Глава 2

Мардж поставила точку и сохранила файл. Потом перенесла его на флэшку. Помедлила немного и включила второй, «прогулочный» ноутбук – не такой мощный, как основной, с экраном поменьше, но зато лёгкий, с ним она выходила в палисадник и писала в беседке. Скопировала рукопись и в него тоже, чтобы не дай бог…

Первый этап работы закончен. Мардж испытывала сложные чувства. Текст был готов вчерне и ужасно ей нравился, но в нём всего двадцать тысяч слов, а Мардж мечтала о рукописи, по крайней мере, в три раза большей. Она не собиралась огорчаться, ведь это только начало. На календаре – второе июля, до дня рождения остаётся пара недель, и Мардж намеревалась отдохнуть как следует. Для начала побродить по холмам, потом выбраться в соседнюю деревеньку. Нет, сначала в деревню! Соскучилась по человеческим лицам и ещё – по еде. По какой-нибудь другой пище, кроме той, что лежала в её кладовке. В глубине души Мардж признавала, что тюремная аскеза была диковатой и нездоровой затеей. Возможно, зимнее переутомление сыграло с ней злую шутку. Но, в сущности, она хорошо провела эти три месяца. Не только писала, на ночь читала умные и полезные книги – и поэтому очень быстро засыпала; пробуждалась на рассвете и брела в свой маленький сад. Запасаясь продуктами, бездумно прихватила в супермаркете несколько пакетиков с семенами и в начале апреля закопала в землю горсть зёрнышек, а потом с любопытством наблюдала, что вырастет.

Смутно помня о существовании сорняков, выпалывала на клумбах лишнюю зелень, не вполне, впрочем, уверенная, что культивирует именно то, что посадила. Действительно, один из самых любимых ярких ростков оказался зловредным Agropyrum repens, то есть пыреем, как сообщил справочник. Но несколько настоящих цветов всё-таки выжили, скорее вопреки уходу, чем благодаря, и Мардж не сомневалась, что это настоящее чудо. Вдумчиво готовила завтрак, пытаясь создать что-нибудь необычное из однообразного набора продуктов. После полудня шла работать, и несколько часов пробегали незаметно. К вечеру изобретала ужин, выходила посмотреть на звёзды, а потом отправлялась в постель читать… От такой жизни недолго и растолстеть, но у неё был велотренажер, а рацион быстро наскучил, и Мардж редко переедала. Так что к июлю она скорее посвежела, чем поправилась, – прежде ей не случалось проводить столько времени на воздухе. Был вечер, Мардж хотела отложить визит в деревню до утра, но поняла, что не вытерпит. Вывела из гаража старенькую машину – слава богу, завелась – и впервые за три месяца отключила охранную систему и открыла ворота. Выезжая, вспомнила, что не взяла мобильный телефон, который так и провалялся в кладовке выключенным. Но это потом, потом, а сейчас – поужинать. Остановилась у «Макдоналдса». Сейчас Мардж предпочла бы китайскую или итальянскую закусочную, но в округе ничего похожего не водилось. Обычно придорожное кафе, обслуживающее тех, кто мчался по скоростному шоссе с одного конца страны на другой, пустовало, но сегодня на стоянке теснился десяток автомобилей. Перед ней в стеклянную дверь впорхнули две девицы модельного вида и решительно двинулись к стойке – похоже, порядком проголодались. Образовалась маленькая очередь, и Мардж пристроилась в хвост. Осмотрелась. Что-то показалось странным – должно быть, одичала в своём заключении, отвыкла от людей, потому что на первый взгляд ничего особенного не происходило. Вот изящная блондинка широко разевает красный рот и надкусывает двойной сэндвич. Хрупкий немолодой мужчина, едва видный за тремя высокими стаканами с коктейлями и пепси, сражается с горячим сладким пирожком. Тонкая змееподобная байкерша, как удав, натягивается на трёхэтажный бигмак. Почти за каждым столиком сидели люди и, обложившись коробочками, обертками и одноразовой посудой, жевали, жевали, жевали. «Ну и порции, – завистливо подумала Мардж, – ничего, я сейчас себе тоже…»

Начала, сглатывая слюну, прикидывать, что бы такое заказать – сладкого, солёненького, острого… – как встретилась взглядом с изможденной чернокожей тёткой средних лет. Та только-только обмакнула золотистый чикен в соус и впилась в него зубами, как оголодавший зверёк, но, увидев Мардж, ткнула в её сторону длинным костлявым пальцем. Распахнула лиловатую пасть так, что кусочек курицы вывалился на поднос, выпучила глаза и закричала. Мардж сначала посмотрела, нет ли кого опасного за спиной, но поняла, что тётка указывает на неё, и быстро отвернулась – ещё одна ненормальная. Возможно, обезумевшая жертва диеты на пике нервного срыва? Но тут же поймала ещё один исполненный ужаса взгляд – мальчишки за кассой. И ещё – впередистоящих девиц. И ещё, и ещё… Вокруг образовалось пустое пространство, а поодаль, побросав еду, сбились в кучку посетители. На их лицах читалось… да, страх и брезгливость, вот что увидела Мардж. На неё, пожалуй, никогда в жизни так не смотрели.

– Что с ней? – верещала та чёрная психопатка. – Что с ней?!

– В самом деле, сестрёнка, – с тревогой спросил сухопарый дядька, по виду дальнобойщик, – ты в порядке?

– А вдруг это заразно?? – взвизгнула блонда – победительница сэндвичей. И толпа отступила ещё на пару шагов.

– Эй, ребята, спокойно, – Мардж попыталась стряхнуть ощущение кошмара, накатывавшее на неё, – я что, в говне измазана? Сыпью покрылась? Что у меня с лицом? Дайте кто-нибудь зеркало!

– Ты не понимаешь? – потрясённо произнёс кто-то. – Не понимаешь?

– Ради бога, что…

– ПОЧЕМУ ТЫ ТАКАЯ ТОЛСТАЯ?!!!

В наступившей тишине Мардж вдруг расхохоталась.

– Ох, ребята, слыхала я, что в маленьких деревеньках разыгрывают чужаков, но чтобы так… Кончайте придуриваться… – Она почти всхлипывала от смеха и облегчения: всего лишь тупая шутка, ничего страшного. Но они молчали, молчали, и Мардж, ещё хихикая, заново вгляделась в перепуганные физиономии, напряженные фигуры.

Голова закружилась, пол мягко дрогнул под ногами и, теряя сознание, она поняла, что с самого начала показалось странным. Все присутствующие – от посетителей до уборщицы, – все до единого человека в этой забегаловке были очень, очень худыми. Очнулась в белой комнате с высоким потолком, на кровати, опутанная проводами и датчиками. Совсем голая под простынёй. Ничего себе! По солнечным лучам, бьющим сквозь лёгкие занавески, сообразила, что за окном раннее утро, а по сухости во рту догадалась, что долгий глубокий сон скорее всего медикаментозного происхождения. «Видимо, я порядком заработалась, хлопнулась в обморок от нервного напряжения, меня привезли в клинику и накололи успокоительным». Потянулась к кнопке вызова медсестры, но, видимо, кто-то следил за показанием приборов и понял, что она проснулась. Дверь мягко отъехала в сторону, и в палату заглянул человек. Мардж даже не сразу разобрала, кто это, мужчина или женщина, – шапочка-шлем, очки, маска, халат и перчатки полностью скрывали вошедшего. Только по голосу стало ясно, что перед ней чопорная дама средних лет.

– Доброе утро, Марджори. – Слова из-под повязки звучали глуховато.

– Вы уже выяснили моё имя? – Она почему-то удивилась.

– Это было несложно, ваши документы лежали в машине.

– Ах, ну да. Где я?

– Конечно же, в больнице. Меня зовут доктор Розенталь, я ваш лечащий врач.

– Что со мной?

– Это нам предстоит выяснить.

– Я всего лишь переутомилась и упала в обморок, к чему эти провода и вся эта биозащита на вас?

– Давайте не будем спешить. Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов. – Розентальша открыла блокнот и приготовилась записывать: – Полное имя?

– Марджори Синтия Касас. – Она поняла, что настаивать бесполезно, и покорно сообщила свой возраст, род занятий, образование, семейное положение, перечислила детские болезни, аллергические реакции, беременности, точнее, заявила об их отсутствии. Но когда доктор поинтересовалась, не имела ли она в последнее время контактов с больными, терпение Мардж лопнуло.

– Дорогуша, я ни с кем не контактировала! Ни с кем, кроме ненормальных из закусочной. У меня просто закружилась голова, потому что я слишком много работала и плохо питалась. Какого чёрта! Не буду отвечать на идиотские вопросы, пока не объяснитесь.

– Хорошо, только сохраняйте спокойствие. Вынуждена сообщить, что мы взяли вашу кровь и образец тканей… крошечный соскоб, не волнуйтесь… Полный анализ пока не готов, но уже можно сказать, что… – дама замялась.

– Марджори, в вашей крови и тканях не обнаружено следов изменения.

– И?.. Это же хорошо, если моя кровь самая обычная.

– Вы не поняли. Мы не нашли Изменений, понимаете? – Доктор выделила это слово. – Ни следа перестройки клеток. И теперь нам необходимо выяснить, отчего произошёл регресс.

– Какой ещё регресс?

– Это значит – деградация… эээ, движение назад, к низшим формам развития.

– Я знаю, что означает «регресс»! Но в чём он выражается? Я что, в обезьяну превращаюсь? Покрываюсь шерстью? – Мардж тревожно посмотрела на свои пухлые смугловатые руки, ощупала лицо. – Всё вроде на месте и нового ничего не отросло. Маникюра только нет, ужасные ногти, но за это в клинику не увозят.

Пытаясь разрядить обстановку, улыбнулась, продемонстрировала растопыренные пальцы доктору и с испугом отметила, что та слегка отпрянула. Как те люди вчера.

– Да что со мной не так? Дайте зеркало!

– Спокойно, спокойно. – Доктор нажала на кнопку, и тут же вошла медсестра со шприцем, тоже упакованная как астронавт.

Мардж постаралась овладеть собой.

– Эй, не нужно, я спокойна. Просто объясните, умоляю.

– Мардж, – собеседница помедлила, теребя блокнот, – у вас… наблюдается лишний вес.

– Что?!

– Проще говоря, вы толстая.

– Мать вашу!!! Нет, не надо уколов… Я знаю. Я всегда была в теле! Да и не такая уж я корова, господи, вы сговорились все, что ли? – Хотелось заплакать, но шприц был наготове, и она сдержалась. – Три месяца писала, как чёрт, носа не показывала к людям, может, спятила слегка, ну и поправилась, но не настолько, чтобы от меня шарахаться. И вообще, что за дискриминация? Вышел новый закон против толстяков?

Доктор Розенталь вдруг замерла. Потом сняла очки и уставилась на Мардж. У неё оказались низкие брови и тёмные печальные глаза, окружённые сетью мелких морщинок.

– Марджори, скажите, вы проходили Изменение?

– Какое такое изменение?

– Вы знаете, что произошло первого апреля?

– Этого года?

– Да.

– Ээээ… Я села писать роман, но вряд ли это имеет для вас значение… День Дурака?

– И всё?

– Послушайте, может показаться странным, но я три полных месяца просидела без интернета, телефона и телевизора, без газет и журналов. Ни с кем не общаясь. Я не сумасшедшая. Я писатель. Прекратите задавать наводящие вопросы и просто объясните, что случилось.

– Что ж, хорошо.

И доктор Розенталь объяснила.

Интересно, что многие поначалу не поверили – мало ли что носится по эфиру в День Дурака? Но мощь информационной атаки и дальнейшие события убедили самых упрямых скептиков.

Послание гласило:

Здравствуйте.

Мы пришли, чтобы исполнить величайшую мечту человечества. Следите за нашими сообщениями!

Оказывается, последние сто лет мир одержим идеей похудения. И «Мы» намерены сделать всё, чтобы эту идею воплотить. В следующие сутки человечество едва не самоуничтожилось. Самые энергичные умы быстро разобрались, кто виноват в ложных сигналах, испускаемых ноосферой. Конечно же глянец… женская литература… и вообще, женщины. Это они своим мелким умишком и длинными языками замусорили планетарное сознание. Если бы, как пятьдесят лет назад, миром правили мужчины, картина была бы иной – чистой, величественной, совершенной. Подумать только, Человек уже стоял у ворот Рая, и, точно как в Библии, Женщина, соблазнённая диетическим яблочком, ему помешала. Сначала из-за неё произошло Изгнание, теперь не свершилось Возвращение. А роль Змея-искусителя исполняли геи, эти проклятые извращенцы, модельеры и стилисты, навязывавшие безмозглым женщинам образ бесполой куклы в качестве идеала. Мир будто забыл, что мужеложство – грех, и назначил судьями в вопросах эстетики тех, чьи вкусы изначально порочны. Жирные чревоугодники тоже виноваты – нарушали заповедь воздержания, а потом лицемерно пытались оправдаться, крича на всю Вселенную о своих проблемах.

Вот и докричались. Но нельзя ли что-нибудь исправить, а? Если прямо сейчас все прогрессивно мыслящие люди примутся заполнять эфир настоящими, достойными Homo sapiens идеями, возможно ли изменить приговор? А для начала нужно наказать виновных… Крупнейшие издательские дома по всему миру подвергались нападениям, толпы громили торговые комплексы, модные салоны, фитнесс– и гей-клубы. Досталось и толстякам, и просто слишком ухоженным парням, женщины боялись выходить из дома, правительствам пришлось вывести на улицы войска, чтобы сохранить подобие порядка. Попытки захватить телецентры были отбиты. Всюду шли дебаты, переходящие в побоища, о том, какую же ВМЧ (величайшую мечту то есть) должны воплотить инопланетяне («Мы» так и не удосужились представиться, но ученые уже выяснили, что источник посланий находится в космосе, хотя и не смогли засечь на орбите крупных объектов). В интернете образовывались стихийные флэшмобы: сотни тысяч пользователей сговаривались и забивали все доступные им площадки – блоги, чаты, гостевые книги, социальные сети – однотипными лозунгами. Лидировали призывы «Убить всех людей» и «Ктулху – в президенты мира». Хакеры взламывали крупнейшие порталы и размещали воззвания, сообразные собственным убеждениям. Короче говоря, каждый спешил высказать и распространить своё мнение как можно шире. По улицам бегали психи с мегафонами. Направив раструбы к небесам, они кричали: «Вечность!», «Здоровье!», «Смерть евреям!», «Счастье для всех!», «Верните Иисуса!», «Свободу Тибету!», «Спасите вымирающих панд!» Это был ад.

Через несколько часов на землю стали бесшумно опускаться розовые пирамидки – что-то вроде небольших островерхих шатров высотой около восьми футов и примерно такой же ширины у основания. Сначала их расположение казалось хаотичным, но позже выяснилось, что оно соотносится с плотностью населения: чем больше народу в районе, тем чаще приземлялись пирамидки. Миром овладела апатия, столь глубокая, что прекратились даже самоубийства. Президент Североамериканского Союза, педиковатый господин с серьгой в ухе, выступая перед нацией, обессиленно произнёс: «Мы под колпаком. Дергаться бесполезно, они нас контролируют. Я нажал на все кнопки, ага, даже на Большую Красную, – ничего не работает. Кажется, они открыли в Гугле самую подробную карту и методично расставляют точки. Розовые пирамиды зафиксированы везде, где есть люди. Я не знаю, что делать. Расслабьтесь, нас захватили. Я устал».

Тут в кадре появились чьи-то крепкие заботливые руки и аккуратно извлекли вялого Президента из кресла. Его место заняла Госсекретарь: «Дорогие американцы! В эту странную минуту я призываю вас к спокойствию. Никаких проявлений агрессии со стороны пришельцев не наблюдается. Обещаю, мы постараемся договориться».

Было сказано ещё много слов, но суть сводилась к следующему: от ВМЧ не отвертеться. Далее начался плотный поток событий и сообщений. Всем жителям Земли предложили добровольно подвергнуться Изменению. Для этого достаточно войти в ближайшую пирамидку и провести там от десяти до сорока минут. За это время метаболизм будет улучшен и человек достигнет идеального веса и объёма. «Мы» согласились ответить на любой вопрос «по существу» (в сети появились исчерпывающие FAQ[1]).

Asked: В чём заключается Изменение?

Questions: Ваши клетки будут перестроены особым образом, в результате оптимизируется обмен веществ, который не только позволит уменьшить вес, но и приведёт к общему оздоровлению организма. Кроме того, мы позаботимся, чтобы ваша кожа осталась в тонусе.

A: Каким в итоге станет мой вес?

Q: Все люди разные, поэтому мы оперируем понятием «процент жира». Если вы женщина, процент жира в вашем организме будет равен 17, если мужчина – 13.

A: Я и так худенькая, какой смысл мне проходить Изменение?

Q: Коррекция обмена веществ увеличивает среднюю продолжительность жизни на 10 лет.

A: Вы замените моё тело?

Q: Нет, мы всего лишь его перестроим.

A: Можно ли подвергнуть Изменению ребёнка?

Q: Да, Изменение не скажется на его физическом и умственном развитии.

A: Это больно?

Q: Вы ничего не почувствуете.

A: Изменение обратимо?

Q: Нет. Но Изменение не передаётся по наследству. Это дар одному поколению.

A: Это безопасно?

Q: Да. Как только появятся добровольцы, ваши учёные смогут обследовать их и убедиться в полной безопасности Изменения.

И так далее, и так далее, и так далее.

Четвертого апреля на закате фургончик с Перлом подъехал к розовой пирамидке, которая находилась всего в пяти милях от его дома. Вокруг уже собралась толпа зевак, медики и журналисты с телекамерами. Когда коляску выкатили, зрители зашумели: многим из них не доводилось видеть этакой туши. Перл был отчаянно взволнован и задыхался, на прощание он произнёс в микрофон:

– Я рискну не только ради себя, это маленький шаг одного человека и большой шаг всего человечества!

Наконец он подъехал к пирамидке. Остановился. С минуту ничего не происходило, потом стена перед ним потемнела и растворилась. Что там внутри, разглядеть не удавалось, видимо, от Перла ждали, что он войдёт, но коляска оказалась слишком велика. Он вдруг рассмеялся:

– Похоже, во всей Вселенной не найдётся достаточно широкой двери для меня. Я думал, жирнюков не жалуют только на Земле!

Перл хохотал и не мог перестать, его студенистое тело тряслось, лицо и шея побагровели, по щекам катились слёзы. Толпа была зачарована этим зрелищем и не сразу заметила, что пирамидка дрогнула. Она неторопливо поднялась в воздух, зависнув над головой Перла. Затем днище исчезло, и пирамидка медленно начала опускаться на человека в коляске. Он, как ни странно, сохранял спокойствие, а вот окружающие завопили. Розовый шатёр полностью скрыл Перла, коснулся асфальта и замер.

– Перл жив.

Толпа возликовала.

– Он без сознания? – спросил журналист с огромным микрофоном.

– Он просто спит. На первый взгляд с ним всё в порядке, но если нам не дадут доставить его в больницу, мы ничего не гарантируем.

Вмешалась полиция, очистила дорогу, и Перла увезли в военный госпиталь. Мир затаил дыхание. Сообщений от врачей не поступало, некоторое время казалось, что учёные вообще не будут делиться информацией и подвиг Перла напрасен. Но потом разом произошло несколько событий: врачи заговорили, а из многих стран пошли известия, что ещё около сотни человек решились на Изменения. Новости были хорошими, изменённые прекрасно себя чувствовали, ничего не помнили о процедуре, но в целом нормально соображали и были абсолютно счастливы. В их крови обнаружены результаты перестройки, которые позволяют отличить Изменённого, но не более того. Под давлением общественности Перла выпустили из клиники, и он дал множество интервью, которые облетели всю планету:

«Ничего не помню, всё прекрасно, это тело – моё тело, шрам на плече от качелей никуда не делся, но я снова могу ходить! Двигаться! У меня уже был секс!» Перл рыдал от счастья, человечество порыдало вместе с ним, а потом, утерев слёзы, кинулось к пирамидкам. Напрасно учёные умоляли подождать полгодика, а лучше год, пока они в полной мере исследуют явление и его побочные эффекты. «Мы» упоминали, что не намерены долго задерживаться на Земле, и люди отчаянно боялись не успеть. Пирамидки работали днём и ночью, им не было числа, и только поэтому в очередях на Изменение обошлось без фатальных конфликтов и массовых истерик. Приносили больных, надеясь продлить их жизнь, и, как правило, продлевали. Не было случая, чтобы кто-нибудь умер внутри пирамидки, и, хотя чудесных исцелений не наблюдалось – опухоли не рассасывались, поврежденные органы не отрастали, – общее состояние всё равно улучшалось.

Не сразу, но стали приводить детей. Первая беременная женщина вошла в пирамидку, ещё не зная, что ждёт ребёнка, но на последующем обследовании в её матке обнаружился двухнедельный зародыш, который совершенно не пострадал. Земля полнилась дичайшими слухами – о тех, кто вошел и так и не вышел из пирамидки, или выбрался абсолютно безумным, или сделал два шага и упал замертво, о внезапно открывшихся паранормальных способностях, неведомых инфекциях, свежеотрощенных хвостах и, разумеется, об искусственном оплодотворении инопланетными эмбрионами. Но хладнокровная статистика обнаруживала только положительную динамику: люди выходили из пирамидок здоровее, чем были. И худее. Разумеется, недовольные всё равно находились. Набирало силу движение протестующих анорексичек: истощённые женщины, у которых процент жира и без того был ниже семнадцати, рвались в пирамидки, чтобы убрать мифические граммы со своих костей, но выходили даже менее худыми, чем прежде, – «Мы» не соглашались наносить вред. Некоторые религиозные общины кричали о печати Сатаны на уровне клеток. В конце концов, кто-то был просто против, без аргументов. «Не хочу, чтобы в мою жену и детей кто-то запускал свои грязные щупальца!» – заявляли честные фермеры, с ненавистью глядя в камеру. «Чёрт побери, моя баба нравится мне такой, как есть! Худые-то сплошь злобные да гулящие!», «Не хочу быть, как все!», «Убирайтесь, проклятые жопорукие монстры!», «Происходит массовое отделение чистых от нечистых, и я знаю, с кем мне по пути».

К июню поток людей, идущих к пирамидам, стал иссякать. Те, кто хотел пройти Изменение, его прошли, а противники только утвердились в своём нежелании. Были отмечены случаи нападения на Изменённых и дискриминация по анализу крови. И тогда притихшие было «Мы» выступили с очередным объявлением. Они, как ни в чём не бывало, сообщили, что их обеспокоили запреты на Изменение, которые они зафиксировали в ряде стран и в отдельных общинах. «Мы» не могли допустить, чтобы великая мечта человечества сбылась не в полной мере. Поэтому уже несколько недель во все крупные системы водоснабжения добавлен препарат, инициирующий процесс похудения в человеческом организме. То есть каждый, кто пил земную воду, обязательно похудеет, просто не так быстро, как посетивший пирамидку. Для подтверждения этого факта достаточно простейшего анализа крови, но, судя по всему, неизменённых на Земле не осталось.

Мировая общественность растерялась. Фактически «Мы» признали, что никакой добровольности не подразумевалось с самого начала. Бывший Президент Североамериканского Союза, отдыхающий в своём загородном доме, только пожал плечами: «Я же говорил, расслабьтесь».

Зачем тогда весь этот фарс с пирамидками? Ответ был таков: «Мы» не хотели сеять панику и пытались соблюсти ваши приличия до определённого предела. Но наша миссия должна быть выполнена. Теперь вода очищена, Изменения завершены, самолёты могут взлетать, а «Мы» закончили свои дела на Земле и готовы её покинуть. На каждом континенте останется по одной розовой пирамидке для наблюдения. Не пытайтесь их уничтожить – вы уже выяснили, что они неуязвимы для вашей техники. Берегите себя».

И они улетели.

К первому июля Земля была абсолютно свободна и потихоньку возвращалась к нормальной жизни.

Глава 3

Мардж проснулась и некоторое время не поднимала толок комнаты, в которой провела последние три месяца, лике у кровати. Хотелось проснуться в позавчера, когда мир ещё не изменился. Но вместо этого пришлось открыть глаза и увидеть всю ту же больничную палату.

«И самое неприятное, – подумала Мардж, – что я упустила единственную возможность похудеть. Не будь я такой упрямой или сними дом поближе к цивилизации… с централизованным водоснабжением, а не с собственным артезианским колодцем и запасом канистр из супермаркета.

Вообще-то она никогда особенно не тяготилась полнотой, разве что в ранней юности, когда Брюс при каждом удобном случае тыкал ей в нос худобой Долли. Но потом полюбила свои широкие бёдра, тяжелые груди, все эти плавные изгибы, ямочки, складочки и нежные места, от которых у мужчин заходилось сердце. Всё-таки небольшой мягкий живот женщину не испортит, что бы там ни говорили любители стиральных досок. Но ей совершенно не улыбалось стать изгоем, «мисс Величайшая Задница Мира»…

После короткого стука, не дожидаясь ответа, вошла доктор Розенталь. Сегодня – без очков и «скафандра», простом белом халате. Значит, они убедились, что Мардж не опасна.

– Доброе утро, Мардж. – Доктор Розенталь мягко улыбнулась. Она казалась довольно приятной женщиной теперь, когда не была напугана.

– Доброе, – вяло откликнулась Мардж.

– Нет, в самом деле, есть хорошие новости. Мы проверили ваш рассказ, признаюсь, поначалу он показался мне довольно необычным… три месяца в заточении, пропустить всё это, – она сделала неопределённый жест.

– Знаете, Карен, – Мардж прочитала её имя на бейджике, – уж кто бы говорил. То, что рассказали мне вы, не в пример страннее.

– Согласна. Но разница в том, что мои слова может подтвердить кто угодно. А нам пришлось связаться с домовладельцем, агентом – вы ведь не против? – и с некоторыми вашими друзьями. Они передают приветы, Мардж.

– Прекрасно. Значит, я могу уехать отсюда хоть сейчас?

– Теоретически.

Мардж грустила, она устала от недомолвок и была слишком подавлена для пикировки. Поэтому всего лишь приподняла правую бровь и подождала, пока доктор Розенталь объяснится.

– Мы уладим формальности, за вами прилетит вертолёт и доставит, куда пожелаете.

– А к чему этот цирк? Неужели нельзя пригнать мою машину?

– Я вчера не успела сказать, мы… эээ… несколько в другом штате, на крайне охраняемой территории.

– Ничего себе! То есть после обморока меня отволокли на секретную базу, откуда можно выбраться только с завязанными глазами и подпиской о неразглашении?

– Вы недооцениваете происшедшее – и с вами, и с остальным миром. Вы, кажется, единственная неизменённая женщина на планете. Другая, не такая, как все. Мы больше не боимся неизвестной инфекции, которую вы могли бы переносить, но мы боимся за вас, Мардж. Никто не знает, как отреагирует человечество на вашу инакость. Люди взбудоражены.

– М-да, судя по тому, что мне вчера насказали, те похудательные капельки были не единственным тайным воздействием инопланетян. Сдаётся, они немножко пригасили население – уж очень покладисто народ принял их байки.

– Вы бы видели этот покой в Первые сутки!

– Но потом? Не думаете, что люди слишком легко смирились с чужаками?

– Хорошо соображаете, Мардж.

– Не жалуюсь. Вот, а теперь, когда они улетели, начнется неслабый отходняк. И мне, пожалуй, есть чего опасаться, вы правы.

– Рада, что вы понимаете всю сложность ситуации.

– Я, наверное, вернусь в дом, он оплачен до октября. Боюсь, мне не вынести вида городских худышек в летних платьях… И к тому же нужно писать книгу.

– Это разумное решение. Нам проще будет вас охранять. Запасы пищи в доме пополнят сообразно вашим пожеланиям.

– Эй, с чего это правительство взялось обо мне заботиться?

– Правительство обязано заботиться о каждом гражданине страны.

Доктор Розенталь помолчала, что-то мысленно взвешивая. Потом пристально посмотрела в глаза Мардж и тронула себя за ухо. Настойчиво потянула мочку.

– Дорогая, я вижу, вам уже невмоготу больничные интерьеры, но вы ещё не совсем здоровы и нуждаетесь в поддержке и квалифицированном наблюдении. Хотите, я полечу с вами и некоторое время поживу в том чудесном доме? Насколько мне известно, в нём две спальни.

Вздохнула и ответила:

– Буду счастлива, Карен.

Мардж впервые летела на вертолёте (по крайней мере, будучи в сознании), было безумно страшно, поэтому почти всё время сидела, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники. Во дворе её дома не нашлось места для посадки, поэтому они приземлились на соседнем холме. Мардж вывалилась из кабины прямо в руки сопровождающему их военному и, несмотря на дурноту, отметила, что мальчик в форме напрягся. «Противно ему, наверное, толстуху щупать, – подумала печально, – да и весу в нём маловато, тяжело этакую массу удерживать». Чем больше видела изменённых мужчин и женщин, тем сильнее нарастало отвращение к своему телу. А ведь раньше спокойно рассматривала манекенщиц, танцоров и прочих недокормышей – потому что всюду разгуливали такие, как она, Мардж, нормальные аппетитные женщины с боками и сиськами. Но теперь, став экспонатом кунсткамеры, сохранить достоинство не смогла.

Отвлекшись от мрачных мыслей, огляделась. Что это?! Неподалёку от дома вырос небольшой палаточный лагерь, ворота распахнуты, суетятся люди в камуфляже.

– Что, чёрт побери, происходит?! Кто дал им право вторгаться в частные владения?

– Мардж, дорогая, давайте войдём внутрь, я должна многое объяснить, – Карен говорила почти жалобно, – поверьте, за последние три дня вы узнали массу нового, но и это ещё не всё.

Карен несмело тронула её за руку, Мардж возмущённо дёрнулась, но голова закружилась, и пришлось опереться на костистое плечико. «Что ж, эта от меня, по крайней мере, больше не шарахается. Привыкла».

– Ладно, – ответила сквозь зубы и, не торопясь, пошла к дому.

К этому времени все мужчины побросали свои дела и развернулись в их сторону.

«Я и это вынесу». Шла, глядя прямо перед собой, а тело её горело. Корова. Уродина. Монстр. Под тяжёлыми взглядами преодолела пространство до ворот, потом до двери и вступила в прохладу крошечной прихожей, сунулась в столовую и чуть не сорвалась – в углу незнакомый парень колдовал с проводами.