Я уж ему говорю: "Паш! Сходи к начальнику. Чего ты молчишь-то? Тебя же не имеют права здесь держать! Это незаконно." – Так он аж затрясся весь и руками замахал: "Что ты-что ты!.. А вдруг ещё сорвётся что-нибудь!? Если выступать будешь! Нет уж-нет уж! Досижу."
Ну, словом, смотрел я на него и только головой про себя качал да жалел, жалел, жалел… До чего всё же человека довести можно!.. Бедный ты, несчастный!.. Голодный, весь ободранный какой-то… Кушай хоть побольше! О-хо-хо!..
А потом, года через два вор мне один старый в ответ на этот мой жалостливый и душещипательный рассказец (о лагерной песне речь, помнится, зашла) вдруг и говорит: "А ты вот о чём лучше подумай. Лагерь этот краснющий, там сука на суке. И УДО у них нет. Это какой же надо быть сукой из сук, чтобы тебя в Москву послали и УДО к тому же дали?! Это уж такая должна быть сучара!.. Что уж он там сотворил-то для этого?"
Вот так.
Про любови, может, чего написать? Тюремные. "Любятину" какую-нибудь. Так это по-местному называется. Излияния на любовные темы.
…
Та-ак… Принесли бумагу. Письмо. Инициативной группы вкладчиков МММ. "Пикетирование тюрьмы…"? Хм… Ну, не знаю. Незачем, по-моему…И почему "до 02.06.07"??!! Они что, не надеются, что меня завтра выпустят???!!!.. Э-э!.. Ба, знакомые всё лица? Не твою ли, братец, касатку я читал намедни?.. Точно! Вот как это? Один и тот же человек будет завтра стоять в пикете под плакатом "Свободу Мавроди! Из карцера на свободу!", и он же пишет в своей кассационной жалобе в Мосгорсуд: "Прошу также о применении к С.П. Мавроди максимально возможных мер пресечения – 6 лет лишения свободы, учитывая негативные личные качества воспитания (?) и тяжесть содеянного". Вот как это?
…
Нет. Любятину не будем. Её и без того хватает, все кому не лень ваяют. Поговорим лучше про воров. И про преступный мир. В целом.
Или всё же!.. Пара слов сначала. Про любовь.
Как рассказывал мне один вор, последнее время практически во всех богатых домах, квартирах, у хозяек в шкафу всегда стоят один или несколько искусственных… фаллосов (ну, членов, членов!). Это ему сами домушники прикалывались, так что информация – верняк, из первых рук (вору не врут!). Причём, такая, которую ниоткуда больше и получить-то невозможно (не признается же никто!). Даже и не прячут практически, а прямо так, открыто, чуть ли не напоказ и выставляют. Если раньше, – говорят, – это была редкость, то сегодня, наоборот, редкость – если нет. Значит, что-то не так.
Собирались мы как-то, – говорят, – хату выставлять одну. А пока хозяина пасли, чтобы распорядок его выяснить; смотрим, заходит этот чёрт в секс-шоп и покупает там целую сумку этих членов искусственных. Погрузил их в машину и куда-то укатил с понтом с целой сумкой хуёв… Куда? Зачем они ему?
Закулисные реалии современной жизни. Скрытые от посторонних глаз. Так что, встречая впредь любую, мало-мальски хоть обеспеченную материально дамочку, знайте!..
Ладно, про воров теперь. Начнём.
Прежде всего, про воров (или "жуликов", что одно и то же) не знает практически никто практически ничего.
Во-первых, их очень мало. Сейчас всего около 500. На весь бывший Союз. Русских – не больше 100. Впрочем, национальности для воров не существует. Национальность? Вор! Все равны.
99,9% зэков никогда в жизни своей не видели живого вора. Это для них что-то вроде Господа Бога. Поэтому человек, может, отсидел всю жизнь, но вора – не видел. И таких – подавляющее большинство.
Сидевших же с вором – совсем, сами понимаете, немного. Причём, в зоне это в основном, конечно же, люди, ему, вору, близкие, т.е. блатные. Обычный же, нормальный зэк ("мужик") может сидеть с вором в одной зоне годами и никогда его не видеть. Да даже так именно скорее всего оно и будет!
Я сидел – с четырьмя (!) ворами. Причём, подолгу. Причём, трое из них – русские. Это уже совсем немыслимо. Таких людей в России… я не знаю даже, есть ли ещё?
Но и просто сидеть с вором ещё мало. (Хотя, повторяю, и само по себе это крайне-крайне-крайне маловероятно!) Надо же ещё, чтобы он с тобой общался достаточно близко, что-то тебе рассказывал про воровское, о воровском мире. Только тогда хоть что-то понять можно. А так что? Ну, едим-пьём вместе, в домино играем. Что толку? Что ты нового для себя почерпнёшь?.. А рассказывают воры крайне неохотно и далеко не всем. Да вообще, по сути, никому! Ну, немногим весьма и весьма, так скажем… Мне в том числе.
Все зэки делятся на три группы. Мужики, блатные и воры. Именно в таком порядке. Мужики не вправе обсуждать блатных, блатные не вправе обсуждать воров.
Вор в тюрьме – это царь и бог. Его слово – закон. Он может разрешить обшмонать ваш баул, прочитать ваши бумаги и т.д., и т.п. (Ну, про это-то, впрочем, я уже упоминал.)
…
Доктор. "Добрый вечер!" – "Нет, спасибо, всё нормально!"
…
Однако продолжаю. Так вот. Поднять руку на вора – немыслимо. За это – смерть. Причём, скорее всего, мучительная. И если это произошло в камере – за это ответит вся камера. Почему допустили? Будут сделаны прогоны по всем зонам и тюрьмам, и этих людей будут бить везде, на всех тюрьмах и пересылках. Если, скажем, вора убили в тюрьме (а такое бывало – охранники вешали, к примеру) – вне закона будет объявлена вся тюрьма! Знал кто, не знал – не важно! Поэтому при малейших подозрениях, что с вором что-то не так, в тюрьме начинаются волнения, вплоть до бунта! Поскольку все понимают прекрасно, чем им лично это грозит. Ведь если вор умрёт…
Приказ вора – должен исполняться беспрекословно. Если он прикажет вам выламывать тормоза – вы должны выламывать, прикажет убить сокамерника – должны выполнять. Неподчинение – ещё хуже. Конечно, воры здравые, разумные люди и просто так таких приказов никогда не отдают и вообще властью своей не злоупотребляют, но – тем не менее.
Поэтому сидеть с вором, честно говоря, психологически непросто. Сознавать, что ты находишься, по сути, в его полной власти. Скажет вот он тебе: "собирай-ка ты матрасик и уходи завтра на проверке из камеры!" – и привет! Жизнь кончена.
Но, с другой стороны, и преимущества свои есть. Достаточно упомянуть, что ты сидел с вором – и всё. Тронуть тебя никто не осмелится. (Ну, если, конечно, ты действительно чего-то не совершишь. Неприемлемого. Не накосячишь. Помню диалог такой в шмональне шутливый. С охранником. Я только что приехал с суда.
"Запрещённое что-нибудь есть?" – "Нет." – "Что у Вас никогда ничего нет?! Телефон хоть бы привезли!" – "А вам зачем?" – "А нам за это премию дают. Если находим. Хочется же подвига!" – "Тогда меня отпустите." – Задумывается на секунду. "Нет, – говорит наконец решительно, – это не подвиг будет. Это будет уже косяк!") Никто ж не знает, в каких ты с ним отношениях? Может, ты его друг?
Из 4-х воров, с которыми я сидел, один объявил во всеуслышанье в автозэке, когда на суд ездил: "Мавроди – это человек!"; второй, отсидевший более 35-и лет, при расставании сказал мне, чтоб я передал всем, что любые неприятности, мне доставленные, он будет считать своими; третий, самый молодой, к слову сказать, русский вор, сделал мне надпись на книге: "Моему другу!..". Четвёртый же, грузин, молодой совсем парень – с ним я сидел с самым первым, давно уже – говорил потом во всех камерах, что ему очень понравилось со мной сидеть, и он бы с удовольствием посидел ещё, и вообще отзывался обо мне везде чрезвычайно хорошо.
Всё это – дорогого здесь стоит! О-очень дорогого! И дорого за это платить приходится. Всей предыдущей жизнью. Мало кому по карману.
…
Проверка вечерняя.
"Всё нормально?" – "Всё нормально." – "Всё?" – "Всё." – "Кто ж о нас теперь книжку-то напишет? Никто больше не пишет." – "Ну-у-у…"
– "Какие мы плохие." – "Ну, не "плохие"! Я объективно пишу." – "Да уж, какие есть. Ну, Вы хоть пришлите нам! "ДПНСИ…" – "Какому ДПНСИ?" – "Вы уж пришлите, а мы разберёмся!" – "Ладно, пришлю." – "Спокойной ночи!" – "Спокойной ночи."
(Пришлю-пришлю! Вове-мутанту первому. Лично! С дарственной надписью: "Матросскому мутанту!". Так и напишу.)
Всё! Конец. Значит, точно выхожу. Завтра. Господи! Свершилось.
Солнце садится. Окна напротив опять загорелись. Только цвет сегодня какой-то багровый… Крови! Ч-чёрт с ним!!!!! И с дьяволом рогатым напротив. Оживающим к вечеру. И в душе – тоже. Плевать!!!
Блядь! Расчувствовался и стишки даже ДПНСИ написал. (Который меня в карцер-то и упёк! За котлеты. Ладно уж!..)
С надписью:
" ДПНСИ, на добрую память о 4,5 годах. Вместе проведённых!
21.05.07 подпись Сергей Мавроди " Ах, да! Припишу-ка ещё:
"P.S. За день до освобождения."
Так?.. Нет!
"P.S. За день до освобождения. (Надеюсь!)"
Вот теперь – так. За матрасом пойду, отдам дежурному. Пусть педе… т.е. пере…-даст. "Пере"!.. "пере"!.. Запутался просто, блин. В оборотах. Без обид!
…
Продолжим, пожалуй!
Ах, чёрт! Здесь-то я всего 4 года провёл. А не 4,5. А-а!.. ладно.
Не переписывать же. Да и!.. Здешние 4 – это 10 где-нибудь на обычной тюрьме! Не меньше. Так что!..
….
Выглянул в окошко, а там… Погасло солнышко-то! Темень уже. И чёрт – как живой. Даже шевелится, кажется. Да плевать!!! Шевелись, шевелись!.. По хую!!
….
До освобождения даже не день… Хотя, нет! Именно день. 12 часов примерно. Освободить меня, вроде, где-то в 9.30 обещались? А сейчас около 10-и вечера. Блядь!!! Блядь, блядь, блядь! Дождался-таки!! Дополз! Доскулил!! Дождался… Почти.
Последнему моему другу-вору, который мне надпись на книге сделал, должны бы, по всем расчётам, скинуть сегодня с 5-и до 3-х в Мосгорсуде. По касатке. Скинули, интересно? Хрен, наверно, что скинули! В Мосгорштампе в этом. Егоровской вотчине беспредельной.
Стихотворение напишу, пожалуй. Читайте!
Немного осталось!
Как время промчалось!..
Стрелою.
Вот, кажется, только!..
А вон уже сколько!
И злою
Судьбою обижен,
Оболган, унижен!..
Всё верно.
Но ведь – продержался!
Дополз ведь, дождался!!..
Наверно.
…
Почти вся смена в коридоре выстроилась. Провожают они меня, что ли? Смотрят, но – молчат.
Говорю в коптёрке: "Можно, я два пакета для мусора возьму? (Барахло завтра складывать.)" – "Берите." – "Может, я уж весь [рулон] возьму, чего рвать?" – "Н-нет, возьмите лучше два." Ага! Дружба дружбой!.. Нет, мир не рухнул!
Всё! Матрас принёс. Листок – вручил: "ДПНСИ отдайте!".
Свет погасили. В темноте дописываю. Всё! Последняя ночь. В 991.
Аминь!
22 мая 2007
Блин горелый, 3 часа ночи! Проснулся,.. ворочался, ворочался,.. сна – ни в одном глазу! Смотрю – светает уже. Ну, так… еле-еле.
А что я, думаю, валяюсь-то? Последняя ночь же! На воле отосплюсь! Встал, подошёл к двери. Давлю на клопа. Ни звука! Дрыхнет, небось, дежурный наш доблестный. А может, просто в другом конце коридора, не видит (при нажатии кнопки вызова, "клопа", просто зажигается лампа над дверью камеры в коридоре, звукового же сигнала нет, так что дежурный может и не видеть, особенно если он находится далеко или, предположим, стоит к вашей камере спиной). Ладно, проверим сейчас. Стучу тихонько костяшками пальцев в кормушку ("звуковой сигнал"!).
Подбегает.
"Слышь, старшой, я всё равно уже не засну; свет мне включи!" – "До подъёма!.." – начинает он, но каким-то ехидным голоском; дескать: что, не спится? – "Да ладно! – нетерпеливо перебиваю я его.
– Всё равно я тут один. Чего там!" – "До подъёма!.." – "Да включи ты, а то темно, я писать не могу. Лампы-то у меня нет!" – Включает.
– "Спасибо!"
Волшебная сила искусства. Правильно! Сами же просили, чтобы я о вас писал побольше. Значит – свет включайте. Всё верно.
Лампу, кстати, я уронил и разбил при шмоне. Когда меня в карцер сажали. Но тогда я ещё не знал, что в карцер. Думал, просто в другую хату перекидывают. Тут же не говорят ничего. "С вещами!" – и всё. А куда – в карцер или просто в другую хату… Да я и не думал ни о каком карцере, естественно. Я уж забыл давно про эти котлеты проклятые.
Между прочим. Дёргали ведь нас потом к операм за эти котлеты.
"Пишите объяснительную." – "Ничего я писать не буду. (Бог подаст!)"
Второго сокамерника вызывают: "А чего ты не пишешь? Мавроди-то написал!"
Он приходит в камеру и рассказывает. А со мной вор сидит! Все смеются, конечно, понимают всё, а неприятно, тем не менее. Осадок какой-то всё равно остаётся. "А может, правда, написал?" – так и читается, кажется, в глазах сокамерников. Немой вопрос. Сволочи!! Мусорские прокладки все эти!.. Твари!! Кстати сказать, охранники и опера в тюрьме всегда недолюбливают друг друга. Здесь – особенно.
"Менты!" – пренебрежительно кривятся опера, лишь только речь заходит об охранниках. – "А вы кто?" – "А мы – опера!"
Стихотворение я, кстати, писал тут им по их просьбе. Операм этим.
Через вора передавали. Просьбу.
Он меня попросил про воров написать.
(Ему вообще очень нравились мои стихи, я аж писать уж замучился – ну, каждый день! по листу, в тетрадку специальную.
"Да хватит уже!" – "Ты же обещал." – "Да время это у меня слишком много занимает, заебался я!" – "Ты же обещал!"
Никогда никому в тюрьме ничего не обещайте!! Ворам – особенно.
Лучше сразу повеситься.)
Да, так вот, он попросил. Я – написал (а куда деваться?). Вот оно, это стихотворение:
Воры
Нас резали суки,
Стреляли чекисты;
На крестные муки,
Пусть грешны, но чисты
Мы шли без сомнений, без слов, без оглядки!
Но с совестью в прятки
Нет, мы не играли!
Хоть можно бы было.
А мы – умирали.
Над нами кружило
Блядво, вороньё с хриплым граем,
Но даже за краем,
За смертным пределом,
Последней чертою
Душою и телом,
Судьбою, мечтою!
Ворами мы были, и будем, и есть.
Мы жизнью платили! За честь.
Он прочитал, поморщился ("Суховато как-то!" – "Ну, уж извини! Я же всё-таки не вор. До конца прочувствовать не могу. Вашу воровскую жизнь. Только – со стороны."), но однако адвокату всё же понёс. На волю чтоб передали. Другим ворам показать. И у него – изъяли. Не у него, точнее (он-то бы не отдал просто), а у болвана-адвоката. Пришлось ему самому к операм идти. Разбираться. Чтоб вернули.
Вернули. "Хорошее, – говорят, – стихотворение. А как он их пишет? (Я, в смысле.)" – "Да как! Садится и пишет." – "А долго он пишет?" – "Это – долго. Целую ночь. (Открою уж тут маленькую тайну. Писал-то я на самом деле недолго совсем, минут десять от силы, но сказал ему, что – всю ночь. Чтобы лист дежурный не писать. Увильнуть. Отлынуть. Не врут в тюрьме ворам, но… Был такой грех. Каюсь. Да замучился я писать ежедневно!! По целому листу.)" – "А пусть про нас тоже напишет. Только хорошее!" – "А вы сами ему скажите." – "Ну, как мы ему скажем? Как ты себе это представляешь?" – "Ладно, передам. А вы нам за это!.." Ну, это уже неинтересно.
Приходит он в камеру…
…
Чёрт! Свет погасили. "Эй!.. Эй!.. Командир! Свет включи!"
Включил. Развлекается, что ль? Шутит? Или это сменщик его пришёл, не врубился сразу. Чего это у меня свет горит? У них тут пересменка в четыре утра. Плюс-минус. Но обычно – в четыре.
….
Значит, приходит он в камеру.
"Стишок просят написать. Только хороший чтоб, говорят." – "Про оперов? Хороший?" – "Да, но они нам за это обещали!.." – "Всего-то?!" – "Ну, ты обнаглел!.." – "Обнаглел?!.. Да мои стихи вообще бесценны!! И продаваться за какую-то… Даже как-то несолидно. Нет, продаться-то, конечно, можно, но не так же дёшево? Продаваться вообще надо легко и дорого! И плюс же ещё моральные издержки!! Мне же насиловать себя придётся! Собственную совесть! Про оперов хорошее писать!" – "У тебя, оказывается, и совесть есть?" – "Ну-у-у!.. Есть, не есть, а в прайс-лист включить надо. А если серьёзно, как я могу про них писать? Я же про них ничего не знаю. Про их работу. Пусть расскажут тогда что-нибудь, что ли. Сколько здесь стукачей, например, и пр. Скажи, это мне для стихотворения нужно."
Но – написал в итоге. Вот оно, это стихотворение:
Тюремным операм.
Ну, не ангелы мы!
Нимбов, крылышек – нету.
Коридоры тюрьмы -
То ли к тьме, то ли к свету!
Тут уж, как повезёт, как фортуна рассудит.
Тех – простит, тех – осудит.
Ну, а мы – ей поможем,
Нашепчем, подскажем.
Там – отымем, там – сложим,
Очерним иль отмажем.
Ах, не нравится? Ну, извините!
А вы лучше в себя загляните.
Да, копаться в дерьме -
Никому неохота!
Так ведь мы же – в тюрьме,
Это наша работа.
Вы б не стали? Ну, что же, гордитесь!
Лишь советик один: не садитесь.
Ведь не ангелы мы,
Нимбов-крылышек нету;
Коридоры ж тюрьмы -
Кого к тьме, кого к свету.
Тут уж – как повезёт, как фортуна рассудит.
Тех – простит, тех – осудит…
Не знаю уж, понравилось? Не сказали. Но – забрали. И обещания свои выполнили. Частично. Но и на том спасибо. Большего от оперов ждать не приходится. Коварство и вероломство – в крови. Обман – норма. Работа такая.
Чтобы уж закончить. И про изолятор наш пару стихотворений я написал. Тоже по просьбе вора. Всё того же. Любителя моей поэзии.
Интересно? Читайте:
991
1
Здесь ада девятый круг,
Здесь друг превращается вдруг
Во врага.
Здесь плавятся верность и честь,
Здесь падших, предавших – не счесть!
Ведь, хоть дорога
Свобода – но есть же цена!
И совесть есть, и вина!
Ведь да?
А здесь – у последней черты,
На душах ставит кресты
Судьба.
2
Здесь блядь на суке!
И души, руки -
В крови
У доброй трети.
Уж вы поверьте!
Зови -
Не отзовётся,
Не обернётся
Назад.
"Дельфин" иль "Лебедь"!
А хуже их ведь -
Лишь ад!
(Комментарии. Заказчика. "А почему "у доброй трети" только?.. У добрых трёх четвертей! Как минимум.")
…
Н-да… Так всё-таки про котлеты уж. Про заявление это, которое я якобы написал. Вот представляете, после всей этой любви и дружбы, после стихотворения даже!! – такое вот! А? Вот что значит – опера. Вообще мусора. Поэтому их все и ненавидят. Работа у них блядская.
Поганая работа.
Я хватаю листок, ручку и быстро пишу заявление на имя начальника изолятора:
" Начальнику ИЗ 991 от Мавроди С.П.
Заявление.
Уважаемый Иван Павлович!
Как только что сообщили моему сокамернику, я якобы написал в оперчасть какое-то заявление. Так как сам я этого решительно не помню, то остаётся предположить только, что у меня было временное помутнение рассудка, и я находился в тот момент в состоянии беспамятства.
Прошу хоть показать мне тогда, что я там в этом состоянии вам понаписал?
С уважением, Сергей Мавроди. подпись, число "
Молча показываю вору. (Показывать надо. Особенно такого рода заявления. Необычные. А то вдруг камера пострадает? Надо согласовать.) Он пробегает глазами, усмехается: "Ну, отправь…"
Подхожу к ящику и кладу туда заявление. (У двери в камеру – "тормозов" – висит специальный картонный ящичек. Вернее, не "висит", а заключённые обычно сами его делают из какой-нибудь пустой коробки из-под макарон или каши и вешают. Туда складывают все заявления, письма и пр. Утром на проверке ДПНСИ их автоматически забирает. Если коробки нет (вот как у меня сейчас, не буду же я на неделю делать? да и не из чего! да и заявлений-то у меня кот наплакал) – он спрашивает просто: "Письма, заявления есть?" Если есть – отдаёшь.)
Потом вор интересовался у оперов про это моё заявление. "Чего ж, мол, не ответили ему?" – "А чего отвечать? – говорят. – Он же про какое-то помутнение рассудка пишет, что ничего не помнит. Будто оправдывается. Может, он и ещё чего не помнит? Что с ним в оперчасти делали?"
Ну – суки! Что с них взять? Твари голимые!! Конченые!
Стихотворение им "хорошее"!.. Козлам.
…
Чего-то я расписался. А мне ведь через три часа всего – на свободу! Пописать-то я и дома успею. На воле. А здесь, сейчас, надо!.. Мгновения эти впитывать жадно, ловить! Ведь их уже – никогда не будет. Никогда! Вот на лавке на этой – никогда я уже больше в жизни не посижу… на шконке… (Разве что чудо?.. Тьфу-тьфу-тьфу! Провались!! Сгинь! Отойди от меня, сатана!)
Солнце высоко уже. Полоска света солнечного на двери камеры всё ближе к глазку. Как только коснётся – 6.45. Подъём! Сантиметров 10 ещё… осталось… Скоро уже… Скоро… Всё! Коснулась. Да. Слышны щелчки по коридору. Свет в камерах зажигают. Конец! И – начало. День – начинается. Последний. В этой тюрьме. Вообще в тюрьме!! Вообще!!! Да что это я?! Что это прямо со мной? Дразнит меня лукавый! Блазнит. Из трубы напротив. Сейчас он тоже как живой. Тёмный весь на фоне слепящего глаза, над горизонтом над самым висящего пока ещё солнца. 31 градус, кстати, сегодня обещали. В маечке, наверное, пойду на выход. И в тапочках. А чего там! Камеры, правда, будут наверняка… Да плевать! Но – побреюсь всё ж таки. Хоть и не хочется. Бритву вот только не забыть взять. В коптёрке. Когда с матрасом пойду. Ничего! Не забуду.
Небо чистое и прозрачное. Ни облачка! Птички, зелень… Пух летает. Чёрт опять в кирпичную трубу превратился. Благодать. Лепота! (А вдруг не выйду!!!???.. Да ну!.. А вдруг!!!!!?????)
Чегой-то не идут за матрасиком-то? Странно… Ну – подождём.
Будем ждать!..
Где эти мудаки!!?? Со своим матрасом?! Что это значит?!.. Ничего это ровным счётом, конечно, не значит, но всё сейчас нервирует! Малейший сбой! Где они!!?? Кровь пьют, что ли? Напоследочек? Стишки я им тут пописываю. Благодарственные. С-суки!!!
…
"Уж полночь близится, а Германа всё нет". Уж солнце совсем высоко встало, а демонов этих всё нет. С их ёбаным матрасом!! Где они??!! Где???!!! Где?!.. Ладно, спокойнее. Чего я, как баба истеричная, тут ору? (Про себя, естественно, про себя…) Нервишки-то, блядь, явно расшатались. Не в пизду-с. Да-с… Спокойствие! Только спокойствие. Но где же они всё-таки? А? Ау!.. Де-мо-ны?!.. Где вы?
Ладно, писать снова буду. Чтобы отвлечься. Явятся! Никуда не денутся. Да и не могут же они мне в карцере матрас оставить? Не могут! Это и по инструкции нельзя. Независимо от всяких там выпусканий. Так что… А-а!.. Вот… Хуй в рот! Не они. Да что же это?!..
Полоса солнечная уже с двери на стену перебралась потихонечку. А-ахху-уеть! Е-ебать всё в рот! Ну, уроды!.. Баландёрша ведь уже скоро придёт!
А если??!!.. Вот откроется сейчас дверь, и заедет кто-нибудь с вещами со своими. Матрасом-баулом. "Привет!.." У меня ж сегодня карцер-то кончается. Последний день. Так что, если меня не выпускают, то так оно, скорее всего, и будет. В старую камеру меня не вернут. Просто подселят ещё двоих, и всё. Поэтому и матрас у меня не забирают… Да ну-у!.. Да не может такого быть! Не может!!.. Но матрас-то не забирают? Это-то – факт?.. Ч-чёрт!.. Чёрт, чёрт, чёрт! Чёрт!!.. Ладно, конец света не наступил, изолятор стоит, баланду принесут. Чего-то прояснится. Ну, или на проверке спрошу в конце-то концов. "А чего матрас не забрали?" Должны сказать. ("А у Вас карцер кончился, уважаемый Сергей Пантелеевич, спите теперь на нём вволю!") Э-хе-хе… Чего-то у меня настроение-то… Предчувствия какие-то нехорошие закрадываются… Ох, закрадываются!.. Чует моё сердце!.. А оно у меня – вещун.
…
Так, давайте думать. Значит… Касатка, может, сегодня в Мосгорсуде? В последний-то день! Успели-таки?.. Но тогда заказать должны были с утра… Хотя нет, не при подъёме. Когда завтрак разносят. Та-ак!.. Ну, вот, всё и выясняется. Если облом – сказать что-то должны, когда завтрак будут разносить. А чего ж они вчера мне тут?.. А вчера они сами могли не знать. Им сегодня с утра только могли привезти. Или вообще вчерашней смене не сообщили. Тут же тайны всё сплошные. Всё может быть! Всё! Ждать будем, короче. Больше ничего не остаётся. Как ждать. Баланду всё равно принесут. В любом случае. Тогда всё и узнаем.
…
День – вовсю. Птички поют ("крокодилы ползают"!). А я сижу – охуеваю. Как будто листья в душе облетают… С надеждами. И куда-то уносятся, уносятся, уносятся… Ничего уже почти и не осталось… Голые сучья. Торчат… Всё почти. Всё! Ясно. Надо собирать себя заново. И принять новую реальность. Как она есть. Да плевать! Так, так так! Начнём всё сначала. С нуля. Новый виток.
"Виват Цезарь! Идущие в бездну приветствуют тебя!" Значит – так.
…
И – баланды нет! Ничего нет!! Может, они все умерли? От восторга!
Прочитав вчера моё стихотворение… Да, но другая смена тогда? Они-то где? И тишина, главное! В коридоре. Ни звука. Зэки все тоже умерли? Ничего не понимаю!!
…
Хожу туда-сюда по камере, пытаюсь успокоиться… Точнее, мечусь, как тигр в клетке!! Может, дежурного вызвать? "Чего это, мол, за бардак, в натуре? В карцере уже матрасы не забирают?" Нет, подожду. Страшно. Подожду… Хлопнуло, вроде, чего-то?.. Где-то?.. Опять тихо… Нет, голоса! Точно!.. Ближе… Ну!!??..
…
Ура-а-а-а-а-а!!!!!! Забрали матрас. И бритву выдали. Брейся. Всё! Вот теперь – всё! Свободен. Через… ну, час-два от силы. Я так думаю. Чао! Бриться иду.
Блядь!! Заявление чуть не забыл написать. Чтоб книжки мои личные на вора переписали. Которые я ему подарил, с дарственной надписью. Во бы!.. С ворами – шутки плохи. Тут мелочей нет. Срочно сажусь.
…
Кипяток дали. И – станок назад забрали.
"А… станочек?.. Вы ещё не брились?" Хм… Я же на свободу выхожу? Вроде… "Станочек"-то зачем забирать?.. Вот умеют эти демоны!!.. Испортить настроение человеку. Умеют! Опять теперь весь в непонятках.
P.S. Хотя… На суд-то ведь – не заказали… Да пёс их знает!!!
…
Ну, что? Проверка грохочет. Всё ближе… ближе… Что-то скажут?!
…
"Я не в курсах." – "Как "не в курсах"?!" – "Ну, мы вот сейчас на работу пришли, Вы понимаете…" – "Ну, хорошо."
А чего "хорошего"? Ничего! Дебилизм этот!.. Заколебал уже. Тайна всё, блядь! За семью печатями. Человека выпускают через час, но всё равно – не говорят. До последней секунды. А то вдруг он от радости повесится?
…
Не-ве-дут. Не заказывают. Хотя и рано ещё, и корреспонденты, может, там собрались. Куча. ОМОН, вкладчики… А может, и нет никого. (Хорошо бы!) Нет, кто-то обязательно должен быть. Наверняка. А вообще спать хочется. Разрядка… От перенапряжения… Переволновался. С матрасом с этим ебучим! А потом с бритвой… Со "станочком"… А потом – "я не в курсах"!.. Что ты врёшь, падла!! Как ты можешь быть "не в курсах", если везде об этом только и трубят? И если!.. Ладно, впрочем…
О-о-хо-хо!.. Спать хочется… Пусть уж тогда в другую камеру быстрее переводят. Спать там лягу. Демоны. День какой-то!!.. Лицо ещё всё красное. Раздражение от этого ихнего ларьковского крема после бритья. От "Жилета" якобы, который на самом-то деле дядя Ашот в ближайшем подвале наверняка делает. Тут вообще в ларьке всё левое! Хотя наценки такие!.. Ну, понятно, народец не бедный здесь сидит. В основном. Всякие хотя, конечно, есть… О-о-о-ох!.. Сил нет, как в сон чего-то заклонило. Сморило… Ну, чего вы там решили-то? Ничего?.. Выпускают меня сегодня али нет? А то – спать пойдём? Тоже неплохо. Ну?
…
"Гулять пойдёшь?" (Охуеть!!) – "Не знаю!" – "Так пойдёшь?" – "Если останусь ещё – пойду!" – "А может, не пойдёшь?" – "Пойду!" – "Бл-лин! А может, не пойдёшь?" – "Ну, не пойду! Не пойду!!" – "Хорошо…"
Чего, блядь, тут "хорошего"-то?! Ну, чего?! Если меня сегодня не выпускают, так я ещё и с прогулкой, значит, сегодня в пролёте!! Чего "хорошего"-то?!
…
Стою, глазею в окошко от тоски. Вижу, букашка какая-то в глубине окна у решётки самой ползёт. Сороконожка какая-то. Явно не летучая. Крупная, причём! Откуда она здесь взялась? Никогда здесь никаких сороконожек не видел. Ползёт себе неторопливо, усиками всё вокруг ощупывает. Проползёт, остановится, усики почистит, и – дальше. Основательно всё так!.. Доползла влево до стенки, подумала – и вниз поползла. Как только подползла поближе, я её сразу же ручкой ложки и раздавил. Даже не дёрнулась! Понять даже ничего не успела. На фиг ты мне в камере нужна? Может, ты кусачая?
Вот так вот и все мы. Ползём куда-то неторопливо, основательно, усиками всё вокруг ощупываем… А кто-то с ложкой наготове уже притаился и ждёт. Когда ты поближе подползёшь… Что за гнусное настроение??!! Ну, ва-аще! Гнуснятина просто какая-то на душе. В пизду вас с такими вашими освобождениями! Переводите на хуй в соседнюю хату. Спать.
Радио покрутил (звук, в смысле сделал) – шоу "Подсолнухи". Ненавистное. Глупейшее из глупейших! Доставшее меня за эти годы на прогулках так, что!.. Всё, в общем, одно к одному. Всё! Что за день!!??
…
"Прогулка через 5 минут!" – всем орут. Кроме меня. Блядь!!!
…
Открывается кормушка. Что?
"Распишитесь за ларёк… (!!!!!) У нас теперь всё упростилось.
Только вот здесь… И расшифровочка фамилии… Видите, как у нас теперь всё просто будет!.. (!!!!!!!!!) Продукты-то съесть успеете? (Это дневальный.)" – "А когда меня выпускают-то?" – "Недели через три…" – "Тогда успею." – Улыбчивая и добродушная ларёчница, ласково: "Кушайте, кушайте!.."
Юмор у них такой. Наверное. А может, и нет. Да провалитесь вы!! Через три, так через три. Недели. По хую! Ларёк зато теперь просто будет подписывать. Спать только дайте. Матрас. И за прогулку – ответите! В натуре. Спрашивать буду строго. По-жигански! И вообще! Пока продукты все не съем – не уйду. Чтоб вам, гадам, ничего не досталось. (Предлагал ведь вчера: "Возьмите, съешьте сами! А то пропадут." – "Только на утилизацию!" – "Я и говорю: съешьте!" А теперь – всё! Сосите!)
Соснуть бы. Поспать, в смысле…
Сирена завопила. День пошёл своим чередом.
…
За время сидения в этом карцере я исписал полную шариковую ручку (!) и целую кипу бумаги. Причём, претолстую! Два листочка всего осталось. ("На последнем на листочке напишу четыре строчки!..")
