходят фигуры.

В тот день он учил ее. Внимательно и терпеливо. Тогда Дина думала, что сумеет использовать полученные навыки во время следующей игры, но, как оказалось, это была последняя партия, сыгранная ими в Мурингсе.

Он только что закончил объяснять, как важно защищать центр, когда Дина увидела за его спиной Виолетту. И выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Виолетта смотрела на сестру с таким видом, словно та совершила какое-то преступление, и впоследствии Дина понять не могла, что же такого ужасного можно найти в шахматной игре с мистером Грантом.

— Дина! — воскликнула Виолетта с праведным негодованием в голосе. — Я же просила тебя не беспокоить гостей. Сегодня Кенилворт хотел прогуляться верхом с мистером Грантом и не смог его найти.

Коби оглянулся.

— Это я виноват, леди Кенилворт, — с улыбкой сказал он, — а не Дина. Сегодня мне хотелось отдохнуть.

Виолетта одарила его самой сладкой из своих улыбок.

— Но ты же ничего не знал. Тем более, Дине пора вернуться в свою комнату и заняться музыкой. Я обещала маме, что она будет упражняться на фортепьяно не менее часа в день. А ты, по-моему, вчера и вовсе не занималась. Так что ступай.

Дине ничего не оставалось, кроме как уйти, и с тех пор мистер Грант перестал с ней разговаривать. Даже не смотрел в ее сторону. Виолетта так заморочила ему голову, что у него и возможности не было взглянуть на кого-то еще.

Более того, в последние дни Виолетта как с цепи сорвалась. Если так пойдет и дальше, придется попросить у нее разрешения вернуться к маме или к Па. А если сестра откажет, надо будет забрать Пирсон и свои вещи, поехать на станцию и купить билет до Оксфорда.

Отвлекшись на минутку от своих размышлений, Дина увидела мистера Гранта, идущего по дорожке, которая огибала верхнюю лужайку и вела к саду.

Он заметил девушку и направился прямо к ней.

Но на этот раз он не улыбался. Его лицо было мрачным и застывшим — казалось, он ничего не видит вокруг себя.

Заметив девушку, он замедлил шаг. Наверное, хотел свернуть, чтобы избежать встречи. Вдали, через просвет в живой изгороди, Дина видела Виолетту, гуляющую по другой дорожке с зонтиком в руке, хотя день выдался пасмурным.

Наверное, мистер Грант хотел присоединиться к ней, а Дина Фревилль оказалась на его пути неожиданным препятствием. После недолгого замешательства он продолжил свой путь. Дина неуверенно ему улыбнулась.

— Леди Дина, — произнес он с поклоном. — По-моему, сегодня не так уж тепло. Погода явно неподходящая для прогулок. — А затем, после холодного вступления, так непохожего на их прежние разговоры, спросил все тем же отстраненным тоном. — Вы ждали меня?

Почему-то Дину бросило в дрожь. Ждала ли она его? Конечно, ждала. Вероятно, сама того не сознавая, но знала же она, что мистер Грант гуляет здесь каждое утро, по саду, через калитку и дальше в парк до самого озера.

— Вам не следовало этого делать, — произнес он все тем же равнодушным голосом. — Вы еще очень молоды, Дина, и простите меня, но не стоит так явно проявлять интерес к взрослому мужчине… так можно и репутацию себе испортить. Надеюсь, вы не в обиде на меня за мой совет. Если бы вы были моей сестрой, я сказал бы вам то же самое.

Ее ранили не слова и не обвинение в нескромности, а манера, с которой он их произнес, так не похожая на его прежнее дружелюбие.

Густой румянец на лице Дины сменился мертвенной бледностью. Она встала, заломила руки и пробормотала:

— Я думала, мы друзья… мистер Грант.

— Вот, — сказал он, и его голос был таким холодным, словно вместо слов из его рта вылетали кусочки льда. — Вот то, о чем я говорил. Вы еще ребенок, и поэтому ваша бестактность простительна.

Коби заметил, как изменилось выражение ее лица (теперь на нем была боль) и мысленно проклял жестокость Виолетты. Но нельзя забывать, что своим поступком он спасает девочку от куда больших унижений… и изгнания.

Дину бросило в дрожь, и, хуже того, она увидела устремившуюся к ним Виолетту с лицом, как и прежде, не предвещающим ничего хорошего.

— Вот ты где, Коби, — воскликнула она, прежде чем Дина успела ему ответить. — Эта дрянная девчонка все еще бегает за тобой? О ней уже весь дом судачит. Я должна поговорить с тобой, Дина, о том, как следует вести себя молодой девушке.

Дина молча смотрела на них обоих, неуязвимых в своей красоте. Она никогда еще не чувствовала себя такой дурнушкой.

Они так… прекрасны.

Неожиданно она произнесла любимую поговорку своей старой няни:

— Красота не в лице, а в поступках, — и сама удивилась невозмутимости своего голоса, хотя внутри ее всю трясло. — Знаете, мистер Грант, я ненавижу вас даже сильнее, чем ее.

Дрожащей рукой Дина указала на Виолетту.

— По крайней мере, она и не пыталась притворяться любящей сестрой. Какой же вы лицемер… мистер Джейкоб Грант!

— Что за мелодрама, дорогуша, — насмешливо протянула Виолетта, — и все из-за того, что глупая девчонка приняла обычную вежливость за нечто… большее… так мы это назовем?…

Коби, теряя терпение, взял Виолетту за руку, желая остановить ее. На самом деле он предпочел бы схватить ее за горло и сдавить посильнее.

Виолетта сбросила его ладонь и окинула возмущенным взглядом, требуя, чтобы он продолжал.

— Мне очень жаль, если вы приняли то, что ваша сестра называет обычной вежливостью, за нечто большее. — Коби помолчал и добавил, не сводя с Дины глаз. — Вам было бы полезно знать, что внешность часто бывает обманчивой.

Последнее многозначительное замечание напомнило Дине о его прошлых высказываниях, несущих в себе двойной смысл, но она при всем желании не могла понять, что же он пытается ей сообщить.

Зато Виолетта не пыталась скрыть ликования.

— Думаю, тебе пора вернуться в свою комнату, дорогая, — бросила она повелительным тоном, словно служанке.

Виолетта взяла Коби под руку и увела его. Дина смотрела им вслед. Упреки Виолетты, более жестокие, чем обычно, привели ее в замешательство. Но его слова ранили больнее. Она влюбилась в него, и это оказалось чудовищной ошибкой. Она совсем его не знает. Этот непреклонный человек, которого она видела единожды или дважды, и есть настоящий Коби Грант… а когда она ему надоела, он избавился от нее, не задумываясь и не проявив к ней ни капли жалости.

Если он оказался способным на такую жестокость, то почему был так добр к ней вначале? Лучше бы не замечал, как остальные гости. Но виду она не подаст, нет. Она примет случившееся как полезный урок и никогда больше никому не доверится. И никогда никого не полюбит.

Дина вспомнила его последние слова: «Внешность бывает обманчивой». Что ж, один раз она обманулась, но это никогда больше не повторится.


После недолгой прогулки (оказавшейся гораздо короче обычного) Коби извинился и вернулся в дом. Он очаровательно улыбнулся Виолетте и сослался на большое количество деловой корреспонденции, которую ему необходимо прочитать.

Женщина сама не знала, верить ему или нет. Она, нахмурившись, проводила его взглядом. Коби повел себя с Диной именно так, как от него и требовалось, но почему-то она не испытала ожидаемого удовлетворения.

Виолетта задумчиво направилась в свою спальню, не догадываясь о том, что на этот раз Коби ее не обманул. Ему действительно пришла целая пачка писем, и ее требовалось немедленно разобрать. По пути Коби постучался в дверь комнаты, которую занимал его временный секретарь Роджерс, и велел ему явиться с докладом.

Когда Роджерс вошел, Коби читал письмо от Эбенезера Бристоу, адресованное мистеру Джону Дилли в контору, которую Коби снял в Сити под вымышленным именем. В письме сообщалось о том, что приобретенное здание на улице Кочегаров, по соседству с домом №21, уже обставлено и готово принять брошенных и бездомных детей.

Также мистер Бристоу упомянул, что Лиззи Стил счастлива в своем новом доме. Отчим не пытался ее разыскать и, по всей вероятности, затаился, опасаясь судебного преследования.

— Записывайте, Роджерс, — приказал Коби и быстро продиктовал ответ, а затем взял со стола очередное письмо и добавил. — Боюсь, наше пребывание здесь подходит к концу. В Лондоне я должен встретиться с горным инженером из Штатов, а новости из Парижа вынуждают меня отправиться во Францию. Сообщите моему камердинеру, что завтра мы уезжаем, и отдайте все необходимые распоряжения.

Роджерс удивленно вскинул брови. Он был уверен, что Аполлон застрянет в Мурингсе до начала сезона, поскольку леди К. слишком к нему благосклонна, а лорд К. предпочитает не замечать ее увлечения красивым американцем.

Он никак не мог понять, что же заставило его нового хозяина передумать.


Хендрик Ван Дьюзен был удивлен не меньше, а о Виолетте и говорить нечего.

— Неужели это так важно?

— Моя дорогая Виолетта, силком меня никто не тянет, и если бы я мог, то остался бы. Но, увы, я вынужден уехать. Мое богатство досталось мне не от родителей, Виолетта, я заработал его сам, и если я стану пренебрегать собственными интересами, то рано или поздно разорюсь. Ты знаешь, что к началу сезона я вернусь в город. Я же тебя не бросаю.

Виолетта ничего не ответила, только надула губки. Зато мистер Ван Дьюзен был, как всегда, откровенен.

— Леди К. уже в печенках сидит?

— С чего ты взял?

— Ну, я же тебя знаю, Джейк-Попрыгунчик. Ты ничего не делаешь просто так. К сестре ревнует?

Мистер Ван Дьюзен оказался слишком уж проницательным. Просто мысли его читал.

— Девочка напомнила тебе Белиту?

Такого выражения лица Профессор не видел у Коби с тех дней, когда он был бандитом в Аризоне. Коби схватил его за лацканы дорогого и красивого пиджака и притянул к себе, оскалившись по-волчьи.

— Ей-богу, Профессор, не говори мне о Белите. Я только тогда и живу спокойно, когда не вспоминаю о ней. Попробуй только еще раз о ней заикнуться, и я за последствия не ручаюсь.

Мистер Ван Дьюзен высвободился и недовольно проворчал:

— А ты не изменился… даже еще грубее стал. Я дам тебе один совет, а то ты, того и гляди, опять бросишься переделывать мир. Не подлетай близко к солнцу. Ты столько денег нахапал в Штатах и здесь, что только позавидовать можно, но рано или поздно ты зайдешь слишком далеко. Ты высоко летаешь, но чем выше поднимешься, тем больнее будет падать.

Второе предупреждение! Первое исходило от капитана Армии Спасения. Коби вспомнил строчку из странной поэмы Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка»: «Истина в том, что повторено трижды подряд! »

— Не каркай, Ван Дьюзен, — огрызнулся он. — Кто-кто, а ты уж точно в проповедники не годишься!

— Верно, но я никого не жалею, а ты, Джейк, при всей своей напускной черствости, жалеешь. И это делает тебя уязвимым. Не зевай — вот, что я тебе посоветую. И не забудь, что я еще с тобой не расплатился.

Коби знал, что не стоило разговаривать с Ван Дьюзеном таким тоном. Он слишком многим ему обязан. Что бы ни утверждал старый друг, на самом деле это Коби был его должником.

— Ты часто меня выручал, — сказал он Ван Дьюзену, — и мне не следовало так набрасываться на тебя.

Больше он ничего не добавил. Мистер Ван Дьюзен пожал плечами в ответ.


Единственным человеком, у которого Коби хотел попросить прощения, была Дина. Он еще острее почувствовал свою вину перед ней за обедом, когда увидел ее бледное лицо и довольную ухмылку Виолетты.

Дина знала, что он уезжает, и уверяла себя, что рада этому, хотя на самом деле все обстояло совсем не так. Ее чувства к нему не угасли. Теперь она начала его ненавидеть, и ей хотелось, чтобы он был рядом, чтобы разжигать ее ненависть.

Той ночью ей приснился странный сон. Она бродила в темноте совсем одна. Только что она была маленькой девочкой в садах Боро-Холла и держала Виолетту за руку, но вдруг рука исчезла, и сгустилась тьма.

Ее охватил ужас. Она заблудилась и не могла найти выход. Она бросилась бежать, громко зовя Виолетту, но вокруг становилось все темнее, и темнее.

Когда надежды уже не осталось, кто-то произнес ее имя и взял за руку. Дина поняла, что это мужская ладонь, большая и сильная. Такая же теплая, как и голос.

— Не бойся, Дина, я с тобой.

На мгновение тьма отступила, и Дина увидела мистера Гранта, держащего ее за руку. Она с трудом его узнала: так странно и пугающе он выглядел. Он был небрит, его длинные волосы, отброшенные назад, казались сальными, а одежда была грязной и потрепанной. Но самое странное, при всей своей неряшливости, он оставался тем же человеком, которого она привыкла видеть щеголем и красавцем.

Дина молча взглянула ему в лицо, мысленно задав вопрос. Он кивнул и произнес еще раз:

— Не бойся, — а затем, — Запомни, Дина… внешность часто бывает обманчивой.

Дина попытала выдернуть руку, но он держал ее слишком крепко и не позволил вырваться, а затем привлек к себе и повторил:

— Запомни, Дина… внешность часто бывает обманчивой.

За мгновение до того, как сон рассеялся, Дина успела заметить в левой руке мистера Гранта револьвер.

Очнувшись, девушка обнаружила, что сидит на постели и шепчет его имя. Она упала на подушки. Ночь была прохладной, но проснулась она вся в поту. Ночная рубашка и волосы казались влажными. Во сне она плакала, и теперь слезы сохли у нее на щеках.

Какой позор — видеть его во сне! Звать его после того, как он так ужасно с ней обошелся. Пирсон, ее служанка, говорила, будто сны могут предсказывать будущее. Она рассказывала, что ее тетка, колдунья, могла дать специальный мешочек с травами, и если положить его под подушку, то приснится будущий муж.

Что ж, Дина ничего не клала себе под подушку, и не хотела видеть мистера Гранта, но он пробрался в ее сон и повторил два раза то, что однажды сказал наяву. Почему он был одет так странно, был так непохож на щеголя, рядом с которым Дина чувствовала себя замарашкой?

Был ли этот сон вещим? Слова мистера Гранта могли означать, что она ошиблась в нем и неправильно расценила его доброту. Или он имел в виду нечто иное?

Загадка казалась неразрешимой. Дина легла и попыталась задремать, а затем вскочила снова. Что если ей опять приснится он?

Впрочем, эта мысль не помешала ей уснуть. На этот раз ее сны (если они были) растаяли с рассветом. В памяти остался лишь один — в котором мистер Грант протягивал ей руку помощи.

Пятая глава

Если Коби и преследовали мысли о Дине Фревилль, то воспоминания о спасенной девочке преследовали его с не меньшей силой. Те, кто пользовался услугами мадам Луизы, должны быть наказаны. А потом очередь дойдет и до Дины.

Коби решил проведать Лиззи Стил в ее новом доме, представившись ее родственником. Он пришел поздним вечером, одетый в плохо скроенный костюм, кепку и тяжелые ботинки, и назвался дядей Джеком, братом Лизиной матери. Миссис Хеджес, попечительница приюта, недоверчиво уставилась на него.

— Она никогда не упоминала о вас.

— Еще бы, они же считают меня паршивой овцой. — Коби так старался скопировать акцент лондонских бедняков, что и не заметил появления Лиззи. С умытым лицом и подобранными темными волосами, она была совершенно непохожа на былую бродяжку.

— К тебе пришел дядя Джек.

— Дядя Джек? — с сомнением переспросила Лиззи, а затем узнала своего спасителя. На ее лице вспыхнула радостная улыбка.

Коби торопливо обратился к ней.

— Ну и ну, это же наша Лиззи. Помнишь старого дядю Джека?

Лиззи была далеко не дура. Жизнь научила ее сообразительности. Если блестящий мистер Дилли предпочитает выглядеть и говорить, словно бедняк из лондонского Ист-Энда, это его личное дело. Он оказал ей огромную услугу, и Лиззи готова была отплатить ему тем же.

— Решил вот наведаться и узнать, как поживаешь. Тебе здесь хорошо?

— Очень, — сказала она. — Вы не зайдете? Миссис Хеджес угостит вас чаем.

— Времени нет, — ответил Коби. — Просто пришел убедиться, что тебя тут не обижают. Отчим не появлялся?

Лиззи покачала головой и робко взяла его за руку.

— Вы еще придете?

— Когда смогу, — сказал он. — Я уезжаю.

Ее лицо стояло у него перед глазами. Девочка напомнила ему Дину в начале их дружбы, когда при каждой встрече она буквально светилась от радости. Ему хотелось бы знать, как теперь обращается с ней эта сука Виолетта. Коби знал, что она не прекратила издеваться над Диной после его отъезда.

Теперь он направлялся на следующее свидание: с предположительно продажным полицейским из Скотланд-Ярда. Его осведомитель организовал для него эту встречу в таверне «Веселые перевозчики», расположенной, как и следовало ожидать, на берегу Темзы.

Здесь было тесно, темно и многолюдно. Полицейский дожидался в углу. На столе перед ним стоял стакан виски и лежала утренняя газета, служащая опознавательным знаком. Перед встречей Коби обмотал шею клетчатым шарфом и натер волосы, лицо и руки пеплом из камина. Грязная одежда делала его неузнаваемым и неприметным.

Он уселся рядом с полицейским и жизнерадостно объявил:

— Я мистер Хорн, друг Джеймса Сальмона. А вы?…

— Вам мое имя знать незачем, — ответил полицейский. Это был плохо одетый мужчина с невыразительным лицом. Он казался таким же грубым и суровым, как и остальные обитатели таверны. — Что вам нужно?

— То же, что и вам, — сказал Коби и подождал, пока до полицейского дойдет. Теперь он отбросил акцент и говорил, как самый обыкновенный англичанин.

Принесли виски; Коби выпил. Полицейский, так и не назвавший своего имени, глядел на него с наигранным безразличием. Он спросил, когда Коби отставил стакан:

— Так чего же вы хотите?

— Сведений. И помощи.

— Не знаю, чем я могу помочь.

— Если нужны деньги… — Коби сделал многозначительную паузу.

— Ну.

— Речь идет о сотнях, может, тысячах… и даже больше.

— Пенни или фунтов?

Коби фыркнул.

— Фунтов, конечно. Чем больше информации вы дадите, тем больше получите. Но не пытайтесь следить за мной, меня не так-то просто обвести вокруг пальца.

— Больно надо. Итак?…

— Торговля детьми. А именно, бордель мадам Луизы на Хеймаркете. Кто стоит за этим, кто платит за покровительство. Если платят вам, я дам больше.

Если собеседник и был удивлен, то ничем не выдал этого.

— То есть, вы хотите ввязаться в игру?

— Ну, уж нет. Я хочу засадить их за решетку.

Вот теперь полицейский удивился.

— Послушайте, мне не нужны их грязные деньги, но я знаю, кому они платят. Среди них есть крупные «шишки» — и с той, и с другой стороны. Так кто вы такой, дьявол вас побери, чтобы лезть в это дело?

— Я и есть дьявол, — ответил Коби. — Я не смогу разоблачить всех подонков, торгующих детьми, но именно это заведение я намерен прикрыть — и чем больше будет шума, тем лучше. А для этого мне нужна ваша помощь. И мне без разницы, замешаны вы в этом или нет. Ваша вина или невинность меня не волнует.

— А что же волнует?

— Почему я должен отвечать?

Полицейский пожал плечами, и Коби добавил.

— Да, я перешел им дорогу. Я спас десятилетнюю девочку от насильника, обладающего властью и положением в обществе. Если я закрою один этот бордель, то хоть чем-то помогу несчастным. Вас устроит такой ответ?

— Да, мистер Хорн. И это, естественно, не настоящее ваше имя. Что вы мне предлагаете?

— Скажите, сколько нужно денег, чтобы устроить полицейскую облаву и поймать преступников с поличным. Другими словами, я готов заплатить, сколько потребуется. Более того, о готовящейся облаве никто не должен узнать. Вы меня понимаете.

— Вы не представляете, во сколько это обойдется.

— Я же сказал, что за все заплачу. Назовите сумму, а потом уже будем решать, могу я ее выложить или нет.

Полицейский мрачно взглянул на оборванца, с такой легкостью рассуждающего о куче денег. Он назвал сумму, очень высокую, пристально следя за лицом собеседника.

Коби кивнул.

— Я ее удвою, — спокойно сказал он. — Половину получите в золотых соверенах перед облавой, а на вторую половину я выдам банковский чек.

— Ну да, — усмехнулся полицейский. — А почему я должен вам верить?

Коби сунул левую руку в карман и вынул увесистый кошелек.

— Вот тысяча золотых соверенов лично вам. Можете обратиться в банк Коуттса и поинтересоваться размером счета мистера Дилли. Я напишу вам специальное разрешение. Коуттс выдаст вам требуемую сумму наличными после того, как завтра вечером вы дадите мне окончательный ответ. Я требую, чтобы вы сообщили мне день и точное время готовящейся облавы. Только тогда вы получите первую половину денег. После этого вы меня больше не увидите. Не делайте глупостей и не пытайтесь выследить меня. Обещаю, я отделаюсь от любого, кто попытается идти за мной.

Полицейский присвистнул.

— А как же ваш поверенный? Что если мы его расколем?

— Он знает меня как мистера Хорна, живущего по адресу, с которого я уже съехал. Не тратьте на него время. Он мелкая сошка… такая же, как и вы.

— А если я заберу деньги и смоюсь?

— Тогда молитесь, мистер полицейский, молитесь. Потому что я знаю вас, а вы меня не знаете. Моя месть будет быстрой и неотвратимой. Ну что, договорились?

— Думаю, да. Встретимся завтра на этом же месте.

— И никакой двойной игры?

— Нет, ваше обещание слишком заманчиво.


Итак, дело сделано. Коби почти не сомневался, что предложенная им сумма достаточно высока, и полицейские чины, прикрывающие мадам Луизу, с готовностью пожертвуют ею ради такого куша.

Направляясь к одному из своих убежищ, разбросанных по всему Лондону, Коби заметил слежку. Убедился он в этом на мосту Ватерлоо и, пройдя еще ярдов сто, шмыгнул в переулок и стал дожидаться преследователя. Теперь охотник превратился в жертву.

Коби слышал шаги человека, идущего по его следу от самой таверны. Он мысленно ухмыльнулся, а когда мужчина поравнялся с ним, набросил ему на шею шарф, словно удавку.

Он прижал свою жертву к стене, вытащил из кармана остро заточенный нож и поднес к горлу неудачливого филера.

— Я же сказал твоему начальнику, чтобы за мной не следили. Я могу перерезать тебе горло, но отпущу тебя, чтобы ты передал ему мои слова. Кивни, если ты понял.

Мужчина лихорадочно закивал головой.

— Отлично. Скажи ему, что следующую ищейку я прикончу на месте, а в доказательство покажи ему это.

Молниеносным движением Коби отхватил у полицейского тщательно завитый ус, а затем отпустил его, кашляющего, посиневшего и хватающегося за горло. Как только бедняга отдышался, Коби сбил его с ног, столкнул наполовину оглушенного в канаву и исчез в противоположном направлении.

Он никого не собирался убивать, а тем более полицейских, но пусть эти люди думают, что шутить с ним слишком опасно.


Несколько позже в таверне «Веселые перевозчики» инспектор Уилл Уокер окинул сердитым взглядом своего сержанта.

— Что случилось? — поинтересовался он.

— Он как-то почуял, что я следил за ним, сэр.

Взгляд Уокера стал еще яростнее. Он заметил покрытое синяками лицо и шею сержанта, и остатки усов, которыми Бейтс так гордился.

— Я уже понял, Бейтс, тупой полудурок. Объясни, что произошло.

Бейтс судорожно сглотнул.

— Он спрятался в переулке, сразу за мостом Ватерлоо. Он чем-то сдавил мне шею, шарфом, наверное, и прижал меня к стене. Я думал, мне уж конец пришел.

Уокер вспомнил теплый не по сезону шарф мистера Хорна и усмехнулся с еще большим злорадством.

— И что же? — потребовал он. — Отвечай, Бейтс, или я доделаю то, что начал мистер Хорн. Я уверен, что это еще не все.

— Он приставил мне нож к горлу и сказал, что мог бы убить меня, но он человек слова…

— Многих слов, — съязвил Уокер, — и все они неприличные. Продолжай.

— Он сказал, что убьет следующего, кто попытается следить за ним, а затем…

— Порезал тебе горло, жирный дурак.

— Что?

Бейтс схватился за распухшую шею и обнаружил тонкую кровоточащую царапину, оставленную ножом Коби.

— Мне нужен врач! — воскликнул он.

— Будь моя воля, тебе бы понадобился могильщик. Что еще?

Бейтс мысленно застонал.

— А потом он подставил мне подножку и столкнул в канаву. Я ударился головой.

Он осторожно указал на синяк.

— Кажется, я отключился на пару минут, а когда очнулся…

— Можешь не говорить. Он ушел. Ну почему меня окружают одни придурки, Бейтс? Скажи вот что. Как по-твоему, он джентльмен?

— Какой еще джентльмен?! — Бейтс уставился на Уокера. Он что, свихнулся от огорчения? — Он совершенно не похож на джентльмена, сэр.

— Я не об этом, Бейтс. Я задал тебе этот вопрос потому, что несмотря на его грязную, поношенную одежду и запачканные руки, была одна примета, которую он не сумел скрыть. Его ногти. Они ухоженные, Бейтс. Он никогда не работал руками. Это ни о чем тебе не говорит? Конечно, нет. Забудь. Как ты думаешь, он действительно способен на убийство, или это пустые разговоры.

После долгого раздумья Бейтс ответил:

— Да, он способен убить. Есть в нем что-то такое…. С другой стороны, он мог и блефовать — если бы хотел, он прекрасно мог бы меня прикончить. Но как он узнал, что я следил за ним, сэр?

— Гм. — Уокер снова взглянул на лицо и шею Бейтса. — Насчет убийства и блефа я с тобой согласен. А что касаемо слежки, так от тебя, видно, шуму было, как от стада слонов на выпасе! Чего я хочу, так это найти его. Этот Коуттс ничего нам не расскажет… только то, что есть такой мистер Хорн, и на счету у него много денег. Я не люблю, когда из меня делают обезьяну, Бейтс, в отличие от тебя. Я бы на твоем месте перерезал бы глотку ему.

— Сэр… — с возмущением начал Бейтс.

— Заткнись и отправляйся домой, парень, — усталым голосом произнес Уокер. — Ты и так достаточно напортачил. Смажь йодом свою царапину.

Когда сержант повернулся, чтобы уйти, Уокер крикнул ему вслед.

— Да, и еще одно, Бейтс.

Бейтс оглянулся.

— Сэр?

— Ради Бога, сбрей остатки усов, прежде чем явиться ко мне с утра. С одним усом ты выглядишь и вовсе по-идиотски!


В ту ночь Коби так и не уснул. Перед рассветом он встал и подошел к окну, из которого открывался вид на темный Гайд-парк. Как ни странно, спать ему мешали воспоминания не о сегодняшних поступках или опасностях, которым он подвергался, а о Дине Фревилль.

Как она умудрилась войти в его мечты? Ее бледное обиженное лицо стояло у него перед глазами. Может, его слишком взволновала встреча с Лиззи Стил? Или то, как он обошелся с беднягой полицейским? Он собирается подкупить половину Скотланд-Ярда, чтобы отомстить за Лиззи Стил, но так ничего и не сделал для Дины.

Завтра. Он сделает это завтра. Выяснит, если получится, где она, как с ней обращаются, и решит, что предпринять в том случае, если Виолетта не умерила свой пыл. В его мыслях два образа слились воедино. Первым было лицо Лиззи в ту ночь, когда он ее встретил, а вторым — искаженное от боли лицо Дины.

Его охватила ярость; Коби сжал левую руку и ударил кулаком в раскрытую правую ладонь.


— Что-то мне не верится, Уокер. Вы правду говорите?

— Конечно, сэр. Утром я первым же делом направился к Коуттсу. Там мне ничего о мистере Хорне не рассказали, как и следовало ожидать. Когда я предъявил его записку, мне сообщили, что он открыл у них счет. Завтра нам выдадут обещанные соверены, как только от него поступит распоряжение. То же самое относится и к банковскому чеку.

— И вы не знаете, ни кто он, ни от чьего лица он действует? Трудно поверить, что человек, распоряжающийся такими деньгами, выглядит и ведет себя, словно обычный вор.

— Понятия не имею. Я послал за ним Бейтса, но он все испортил. Наш человек пригрозил убить любого, кто будет следить за ним. Кстати, судя по тому, как он обошелся с Бейтсом, я склонен считать, что он выполнит свою угрозу.

Комиссар недоверчиво покачал головой.

— Я полагал, вам известны все лондонские мошенники. Но его вы не знаете.

— Нет, но в банке Коуттса у меня есть осведомитель. Мелкий клерк. Он сказал, что слышал кое-что, когда Хорн открывал счет. По его мнению, наш человек — янки.

— Янки? — Комиссар уставился на Уокера. — Но это же не соответствует вашему описанию!

— Знаю. Честно скажу, мне и самому не верится. С другой стороны, он может быть янки, судя по тому, как швыряется деньгами. Но ближе к делу… следует ли нам принять его предложение?

— Шутите, Уокер? Естественно, мы его примем. Они там у мадам Луизы совсем распоясались. Мне сообщили, что пару недель назад сбежала одна из… юных… обитательниц. Значит, дела плохи. Не помешает навести у них шороху хотя бы для того, чтоб впредь не забывали об осторожности. Одним ударом мы убьем двух зайцев. Отстоим честь мундира и получим неплохое… пожертвование от нашего человека.

— Судя по его словам, именно он и причастен к исчезновению… юной обитательницы. Нет, я понятия не имею, где она. И до сих пор не знаю, кто он. Итак, сегодня вечером я встречусь с ним, приму его условия, назову ему дату и время облавы… отправить за ним филера?

Комиссар задумался на мгновение, а затем ответил:

— Нет. Конечно, хотелось бы знать, кто он такой и какую игру ведет… но пока мы выяснили лишь то, что он говорит правду. Он оказывает нам огромную услугу, Уокер, не считая денег. Нет, мы будем держать ухо востро и попытаемся разоблачить его, но не сегодня. Кстати, я не верю, что он джентльмен.

«То есть, это я буду держать ухо востро, — с иронией подумал Уокер, — а ты будешь просиживать тут свою задницу и снимать сливки. А если ты не веришь, что он джентльмен, то я как раз верю. Я перетрясу каждого янки, вращающегося в обществе, и, клянусь, найду его, чего бы мне это ни стоило. Никто не смеет разговаривать с Уиллом Уокером таким тоном, и так обращаться с его сержантами, как он».

О тысяче золотых соверенов он не упомянул. Комиссара это не касается.


Дина не видела мистера Гранта с тех пор, как к началу сезона вернулась вместе с Виолеттой в Лондон. Она не могла расспросить о нем сестру, и лишь из разговора с мистером Хендриком Ван Дьюзеном выяснила, что он уехал в Париж.

— По делам, — пояснил мистер Ван Дьюзен, — но должен вернуться со дня на день.

Дина изменила свое мнение о мистере Ван Дьюзене. Он был добр к ней, а поскольку Виолетта им не интересовалась, то и не препятствовала их общению.

Он тоже был очень умен. И интересы у них совпадали. После отъезда мистера Гранта из Мурингса Ван Дьюзен играл с ней в шахматы и размышлял о том, насколько точен был Гиббон в своем описании Римской империи. Он не считал глупостью ее желание учиться в Сомервилле.

Однажды, сидя в саду рядом с фонтаном, Дина неожиданно спросила:

— А вы давно его знаете?

Мистер Ван Дьюзен оторвал взгляд от книги.

— Кого? — уточнил он, хотя прекрасно понимал, кого девушка имеет в виду.

— Мистера Гранта. Я знаю, что он ваш друг. Близкий друг. Я видела, как вы однажды играли с ним в шахматы.

— Да. Мы друзья. Я многим ему обязан.

Дина не могла сдержать любопытство. Леди не должна задавать личные вопросы, но ей ужасно хотелось выяснить о мистере Гранте как можно больше. Он оставался для нее загадкой: Дина уверена была, что он не такой, каким кажется.

— Как вы с ним встретились?

Мистер Ван Дьюзен пристально взглянул на нее. Сказать правду он не мог по многим причинам. Даже ему самому, сидящему рядом с Диной в ухоженном саду, в тихой и мирной Англии, правда казалась более невероятной, чем любая ложь.

— Случайно, — ответил он наконец. — Я заблудился. Он вывел меня на правильный путь, — в переносном смысле это можно было считать истиной. — В то время он был очень молод.

Ван Дьюзен отчетливо помнил их встречу. Он лежал раненый в Нью-Мексико, на краю пустыни. Коби Грант (двадцатилетний Джейк Кобурн) стоял над ним с шестизарядным револьвером в левой руке. Двое мужчин, которые пытались убить его из засады, валялись мертвыми на камнях… и долг мистера Ван Дьюзена за их смерть и собственное спасение еще не был выплачен.

— А, — с сомнением в голосе произнесла Дина, пытаясь представить себе обстоятельства, в которых мистер Ван Дьюзен мог заблудиться. — А тогда вы играли в шахматы? Вам удавалось, выигрывать у него, когда он не поддавался?

На этот раз мистер Ван Дьюзен ответил совершенно искренне.

— Не думаю, — сказал он, — что мне удалось бы победить мистера Гранта в любой игре. И никому другому тоже.

— Я тоже так думаю. — В голосе Дины звучала тоска. — Но он не хочет, чтобы люди это знали?

Она удивила Ван Дьюзена, но он ничем не выдал своих чувств.

— Да, но вы молодец, что заметили.

На этом все и кончилось. Дина и так нарушила слишком много правил приличия, и не решилась больше задавать вопросы. Разговор испортил ей настроение. Неужели такой загадочный человек, как мистер Грант снизойдет до такой ничтожной Дины Фревилль?

Если она и удивила Хендрика Ван Дьюзена своими вопросами и суждениями, то и он удивил ее своим небрежным замечанием.

— Знаете, леди Дина, он человек, которому можно доверять, хотя я честно скажу, что таких очень мало.

— О, нет, — печально возразила девушка. — По-моему, вы ошибаетесь, мистер Ван Дьюзен. — Она вспомнила тот ужасный разговор с ним и Виолеттой за день до его отъезда из Мурингса.

— И тем не менее, — мягко произнес он, а затем снова уткнулся в книгу.

Динина книга, нетронутая, лежала у нее на коленях. Ей было гораздо интереснее размышлять о странной причуде судьбы, сдружившей таких непохожих людей, как мистер Ван Дьюзен и мистер Грант, чем читать о происшествиях многовековой давности.

Впервые события реальной жизни показались ей более занимательными, чем далекое прошлое. Особенно события, связанные с непостижимым и загадочным негодяем мистером Джейкобом Грантом… почему-то после разговора с мистером Ван Дьюзеном у нее сложилось о нем именно такое впечатление!


Мистер Ван Дьюзен почти так же непостижим, как и его друг. Дина думала об этом, собираясь на прием в Харренден-Хауз, куда, по словам Виолетты, пригласили и мистера Гранта.

Сестра добавила, ущипнув Дину за руку:

— И не вздумай увиваться за ним. Не забывай о том, чего ты добилась в прошлый раз.

Дина молча кивнула, и теперь, надев свое детское платьице (которое не привлечет ни одного мужчину, не говоря уже о нем), размышляла о том, что скажет ему при встрече.

Но когда девушка увидела его в огромном бальном зале Харренден-Хауза, у нее пропало всякое желание разговаривать. Боль, испытанная при последней встрече, нахлынула снова. Теперь Дина ненавидела его по-настоящему.

Он, как обычно, был великолепен. Судя по поведению Виолетты, она это тоже заметила. Дине ничего не оставалось, кроме как забиться в уголок и сидеть там в окружении других молодых девушек, строящих глазки кавалерам.

«Жаль, что сейчас не времена Генриха VIII, — угрюмо размышляла Дина, — тогда Виолетта смогла бы отправить меня в монастырь. Хорошего в этом, конечно, мало. Но лучше уж постричься в монахини, чем терпеть пренебрежительное отношение мистера Гранта».

Она ошибалась в нем. Коби был свидетелем приезда Виолетты с супругом, и внешность Дины его поразила. Платье совершенно ей не шло; оно скрывало даже те достоинства, которые у нее были, и придавало ей еще более детский и неуклюжий вид.

Он знал, почему она так уродливо одета и так плохо выглядит. Она казалась больной, ее лицо было бледным, под огромными глазами лежали голубоватые тени. И виновата в этом Виолетта Кенилворт. Все знали об огромной разнице в возрасте между ней и ее младшей сестрой, и, чтобы не казаться слишком старой, она одевала Дину как ребенка… и унижала ее этим.

Смеясь и разговаривая с Виолеттой, Коби время от времени поглядывал на забившуюся в угол Дину. Он заметил и ее поникшую голову, и ссутуленные плечи, ее одиночество и то, что Виолетта даже не попыталась найти ей спутника.

Очевидно, план, который Коби обдумывал в течение нескольких дней и который называл «делом Дины Фревилль», пора приводить в исполнение.

Артур Уинтроп попросил его об одолжении: Сюзанна входила в число женщин, развлекающих принцессу Уэльскую. Принц засел в салоне, окруженный придворными, друзьями и прочими собутыльниками, которые следовали за ним повсюду.

— Коби, ты не мог бы оказать мне услугу?

— Да, Артур, что я могу для тебя сделать?

Артур заметно смутился, что казалось весьма странным для пятидесятилетнего мужчины.

— Здесь скучно сегодня, согласен? Мы с друзьями решили развлечься. Ты не мог бы отвезти Сюзанну домой вместо меня? Я сказал ей, что должен уехать по делу, и что ты позаботишься о ней.

Думать надо было быстро. «Развлекаться» они, по-видимому, собрались у мадам Луизы и выбрали для этого неподходящую ночь! Нельзя, чтобы Артура, американского посла, арестовали во время полицейской облавы.

Дело даже не в том, что Сюзанна не догадывается о похождениях своего мужа, но арест американского посла в пользующемся дурной славой публичном доме может сильно пошатнуть англо-американские отношения.

— Боюсь, что нет, — ответил Коби с невинной улыбкой. — Я как раз собирался предложить тебе партию в вист со мной, Ван Дьюзеном и одним из его приятелей, Белленджером Ходсоном, лучшим другом президента, который давно уже мечтает познакомиться с тобой. Зная о наших с тобой отношениях, Ван Дьюзен попросил меня устроить эту встречу. Я уверен, Артур, что ты меня не подведешь. Для тебя дело всегда оставалось на первом месте.

Он видел, что Артур колеблется, и решил в случае отказа припугнуть его разоблачением. Прямо рассказать об облаве он не мог: это было слишком рискованно.

— Отлично, — согласился Артур. — Я скажу Гасконцу и остальным, что не пойду сегодня. Дело — это главное. Вот уж не думал, что услышу от тебя это слово.

— Я и сам от себя не ожидал.

Коби, обрадовавшись, что добился своего, широко улыбнулся.

— Хорошо, Артур, пойду скажу Ван Дьюзену и Ходсону. — Он не удержался, чтобы не добавить, — Обещаю, ты не пожалеешь!

Мистер Ван Дьюзен только застонал, когда Коби зажал его в угол и прошипел на ухо:

— Ради нашей дружбы, Профессор, сделай, что я прошу, и предупреди Ходсона, чтобы он не опровергал ту ложь, которую я скормил Уинтропу.

— Господи, Джейк, зачем ты заставляешь меня играть с напыщенным ничтожеством и с деревенщиной из глухомани?! В таком случае играй на пару с Ходсоном, потому что я своими деньгами жертвовать не собираюсь.

Коби только улыбнулся в ответ.

— Вот об этом ты точно пожалеешь, Профессор, но выбор твой. Встретимся через десять минут в голубой гостиной, и постарайся не попадаться на глаза принцу. Я не хочу, чтобы мне помешали выпотрошить моего почтенного зятя.

Как и опасался Ван Дьюзен, игра оказалась скучной. Коби и Белленджер Ходсон все время выигрывали. Артур мысленно сокрушался об упущенном удовольствии и о потерянных деньгах. Впрочем, Ходсон, обладающий значительным состоянием, предложил финансовую помощь политической партии, к которой принадлежал Артур, и это послужило некоторым утешением.

Около половины первого ночи вечер, такой же скучный, как и все подобные мероприятия, неожиданно перестал быть таковым. Один из телохранителей принца, дежуривший снаружи, вошел в зал и заявил, что должен передать своего венценосному хозяину важное сообщение.

Через несколько минут дом гудел, как улей. Ходсон, размахивая сигарой, поинтересовался:

— В чем дело, парни?

Коби, прекрасно знающий причину переполоха, покачал головой.

— Понятия не имею, Ходсон. Может, принц собрался уезжать?

— Нет, Грант, что-то случилось.

Ходсон отложил сигару и с сильным западным акцентом обратился к ближайшему джентльмену.

— Скажите, парни, что стряслось? Мы тоже хотим знать!

Желание поделиться плохими новостями оказалось сильнее раздражения, вызванного расспросами никому не известного американца. Рейни поприветствовал Коби, Артура Уинтропа и Ван Дьюзена и окинул недовольным взглядом Ходсона, с которым не был знаком.

— Разве вы не слышали? Полицейские устроили облаву в заведении мадам Луизы на Хеймаркете. Они захватили нескольких приятелей принца, члена Верховного суда, известного актера, и, самое ужасное, обнаружили в мансардах маленьких детей, которых держали там взаперти…

Он умолк, чувствуя, что пора остановиться.

На лицо Артура Уинтропа стоило посмотреть. Он взглянул на Коби, с интересом изучающего роспись на потолке.

— Член Верховного суда? — оцепенело переспросил Артур. — Это не тот самый Гасконец, с которым я недавно беседовал?

Рейни кивнул.

— Он их всех и повел туда. Я отказался. Мадам в последнее время меня не жалует.

Коби прекрасно знал, что причина заключается в его безденежьи.

— Какое счастье, что ты пригласил меня сыграть, — с жаром обратился Артур к своему шурину. Тем временем Белленджер Ходсон изводил милорда Рейнсборо ханжескими проповедями о падении нравов в Британии, а мистер Ван Дьюзен не отрывал глаз от Коби. Лицо его друга было таким же невинным, как у святого Антония на известной картине.

Артур, вне себя от радости, прервал игру и помчался делиться невероятной новостью с окружающими.

— Ты все знал заранее, хитрый дьявол, — прошипел Профессор. — Откуда?

— Я? — Выражение лица Коби стало еще невиннее, хотя это и казалось невозможным. — Откуда я мог узнать? Я весь вечер провел с тобой, занимался своими делами…

— Ну да, а как насчет вечеров, когда вместо своих дел ты занимался чужими? Сегодня ты из кожи вон лез, чтобы не пустить Уинтропа к мадам Луизе. Надеюсь, он понимает, что ты оказал огромную услугу ему лично, президенту и Конгрессу, и предотвратил скандал. Кого ты подкупил, во сколько тебе это обошлось… и главное, зачем все это?

— Право, Хендрик, ты меня переоцениваешь…

— Нет, Джейк, никогда не переоценивал. Скорее наоборот. Чего же ты добиваешься? Нет, не отвечай, я не хочу это знать. Тогда мне не придется лгать, когда тебя арестуют. Здесь полиция не та, что у нас. Они тут не такие продажные.

— Уж в этом, Хендрик, ты точно ошибаешься. Ничем не лучше наших. А что касается моих целей… — Коби пожал плечами.

На самом деле ему хотелось знать, попался ли в расставленную ловушку сэр Рэтклифф. Если да, то его цель выполнена. Но, скорее всего, нет. Такая лакомая новость распространилась бы мгновенно.

Дина, сидящая в своему углу, догадалась, что случилось нечто скандальное. Но, естественно, никто ничего ей не рассказал. Виолетта лишь отмахнулась от ее вопросов.

— Тебе еще рано это знать. Бери свой плащ и жди меня в вестибюле. Кенилворт домой собрался.

По пути в вестибюль Дина наткнулась на мистера Ван Дьюзена и мистера Гранта. Избежать встречи она не могла.

Они заметили ее и прервали разговор.

Девушка обратилась к мистеру Ван Дьюзену, нарочно не глядя на мистера Гранта, который прямо-таки глаз с нее не сводил.

— Мистер Ван Дьюзен, прошу вас, скажите, почему все так переполошились? Неужели принц заболел?

Ответил ей мистер Грант с такой любезностью, словно они не расстались злейшими врагами.

— Что ж, новость действительно его расстроила, но дело не в этом, леди Дина. Думаю, вы уже достаточно взрослая, и я смело могу сообщить вам о том, что некоторые известные особы были арестованы полицией в… скажем так… компрометирующих обстоятельствах.

Дина была не настолько юной и невинной, чтобы не воспользоваться его оговоркой.

Она ответила ему, не задумываясь, стараясь не вспоминать об их последнем, ужасном разговоре, потому что если бы вспомнила, то вообще не смогла бы к нему обратиться.

— Я рада, мистер Грант, что теперь вы считаете меня достаточно взрослой и не боитесь пошатнуть мою репутацию, разговаривая со мной на подобные темы. Вы недавно сказали мне, что внешность обманчива, и сегодняшние события это подтвердили. Также я убедилась в том, что вы, как обычно, точны в своих суждениях… или, по крайней мере, в некоторых из них.

Мистер Ван Дьюзен расхохотался. Мистер Грант был более сдержан и ограничился широкой улыбкой.

Он поклонился.

— А я рад, леди Дина, что вы так цените каждое мое слово. Жаль, что я не могу сказать этого об остальных моих друзьях.

Дина кивнула в ответ, прошла мимо него и перед самым входом в переднюю обернулась.

— Вы мне не друг, мистер Грант, и я не столько ценю ваши слова, сколько использую их как оружие против вас.

Ей следовало знать, что его невозможно вывести из равновесия.

Коби поклонился еще раз, прижал ладонь к сердцу и сказал:

— В яблочко, леди Дина. Могу лишь предложить, чтобы вы последовали моему примеру и держали ваше оружие наготове. Мой девиз — никогда не упускать возможностей.

Дина не удостоила его ответом, взяла у служанки плац и, проходя мимо них, кивнула еще раз.

За ее спиной Ван Дьюзен прошептал:

— Ей-богу, дружище, эта девушка — настоящее сокровище. Ей бы еще красоту под стать мозгам…

Коби окинул его ледяным взглядом.

— Будет и красота, Профессор. Подожди немного и сам увидишь.

Шестая глава

Вот уже несколько дней в лондонском высшем обществе только и разговоров было, что об облаве в ночном доме мадам Луизы и о крупных рыбинах, угодивших в сеть.

Пирсон тайком пронесла в дом бульварную газетенку, которую Дине ни за что не разрешили бы читать. И в ней были описаны все подробности события, о котором так сдержанно отозвался мистер Грант.

Комиссару пришлось отчитываться в своих действиях перед маленьким серым человечком, который на самом деле был весьма влиятельной персоной.

— Нет, что вы, — уверял он, глядя в глаза собеседнику с совершенно искренним видом. — Нет, мы не собираемся прочесывать все подобные заведения. Это понадобилось лишь потому, что мадам и ее люди стали слишком неосторожны. Одна девочка даже сбежала… подумать только! Представьте, что могло бы случиться, если бы об этом узнали. Зато остальным будет урок.

Естественно, он ничего не сказал о подозрительных типах, швыряющихся деньгами, словно мраморными шариками, которыми дети играют на улицах.

Серый человечек напомнил:

— Надеюсь, вы не забыли разослать несколько осторожных предупреждений… по некоторым адресам…

Комиссар отвернулся к окну и спокойно ответил.

— Естественно, нужные люди были предупреждены. В противном случае скандал стал бы… неуправляемым… правительство могло бы пасть…

Он умолк и ослепительно улыбнулся своему собеседнику… который неожиданно отвел взгляд.

Комиссар не упомянул о том, что сэр Рэтклифф Хинидж, министр и постоянный посетитель борделя мадам Луизы, оказался в числе тех немногих, которые нашли на своих письменных столах конверты, помеченные надписями «Срочно» и «Лично в руки», и обнаружили внутри написанные безликим каллиграфическим почерком сообщения:

«Рекомендуем на этой неделе избегать известного вам увеселительного заведения».

Из этого туманного сообщения сэр Рэтклифф извлек все, что ему необходимо было знать. В следующие несколько дней он часто появлялся на людях, а в ночь бала устроил домашнюю вечеринку для близких друзей. Услышав новость, он выразил подобающее случаю удивление, покачал головой и посетовал на падение нравов.

Этажом ниже Уокер и Бейтс трудились над словесным портретом мистера Хорна.

Уокер составил его утром после второй встречи. Получив приказ комиссара разыскать загадочного мистера Хорна, Уокер решил уточнить описание и теперь мучился, вспоминая приметы.

Бейтс, призванный на помощь, медленно произнес, стукнув себя по лбу:

— Да он же левша!

— И до тебя это неделю доходило? — рявкнул Уокер. — Ты уверен, Бейтс, или это очередные фантазии?

Зажмурившись, Бейтс сказал:

— Да. Он держал меня правой рукой, а в левой у него был нож. Я сразу понял, что в нем есть что-то странное.

— В леворукости нет ничего странного, Бейтс, но лучше такая примета, чем никакой.

Теперь Уокер тоже вспомнил, что мистер Хорн доставал кошелек из-за пазухи левой рукой. Жадность помешала ему заметить это сразу.

«Левша», — написал он, а затем спросил:

— А волосы, Бейтс? Ты видел его волосы?

— Ничего я не видел, шеф. — А затем неуважительно добавил, — Да и вы толком его не разглядели, верно?

— Я видел пару ярких голубых глаз… это немного, если учесть, сколько вокруг голубоглазых мужчин, но лучше, чем ничего.


Коби Грант, закрывшись в своей комнате, жонглировал перед зеркалом тремя, а затем и четырьмя шариками — этот трюк он не показывал никому, кроме Хендрика Ван Дьюзена.

В последние две недели он дважды видел Дину, и каждый раз ограничивался поклоном. Девушка отвечала ему с холодностью, граничащей с презрением. Она не знала, что «дело Дины Фревилль» движется полным ходом.

В начале недели профессору Луису Фабиану сообщили о приходе нежданного гостя.

— Мистер Джейкоб Грант желает побеседовать с вами по личному вопросу, сэр.

Профессор Фабиан вздохнул. Он надеялся провести приятное утро за изучением старинной рукописи. Непонятно, о каком личном деле можно говорить с совершенно незнакомым человеком?

И все же он согласился принять мистера Гранта, хотя бы из любопытства. Вероятно, это очередной недоросль, нуждающийся в репетиторе.

Но вошедший мужчина оказался не тем, кого ожидал увидеть профессор. Внешностью он напоминал не то Антиноя, не то Аполлона, был хорошо воспитан, безукоризненно одет, причем отлично скроенный костюм не скрывал атлетической красоты его тела. С виду ему было около тридцати лет.

Его голос оказался таким же приятным, как и манеры. Он поблагодарил профессора Фабиана и отказался присесть.

— Я предпочитаю изложить свое дело, стоя, сэр, — невозмутимо заявил он.

Со своей стороны Коби решил, что именно так и представлял себе отца Дины. Профессор Фабиан оказался очень привлекательным мужчиной. Коби подозревал, что Дина пошла в него, а не в семью Фревиллей, и оказался прав. Внешность профессора Фабиана подкрепила уверенность Коби в том, что со временем Дина затмит даже свою сестру.

Он сразу же приступил к делу.

— Вы не знаете меня, сэр, но я надеюсь быстро исправить это упущение. Я пришел, чтобы просить руки вашей дочери, леди Дины Фревилль. Прежде, чем вы ответите, я обязан сообщить, что могу обеспечить ее. Я гражданин Соединенных Штатов Америки, приемный сын мистера Джона Дилхорна, одного из крупнейших американских промышленников. Он брат Алана Дилхорна, о котором вы наверняка слышали. Мое личное состояние превышает состояния их обоих.

Луис Фабиан ошеломленно спросил:

— Почему вы обращаетесь ко мне, сэр? По закону я не имею никакого отношения к леди Дине Фревилль.

— Мне известно, что вы ее настоящий отец. Я не хочу обращаться к леди Кенилворт или к ее брату, так как знаю, что они мне откажут. Если бы я сделал предложение лично леди Дине, она бы тоже мне отказала. Она недолюбливает меня по причине, которую я вскоре изложу. Я собираюсь жениться на ней, потому что мне нужна жена, потому что я уважаю ее как личность и ценю ее ум и, наконец, потому что я верю, что вместе мы сможем быть счастливы. Боюсь, мне придется прибегнуть к хитрости, чтобы жениться на ней. Я готов пойти на это ради ее же блага. Ее положение в доме сестры невыносимо, а те мужчины, которых сестра прочит ей в мужья, не только недостойны ее, но и могут сделать ее жизнь еще более несчастной. Я уверен, что как отец, вы не желаете ей зла.

Он умолк и улыбнулся улыбкой победителя.

Профессор Фабиан медленно произнес:

— Вы не сказали о любви, сэр. Любите ли вы мою дочь?

Коби вскинул брови.

— Любовь, сэр? Какое она имеет отношение к браку? Кому как не вам это знать. Нет, я уважаю вашу дочь, хочу спасти ее и сделаю все, чтобы в браке со мной она была счастлива. Если вы согласны, я изложу вам свой план. Надеюсь, вы практичный человек и поймете, почему мне приходится действовать таким образом. Я пришел к вам, потому что нуждаюсь в поддержке человека, известного не только блестящим умом, но и здравым смыслом — качеством, которое крайне редко встречается в ученом мире.

Луиса Фабиана очень трудно было обескуражить. Но на этот раз он на несколько секунд лишился дара речи.

— Вы заинтриговали меня, сэр. Или вы законченный негодяй, или выдающийся филантроп. В любом случае ваш практичный подход удивил даже меня! Продолжайте. Я полагал, это будет обычное скучное утро, но вижу, что ошибался.

— С удовольствием, сэр. — Теперь улыбка Коби потеплела. — Думаю, мы найдем общий язык. Позвольте изложить вам свое предложение.

— Только после того, как вы сядете, мистер Грант, и выпьете отличного шерри. Не часто у человека просят руки его дочери… после такого интригующего вступления.

— Охотно, сэр. — Коби уселся в кресло, выпил вина и начал излагать свой план иронически улыбающемуся собеседнику.

Когда он закончил, Луис Фабиан расхохотался.

— И вы уверены, что сможете это осуществить?

— Конечно, сэр. А вся прелесть в том, что в конце концов выигрывают все, особенно я.

— Да уж. Особенно вы. Вы обещаете хорошо относиться к Дине и уважать ее. Она хотела поступить в Сомервильский колледж, но конечно, ей этого никогда не позволят. Если вы женитесь на ней, она распрощается со своей мечтой, но зато освободится от родственников…

Он отставил стакан, наклонился вперед и серьезно сказал.

— Я желаю вам успеха хотя бы ради мести за то, как они обошлись со мной и Шарлоттой девятнадцать лет назад. Бедная Дина до сих пор расплачивается за наш грех. Вы обещаете спасти ее, заботиться о ней и обвести их всех вокруг пальца. Да, я согласен, и приглашаю вас на обед, чтобы лучше узнать своего будущего зятя.

Все прошло даже лучше, чем ожидал Коби, и теперь он мог вернуться в Лондон и завоевывать Дину с благословения ее отца.


После нескольких недель жизни в Лондоне и пребывания в Мурингсе Коби Грант доказал, что он легкая мишень для картежников.

На неделе, прошедшей после знакомства с Луисом Фабианом, он играл особенно неудачно, как в игорных клубах, так и в гостиных квартала Мэйфейр.

Больше всего он проиграл Джеральду Рейнсборо, вторым шел Рэтклифф Хинидж. Рейни так нажился за эту неделю, что уже начал подумывать о возвращении фамильного состояния.

— Удача переменчива, — пожаловался однажды Коби, выплачивая свои проигрыши Рейни и сэру Рэтклиффу, — а в последние дни мне особенно не везет.

Рейни, довольный, решил, что в следующий раз окончательно разорит Гранта и восстановит свое состояние раз и навсегда. Сразу видно, на чьей стороне удача… и умение.

У Коби, использовавшего крапленые карты сэра Рэтклиффа, чтобы проигрывать, были совершенно другие планы. Он скормил достаточно наживки, и теперь пора было подсекать.

Наконец, после ужина у сэра Рэтклиффа (который в последние дни побаивался посещать злачные заведения) Рейни решил окончательно выпотрошить Аполлона.

— Давайте увеличим ставки, — заявил он и назвал такую сумму, что Коби мысленно вскинул брови. Да, настала та ночь, о которой они беседовали с Луисом Фабианом.

Коби притворялся пьяным и вновь заговорил с акцентом, хотя на самом деле оставался серьезным и собранным. Его уверенность в успехе упрочилась к утру, когда пришло время обратить удачу в свою сторону. Он пьяным голосом предложил поднять ставки еще выше, и Рейни, предвкушающий быстрое обогащение, с радостью согласился.

Вскоре Коби развеял надежды Рейни и пробил брешь в состоянии сэра Рэтклиффа.

Рейни пил все больше, и все больше проигрывал. Коби уже начал опасаться, что его противник свалится под стол, прежде чем он успеет нанести решающий удар.

Рейни проиграл все, что выудил из Коби в последние два месяца, и гораздо больше. Он был разорен, и сознавал это. Но удача еще могла повернуться к нему лицом.

Когда проклятый янки начал собирать карты и стопки долговых расписок, Рейни наклонился к нему и сказал:

— Черт возьми, Грант. Вы всю ночь выигрывали, но ваше везение не вечно, и я могу это доказать.

Пьяная улыбка Коби стала еще шире.

— Как-как? — переспросил он, а затем добавил, — Я устал, дружище, так что давайте закругляться.

— Еще одну партию, только одну. Дайте мне возможность отыграться, Грант.

Коби изобразил задумчивый вид, а затем поднял голову и сказал:

— Верно, Рейни, но я не буду больше брать с вас расписок.

— Мне и не придется их писать, Грант. Теперь моя очередь.

Играя, Коби мысленно посмеивался над довольным выражением лица Рейни. Кто бы ни радовался, имея на руках стрит-флэш с королем во главе — почти беспроигрышную комбинацию? Конец игры казался таким же предсказуемым, как и начало.

Остальные игроки, включая сэра Рэтклиффа, выбывали один за другим. Рейни постоянно повышал ставки. Под конец он поставил на кон Боро-Холл и прилегающие к нему земли.

Коби перевернул свои карты и показал флэш-рояль — единственную комбинацию, которая была выше комбинации Рейни. Рейни недоуменно уставился на его карты.

— Я проиграл, — прошептал он.

Коби сладко зевнул.

— Похоже на то. На этот раз удача от меня не отвернулась. Наконец-то я отыгрался за все прошлые поражения.

Он взял расписку. Рейни, с мертвенно-бледным лицом, произнес:

— Я уничтожен, Грант. Вы разорили меня. Что мне теперь делать? Все эти бумажки… я не смогу заплатить по ним. И Холл… Он был нашим фамильным домом. Что мне теперь делать? — последняя фраза повторялась, как припев в песне.

Коби взглянул на свою добычу и глубоко задумался. Затем обратился к сэру Рэтклиффу:

— Есть место, где мы с Рейни могли бы поговорить с глазу на глаз?

— Рядом мой кабинет. Воспользуйтесь им.

Коби решительно поволок убитого горем Рейни в кабинет сэра Рэтклиффа.

Как только они оказались наедине, Рейни лихорадочно забормотал:

— Черт возьми, Грант. Я не смогу оплатить все это… кредиторы больше не дают в долг… а если вы отберете Холл, у меня ничего не останется. Я, наверное, сошел с ума. Господи, это же долг чести.

— А я и не прошу вас платить. — Коби обнял его за плечи. — Я не хочу губить вас, Рейни, вовсе нет. Я знаю, что разорение и банкротство грозят вам давно. И понимаю, что вы играли так безрассудно, пытаясь возместить потери. Я хочу дать вам возможность избавиться от затруднений. Выслушаете меня?

— Конечно, Грант, конечно. Вот только не понимаю, что вы можете мне предложить.

— Не понимаете? Присаживайтесь, и я все объясню. — И пока он говорил, Рейни, словно китайский болванчик, кивал после каждого предложения. А затем воскликнул, — Если вы этого хотите, Грант, то я все сделаю, клянусь своим именем!


Позади дома Кенилвортов на Пикадилли была оранжерея, и Дина помогала садовнику возиться с рассадой — занятие, которое Виолетта не одобряла.

Недавно приехал Рейни, и девушка радовалась, что сумела не попасться ему на глаза. В последнее время она его раздражала. Рейни, как и Виолетта, считал ее обузой для семьи.

В оранжерею заглянул дворецкий.

— Ваш брат желает видеть вас в кабинете его светлости, леди Дина. Он сказал, немедленно.

Немедленно бежать к Рейни? Что он о себе возомнил? Дина промчалась по коридору и обнаружила Рейни сидящим за столом лорда Кенилворта с весьма серьезным видом.

Что еще удивительнее, тут же присутствовала и Виолетта, разодетая в пух и прах и пылающая злобой. Что же заставило обоих ее мучителей сплотиться против нее?

Рейни указал Дине на стул с таким видом, словно она была провинившейся служанкой. В руке он держал листок бумаги. Прежде чем начать, он возмущенно взглянул на ее садовый фартук, который девушка и не подумала снять.

— Моя дорогая Дина, — напыщенно начал он. — Я получил письмо от мистера Джейкоба Гранта, или Коби Гранта, как его чаще называют.

Он умолк. Дина была поражена его помпезностью. Это так не вязалось с его обычной беззаботностью, что ей невольно захотелось хихикнуть.

Видя, что девушка молчит, Рейни продолжил.

— В письме он просит у меня твоей руки. И это правильно, поскольку именно я являюсь твоим опекуном.

Дина уставилась на брата. Она чувствовала, что бледнеет. Она не ослышалась? Или это сон? А может, безумие?

— Коби Грант хочет жениться на мне? — недоверчиво переспросила девушка. — Ты, верно, шутишь. Уж я-то точно не хочу за него замуж. Нет, ни за что…

Рейни побледнел еще сильнее.

— Слушай, Дина, — сердито сказал он. — Ты же не подумала, как следует. Поверь, это очень заманчивое предложение. Великолепное предложение. Грант — один из богатейших людей мира.

— Я знаю, что говорю, — ответила Дина, залившись краской. — Я вообще не хочу выходить замуж. А уж тем более за него. При всем его богатстве я не пошла бы за него, даже если бы он остался единственным мужчиной на свете.

Теперь настала очередь Рейни побагроветь.

— Почему нет? — рассерженно воскликнул он. — Не станешь же ты отрицать, что он богат как Крез. В Америке он может считаться аристократом, и я знаю, что все светские дамы от него без ума. Они считают его писаным красавцем… верно, Виолетта? Ты должна радоваться, что сумела привлечь внимание такого выдающегося человека… а не бросаться подобными предложениями.

Дина потупилась.

— Прости, Рейни. Конечно, все это правда. Я должна радоваться, но почему-то не чувствую себя польщенной. У меня в голове не укладывается, почему из всех женщин он выбрал меня. Совсем недавно он сильно меня обидел… и ты это знаешь, Виолетта.

— Да, — с перекошенным лицом ответила сестра. — И я тоже не понимаю, почему он решил жениться именно на тебе. Но Рейни прав. Ты будешь дурой, если откажешься.

Невероятно! Дина была поражена до глубины души. Раньше Виолетта даже словом с ним переброситься не разрешала, а теперь уговаривает выйти за него замуж! Это что-то странное.

— Я его боюсь, — ответила Дина неожиданно, но правдиво.

— Боишься! — воскликнули оба в один голос.

Виолетта добавила:

— Что за ребячество!

— Он опасный человек, — упрямо возразила Дина. — Разве вы этого не понимаете?

Ей показалось, или Рейни действительно отвел взгляд?

— О, я знаю, что в постели он сущий тигр, — протянула Виолетта, и это было совершенно бестактное замечание, — но не думаю, что он будет таким с тобой. По крайней мере, поначалу.

— Я не об этом. — Дина помедлила. — К тому же, у меня другие планы.

— Другие планы?

— Что ты имеешь в виду? — недоверчиво переспросил Рейни. — Что еще за планы?

Дина пыталась понять, почему в его голосе столько отчаяния.

Виолетта, пылая гневом, заявила:

— Она хочет поехать в Оксфорд, жить у того человека и строить из себя студентку. Я права, Дина?

Девушка кивнула, еле сдерживая слезы. Теперь и Рейни заговорил таким же сварливым тоном.

— Это безумие. После всего, что мы для тебя сделали, леди Дина… — Он сделал сильное ударение на ее титуле.

— Нет, — возразила Дина. — Никакая я не леди.

— Нет, леди. Мой отец по закону считается твоим отцом. — Впервые в жизни голос ему изменил. — Все эти годы мы содержали тебя, подкидыша, а теперь ты даже не хочешь нам помочь.

«Помочь? Выйдя замуж за Коби Гранта? Что ты имеешь в виду?»

Дина порывисто вскочила на ноги и закричала:

— Я поеду к Па, поеду, и попрошу у него помощи. Вы меня не остановите… ничего у вас не выйдет.

— Скажи ей. — Виолетта была как на иголках. — Он просил ничего от нее не скрывать, и был прав. Скажи ей, почему она обязана выйти за него замуж, почему у нее нет выбора.

— Так почему же? — поинтересовалась Дина, глядя на их искаженные отчаянием лица. — Почему я обязана выйти за него? Почему у меня нет выбора?

— Потому что ты должна нас спасти, — поморщившись, ответил Рейни. — Я его должник. Я проиграл ему колоссальную сумму. Чтобы расплатиться, мне придется отдать ему все: Боро-Холл, поместье. Мы станем нищими, бездомными. Но если ты согласишься выйти за него замуж, он простит мне долги…

— Все, — ошеломленно повторила Дина. — Ты проиграл все. Сколько же?

— Действительно все. Я уже был в долгах, почти банкротом, когда… поставил на кон Боро-Холл. Проигрыш разорил меня… нас. Я сделал это только потому, что рассчитывал на крупный выигрыш и надеялся избежать долговой ямы.

— И каковы его условия? Он поможет тебе, если ты поможешь ему купить меня? Как ты думаешь, почему он не обратился ко мне с предложением руки и сердца, как это делают порядочные люди? Он знал, что я откажу ему. Он подстроил все это, чтобы жениться на мне обманом? Да? И после этого вы уверяете меня, что он не опасен. Вы что, с ума сошли, раз заставляете меня выйти замуж за подобного негодяя? А почему он захотел жениться на мне, это и вовсе необъяснимо…

— Нет, он не негодяй… не совсем, по крайней мере. И чертовски хорош в постели. Ты сама не понимаешь, как тебе повезло. — В отчаянии Виолетта бросилась на помощь брату.

Она буквально разрывалась пополам. С одной стороны, ей не хотелось стать свидетельницей гибели Рейни и всего рода Фревиллей; но с другой, сама мысль о том, что Дина станет женой Аполлона, доводила ее до белого каления.

— Повезло! — вздохнула Дина. — Сдается мне, вы оба сошли с ума. Требовать, чтобы я всем пожертвовала ради спасения поместья? А если ты еще раз его проиграешь, Рейни?

— Я не могу, — убитым голосом буркнул он.

— Как это, не можешь?

— Если ты согласишься выйти за него замуж, он учредит трастовый фонд для управления поместьем. Я буду получать прибыль, останусь здесь жить, и буду по-прежнему считаться владельцем. Теперь ты понимаешь, почему должна согласиться?

— Он дьявол, — ответила Дина, сверкая глазами. — Это же настоящий шантаж. Он пытается шантажом принудить меня к замужеству. Зачем ему это? Я уверена, что он тебя обманывает.

— Кто знает? — вмешалась Виолетта. — Но, честно говоря, он многое выиграет от этого брака: получит жену-аристократку, респектабельность, положение в обществе. Конечно, ему это выгодно.

— Респектабельность? Но она у него есть. Он племянник сэра Алана Дилхорна. Что ему еще надо?

— Не родной племянник, — гневно возразила Виолетта. — Он приемыш и, говорят, даже незаконнорожденный. Если мы позволим ему жениться на тебе, его примут в обществе.

— И это ты считаешь причиной? — с недоверием спросила Дина. Она подумала о восхитительной внешности и дьявольском уме этого человека. — Ни за что не поверю. Ему плевать на мнение окружающих.

— Выходит, ты думала о нем, — справедливо заметила Виолетта.

— Так как же не думать? — Теперь в ее голосе звучал лед. — Он же ни на кого не похож. И его желание жениться на мне это доказывает. Или он тоже сошел с ума? Ему стоило лишь пальцем поманить, и любая красавица, любая богатая наследница бросилась бы к его ногам. Зачем ему я? Он — сущий дьявол. Он знает, что я не смогу отказаться. Но если бы он попросил меня напрямую, я бы его отвергла.

Она задумалась на мгновение и с грустью добавила:

— Вот так он добивается своего. Он принуждает меня к замужеству. Рейни говорит, он богат. Как он приобрел свое состояние? Обманывая людей?

— Чушь, — грубо бросила Виолетта. — Какая разница, как он умудрился разбогатеть? Главное, что он хочет разделить это с тобой… с нами. И впрямь надо быть сумасшедшим, чтобы захотеть жениться на тебе. Но это его личное дело.

— А мое дело — выйти за него замуж, — подытожила Дина, не зная, радоваться ей или горевать.

Она встала, подошла к окну и взглянула невидящим взором на лужайку перед домом Кенилвортов. Она потеряет свободу, потеряет надежду уехать к Па. А вместо этого выйдет замуж за человека, который внушает ей страх, ради спасения брата и сестры, которые никогда ее не любили.

— Он не оставил мне выбора, — произнесла девушка. — Он знал, что я ему откажу, и подстроил все это.

Она повернулась к Рейни.

— Скажи ему, что я буду ждать его визита.

Лицо Рейни преобразилось.

— Ты согласна?

— Да, — ответила Дина. — Я выйду за него замуж.


Бейтс, сияя от радости, вбежал в крохотную каморку в Скотланд-Ярде, которую делил с Уокером.

— Кажется, я нашел нашего человека, шеф… сэр.

Уиллу Уокеру не надо было объяснять, что за человек имеется в виду. С тех пор, как мистер Хорн сдержал свое слово и расплатился за облаву в заведении мадам Луизы, Уокер горел желанием найти его. Зачем? А он и сам не знал. Причина его ненависти к мистеру Хорну оставалась загадкой.

Он вздохнул. «Открытия» Бейтса чаще всего оказывались пустышками. Кого же он нашел на этот раз?

— Ну? — угрожающе буркнул он. — Выкладывай, Бейтс.

— Вчера ночью я узнал, что мой двоюродный брат Джем поступил в услужение к богатому янки, недавно приехавшему в Лондон. Он снимает дом на Хаф-Мун-стрит. Знаете, как его зовут?

— Я не играю в детские игры, Бейтс, — прошипел Уокер сквозь зубы. — Или говори прямо, или сейчас же вылетишь отсюда. Так кто же он?

Бейтс неохотно изложил своему начальнику все, что тот хотел знать.

— Его имя — Хендрик Ван Дьюзен. Он приехал из Чикаго… а мы все знаем, что там происходит. Джем считает, что раньше он был профессиональным боксером. Явных признаков вроде нет, но у Джема нюх на эти дела.

Все сходилось. Прежде чем Уокер успел расспросить поподробнее, Бейтс добавил.

— Более того, сэр… шеф… Похоже, этот Ван Дьюзен что-то затевает. Он попросил Джема подыскать ему телохранителя или что-то вроде вышибалы. По словам Джема, он крутой мужик и никому не доверяет, даже «шишкам». Я могу прощупать Ван Дьюзена. Проверить, наш ли это человек. Кстати, я Джему ни слова о нем не сказал, — с видом праведника заявил он.

Ван Дьюзен, янки, боксер, да еще и джентльмен! Все это совершенно невероятно, но Уилл Уокер не отбрасывал ни единого шанса, каким бы призрачным он ни казался.

— Верно, Бейтс. Мы проследим за ним. Но это я пойду к Ван Дьюзену, а не ты. Я сам на него посмотрю.

И теперь ему одного взгляда хватило, чтобы понять: мистер Ван Дьюзен не их человек. Его глаза оказались золотисто-карими, а не ярко-голубыми. Он был силен и хорошо сложен, но на десяток сантиметров ниже неуловимого мистера Хорна… и не левша.

В результате Уокеру пришлось сыграть роль телохранителя, притворяющегося лакеем, и даже плата не смогла компенсировать его разочарование и скуку.

Развлекался он тем, что разглядывал гостей мистера Ван Дьюзена и пытался понять, кому из них нравится шататься по грязным кабакам, вроде «Веселых перевозчиков», и подкупать честных полицейских.

Мистер Ван Дьюзен подошел к нему, держа под руку мужчину, которого Уокер заметил несколько мгновений назад. Он принадлежал к той породе блестящих джентльменов, которых Уокер ненавидел до глубины души. Шикарно одетый, с безукоризненными манерами, надменный, изнывающий от скуки, самодовольный, с лицом и фигурой античной статуи из Британского музея.

Мистер Ван Дьюзен подмигнул ему, а затем обратился к своему другу.

— Выглядит так, словно родился в поместье, не правда ли? А ведь на самом деле это местный громила, которого я нанял, чтобы охранять столовое серебро.

— Никому не доверяешь, Хендрик? — протянул джентльмен звучным голосом, который Уокер ненавидел еще сильнее. Этот голос напоминал ему о том, что он всего лишь выходец с городского «дна», вынужденный защищать интересы этих типов.

— Уж ты, Коби, должен меня понимать. — Мистер Ван Дьюзен, хмыкнув, взмахнул сигарой.

Носовой платок, который Ван Дьюзен по старомодной привычке носил в рукаве, упал на роскошный ковер. Уокер и джентльмен одновременно нагнулись, чтобы поднять его.

На мгновение их взгляды встретились. Уокер обнаружил, что видит перед собой пару ослепительно голубых глаз, и чутье, ни разу его не подводившее, сразу же подсказало ему, что это тот самый человек!

Полицейский выпрямился и, протягивая мистеру Ван Дьюзену носовой платок, еще раз взглянул на его друга. Тот смотрел на него с таким откровенным презрением, что Уокер подумал: «Нет, я ошибся. Я так стремлюсь поймать его, что вижу его в каждой сволочи».

— Позвольте мне, — протянул джентльмен, взяв у Уокера платок правой рукой. — Удобнее носить его в нагрудном кармане, — посоветовал он. — В рукавах платки давно уже никто не носит.

— В вопросах этикета я полностью полагаюсь на твое мнение, — ответил мистер Ван Дьюзен, и они медленно отошли. Тем временем Уокер лихорадочно пытался вспомнить внешность мистера Хорна. Рост совпадает, цвет глаз совпадает, фигура совпадает, рука не та, и все остальное не то.

Полицейский не сводил с него глаз. Он заметил, что дамы от блестящего джентльмена в полном восторге… да и мужчинам нравится его общество.

Через несколько минут к нему подошел Джем.

— Кто этот тип? — прошипел Уокер, указывая на белокурого Аполлона.

— Он? Кореш Ван Дьюзена. А зовут его Грант, Коби Грант. Тоже янки. Еще богаче Ван Дьюзена, представляешь? Говорят, он просто купается в золоте.

Янки! Богач! Все сходится. Только рука другая. Что ж, в одном Уокер был уверен: он будет следить за мистером Коби Грантом, пока не выяснит наверняка, тот ли это человек или нет. Все-таки ночь прошла не зря.

Седьмая глава

Коби не сомневался, что Дина согласится выйти за него замуж. Доставленное лакеем письмо от Рейни, сообщающее, что леди Дина Фревилль будет рада принять его в Кенилворт-Хаузе в среду в три часа пополудни, совершенно его не удивило.

Гораздо сильнее его удивило появление в доме Профессора переодетого лакеем полицейского. Его вычислили? Эта мысль позабавила Коби. Он недооценил Уокера, и это вновь напомнило ему о двух предупреждениях.

«Неужели я утратил осторожность? Глупо было настраивать его против себя. Узнал ли Уокер, что мистер Хорн — американец, и если да, то откуда? Кто меня выдал? Я должен быть очень осмотрительным». Все эти мысли приводили Коби в возбуждение.

Пока он решил на время забыть об Уокере и полностью посвятить себя Дине. Перед встречей он заранее обдумал все, что будет ей говорить.

Свою шляпу и трость Коби отдал дворецкому, сообщившему, что леди Дина ожидает его в гостиной.

Она сидела на диване, и кто-то (вероятно, Виолетта) позаботился, чтобы ее наряд был более привлекательным, чем обычно. Платье давно вышло из моды, но его глубокий синий цвет сочетался с цветом Дининых глаз, да и покрой был более изящным, чем у тех детских платьиц, которые она обычно носила. И все же ее прическа была небрежной, да и на лице застыло прежнее отрешенное выражение.

Коби мысленно поклялся, что сотрет это выражение с ее лица.

— Мистер Грант. — Девушка встала и предложила ему кресло напротив.

— Спасибо, леди Дина, нет. Вы можете сидеть, но я предпочитаю стоять.

Дина снова села, аккуратно расправив пышные юбки — ухищрение, которому сегодня утром ее обучила Виолетта.

— Думаю, вы знаете цель моего визита, леди Дина.

Дина кивнула.

— Да, мистер Грант, — холодно сказала она. — Я прекрасно знаю, зачем вы здесь: чтобы сделать мне предложение. Единственное, чего я не понимаю, это причину вашего желания жениться на мне.

Теперь она глядела на него с вызовом.

— Вижу, я слегка поторопился, — сказал Коби с насмешкой во взгляде. — И все же, надеюсь, вы позволите мне предложить вам руку и сердце по всей форме.

— Нет, мистер Грант, не позволю. Вы не соизволили посвататься ко мне, как положено, так почему я должна оказывать вам такую честь? Удовольствуйтесь тем, что я принимаю ваше предложение, потому что вы не оставили мне другого выбора.

Коби поклонился, в душе восхищаясь ее храбростью. Он должен был ответить откровенностью на откровенность.

— Дело в том, — пояснил он, — что я надеюсь на как можно более гладкое начало нашей совместной жизни. Я признаю, что поставил вас в затруднительное положение.

— То есть, — произнесла Дина, и ее глаза вспыхнули, — вы не собираетесь раскаяться, простить Рейни его долги и избавить меня от необходимости жертвовать собой?

— Я не могу этого сделать, — решительно заявил Коби, покачав головой. — Напротив, это вы пожертвуете собой, если наш брак не состоится. Замужество сделает вас свободной. Именно это, леди Дина, я и предлагаю вам — свободу быть собой и избавиться от притеснений со стороны людей, которые вас не любят. Прошу вас, примите мое робкое предложение руки и сердца, станьте моей женой и сделайте счастливыми четверых людей, не считая вас. Первый из них я, второй, конечно же, ваш брат, который одним махом обретет благосостояние и избавится от ответственности, затем ваша сестра, которая рада будет выдать вас замуж, и, наконец, ваш истинный отец, который заверил меня, что всячески поддерживает наш брак.

— Мой отец! — Вот теперь Коби действительно выбил почву у нее из-под ног. — Вы просили у него моей руки?

— Конечно. Я обратился к нему даже раньше, чем к лорду Рейнсборо. Хотя ваш брат и является вашим законным опекуном, я хотел убедиться, что ваш настоящий отец не встанет на моем пути. Напротив, он дал нам свое благословение… и это письмо.

Коби вынул письмо из кармана и протянул девушке.

— Можете прочитать после моего ухода, оно подтверждает мои слова.

Дина дрожащей рукой взяла лист бумаги, поднесла его к щеке и спросила:

— Могу я задать вам нескромный вопрос, мистер Грант?

Коби поклонился еще раз, и теперь его лицо было совершенно серьезным.

— Можете задавать любые вопросы.

— Вы знаете, что я незаконнорожденная. Виолетта сказала, что вы тоже. Это правда? Если не хотите, можете не отвечать.

— Охотно отвечу, леди Дина. Да, я незаконнорожденный. Это нас объединяет, вам не кажется?

Девушка мрачно кивнула. Он казался таким невозмутимым, словно они обсуждали «Книгу общественного богослужения» или нечто столь же серьезное.

— Думаю, да. Вы просите моей руки, потому что любите меня, мистер Грант? Я так не считаю, но хочу знать наверняка.

Коби взглянул в ее решительные глаза и решил сказать правду.

— Нет, леди Дина, я не люблю вас. Думаю, я вообще не способен любить. Но вы мне нравитесь, и я вас уважаю. Я искал себе в жены леди, с которой было бы о чем поговорить, а вы удовлетворяете обоим условиям. Такой ответ вас устроит?

Дина молча кивнула и кивнула еще раз, когда он добавил с нежностью и добротой в голосе:

— Я не думаю, что вы любите меня, леди Дина, скорее наоборот. Но я обещаю быть добрым к вам и дать вам счастье, которое вы заслуживаете, и которого у вас никогда не было. Клянусь.

Когда-то Дина считала его добрым человеком и предположила, что таким же он будет и впредь. Пришло время дать ответ.

— Если теперь вы хотите обратиться ко мне по всей форме, мистер Грант, я смогу ответить вам так, как подобает отвечать на подобное предложение молодой девушке. Наш брак, как вы верно подметили, осчастливит многих людей, и я считаю это достаточной причиной для замужества.

«Браво, девочка!» — мысленно воскликнул Коби и произнес:

— Моя дорогая леди Дина, я пришел, чтобы просить вас стать моей женой. Зная вас, я уверен, что наша совместная жизнь сложится удачно.

Дина встала и поклонилась.

— Я благодарю вас за оказанную мне честь, мистер Грант, и сообщаю, что счастлива принять ваше предложение.

Поклонившись еще раз, Коби решил, что его будущей жене не откажешь ни в смелости, ни в уме.

— Думаю, леди Дина, теперь я могу присесть. Но только с вашего позволения.

Единственное, что ощутила Дина, когда он уселся рядом с ней, это новый приступ страха. Впрочем, она решила не подавать вида и внимательно выслушала его планы по организации свадебной церемонии.

— Думаю, вам понравится, — сказал Коби и с улыбкой добавил, — А после свадьбы я отвезу вас в Париж.

— Когда же? — спросила Дина, чувствуя, что должна проявить хоть малую толику любопытства.

— На следующей неделе. Я получил специальное разрешение, — и он вынул документ из кармана.

Коби заметил, как исказилось ее лицо, и мысленно выругал себя, когда она с болью заметила:

— Вы были уверены в моем согласии, не так ли?

— Да, моя дорогая, поскольку знаю, что вы храбрая и верная девушка, и всегда готовы исполнить свой долг.

— А ваш долг жениться на мне? — с некоторым ехидством поинтересовалась Дина. Коби решил ответить искренне, хотя не думал, что она ему поверит.

— Да, — просто сказал он. — Мой долг жениться на вас и сделать вас счастливой.


Мистер Джейкоб Грант написал письмо своим приемным родителям Джеку и Мариетте Дилхорнам, которые были его настоящими родителями, и которых он так и не простил за то, что они на протяжении двадцати лет скрывали от него правду о его происхождении. Ему говорили, что он сын героя войны, и что его мать умерла при родах.

«Дорогие Джек и Мариетта.

Вам приятно будет узнать, что я женюсь, и женюсь удачно. Моя невеста леди Дина Фревилль приходится младшей сестрой графу Рейнсборо из Боро-Холла в Гемпшире. Ей восемнадцать лет. Когда вы прочтете это письмо, наш брак уже будет заключен. Мне жаль, что вы не успеете приехать на свадьбу, но по важным причинам, которые я не считаю нужным перечислять, и которые ни в коей мере не бросают тень на репутацию моей будущей жены, церемония состоится по специальному разрешению через неделю.

Вы так часто требовали, чтобы я женился, что, надеюсь, простите мне эту спешку.

Моим шафером будет муж Сюзанны, а подругой невесты будет ее сестра Виолетта, графиня Кенилворт, муж которой является близким другом принца Уэльского. Надеюсь, у вас все хорошо, и эту новость вы встретите с радостью. Передайте мой привет Джеку-младшему и остальным детям.

Ваш любящий приемный сын, Джейкоб Грант».


Джек Дилхорн, по-прежнему красивый и полный сил в свои шестьдесят лет, со вздохом передал письмо жене.

— От Коби, — сказал он, — и совершенно в его духе. Он в очередной раз ставит нас перед свершившимся фактом.

Мариетта тоже вздохнула. Она догадывалась, от кого Коби унаследовал свой колкий язык, хотя Джек и использовал его только в разговорах со своим своевольным сыном. Они утратили любовь Коби десять лет назад, когда ее кузина Софи Мессингем рассказала ему правду об обстоятельствах его рождения.

Теперь, казалось, ничего уже не исправишь. Нежный и любящий мальчик исчез навсегда. Он сбежал на юго-запад, а вернулся совершенно другим человеком, жестоким и озлобленным.

— Восемнадцать лет, — сказала Мариетта. — Не знаю, как бедняжка сумеет с ним ужиться.

— С Коби, — печально заметил отец, — ничего не скажешь наверняка. Все у него не как у людей. А в последнее время он слишком опасную жизнь вел, может хоть женитьба его успокоит.

Оба помолчали, размышляя над тем, может ли хоть что-нибудь успокоить их сына.

Наконец Джек сказал:

— Я думал, он уже ничем нас больше не удивит. Вылитый мой отец… хотя я не уверен, что он способен на сострадание…

— По крайней мере, Сюзанна их свадьбу одобрила. В этой пачке нет письма от нее?

Письмо обнаружилось и слегка подняло им настроение.

«Милая девочка, застенчивая и несколько угловатая, — писала Сюзанна. — Леди до кончиков ногтей. Я думаю, она пробудила в нем отцовские чувства. Она совершенно не в его вкусе!»

Поскольку личная жизнь Коби Гранта представляла такой же интерес для газетчиков, как и его стремительная карьера на Уолл-Стрит, Джек и Мариетта прекрасно поняли, что имеет в виду Сюзанна.

Ничего не оставалось, кроме как послать ему свое запоздалое благословение и выразить надежду, что однажды они все-таки встретятся с леди Диной Грант.


Годы спустя Дина вспоминала свою странную свадьбу и медовый месяц с усмешкой и недоверием. Всего одна неделя подготовки! Виолетта закатывала истерики и пререкалась с Коби, хотя, как сама заявила в частной беседе с принцем Уэльским, спорить с ним все равно что пытаться переубедить мыс Гибралтар.

— Да полно тебе, — успокоил ее принц, который предпочитал, чтобы все вокруг были счастливы, — ты избавляешься от девчонки, моя дорогая, а если она и выйдет за твоего принца Доллара, так это же к лучшему. Глядишь, и вам с Рейни что-нибудь перепадет.

Виолетта расхохоталась и согласилась с ним.

Коби знал о своем новом прозвище, и оно его забавляло. Дине казалось, что его забавляет абсолютно все. У нее же голова шла кругом от поспешных примерок вычурного атласного платья с таким количеством оборок, что девушка чувствовала себя в нем рождественской елкой, выбора цветов для букета и приобретения туалетов для поездки в Париж.

— Не покупай слишком много, — шепнул ей Коби однажды во время чаепития в Кенилворт-Хаузе. Ради соблюдения приличий при разговоре присутствовали Виолетта и Сюзанна Уинтроп.

Коби сказал, что повезет ее в Париж, мировую столицу моды, и сам позаботится о ее гардеробе.

Диана начала спорить.

— Я не хочу быть вешалкой для одежды, — возразила она.

— Ты и не будешь, дорогая, — успокоил ее жених. — Но я бы предпочел, чтобы твои наряды были более изысканными, чем свадебное платье, которое выбрала для тебя Виолетта. Ей бы оно пошло, не сомневаюсь, но тебя оно не красит. Но представь, какой поднимется шум, если я стану указывать ей, что ты должна носить.

— А что я должна носить? — насмешливо поинтересовалась Дина.

— Погоди немного и увидишь сама, — уклончиво ответил Коби. — Это сильно оживит нашу жизнь после свадьбы. Постарайся не слишком волноваться, как я.

— У тебя опыта больше, — заявила Дина.

Он вскинул брови.

— Да ну? Не припомню, чтобы я хоть раз женился. Освежи мою память. А то нам придется все отменить. Многоженство карается по закону.

Дина шлепнула его по руке, сильно удивив Сюзанну, и густо покраснела.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — упрямо возразила она. — Ты уже много лет вращаешься в свете и прекрасно знаешь, как себя вести. А я нет.

— Вскоре научишься, — прошептал Коби, склонившись к ней с таким видом, словно они были любовниками. — Возьми еще миндального печенья, тебе нужно набирать вес. Ты ешь очень мало.

Дина покачала головой и чопорно ответила:

— Нет, я не голодна. — Она знала, что сильно похудела за последний год и особенно за месяц, проведенный в доме Виолетты, но мысль о еде вызывала у нее дурноту.

— А я настаиваю, — весело заявил Коби и поднес печенье к ее губам. — Прошу тебя, Дина. Тебе приказывает твой будущий повелитель.

На его лице появилось выражение такой глупой влюбленности, что девушка рассмеялась, а он воспользовался этим, чтобы засунуть печенье ей в рот.

Дина заметила ошеломленное и злое лицо Виолетты и, движимая каким-то необъяснимым порывом, замурлыкала от удовольствия.

— Еще, пожалуйста, — прошептала она и наклонилась вперед. Коби подчинился, его голубые глаза лукаво заблестели.

— Так я и думал, — с мрачным видом заключил он. — Ты слишком ослабела, чтобы есть самой. Мы должны это исправить. — На этот раз девушка взяла у него с ладони крохотное пирожное-птифур.

Терпение Виолетты лопнуло.

— Довольно, Коби, — со злостью бросила она. — Поверить не могу, что ты дурачишься и поощряешь плохое поведение Дины. — Ей пришлось сразу же пожалеть о своих словах.

Ни Коби, ни Дина не удостоили ее ответом. Дина уже начала ощущать то безумное чувство свободы, которое обещал ей Коби.

— Я буду хорошей, только если он будет хорошим, — заявила она тоном избалованного ребенка. — Похоже, я действительно проголодалась. Видишь вон те пирожные с кремом, Коби? Когда-то я очень их любила.

Коби торопливо взял одно из них с тарелки и принялся снимать обертку. Его пальцы испачкались кремом. Он протянул ей руку и предложил:

— Оближи, любовь моя, и тогда я дам тебе остальное.

Дина сама не знала, что за безумный порыв ее охватил. Высунув розовый язычок, она собрала крем с его ладони, а когда Коби разломил пирожное и предложил ей половину, воскликнула:

— Ммм, восхитительно!

При виде перекошенного от ревности лица Виолетты и изумления в глазах Сюзанны она впервые в жизни почувствовала себя способной на все.

— А теперь мы должны вести себя хорошо, — серьезно сказала она, — а не то Виолетта нас поколотит!

Это был единственный веселый эпизод за весь предсвадебный период. Церемония оказалась невероятно скучной и мрачной, и если Коби был как всегда великолепен, то Дина, в своем вычурном платье, выглядела ужасно и сознавала это. Одна лишь Виолетта радовалась, что умудрилась придать невесте еще более нелепый вид, чем обычно.

Прием тоже наводил тоску. Все говорили речи, даже жених, который вел себя так безукоризненно, что Дина испугалась за его самочувствие. Принц Уэльский прислал ей в подарок красивую брошь, и жених с помпой приколол украшение к ее платью. Столы ломились от шампанского, и Дина пила слишком много, опасаясь того, что должно последовать за церемонией.

Ее мать, временно вернувшаяся из изгнания, прошептала ей:

— Вот это добыча, моя дорогая! Я всегда знала, что ты добьешься успеха, но все же… — она покачала головой. — Он тебя не пугает? Такая красота… и такое богатство!

И это лишь доказывало, по мнению Дины, насколько ее мать умнее Рейни и Виолетты, раз сумела почувствовать исходящую от него опасность. Девушка решила при первой же встрече спросить у Па, какого он мнения о ее муже (ее отца, естественно, на свадьбу не пригласили).

На ночь они отправились в новый дом жениха на Парк-Лейн, а утром собирались выехать в Париж. Перед уходом Рейни обменялся рукопожатием со своим свежеиспеченным зятем и объявил, что семья Фревиллей обрела не только родственника, но и благодетеля.

Коби держался очень скромно, хотя это было непросто. Все вокруг, включая Рейни, были взбудоражены его невероятным везением в карты, которое позволило ему отыграться за все прошлые поражения.

Правду не знал никто. Возможно, единственным человеком, понимающим, каким образом Коби удалось завоевать расположение своей невесты, был Хендрик Ван Дьюзен, подаривший Дине прекрасное жемчужное ожерелье и роскошное издание Гиббоновского «Заката и падения Римской империи» в переплете из телячьей кожи.

Сама невеста не думала ни о чем, кроме брачной ночи, и когда молодожены, наконец, остались наедине, отпустили дворецкого и были готовы подняться в супружескую спальню, слова мужа прозвучали для нее как гром среди ясного неба.

Коби взглянул на ее побелевшее лицо и худенькое тело, заметил, как она дрожит, как старается избегать его прикосновений. До последнего момента он и сам не знал, что будет делать, когда они наконец поженятся, но теперь с нежностью обратился к ней:

— Дина, дорогая, посмотри на меня.

Девушка повернула к нему мертвенно-бледное лицо.

— Коби? — В ее голосе звучал вопрос.

— Дорогая, я не думаю, что ты готова стать моей женой в полном смысле этого слова.

Дина закусила нижнюю губу, опустила голову и пробормотала:

— Не знаю. Но я же твоя жена.

Он обнял ее и усадил на диван.

— Да, это так, и я искренне хочу сделать тебя своей. Но при этом я хочу, чтобы ты была счастлива, и, по-моему, сейчас еще слишком рано. Ты устала и сомневаешься в себе. Ты плохо меня знаешь, и я думаю, что когда ты узнаешь меня лучше, мы сами поймем, что время настало. Но не сейчас. С другой стороны, если мои слова тебя огорчают… — Коби оставил фразу недосказанной, но девушка прекрасно поняла, что он имеет в виду.

Дина с дрожью перевела дыхание и ответила:

— По-моему, я еще не готова. Надеюсь, скоро это случится.

Для Коби это решение было одним из самых трудных, поскольку он не был уверен, что поступает правильно. Он нежно сказал:

— Я тоже на это надеюсь, Дина, потому что хочу сделать тебя не только своей женой, но и матерью наших будущих детей.

Она робко взглянула на него.

— Правда, Коби?

Коби кивнул.

— А теперь пора спать. Завтра нас ждет Париж. Думаю, тебе он понравится.


Дина сама не знала, радоваться ей или огорчаться из-за того, что они с Коби не стали… она даже в мыслях не осмеливалась дать название этому поступку. Но она испытала огромное облегчение, когда муж сказал, что готов подождать.

Однако, Париж — дело другое. Дина влюбилась в него с первого взгляда, и пронесла эту любовь через всю свою жизнь. У них с Коби были отдельные спальни в огромном доме, расположенном в предместье Сен-Жермен — самом фешенебельном районе Парижа. В первое же утро супруги отправились в маленький старинный особняк, отделенный от улицы чугунной оградой.

Они поднялись по веренице ступеней, и лакей распахнул перед ними двери изысканно обставленной гостиной, где их дожидалась пожилая седоволосая женщина.

— Маркиза де Шеверней, — пояснил Коби. — Кланяйся, милая, кланяйся.

Дина подчинилась, а когда выпрямилась, увидела прямо перед собой пару умных серых глаз.

— Миледи Грант, — произнесла маркиза, а затем обратилась к Коби, который смотрел на них обеих в напряженном ожидании. — Она очаровательна. И умна, судя по вашим рассказам. Но ее одежда… ужасна! — Она в отчаянии развела руками. — Мы должны исправить это немедленно.

Теперь заговорил Коби. Его волнение улетучилось.

— Мадам маркиза готова ввести нас в высшее общество, — сказал он. — И она позаботится, чтобы ты стала его украшением. Не так ли, мадам?

Маркиза кивнула.

— Верно, mon ami. — Она повернулась к Дине. — Дело не только в одежде. Это и волосы, и походка, и разговор. Да, будет весело, но и поработать придется как следует.

По-английски она говорила бегло, но с сильным акцентом, и Дине показалось, будто они с Коби близкие друзья. Позже девушка поделилась с ним этим впечатлением. Он пожал плечами и ответил: «Я познакомился с ней пять лет назад. Мы оказали друг другу некоторые услуги, — а затем мягко добавил, — Она никогда не была моей любовницей, Дина. Я не смог бы так поступить с тобой». И это были все его слова.

Вскоре подали кофе: горячий, крепкий и черный.

— Время не терпит, — сказала маркиза. — Как я поняла, вы приехали ненадолго, мосье Грант. Нет?

— Верно, — согласился Коби, — но я оставлю мою жену у вас на несколько недель. Я хочу, чтобы вы обучили ее как можно скорее.

Лицо маркизы опечалилось.

— Спешка не всегда бывает полезной, мой друг.

— Моя жена быстро учится, — ответил Коби. — Я хотел бы начать сегодня же утром.

Для начала они проехались к модистке на одну из боковых улочек; там их провели в салон, и молодые девушки, такие же брюнетки, как Дина, начали демонстрировать наряды.

Примерно через час Коби заметил:

— Слишком вычурно, мадам маркиза, нам нужно чуточку попроще. Наша цель — утонченная простота.

«Да ну? — удивилась Дина. — И откуда он столько знает о женской моде?» Прежде чем она успела спросить, Коби затеял спор с мадам маркизой, и в результате было решено назавтра поехать в более дорогое ателье, где для них будет устроен специальный показ. А тем временем маркиза велела им отдыхать…

Дина отдохнула. Коби — нет. Он ушел на весь вечер и вернулся, по ее мнению, очень поздно. «Как-то странно все это», — размышляла Дина. Она никогда не думала, что с ней может произойти нечто подобное. А о том, что случится утром, не могла даже мечтать.


Салон поражал своей роскошью. Они с Коби снова сидели в золоченых креслах, а мадам маркиза спорила с очень значительным человеком — кутюрье, который гораздо больше внимания уделял Коби, чем Дине.

— Американец! — восклицал он, взмахивая руками. — Мосье выглядит, как настоящий француз.

«Так и есть», — подумала Дина. Казалось, он всю жизнь одевался по французской моде. Брюки в черную и белую полоску, черный сюртук, высокий белоснежный воротник, черный галстук, очень высокий цилиндр, высокие черные ботинки на пуговицах и трость с серебряным набалдашником. Его произношение тоже было идеальным.

Только теперь она поняла, что в Англии Коби выглядел и разговаривал как английский джентльмен. Вероятно, и в Америке он был вылитым янки. Что же за человек скрывается под всеми этими масками? Что представляет собой истинный Коби Грант? Да и есть ли он? Дина задумывалась об этом и раньше, но не так глубоко, как сейчас.

Потом времени для мыслей не осталось, потому что Коби с маркизой начали выбирать для нее платья, и ей пришлось все это примерять, а кутюрье шептал ей на ухо:

— У вас идеальная фигура для моих нарядов, миледи. Весь Париж будет у ваших ног.

«Слегка преувеличил», — решила Дина.

Пополнив гардероб, они отправились обедать в очень большую гостиницу, и Дина к своему огромному удивлению обнаружила, что умирает с голоду. Муж порадовался ее аппетиту, а затем отвез ее в парикмахерский салон, где ее непослушные волосы наконец-то удалось усмирить.

После возвращения домой ей позволили немного отдохнуть. А затем маркиза выставила Коби за дверь.

— Развлекайтесь без нас, молодой человек. Мы должны работать.

К удивлению Дины, он покорно поклонился и сказал:

— Конечно. Мне тоже некогда, меня ждут дела.

— Не возвращайтесь слишком поздно, — велела ему маркиза. — Сегодня прием у Ришелье, и миледи Дина должна присутствовать.

Отдохнув около получаса, Дина вернулась в гостиную. Там ей на голову положили толстую книгу.

— Чтобы исправить осанку, — пояснила маркиза де Шеверней. Она велела девушке пройтись по комнате, сделать реверанс, взять чашку с чаем, вернуть обратно, сесть, представиться воображаемому гостю, вежливо побеседовать с ним, и все это с книгой на голове!

Но книга падала, и очень часто.

И каждый раз это сопровождалось горестным стоном маркизы.

— Вы должны делать это каждый день, с утра до вечера… даже во время еды, — говорила она, — пока ваша спина не станет совершенно прямой, пока вы не научитесь спокойно смотреть в глаза миру. Спокойствие, только спокойствие, дитя мое. Я вижу в вас скрытую страстность. Приберегите ее для частной жизни, для него. Храните спокойствие на людях, и все будет хорошо.

Затем мадам завела разговор (и все это с проклятой книгой на голове!) и снова повторила:

— Будьте мягче, дитя мое. Не надо выражать свое мнение так пылко. Иногда полезно вообще не иметь мнения. На этот случай придется выучить несколько фраз, которые служат строительным раствором, скрепляющим беседу. А ваша речь пока состоит из одних кирпичей!

Дина хихикнула, и книга упала. Опять!

Ей снова позволили отдохнуть, а затем подали травяной чай.

— Чтобы успокоить нервы, дитя мое. — Это была любимая фраза маркизы.

Не успел чай подействовать, как маркиза вернулась, приведя с собой насупленную Пирсон, свою камеристку и маленькую француженку в черном платье и очаровательном фартуке из белого кружева.

— Это, — коротко заявила маркиза, — Гортензия, ваша будущая камеристка. Мисс Пирсон будет помогать ей с шитьем, гладить вашу одежду и заботиться о вашем гардеробе. Причесывать и одевать вас станет Гортензия. Сейчас мы начнем церемонию, которую вы будете повторять каждый день после возвращения в Англию.

Пирсон бросила на Дину умоляющий взгляд. Маркиза заметила и резко сказала:

— Мосье Грант отдал распоряжение еще на прошлой неделе, до вашего приезда в Париж.

— Мне он ничего не говорил, — упрямо возразила Дина.

— Он ваш муж, — ответила маркиза, как будто это что-то объясняло.

Что ж, она еще обсудит это с Коби, вместо того, чтобы пререкаться на глазах у слуг. Исподволь Дина начала усваивать уроки, преподанные ей маркизой. Еще вчера она не подчинилась бы маркизе и набросилась бы на Коби с упреками. Теперь же она позволила Гортензии одеть себя.

Из ателье они привезли несколько платьев, которые выбрал для нее Коби, и которые прекрасно ей шли. Одно из них было из полосатого шелка бледно-голубых, кремовых и нежнейших розовых оттенков, с овальным вырезом, отделанным кремовым кружевом.

Вокруг талии Дины Гортензия повязала пояс с прикрепленным к нему маленьким турнюром, придававшим фигуре более женственные очертания. Юбка заканчивалась чуть выше лодыжек, открывая голубые шелковые чулки и изящные кремово-розовые туфельки с каблуками в стиле Людовика XV.

Искусный покрой платья зрительно увеличивал грудь Дины, а корсет, который ее заставили надеть, делал ее талию еще тоньше.

После того, как все оглядели девушку и восхитились ее преображением, Гортензия начала колдовать над ее лицом. Сначала нанесла крем, затем слегка припудрила, подкрасила губы бледно-розовой помадой и, наконец, уложила волосы в высокую прическу, оставив вокруг лица несколько тонких локонов.

В завершение Дине вручили маленький кремовый веер, расписанный розами, и велели носить его на руке, применяя только в случае сильной жары.

— Но без резкости. Никакой резкости, — сурово наказала маркиза.

Вся процедура длилась так долго, что за это время Дина могла бы прочесть целую главу из книги Гиббона, подаренной мистером Ван Дьюзеном. А если подобное будет происходить каждый день, то на чтение не останется ни времени, ни сил.

Ей не позволяли ни сесть, ни взглянуть на себя в зеркало. Вместо этого на голову ей снова положили книгу и велели ходить по комнате. Пирсон хмурилась, а маркиза с Гортензией хлопали в ладоши, когда у Дины все получалось, как надо, и огорчались, когда книга падала.

Раздался стук в дверь, и после того, как маркиза затолкнула Дину за ширму, в комнату вошел Коби.

На нем был вечерний костюм по последней французской моде. Коби выглядел в нем так восхитительно, что Дина невольно начала нервничать. В руках он держал маленький кожаный футляр и букет из кремовых роз.

— Леди Дина готова, мадам?

— Да, — ответила маркиза. — Думаю, вы заметите, что она успела измениться к лучшему даже за столь малое время. Миледи — способная ученица. Терпеливая и старательная.

Она подошла к ширме и сдвинула ее в сторону, провозгласив:

— Voila!

Коби взглянул на жену. В ней не осталось ничего от девочки, на которой он женился, и которую привез в Париж. Платье, тщательный и скромный макияж, новая прическа и манера держаться уже изменили ее. Если ее обучение и дальше пойдет тем же темпом, Виолетта изведется от ревности, увидев ее в Лондоне.

— Вы выглядите ослепительно, леди Дина Грант, — серьезно произнес он, протягивая ей футляр и букет. — Думаю, это дополнит ваш туалет.

Его комплимент смутил Дину… хотя она и сочла его простой любезностью. Коби заметил недоверие на ее лице и обратился к маркизе.

— Вы не подпускали ее к зеркалу?

— Как вы и приказали, мосье Грант.

— Отлично. Иди ко мне, Дина, любовь моя. Возьми подарок и раскрой его.

«Строительный раствор, — с иронией подумала Дина, — не забывай о строительном растворе». Она взяла футляр и спокойно произнесла, помня поучения маркизы:

— Спасибо, Коби. Ты оказал мне огромную честь.

Маркиза пробормотала нечто одобрительное, а муж, судя по выражению его лица, догадался, что Дина посмеивается над ними обоими.

Все еще улыбаясь, не слишком скупо, но и не слишком широко — именно так, как учила мадам, Дина раскрыла футляр и обнаружила в нем ожерелье из бледно-розового жемчуга. Теперь ее радость была искренней.

— Ой, какая прелесть, и как идет к новому платью!

Все наставления маркизы вылетели из головы. Дина бросилась на шею к Коби. Он хоть и поморщился, но сказал, подставив щеку для поцелуя:

— Да, я специально подбирал цвет, любовь моя. А теперь позволь мне надеть его на тебя. Сама ты с застежкой не справишься.

— О, да, — пылко воскликнула девушка, а затем, вспомнив о том, чему ее учили, добавила более сдержанно, — С удовольствием.

Дина чувствовала прикосновения его пальцев, пока он надевал ожерелье, и, не раздумывая, наклонила голову и поцеловала его руку.

Коби помедлил мгновение и тихо сказал:

— Откройте зеркало, мадам маркиза, s’il vous plait.

Маркиза подчинилась, Коби нежно развернул Дину к зеркалу, и она впервые увидела свой новый облик.

Неужели это Дина Фревилль? Разве можно так измениться за один день?

В ту ночь маркиза и Коби отвезли ее на бал, словно Золушку, но принц уже выбрал ее, карета не превратилась в тыкву, да и злая сестра у нее была всего одна.

Во время своего пребывания в Париже Дина чувствовала себя действующим лицом театральной пьесы. Но теперь не было занавеса, опускающегося в конце представления, не было плаща, который нужно надевать, чтобы возвращаться в нем по темным улицам к обыденной жизни.

Отныне леди Дина Грант, жена Джейкоба Гранта, вызывала в людях зависть и восхищение, и это стало ее обыденной жизнью.

Восьмая глава

— Он вернулся из Парижа, шеф. Без своей миссис. Вы хотите, чтобы я и дальше следил за ним?

Уокер знал, что его поиски загадочного мистера Хорна, были делом личным, а не официальным, и что он должен отказаться от них и заняться настоящими преступниками. Только вчера комиссар спросил у него о ходе расследования.

— Я еще не нашел его, сэр, но не теряю надежду, — ответил Уокер.

А комиссар со вздохом приказал ему:

— Есть более важная работа, Уокер. Оставьте его в покое.

Что ж, он не собирался никого оставлять в покое. Ни Бейтс, ни остальные констебли не знали о распоряжении комиссара.

— Только не ты, Бейтс, — сказал Уокер. — Он знает тебя в лицо. Пошли за ним Алькотта. Прикажи ему быть осторожным и отчитаться передо мной в конце недели.

Алькотт был осторожен, но этого оказалось мало. Через двое суток Коби понял, что за ним наблюдают. У него было особое чутье — один из странных талантов, о котором не подозревали лондонские аристократы. Кроме фотографической памяти, позволявшей ему с легкостью выигрывать в карты и шахматы, он обладал способностью чуять слежку.

Итак, украдкой поглядывая на преследователя, он легким шагом принялся кружить по улицам и площадям вокруг квартала Мэйфейр, обдумывая, как бы насолить Уокеру.

На следующий день, одевшись как можно неприметнее, он устроил для несчастного Алькотта еще более веселую прогулку. Он довел «легавого» до грязной конторы на краю Сити, снятой на имя мистера Дилли.

Коби представлял себе, какой восторг вызовет это известие в Скотланд-Ярде, и не ошибся. Алькотт ворвался в каморку Уокера, сияя от счастья и лопаясь от гордости.

— Отличная работа, констебль, — похвалил его Уокер. — Продолжай в том же духе, и сообщай обо всех новых открытиях.

Через два дня он вернулся еще более довольным собой и огорошил Уокера очередной новостью.

— Он время от времени посещает какой-то дом в районе доков. Его клерк говорит, будто там происходит что-то странное.

Сначала Уокер решил, что расследование проходит слишком уж гладко, но вскоре отбросил эту мысль.

Однако, он не зря сомневался. Мистер Дилли подробно объяснил клерку, что тот должен говорить своему любопытному новому знакомому.

Коби собирался как следует повеселиться. Разоблачение его не пугало: в то время он считал, что покончил с этим делом раз и навсегда.

Вскоре Алькотт убедился, что мистер Дилли время от времени наведывается в какой-то дом. По словам Алькотта, здание казалось обшарпанным и стояло в стороне от дороги. Ему удалось лишь выяснить, что у хозяев дома очень много детей.

— Дети? — задумчиво переспросил Уокер. — Наверное, какая-то ширма. При чем тут дети? Ты уверен, что это наш человек, Алькотт?

— Уверен, сэр. — Алькотт уже предвкушал повышение в звании.

— Ну да, — заметил Уокер, — и он отправится туда на следующей неделе, надев свой лучший костюм.

Алькотт уже отыскал каморку в доходном доме, где Джейкоб Грант переодевался в подозрительно вульгарный наряд, включающий в себя клетчатые брюки, коричневый пиджак и шляпу-«котелок» — униформу бедных ремесленников.

— Какого черта ему там надо? Мы прочешем этот дом, Бейтс, вот что мы сделаем. В следующую субботу. Выясним, что за игру он ведет. Ты тоже пойдешь с нами, Алькотт.

Подходя к загадочному дому в субботу, Уокер не мог сдержать нетерпение. Алькотт и Бейтс еле поспевали за ним.

Он позвонил. Дверь открыл сгорбленный пожилой человек.

— Полиция! — объявил Уокер. — У меня ордер на обыск, — это была ложь, но большинство людей, с которыми он привык иметь дело, предпочитали верить на слово. — Я хочу поговорить с владельцем или нанимателем.

Старик удивленно моргнул.

— Тут окромя меня никого нету, — дрожащим голосом произнес он. — Я слуга здешний, Паркером меня кличут. Они все в церкви дальше по дороге.

— В церкви? Я должен удостовериться, что в помещении никого нет.

Уокер и его люди ворвались в дом и убедились, что старик говорил правду. Дом был чистым и совершенно пустым. Наверху обнаружились двадцать детских кроватей — по две в каждой комнате.

Уокер пулей слетел с лестницы.

— Где эта церковь, и что они там делают? Зачем сюда приходит Дилли, и где он?

Слуга, которому сам же мистер Дилли и давал указания, ответил:

— Не знаю.

Уокер начал догадываться, что на этот раз он сам с подачи Алькотта уселся в лужу. Но рядом возмущенно сопел Алькотт, и хмурился Бейтс, так что ничего не оставалось, кроме как продолжить поиски.

— Тогда где эта церковь?

Старик объяснил им дорогу, и они ушли.

Церковь нашли сразу. Это было деревянное здание с рифленой металлической крышей, из которого доносились голоса и аплодисменты. В дверях стоял священник с мягким, добродушным лицом. Он пропустил их, удивляясь, что могло понадобиться полицейским на детском празднике.

Церковь была набита детьми; присутствовали и взрослые, причем большинство из них носили форму Армии спасения. Длинный стол у стены ломился от праздничного угощения. Рядом стояла суровая женщина с поджатыми губами.

Мистер Дилли/Хорн/Джейкоб Грант тоже был здесь. На сцене. В своем коричневом костюме бедняка. Его волосы были гладко причесаны. Он выглядел, словно дешевый актер из мюзик-холла… и публика принимала его с восторгом.

Он жонглировал. Затем позвал на сцену одного из мальчишек и принялся вытаскивать цветные платки из его ушей, рта и карманов. Уокер, Алькотт и Бейтс стояли, как громом пораженные. Покончив с платками, фокусник отправил мальчика назад в зал, вытащил из кармана колоду карт и воскликнул:

— Мне нужен еще один доброволец.

Ответом было море взметнувшихся детских рук. Мистер Дилли улыбнулся до ушей.

— Нет, мне нужен мальчик постарше, — объявил он на чистейшем «кокни», заставив Уокера скрипнуть зубами от злости. — Может, вы, сэр? — Он указал на Алькотта, который только теперь начал понимать, что фокусы удаются мистеру Дилли не только не сцене.

— Я запрещаю, — прорычал Уокер. Алькотт с несчастным видом покачал головой.

— Как вам не стыдно, упрямец, — укорил его мистер Дилли. — Неужели вы хотите испортить детям удовольствие? Ну-ка, позовите его, ребятня. Все вместе: «Мистер, выходи!»

Дети заорали хором:

— Мистер, выходи! — размахивая руками и улыбаясь троим мужчинам, мрачность которых казалось очень странной на фоне веселых лиц.

— Ради Бога, Алькотт, иди. Ты втянул нас в эту переделку, ты и расплачивайся.

И Алькотту пришлось расплачиваться. Репертуар мистера Дилли казался бесконечным. За карточными фокусами последовали манипуляции с обручами и монетами. А «гвоздем» программы стало извлечение живого кролика.

В награду Алькотту был вручен бумажный гусарский кивер. Дети умирали со смеху.

Под конец все спели хором «Боже, храни королеву», причем мистер Дилли играл на гитаре. Затем на сцену поднялся священник, поблагодарил мистера Дилли и Алькотта за представление и объявил, что пора приступать к угощению. Дети, как угорелые, бросились к столу.

Одна из девочек подбежала к мистеру Дилли, когда тот спускался со сцены с гитарой в руке; следом за ним брел красный Алькотт в дурацком кивере. Дилли пообещал девочке сыграть и спеть ее любимую песню, а лишь затем направился к Уокеру и Бейтсу.

Кивер Алькотта раздражал Уокера не меньше, чем наглость мистера Дилли.

— Ради Бога, Алькотт, сними это, — прорычал он. — Он же тебя, дурня, целую неделю по Лондону водил. Так зачем лишний раз показывать свою глупость?

Мистер Дилли взглянул на Уокера.

— Вам достаточно было просто задать вопрос, инспектор, — спокойно сказал он. — Я бы ответил, что финансирую приют для брошенных детей и сирот. С помощью Армии спасения и отца Ансельма.

Отец Ансельм, лицо которого теперь стало гораздо менее добродушным, заметил:

— Уверен, что все присутствующие меня поддержат, когда я скажу, как многим мы обязаны мистеру Дилли. Он не только дает нам деньги. Как вы только что видели, он не жалеет и своего времени.

— Святой мистер Дилли, — прошипел Уокер сквозь зубы.

— О, да. А теперь, джентльмены, время пить чай. Насколько я понял, вы офицеры полиции, которые преследовали преступника и ошиблись адресом. Следуйте за мной.

Не успел Уокер ответить, как Алькотт схватил чашку чая с бутербродом, а Бейтс не замедлил последовать его примеру.

Неожиданно Уокер остался с мистером Дилли наедине.

— Вам меня обмануть не удастся, — в гневе воскликнул он. — Вы водили Алькотта за нос, а мне следовало проверить его информацию, прежде чем являться с обыском.

Коби кивнул.

— Вот именно, — сказал он, а затем поднял гитару, сыграл несколько аккордов известной баллады и приятным баритоном пропел, — Хочешь знать, который час, спроси у полисмена.

— Очень смешно, — рявкнул Уокер. — Но вы мошенник, Грант, Дилли, Хорн, как бы вы ни называли себя, и я это знаю. Когда-нибудь я выведу вас на чистую воду, пускай хоть целая толпа идиотов называет вас святым праведником.

— Вполне с вами согласен, — заявил Коби. — Насчет святости. Это весьма далеко от истины. Как жаль, что вам не понравились мои фокусы. Мои сводные братья и сестры их обожали.

— Мне не нравятся ваши фокусы ни на сцене, ни на лондонских улицах, мистер Грант… если это ваше настоящее имя.

Коби пробежался по гитарным струнам и ответил:

— В том-то и дело, инспектор Уокер. У меня нет имени. Можете называть меня как угодно. Почему бы вам не выпить чая с булочкой, как вашим коллегам? После еды вы почувствуете себя лучше

— Ваша булка у меня в горле застрянет, — огрызнулся Уокер. — Хотел бы я знать, что за игру вы ведете, Грант? Скажите мне.

— Жизнь, — с усмешкой ответил Коби. — Жизнь — моя игра, Уокер, и я сам устанавливаю в ней правила. Как и вы. А ваше начальство знает, что вы нарушаете приказы, преследуя меня? Нет, можете не говорить, у вас все на лице написано. Вы ничем не лучше меня, Уокер, но только не признаетесь.

Только теперь Уокер понял, что такое жажда убийства. Он отвернулся и приказал Алькотту и Бейтсу следовать за ним. Когда они уходили, мистер Дилли пел обещанную песню для маленькой девочки, которая смотрела на него, словно на Всемогущего Господа.


Леди Дина Грант не считала своего мужа Господом Всемогущим, но очень обрадовалась, когда он приехал забрать ее из Парижа после проведенных здесь трех недель.

В свете ее сопровождал близкий друг маркизы, шевалье де Соль, и Дина посетила столько домов в предместье Сен-Жермен, что у нее голова шла кругом. Никого не удивляло, что муж расстался с ней после медового месяца, не продлившегося и недели. Чего еще ждать от американца? Без сомнения, он делает деньги. А любовь подождет. Тем более, они так молоды, особенно миледи.

Все считали миледи Дину или миледи Грант, как ее чаще называли, очаровательной. И ее очарование росло с каждым днем.

Когда приехал Коби, она вышла к нему изящной походкой, как учила ее маркиза, опустила ресницы, протянула ему руку для поцелуя и поприветствовала его с хладнокровием признанной красавицы, за спиной у которой множество сезонов.

Коби склонился к ее руке.

— Поздравляю вас, леди Дина, вы потратили время не зря.

Дина ответила по-французски: после отъезда мужа она только на этом языке и разговаривала. Так велел Коби.

— Еще один месяц, — хвалила ее маркиза, — и вас нельзя будет отличить от парижанки.

Так она и сказала Коби, когда Дина ушла переодеваться. Этим вечером они собирались на прием в Британское посольство. Посол был другом как мистера Джейкоба Гранта, так и маркизы де Шеверней. И, как многие другие, был без ума от леди Дины Грант.

Леди Дина сама себе удивлялась. Словно старуха из песни, она постоянно спрашивала себя: «Неужели это я?». Этот же вопрос она задала мужу, когда они вместе входили в здание посольства.

Коби взглянул на жену. На ней было платье из нежно-бирюзового шелка, расшитое аметистами. Он сам надел на нее диадему, украшенную мелким жемчугом и аметистами, аметистовое ожерелье, серьги и кольцо. Все это было привезено из Лондона. По семейной традиции мужчины из рода Дилхорнов дарили женам аметистовые украшения в память о Патриархе, основателе династии, который восемьдесят лет назад, в Австралии, купил аметисты для своей молодой жены.

— А внутри ты осталась прежней Диной Фревилль? — поинтересовался Коби, в очередной раз удивив ее своей способностью читать мысли.

— Да. Во многом. Не могу поверить, что всего один месяц так сильно меня изменил.

— Одежда, хорошая еда, доброта, внимание — все это может изменить человека. Да, ты преобразилась, и даже сильнее, чем я ожидал.

— Ты знал, что так будет. — В голосе Дины звучал упрек.

— Да, если позаботиться о тебе.

— Ты обо мне не заботился. — И снова в ее тоне чувствовалось обвинение.

— Ты так думаешь? — спросил ее Коби. — Я полагал, ты умнее.

Конечно, он прав. Мадам маркиза всего лишь следовала его указаниям.

Следующий вопрос заставил сжаться его сердце.

— Должна ли я забыть все это, когда увижу Виолетту?

— Нет. Напротив. Впервые вы встретитесь как равные. Позже появится и превосходство.

Они поднимались по широкой лестнице мимо кланяющихся лакеев. Раньше Дина дрожала бы от страха, но сейчас даже не задумывалась о том, что делает. Сзади шли маркиза и шевалье, но их поддержка ничего не значила для нее в сравнении с поддержкой этого человека, который был ее мужем, но еще не стал ее мужчиной.

Все оказалось даже слишком просто. Дина представляла себе, будто сидит в гостиной маркизы, с книгой на голове, беседуя с воображаемыми аристократами, министрами, придворными и дельцами. Наконец она сумела убедить себя и окружающих, что способна превзойти даже Виолетту.

Только в экипаже, на пути домой, она позволила себе ссутулить плечи и снова превратиться в незаметную, маленькую Дину Фревилль.

Коби, сидящий напротив, протянул руку и приподнял ее подбородок.

— Нет, Дина. Раз уж надела маску, носи ее до конца. Игра еще не окончена.

— А ты носишь маску? — спросила она, выпрямившись и подхватив его шутливый тон.

— Конечно. Сдается мне, их у меня больше, чем у большинства людей.

— А что ты делал в Лондоне?

Дине стало не по себе от направления, которое принял их разговор. Последний вопрос, по ее мнению, был достаточно невинным. Ей и в голову не приходило, насколько это далеко от истины.

Коби подумал об Уилле Уокере, и мысленно рассмеялся.

— Занимался делами.

Он не стал упоминать, что вел свои дела не в роскошной конторе «Юго-западной горной компании» в тени собора Святого Павла, а в обшарпанной каморке, снятой на имя мистера Дилли.

Также он умолчал о встрече со сводной сестрой Сюзанной, случившейся три дня назад…


После стычки с Уиллом Уокером и его подчиненными Коби прямиком направился домой. Одежду он сменил в своем убежище в Ист-Энде. Не успел Коби ступить на черно-белые плитки прихожей своего особняка на Парк-Лейн, как к нему обратился дворецкий.

— К вам пришла миссис Уинтроп, сэр. Я сказал ей, что не знаю, когда вы вернетесь, но она решила вас подолжать. Она в маленькой гостиной, сэр.

— Вы велели приготовить ей чай?

— Как раз собирался сделать это, сэр.

— Распорядитесь немедленно. Я поднимусь в свою комнату. Сообщите миссис Уинтроп, что я подойду через четверть часа. Пришлите ко мне камердинера.

Джилс служил у Коби последние пять лет. Он привык к причудам хозяина, никогда не задавал вопросов и держал рот на замке.

Войдя в спальню Коби, он увидел, как его хозяин сунул голову в тазик с водой.

— Вы не могли дождаться меня, сэр? — укоризненно спросил он.

— Нет, не мог, Джилс. Я знаю, что у меня гостья, и я должен привести себя в порядок, прежде чем идти к ней. Вот теперь вы можете мне помочь.

Его волосы были влажными, когда он вышел к Сюзанне, сжавшейся в кресле и не притронувшейся к чаю.

— Прости, — сказал Коби. Она вскочила на ноги, увидев его. — У меня был тяжелый день, и я должен был освежиться.

— О, Коби, — воскликнула женщина и бросилась к нему на шею. — Ты не представляешь, как я рада встретиться с тобой.

Ее поведение было красноречивее слов. Сюзанна всегда отличалась хладнокровием. Но сейчас она казалась страшно взволнованной и дрожала всем телом.

Коби осторожно отстранился и предложил:

— Присядь, Сюзанна, выпей чаю и расскажи, что случилось.

— Я не хочу, — капризно отмахнулась она, но все же села, глядя перед собой невидящими глазами. Но когда Коби сам разлил чай, не стала отказываться и покорно взяла чашку.

— В чем дело, Сюзанна? — спросил Коби.

Она схватилась за голову, взглянула на него полными слез глазами и хрипло сказала:

— Не притворяйся, будто ничего не знаешь, Коби. Это Артур.

— Артур?

Он отставил чашку, дожидаясь продолжения.

Через мгновение, отвернувшись, Сюзанна добавила:

— Наверное, я всегда знала, что с ним что-то не так. Но притворялась, будто ничего не замечаю. Да мне и не хотелось замечать. Так было безопаснее. — Она помолчала, а затем продолжила. — Не спрашивай у меня подробностей, но вчера ночью, случайно, я узнала правду. Всю правду. Я… не могу рассказать. Не заставляй меня. Наверняка, ты сам все знаешь.

— Да, — кивнул Коби. — Давно знаю. Конечно, не с тех времен, когда вы поженились, хотя мне он никогда не нравился…

— Боже правый, я думала, что ты ревнуешь, когда ты отговаривал меня от замужества. Господи, наверное… если бы… он был обычным извращенцем, я смогла бы это пережить. Но дети… Коби… дети, как в том доме у мадам Луизы… Я знаю, он ходил туда… мы давно уже не спим вместе… Господи, что же мне делать?

Она встала и порывисто добавила:

— Я должна вернуться домой. Зря я рассказала все это, но мне казалось… сама не знаю, что мне казалось…

Коби тоже поднялся. Он подошел к ней, обнял ее, чтобы утешить, и начал поглаживать, словно ребенка.

Сюзанну бросило в дрожь, когда она вспомнила, какими были раньше его объятия.

— Все эти годы я отталкивала тебя из-за разницы в возрасте. Теперь я больше не стану тебя отталкивать, Коби. Я не откажусь от тебя ни за что.

Она притянула его к себе и поцеловала в губы.

— Люби меня, Коби, и я смогу все это пережить.

К ужасу Коби, воспоминания о былой любви и знакомый, такой родной ее запах возбудили его. На мгновение он сжал ее в объятиях, а Сюзанна прильнула к нему со вздохом… словно его жена…

Жена! Коби вспомнил о Дине, оставшейся в Париже. Он отшатнулся.

— Нет! — Сюзанна прижала его к себе и набросилась на него с поцелуями. Неожиданно она превратилась в соблазнительницу. Она была его первой любовью, несчастной любовью. Коби пытался напомнить себе о Дине, но чувствовал, как откликается его тело…

Сюзанна поняла, что побеждает.

— Сейчас, Коби, сейчас, — прошептала она, — после всех этих лет.

Ее голос вырвал Коби из забытья. Он отвернулся; прямо перед ним стояло открытое пианино. Коби с силой стукнул по клавишам сжатыми кулаками, и нестройный звук полностью выражал его чувства.

Он разрывался пополам. Слишком часто в своей жизни он оказывался перед ужасной дилеммой, когда любое действие вело к поражению. Как выбрать меньшее из двух зол? Лечь с Сюзанной в постель означало предать Дину, а отказ грозил навсегда испортить отношения со сводной сестрой.

— Нет, Сюзанна, — сказал Коби, поворачиваясь к ней. По ее лицу текли слезы, и она все еще пыталась привлечь его к себе. — Слишком поздно. Мальчик, которого ты любила, давно мертв. Он сгинул в Аризоне, и никогда уже не воскреснет. А мужчина, который пришел ему на смену, знал, что ты была права, когда отказывала ему в близости, даже если в то время это и разбивало ему сердце. Я все еще люблю тебя, Сюзанна, но люблю как сестру. Если сейчас я лягу с тобой в постель, это будет не только уступка бездумной похоти, но и предательство по отношению к моей жене. Я не могу изменить Дине, Сюзанна, даже ради тебя. Она и так слишком много страдала. Этого она не заслуживает.

— Она не любит тебя, — бросила ему Сюзанна.

— Да. Но я не хочу использовать тебя, как утешительный приз, Сюзанна. У меня осталось немного чести. Я не смогу предать свою жену, когда еще и месяца не прошло после нашей свадьбы. Ты была права, когда отвергла меня много лет назад, и теперь нам придется жить с этим.

— Если бы я приняла тебя, когда ты узнал об обстоятельствах своего рождения, — ответила женщина, — ты не уехал бы в Аризону и не стал бы таким, какой ты сейчас. Я сама убила того невинного мальчика. А когда ты вернулся, я с трудом тебя узнала. Что случилось, Коби, что с тобой случилось?

— Я вырос, — сказал он грубо, — и тебе следует повзрослеть. Может это хоть немного тебя утешит, но я уехал на юго-запад не из-за твоего отказа. Причина была другая. То, что изменило меня, произошло там, и это никак не связано с моей прежней жизнью в Нью-Йорке… и с тобой.

Сюзанна словно не слышала его слов.

— Я так хочу стать матерью, пока не поздно, — взмолилась она. — Он никогда не даст мне ребенка. А ты можешь, Коби, ты можешь.

Ничего хуже она предложить не могла.

— Что?! Сотворить еще одного несчастного ублюдка?! Нам всем приходится выбирать, Сюзанна, и жить со своим выбором. Ты сделала выбор десять лет назад и тем самым изменила наши жизни. Но я не собираюсь обрекать ни в чем не повинное существо на все то, что пришлось вытерпеть мне.

— Никто не считает тебя… — начала Сюзанна, но с болью поняла, что больше ей нечего ему сказать. Все, что было между ними, закончилось, но она не удержалась от горестного восклицания, — Ты так жесток, Коби, я никогда не думала…

Когда Коби повернулся к ней, на его лице было столько страдания, что она отшатнулась.

— Нет, Сюзанна. Если я и жесток, то это к лучшему. Я могу сейчас утешить тебя, но подумай сама, чем все это закончится?

Он снова сел и будничным тоном произнес:

— Чай еще не остыл. Позволь, я налью тебе еще одну чашку.

Что сказать? Что сделать? Ничего. Слова бесполезны. И снова, какое из зол окажется меньшим? Бессмысленно говорить ей: «Настанет день, и ты поймешь, что поступила правильно», потому что сейчас ничто не поможет Сюзанне в ее горе…

Коби протянул ей чашку с чаем.

— Выпей, Сюзанна, тебе станет легче.

Она рассеянно взяла чашку и выпила все до последней капли, символизирующей то, что осталось от ее жизни.


Сидя рядом с Диной, Коби пытался забыть лицо Сюзанны, когда она уходила.

Он взглянул в полные надежды глаза Дины и подумал: «Я был прав, что не изменил жене, даже если не люблю ее, но как бы мне хотелось избежать этой мучительной дилеммы. Одно хорошо: мне легко с ней… но было бы по-другому, если бы я уступил желанию Сюзанны. А скоро, надеюсь, и Дине будет так же легко со мной».

Девятая глава

В ту ночь, готовясь ко сну, Дина размышляла о своем муже и об их не свершившемся браке.

В одном она была уверена. Рано или поздно Коби сделает шаг ей навстречу, но это не значит, что он оттолкнет ее, если она устанет от ожидания и сама обратится к нему… При этой мысли девушка покраснела, но теперь она изучила Коби достаточно хорошо и знала, что он не способен на такую жестокость.

Так стоит или нет самой прийти к нему? Чувство юмора подсказало ей выход: нужно взять ромашку, но вместо «Любит? Не любит?», спрашивать «Прийти? Не прийти?». Беда в том, что в предместье Сен-Жермен ромашки не растут. Придется ждать возвращения домой или в Мурингс, где их полно!

В том-то и дело. Чужой город, такой искусственный при всей своей красоте и утонченности, — не самое подходящее место для первой брачной ночи.

Дина не подозревала, что ее муж, взволнованный объяснением со сводной сестрой, пришел к такому же выводу. Он решил дождаться отъезда в Лондон, где Дина окажется в знакомом ей окружении. Да, скоро они вернутся в Лондон, и будь, что будет!


Сэр Рэтклифф Хинидж понял, что ненавидит мистера Джейкоба Гранта всей душой. Перед свадьбой Гранта и Дины Фревилль, сэр Рэтклифф потерял все деньги, которые выиграл у него в покер и баккара в первые недели его пребывания в Лондоне. Как и для Рейни, проигрыш оказался для сэра Рэтклиффа слишком большим ударом: фактически он давно уже был банкротом.

Везение тут не при чем. Один приятель-американец, недавно приехавший из Штатов, рассказал ему о «подвигах» Гранта на Уолл-Стрит.

— Этот человек наводит ужас, — сказал он. — Такое впечатление, будто он умеет читать мысли. Сущий дьявол. Забирает себе все, на что положит глаз, будь то деньги или женщина. И всегда держит нос по ветру.

И как после этого верить, что Грант разорил Рейни случайно? Сэр Рэтклифф Хинидж пришел к выводу, что Грант пользовался краплеными картами, которые он, сэр Рэтклифф, пометил для себя. Случались ведь странные партии, когда Грант проигрывал, хотя расклад был явно в его пользу.

К тому же Грант увел у него Виолетту Кенилворт, когда она уже готова была уступить. Виолетта сама задрала ноги перед этим американским пиратом! Приятель из Штатов утверждал, что это вполне в его духе.

И после всего этого он ни с того ни с сего женится на замарашке Дине Фревилль, дурнушке и бесприданнице! А ведь сплетники утверждали, будто он шантажировал Рейни, чтобы добиться разрешения на брак.

На это приятель ответил:

— Значит, Грант знает о девушке нечто такое, чего вы не знаете.

— Что там можно знать? — хрипло воскликнул сэр Рэтклифф. — Уродливая, нищая сучка, совершенно бесполезная в постели. Тогда как… ее сестра… — и он облизал губы.

Приятель сообщил ему еще кое-что. По слухам, у Гранта была связь со сводной сестрой.

На это сэр Рэтклифф ничего не ответил, но крепко задумался. Теперь, лишившись любимых развлечений, он вел гораздо более умеренную жизнь. После облавы в доме мадам Луизы он боялся посещать бордели.

Сюзанна Уинтроп вполне в его вкусе. Стройная, с почти мальчишеской фигурой и мягким характером. Если у Виолетты Кенилворт и есть недостатки, то это излишняя резкость, излишняя требовательность. Его жена, с которой он давно уже перестал делить постель, была бледной, забитой женщиной, на которой он женился ради денег, и все их промотал.

Теперь Сюзанна заменит ему и Виолетту, и всех тех мальчиков и девочек, с которыми он развлекался. Похоже, ей нравятся мягкие и нежные мужчины, и он будет с ней самым мягким, самым нежным… по крайней мере, сначала.

В следующий вечер после отъезда Гранта в Париж сэр Рэтклифф подошел к Сюзанне, и она была так к нему благосклонна, что к концу приема они болтали, как самые задушевные приятели.

Сэр Рэтклифф был приглашен к Хертфордам, и Сюзанна тоже обещала быть там. По слухам, Грант и его жена уже вернутся из Парижа. Тем лучше. Он постарается, чтобы Грант стал свидетелем его успеха у Сюзанны Уинтроп.

Это зрелище не доставило Коби Гранту ни малейшего удовольствия.

Он поднимался по огромной лестнице под руку с Диной и наслаждался обращенными на них взглядами. На Дине было платье из бледно-лимонного шелка, придающее ее фигуре более женственные очертания. Гортензия уложила ее волосы по-новому, просто, и в тоже время эффектно. Высокая прическа подчеркивала красоту ее шеи и гордую посадку головы.

— Улыбайся, — прошептал Коби ей на ухо. — Ты произведешь фурор. Маркиза заслуживает ордена Почетного легиона за то, что так быстро тебя преобразила.

— А чего заслуживаю я, Коби Грант? — шепнула она в ответ. — Скажи мне.

В его улыбке сияло озорство.

— Дождись возвращения домой, мадам жена, и я с удовольствием тебе покажу.

Дина вздрогнула. Она прекрасно поняла намек и провела весь вечер в предвкушении, скрытом под маской великолепного хладнокровия.

— Смотри, не перестарайся, — сказал ей муж перед дверью гостиной.

— Я боюсь, — шепотом призналась Дина.

— Ты не обязана принимать участие в беседе, — ответил Коби. — Просто улыбайся, поддакивай и веди себя так, как учила мадам. Не забывай прикрывать лицо веером и строить глазки. Мужчины и не ждут от хорошеньких женщин умения говорить.

— А чего же они ждут от женщин? — съязвила девушка.

Он поцеловал ее дрожащую руку.

— Я с удовольствием научу тебя… скоро.

Похоже, долгожданное мгновение вот-вот наступит. Но у Дины не было времени задумываться об этом, потому что к ним подошла Виолетта в очаровательном платье цвета увядшей розы и с пылающими злобой глазами.

— Ну, ну, — протянула она. — Платье от Луи Понтадуа, не так ли? Неужели он согласился одевать ее?

— Конечно, я же ему заплатил, — ответил Коби с обезоруживающей улыбкой. — Но после встречи с Диной он был счастлив, что она согласилась носить его творения.

— Представляю себе, — буркнула Виолетта.

Ненависть, которую она испытала при виде преображенной Дины, была так сильна, что Виолетте с трудом удавалось ее скрывать.

— Вижу, она хоть немного, но изменилась к лучшему. Ты уже не похожа на горничную, моя дорогая. Какое облегчение.

Совместная жизнь с Коби успела наложить на Дину свой отпечаток. Теперь она твердо знала, что все его двусмысленные высказывания были не случайны.

Она раскрыла веер, заметила, как сузились глаза Виолетты, зевнула, прикрыв рот ладонью в кружевной лимонно-желтой перчатке, и сладким голосом ответила:

— Да, Виолетта, дорогая. Теперь я пытаюсь быть похожей на кухарку, а затем надеюсь дорасти и до экономки. Ты непременно должна сказать мне, как тебе это удалось.

— Боже праведный, — обратилась Виолетта к Коби. — Ты позволяешь этому котенку выпускать коготки? Кстати о котятах, ты еще не видел Сюзанну Уинтроп? Думаю, нет. Она не расставалась с Рэтклиффом Хиниджем, пока ты развлекался в Париже.

— Правда? — спросил Коби. Внешне он оставался совершенно спокойным, но внутри у него все бурлило. — Новая дружба.

— Нечто гораздо большее, — ответила Виолетта. — К тому же, ее муж глупый кобель, и ты наверняка это знаешь. Так почему бы ей не попытаться внести в свою жизнь немного разнообразия?

— Почему бы нет? — весело согласился Коби. — Рад слышать, что она сегодня здесь. Пусть даже с сэром Рэтклиффом. А я считал его твоим поклонником, милая Виолетта.

Виолетта тоже так считала. Она бросила его ради Коби, но Коби женился на Дине. Тогда она попыталась возобновить отношения с сэром Рэтклиффом, но он, Бог знает почему, начал увиваться за этой худосочной Сюзанной Уинтроп.

Еще один удар, за который Виолетта надеялась отомстить наглому американцу. Ничего не добавив, она отошла, чтобы весь вечер наблюдать за триумфом своей сестры.

В еще большее отчаяние это зрелище повергло Сюзанну Уинтроп. Она собиралась скрывать от сводного брата свои душевные терзания. Казалось, вся любовь, которую она испытывала к нему с раннего детства и которую подавляла в течение долгих лет, мгновенно превратилась в ненависть.

Она улыбалась сэру Рэтклиффу, который был ее нежным и внимательным рыцарем. Это заметили многие.

Однажды они с Коби встретились. Он на мгновение оставил Дину, чтобы дать ей возможность поговорить с приятельницей. Девушка сидела совершенно прямо, медленно обмахиваясь веером, и вела беседу с таким тактом, с такой выдержкой, словно училась этому долгие годы.

Сюзанна попыталась улыбнуться. Впервые в жизни она заговорила с ним, словно с незнакомцем.

Сердце Коби сжалось от боли. Он видел ее с сэром Рэтклиффом, видел, что она обращается к нему без обычной холодности. Он знал, что она притворяется. «Смотри, — говорила она всем своим видом. — Другой мужчина находит меня привлекательной, и мне это нравится».

Необходимо предупредить ее, ведь она понятия не имеет о жестокости этого негодяя. Коби понимал, что в таком душевном состоянии она не станет следовать его советам, но не мог позволить ей угодить в очередную ловушку. Он слишком хорошо знал Рэтклиффа Хиниджа, чтобы молчать.

— Развлекаешься, Сюзанна?

— Да, — с вызовом ответила она. — Полагаю, и ты тоже. Ты всегда умел развлекаться!

— Для хорошего развлечения важно правильно выбрать партнера.

Сюзанна визгливо рассмеялась.

— Ты оттолкнул меня, а теперь пытаешься выбирать для меня компаньонов, Коби? Я нахожу сэра Рэтклиффа приятным и интересным собеседником. Там не твоя ли жена тебя ищет? Вот кем ты должен заниматься, а не мной.

Больше сказать было нечего. В отчаянии Коби добавил:

— Если тебе нужен спутник, Сюзанна, выбери более достойного человека, чем сэр Рэтклифф Хинидж…

Она пожала плечами.

— Не понимаю тебя, Коби. Он министр, друг принца Уэльского. Среди его родственников самые знатные семьи Европы. Очаровательный и вежливый мужчина. Что тебе еще нужно?

Каждым своим словом Сюзанна стремилась причинить ему боль. Он потерял ее.

— Я никогда не думал, что мы дойдем до такого, Сюзанна. Я желаю тебе только добра. Но больше я не стану давать тебе советов.

— Надеюсь, что нет. А теперь извини, сюда идет сэр Рэтклифф. После всего сказанного, думаю, ты не захочешь встречаться с ним. Хотя ты и сделал из своей жены светскую женщину, ей все еще нужна твоя поддержка. Вот и занимайся ею.

Сюзанна развернулась и ушла. За их разговором следили многие. Но никто не знал, что часть жизни Коби только что разбилась об пол бального зала Хертфордов.

Дина тоже наблюдала за происходящим. Шестое чувство подсказывало ей, что под маской спокойствия на лице ее мужа скрывается глубокое волнение. Но чутье, пробужденное уроками маркизы, велело ей молчать.

Размышлять было некогда. Недавно прибывший принц Уэльский выразил желание познакомиться с молодой женой мистера Гранта. И вот Дина уже склоняется в реверансе и вкладывает свою изящную ручку в протянутую ладонь принца.

Принц Уэльский поздравил Коби и пригласил супругов в свой лондонский дом, Мальборо-Хауз.

— Позаботьтесь об этом, — приказал он серому человечку, который всегда стоял у него за спиной. Когда принц, наконец, отпустил чету Грантов, гости провожали их завистливыми взглядами.

— Теперь успех в обществе тебе обеспечен, — шепнул Коби жене. — Любой, кто пришелся по душе принцу, может не волноваться за свое будущее, если только не станет нарушать протокол. Ты ведь не собираешься нарушать протокол, леди Дина? И все же следует предостеречь тебя. Королевская милость может принести как пользу, так и вред: многие станут тебе завидовать. У успеха есть два лица, и одно из них не слишком доброе.

Дина не нуждалась в предостережениях. Она чувствовала себя словно во сне. Столько известных личностей выражали ей свое восхищение после разговора с принцем, что у нее голова шла кругом. Успех оказался гораздо более тяжелым испытанием, чем можно было ожидать.

Наконец они распрощались с хозяевами, лордом и леди Хертфорд, и направились к выходу. Перед входной дверью была расстелена красная ковровая дорожка и установлен навес, чтобы гости могли добраться до своих экипажей, не запачкавшись грязью и не попав под дождь.

Даже в столь ранний утренний час в почтительном отдалении стояла кучка зевак. Дина заметила, что ее муж усмехается.

Он усадил ее в экипаж, что-то пробормотал в извинение и направился к дородному мужчине, который, по мнению Дины, так и норовил забиться куда-то в тень.

Тщетно. Дина видела, как ее муж опустил руку на плечо незнакомца, заговорил с ним и вложил что-то в его ладонь. Когда он вернулся, девушка окинула его вопросительным взглядом. Коби покачал головой и многозначительно произнес:

— Ничего особенного, моя дорогая. Небольшая компенсация человеку, который нуждается в помощи.


Констебль Альф Алькотт находил слежку за Коби Грантом бесполезным и утомительным занятием. Казалось, этот человек не знает усталости. И всегда чувствует, когда за ним наблюдают: несколько раз так даже подмигивал Алькотту, когда тот безуспешно пытался нырнуть в тень.

Этим вечером Алькотту пришлось следить за ним до дома Хертфордов, а затем торчать снаружи, дожидаясь, пока он выйдет.

Наконец-то добыча появилась: под ручку с женой, в цилиндре, с белым шелковым шарфом на шее. Ему-то не приходится часами выстаивать на холоде.

От скуки и усталости Алькотт утратил осторожность. Мужчина заметил его, усадил жену в экипаж и направился прямо к нему.

— Констебль Алькотт… вы же констебль Алькотт, не так ли? Похоже, вам не помешает выпить чего-нибудь согревающего и как следует перекусить. Это вам поможет. Вряд ли в Скотланд-Ярде хорошо оплачивают все те часы, что вы проводите на холоде.

Он вложил в руку Алькотта золотой соверен.

— Удачи, Алькотт.

Бесполезно наблюдать за ним. Алькотт в отчаянии подумал, что этот человек, если захочет, запросто собьет с толку любого преследователя.


Следующим утром он попытался объяснить это Уокеру. Инспектор так ничего и не понял.

— Он водит нас за нос, сэр, — сказал Алькотт со всей возможной почтительностью.

Бейтс, стоявший у начальника за спиной, молча кивнул в знак согласия.

— Судите сами, шеф, — в отчаянии добавил Алькотт. — Вот, что он мне дал вчера ночью. Словно лакею «на чай». — Он вынул из кармана соверен и показал Уокеру. — Он держит нас за дурачков.

— Сам ты дурак, — прошипел Уокер, — раз попался ему на глаза.

— Тогда пошлите за ним человека, которого он не знает. Может, ему больше повезет.

— У меня никого больше нет, Алькотт. Возвращайся к своим обязанностям и доложи, чем он будет заниматься сегодня.

Шепотом чертыхаясь, Алькотт вышел. Единственным его утешением был лежащий в кармане соверен.

— Значит, теперь он пытается подкупить Алькотта?

Бейтс кашлянул и почтительно ответил:

— Не только Алькотта, шеф.

— Что за чертовщину ты несешь, Бейтс? — прорычал Уокер.

— Ну, вы знаете, что моя жена в тягости. Я позавчера вернулся домой и обнаружил, что ей прислали посылку. Приданое для новорожденного. Внутри была записка. «Наилучшие пожелания от мистера Дилли». Я сказал ей, что это мой новый приятель. Жена ответила, что он, должно быть, богач. Она швея, и разбирается в этих делах. Что за игру он ведет, сэр? Скажите.

Уокер ничего не смог ответить Бейтсу, поскольку сам ничего не понимал.


Сидя напротив Дины, Коби заметил, что она клюет носом, и ее глаза слипаются от усталости.

Когда экипаж подъехал к дому, девушка уже крепко спала. Коби взял ее на руки и внес в дом. Он кивком отпустил Джилса и поднялся по лестнице. Дина начала просыпаться.

— Коби? — произнесла она сонным и удивленным голосом. Наверное, ей снилось, будто она опять стала маленькой девочкой, и кто-то несет ее на руках, возможно, отец, которого она очень любила.

Коби прошел мимо ее двери и направился в свою спальню. В комнате горели свечи — перед уходом он отдал распоряжение слугам. Недавно изобретенное электрическое освещение казалось ему слишком ярким. Вокруг плясали тени. Укладывая Дину на кровать, Коби увидел еще одну тень — собственное отражение в зеркале.

Девушка вздохнула, подложила ладонь под щеку и доверчиво повернулась к нему.

— Спокойной ночи, — пробормотала она сквозь сон.

Коби сорвал галстук и расстегнул тугой воротничок рубашки. Бывали времена, когда он с трудом выносил привычные тиски цивилизованной одежды и жизни в городе.

— Нам надо бы лежать одним под звездами, — произнес он вслух, — вдали от всех, под небом, окрашенным во все цвета радуги, и там я научил бы тебя искусству любви.

Его охватила такая тоска по былой жизни на юго-западе Америки, что он снова ощутил ароматы пустыни, увидел горы, густо-лиловые под нежно-розовым небом… цветные полосы облаков в свете восходящей луны…

И вот он вновь сидит возле своей юной жены, окруженный звуками Лондона. Она не слышала его слов, погруженная в сон, в котором снова и снова неузнаваемый Коби Грант с пистолетом в левой руке подходил к ней и говорил: «Запомни, Дина, внешность бывает обманчивой».

Она лежала, полностью одетая, на кровати. Но это была не ее кровать, а Коби, и это он разговаривал с ней в комнате, полной странных теней…

— Наверное, я уснула в экипаже, — пробормотала Дина, приподнявшись на локте и глядя на мужа, сидящего рядом с ней. — Как я попала сюда?

— А ты как думаешь, Дина? — спросил он нежным и мягким голосом. В рубашке с расстегнутым воротом он казался еще красивее, чем раньше.

— Ты отнес меня.

Девушка села, прислонившись к резному изголовью. Она была взволнована тем, что сидит наедине с ним, на его кровати в столь поздний час, и испытывала страх и предвкушение. Она поежилась, но не от холода

Коби отвернулся, встал и исчез во тьме. Вернулся он, держа в каждой руке по бокалу шампанского. Один из них он протянул Дине, а второй поставил на маленький столик у кровати.

— Сейчас, — сказал он, — мы поднимем тост.

— Тост?

— Да. Хочешь его услышать, Дина?

Девушка молча кивнула, не сводя глаз с бокала.

— Очень хорошо. За нас с тобой и за наш брак.

Коби снова сел, взял бокал и чокнулся.

— За нашу ночь, — сказал он.

— Ночь? — эхом откликнулась Дина и снова вздрогнула.

Обычно Коби с легкостью чувствовал ее настроение, но на этот раз ошибся. Он решил, что Дина дрожит от страха, хотя на самом деле ее страх был смешан с предвкушением. Коби взял у нее бокал; она выпила вино так же, как и он — одним глотком, не раздумывая. Их руки соприкоснулись, и она вздрогнула еще раз.

Он нежно ее обнял и спросил:

— Тебя сестра напугала?

Дина кивнула, не произнеся ни слова. Она помнила злые слова, сорвавшиеся с губ Виолетты в ночь накануне свадьбы.

— Она говорила, что в постели я тигр?

Теперь к девушке вернулся дар речи.

— Да… А откуда ты знаешь?

— Я читаю мысли, — ответил Коби, мысленно проклиная Виолетту. — Она сказала, что ты не сможешь меня удовлетворить?

Откуда ему все это известно?

— Да, — выдавила Дина.

— С тобой я не буду тигром. Надеюсь, ты веришь мне.

Он поднял свою красивую руку, повернул к себе ее лицо и поцеловал ее в сжатые губы невинным, братским поцелуем.

— Я постараюсь быть нежным с тобой, но… любовь… Дина не всегда бывает нежной. Ты понимаешь меня?

Он поцеловал ее снова, и на этот раз поцелуй был уже не столь невинным.

Коби чувствовал, как бьется ее сердце. Словно пойманная птица, испуганная, дрожащая, желающая вырваться на свободу.

Он заключил ее в объятия. Дина замерла на мгновение, но не стала противиться. Коби запустил руки в ее волосы и поцеловал ее еще крепче, силой раздвигая ее губы. Его ладонь скользнула по шее девушки, и по ее телу пробежала волна пламени.

Теперь она лежала на постели, и Коби склонился над ней. Он прошептал ей на ухо:

— На нас слишком много одежды, Дина, но мы не можем вызвать слуг, не так ли? Что ты предлагаешь? — А затем нежным и полным любви голосом добавил, — Ты понимаешь, что произойдет между нами сегодняшней ночью?

— Да. Виолетта мне рассказала, — ответила девушка и снова вздрогнула.

— Но не объяснила, зачем, — уточнил Коби. — Мы будем доставлять друг другу радость, Дина, и из нашей радости возникнет новая жизнь. Не будет удовольствия, не будет и новой жизни. Ты меня понимаешь?

Да, она его понимала. Но представить не могла, что станет заниматься тем, о чем рассказывала ей Виолетта, с этим мужчиной. И все же… все же… с ней происходило что-то странное: неожиданно ей захотелось прикоснуться к нему.

— Может… может, мне раздеться? — робко спросила девушка.

— Тебе не кажется, что это моя привилегия? — нежно возразил муж. — А ты окажешь мне ответную услугу.

— Как хочешь, — покорно ответила она, словно ягненок, готовящийся к закланию.

— Мне это нравится, — усмехнулся Коби и поднялся с кровати. — Встань, Дина, любовь моя и повернись ко мне.

Она беспрекословно подчинилась, а затем, так же ловко, как Пирсон или Гортензия, Коби снял с нее бальное платье.

Но Пирсон или Гортензия не ласкали ее, раздевая, своими губами. Не поглаживали самые укромные уголки ее тела, так что в конце концов она не удержалась на ногах и со вздохом прижалась к мужу.

Вскоре на Дине осталось лишь бриллиантовое ожерелье и браслеты, и теперь она чувствовала себя совершенно беззащитной. Неожиданно Коби рассмеялся низким, горловым смехом и повернул ее к длинному зеркалу, не прекращая своих ласк.

Неужели это Дина Грант? Эта распутница с разметавшимися по плечам волосами, с обнаженным телом, по которому скользят мужские ладони. Неожиданно ее охватило такое безумное наслаждение, что она зажмурившись, вскрикнула.

— Открой глаза, Дина! — приказал Коби, и она подчинилась, чтобы увидеть в зеркале и его лицо.

Ее колени подкосились; Коби поддержал ее и, задыхаясь, произнес:

— Видишь, Дина, бояться нечего. Но это только начало. Теперь ты должна раздеть меня.

Дина забыла и о благоразумии, и о страхе. Ее дрожь прекратилась, сердцебиение замедлилось, и она начала его раздевать. Вскоре они стояли друг перед другом обнаженные — словно Адам и Ева до грехопадения.

Раздетый, он оказался еще прекраснее, и теперь Дина понимала причину ревности Виолетты. Она все еще страшилась его, потому что впервые в жизни видела возбужденного мужчину.

Коби заметил ее испуг, склонился к ней и, обняв, прошептал ей на ухо:

— Тебе понравились мои ласки, Дина?

— Сам знаешь, — прошептал она в ответ.

— И ты понимаешь, что когда я доставлял тебе удовольствие, мне хотелось, чтобы и ты доставила удовольствие мне? — Он взял ее руки и поднес к своему телу.

Дина ахнула, почувствовав ладонями его гладкую и бархатистую кожу.

— Да! — хрипло воскликнул Коби. — Ласкай меня, Дина, как и я тебя ласкал…

Девушка начала поглаживать его, сначала робко, а потом все смелее, пока не почувствовала его экстаз. И теперь он дрожал, уткнувшись лицом ей в шею, и шептал ее имя, а она поддерживала его.

Через мгновение он добавил, все еще тяжело дыша.

— Видишь, что ты делаешь со мной, Дина. При всей своей силе я беззащитен перед тобой.

— Как и я перед тобой, — ответила девушка, и ее дыхание снова ускорилось.

Он молча кивнул, а затем опустил ее на кровать и лег рядом. Впервые она сама прильнула к нему и крепко его обняла, чтобы почувствовать его жар.

Желание притронуться к нему, поцеловать его было таким сильным, что руки Дины начали, словно по собственной воле, блуждать по его телу. Коби беззвучно рассмеялся и склонился над ней со словами:

— Нетерпеливая нимфа, твоему сатиру нужна маленькая передышка. Но, думаю, твои ласки оживят его.

Вскоре Дина сумела его «оживить», а еще через несколько мгновений обратилась к нему с мольбой:

— Пожалуйста, Коби, пожалуйста.

Радуясь, что его молодая жена не поддалась страху, Коби сделал ее своей. Двое стали плотью единой, и Дина познала наслаждение, сменившее и победившее боль.

— Не тигры, — прошептал Коби, — а играющие тигрята. Любовь — не поле боя, Дина, а разделенное на двоих удовольствие.

— Тогда почему сначала я смеялась, а потом расплакалась? — спросила Дина через несколько минут. Коби чувствовал соленый вкус ее слез: он собирал их губами.

— Сильные чувства схожи, Дина. Смех и слезы всегда рядом.

«И это правда», — подумала Дина, удивляясь своим былым страхам. Теперь она восхищалась его способностью не только преодолеть ее испуг, но и доставить ей удовольствие, равного которому она никогда не испытывала.

Перед сном Дина заметила то, на что не обратила внимания во время любовной игры: его спина была покрыта ужасными шрамами. Девушка чувствовала пальцами грубые рубцы. Она ничего не сказала, но когда ее муж встал, чтобы одеться, и повернулся к ней спиной, увиденное ее ужаснуло.

В отличие от Виолетты Дина не стала задавать вопросов, и опять же в отличие от сестры сразу поняла, что Коби был жестоко избит. Виолетте он сказал, что его сбросила необъезженная лошадь и протащила по камням, но Дина бы не удовольствовалась таким объяснением.

Ее сердце было переполнено любовью. Она представить себе не могла, что кто-то оказался способен совершить подобное зверство с человеком, который был так добр к ней.

Дина была уверена, что при всей своей доброте Коби не любит ее, и не понимала, что заставило его выкупить ее у Рейни. Она была благодарна ему не только за спасение от Виолетты и нищеты, но и за его нежность и ласку.

— Запомни, Дина, — сказала она себе, проваливаясь в сон, — внешность часто бывает обманчивой.

Десятая глава

Уокер встретился с одним из своих осведомителей в маленькой пивной недалеко от Стрэнда. Этот человек принадлежал к так называемому «полусвету» и откликался на имя капитан Легг. Он водил знакомство с людьми из общества и посещал мужские клубы, но никогда не приглашался на такие блистательные приемы, как у Хертфордов.

Несмотря на это, он был в курсе всех сплетен, которые обсуждались в гостиных Мейфэйра и Белгравии. Пару недель назад Уокер попросил его выяснить все, что можно, о мистере Джейкобе Гранте, американском финансисте.

Когда пришел Уокер, Легг поприветствовал его радостным возгласом.

— Вот и ты, Уилл. Будешь пива?

Уокер не отказался. Взяв кружку и сделав хороший глоток, он произнес:

— Ну?

— Все путем. Сколько заплатишь?

Уокер назвал сумму. Осведомитель презрительно рассмеялся.

— Мало. Хотя бы десятку.

— Десятку! Ты шутишь. В Скотланд-Ярде деньги не печатают.

— Такая уж цена, парень. Я всю его подноготную узнал. Не ты один интересуешься его прошлым. Есть люди, которые заплатят гораздо больше. Но если тебе это не нужно… — и он сделал вид, будто собирается уходить.

— Отлично. Я дам тебе десятку. Но только если твой рассказ того стоит.

— Этот мистер Грант очень странный малый. Он считается приемным сыном Джека Дилхорна, богатого, как Вандербильт или Рокфеллер. Однако, ходят слухи, будто он незаконный сын Дилхорна и его жены Мариетты Хоуп, рожденный незадолго до их свадьбы. Ее отца звали Джейкоб Хоуп… сечешь? К тому же, он вылитый Джек Дилхорн, хотя папаша так его и не признал.

— Дилхорн, — буркнул Уокер, думая о мистере Дилли и мистере Хорне. — Продолжай, интересно.

— Его растили как богатого наследника. Он выучился в Йеле на горного инженера, и, по слухам, собирался занять теплое местечко на отцовской фирме. Вместо этого он неожиданно все бросил, уехал в Аризону и устроился работать на шахту в городке под названием Братт-Кроссинг. Месяцев через шесть он исчез и еще через полтора года объявился в Нью-Йорке уже с небольшим состоянием, которое здорово преумножил на Уолл-Стрит… к отцовским денежкам, как мне говорили, он даже не притронулся.

— Откуда он взял эти деньги? — спросил Уокер.

— Кто знает? Недавно Пинкертон отправил в Аризону своего агента, но Братт-Кроссинг уже несколько лет как заброшен, и теперь там ничего путного не узнаешь. Примерно через год после исчезновения Гранта шахту взорвали бандиты. Местного землевладельца Бленкайрона, бывшего управляющего шахтой, убили в перестрелке. Его охранника Грира, известного негодяя, ранили, но он выжил и сумел скрыться. После уничтожения шахты городок опустел. Грант мог найти работу где-нибудь еще, но единственной действующей в то время шахтой была шахта в Сан-Мигеле, в Нью-Мексико. Когда агент Пинкертона попытался расспросить местных жителей, оказалось, что никто и слыхом не слыхивал о Гранте. Самое забавное, что шахта в Сан-Мигеле тоже была взорвана во время стычки с бандитами, но ее смогли восстановить. Что бы там ни было, Грант осел в Нью-Йорке и начал зарабатывать себе состояние. Первым делом он захватил «Юго-западную горную компанию» и отправил бывшего президента в тюрьму за мошенничество. Шахта в Сан-Мигеле тоже принадлежала компании, а теперь принадлежит Гранту. Но чем он занимался эти полтора года? Как получилось, что обе шахты были взорваны… совпадение это или нет?

— Все возможно, — сказал Уокер. — Все это очень интересно. Но бесполезно для меня. Он честный человек?

Капитан Легг рассмеялся.

— Честный! Бог знает как сколотил себе состояние, превратился в мультимиллионера, стал еще богаче, чем папаша… с которым-то и дела иметь не хочет… А сам ты как думаешь?

— Я думаю, — сказал Уокер, — что он прикидывается святошей, а я таким людям никогда не доверял. Агент Пинкертона считает, будто он имеет какое-то отношение к Сан-Мигелю?

— Да, но ничего не может доказать. Хотя я видел Гранта пару раз в Лондоне, и, по-моему, он выделялся бы в том занюханном городишке, словно хрен посреди чистого поля.

Уокер вспомнил грязного мистера Дилли/Хорна, растворяющегося в лондонской толпе, набрасывающего удавку на ни в чем не повинного полисмена и умеющего изобразить любой акцент.

— С тех пор лет десять уже прошло, — жизнерадостно заявил капитан Легг, — а теперь он стал любовником леди Кенилворт, женился на аристократе и подружился с принцем Уэльским. С чего ты взял, будто он планирует какую-то авантюру?

— Есть причины, — мрачно ответил Уокер. Он верил, что мистер Дилли способен на любые фокусы.


Дина Грант понятия не имела о фокусах мужа. На следующий день после приема у Хертфордов она спросила, как бы между прочим:

— Почему ты женился на мне, Коби? Я же знаю, что не из-за любви.

Если Коби и был застигнут врасплох, то не выдал замешательства.

Он медленно ответил:

— Я женился на тебе, Дина, по многим причинам. Я уверен, что ты станешь хорошей женой и матерью моих детей. Знай, что я всегда буду уважать тебя, даже если не смогу любить. Думаю, в отличие от большинства женщин, ты не захочешь, чтобы я тебе лгал.

Дина молча кивнула. Ничего другого она и не ожидала. Неужели он действительно не способен любить? Сначала ей казалось, будто Коби сказал это, чтобы ее утешить, но теперь девушка чувствовала, что он говорил правду.

— Тяжело, наверное, знать о себе такое, — сказала она. — Что ты не можешь любить.

— Лучше уж так, — ответил Коби. — Мне было бы спокойнее, если бы и ты меня не любила. Женщины, у которых хватало глупости любить меня в прошлом, дорого платили за это.

Память о Белите, погибшей по его вине, всегда жила в его сердце. Были еще Джейн и Сюзанна с ее отчаянием. Насколько было бы лучше, если бы она никогда не встретила и не полюбила бы Коби Гранта!

Коби не хотел, чтобы любовь испортила дружеские отношения между ним и его молодой женой. Он чуть было не сказал и это, но вовремя прикусил язык. Как и Мариетта, его мать, Коби беспокоился о том, как Дина сможет с ним ужиться.

Что ж, время покажет.


Об этом же Дина размышляла неделю спустя, слушая серенаду. Было четыре часа пополудни, и они с Коби лежали в постели… вернее, на постели. Все утро и начало дня они провели в зоопарке.

— Неужели ты никогда там не была? — в притворном ужасе воскликнул Коби. Он сразу же велел подать экипаж, и следующие несколько часов они провели, гуляя по аллеям и рассматривая животных, о которых Коби знал практически все. Дину это не удивляло: она уже успела привыкнуть к его поистине энциклопедическим познаниям.

После этого они поехали в ресторан и пообедали на террасе с видом на Темзу. Дина никогда еще не чувствовала себя такой счастливой.

Когда после прогулки по Лондону они возвращались на Парк-Лейн в открытом ландо, муж тихо спросил:

— Чем дальше займемся, Дина? Раз уж сегодня мы празднуем, давай…

Он выгнул бровь, оставив фразу недоговоренной, и Дина невольно захихикала.

— Почитаем сборник проповедей, — закончил Коби с серьезным видом. — Он как раз у меня в комнате завалялся.

Как ни странно, такое же невинное выражение на его лице Дина видела сегодня в зоопарке. Они резко завернули за угол и едва не столкнулись с крупным мрачного вида мужчиной.

— Ой, прошу прощения, — воскликнул Коби с точно таким же выражением лица. — Мы вас не заметили, не так ли, дорогая? Примите наши извинения за доставленные неудобства. Приятный день выдался, как вы считаете? Вам тоже нравятся животные?

— Вовсе нет, — пробормотал незнакомец, смущенно переминаясь с ноги на ногу. — То есть…

— Настоятельно рекомендую посмотреть львов, — жизнерадостно продолжил Коби. — Скоро их будут кормить. Не христианами, и не преступниками, конечно. Слава Богу, эти ужасные времена давно миновали. Не смею больше вас задерживать.

Они направились дальше, но какой-то порыв заставил Дину обернуться. Мужчина так и не сдвинулся с места и с ошеломленным видом глядел им вслед.

— Этот человек знаком с тобой, Коби? — спросила она. — Он странно на тебя смотрит.

— Какой человек, дорогая? Ах, этот. Нет, не думаю, что он меня знает.

Впоследствии Дина решила, что это было очередное из его двусмысленных и ничего не объясняющих высказываний.

Зато в постели все было четко и ясно. Коби был совершенно голым после приятно проведенного часа, а Дина в небрежно наброшенном японском кимоно слушала, как он играет на банджо.

Пел он низким и горловым голосом, не похожим на его обычный мягкий баритон; лежа рядом с ним, Дина чувствовала себя счастливой грешницей.

— Есть хоть что-нибудь, чего ты не умеешь? — спросила она, когда песня закончилась.

Коби кивнул и, не задумываясь, ответил:

— Рожать детей.

Дина толкнула его ногой.

— Я не о том, глупенький.

— Хотя я могу сделать ребенка тебе, — продолжил Коби. — Разве это не приятно? А как насчет ванны? Я весь мокрый.

— Я тоже, — согласилась Дина. — Я могу вернуться в свою комнату и позвонить Пирсон, чтобы она приготовила ванну.

— Я сам приготовлю, — пообещал он, заиграв снова. — Незачем беспокоить Пирсон. Мы примем ванну вместе. — Теперь он играл популярную песенку, оканчивающуюся словами: «Хочешь знать, который час, спроси у полисмена».

Неожиданно Дину осенило.

— Так вот на кого был похож тот человек в зоопарке. На полицейского.

— Умница, — лениво протянул Коби. — Я тоже так подумал. И кого он собирался арестовывать? Львов… или тигров? Тебя, меня?

Дина вспомнила его слова перед тем, как речь зашла о полицейском.

— Ты в самом деле… хочешь принять ванну… со мной?

— Почему бы нет? В ванне мы сможем побеседовать о смысле жизни.

— А он действительно собирался кого-то арестовать? Я ни разу не видела, как арестовывают людей.

Дина ни с кем и никогда не вела таких странных разговоров, как с мужем. Он еще ни разу не сказал ей: «Дина, не глупи», как делали все остальные, кроме Па, когда она давала волю фантазии.

— Возможно.

Коби поднялся с постели одним плавным движением и направился к двери роскошной ванной комнаты, которую оборудовал после покупки дома.

— Скажи, — обратился он к Дине, заглянув обратно в спальню, — ты веришь в переселение душ? Неплохая тема для начала.

Она все никак не могла забыть того полицейского.

— Он же не меня собирался арестовывать.

— Кто? Ах, полицейский. Слушай, Дина, нечего ждать, пока вода остынет, а не то он точно явится за тобой

Коби сгреб ее в охапку, окунул прямо в кимоно в теплую воду, и сам залез следом.

— Как хорошо, что я заказал такую большую ванну, — заявил он. — Наверное уже тогда подумывал о тебе… Позволь, я сделаю с тобой нечто ужасное, леди Дина…

Кончилось тем, что вся ванная комната была забрызгана водой, а Дина завизжала:

— Коби, ты же меня утопишь!

— Не утоплю, — задыхаясь, ответил он.

— Нет, нет, не останавливайся…

— И не собираюсь, — выдохнул он. — Здорово, правда?

Так оно и было.


Позже Дина поинтересовалась с некоторой робостью, поскольку такого рода вопросы бестактно задавать даже собственному мужу:

— Коби, а ты раньше это делал? — И рассмеялась. — Какая же я глупая! Конечно, делал.

— Да, — мягко сказал он, поглаживая ее мокрые волосы.

— С Виолеттой? — не удержалась Дина и тут же подумала: «Господи, только бы не с Виолеттой».

— Нет, — ответил Коби, — не с Виолеттой. Всего один раз и очень давно. Ты была тогда совсем еще маленькой.

Он вспомнил Дженни, хозяйку борделя в Братт-Кроссинге и подумал, что так и не смог ее отблагодарить. Она вернула ему мужество после стычки с Гриром. Она сумела восстановить его веру в себя, а он даже не вспомнил о ней до тех пор, пока какой-то порыв не заставил его залезть в ванну вместе с Диной.

— Очень давно… — повторила Дина, а затем неожиданно добавила, — Когда тебя… когда тебя избили?

Коби застыл в удивлении.

— Да, — медленно произнес он. — Это помогло мне исцелиться.

— А. — Дина села, ее лицо оживилось, глаза сияли, как звезды. — Наверное, ты очень устал. Теперь моя очередь любить тебя.

Впервые девушка взяла на себя инициативу в любовной игре. Она склонилась над ним, нежно поцеловала его в губы и принялась ублажать его своими руками и своим телом, как он ублажал ее. Она смеялась, дразнила его, а он удивлялся произошедшей в ней перемене.

Затем мысли ушли, и теперь Дина зажимала его рот ладонью, чтобы заглушить его стоны.

Они вылезли из ванны, когда вода окончательно остыла. Коби завернул Дину в полотенце, и они уснули прямо на полу, счастливым, мирным сном людей, испытавших величайшее наслаждение.


Джилс взглянул на часы. Хозяин предупредил, что они с леди Диной приглашены на ужин к мистеру Ван Дьюзену, и приказал явиться в шесть часов. Но Джилс медлил. Он знал, что хозяин с хозяйкой заперлись в спальне и не вышли даже к вечернему чаю, поданному в гостиной.

Часы пробили шесть, но звонка от мистера Гранта не было. Джилс послал Гортензию в комнату леди Дины.

— Ее там нет, — вернувшись, ответила камеристка. — Наверное, она у него.

В половине седьмого Джилс заглянул в спальню хозяина. Комната оказалась пустой, и вокруг стояла полная тишина. Камердинер подкрался к двери ванной комнаты и тихонечко приоткрыл ее. Они спали, завернувшись в полотенца, на залитом водой полу. На цыпочках Джилс вышел, и его улыбка была понимающей, но добродушной.

Коби, который после своих похождений на юго-западе привык спать очень чутко, услышал, как скрипнула дверь. Он сел, взглянул на спящую жену, очень быстро постигающую искусство любви, и разбудил ее поцелуем.

— Пора вставать, — сказал он. — Нас ждут великие дела.


— Мы только зря теряем время, шеф, — заявил Бейтс. — Он смеется над нами. Вчера сам подошел ко мне в зоопарке под ручку со свой леди. Пока мы следили за ним, он не сделал ничего незаконного.

Уокер мрачно уставился на подчиненного. Сегодняшним утром комиссар вызвал его к себе и сурово сказал:

— Я знаю, что вы до сих пор следите за тем парнем, Уокер, но не нашли против него никаких улик. Я приказываю вам оставить его в покое.

— Дайте мне еще неделю, — ответил инспектор. — А потом я забуду о нем.

Конечно, это была ложь. Уокер вовсе не собирался забывать о мистере Дилли.

— Нет, Уокер. Прекращайте немедленно. Я прослежу за этим.

Уокер подчинился. Еще угрюмее, чем раньше, он спустился в свой кабинет и сообщил новость Алькотту и Бейтсу.

— Больше не будет подарков, — пробормотал Бейтс, — зато и торчать на холоде не придется.

Они с Алькоттом не единственные получили подарки. Однажды, вернувшись домой, Уокер обнаружил, что его жена разрезает огромный ананас, настоящее сокровище. Записка на доставленной днем корзине с фруктами гласила: «От поклонника». Жена была так рада, что Уокеру пришлось принять этот ананас и даже попробовать, хотя при виде этого фрукта его рот наполнялся желчью.

— Тем более, если он такой умный, — сказал Бейтс Алькотту, — то запросто избавится от нас, когда захочет. Только зачем? Он же ничего преступного не делает.


Утро Коби провел в роскошной конторе «Юго-западной горной компании» в Сити.

Он как раз читал отчет одного из управляющих, когда в дверь заглянул секретарь.

— Внизу какой-то человек хочет побеседовать с мистером Дилли по очень важному делу.

— Важному? Он сказал, важному, Роджерс?

— Именно так, сэр.

— Куда вы отвели его?

— В маленький кабинет рядом с центральным вестибюлем.

— Отлично. Сообщите ему, что я скоро подойду.

Важному. Что там может быть важного? Гадать бесполезно: надо быть готовым ко всему.

В нижнем кабинете клерк, знавший Коби как простого и веселого мистера Дилли, был поражен его серьезным и деловым видом.

— Я бы не пришел, если бы вы сами не сказали… — словно извиняясь, забормотал он.

— Все правильно. Но я верю, что вы будете молчать о подобных визитах. Поэтому я вас выбрал, и за это плачу. Что случилось?

— Ребенок, мистер Дилли. Малышка Лиззи Стил. Из приюта, который вы финансировали. Вчера она исчезла. Капитан Бристоу из Армии спасения пришел сегодня ко мне. Полицейские… а он сообщил в полицию… кажется, нашли ее. Около шести утра из Темзы вытащили труп девочки. Похоже, это она. Он… капитан Бристоу… решил, что вы… должны это знать…

— Ее убили. — Собственный голос показался Коби чужим. Подавив растущую ярость, он спросил, — Тот человек, Хоскинс, который служил у мадам Луизы. Вы что-нибудь выяснили о нем?

Клерк кивнул, не удивившись странному на первый взгляд вопросу. Он успел немного изучить мистера Дилли и давно перестал удивляться.

— Я послал человека следить за ним, сэр. Он снял дом возле реки. Ведет тот же бизнес. Очень осторожен — среди его клиентов одни джентльмены.

Коби кивнул.

— Дайте подумать, — холодно сказал он. Он научился сдерживать свой гнев. В юности все его чувства были написаны на лице, но теперь ярость горела внутри, оставаясь невидимой. — Куда ее отвезли?

— Морг в Лаймхаузе, недалеко от Темзы. Где-то там ее и выловили. Говорят, недолго в воде пробыла.

Коби направился к двери, коротко приказав:

— Ждите меня здесь.

Он поднялся в свой кабинет, перепрыгивая через ступеньки, и сразу же позвал Роджерса.

— Роджерс! Одолжите мне свой старый сюртук. Отправьте письмо на Парк-Лейн леди Дине. Передайте ей мои извинения и сообщите, что я весь день буду занят. Возможно, я вернусь вовремя, чтобы отвезти ее на ужин к леди Кенилворт, но если не успею, пусть едет сама.

На пути в морг Коби проклинал себя за то, что не проследил за Хоскинсом, или за отчимом Лиззи, или за сэром Рэтклиффом Хиниджем. Он не мог поверить, что ее гибель случайна. Девочка слишком много знала. Ему следовало быть осторожнее… отправить ее за город, но он сделал то, что считал нужным, и оставил ее там, где ей было хорошо.

Коби сам на себя злился за эти бесплодные размышления. Надо не об этом думать, а решать, что делать дальше, если его подозрения оправдаются.

Бристоу ждал его возле полицейского участка, и его лицо было пепельно-серым.

— Мистер Дилли, — произнес он. — Я знал, что вы придете.

— Это Лиззи, да?

Бристоу опустил голову.

— Да, я ее узнал. — Он помедлил. — Ужасное зрелище, мистер Дилли… с ней обошлись… очень… жестоко.

— Не сомневаюсь, — бросил Коби. Он огляделся по сторонам. Как ни странно, именно этим утром слежка за ним прекратилась. Но в сравнении с гибелью Лиззи все его игры с полицией казались глупыми и бессмысленными.

Вслед за Бристоу он подошел к полицейским. Капитан представил его как мистера Дилли, покровителя приюта, в котором жила Лиззи.

Впервые Коби был настолько расстроен, что не заметил своих преследователей. Не только Бейтс и Алькотт, но и сам Уокер смотрел на него из-за полузакрытой двери морга.

Без сомнения девочку похитили, отвезли в какой-то дом (вероятно, к Хоскинсу), изнасиловали, убили и сбросили в реку.

«Бесчувственный ублюдок», — думал Уокер, глядя на застывшее лицо мистера Дилли и не догадываясь о сжигающей его ярости. Он видел, как Дилли резко отвернулся и спросил у Хеджеса, попечителя приюта:

— Как это случилось?

— Она гуляла с подружками после уроков, — тупо ответил Хеджес. — Девочки играли у реки и вдруг заметили, что Лиззи пропала. Они пошли домой: решили, что она ушла раньше, но в приюте ее не было. Мы пошли ее искать… думали, она заблудилась. Поздним вечером заявили в полицию. А утром бакенщик вытащил из реки ее тело.

Прошлой ночью он развлекался с Диной, а Лиззи умирала страшной смертью.

Коби обратился к инспектору.

— Вы знаете, куда похитители могли ее отвезти?

— Нет, — ответил инспектор Джордан. — К тому же, ее могли отвезти не в бордель, а в частный дом, сэр. Это не первый ребенок, которого вытаскивают из Темзы в таком состоянии.

— Ясно. — Голос Коби был ледяным, казалось, ему больно говорить. — Похищение было хорошо организовано, и ее не могли увезти далеко. Сколько в Лондоне домов, где торгуют детьми, инспектор?

Полицейский невозмутимо ответил:

— Мы делаем все, что в наших силах, сэр.

— Знаю. Это не ваша вина. Как вы сказали, вы делаете все, что в ваших силах. А я не могу и этого.

Уокер не сводил глаз со своей жертвы. Этот человек был совершенно не похож на насмешника, который целый месяц сводил его подчиненных с ума.

Один из полицейских, стоящих рядом, сказал:

— Это тот парень, который украл ее у мадам Луизы. Как ему, наверное, больно видеть ее в таком состоянии. Он-то думал, что она в безопасности.

Теперь у Уокера появился новый повод для беспокойства. Если мистер Дилли выложил целое состояние, чтобы прикрыть бордель мадам Луизы, то что же он сделает с людьми, убившими Лиззи Стил?

Он вспомнил рассказ Бейтса и угрозы мистера Дилли. Придется попросить разрешения продолжить слежку: все двадцать четыре часа в сутки, если потребуется.

Коби продолжил разговор с инспектором Джорданом, Бристоу и Хеджесом. Он сказал, что оплатит похороны и попытался убедить попечителя приюта, что в случившемся с Лиззи нет его вины.

Уладив дела, он вернулся к клерку.

— Вы должны показать мне дом Хоскинса, — сказал он. — Он там живет?

Клерк кивнул.

— На верхнем этаже. Мой человек сделал план дома. Пришел туда под видом клиента. Выяснил, где держат детей и девушек постарше.

— Отлично.

Коби оставил клерка в своей обшарпанной конторе и забрал план дома Хоскинса, чтобы изучить на досуге. Было позднее утро, и он решил, что действовать надо быстро.

Радуясь исчезновению «хвоста», Коби направился на Хаф-Мун-стрит, молясь, чтобы Хендрик Ван Дьюзен оказался дома. В этом ему повезло. Повезло! Нельзя забывать, что удача приходит не сама собой, а после тщательного планирования. Сейчас Коби достиг такого состояния, что окружающий мир казался ему простым и ясным, и планировать было легко.

Мистер Ван Дьюзен провел его в гостиную. Судя по его виду, он сразу понял, что Коби пришел с какой-то просьбой. Что-то в его лице напоминало о прежней опасной жизни.

— Профессор, — прямо сказал Коби, — мне нужно, чтобы ты прикрыл меня. Могу я на это рассчитывать?

Профессор не стал задавать лишних вопросов.

— Только скажи, Джейк, ты знаешь, что я сделаю для тебя все.

— Тогда слушай, — и он начал быстро рассказывать, загибая пальцы, а Профессор кивал, время от времени вставляя по паре слов.


Позже, все подготовив и проехавшись вместе с Ван Дьюзеном по нескольким клубам и увеселительным заведениям, Коби вернулся в одно из своих тайных убежищ, расположенное недалеко от дома Хоскинса.

Там для него нашлась смена одежды и кое-что еще. В тайнике под крышей Коби прятал один из своих шести револьверов, кобуру, ремень и коробку с патронами. Это был кольт сорок четвертого, а не сорок пятого калибра. Большинство стрелков с запада, и Коби в их числе, предпочитали сорок четвертый.

Коби торопливо переоделся. Он вытащил револьвер и повесил кобуру на левое бедро. Ее не будет видно под старым сюртуком. По привычке он потренировался выхватывать револьвер, но вряд ли этот навык пригодится в Лаймхаузе. Коби надеялся, что оружие ему не понадобится.

В рукаве он спрятал маленький нож, острый, как бритва. Его ножны крепились к правому предплечью. И напоследок он набросил на шею грязный шелковый шарф, поскольку для испытанного шерстяного шарфа погода была слишком теплой.

Теплым вечером, грязный, неприметный, ничем не выделяющийся в толпе бедняков, блуждающих по району лондонских доков, Коби свернул в пивную недалеко от дома Хоскинса и начал ждать своего часа… За ним медленно полз экипаж. Он остался стоять недалеко от пивной, но на этот раз в нем были не полицейские. Внутри, куря огромную сигару, сидел мистер Хендрик Ван Дьюзен, бывший Профессор, наводивший ужас и на представителей закона, и преступников.


Хоскинс пересчитывал деньги. Прошлая ночь принесла ему то, что янки называют «Джек-пот». Дела в заведении шли хуже, чем у мадам Луизы, зато оно полностью принадлежало ему, и полиция понятия о нем не имела. Дом открывался не раньше одиннадцати часов вечера, когда сгущалась полная темнота.

Покончив с подсчетами, Хоскинс прошелся по дому. Он стоял в коридоре со свечой в руке, зажигая масляные лампы, когда ему на шею набросили удавку. Очнулся он в своей комнате.

Он сидел на стуле. Глаза были закрыты какой-то тряпкой, руки стянуты за спиной, а ноги привязаны к ножкам стула. Хоскинс почувствовал, как у него из кармана вынули связку ключей, а затем услышал хриплый шепот:

— Ты не уйдешь отсюда, Хоскинс, пока не скажешь мне то, что я хочу узнать.

Повязку с глаз сняли, но это ничего не дало — сидящего напротив человека невозможно было узнать: шерстяной колпак полностью скрывал его лицо, различим был только блеск глаз.

— Нет, ты меня не знаешь, Хоскинс, но я знаю тебя. Скажи, и, может, я сохраню тебе жизнь. Кто приказал тебе вчера похитить девочку, кто изнасиловал ее, кто убил… и почему. Насколько я понимаю, в Темзу ее бросил ты.

— Бог свидетель… — начал Хоскинс.

— Бог? Это еще кто? Скажи лучше, дьявол. Я не советую тебе врать, Хоскинс, потому что если не скажешь правды, я прикончу тебя своим маленьким ножичком.

Он показал Хоскинсу нож и принялся расстегивать его сюртук.

— Можно начинать, Хоскинс? Наступает пора ночных наслаждений. Так почему бы и мне не развлечься?

— Ничего я не знаю ни о какой девчонке, — завизжал Хоскинс. — Я честный предприниматель.

Нож скользнул по его горлу. Хоскинс попытался отодвинуться.

— Сиди смирно, парень. Я знаю, что ты лжешь. Ты поставлял детей в дом мадам Луизы. А ее оттуда украли, не так ли, Хоскинс, прежде чем сэр Рэтклифф Хинидж успел с ней позабавиться? Не говори мне, будто ты впервые о ней слышишь. Ты ее знал и видел, как она умерла. Ты понятия не имеешь, что такое честный бизнес, Хоскинс.

Коби провел ножом по груди Хоскинса, и тот завизжал снова.

— Давай же, Хоскинс. Скажи правду. Кто изнасиловал девочку прошлой ночью… и кто убил ее? — На этот раз он пустил кровь.

Только теперь Хоскинс понял, что этот дьявол не шутит.

Он забормотал, давясь словами.

— Он. Тот, кого вы назвали. Хинидж. Он страшно злился, что она сбежала из дома Луизы. Опасно, он говорил, оставлять ее на свободе. Мы выследили ее по его приказу. Господи, я не думал, что он замучит ее до смерти, клянусь. Но он сказал…

Хинидж, всхлипнув, умолк, по его лицу текли слезы и сопли.

Нож неподвижно застыл в воздухе. Человек без лица усмехнулся.

— Ты искушаешь меня, Хоскинс. Так что он сказал? Скорее, пока я тебя не выпотрошил.

— Он сказал, что одним выстрелом убьет двух зайцев. Развлечется с девчонкой и устранит свидетеля. Клянусь, я не ожидал, что он так обойдется с ней…

— Ты лжешь, Хоскинс, — произнес Коби. — Естественно, ожидал… Но раз уж ты сказал мне все, что я хотел узнать, я оставлю тебе шанс. Я собираюсь поджечь этот дом, но сначала развяжу тебя и дам тебе возможность сбежать. Очень маленькую возможность.

Он начал развязывать ноги Хоскинса, когда тот, обезумев от ярости и страха, извернулся и укусил Коби за руку. В ответ Коби опрокинул стул на грязный пол.

— И все-таки это шанс, — сказал он лежащему на полу мужчине.

Коби понимал, что свидетельство Хоскинса против сэра Рэтклиффа не будет иметь силы в суде, как и свидетельство любого из детей.

Он выбежал из комнаты и, воспользовавшись ключами Хоскинса, открыл каморку на чердаке размерами не больше чулана, где, скорчившись на полу, сидели несколько мальчиков и девочек. Дети испуганно уставились на него.

— Выходите, — приказал Коби. — Ваш хозяин ушел. Бегите отсюда и попросите помощи в приюте Армии спасения за мостом Ватерлоо. Никому больше не доверяйте.

Никто из них не сдвинулся с места. Дети дрожали от страха, не веря его словам. И тут Коби осенило. Он бросился к соседней двери и открыл ее. На этот раз внутри оказалась группа оборванных и заплаканных девушек не старше шестнадцати лет.

— Это что еще за дьявол? — воскликнула та, что посмелее, остановив жестом подруг, метнувшихся к выходу.

— Дьявол и есть, — не задумываясь, ответил Коби.

— Привет, лорд Сатана, — усмехнулась смелая девушка. — Раз уж один дьявол нас сюда запихнул, понадобился еще один, чтобы выпустить на свободу.

— Вот я и пришел освободить вас. Малыши в соседней комнате слишком испуганы. Мы должны им помочь, пока сюда не пришли громилы Хоскинса. Я велел им бежать в ближайший приют Армии спасения… так отведите их туда.

Коби сбежал по лестнице к двери, за ним следовали девушки и дети. Убедившись, что все благополучно спустились, Коби швырнул на пол масляную лампу. Пламя сразу же охватило рассохшиеся стойки перил: дом был слишком старым и запущенным, и огонь распространялся быстро.

Девушки и дети с воплями выскочили из дома, но смелая девушка задержалась. Она помчалась на кухню и вытащила из шкафа кухонный нож.

— Зачем? — спросил у нее Коби.

— Для него, — по-волчьи оскалившись, ответила девушка, — для дьявола, который притащил меня сюда и заставлял развлекать мужчин. Я хочу убить его… если только ты этого не сделал.

— Нет, — Коби покачал головой. — Я отпустил его, после того, как допросил, а ведь даже дьяволам трудно убивать на трезвую голову.

На самом деле он не хотел брать на душу еще один грех убийства.

Девушка рассмеялась и показала на лестницу.

— А вот и он.

Хоскинс, вскрикивая, со связанными со спиной руками, пробирался к двери. Увидев девушку, он заорал:

— Помоги мне! Помоги мне!

Она расхохоталась.

— Да, так же как ты мне помог, — и бросилась к нему, не замечая обжигающих лепестков пламени, чтобы вонзить нож ему в грудь.

Дом превратился в пылающий ад. Коби схватил девушку за руку, когда она снова и снова била ножом мертвого мужчину.

— Времени нет, и ты уже отомстила. Идем, пока мы оба не сгорели заживо.

— А меня это волнует, мистер? Куда мне идти? К такому же, как он? Кому я такая нужна?

Коби схватил ее в охапку и поволок к двери. Снаружи уже собиралась толпа; кто-то вызвал пожарных, кто-то бросился за полицией.

Какие-то люди попытались помочь Коби. Он растолкал их с криком: «Она не ранена», и начал выбираться из толпы зевак, привлеченных зрелищем горящего дома.

Отойдя подальше, он поставил девушку на землю и хрипло сказал:

— Если я объясню тебе, куда ехать, и посажу в кэб, ты послушаешься меня?

Она окинула его пристальным взглядом.

— Ты же вроде дьяволом назвался. Тебе доверять-то можно?

— Как и любому другому. Я отправлю тебя в приют для брошенных детей. Скажи им, что тебя прислал мистер Дилли. Про Хоскинса не упоминай. Наври, что хочешь, на это у тебя ума хватит.

— Ладно, я тебе поверю.

— Отлично. — Коби взял ее за руку и повел с места пожара, освещающего речной берег.

Они вернулись на набережную. В отдалении виднелся экипаж Хендрика Ван Дьюзена. Мимо проехал кэб. Коби остановил его, втолкнул девушку внутрь и только тогда стащил с головы свой шерстяной колпак.

— Отвезите ее в приют на улице Кочегаров. Быстро.

Денег, которые он дал извозчику, хватило бы на две таких поездки. Кэб отъехал.

Коби проводил его взглядом, пожал плечами и направился к экипажу Профессора.

Оказавшись внутри, он торопливо начал переодеваться. Профессор, попытавшийся ему помочь, удивленно вскинул брови при виде ремня и шестизарядного револьвера. Тем временем кучер вез их в сторону Вест-Энда, в Белгравию, где детей покупали и продавали в более роскошных заведениях, чем притон Хоскинса.

— Снова лезешь в чужие дела, Джейк? — поинтересовался Профессор, указывая на рвущееся к небу пламя.

— Можно и так сказать. — Коби пытался застегнуть рубашку. Руки не слушались: на смену ярости пришла жуткая головная боль.

— Нашлось дело и для старого доброго револьвера? — Голос Профессора так и сочился иронией.

— Полдела. Прикончил эту скотину не я, а человек, у которого имелись более веские причины для убийства.

— Куда теперь? — Больше вопросов не было. Если Джейк захочет рассказать, то расскажет. Нет, так нет.

— Все равно, лишь бы нас с тобой там запомнили, и я смог бы отдохнуть.

— Уж это я тебе обещаю… — обрадовался Профессор.

Вскоре пламя угасло, и теперь только луна освещала путь пожарным и полицейским, исследующим развалины, среди которых лежал труп Хоскинса с кухонным ножом в сердце.

Одиннадцатая глава

— И ведь когда это случилось, за ним никто не следил.

В голосе Уокера чувствовалось больше обиды, чем злости. Было три часа утра, и они с Бейтсом стояли на пепелище, оставшемся от дома Хоскинса.

— Ну что вы, шеф, — возразил Бейтс, уверенный, что Уокер слишком пристрастен к мистеру Дилли. — Не думаете же вы, будто он приложил к этому руку.

Некоторое время Уокер молчал. Он уже знал (от комиссара), что Хоскинс был в числе немногих слуг мадам Луизы, избежавших ареста, и что некий «высокий покровитель» помог ему организовать собственный дом терпимости.

— Конечно, это он, — ответил он наконец. — Ты же видел его лицо вчера утром?

Бейтс вспомнил, с каким бесстрастным видом стоял мистер Дилли над трупом девочки.

— Не думаю, что его это сильно тронуло, — честно признался он. Большинство людей, оказываясь в подобной ситуации, впадали в неистовство и требовали мести. — По-моему, он был очень спокойным.

— Ты дурень, Бейтс, — сказал Уокер. — Именно это и показывает, насколько он опасен.

— Но если вы думаете, что это он, что делать дальше?

— Хороший вопрос, Бейтс. Мы выясним, чем он занимался после ухода из морга. Наверняка, у мистера Дилли найдется алиби, но, клянусь своим именем, я его опровергну. Я не позволю ему играть в эти кровавые игры на моем участке.

— Так он, можно сказать, услугу нам оказал, убив этого подонка, — заметил Бейтс. — И как он узнал, что Хоскинс начал все заново? Мы и сами не знали, пока нам не сказали осведомители. Они считают, что Хоскинса убил кто-то из конкурентов… сэр.

— Значит, они ошибаются. А теперь едем на Парк-Лейн и выясним, что он делал все это время.

— Так поздно, шеф? — Бейтс взглянул на часы. — Сейчас начало четвертого. Не можем же мы ворваться в приличный дом посреди ночи. Или нам нужны неприятности?

— Весь риск я беру на себя, Бейтс. Даже если мы ничего не добьемся, пусть знает, что ему меня не одурачить.


Дина огорчилась, что Коби не смог отвезти ее на ужин к Виолетте. Сестра поворчит из-за его отсутствия, но будет рада принять Дину в любом случае.

Дело в том, что восемнадцатилетняя леди Дина Грант умудрилась стать в обществе важной персоной. Принц был от нее в восторге, а ее остроумие, которое Коби заметил еще при первой встрече, вызывало всеобщее восхищение.

— Так где же он? — поинтересовалась Виолетта.

— Сказал, что у него дела.

Дина ответила кратко. Коби не отличался многословием, а она многое у него переняла. Чем меньше скажешь, тем меньше придется объяснять.

— В столь поздний час! — возмущенно фыркнула Виолетта.

Дина решила сымпровизировать.

— Я уже говорила, — начала она, — что американцы занимаются бизнесом не только в своих конторах, но и в местах… куда порядочные женщины не ходят.

— Я знаю. — Виолетта была еще высокомернее, чем обычно. — Странно, вы совсем недавно поженились, а он снова взялся за старое. Ох уж эти мужчины!

Дину это тоже удивило и слегка опечалило. За ужином она сидела рядом с кузеном лорда Кенилворта и находила его ужасно скучным. Ей все казалось скучным.

После ужина к ней обратился Рейни.

— Твой муж не приехал. Надеюсь, он не пренебрегает тобой?

Не говорить же ему о безумной ночи, которую они провели вместе, об утреннем прощальном поцелуе и обещании новых наслаждений. Пусть Рейни, Виолетта и все остальные думают, что хотят.

И все же ее охватило разочарование, когда, вернувшись домой, Дина обнаружила, что мужа все еще нет. Постель без него казалась пустой. Что за важное дело заставило его нарушить свое обещание? Девушка знала, что до сих пор в отношениях с ней Коби был кристально честным.

Впрочем, все когда-нибудь случается впервые. Она забылась в беспокойном сне, обнимая руками подушку.


Ее разбудил стук в дверь. Как ни странно, было очень рано, хотя первые лучи восходящего солнца уже струились сквозь легкие занавески.

Это была Пирсон, в халате поверх ночной рубашки.

— Леди Дина, меня прислал мистер Чендлер. Там полицейские. Они хотели поговорить с мистером Грантом, но он еще не вернулся. Тогда они сказали, что должны поговорить с вами.

Еще не вернулся! Эта мысль потрясла Дину даже сильнее, чем приход полицейских. Неужели с ним что-то случилось? От ужаса у нее перехватило дыхание.

— Вы согласны принять их, леди Дина? Или передать, чтобы они пришли утром? Негоже вам встречаться с ними в такое время. Что скажет мистер Грант?

— Его здесь нет, так что он ничего не может сказать, — прошипела Дина сквозь зубы. — Передай Чендлеру, что я приму их в гостиной. Затем возвращайся, поможешь мне переодеться и уложишь волосы. Я должна выглядеть прилично для разговора с полицейскими.

Одетая словно к вечернему чаю, как будто на часах было четыре часа пополудни, а не четыре утра, Дина величаво вошла в гостиную.

Ее дожидались двое бедно одетых мужчин с грубыми лицами. Тревога Дины тут же возросла. «Скажите, что он не умер! Скажите, что с ним ничего не случилось! Я не вынесу этого. Только не сейчас». Неожиданно она поняла, что ее детская влюбленность, зародившаяся в Мурингсе, превратилась в пылкую страсть — чувство, о котором она читала, но даже не надеялась испытать его в жизни.

«Если мне скажут, что он погиб, я тоже умру. Я не смогу жить без него».

Но даже в крайнем волнении Дина не забывала уроков маркизы. Полицейские стояли. Девушка жестом предложила им сесть. Они отказались. Высокий обратился к ней резким тоном:

— Простите нам это вторжение, леди Дина, но мы хотели задать вашему мужу несколько вопросов …

Нервно заломив руки, она его перебила:

— Значит, вы пришли не для того, чтобы сообщить о несчастном случае? Он не… ранен?

— Нет, леди Дина. Мы пришли расспросить его об одном происшествии, случившемся этой ночью. Мы полагаем, он мог быть… свидетелем. Дворецкий сказал, что он еще не вернулся. Это в его привычках, леди Дина? Ваш муж часто не ночует дома?

«Он жив, и это главное».

— Конечно, нет, инспектор. Это первый случай с тех пор, как мы поженились.

Уокер кивнул. Это была его идея — поговорить с женой мистера Дилли. И кое-что он все-таки выяснил. Каковы бы ни были чувства мистера Дилли к хорошенькой молодой женщине, она без сомнения любит его.

— Это все? — спросила Дина, видя, что он молчит. — Если да, инспектор, то извините меня.

— Вы не возражаете, если мы расспросим слуг, леди Дина?

Дина вскинула брови.

— Вовсе нет, инспектор. Хотя и не понимаю, что вы надеетесь узнать.

Этот жест был настолько в духе мистера Дилли, что Уокер понял, как сильно влияние этого человека на близких ему людей.

— Работа полиции складывается из мелочей, леди Дина, — сказал он как можно более равнодушным тоном.

Они вышли в прихожую; Дина направлялась в свою комнату, Уокер и Бейтс — в столовую для слуг. Но им не суждено было попасть туда.

Скрипнул замок. Послышались голоса и шаркающие шаги. Тяжелая входная дверь распахнулась, и на пороге возникли трое мужчин.

Двое стояли. Третий, известный трезвенник Коби Грант, висел у них на руках, едва волоча ноги. Ну и ночку он себе устроил! От него так и несло перегаром, совершенно забивающим запах дыма.

Его поддерживал мистер Ван Дьюзен, тоже не вполне трезвый, но и не такой пьяный, как Коби, и Белленджер Ходсон, еще один богатый американец, вращающийся в лондонском высшем обществе.

Коби мутным взглядом уставился на жену.

— Какого дьявола, Дина, любимая… что ты тут делаешь с полицейскими в такое время?

Несмотря на его состояние, в его голосе чувствовалась насмешка.

Прежде чем Уокер успел ответить, мистер Ван Дьюзен попытался извиниться.

— Простите, леди Дина. Мы решили совместить бизнес с удовольствием и, боюсь, немного перебрали после заключения сделки, особенно ваш муж… он не привык к крепким напиткам.

В этом была доля правды. Они действительно заключили сделку с Ходсоном, встретившись с ним в игорном клубе. Там Коби нарочно напился до бесчувствия, чтобы забыть и о гибели Лиззи Стил, и о доме Хоскинса.

Мистер Ван Дьюзен продолжил.

— Мы пообещали отвезти его домой. Кто мог подумать, что вы не спите в столь ранний час? Не повезло, однако.

Уокер, скрипнув зубами, понял, что мистер Дилли снова ускользает из его рук.

— Он действительно провел с вами всю ночь, сэр?

— Конечно, инспектор; на самом деле мистер Грант был со мной чуть ли не с полудня. Сначала дело, как вы понимаете, а уже потом удовольствие. Разве не так, Ходсон?

Ходсон, тоже «тепленький», решительно кивнул. Согласился он, конечно, только с последней фразой, но Уокеру это знать не обязательно.

— Давайте уложим его спать, инспектор, — взмолился Ван Дьюзен. — Мне и самому не терпится поскорее добраться до постели.

Коби висел у них на руках мертвым грузом, его глаза закатились. Может, хоть это заставит инспектора убраться восвояси.

Неожиданно Дина взяла ситуацию в свои руки.

— Конечно, — заявила она, — моему мужу пора спать. Я звоню Чендлеру, а он позовет одного из лакеев, чтобы отнести его в спальню. Что касается вас обоих, — обратилась она к мистеру Ван Дьюзену и к Ходсону, — можете остаток ночи провести здесь. Спален у нас хватит на целую армию. А вам, инспектор, — Дина повернулась к сбитому с толку Уокеру и усмехающемуся Бейтсу, — придется отложить допрос моего мужа и его приятелей до тех пор, пока они не будут в состоянии отвечать на ваши вопросы. Скажем, в три часа дня, в Скотланд-Ярде. Я возвращаюсь к себе. Спокойной ночи, — и она упорхнула, взмахнув крепдешиновой юбкой.

Но прежде чем она успела отвернуться, ее муж открыл глаза и одарил ее очаровательной улыбкой.

Уж этот взгляд ей хорошо известен! Дина знала, что все это неспроста. Она не поверила ни единому слову. Ни единому!


Проснувшись на следующее утро, Коби обнаружил, что у него ломит все тело, и раскалывается голова. А когда он попытался думать, голова заболела еще сильнее. Коби встал, сбросил ночную рубашку, взглянул в зеркало на свое измученное, серое лицо, набрал полную ванну ледяной воды и с размаху в нее плюхнулся. Мозги прочистились моментально: сразу вспомнилась Лиззи Стил в морге Лаймхауза.

Коби закрыл глаза, безуспешно пытаясь отогнать навязчивый образ, затем встал, вылез из воды, взял полотенце и насухо вытерся.

Вообще-то, он не виноват в гибели Лиззи Стил — он ведь спас ее один раз и попытался устроить ее будущее, но этим совесть не успокоишь. «Я как мальчишка, — мрачно размышлял он, — так и не повзрослел, меру знать не научился. Хендрик прав: я все еще пытаюсь переделать мир по своему вкусу. Да и Сюзанна то же самое говорила».

Коби грустно усмехнулся. «Да уж, вот кого надо было послушать. Из всех мужчин у нее хватило ума выбрать Рэтклиффа Хиниджа, убийцу Лиззи. А скольких еще он убил? И как обезвредить его?

В Сан-Мигеле проще было бы его убить. Но как это сделать в цивилизованном Лондоне? Должны быть и другие пути.

Тот полицейский, Уокер, знает, кто виновен во вчерашнем поджоге. Уверен он и в том, что Хоскинса убил мистер Дилли… хотя и в этом есть моя вина: без моего вмешательства бедная маленькая бродяжка не прикончила бы Хоскинса». Это навело Коби на мысль: надо проверить, сумела ли она и остальные дети добраться до безопасного убежища.

«Очевидно, Уокер не подозревает о причастности сэра Рэтклиффа.

Но с другой стороны, если он выяснит, что кто-то из окружения Коби Гранта умер загадочной смертью, то вцепится в меня с упорством терьера, преследующего крысу».

Избавившись от запахов дыма и перегара, Коби залез на постель и уселся по-турецки, закрыв глаза, сначала размышляя, а затем отпустив свое «я», как его учили индейцы в пустыне.

«Чтобы уничтожить сэра Рэтклиффа, не обязательно его убивать. Его можно разорить и лишить положения в обществе. Это причинит ему гораздо большие страдания, чем быстрая смерть от пули или удушения. Но как?»

Постепенно, как обычно бывало при медитации, его разум отключился. Время и случай предоставят ему подходящую возможность, а пока так приятно не делать ничего, стать никем, забыть похмелье после вчерашней попойки и страшную смерть Лиззи.

Освободиться и взлететь к потолку, чтобы глядеть сверху вниз на сидящую на кровати фигуру, раствориться в блаженстве, вызванном самовнушением, но от этого не менее приятном…


Дина, помня о событиях прошлой ночи, велела слугам не беспокоить Коби. Она отправила обратно слишком рьяного слугу с кофе и ликером на серебряном подносе.

— Не сейчас. Оставьте его в покое. Я уверена, что он позвонит, когда ему что-нибудь понадобится.

Лакей неохотно ушел, а теперь и сама Дина начала беспокоиться. Полдень давно миновал, а ведь она обещала, что в три часа Коби явится в Скотланд-Ярд. Не может же он спать так долго. Дине никогда не приходилось иметь дело с пьяницами, но этого пьяницу определенно пора будить.

Она постучала в дверь спальни. Не робко, но и не слишком решительно.

Коби услышал стук, почувствовал, что падает, и резко очнулся, теперь уже без головной боли. Он упал на кровать, пытаясь понять, как долго длился его транс.

— Войдите, — крикнул он, решив, что это Джилс.

Но вошла Дина. В приподнятом состоянии духа Коби заметил, как она очаровательна, как прелестно одета: в одно из парижских прогулочных платьев, с прямой юбкой и обманчиво простым фасоном. Она держалась с достоинством, сгорбленные плечи исчезли навсегда.

Коби сидел перед ней совершенно голый. Его волосы высохли и завивались в кольца. От вчерашней пьянки не осталось и следа. Взгляд голубых глаз был серьезным, но казалось, будто он смотрит на нее откуда-то издалека.

— Рада видеть, что ты уже проснулся, — осторожно сказала она. — Уже второй час, а я вчера ночью пообещала инспектору, что ты и мистер Ван Дьюзен придете к нему в Скотланд-Ярд к трем часам пополудни. Я знаю, что это было опрометчиво, но я не видела другого способа избавиться от него.

— Отличная работа, леди Дина Грант, — серьезно ответил Коби, — и я не могу не подчиниться. Скажи Джилсу, чтобы пришел одеть меня. Я не знал, что уже так поздно.

Дина кивнула.

— Конечно. И распоряжусь насчет экипажа. Для мистера Ван Дьюзена, как ты понимаешь, я ничего не могла сделать. Прошлой ночью он вернулся домой, но пообещал встретиться с тобой в Скотланд-Ярде.

Коби соскочил с кровати одним кошачьим движением и набросил халат. Он подошел к Дине, взял ее за подбородок и поцеловал в губы, нежно и страстно.

Впервые на его лице появилась обычная улыбка.

— Какое же ты сокровище, моя дорогая. И никаких упреков мужу, который не смог вернуться вечером вовремя, не доставил тебе обещанного удовольствия и приполз под утро в таком состоянии, что никаких извинений не хватит. Скажу лишь в свое оправдание, что для подобного поведения у меня были очень веские причины.

— Я знаю, Коби, — ответила Дина.

— Думаю, знаешь, — медленно произнес он. — Вижу, ты еще большее сокровище, чем я думал. Ты достойна лучшего мужа, чем я. Но сейчас пришли ко мне Джилса, чтобы я подготовился к встрече с полицейскими.

Дина кивнула и направилась к двери. Коби сказал ей вслед:

— Ты не хочешь узнать, что за вопросы они собираются мне задать?

К его удивлению и огромному удовольствию, она с улыбкой ответила:

— Ты бы сам рассказал, если бы захотел, мне и просить бы не пришлось.

Звук хлопнувшей двери заглушил его смех.


Уокер окинул сердитым взглядом сидящих перед ним мужчин. Для начала он допросил их по отдельности. Уокер был уверен, что они лгут, утверждая, будто провели вместе весь вчерашний день и не разлучались до встречи с ним и Бейтсом на Парк-Лейн.

Их рассказы почти совпадали. Именно это «почти» раздражало Уокера сильнее всего. Если бы совпадение было полным, он смог бы уличить их в сговоре. Времени на подготовку алиби у них не было. Уокер послал своих людей следить за ними. Оба филера донесли, что до приезда в Скотланд-Ярд эти двое не встречались.

При этом, как ни странно, мистер Хендрик Ван Дьюзен выглядел после вчерашних приключений гораздо хуже. Мистер Джейкоб Грант был как огурчик, такой же безупречный, как обычно, словно Уокер не видел его мертвецки пьяным несколько часов назад.

Он развел их по разным кабинетам: мистер Грант изучал серебряный набалдашник своей трости, словно хрустальный шар гадалки; Ван Дьюзен курил сигару, не сидя, а лениво прислонившись к стене.

— Пара мошенников, — с отвращением сказал Уокер Бейтсу после допроса Хендрика.

— Что, и он тоже? — воскликнул Бейтс, решив, что Уокер окончательно свихнулся от расстройства. — Мне Ван Дьюзен показался безобидным старым чудаком. Обычный жирный янки.

Лицо Уокера помрачнело.

— Да? Ну а я думаю по-другому. И это не жир, Бейтс. Это мышцы. Как и у Дилли. На этот раз они выкрутились. С кем они только не пили вчера ночью. Даже на Набережную заезжали во время пожара. Хотели узнать, что происходит. Они держат меня за дурака!

Он в ярости стукнул кулаком по столу.

— Я и есть дурак, Бейтс. Я не могу прижать ни одного из них. Один неверный шаг против этих мошенников-янки, которым благоволит его высочество, и Уилл Уокер останется без работы.

Уокер задумался, покусывая большой палец, а затем приказал:

— Введи их, Бейтс. Я хочу взглянуть на них обоих.

Бейтс подумал, что они меньше всего похожи на мошенников: мистер Грант с его классической красотой и совершенно невинным видом, и солидный мистер Ван Дьюзен. Пришлось напомнить себе о фокусах мистера Дилли и о том, что внешность бывает обманчивой (это любимая поговорка Уилла Уокера).

— Вы не передумали? — грозно спросил Уокер. — Не хотите сказать мне правду?

Ответил ему Коби.

— Мы же все рассказали, инспектор, так как мы могли передумать? Очень жаль, что за приятно проведенную ночь нам пришлось расплачиваться допросом в полиции. Я мог бы сейчас отдыхать, инспектор, после вчерашней ночи.

— Я знаю, что у вас была трудная ночь, Грант, Дилли, Хорн, каким бы ни было ваше имя, — прорычал Уокер. — Даже очень трудная. Я не знаю, каким боком ваш жирный приятель причастен к поджогу борделя и убийству его хозяина, но я уверен, что он вас выгораживает.

— Ну, это уж слишком, — буркнул Ван Дьюзен. — У вас ведь нет доказательств, не так ли, инспектор? Кроме того, меня возмущает слово «жирный». Скорее уж, крепко сложенный.

— Какая разница, — мрачно заявил Уокер. — Я отпускаю вас обоих, но предупреждаю: вы у меня на заметке, и если это вы убили Хоскинса, Грант, я позабочусь о том, чтобы вас повесили.

Мистер Ван Дьюзен скорее почувствовал, чем увидел реакцию Коби. Он не был удивлен, когда его друг заговорил голосом, напоминающим о Сан-Мигеле и о горах, в которых жизнь Ван Дьюзена спас совершенно незнакомый мальчишка.

— Рад слышать, инспектор, что вы так верны своим принципам. Вы готовы отдать жизнь ради поимки убийц сутенера, поставлявшего в бордели детей. Так, может, выделите хотя бы малую толику вашего времени на поиск человека, убившего Лиззи Стил… или это не соответствует вашим жизненным планам?

В какое-то безумное мгновение Бейтс решил, что Уокер собирается ударить насмешника по лицу. Да и Ван Дьюзен не сводил глаз с инспектора, пока тот пытался взять себе в руки.

— Вон, — прошептал Уокер. — Вон отсюда, скотина американская, пока я сам тебя не вышвырнул. Бейтс, проводи их, а ты, Грант, смотри. Одно неверное движение, и я тебя упеку.


Дине приходилось выносить насмешки Виолетты.

— Что-то слишком быстро твоему Аполлону надоело пить чай в кругу семьи, — заметила сестра. — Уже ушел, значит? Я слышала, вчера он со своим приятелем-американцем побывал по всем злачных местах Лондона.

— О, да. — Дина с улыбкой протянула Виолетте сахарницу. — Еще сахарку, Виолетта? Тебе он на пользу пойдет.

Уроки маркизы не прошли даром. Похоже, вскоре она не только сравняется с Виолеттой в искусстве словесных поединков, но и научиться бить сестру ее же оружием.

— Да, он поздно вернулся и снова ушел. Опять по делам. Ему нельзя бездельничать, Виолетта. Он свое состояние не по наследству получил.

Теперь не так-то просто было обидеть Дину, увидеть, как горбятся ее плечи, как в глазах появляется предательский блеск. Его влияние. Этого Виолетта ему простить не могла. Она решила выстрелить в другом направлении.

— Эта его сестрица, Сюзанна Уинтроп. Я слышала, в Штатах отношения у них были отнюдь не братскими. Вот незавидная участь — следить, куда направит муж свои блудливые глазенки. — Виолетта посмотрела на Дину, пытаясь понять, угодила ли ее стрела в цель.

Похоже, нет. Дина взяла еще одно миндальное печенье и с улыбкой ответила:

— Ничего сложного, Виолетта. Я так часто видела, как ты следишь за блудливыми глазенками твоего мужа, что научиться было нетрудно. Кстати, о блудливых глазенках, давно ли мы начали разговаривать на языке кухарок, Виолетта? Или это последний крик моды среди придворных? Если да, ты должна меня научить. Я бы не хотела отстать от моды, Коби этого не одобрит.

Она ни на грош не поверила сплетне о Сюзанне Уинтроп. Но с другой стороны, они ведь очень близки. Нет, это обычные домыслы Виолетты.

Виолетта встала и собралась уходить. Дина, очаровательная в бледно-сиреневом платье (наверняка, его выбор), просто невыносима. Виолетта чуть было не спросила, задыхаясь от ревности: «Скажи, он и с тобой тигр в постели?», но остатки благоразумия вынудили ее произнести:

— Значит, увидимся вечером в Мальборо-Хаузе. Принц явно к нему благоволит.

Это была еще одна причина, чтобы придержать язык. Принцу не нравится, когда она слишком холодна с его любимчиками, а теперь в числе любимцев его высочества оказался не только Коби Грант, но и его изящная молодая жена.


Не успела Виолетта исчезнуть, оставив за собой шлейф дорогих духов, как Коби вернулся из Скотланд-Ярда.

— Чай! — радостно воскликнул он, и рухнул в ближайшее кресло. Дина решила, что он выглядит утомленным. — Не Виолетту ли я там видел?

Дина налила ему чая.

— Да. Пришла позлорадствовать, но устала промахиваться и сбежала пораньше.

Коби не ответил, просто сидел с совершенно отсутствующим видом, попивая чаек. Дина хотела заговорить с ним, но в последнюю минуту передумала. С тех пор, как он явился домой под утро в сопровождении мистера Ван Дьюзена и Белленджера Ходсона, девушка чувствовала, что ее мужа что-то волнует, и волнует очень сильно.

Должно быть, и он обладал таким же шестым чувством, потому что неожиданно взглянул на нее и спросил:

— Что тебя беспокоит, Дина?

Что сказать? «Ты, Коби. Я уверена, что ты втянут в какое-то секретное, тайное предприятие, и мистер Ван Дьюзен замешан в нем вместе с тобой»

Вместо этого девушка ответила, уверенно и не задумываясь:

— У меня из головы не выходит инспектор, который приходил сегодня утром. Я обещала не совать нос в твои дела, но все же мне интересно, почему он так тебя ненавидит.

Дина удивила его в очередной раз.

Коби улыбнулся:

— Я встречался с ним по делу, и боюсь, был недостаточно вежливым. Похоже, он вообще недолюбливает джентльменов. Мне очень жаль, что так вышло.

Коби умел распознавать чужую ложь и точно так же мог почувствовать, что человек ему не верит. На этот раз Дина определенно поняла, что он темнит.

Да, Дина поняла. Ей было очень больно. Хотелось ответить: «Лучше бы ты сказал правду, Коби, какой бы неприятной она ни была. Может, я и молода, но я не ребенок. Я хочу, чтобы ты мне доверял».

Вместо этого она заметила:

— Да, наверное, такой человек не может не испытывать к тебе неприязни, ведь, по его мнению, у тебя есть все.

Это была такая же уклончивая фраза, как и те, которые Коби говорил ей. Ему захотелось поклониться Дине, похвалить ее, но многолетняя привычка скрывать не только свои действия, но и чувства, оказалась сильнее.

После того, как Коби ушел, рассеянно чмокнув жену в макушку («Так обычно целуют послушных детей», — ехидно подумала Дина), девушка села и попыталась разобраться в собственных чувствах.

«Пора все расставить по местам», — с грустью размышляла она. Сначала она идеализировала Коби, пока он не обидел ее… хотя, по ее мнению, к этому его вынудила Виолетта. Коби казался ей искателем приключений из романов, которые она читала. Теперь, после свадьбы, она стала его страстной любовницей, но было и еще кое-что…

Коби превратил угловатую и застенчивую девочку Дину Фревилль в красивую, уверенную в себе женщину. Но пока осуществлялось это превращение, Дина страстно влюбилась в него — так сильно, что в разлуке с ним не могла дождаться его возвращения, ревновала его и ненавидела всех его бывших любовниц; хуже того, остальные мужчины перестали для нее существовать.

Впервые в жизни она смогла понять причину ревности Виолетты и завистливых женских взглядов.

Дина пыталась убедить себя, что это самообман. Он обычный человек, со своими недостатками и ненадежный, как все мужчины. Но все ее усилия были тщетными, особенно с тех пор, как она начала замечать странную связь со своим мужем.

В то утро, увидев Коби сидящим на кровати, Дина поняла, что его разум блуждал где-то очень далеко. Следующим вечером, лежа с ним в постели, она испытала нечто странное. Дина не чувствовала своего тела, только что она ласкала своего мужа, а в следующее мгновение и кровать, и комната исчезли.

Она очутилась в странной местности, которую раньше видела во сне. Над ней простиралось бескрайнее небо, раскрашенное всеми цветами радуги, и луна заливала своим светом пустынный пейзаж.

Неожиданно пустыня исчезла, Дина бежала по узкой аллее, спасаясь от кого-то… сама не зная, от кого… а затем вдруг оказалась в комнате, и собиралась на что-то взглянуть, но голос в глубине ее души воскликнул: «Нет!»…

Она вновь оказалась в постели рядом с Коби, и он с тревогой спросил:

— Дина, тебе плохо? Мне показалось, будто ты потеряла сознание. Наверное, я был слишком груб с тобой, — и в его голосе звучало раскаяние.

Дина села и с жаром ответила:

— Нет, Коби. Все было чудесно. Так замечательно, что я на мгновение забыла себя.

Почему-то ей не хотелось рассказывать мужу о своих видениях. Теперь, вспоминая, она подумала: «Но мои ли это видения? Или его?»

Она помнила, как нежно Коби поцеловал ее в тот раз. Но видения остались, и каким-то образом они еще крепче привязали ее к нему. Потому что какие бы чувства не испытывал к ней муж, Дина знала, что в нем заключается весь ее мир.

Двенадцатая глава

— Я пришел, чтобы предупредить вас.

Серый человечек, стоящий у окна кабинета сэра Рэтклиффа Хиниджа, отвернулся и взглянул на улицу.

— Мои хозяева не хотят скандала. Они защитят вас в любом случае… по причинам, которые хорошо вам известны.

Сэр Рэтклифф попытался изобразить безразличие. Он холодно сказал:

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Нет? А мне кажется, понимаете. В последнее время вы не были ни сдержанны, ни осторожны. Вы зря выбрали тот притон для своих удовольствий. В отличие от дома мадам Луизы, он не охранялся.

— А дом мадам Луизы охранялся?! — Голос сэра Рэтклиффа зазвенел от ярости. — И как же это он охранялся? Мне очень повезло, что я не оказался там во время облавы.

— Это не везение, — возразил безымянный серый человечек. — Вам было послано особое предупреждение… я лично позаботился об этом. Если бы мы знали, что девочка сбежала по вашей вине, вас не предупредили бы.

— Не я виноват, — огрызнулся сэр Рэтклифф, — а Хоскинс.

— И он поплатился за это своей жизнью. Он достал для вас эту девочку, и он же похитил ее во второй раз на прошлой неделе. Подумать только, ваша мерзкая похоть привела к убийству ребенка!

Сэр Рэтклифф изменился в лице.

— Вы не знали, что тело девочки нашли на следующее утро? Что Хоскинс мертв, а его бордель подожгли?

— Вы уверены? — ужаснулся сэр Рэтклифф.

— Вы принимаете меня за такого же дурня, как вы? Конечно, уверен, и я знаю, кто спас девочку в первый раз и отправил ее в приют. Именно он устроил поджог, и наверняка убил Хоскинса, когда узнал, что тот причастен к ее смерти. Следующей его целью станете вы.

— Полиция, — прохрипел сэр Рэтклифф. — Не станут же они прикрывать убийцу. Если вы знаете, кто убил Хоскинса и собирается убить меня, почему он все еще на свободе?

— Потому что у полиции нет доказательств. По моим сведениям, он так обставил это дело, что против него нет прямых улик. Множество свидетелей подтвердили его алиби в ту ночь. Я прошу вас быть осторожнее…

— Назовите его имя, — грубо приказал сэр Рэтклифф.

Человек в сером костюме пожал плечами.

— Это не в моей власти. Могу лишь предупредить вас. Я бы посоветовал вам вести честную жизнь, но сомневаюсь, что вам это удастся. Да и вряд ли вас это спасет.

— Все, что угодно. Я дам вам все, что угодно, — лихорадочно забормотал сэр Рэтклифф, зная, что когда его охватывает желание, он не в силах себя контролировать. В отчаянии он добавил, — Я знаю, что поступил опрометчиво, но клянусь, это не повторится.

Серый человечек глядел на него с отвращением.

— Надеюсь, вы говорите искренне, — сказал он. — Вы вели себя так безрассудно, что трудно поверить, будто в будущем вы сможете измениться. Запомните. Мои и ваши хозяева многое вам простят, но не потерпят поведения, компрометирующего страну и правительство.

Сэру Рэтклиффу пришлось проглотить горькую пилюлю и выслушать упреки от человека более низкого положения, но для себя он решил во что бы то ни стало найти своего преследователя и избавиться от него.


Коби, не подозревающий о том, что Уокер сообщил о своих подозрениях комиссару, а тот передал их более высокому начальству, продолжал вести себя как ни в чем не бывало.

Он понял, что сильно недооценивал свою молодую жену. Она училась очень быстро. Он знал, что Дина повзрослеет после замужества, то такого не ожидал.

Как ни странно, Дина сразу догадалась о том, что они с Хендриком совершили нечто противозаконное в ночь гибели Хоскинса. Но ради ее же блага, она не должна узнать, что случилось на самом деле. Мысль о том, что она может стать очередной жертвой сэра Рэтклиффа, бросала Коби в дрожь и подталкивала его к решению покончить с ним как можно быстрее.

С Хендриком он тоже не откровенничал, да Хендрик и сам не пожелал знать причину поджога борделя и предполагаемого убийства Хоскинса.

— Нет, не говори мне, Джейк, — сказал он после ухода из Скотланд-Ярда. — Меньше знаешь — крепче спишь. Главное, будь осторожен, а если еще раз потребуется помощь, ты знаешь, где меня искать.

Уокер не знал, а комиссар не счел нужным ему сообщить, что «высокое начальство» отнеслось к его отчету со всей серьезностью, несмотря на приказ прекратить слежку за подозреваемым.

— Вот черт, — сказал Бейтс Алькотту, — он как с цепи сорвался с тех пор, как ему велели забыть о Гранте. Чуть голову мне не оторвал из-за твоей книжки. Он бы ее выбросил, если бы я не сказал ему, что она твоя.

После разговора с комиссаром Уокер обнаружил, что Бейтс тайком читает книжку в мягкой обложке, привезенную из Америки.

— Какого дьявола ты вытворяешь, чертов лентяй? — рявкнул Уокер, вырвав книжку у Бейтса из рук. — Занимайся тем, за что тебе платят.

— Это не моя, — испуганно сказал Бейтс. — Ее мне Алькотт дал.

— Значит, он тоже почитывает эту дрянь в рабочее время. И за что меня Бог наказал такими глупыми подчиненными?

Он швырнул книжку себе на стол. На кричащей обложке были изображены двое мужчин, стреляющие друг в друга на фоне пустыни. Заголовок гласил: «Дикий, дикий запад».

Уокер сразу вспомнил рассказ капитана Легга: молодость Коби Гранта прошла в Нью-Мексико. Он не забывал эти сведения, хотя они и были бесполезными для текущего расследования.

Он снова взял книгу и начал перелистывать страницы. В основном это были старые байки о Дэви Крокетте и Аламо, Большом Билле Хикоке и Буффало-Билле.

Последняя глава называлась: «Молодые стрелки запада: Билли Кид и другие, а также тайна Джейка-Попрыгунчика Кобурна и его захват Сан-Мигеля».

Сан-Мигель! Тот самый город, где, по рассказу Легга, побывал Коби Грант. Заинтересовавшись, Уокер заглянул в конец главы и прочел, что Кобурн, молодой человек лет двадцати, появился в Нью-Мексико Бог знает откуда. Он стал правой рукой главаря одной из банд, обосновавшейся в долине, которая носила красочное название «Чертов конец». Банду возглавлял знаменитый Блейк Андервуд. Кобурн грабил банки, спустил с рельс поезд и убил Большого Бена Хоука, преступника, заправлявшего всеми делами в Сан-Мигеле. Он занял его место и фактически правил городом, пока в одно прекрасное утро не уехал навсегда.

И его прошлое, и его будущее оставались загадкой. Он исчез, не оставив следов. Ходили слухи, будто он умер в пустыне. Писатель подметил странную особенность: как и Билли Кид, Кобурн был левшой.

Левша! Грант левша, вернее, одинаково хорошо владеет обеими руками. Его полное имя — Джейкоб. Мог ли он называть себя Джейком? Фамилия Кобурн звучит почти как Коби, а прозвище Джейк-Попрыгунчик очень подходит Гранту, когда тот не строит из себя безукоризненного английского аристократа!

И двадцать лет… а ведь десять лет назад Гранту было около двадцати, и он находился в Нью-Мексико. Все сходится, не так ли?

Уокер разглядывал изображение грубого, молодого, длинноволосого бандита. Может, он сходит с ума, раз Грант мерещится ему в каждом встречном и поперечном? Бейтс и Алькотт давно считают его сумасшедшим, а теперь и комиссар пришел к такому же выводу.

И все же… Уокер покачал головой. К черту комиссара, к черту всех остальных — он, Уокер, продолжит свое расследование, пусть даже в свободное от основной работы время.


Сэр Алан Дилхорн пригласил чету Грантов на обед в свой роскошный дворец на Пикадилли. Этот сезон был последним сезоном сэра Алана в Лондоне. Два года назад умерла его любимая жена, и теперь он решил навсегда вернуться в Йоркшир.

Кроме Коби и Дины сэр Алан пригласил Хендрика Ван Дьюзена и Белленджера Ходсона с супругой. Любознательный мистер Ван Дьюзен успел выяснить, что отец сэра Алана был в свое время выслан в Австралию, где впоследствии приобрел огромное состояние и основал династию.

В гостиной он с любопытством разглядывал портрет некоего сэра Бьючампа Хаттона, выполненный в 1780 году и висящий на почетном месте над камином. Самым примечательным, с точки зрения мистера Ван Дьюзена, было поразительное сходство его друга Джейкоба Гранта с красивым и надменным мужчиной, жившим более ста лет назад.

Сэр Алан обратил внимание на любопытство мистера Ван Дьюзена. Тот, в свою очередь, заметил, что несмотря на весьма преклонный возраст, сэр Алан отличается незаурядной наблюдательностью. И это также было свойственно Джейку.

— Вижу, вам понравилась картина Гейнсборо, — сказал сэр Алан. — Это один из портретов предка моей жены. Еще один, побольше, висит в моем Йоркширском доме. Пусть вас не обольщает его красота. Этот человек отнюдь не был женоподобным: он отличался крутым и даже жестоким нравом. — Говоря, он поглядывал на своего непризнанного племянника.

«Так что же связывает, — размышлял Ван Дьюзен, — сэра Бьючампа и сэра Алана с Коби Грантом, который так удивительно похож на них обоих?» Но проявлять любопытство считалось неприличным, в соответствии со странными нравами тогдашней английской аристократии.

Вместо этого Ван Дьюзен принялся осторожно расспрашивать сэра Алана о его отце, бывшем каторжнике.

— Мы называли его Патриархом, — признался сэр Алан. — Но в этом прозвище была лишь доля шутки. Это был поистине выдающийся человек.

Заметив, что его рассказ привлек внимание всех присутствующих, он продолжил:

— Незадолго до смерти моя мать рассказала мне правду об их браке. Несмотря на благородное происхождение, она была очень бедна, и отец, женившись на ней, спас ее от нищеты. Но из-за разницы в возрасте и положении их брак некоторое время оставался фиктивным. И все-таки это был союз по любви — редкость даже в те времена, а сейчас и вовсе нечто исключительное.

Он умолк, задумавшись: его мысли блуждали в далеком прошлом.

— Твоя жена похожа на нее, Джейкоб, — медленно произнес сэр Алан и удивился, наткнувшись на странный взгляд Коби — взгляд, напомнивший ему Патриарха.

Старик был себе на уме, как и этот молодой человек, похожий на него и лицом, и характером. Однажды младший брат Джек с некоторой горечью сказал о своем незаконнорожденном сыне:

— Смотрю я на Коби, и кажется, будто это Патриарх воскрес из мертвых. Хотя таким хитрым и безжалостным даже он не был.

Значит, род продолжается. Ни один из сыновей и внуков сэра Алана не унаследовал сходство с Патриархом, но незаконнорожденный внук пошел в него.

— Мой отец жил по собственным правилам, — задумчиво сказал сэр Алан, — но в наши цивилизованные дни это гораздо труднее. Ему было проще, ведь восемьдесят лет назад в Австралии закон было легче обойти. Как я слышал, до недавнего времени подобная ситуация сохранялась и на юго-западе Америки.

— Верно, — согласился Коби, потягивая бренди. — Но, по-моему, любой человек обязан жить по своим собственным правилам.

— Это опасно, — мрачно возразил сэр Алан, — и лучше об этом не забывать, молодой человек. Моему отцу повезло. Многим другим, которые слишком близко подлетели к солнцу, повезло гораздо меньше.

Мистер Ван Дьюзен перевел взгляд с одного собеседника на другого и сказал с многозначительной улыбкой:

— Нечто из разряда стариковских поучений.

Сэр Алан рассмеялся.

— Это правда, годы учат нас осторожности. Я в молодости тоже походил на отца. Но здесь, в Англии, власть закона гораздо сильнее, чем в Австралии или в Соединенных Штатах.

Коби решил воспринять это как предупреждение, третье по счету. «Сначала капитан Армии спасения, затем Хендрик, а теперь и мой дядя. Нельзя забывать, что сэр Алан целых пятьдесят лет находился в числе сильных мира сего и до сих пор поддерживает с ними связь. Он знает больше, чем говорит.

Значит, придется послушаться и впредь быть осторожнее. Впрочем, я все равно добуду скальп Рэтклиффа Хиниджа, хотя и не знаю как. Надо набраться терпения, — сказал себе Коби, — и ждать подходящего случая. Раньше мне везло, повезет и на этот раз».


— Естественно, вы должны погостить у нас в Мурингсе сразу после окончания сезона. Кенилворт настаивает на этом.

«Бог знает почему», — мысленно добавила Виолетта.

— Затем мы присоединимся к принцу в Сандрингхэме. Вскоре после этого все гости, включая принца, отправятся в Маркендейл, наше северное имение, — сказала Виолетта Коби и Дине на балу у Леоминстеров. — Я и вас приглашаю.

Бал у Леоминстеров считался одним из самых престижных, и проводился регулярно в последние сто лет. Леди Леоминстер сильно напоминала свою знаменитую предшественницу, которая задавала тон в высшем обществе во времена Регенства и умела запугать кого угодно. Однажды Коби сказал в шутку, что в доме Леоминстеров какая-то особая атмосфера, превращающая женщин в мегер.

Мегера воскликнула, обращаясь к Дине:

— Моя дорогая, вы стали украшением сезона… и все потому, что вышли замуж за такого красавца! — Подобные бестактные замечания сходили с рук только ей.

— Он тоже так говорит, — усмехнулась Дина, получив в ответ очередной радостный вопль и удар веером по правому плечу.

— Вот видишь, Дина, — сказал ей Коби, когда к ним подошла Виолетта, желающая погреться в лучах славы своей младшей сестры, — если хочешь прослыть оригиналкой, нужно все доводить до абсурда. Веди себя, как леди Леоминстер, и тебя будут обожать. В Ист-Энде такое поведение вызвало бы восхищенные отзывы: «Ну, ты даешь!» А здесь говорят: «Леди Л. в своем репертуаре. Посмотрим, что она еще скажет!»

— Кому знать, как не тебе, — съязвила Дина.

— Шалунья, — прошептал он ей на ухо. — Напомни мне, чтобы я наказал тебя, когда мы вернемся домой. Здесь я не могу это сделать — напугаю лакеев.

Дина прыснула, так густо покраснев, что Виолетта вскинула брови, но не осмелилась сделать замечание любимице общества. Какой поворот судьбы!

— Конечно, мы посетим Мурингс и Маркендейл, — ответил Коби, прежде чем Дина успела рот открыть. — Не так ли, дорогая? Мы ничего не собираемся пропускать. Надеюсь, ты не забудешь пригласить Хендрика. Они с Диной смогут запереться в библиотеке, чтобы вместе читать «Закат и падение Римской империи».

Теперь настала очередь Дины кого-то ударить веером, и этим «кем-то» оказался ее муж.

— А что будете делать вы, сэр? Или лучше не спрашивать?

— Наблюдать за вами обоими, — ответил Коби, — чтобы ты не увиливала от занятий.

Дина радостно улыбнулась.

— Может, и мне стоит понаблюдать за тобой и мистером Ван Дьюзеном, чтобы вы хорошо себя вели?

Виолетта была поражена. Ее удивило не то, что Коби дразнит Дину, а то, что Дина дразнит его в ответ. Как будто играют в теннис, не мячиком, а словами. Похоже, они занимаются этим круглые сутки.

— Должна сказать, — начала Виолетта, — что принц приглашает вас присоединиться к его свите. Он в желтой гостиной. В последнее время он очень благоволит тебе, Коби.

Она не упомянула о том, как отозвался принц о хорошенькой молодой жене Гранта. «Никогда не думал, что она станет такой красавицей. Живя с тобой, Виолетта, она выглядела гораздо хуже». Если в его словах и был упрек, Виолетта предпочла его не заметить. Она отвела Коби и Дину в гостиную, где принц сидел в окружении немногих избранных друзей.

— А, Грант, вот и вы. Я так и знал, что Виолетта сразу вас найдет.

Если и в этих словах был скрытый смысл, слушатели тоже предпочли не обращать внимания.

— Возьмите стул, Грант, а вы, леди Дина, садитесь рядом со мной. Красота юности согревает мое старое сердце.

Он указал на маленькую скамеечку возле своего кресла. Дина поклонилась и, подобрав юбки, села.

— Прекрасно. Теперь я хочу задать вопрос вашему мужу. Не о том, как ему удалось преобразить вас, этот ответ мне известен. Нет, это серьезный вопрос, о том, как выжить на Уолл-Стрит и в мире коммерции. Отвечайте, сэр.

Коби сидел напротив принца, который сегодня был явно настроен на хорошую шутку. Он склонил голову и одарил его высочество своей очаровательной улыбкой.

— Ну, это легкий вопрос: нужно приложить очень много хитрости, и чуточку ума.

Принц запрокинул голову и расхохотался. Повернувшись к Дине, он задал вопрос ей.

— Скажите, леди Дина, он и с вами так же остроумен? Что вы ему отвечаете?

Улыбка Дины была не менее очаровательной.

— Что ж, сэр, я плачу ему той же монетой. Скажем, на его последнее замечание я бы ответила так: «В таком случае, Коби, ты не будешь возражать, если я последую твоему примеру, когда мы в следующий раз пойдем по магазинам».

Принц со смехом взмахнул своей сигарой.

— Браво, леди Дина. Скажите, сэр, она говорит правду? Вы вместе ходите по магазинам?»

— Сначала да. Но когда я научил ее тратить деньги, она перестала нуждаться в моих указаниях. Теперь она прекрасно справляется и сама.

И снова принц затрясся от хохота. «Неужели так легко заслужить репутацию острослова?» — удивилась Дина. Она заметила, что Рейни и Виолетта уставились на нее с таким видом, словно у нее выросла вторая голова. А сэр Рэтклифф смотрел так, будто голов у нее целых три!

— Я слышал, у вас много других талантов, Грант, кроме умения делать деньги. После окончания сезона мы поедем в Сандрингхэм, а вы и леди Дина должны присоединиться к нам хоть на всю неделю, если пожелаете. Я хочу посмотреть, на что вы способны. После этого я перееду в Маркендейл-Холл, северное имение Кенилвортов, и я распорядился пригласить вас туда, если леди Кенилворт еще этого не сделала.

— Я уже пригласила их, сэр, — вмешалась Виолетта, — и они приняли приглашение.

— Отлично. Мечтаю насладиться вашим обществом, Грант. А пока предлагаю вам партию в вист… в качестве моего партнера, конечно. Леди Дина, можете отвести вашего друга мистера Ван Дьюзена в библиотеку и изучить роскошную коллекцию набросков и рисунков Рембрандта. Я прикажу подать вам кофе и вино. Бьючамп вас проводит.

Он сделал знак рукой маленькому серому человечку, стоявшему за его креслом.

— Когда они осмотрят коллекцию, Бьючамп, приведите их обоих сюда, чтобы я мог познакомиться с мистером Ван Дьюзеном. Судя по тому, что я слышал, с таким человеком стоит познакомиться. Тем более, что мистер Грант считает его своим другом.

Коби следил за реакцией Дины, и ее ироническая улыбка изрядно его повеселила. Неожиданно он вспомнил недавнюю встречу. Сегодня утром Коби решил посетить приют на улице Кочегаров и проведать спасенную им девушку.

— Она на кухне с моей женой, — сказал попечитель Хеджес. — Вы хотите ее видеть?

— Да, — ответил Коби. — И хотел бы узнать ее планы на будущее.

— Что ж, мистер Дилли, она дичилась поначалу, но хорошая еда и забота смягчили ее нрав. Жена обнаружила, что она вся в синяках, и послала за доктором. Он осмотрел ее, сказал, что она здорова (вы понимаете, что я имею в виду), но нуждается в хорошем уходе. Поскольку она намного старше остальных детей, жена предложила ей место горничной. Жена говорит, что она быстро учится. Она ничего не сказала о своей семье, так что отправить ее к родным мы не можем. Впрочем, они вряд ли захотят ее принять. Надеюсь, мы все сделали правильно?

— Конечно, — заверил его Коби.

Он встал, когда жена Хеджеса ввела в комнату девушку.

— Ее зовут мисс Мэри Коннор, — сказала она.

Девушка угрюмо уставилась на Коби.

— Как поживаете, мисс Коннор? — с поклоном произнес Коби.

— Это вы освободили меня, — сказала она, наконец. — Я должна вас отблагодарить. Коннор — не моя фамилия, но и она сойдет. Зачем вы пришли?

— Убедиться, что вы в безопасности и что вам хорошо.

— Мне хорошо. Но почему вы заботитесь обо мне?

— А что, не надо?

Неожиданно она рассмеялась.

— Вы мне нравитесь. Не проповедник какой-нибудь, пытающийся спасти мою душу. Они мне тоже нравятся. — Мэри кивком указала на попечителя приюта и его жену. — Да, я буду у них горничной. Все лучше той жизни, которую я вела в притоне Хоскинса.

— Отлично, — сказал Коби и поднес ее руку к губам. Она взглянула на него с удивлением. Разве принято целовать руки простым служанкам?

— Желаю удачи, мисс Коннор, а я буду следить за вашими успехами.

Впервые она улыбнулась… сквозь слезы, конечно, но все-таки это была улыбка.

Как и покойная Лиззи, выражением лица и повадками она напоминала несчастную Дину Фревилль при первой их встрече в Мурингсе. Погруженный в размышления, Коби возвращался домой по улице Кочегаров, когда его неожиданно отвлек грубый голос.

— Так я и думал, что встречу вас здесь, Грант. Благотворительностью занимаетесь? И как это сочетается с менее законными делишками?

Это был Уокер, и выражение его лица было весьма и весьма недоброжелательным.

Коби улыбнулся.

— Дежурите, инспектор, или проводите свободное время? Не понимаю, что вы надеетесь найти.

— Не понимаете? — Уокер вскинул брови, не догадываясь о том, что его противник частенько использует тот же жест в общении со своими врагами.

— Я надеюсь найти доказательства вашей вины. И установить связь с вашими американскими похождениями, хотя вы и пользовались тогда другим именем. Преступники часто меняют имена. Единственная беда в том, что я не буду знать, как к вам обращаться, когда упеку вас за убийство Хоскинса, а рано или поздно это непременно случится.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, инспектор. Надеюсь, вы не увлекаетесь чтением бульварных романов. Они имеют мало общего с действительностью.

Коби произнес это с надменным равнодушием, которое сделало бы честь любому судье. Настроение Уокера от этого не улучшилось.

— Слова, всего лишь слова, — буркнул он. — Я не смогу привлечь вас за то, что было десять лет назад, но это может пролить свет на ваши нынешние похождения, не так ли?

— Вряд ли, — с прежним равнодушием заметил его неприятель. — Позвольте предложить вам некоторую помощь в вашем расследовании. Сегодня я иду на бал к Леоминстерам, где надеюсь встретиться с принцем Уэльским. Завтра мы с женой отправляемся на прогулку по Темзе и пикник в Хэмптон-Корте. Итак, вы получаете тридцать шесть часов отдыха, ведь не смогу же я организовывать преступление на виду у половины лондонского высшего общества? В том мире подобные выходки не приветствуются. Это ведь не улица Кочегаров, и не Ист-Энд.

— В этом я с вами согласен, — ответил Уокер, — но меня беспокоят ваши действия, когда вы не на виду.

Коби устало вздохнул.

— Каким бы приятным ни был наш обмен любезностями, инспектор, но пора и честь знать. Меня ждут важные дела в Сити. Как и многие из моих друзей-аристократов, вы забываете о том, что я сам зарабатываю себе на жизнь, и это отнимает у меня много времени. Желаю удачи во всех ваших начинаниях, и, кстати, передайте привет Бейтсу и Алькотту, я скучаю по ним.

Уходя, Коби чувствовал, как Уокер прожигает его взглядом. Как ни жаль, при всем его уважении к инспектору, им суждено остаться врагами

Он снова вернулся к действительности. Перед ним стоял карточный стол, а напротив сидел принц Уэльский.

Всего несколько миль отделяли его от улицы Кочегаров, но это был совершенно другой мир.

Тринадцатая глава

— Я думала, нас пригласили погостить в загородном доме, а это какая-то семейная вечеринка, — заметила Дина на второй день пребывания в Мурингсе.

— Гм, согласен, — сказал Коби.

Он стоял перед длинным зеркалом в комнате Дины, глядя на свой костюм безукоризненного английского джентльмена, наслаждающегося жизнью в деревне.

В отличие от большинства английских аристократов, он проводил ночи в спальне жены.

— Но так даже лучше, — продолжил он.

— О, да. Честно говоря, я уже устала от толпы, даже если это толпа, окружающая принца Уэльского. Конечно, мне хочется посетить Маркендейл. Говорят, он очень красив, но ради этого мне придется снова вращаться в обществе. То же самое можно сказать и о поездке в Сандрингхэм, каким бы почетным ни было это приглашение.

— Верно, — заметил муж, — но у меня предчувствие, что ты и там найдешь какой-нибудь укромный уголок. Или его королевское высочество тебе поможет… как у Леоминстеров!

Они дружно рассмеялись.


После обеда Дина взяла с собой книгу и ушла читать в парк. Она скучала по Ван Дьюзену, который вместе с Ходсоном отправился в Брайтон, но намеревался присоединиться к ним в Сандрингхэме. И все же ее радовало уединение, лишь изредка нарушаемое остальными обитателями дома: Виолеттой, ее мужем и Рейни, который, как всегда, был рад пожить за чужой счет.

Одиночество Дины оказалось недолгим. Вскоре к ней присоединился лорд Кенилворт, решивший прогуляться по своим владениям.

— Позволите? — поинтересовался он, прежде чем сесть с ней рядом.

Девушка захлопнула книгу.

— Конечно. Я уже устала от чтения. — Это была та вежливая ложь, которой обучила ее мадам маркиза.

Дина до замужества очень мало общалась со своим зятем, и считала его скучным и слегка туповатым. Только теперь она начала понимать, что за его внешней вялостью скрывается острый ум. Лорд Кенилворт, в свою очередь, находил леди Дину не только очаровательным ребенком, но и умницей.

— Вам будет приятно узнать, что мы пригласили вашу матушку погостить у нас до нашего отъезда в Виндзор. Теперь, после смерти отца Виолетты, я не вижу смысла и дальше держать ее в изгнании.

— Как вы добры, — воскликнула Дина. Она поняла, что приглашение исходило от лорда Кенилворта, а не от Виолетты, но у нее хватило ума держать свои догадки при себе.

Он лениво взмахнул рукой.

— Это не доброта, а здравый смысл. Пора забыть прошлые обиды. Тем более что их результатом стала такая жемчужина, как вы.

Это была явная лесть, но Дина улыбнулась в знак благодарности.

Лорд опять отмахнулся.

— Хорошо, что ваш муж согласился приехать в Маркендейл. Я боялся, что дела вынудят его остаться в городе, но он заверил меня, что у него все под контролем. Сказал, что не упустит возможности полюбоваться красотами Маркендейла. И там ведь проводятся скачки.

— Ах, да, скачки, — вежливо согласилась Дина. Она ни разу в жизни не была на скачках и понятия не имела, интересуется ли ими Коби. Сегодня маркиза гордилась бы ею!

— Единственная трудность, — признался лорд, — заключается в том, что принц попросил меня пригласить в Маркендейл сэра Рэтклиффа Хиниджа. Я не люблю этого человека, и не пустил бы его на порог, будь на то моя воля. Но не могу же я отказать, когда приходит Бьючамп и сообщает мне желание принца.

— А почему принц сам не может попросить? — удивилась Дина. — Зачем посылать Бьючампа?

Лорд Кенилворт коротко хохотнул.

— Нет, нет, моя дорогая. Бьючамп — преданный и верный слуга, выполняющий всю грязную работу. Принц знает, что я недолюбливаю Хиниджа, и поэтому не хочет лично давать мне такой приказ. Проще прислать Бьючампа и избежать неловкой ситуации. Но зачем им нужен Хинидж в Маркендейле, ума не приложу.

Собравшись с духом, Дина решила задать лорду Кенилворту нескромный вопрос.

— Вы сказали, что не любите сэра Рэтклиффа. А мой муж вам нравится?

— В противном случае его бы здесь не было. Что бы ни приказывал мне принц, в Мурингс я бы Хиниджа не пригласил. Но Маркендейл — дело другое. Это скорее музей, чем дом. А сюда допускаются только мои друзья. Я жалею, что пригласил его этой весной. Этот человек — невежа, и я решил, что отныне Мурингс закрыт для него. А ваш муж производит впечатление незаурядного человека. Он умен и достоин уважения. Я слышал, вы говорили Рейни и Виолетте, что считаете его опасным. Весьма разумное суждение. Разве не показал он свое истинное лицо, когда обыграл в карты сэра Рэтклиффа и Рейни? Да и разве сумел бы он заработать состояние, если бы был рохлей? Конечно, нет.

Лорд Кенилворт рассмеялся так весело и заразительно, что Дина не могла не присоединиться к нему.

— Нет, если на балу у Леоминстеров он сказал правду, — ответила она.

— Гм, я слышал об этом от Сайкса. Они с Липтоном играли в вист против вашего мужа и принца. Ваш муж для него — просто находка: принц не слишком хорошо играет. Его таланты лежат в других сферах.

Да, лорд Кенилворт не так прост, как кажется. Можно только надеяться, что Виолетта оценит его по достоинству. Он сказал Дине, что ее мать приедет завтра.

— Я встречался с ней много лет назад. Виолетта очень на нее похожа.

— А я нет, — печально призналась Дина.

Он улыбнулся и сказал:

— Вы ни на кого не похожи, моя дорогая свояченица, и если правду говорят, что вы пошли в отца, он должен быть выдающимся человеком. Рядом с вами мне хочется помолодеть лет на двадцать. Простите, но мне придется вас оставить: я должен написать срочное письмо.

Он поцеловал ей руку, поднялся и ушел.

Дина глядела ему вслед. И что все это значит?

Впрочем, ей не пришлось долго размышлять над загадками лорда Кенилворта, потому что к ней подошел самый главный мужчина в ее жизни.

Коби держал в руках книгу.

— Вот ты где, моя дорогая. Я только что повстречал Кенилворта, и он сказал, что ты прячешься здесь. Меня задержала неописуемая Виолетта, и мне пришлось потратить некоторое время, убеждая ее, что я не собираюсь продолжать те отношения, которые были у нас в Мурингсе. Я указал ей со всей возможной мягкостью, что в то время был свободным мужчиной, а сейчас, увы, должен заботиться о молодой красавице-жене. Вероятно, ты не знакома с неплохим стихотворением покойного А.Х. Клафа, в котором, помимо прочего, есть и такие слова: «Не позволяйте измене свершиться, чтоб не пришлось за нее поплатиться». Теперь это один из моих жизненных принципов… хотя в прошлом я не всегда ему следовал!

Нет, такого стихотворения Дина не знала. Но она была уверена, что вопреки поползновениям Виолетты, Коби ясно дал ей понять, что не собирается восстанавливать их отношения ни в настоящем, ни в будущем.

— Еще я хочу сказать, что Кенилворт пригласил твою маму в Мурингс. Похоже, он очень решительно разъяснил Виолетте, что прошлое должно остаться в прошлом.

— Да, он говорил. Но не твоя ли это заслуга, Коби? Потому что в таком случае мой долг благодарности становится еще больше.

— Умная девочка, — ответил Коби и больше ничего не добавил.

Он растянулся на траве и принялся читать вслух. Это была сатирическая поэма «Дон Жуан» лорда Байрона.

— Чтобы пополнить твои знания о нравах аристократии, — прояснил Коби, прежде чем приступить к чтению. — Видишь ли, с течением времени меняются только костюмы, которые мы носим. Мужчины и женщины остаются прежними, в каком бы веке они ни жили… и как бы ни пытались обманывать себя.

Дина нахально заметила:

— Это ты обманываешь людей, Коби. Я это точно знаю.

Он задумчиво улыбнулся.

— Да. Конечно, знаешь. Но я стараюсь не лгать самому себе, и это очень важно, Дина. Нельзя верить в собственный вымысел — это ведет к саморазрушению.

Коби помолчал немного и продолжил читать.

«Неплохо бы вспомнить об этом, — сказал он себе чуть позже, — при следующей встрече с Уокером… или сэром Рэтклиффом».


Как и обещал Кенилворт, Динина мама приехала на следующий день. Коби повез Дину на станцию, чтобы забрать тещу и ее молоденькую служанку.

Станция совершенно не изменилась с начала весны.

Развалившийся на солнышке котяра, ухоженные цветочные клумбы, смотритель в своей крохотной будке. Изменилась лишь Дина Фревилль. И виноват в этом стоящий рядом с ней мужчина.

— Здравствуй, моя дорогая, какие вы молодцы, что приехали за мной, — воскликнула мама, целуя Дину, пока Коби перекладывал багаж с платформы на тележку.

— Какой чудесный день и… ой… как ты замечательно выглядишь!

Она тайком шепнула Дине на ухо:

— Его заслуга?

— Конечно, — с улыбкой пробормотала Дина.

Виолетта, естественно, была паинькой и впервые за многие годы назвала леди Рейнсборо матушкой. Похоже, в кои-то веки Кенилворт проявил твердость характера.

— Надеюсь, ты будешь вежливой со своей матерью и младшей сестрой, по крайней мере, во время их пребывания в Мурингсе, — сказал он ей. — Строптивостью ты ничего не добьешься. Ты поняла меня, дорогая? На этот раз будет по-моему.

Да, Виолетта его поняла. И ее муж поддался чарам свояченицы. Если ей и захочется уязвить Дину, придется следить, чтобы его не было рядом.

Итак, к радости Дины, все было тихо и гладко. Как будто ее мать не сбегала с учителем и не рожала незаконного ребенка, как будто у Виолетты не было романа с Коби, а незаконнорожденная дочь не выходила замуж за американца сомнительного происхождения, добившегося разрешения на брак с помощью шантажа.

Но как приятно было проводить время в праздности среди красот Мурингса, не такого величественного, как Маркендейл. Каждый по своему наслаждался этой маленькой передышкой.

Коби валялся на солнышке, надвинув на лицо панаму и рассуждал. Обо всем. О неожиданном успехе в обществе и дружбе с принцем Уэльским. О сэре Рэтклиффе, избежавшем наказания и продолжающем свои развлечения.

Он думал об упрямом Уокере и его чертовой неподкупности… но при всей своей честности он готов пойти на любую хитрость, чтобы поймать преступника! «Он сам не понимает, насколько мы похожи, — мрачно подумал Коби. — Мы оба живем по собственным законам».

Он попытался выбросить из головы Уокера и сэра Рэтклиффа, и задумался о Дине. Как ни странно, его чувства к ней менялись с каждым днем.

Коби выручил ее из беды: в то время он не испытывал к ней ни любви, ни влечения. И все же… день за днем, живя рядом с ней, даже до того, как она изменилась и расцвела, он начал замечать в себе какие-то странные перемены.

Что это за новые чувства? Сначала Коби думал, что это желание защитить: защитить девушку, при всей своей очаровательной невинности, обладающую острым и язвительным умом. Он приобщил ее к плотским удовольствиям, но его отношение к ней не ограничивалось одной лишь похотью. Нет, это было нечто большее.

Коби не понимал природу этого чувства. Была ли это любовь? Если да, то какая-то новая, потому что к Сюзанне он относился иначе. Это была не любовь, а поверхностное детское увлечение, не сравнимое со сложным чувством, которое пробудила в нем Дина.

Он сел, сдвинул шляпу на затылок и взглянул на очаровательный сад, где Дина прогуливалась со своей матерью.

Нет, он не хотел этого. Не хотел подчиняться этому чувству. Ведь любовь — это обязательства, это зависимость от любимого человека, а ему это не нужно. Он десять лет лелеял свое одиночество, а полюбить Дину — все равно что разрушить стену, которую он возводил долгие годы.

Давным-давно, в жаркой пустыне он чудом избежал мученической смерти. Его привели к этому любовь и дружба, и тогда Коби поклялся, что если выживет, то никогда больше не станет ни от кого зависеть. Он будет жить исключительно для себя. А если и захочет кому-то помочь, то только на своих условиях…

Так что же он натворил? Купил себе жену и вдруг обнаружил, что этот почти случайный поступок изменил его внутренний мир, его тщательно спланированное будущее. Он перестал быть хозяином своей судьбы, и блуждал по неизведанным тропам, не догадываясь, куда они приведут.

Коби покачал головой и снова улегся на травку. «Если много думать, можно сойти с ума», — сказал ему кто-то… но кто? Быть может, надо попытаться… хоть бы на какое-то время… не думать. Медленно, медленно, он вводил себя в транс, хотя и знал, что после пробуждения все его проблемы останутся с ним…


Дина поговорила по душам со своей мамой, вдыхая ароматы того самого сада, где весной Коби жестоко с ней обошелся. Казалось, с тех прошли не несколько месяцев, а целая жизнь.

— Ты счастлива? — спросила мама. — Ты кажешься счастливой.

Дина задумалась на мгновение.

— Думаю, да. Может, не совсем, но разве бывает безоблачное счастье?

Она размышляла о Коби и о своем желании пробудить в нем ответную любовь. Конечно, логично было предположить, что ее любовь порождена благодарностью. Следовательно, чтобы Коби полюбил ее, она должна оказать ему какую-то услугу. Но что она, беспомощная Дина Грант, в девичестве Фревилль, способна сделать для такого сильного мужчины, как ее муж?

Вряд ли она могла поделиться своими мыслями с матерью.

— Верно, — сказала мама и задумчиво добавила, — Виолетта говорит, что ты стала «гвоздем сезона». Ты меня удивила… хотя сейчас, глядя на тебя, я уже не удивляюсь.

— Странно, да? — со смехом ответила Дина. — Сама не знаю, нравится ли мне это. Люди на стулья вставали, чтобы поглазеть на меня. Не такая уж я и красавица.

— Ты другая, — заметила мать. — А люди всегда падки на новизну.

— И ни на кого не похожа, — подхватила Дина. — Думаю, я добилась бы еще большего успеха, если бы у меня были две головы!

— Виолетта говорит, что в газетных киосках продаются твои фотографии. Не думала, что ты на это согласишься.

— Я и не соглашалась. Какой-то фотограф сделал снимок на яхте в Хенлее… на мне была шляпа, украшенная подснежниками. А затем в киосках появилась открытка с надписью «Английский подснежник». Коби хотел поднять скандал, но потом передумал. Сказал, что Виолетта сгорит от зависти.

— Вот и молодец, — одобрила мама. — Виолетту время от времени надо опускать с неба на землю, для ее же пользы. Мы с Рейнсборо слишком избаловали ее в детстве. Тебя я воспитывала по-другому.

— Это уж точно, — снова засмеялась Дина. — Строго, но с любовью… совсем как Коби.

— Ты счастлива с ним? Должно быть, ты…

— После всего, что он для меня сделал? Нет, я люблю его не за это. Есть дюжина других причин.

— А принц? Виолетта говорит, что вы стали его фаворитами. Он лишнего себе не позволяет?

— Нет. Видишь ли, ему нравятся женщины постарше… и покрупнее. По-моему, он относится ко мне, как к дочери. А мужа он ценит за то, что Коби — деятельный американец, который выглядит и разговаривает, словно английский джентльмен. Вместе мы пара уродцев.

Мама расхохоталась.

— Вот теперь я вижу, в чем причина твоего успеха, дорогая. А теперь прости меня, но я вернусь в дом. С возрастом мне все труднее переносить жару.

Дина порывисто чмокнула маму в щеку.

— Я так рада, что Виолетта тебя пригласила. Я еще погуляю.

Она проводила маму взглядом и направилась в глубь сада. Коби лежал на лужайке под ивой, надвинув шляпу на глаза. Дина не стала его беспокоить. Иногда ему хотелось побыть в одиночестве… как ей сейчас.

Девушка уселась на траву и огляделась по сторонам. Как и Коби она задумалась о жизни. В своих чувствах Дина не сомневалась: она любила мужа, несмотря на все его недостатки, и любила страстно.

Но любит ли он ее? Трудный вопрос.

Возможно, он просто ее пожалел… а жалость часто путают с любовью. Но Дина хотела от него не жалости, а чувства, равного по силе ее любви. Наверное, терпение поможет ей завоевать любовь Коби.

«Терпение, — сказала она себе. — Всю свою жизнь я училась быть терпеливой, так что мне это будет нетрудно».

На краю грядки с чабрецом росла одинокая ромашка. Дина вспомнила о своих парижских размышлениях. В предместье Сен-Жермен ромашки не росли. Но в Мурингсе, где она страдала и где встретила мужчину, которого полюбила до боли, нашлась ромашка… всего одна.

Последняя ромашка.

Может, это знак свыше?

Дина сорвала цветок и, оглянувшись на лежащего на солнце Коби, принялась обрывать лепестки.

Каждый лепесток она на мгновение сжимала в ладони, шепча:

— Любит, не любит…

Этот ритуал продолжался до тех пор, пока Дина не оборвала последний лепесток с радостным возгласом:

— Любит!

Да, да, конечно любит.

Губы девушки шевелились в беззвучной благодарственной молитве, в то время как последний лепесток медленно опускался на землю, и снова взмыл вверх, подхваченный легким ветром.

Коби шевельнулся, выходя из транса. Он медленно возвращался к жизни, думая… о чем же он думал? Нет, он почувствовал… что?

Коби смахнул со щеки лепесток ромашки. Подарок ветра, гуляющего по саду. Перед тем, как погрузиться в сон, обычно следующий за трансом, Коби успел подумать:

Смогу ли я снова научиться любить?

Смогу ли я полюбить Дину… такую прекрасную?

Примечания

1

Льюис Кэрролл «Охота на Снарка» в переводе Михаила Пухова

2

«Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего». (Мф 10:29).

3

Rain — по-английски означает «дождь»


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12