Быстро увеличиваясь в размерах, планета, казалось, сама надвигалась на корабль. Вскоре все звезды исчезли из поля зрения, заслоненные ее огромным телом. Впереди и по сторонам был виден только облачный океан, нестерпимо белый со стороны, обращенной к Солнцу, и постепенно темневший, переходя в черный, с другой.

В четыре часа утра 10 июля, по московскому времени, “СССР-КС3” поравнялся с планетой и, замедлив скорость, как бы включился в ее движение. Он находился в этот момент в самых верхних, разреженных слоях атмосферы и с этой высоты начал замедляющийся спуск.

Двигатели работали на полную мощность, удерживая корабль от стремительного падения. Облачный океан приближался…

Белопольский, Пайчадзе и Мельников хорошо знали, какая картина откроется перед ними через несколько минут. Пейзажи Венеры неизгладимо врезались в память. Остальные члены экипажа видели эти пейзажи по кинофильму, заснятому Мельниковым во время полета “СССР-КС2”.

— Крылья! — отрывисто приказал Белопольский, когда облачная масса закрыла экран белой мглой.

Мельников нажал нужные кнопки. Через несколько секунд загорелись синие лампочки, — крылья вышли из гнезд. Превратившись в реактивный самолет, “СССР-КС3” опускался все ниже, прорезывая толщу облаков. Внизу, где-то у ее границы, уже появились неясные вспышки молний.

Корабль летел теперь в воздушной среде, и управление им приняло иной характер. Четыре двигателя, расположенные у основания крыльев, несли его вперед. Маневрирование осуществлялось обычными элеронами и хвостовым рулем. От командира корабля требовались уже навыки управления реактивным самолетом. Белопольский поставил ноги на педали и взялся за штурвал.

Могло показаться странным, что академик так уверенно берется за трудную работу пилота, да еще на таком гигантском корабле, но в этом не было ничего необычайного. Все члены экипажа “СССР-КС3”, за исключением профессора Баландина, Андреева и Второва, прошли длительный курс обучения в летной школе, практику вождения больших самолетов и имели дипломы пилотов реактивной авиации.

Ровно через восемь минут после начала спуска “СССР-КС3” вынырнул из облачной массы в блестящую почти непрерывными молниями сплошную стену страшного ливня.

Экран сразу потемнел. Водяные потоки уничтожили всякую видимость, и казалось, что звездолет погрузился в океан. Но стрелка альтиграфа показывала, что до поверхности Венеры еще полтора километра.

Белопольский увеличил скорость, желая как можно скорее проскочить грозовой фронт. Он хорошо помнил, как “СССР-КС2”, попавший в такой же ливень, за несколько секунд был сброшен на семьсот метров и едва не угодил в океан. Было бы неосторожно слишком долго подвергать звездолет действию этих чудовищных потоков. Стрелка, хотя и медленно, шла вниз.

Внезапно, словно кто-то губкой провел по экрану, потоки воды исчезли. Перед глазами экипажа раскинулась панорама безграничного океана.

Мельников наклонился вперед, с глубоким волнением всматриваясь в знакомую картину, которая так часто возникала в его памяти…

Свинцовые волны, с длинными белыми гребнями пены, с нависшими над ними темными, клочковатыми тучами, черные стены ливней, испещренные зигзагами молний, все тот же тусклый полусвет…

Ничто не изменилось за эти восемь лет. В жизни планеты века короче, чем секунды в человеческой жизни. Природе некуда торопиться, — перед нею вечность.

На мгновение Мельникову показалось, что он перенесся в прошлое. Не “КС3”, а “КС2” летит над мрачным океаном Венеры. Стоит оглянуться — и он увидит сосредоточенное лицо Камова, склонившегося над пультом, уверенные движения его рук, оперирующих многочисленными кнопками и рукоятками управления. Как тяжело и трудно было тогда вести корабль в незнакомой атмосфере чужой планеты, сколько мужества и решительности требовалось от командира! На каждом шагу ждало неведомое. Ведь даже Белопольский — хладнокровный и не знающий страха — предложил было покинуть планету, столь негостеприимно встретившую человека. А теперь…

Мельников взглянул на Константина Евгеньевича. Командир корабля сидел спокойно, откинувшись на спинку кресла, внимательно, но без тревоги вглядываясь в экран. Ему нечего было опасаться. Венера уже не была загадочной незнакомкой. Он вел корабль к заранее намеченному месту, которое нужно было только найти. Неизвестных препятствий не существовало. Грозовые фронты, столь опасные “КС2”, не угрожали кораблю. “СССР-КС3” пролетал сквозь них, не уклоняясь от своего пути. Совершенные приборы давали полную картину полета и всего, что находилось впереди.

С волшебной быстротой, за короткий срок, техника постройки космических кораблей далеко ушла вперед. Между первенцем звездолетостроения “СССР-КС1”, на котором Сергей Александрович совершил первый в истории полет за пределы Земля, и звездолетом “СССР-КС3” была такая же разница, как между аэропланом Блерио и современными реактивными самолетами. Тогда основными были вопросы обеспечения в пути горючим, — от них зависело все. Теперь это не имело значения. Бурное развитие атомной техники дало в руки исследователей космоса такие запасы энергии, которые всего десять лет назад были совершенно неизвестны и наличие которых в природе многим казалось невозможным. Совсем недавно создание больших искусственных спутников Земли, где корабли Вселенной могли бы пополнять запасы горючего перед дальнейшим полетом, казалось обязательным этапом, без которого нельзя обойтись, а теперь никто и не думает об этом. Звездолеты, как бы они ни были велики и тяжелы, отправляются в путь прямо с земных ракетодромов, они могут свободно опускаться на любую планету и снова взлетать с нее, не опасаясь нехватки энергии.

Мысль человека побеждает природу, заставляя ее неисчислимые силы работать на себя, служить своим интересам.

Уже три часа летел “СССР-КС3” над океаном, а ни малейшего признака берега не появлялось. Может быть, материк, открытый первой экспедицией, находился сейчас на ночной половине планеты? Это было возможно, а есть ли на Венере какой-нибудь другой, никто не мог знать. Время обращения вокруг оси — сутки планеты — были неизвестны. Могло случиться, что ночь над оранжевыми лесами континента продлится еще недели. В этом случае придется искать другое место для стоянки, но существовало ли такое место? Может быть, виденный экипажем “СССР-КС2” материк — единственная суша на Венере?..

Мельников и Белопольский поменялись ролями. Теперь Борис Николаевич вел корабль, а Белопольский отдыхал, в любую секунду готовый помочь пилоту. Сколько времени придется провести в воздухе, они не знали. Опуститься на волны среди океана, даже не видя берега, было бессмысленно. Во что бы то ни стало надо найти твердую “землю”.

Звездолет все время летел прямо, держа направление на запад, опережая Солнце. За плотной массой облаков оно было невидимо, но чувствительные фотометры, установленные снаружи корпуса, сообщали на пульт, что сила дневного света не убывает и, значит, корабль еще не достиг полосы сумерек.

В рубку вошли Пайчадзе и Баландин. Руководящий состав экспедиции обменялся мнениями.

— Если материк не покажется, мы можем пролететь не очень далеко в сумеречную полосу, — сказал Белопольский.

— Поворачивать и лететь назад бесполезно, — согласился с ним Баландин. — Если там и есть “земля”, нам от нее мало толку. “Восточные” части планеты движутся в ночь.

— Может быть, лучше повернуть на север или на юг? — предложил Мельников.

— Это мы всегда успеем сделать, — ответил Белопольский. — Мы находимся сейчас на той же широте, где пролетали в прошлый раз. Задача — найти устье реки. Если это окажется невозможным, тогда придется менять направление.

— В крайнем случае, — сказал Пайчадзе, — продержимся в воздухе, пока материк не выйдет из ночи.

— Вы забываете, что атмосферные двигатели не могут работать слишком долго.

— Так что же делать?

— Опускаться на океан нельзя, — подытожил Баландин. — Насколько можно судить, ветер очень силен. Под нами буря.

— А если учесть непрерывные ливни, то положение корабля на волнах будет совсем скверным, — добавил Мельников.

Миновало еще два часа, но никаких изменений не произошло. Под кораблем по-прежнему был безграничный океан. Часто приходилась пролетать через грозовые фронты, и тогда непроницаемая тьма закрывала экраны. Только приборы сообщали, что впереди нет берега.

Доктор Андреев предложил подкрепить силы завтраком. За все время пути в его обязанности входило кормить членов экспедиции. Это было нетрудно и не отнимало много времени. В кладовых звездолета все продукты питания были заранее рассортированы и упакованы в специальные пакеты. Достаточно было взять очередной пакет (они были пронумерованы) и, если требовалось, подогреть его содержимое в термостате. Десять минут — и завтрак, обед или ужин были готовы. Мытье посуды не обременяло звездоплавателей по той простой причине, что никакой посуды не было, — в условиях невесомости ею все равно нельзя было пользоваться. Металлические или пластмассовые сосуды, коробки и банки вместе с остатками пищи уничтожались в электропечи, а пепел выбрасывался наружу.

И сегодня, когда наступил час завтрака, Андреев быстро все приготовил, но на этот раз его труды пропали даром. Только Топорков, Зайцев и Коржевский воспользовались его приглашением. Остальных волнение лишило аппетита. Уступая настойчивым требованиям врача, Белопольский и Мельников выпили по чашке шоколада и снова заняли свои места за пультом.

Одни и те же мысли беспокоили всех участников экспедиции. Если на стороне Венеры, обращенной сейчас к Солнцу, нет “земли”, могло создаться очень неприятное положение. По всем данным астрономии, сутки Венеры были весьма продолжительны, во всяком случае, не короче двух—трех недель. Сколько пройдет времени, пока вращение планеты вынесет материк в день? Может быть, ночь на континенте наступила совсем недавно?

Как ни, мощны были атмосферные двигатели звездолета, они не могли работать без отдыха более чем сорок часов. Если за это время корабль не приземлится, то останется только одно — покинуть атмосферу Венеры и, вылетев снова в межпланетное пространство, превратиться на время в спутника планеты. Такая перспектива никому не улыбалась, так как отнимала драгоценное время, предназначенное на исследовательские работы, не говоря уже о том, что повторный спуск в атмосферу таил в себе большую опасность.

Для экипажа корабля время шло с томительным однообразием. “СССР-КС3” летел над волнующимся океаном на высоте одного километра, час за часом. Сверху было все то же мрачное небо, низвергающее на воду частые ливни. Иногда встречались большие области, затянутые сплошным туманом, и тогда казалось, что корабль опять летит в облаках. Несколько раз ослепительная молния соединяла небо и океан в непосредственной близости от корабля, и сквозь стальные стенки корпуса слышался страшный треск электрического разряда.

Величественная картина стихийных сил, которым близость планеты к Солнцу давала во много раз большую мощь, чем на Земле, невольно наводила на мысль — что будет с людьми, когда корабль опустится и они должны будут выйти из него? Не станут ли люди Земли игрушкой в руках враждебной им природы Венеры? Сожженные молнией, смытые потоками ливней, отравленные ядовитой атмосферой — не будут ли они уничтожены сразу, как только лишатся защиты своего звездолета? Быть может, еще десятки неизвестных опасностей заготовлены Венерой, чтобы расправиться с незваными пришельцами, посланными ее “сестрой”…

Об этом думали все члены экипажа “СССР-КС3”, наблюдая в экраны за разгулом стихий.

— Никогда не предполагал, что природа Венеры так негостеприимна, хотя и видел все это в кинокартине, — сказал Романов, дежуривший вместе с Топорковым на радиостанции. — Сможем ли мы вообще выйти из корабля?

Игорь Дмитриевич посмотрел на него и усмехнулся.

— Надо выйти, и выйдем! — сказал он. — А если бы вы знали, что нас ждет, отказались бы участвовать в рейсе?

— Я не боюсь, — обиженно ответил молодой геолог.

— А я так уверен, что боитесь. И я тоже боюсь. Знаете, что любит говорить Борис Николаевич: “Дело не в том, чтобы не бояться, а в умении преодолевать страх”.

— Ну, Борис Николаевич…

— А он что, — перебил Топорков, — из другого теста сделан? Такой же человек, как вы и я. Не думайте об опасности — и она не будет страшна. Здесь как на войне. Люди боятся, но идут.

— Я, право же, не боюсь. Игорь Дмитриевич… — начал Романов, но как раз в этот момент исполинская молния ударила, казалось, в самый корпус корабля. Оглушительный треск вырвался из динамика. Звездолет ощутимо вздрогнул.

Романов невольно отшатнулся от экрана.

— Извольте! — сказал Топорков. — Попробуйте уверить меня, что это вас не пугает. О нет! Космические полеты страшны!..

— Но когда дойдет до дела…

— А это другой вопрос. Мы знаем, на что пошли. Если бы в вас сомневались, вы не попали бы в число членов экипажа.

В начале восьмого часа полета над океаном фотометры отметили постепенное ослабление освещенности. Звездолет достиг полосы сумерек. Позади него Солнце склонялось к восточному горизонту. Благодаря медленности вращения планеты вокруг оси “СССР-КС3” легко обгонял Солнце, и относительно него дневное светило если бы оно было видно, совершало бы свой путь по небу Венеры в обратную сторону — с запада на восток.

Берег континента по-прежнему не показывался. Белопольский решил еще один час лететь к западу. Если суша не откроется, звездолет вылетит из сумеречной полосы обратно и будет искать “землю” на севере или юге.

Постепенно становилось все темнее.

Приборы пульта давали возможность вести корабль “слепым полетом”, но проникать в область полной ночи все равно бесполезно. Совершить посадку на материке в темноте было совершенно невозможно: Венера не имела оборудованных ракетодромов.

В самый последний момент, когда Мельников, управлявший кораблем, готовился переложить рули и повернуть назад, радиоволны локатора нащупали твердую “землю” и, отразившись от нее, заставили стрелку прибора дрогнуть. Прямая линия на ленте, в течении восьми часов свидетельствовавшая, что впереди нет ничего кроме воды, резко прыгнула вверх и зазмеилась ломаными скачками, отмечая неровности далекой “земли”.

Было еще достаточно светло. Материк должен был показаться через несколько минут, если, конечно, это материк, а не какой-нибудь остров. Но и остров мог оказаться пригодным для посадки.

— Кажется, мы выиграли в последний момент, — сказал Белопольский.

— Посмотрим, — сдержанно отозвался Мельников. — Судя по прибору, земля прямо по носу корабля.

Звездолет влетел в очередной грозовой фронт, и всякая видимость исчезла. Создалась опасность пролететь мимо “земли”, и Мельников замедлил скорость. Это было не совсем безопасно: сила водяного потока могла сбросить корабль с высоты, но приходилось сознательно рисковать. Может быть, грозовой фронт не широк?..

И, действительно, через три минуты звездолет миновал грозу. Перед глазами экипажа открылась оранжево-красная полоса

Если это был остров, то, по-видимому, очень большой и вполне пригодный для посадки и длительной стоянки. Он находился сейчас на самой границе дня и ночи, и на нем вскоре должен был наступить день, долгий день Венеры.

Мельников повернул к югу и, ведя корабль на высоте ста метров, внимательно вглядывался в рельеф берега, ища подходящее место. То же делали и все остальные.

Профессор Баландин первый заметил узкий залив, глубоко врезавшийся в сушу, окруженный обрывистыми берегами, заросшими огромными деревьями, и сообщил о нем командиру. В этом заливе, защищенном от ветра, вода была спокойна.

Подлетев ближе, звездоплаватели увидели, что залив имел метров двести ширины и не менее чем на километр вдавался вглубь берега. Гавань была очень хорошей.

Мельников посмотрел на командира корабля.

— Опускайтесь! — сказал Белопольский. — Неизвестно, где и когда мы найдем другую “землю”.

Описав широкий полукруг, звездолет пошел на посадку.

Смолкли двигатели, и, спланировав на крыльях, “СССР-КС3”, взметая пенные буруны перед своим острым носом, врезался в воду и заскользил по ней на плоских реданах своего днища, как гигантский глиссер. Крылья исчезли в пазах корпуса, и стопятидесятиметровая “сигара” неподвижно застыла на поверхности залива в ста метрах от берега.

Несколько секунд все члены экипажа оставались на своих местах. Людям казалось, что наступила какая-то особенная, торжественная тишина.

Звездолет чуть заметно покачивался.

Потом, как по команде, все устремились к рубке.

Белопольский и Мельников, под дружные аплодисменты, обнялись.

— Дорогие друзья! — сказал Константин Евгеньевич. — Первая половина нашего пути, самая трудная половина, закончилась. Мы достигли цели. “СССР-КС3” находится на Венере. Благодарю вас всех! Но в эту радостную для нас минуту вспомним тех, кто способствовал ей на Земле, тех, кто построил наш замечательный корабль. Честь им и слава! Вспомним с благодарностью нашего учителя и друга — Сергея Александровича Камова. Его нет здесь, но мыслями он всегда с нами. Мы на Венере! Но не все, кто улетел с Земли, достигли ее. В одержанной победе есть заслуга и Леонида Николаевича Орлова. Почтим же память нашего погибшего товарища минутным молчанием.