- Машина неподалеку, - донесся откуда-то издалека знакомый сдержанный голос, в котором уже не было никакого акцента. - Вам помочь?
      Слепо, точно во сне, бережно поддерживаемый под руки и направляемый четверкой людей в гражданской одежде, Дерендеев двинулся к выходу из скверика. В голове, пустой, как ржавый бак, гулко бились бессмысленные слова, среди которых четко проступала частица "не": "Незаконно.., не имеют права.., ничего не докажут.., магнитофонная запись не доказательство.., деньги не настоящие..."
      Возле ворот стояли двое: красивая темноволосая женщина в черном строгом пальто и ярко-красном шарфе и худощавый парень, уши его горели как бы изнутри пунцовым светом. Дерендеев мазнул по этой парочке взглядом и уже отвернулся было, но что-то в бездонных темных глазах женщины заставило его сбиться с шага и остановиться.
      Он узнал ее и сразу понял, что все происходящее не сон и не дурацкий розыгрыш. Он неожиданно успокоился, только сердце по-прежнему тревожно колотилось о ребра да чертов шуруп с почти слышным скрипом вновь принялся вкручиваться в подреберье.
      Чуть наклонив голову набок, она курила длинную дамскую сигарету и разглядывала полковника.
      Без злобы и торжества, без особого интереса: разглядывала спокойно и очень внимательно, как биолог - очередную приготовленную к препарированию лягушку.
      Несколько бесконечно долгих секунд они смотрели друг на друга, глаза в глаза. Потом Николая Петровича вежливо потянули за рукав; он отвернулся и, сгорбившись, прошел мимо женщины к стоящей у бордюра серой "Волге". До самого Литейного он не сказал ни слова. Лишь поминутно надевал очки и тут же снова снимал их, чтобы протереть стекла.
      Проводив полковника взглядом, Гюрза выбросила окурок в урну и поежилась. Сказала буднично:
      - Ну вот и все. Поехали, а то окоченела тут совсем.
      - И что теперь? - спросил Виктор, когда его верная "шестерка" влилась в поток машин на Суворовском.
      Гюрза пожала плечами.
      - А ничего теперь. Все сестры получили кто по ушам, кто по серьгам: киллер сидит, стукач взят с поличным, ты идешь на повышение... Или ты чем-то недоволен?
      Виктор замялся.
      - Нет, но... Как-то уж слишком обыкновенно все закончилось. Спокойненько, что ли...
      Гюрза усмехнулась:
      - Ну да, в детективах положен ударный финал.
      Противостояние главного героя и главного злодея, стрельба, напряг, апофеоз, хеппи-энд. А реальная жизнь, Витя, немного другая. Да и не люблю я стрельбы, ты же знаешь... Давай-ка на Тверскую, у меня еще работа. Или мы больше не партнеры и я должна пешком добираться?
      Виктор хмыкнул, прикидывая, как помедленнее добраться до цитадели защитников нравственности в этом городе (отсюда-то было рукой подать), и спросил о своем:
      - А как же Осман? Пусть гуляет на свободе?
      - Тут я мимо кассы, - не задумываясь, ответила Гюрза. - На это есть угонный отдел, убойный отдел, УБЭП, РУОП, наконец. Они пусть и занимаются. Я свою работу сделала. И потом, ну посажу я его, а завтра другой Осман на его месте окажется. Это система, а против системы - сам знаешь. Да ты не расстраивайся. Такие люди долго не живут и прекрасно знают о том, что их ждет. Скажем, ублюдок этот, Дерендеев, заложит, или киллера раскрутят на заказчика Марьева, или по тюремной почте до паханов дойдет, кто Зверька завалил. А может, ты Османа дожмешь, кто знает? Так что на сей счет не переживай.
      - А как же вы?
      - А что я?
      - Ну, вы ведь всю эту схему придумали, а я был так, на подхвате...
      Действительно, что оставалось ей? Оборвавшийся роман с Волковым, дальнейшая рутина в полиции нравов - и одиночество... Да, конечно, правосудие свершилось, и ублюдок, из-за которого она попала в опалу, разоблачен, но вот законного чувства свершившейся мести она не испытывала, потому как мстительности была лишена напрочь...
      И все же Гюрза вышла победительницей, хотя бы в своих собственных глазах, а это немало. Каждый получил свое. В самом деле, все сестры при серьгах. А она серьги никогда не носила. Есть и другие украшения, более ценные, нежели ордена и почетные грамоты... Пистолет, к примеру.
      - Не прибедняйся, - бросила она. - Ты учился работать. И надеюсь, кое-чему я тебя научила.
      Может, что и запомнил. Вот и вся моя награда. Если будешь работать, как я, - значит, не зря учила.
      Сам знаешь: старики уходят, а смену готовить некому.
      - Разве вы теперь на Литейный не вернетесь?
      Ведь ясно же, что вас ушли незаконно...
      - Да на хрен мне этот Литейный сдался, - отмахнулась Гюрза. - Ты так и не понял, Витя: меня слил не этот мудак Дерендеев, меня вся система попыталась свалить, и я не хочу в нее возвращаться. Нет, на "земле" спокойнее. И интереснее.
      - Давайте я машину где-нибудь оставлю, - неожиданно для самого себя предложил Виктор и почувствовал, как сволочные уши вновь наливаются багрянцем. - И мы отметим завершение работы по-людски, а?
      - Выпить предлагаешь? - задумчиво протянула Гюрза.
      - А хотя бы и выпить. Коньячку. Угощаю. Должен же я отблагодарить вас за помощь.
      - Естественно, угощаешь! Стану я еще коньяк за свой счет покупать... Но отметить - это требует обдумывания...
      - Я знаю один милый кабачок неподалеку, - продолжал развивать наступление Беляков. - "Снегурочка" называется. Помните?
      - Н-нет. И что там?
      Беляков ответил весело:
      - А там месяц назад познакомились один зеленый опер и одна женщина со змеиным прозвищем.
      - А! - рассмеялась Гюрза. - Где зеленый опер на коленях умолял старую даму помочь ему в расследовании?
      - И таки умолил! - засмеялся Виктор вместе с ней. - Ведь правильно сделал, а? И теперь готов снова встать на колени - в знак благодарности!
      - А что? Мужчина на коленях - это мне нравится.
      - Значит, едем?
      - Валяй!
      Слякотный город не слышал, как за поднятыми стеклами старенькой "шестерки" смеются два человека. Не влюбленные, не брат и сестра, не двое лучших друзей. Просто те, кто сегодня вместе хорошо сделали свое дело.