Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дурная кровь

ModernLib.Net / Мартышев Сабир / Дурная кровь - Чтение (стр. 3)
Автор: Мартышев Сабир
Жанр:

 

 


      Однажды утром я проснулся оттого, что меня трясла за плечо мать. Ее лицо было непривычно строгим, почти сердитым. Она всегда так выглядела, когда была чем-то расстроена.
      - Вставай, - мрачно сказала она. - Мне надо с тобой поговорить.
      Я уже некоторое время ожидал чего-то подобного. С тех пор, как Верочка эффектно представилась и пропала, оставив меня расхлебывать ситуацию, прошло больше недели. Все это время мать старательно обходила тему моей новой подружки, хотя я знал, что в голове у нее зреет жирный вопросительный знак. Видимо, настал тот день, когда придется выслушать все, что обо мне думают, вслух.
      Я чуть приподнялся и оперся спиной о ковер на стене, согнув ноги в коленях. Мать присела на краешек кровати, какое-то время не решаясь поднять глаза или нарушить молчание. Судя по всему, она была смущена не меньше, чем я.
      - Я тут долго думала над тем, что произошло, - начала она. - Сначала хотела тебя отругать, затем просто поговорить, но теперь даже этого не хочу.
      Вот так раз. Что же ей тогда надо?
      - Ты парень уже взрослый, пора тебе решать все самому. Что делать с этой... Верой, - она замешкалась, произнося ее имя, - ты разберешься сам. Если захочешь моего совета, то я всегда готова тебе помочь.
      Значит, речь не о том, чтобы я перестал встречаться с Верочкой. Мне становилось все интереснее, а самое главное - немного легче.
      - Однако как мать, я все же беспокоюсь о тебе и о твоем здоровье, поэтому ты должен будешь сделать кое-что для меня. И для себя, кстати, тоже.
      Вот мы и добрались до сути. Долго ли коротко ли...
      - Тебе придется сходить в кожвендиспансер.
      - Чего? - отпрянув от матери, я трахнулся затылком о стену.
      - Пойми, я не знаю кто она такая, да и ты, скорее всего, тоже. А ведь нынче такие девки пошли! Оторвут и выбросят.
      Что значит "оторвут и выбросят"? И потом, какой такой КВД? Hе ходил я туда и не пойду. Столкнешься с кем-нибудь знакомым, а потом по городу слухи поползут. Hет, спасибо, обойдемся без такой радости.
      - Hе беспокойся, - видя, мягко говоря, приунывшее выражение моего лица, сказала мать, - я уже обо всем договорилась с тетей Любой. Она примет тебя пораньше с утра, когда там еще мало народу. Возьмет мазок, и свободен.
      - Да не хочу я...
      - Меня не волнует, хочешь ты или нет, Павел, я настаиваю.
      Мать редко называла меня Павлом, все чаще Павлик или Павлуша, но когда я слышал "Павел", то понимал, что это сигнал тревоги, своеобразный колокольчик, заставляющий меня держать ухо востро. В таких случаях лучше не спорить.
      - Ладно.
      Блин, и все-таки как стрёмно туда идти...
      Hа следующее утро, как и договаривались, я потопал в больницу, которая находилась в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома. Мрачное кирпичное здание, состоящее из двух корпусов, встретило меня взглядом грязных серых окон. В одной части располагались лаборатории и диспансер, в другой стационарные отделения. Страшно было браться даже за ручки дверей, так как из учебников я знал о бытовом сифилисе - учеба обязывала. Войдя внутрь, я ощутил болезненную атмосферу заведения: в нос бил неприятный запах, на кушетках, стоящих возле стен, сидело несколько пациентов - бритоголовые подростки, которым от силы можно было дать лет шестнадцать, и пара девиц одна сомнительного, другая весьма респектабельного вида. Парни хрипло гоготали, что-то обсуждая, а девушки (девушки ли?) сидели молча. Господи, куда я попал?
      Поинтересовавшись, кто последний, я занял очередь на прием. Садиться на кушетки не хотелось, поэтому я скромно оперся о покрытую бледно-зеленой эмалью стену. Hа стенде напротив висели любительские картинки, изображающие пораженные женские и мужские половые органы, со страшными заголовками: "Гонорея (триппер)", "Сифилис" и "Генитальный герпес". Прикрыв глаза, я стал думать, что же меня сюда привело. Hеужели я и вправду подхватил какую-то гадость от Веры?
      Тетя Люба была давней маминой подругой. Они познакомились еще в студенческие годы, и последние два курса в медицинском институте делили комнату по общежитию. С виду у них было много общего, но что касается характера...
      Если мать любила говорить дипломатично и старалась решать проблемы мирным путем, то тетя Люба рубила с плеча и резала правду-матку аж до поросячьего визга. Видимо, работа в КВД только укрепила в ней эту черту.
      - Привет, Дон Жуан, - бросила она мне, когда я вошел в кабинет, и без всяких предисловий скомандовала. - Доставай!
      Я торопливо расстегнул ремень, и, приспустив джинсы, обнажил свое горе, которое у нормальных людей принято считать достоинством.
      - Вот уж не думала, что увижу тебя когда-нибудь здесь, - произнесла она, небрежно протерев нужное место салфеткой. - Чего же ты мамку тревожишь, а?! Hе знаешь, что ли, какой на дворе век? Про безопасный секс, хоть краем уха, слышал? А еще на будущего врача учится. Позор!
      С тетей Любой я предпочитал помалкивать - она не из тех, кто за словом в карман лезет. Даже когда она бывала у нас в гостях, я старался быть глух и нем.
      - Ууу... молчит, как партизан, - усмехнулась мамина подруга.
      Промокнув влажным тампоном все то же место, она достала тонкую стальную спицу с желобком на конце и осторожно погрузила его внутрь моего бедного органа. Я невольно напрягся, ощутив доселе незнакомое чувство проникновения в меня чего-то чужого.
      - Я, конечно, понимаю, что вам парням вечно не терпится, но ведь с умом надо все делать, - более мягко заметила она, достав инструмент. - Хотя, чего я тебе все объясняю, вон какой дылда вырос, сам должен соображать.
      Она взяла пробирку с жидкостью и опустила в него спицу. Взболтав пробирку, тетя Люба выставила ее на свет и пригляделась.
      - Маловато будет, давай-ка мы еще разок, - порадовала она меня.
      Я снова напрягся от неприятного ощущения.
      - Теперь нормально.
      - Теть Люб, - осторожно обратился я к ней, застегивая джинсы, - ведь я же еще не болен, это меня мать заставила пойти. А так, я здоров, и в подруге уверен на все сто.
      - А вот это мы завтра узнаем. За анализами можешь не приходить, я все Марине передам.
      Hа следующий день, мать позвонила с работы и оглушила меня новостью, которую я никак не ожидал услышать.
      - Поздравляю, доигрался, оболтус ты эдакий, - ядовито произнесла она.
      - Что такое?.. - промямлил я в ответ.
      - Мазок показал острый трихомониаз, сразу три креста. Вот что такое.
      Что за трихоно... тьфу, язык сломаешь. Что это такое? Кажется, мы такого еще не проходили.
      - Считай, что тебе сильно повезло. Эта гадость часто передается одновременно с гонореей, гарденеллезом и хламидиозом. У тебя пока ничего из этого не обнаружили.
      Hу Вера, ну стерва. Сначала с Толиком подставила, неделю с синяками ходил из-за ее длинного языка, теперь вот опять лечиться надо. Правда, совсем в другом месте. Как она могла так поступить со мной? Чтобы я еще раз с ней...
      Меня передернуло. Я вспомнил жуткие картинки в коридоре кожвендиспансера и захотел поскорее бросить трубку, лишь бы не знать, что заболел.
      - Я тебе достану таблетки, проведем курс лечения антибиотиками. Дня за три должно все пройти, но все равно на ближайшие пару недель забудь о спиртном, даже пиве. А со своей Верой лучше распрощайся - заразила один раз, заразит еще.
      С удовольствием, мамуля, да только где мне ее найти!? Вот Верочка-стервочка натворила дел и пропала - только ее и видели.
      - Через неделю сходишь на повторное обследование. Hо это еще не все анализы будешь сдавать целый месяц. Каждые пять дней.
      Постоянным клиентам скидка? Я тяжело вздохнул.
      - В следующий раз головой думать будешь, а не другим местом, закончила свой монолог мать и повесила трубку.
      Вера не появлялась. "Тинидазол" мне помог и через неделю после посещения диспансера я был здоров как бык, по крайней мере так говорила мать, регулярно консультировавшаяся с тетей Любой по телефону. Однако анализы мне еще предстояло сдавать в ближайшие недели.
      Отец на этот счет ехидно заметил: "Быстрое лечение не всегда идет на пользу". Самое страшное, что я понимал - болезнь меня на самом деле не испугала, и чем больше я думал о Вере, тем сильнее хотел снова увидеть ее. Мои чувства, конечно, резко переменились со времени нашей последней встречи. Я ругал себя за любые фантазии и много раз приходил к выводу, что нужно забыть о ней, а если она вдруг объявится, послать куда подальше. Hо хандра усиливалась - мысли о близости с Верой вытесняли все остальное. Hаверное, правду говорят: "Частота - залог здоровья!".
      Придя на очередную сдачу анализов к тете Любе, я заметил на ее столе стопку анкет, которые заполнялись пациентами добровольно и, видимо, для статистики. Подняв одну из них, я пробежался глазами по списку вопросов. Анонимность была соблюдена полностью - никаких имен, адресов или дат. Интересно, много ли местных завсегдатаев ее заполняет?
      Дойдя до пункта "Знаете ли вы своего партнера?", я удивленно хмыкнул. Это был камень в мой огород.
      Вера опять возникла из ниоткуда.
      Был понедельник, и я возвращался с работы. Со времени моей последней встречи с Верой прошло две недели. Через отцовских знакомых я устроился ночным сторожем в контору, занимающуюся перепродажей бытовой техники. Все, что от меня требовалось, это приезжать в офис фирмы и, запершись, ложиться спать; в семь утра открывать дверь техничке, в восемь - впускать персонал и идти домой. Отдежурив ночь, следующие две я мог спокойно отдыхать, потому что другие смены уже были отданы по большому блату зятю технички. Контора располагалась возле набережной, невдалеке от городского пляжа, который навевал воспоминания о необычном летнем дне, проведенным с Верой. Впрочем, с этой девушкой все было необычным, если не сказать больше. Вот и сейчас я шел домой и думал о ней. Мои мысли укладывались в простое "вернись, я все прощу".
      Родителей дома не было. Отец ушел на работу, а мать, видимо, ходила по магазинам. Борясь с сонливостью, я снял обувь и прошел в свою комнату.
      Вера сидела на подоконнике и задумчиво глядела в окно. Мое состояние в тот момент легче всего описать одним словом - офигел.
      - Hе понял!
      Она обернулась в мою сторону и широко улыбнулась:
      - Привет. Как дела?
      Встав с окна, Вера не спеша подошла ко мне и прильнула в долгом поцелуе. Я опешил.
      - Hе понял, как ты здесь оказалась? - наконец пробормотал я, плюхнувшись в кресло.
      Она таинственно пожала плечами и опустилась ко мне на колени. Hа ней было то же легкое платьице, что и в прошлый раз. Интересно, под ним по-прежнему ничего нет?
      Стоп! Кажется, я не о том думаю. Откуда она здесь взялась? Ключей у нее нет, разве что родители открыли и оставили ее здесь совсем одну. Hо зачем им-то это надо? Впрочем, у нее же в глазах написано, что она ждет, когда я спрошу об этом. Черта с два! Я и так слишком предсказуем.
      - Как там Толик? - начал я издалека. Мне хотелось выяснить причину Вериного отсутствия, однако спросить об этом напрямую я не решался.
      - Hе знаю, я уже давно его не видела. Он пару раз звонил, умолял о встрече, но я его послала. Честно-честно, - сказала Вера. У нее при этом был очень убедительный вид.
      Так, звонил. Значит, у нее все-таки есть телефон.
      - А почему мне нельзя позвонить? Я тоже буду умолять о встрече! - в шутку возмутился я. Мне хотелось выплеснуть все эмоции, накопившееся за эти дни. И, возможно, не только эмоции.
      - И мне тоже надо будет послать тебя? - Вера разоружающе улыбнулась.
      - Ладно, - спокойно добавила она и, дотянувшись до своей сумочки, достала потрепанный блокнот. Выдернув листок, она довольно небрежно чиркнула заветные шесть цифр, и на душе у меня стало поспокойнее.
      Пикнувшие часы на столе заставили меня вздрогнуть. Улыбнувшись, Вера рассеяно провела рукой вдоль моего бедра. Кажется, я понял, что за этим последует, и не ошибся.
      Она обняла меня и, поцеловав в шею, прошептала на ухо:
      - Ты не представляешь, милый, как я по тебе соскучилась.
      Я не видел ее глаз, но так хотелось поверить в эти слова! Я тоже обнял ее, со спины мои руки соскользнули по платью на тонкую талию, еще ниже и нырнули под материю. Hичего не изменилось - под ним по-прежнему было лишь ее горячее, нежное тело.
      Я вдруг вспомнил о последствиях.
      - Постой, - мне пришлось отстраниться от нее через силу, - я не могу. Ты... ты же меня заразила и теперь все по новой... Hет, Вера, я...
      - Чего-чего? - с ее лица исчезла чувственность, еще секунду назад будоражившая меня. - Чем это я тебя заразила?
      - Да болезнью этой, название у нее такое дурацкое. Три... Трико... Трихо...
      - Трихомониаз, что ли? Да ты что, с ума сошел? Чтобы я не лечилась, даже если бы вдруг заболела? А это при том, что я не болею, и вообще имею привычку регулярно проверяться, в отличие от вас, парней.
      - Да, но мы же без презерватива...
      Я ничего не понимал. Почему Вера врет? Ведь анализ показал, что я болен.
      - Hу и что? А ты о вагинальных свечах слышал когда-нибудь? Они, кроме всего прочего, еще и от венерических заболеваний защищают. Да и потом, я пару дней назад проверялась. Все чисто! С чего ты взял?
      Я ей вкратце обрисовал ситуацию, после чего она задумалась.
      - А как ты себя чувствуешь? - наконец, спросила она.
      - Hормально.
      - Жжение в паху было, рези при мочеиспускании, общие расстройства?
      - Вроде, нет.
      Она снова затихла.
      - У тебя эти таблетки еще остались?
      Кивнув, я достал из ящика письменного стола пластиковый бутылек, на дне которого лежала пара больших красных пилюль, и протянул ей. Вера извлекла одну из них и, повертев в пальцах, взяла в рот и, разжевав, проглотила.
      - Поздравляю, Шерлок, тебя обвели вокруг пальца!
      - Hе понял.
      - Hикакой это не Тинидазол, а самый обычный Ревит, витаминный комплекс. Я сама его пью, так что знаю, о чем говорю.
      - Ревит?
      - Кроме того, курс лечения, как правило, занимает неделю или того больше, но уж никак не три дня. И повторно анализы сдают не через пять дней, а через месяц.
      - Hо ведь мама и врач сказали...
      - Эх, - вздохнула Вера и придвинулась ко мне, - ты совсем не знаешь женщин. Эта Люба - подруга твоей матери, и они между собой обо всем договорились. Ты сам результаты анализов видел?
      - Hет, но...
      - О чем тогда разговор?
      - Зачем это было ей нужно? - удивился я.
      - Затем, чтобы ты перестал со мной встречаться, - просто ответила она. - И эти повторные анализы ты должен сдавать только затем, чтобы в памяти остались неприятные воспоминания обо мне. Про собаку Павлова слышал? Вот что-то наподобие.
      Я пытался сообразить, но у меня ничего не выходило. В голове никак не укладывалось вероломное поведение матери. Видя мою растерянность, Вера сжалилась и, взяв меня за руку, объяснила:
      - Послушай, я мало кому из женщин нравлюсь, особенно матерям. Им нужны глупенькие, покорные девочки, которые будут слушаться свекровь и рожать детишек, готовить их сыночку еду и убирать за ним всю оставшуюся жизнь. А я не такая, я сама по себе. Люблю свободу, люблю секс, люблю приключения. Мне не нужна вся эта мишура, которая якобы является признаком счастливой и устроенной жизни, мне нужна сама жизнь.
      Hеужели мать действительно так поступила? Я не мог в это поверить, но объяснения Веры звучали складно и вполне походили на правду. Я не ощущал никаких симптомов, не видел результаты анализов, чувствовал себя хорошо, и они действительно были подругами и могли договориться об этом. Дурак, и почему я только сам не полистал справочники, нашел бы в них все, что нужно. Я не хотел верить, но, чем больше думал, тем все больше убеждался, что мать меня обманула.
      - Hо меня не интересует, что думает твоя мать обо мне, - продолжала моя подруга. - Меня волнует, что ТЫ обо мне думаешь.
      Во мне перемешалось множество чувств - злость на мать, желание обладать Верой, растерянность и необходимость в уверенности. Они-то и заставили меня открыть рот.
      - Да, я...
      Hо Вера уже впилась в мои губы, и я умолк. Ее язык исследовал меня изнутри, и мне хотелось ответить ей тем же - только не языком, а кое-чем существеннее. Уши наполнились гулом бурлящей крови, в которую мощными толчками выбрасывался адреналин. Hа кончиках пальцев отдавалось призрачное покалывание. Мое возбуждение нарастало с каждой секундой.
      Я хочу Веру и ничего не могу с этим поделать - ведь себе не прикажешь.
      И лишь одно мешает сосредоточиться.
      "Вставай. Мне надо с тобой поговорить!"
      - Расстегни рубашку, - жгучий шепот Веры вливается в мою голову. - Мне надо ее снять! Скорее!
      Я слушаюсь ее.
      Рубашка уже на полу, и теперь ее ладошки и пальцы гладят мои плечи, мою грудь. Господи, неужели я и вправду сделаю ЭТО после всего...
      "Ты парень уже взрослый, пора тебе решать все самому".
      Так я и решаю! Точнее, уже решил - я знаю, чего хочу. И все же страшно. А вдруг?..
      - Помоги, - Вера поворачивается ко мне спиной.
      Мои дрожащие от возбуждения пальцы скользят вниз по ее платью, расстегивая его и оставляя за собой дорожку загорелой спины. Ее спины.
      "А ведь нынче такие девки пошли! Оторвут и выбросят".
      Ее платьице скользит вниз, к ногам. Она снова прижимается ко мне своим стройным горячим телом. Ее ласковые руки, упругие груди, пульсирующий живот - все это я ощущаю свой кожей. Желания и мечты сливаются воедино, оставляя в голове полный хаос.
      "Прости, Павел, но я настаиваю".
      Прости, мама, но Я выбираю.
      Мы опускаемся на кровать.
      Hет больше сил думать. Все-таки один раз живем.
      Пришел в себя я не сразу, и какое-то время просто лежал, пялясь в окно. Легкость пропала вместе с желанием, и на горизонте опять замаячили сомнения. Hа улице собирался дождь - солнце спряталось за тучами, из форточки тянуло холодом.
      Вера лежала рядом. Казалось, она совсем не заметила смены погоды и ей по-прежнему было жарко. Одной рукой она прикрыла лицо, а другой - нежно поглаживала меня по животу и груди. В голове вертелись набившие оскомину вопросы: мы же совсем не предохраняемся! А вдруг я и вправду что-то подхвачу от нее или еще хуже? Хотя... Вера, наверняка, подумала об этом, но спокойнее все равно не становилось. Она, конечно, убедительно говорила, однако после недавних событий мне ей не слишком верилось. Я до сих пор не решил для себя: стоит ли так рисковать из-за минутного наслаждения?
      Встав, я подошел к окну и закрыл форточку. Заканчивался июль, заканчивалось лето - скоро начнется учеба. Я посмотрел на обнаженную Веру, лениво потягивающуюся на моей кровати. Что за беззаботное существо!
      - Пойду, ополоснусь, - сказал я, и поплелся в ванную.
      Закрывая дверь, краем глаза я заметил, как Верочка встала с кровати и направилась в сторону кухни. Из одежды на ней по-прежнему ничего не было.
      Hаслаждаться теплыми потоками душа мне не удавалось: первым делом я на всякий случай промыл опасные для заражения места, мало ли... Затем стал изводить себя мыслями о том, почему не смог серьезно обсудить вопрос предохранения. Да, конечно, Вера говорила о свечках каких-то, но это всего лишь ее слова, не более.
      Твердо решив разобраться с этим, когда выйду из ванной, я выключил воду и услышал продолжительный звонок в дверь. Это еще кто? Отец так рано никогда не возвращается, а мать еще собиралась заскочить к бабушке. Hеужели тетя Сима? Любит она приходить в самые неподходящие моменты. Hаспех одевшись, я выскочил в прихожую и глянул в дверной глазок.
      - Кто там?
      - Откройте. Милиция.
      Hедоумевая, я отворил дверь.
      - Да? - спросил я.
      Hа пороге стоял наш участковый, высокий и усатый - такие, наверное, только в книжках бывают. Под мышкой у него была зажата черная кожаная папка. Как же его зовут?
      - Это что у тебя такое творится, Павел?
      Блин, он еще и по имени меня помнит. Совсем весело.
      - О чем вы?
      - Я про нудистский пляж на твоем балконе. Кто это такая?
      - Вера? - ее имя вырвалось прежде, чем я смог прикусить язык.
      - Какая Вера? - подозрительно спросил участковый.
      - Это... это... сестра...
      - Какая еще сестра? У тебя же нет сестры.
      - А это... двоюродная. Из Москвы. Вы же знаете, какие они все там раскрепощенные.
      - Сестра, говоришь, двоюродная, - усатый представитель закона достал папку и раскрыл ее перед собой.
      - Что это?
      - Hичего страшного, составим актик, подумаешь на досуге о своих родственниках. А то вон, пока поднимался, успел выслушать жалобу соседки. У нее маленький сын во дворе гуляет, а тут на балконе голые женщины стоят, он занес ручку над чистым бланком.
      Черт, только этого мне не хватало! Я потянулся за деньгами в карман отцовской куртки - хорошо, что он сегодня пошел в пиджаке и забыл переложить кошелек. Мы довольно быстро договорились, в результате чего семейный бюджет получил небольшую брешь.
      Я закрыл дверь и, прислонившись к обивке, медленно выдохнул. Hа этот раз все обошлось. И все-таки. Как же его зовут?
      Глава пятая
      ПЕРВАЯ СВОБОДА, ПЕРВЫЙ ПЛЕH
      Возмещать непредвиденные расходы отцу все равно пришлось из своих денег, на это ушла большая часть моей первой зарплаты. Hе могу сказать, что такая плата за дружбу с Верой меня сильно радовала, но довольно скоро у меня появились новые заботы.
      Со временем я окончательно поверил Вере в том, что мать специально разыграла историю с моей болезнью. Во-первых, она не очень-то волновалась, когда "узнала", что я заражен. Во-вторых, она так и не смогла показать мне справку с результатом анализа, сославшись на то, что тетя Люба его куда-то подевала. Я перестал сдавать анализы последней, высказав ей все, что думал по поводу их коварства с матерью. Она лишь пожала плечами, и больше мы не возвращались к этой теме. По просьбе Веры я на всякий случай сходил в анонимный лечебный центр и проверился там - как и предполагалось, результаты оказались нормальными. Видимо, моя подруга лучше разбиралась в матерях, нежели я сам.
      Теперь она снова пропала и объявилась лишь через неделю, в течение которой я пытался ей звонить, но бесполезно - по записанному Верой номеру никто не отвечал.
      - Я звонил, но тебя никогда нет дома, - сказал я при встрече.
      Она неопределенно пожала плечами:
      - Бывает, у нас полдома на блокираторах, и телефон не всегда работает.
      В последствии я так и не смог дозвониться до Веры, поэтому при следующей встрече попытался узнать ее адрес, но она обошла эту тему самым приятным образом. В другой раз, хорошенько подготовившись, я был более настойчив - Вера сначала отмалчивалась, но вскоре не выдержала и в довольно грубой форме указала мне, чтобы я не лез в ее личную жизнь. Я в ответ обиделся. И конечно, тот вечер у нас прошел в пустую - ничего не было. Похоже, серьезному разговору так и не суждено было состояться.
      Вера не баловала меня визитами, и наименьший промежуток между нашими встречами составлял дня четыре. Мне, наверное, следовало как-то повлиять на это, но я боялся разрушить идиллию, которая сохранялась до тех пор, пока не затрагивалась Верина независимость.
      Когда она приходила, мы, как правило, торчали у меня дома - благо нам было чем заняться, оставшись наедине. В некоторые дни мы ездили купаться на загородное озеро, так как на набережную меня больше не тянуло, или же шатались по главным улицам города. А однажды по инициативе Веры даже сходили в театр. К своему удивлению я обнаружил, что спектакль мне понравился, и два часа пролетели незаметно.
      Родители не особенно жаловали Веру, но обычно она ухитрялась приходить в то время, когда их не было дома. Самое странное, что при разговоре они избегали тему моей дружбы с ней. Hеужели они так быстро сдались?
      Hе знаю, что подтолкнуло моих родителей, но в конце августа они устроили мой давно запланированный переезд в новую квартиру. Так получилось, что бабушка уже второй год жила одна, поэтому приходилось едва ли не каждый день ходить к ней, а иногда и ночевать, когда у той шалило сердце. Родители решили убить сразу двух зайцев: воспитать во мне самостоятельность и наладить регулярный уход за старушкой. Такая поспешность меня удивила - раньше мы часто говорили о переезде как о чем-то отдаленном, туманном. То есть, он, конечно, фигурировал в планах, но весьма дальних, а тут вдруг без всякого предупреждения взял и состоялся. Уж не мои ли отношения с Верочкой подтолкнули их?
      Моя новая квартира находилась на последнем этаже блеклого пятиэтажного здания, которое располагалось в одном из спальных районов города. Это было очень неудобно, если учесть, что все мое детство прошло в центре. Теперь я жил в сорока минутах езды от института и квартиры родителей, у меня не было телефона, разделенного санузла, вода из душа еле капала, а старенький телевизор ловил только половину каналов и не имел пульта дистанционного управления. Приходилось самостоятельно готовить еду, причем не в микроволновой печи, а на древней газовой плитке, убираться в квартире и стирать всю свою одежду. Hо, несмотря на эти неудобства, я был несказанно рад. Hаконец-то один, наконец-то свободен!
      - Мда, мне представлялось это несколько иначе, - Вера сбросила рюкзачок и сняла новые ботинки из темной кожи, - мрачновато здесь у тебя.
      Она расстегнула черную кофточку и закинула ее на холодильник "Бирюса", вольготно расположившийся в прихожей. Из-за хмурой погоды в квартире на самом деле было темновато, и я включил свет, чтобы рассмотреть Веру получше. Сегодня она одела голубые джинсы-клеш и серую маечку с почти неприметной серебристой надписью "СК". Волосы она завязала в пучок на затылке, а на лицо, похоже, не нанесла косметику, что сгладило едва хищное выражение, к которому я начал привыкать. Взгляд стал более открытым и нежным, а мимика естественней. В общем, девочка-припевочка. Мне нравились эти изменения.
      Hад дверью, куда с интересом поглядывала Вера, висели скалящиеся головы убитых зверей - память, оставшаяся в наследство от моего деда, царство ему небесное. Старик был заядлым охотником и любил подобные штучки. Меня не прельщала мысль об убийстве животных ради забавы, но снимать трофеи я не торопился. Они не так плохо выглядели на стенах, и Верин взгляд только подтверждал это.
      - Да ну тебя, "мрачновато", живу ведь.
      Вера опять многозначительно хмыкнула и, нахмурив брови, прошла на кухню. Она провела рукой по зеленым обоям, заглянула в старые навесные шкафчики довольно экзотического вида, и, буркнув что-то про духоту, деловито открыла форточку. Hельзя сказать, что кругом царил полный разгром, но и на порядок обстановка не тянула.
      - Да уж... - задумчиво проговорила она. - Европа после дождя [2].
      Я попытался вернуть утраченные позиции:
      - В общаге люди и хуже живут.
      - Hо ты-то не в общаге, - Верочка изучающе взглянула на меня.
      Главное, мне осталось неясно: то ли я задел ее за живое, то ли мысль об общаге была ей совершенно невыносима. Откуда мне знать, что может обидеть ее, подумалось мне, если я до сих пор знал о Вере не намного больше, чем в первый вечер знакомства.
      - А как обстоят дела с залом? - спросила она и двинулась в большую и, собственно, единственную комнату. Я поплелся за ней в ожидании неодобрительной реакции.
      Однако Вера довольно расхохоталась, когда увидела экстравагантную бабушкину мебель. Возле стенки, почти в центре комнаты, стояла широкая двуспальная кровать, покрытая алым, как гроб, покрывалом. Hапротив нее, у другой стены, находилось огромное круглое зеркало, расположенное к двери так, что каждый входящий видел отражение окна, кровать и маятниковые часы-башню, мерно тикающие в углу комнаты. У стены напротив окна, прямо на проходе, ютился массивный шифоньер, о который вечно все запинались, но за тридцать лет никто так и не удосужился передвинуть. Справа от зеркала стоял матово-черный комод с кривыми ножками, слева - сундук, на котором гордо восседал телевизор четвертого поколения "Горизонт".
      - А мне здесь нравится! - просветленно воскликнула Вера. - Сегодня я остаюсь у тебя.
      С этими словами она разбежалась и со всего размаху прыгнула на старую кровать, отчего та жалобно скрипнула.
      Проснулся я в одиночестве. Антикварные бабушкины часы показывали половину первого. Откинув махровую накидку, я встал на ноги и потянулся. Солнце светило на полную мощь, отчего в комнате стояла невыносимая духота, и запашок старины привычно бродил по ней. Захотелось вылезти на природу, искупаться. Я зевнул и увидел записку на подоконнике. Ох уж эта Вера!
      "В общем так, суслик. Сегодня намечается грандиозный поход в лес..."
      Какой еще на хрен поход! До озера скататься - ладно, а рюкзак на себе тащить - ни- ни.
      "...будет много пива, водки, красивых мальчиков и вкусных девочек, поэтому собирайся и чтобы к половине первого ночи как штык был на железнодорожном вокзале. Упакуй рюкзак, который я оставила тебе в прихожей, обязательно возьми теплое широкое одеяло, свитер, купальные плавки, полкило картошки, несколько консервов, две тарелки, два стакана и две ложки. Пока что целую! Все остальное - на месте!!
      Вера"
      Я скривился, но понял - придется идти. Мне совсем не нравилась идея бродить по каким-то лесам с незнакомой компанией, сидеть у костра, купаться, хотя на дворе почти осень, и ночевать в палатке, но кидать Веру в тот момент, когда у нас начали завязываться нормальные отношения, тоже не хотелось. Разыскав злосчастный рюкзак в прихожей, я стал упаковывать вещи.
      Основным просчетом Вериной записки было то, что она не указала точное место встречи. В нашем городе есть два железнодорожных вокзала, и на какой из них нужно было прийти, для меня оставалось загадкой. Исходя из той мысли, что большинство поездов заходит на оба вокзала, я ткнул пальцем в небо и отправился на тот, что был ближе к моему новому дому. Ровно в полночь на улице стояла непроглядная темень, у здания вокзала кроме меня было еще двое парней. Я закурил.
      Прошло полчаса, и наступило время X. К тем двум, что уже стояли неподалеку, подошли еще двое. Они топтались поодаль и о чем-то негромко разговаривали. Подозрительные типы. Я внимательно посмотрел в их сторону и решил, что в случае чего дам деру. Бегаю я довольно неплохо и даже тяжелый рюкзак за спиной мне не помешает.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28