Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Смотрящий (№3) - Хранитель понятий

ModernLib.Net / Боевики / Майданный Семен / Хранитель понятий - Чтение (стр. 2)
Автор: Майданный Семен
Жанр: Боевики
Серия: Смотрящий

 

 


– Да я все это спрашивал. Ответ один – коммерческая тайна, – на глазах усыхал в размерах автор.

– Ну ладно. Эту туфту можешь засунуть себе в грызло! – некультурно выразился Понтон и оборвал вздрючку, заметив, что новичок ошивается без дела.

Счастливый, что так легко отделался, Худиков рассеялся в воздухе. Курьер тут же подступил к директору агентства на почтительную дистанцию:

– Антон Павлович, мне теперь куда?

– Ты… – Снизивший обороты Понтон явно пошевелил извилинами, вроде бы вспоминая имя новичка. – Толик, дуй-ка в компьютерный. Получи свежую сводку по столице.

По мнению Зинки, Антон Павлович был еще вполне. Возраст до тридцатника. Очки дорогущие на носу. Правда, свеженаеденное брюхо поясной ремень еле держит. Зато всегда прикинут, и денег куры не клюют. Жаль, подолгу торчит в компьютерном центре, наверное, какая-то мымра уже запустила коготки. Эх, закружила бы Зинаида Понтона по ночным танцполам, споткнись он хоть на секундочку об ее косметику взглядом.

Но Антон Павлович, в задумчивости прилипнув очками к спине курьера, так и остался стоять столбом. Пока курьер не свалил из зала.

Вообще-то мало кто в фирме знал, что курьеры здесь зашибали до штуки долларов в месяц. За то, что их тщательно обнюхивала родственная структура – охранная фирма «Эфес», и за особую осведомленность в делах непростого агентства «Горячий факт». Например, входить в компьютерный центр здесь позволялось только Понтону, курьерам и самим труженикам центра. А под «сводкой по столице» подразумевалась информация, ежедневно черпаемая с хакерской борзостью с закрытых сетей весьма обидчивых организаций типа ГУВД, налоговых инспекции и полиции и так далее.

Покинув общий зал, курьер Толик не сразу бросился выполнять приказ. В безлюдной курилке он помыкался у зеркала, добиваясь от отражения окончательной серости, и это давалось со скрипом. Потому что собственным глазам очень трудно приказать похоронить притаившийся на дне стальной отблеск. Но иначе нельзя. Иначе сладится новичок за пару деньков, рядовые сотрудники и вычислят.

Зинка вышла тяпнуть порцайку никотина и испугалась, что новенький снова станет клеиться. Но – ничего подобного. Курьер уже шел мимо коридорных окон, за которыми нахлестывал то ли дождь, то ли снег. Подгреб к железной двери без номера и расплющил кнопку звонка. На него бдительно обратили внимание в телекамеру и открыли.

В тесном зальчике было очень жарко из-за пыхтящих компьютеров. Здесь гробили здоровье три сотрудника. Двое – Мишаня и Александр Иванович – честно грузили по заказчикам и паутине открытую сводку информагентства и старательно никуда не совали нос. Третий – Женя – сидел, отгороженный стеной техники, чтоб ни-ни, и задача его была – собирать и сортировать приходящую от разбросанных по городу или даже по миру взломщиков более конфиденциальную информацию. Торговлей которой и жил «Горячий факт».

– Евгений Ароныч, я к вам за «столичной», форма «Ижица», – доложился курьер.

Ответом было молчание, но через пять секунд из принтака полезли заполненные тайнами страницы. С первой по десятую. Курьер, пряча жадный интерес, сгреб их и покинул нелюбезные стены.

Однако он не поспешил с бумагами к официальному начальству, а завернул направо в курьерскую. Типа, комнату ожидания. О курьерах в агентстве заботились, как Максим Горький о Беломорканале, и курьерская – тому подтверждение. Несколько пухлых кресел, в которых даже прикемарить вольготно. Недешевый телек – «сонька-тринитрон», опять же «пентиумы», если есть желание.

Толян плюхнулся в кресло и стал, пока никого нет, воровато листать сводку. Требовалась она не Антону Павловичу, а персонально неприметному курьеру Толяну. Причем именно литерная форма «Ижица», что значит – «Пикирующие фирмы».

Вообще-то свой тоннарь зелеными курьеры в «Горячем факте» рубили не за красивые глазки. Под курьерскими погонами фирма маскировала аналитиков, которых неделю назад было трое, а теперь, в связи с особой обстановкой, стало четверо. А под понятием «пикирующие фирмы» на местной фене подразумевались конторы, попавшие со знаком минус в разработку госструктур: налоговиков, ментов, антимонопольщиков и так далее.

Толик не стал заморачиваться, что там происходит с фирмами на букву «А» (хотя в другой бы раз…), а сразу добрался до «В». И вот уже первая детская неожиданность:

«ВЕНКОМ-КАПИТАЛ. ИНВЕСТИЦИОННЫЙ ФОНД. В Регистрационную палату СПб от консалтинговой фирмы ООО „Зелько» поступили документы на регистрацию фирменного знака „Венком-капитал» по тридцати четырем пунктам… Сообщил Игорь Мамедов».

Пакостный прикол заключатся в том, что «Венком-капитал» принадлежал Сергею Шрамову больше года. Вот только фирменный знак фонда своевременно поленились зарегистрировать. И если кто-то теперь это делает, значит, пытается увести раскрученную торговую марку вместе с клиентурой.

Невольно пробежав постороннее: «ВИОЛА. Антимонопольный комитет СПб запросил у компании, представляющей на петербургском рынке продукцию „Виола», документы, подтверждающие, что „Маслице «Виола»" по своему составу входит в продуктовую группу пищевых масел, а не является суррогатом…», палец курьера пополз далее вниз по странице.

И вот еще одна горькая неприятность: «ВИРШЕВСКИЙ НЕФТЕПЕРЕРАБАТЫВАЮЩИЙ КОМБИНАТ. ЗАО. Компания „Густав» подала иск в Арбитражный суд Санкт-Петербурга и Ленинградской области с просьбой признать недействительными результаты решения учредительного собрания акционеров от такого-то такого-то о переуступке учредительных долей… Источник Игорь Васипов».

А это вообще полное пиковое западно. Кто-то норовит отныкать принадлежащий Сергею Шрамову нефтекомбинат. Круто лютые враги взялись за Сергея Шрамова.

В обоих занозных случаях – про фонд и нефть – в подписях фигурировало имя «Игорь». Фамилия высасывалась из пальца и роли не играла, имя же «Игорь» значило, что информация напрямую вычерпнута из рабочих файлов соответствующих структур. Про фонд – из компьютерной сети Регистрационной палаты. Про нефть – из Арбитражного суда. Такая вот, блин, жуткая конспирация. А все это значило, что вотчину, куда входили и «Венком», и «Виршевский» и еще немало фирм, заштормило девятым валом. На вотчину начато наступление по всем фронтам.

По уютному кабинету поплыл зудящий звук, вроде комариного писка. Это охранник на дверях первого этажа успел подать сигнал тревоги. Курьеру Толику этот сигнал был по барабану. Но очень конкретно касался Сергея Шрамова, на собственной поляне закосившего под неприметную шестерку Толика.

И хотя у Сереги оставалось времени очень в обрез, он еще дорыл сводку до буквы «Г». Увы, информагентство «Горячий факт» в ближайших обидных планах силовых структур не мытарилось. То есть или наезд происходил непланово[1], или не силовики, а урки сейчас, подвинув секьюрити, штурмовали входную броню. Крепко лютые враги взялись за Сергея Шрамова.

Врубив тут же услужливо очнувшийся, похожий на батарею центрального отопления, «крокодил»[2], Шрам стопкой закормил в механическую пасть крамольные бумаги и ринулся долой. Как бумаги превращаются в лапшу, любоваться уже не было времени.

По не менее древним, чем Ветхий Завет, закидонам конспирации главное в любом лежбище – сколько оно имеет выходов. Взяв в руки ноги, Шрам понесся туда, где именно на такой аварийный случай была замайстрячена шухерная дыра.

От курьерской комнаты и далее, все остальное правое крыло застыло под гнетом начатого и спецом не завершенного ремонта. И здесь, в конце неосвещенного коридоpa серела дверь лифтовой шахты. Лифт не работал целый миллениум, но дверь открывалась без проблем, а вниз по шахте неизвестный умелец впендюрил скобы. И еще здесь, для совсем уж особо одаренных, как бы невзначай в потолок, а точнее – в пожарный люк – упиралась железная лесенка.

По-паучьи проворно перещупав горизонтально приваренные арматурины, Сергей с натугой откинул люк и, подняв облако густой серой пыли, оказался уже на чердаке. А через кривое окошко, чихая, выкатился на громыхающую крышу.

Подошвы, смакуя риск, скользили по мокрому бурому кровельному железу. Снег пополам с дождем пригоршнями хлестал по роже. Студеный ветер ввинчивался под скромненький невзрачный пиджачок, осатанело трепал галстук-дешевку.

А в это время внизу, с противоположной стороны здания, ко входу в чахлый магазин «Стекло, фарфор, фаянс» подкатил темно-зеленый фургон с красивой надписью на борту «Ленинградский фарфоровый завод». Надежно загородив дверь магазинчика, «газон» остановился. Из сухого нутра фургона в лужи спрыгнули три мужичка, куртки с капюшонами на бровях, и направились прямиком за дверь. Последний притормозил на входе и нагло развернул табличку стороной «Закрыто» наружу.

Два первых клиента в этот торжественный момент заряжали скучающему продавцу в харю из баллончиков две струи паралитика. Замешкавшийся на входе обогнал своих и скрылся во внутренних помещениях, сжимая в руке уже не баллончик, а полновесный ТТ. Круто лютые враги взялись за Сергея Шрамова.

Двое громил-коллег тоже не остались в торговом зале. Подобрав отключившегося продавца за руки и йоги, они поволокли тело головой вперед вслед за своим коллегой. А из фургона в лужи уже выпрыгивала следующая пара специалистов. Эти по очереди стали вносить в магазинчик нелепые вещи: приземистый журнальный столик и оставили его строго по центру и рядом – дачное кресло-качалку. Принесли поднос с непочатым пузырем виски «Белая кобыла» и ведерком льда (один отлучился и выбрал на витрине комплект художественных стаканов). Поднос с в натуре живым дремлющим ангорским котом пришлось прикрывать зонтом, хотя коту, кажется, все было по фиг.

Оба подноса были водружены на журнальный столик, а лакеи в капюшонах на бровях, изготовив из-за пазух стволы с загодя навернутыми глушаками, заняли позиции по углам торгового зала. И настолько слились с заполненными тарелками, фужерами и статуэтками полками, что сквозь витрину стали с улицы неразличимы. И из салона припарковавшегося на противоположной стороне просторного «девятьсот шестидесятого» «вольвешника» тоже.

Комфортно раскинувший грабельки на заднем сиденье этой навороченной тачки и будто сухонький старичок медитировал. Из стопорнувшей чуть впереди «мазды» выкарабкался атлет, распял над теменем зонт и галантно подчапал к «вольвешнику» с нескрываемым намерением спасти старичка от непогоды, когда тот соизволит прошлепать по лужам в магазинчик.

Сцена была подготовлена в лучших традициях Вензеля. Этот старый хрыч очень любил вот так шугануть нужную личность и дожидаться ее в засаде. Причем Вензель появится на сцене только тогда, когда ошалевшая личность зависнет под прицелами. А Вензель усядется в кресло-качалку, прихлебнет виски, приголубит кота и начнет из личности вить веревки. В данном конкретном случае из Шрама. Потому как проведал Вензель, что шахта лифта контачит со складом магазина «Стекло, фарфор, фаянс», а сам магазин неприметно принадлежит одному из Щрамовых людей.

Атлет уже потянулся к дверце «вольво», уже открыл…

Но вдруг (и откуда только возник?) в противоположную дверцу ввалился Сергей Шрамов. Одновременно, в единый миг, на одном дыхании защелкнул стопор дверцы со своей стороны, захлопнул и защелкнул дверцу со стороны старичка. При этом чуть не придушив дряхленького своей массой. И хрипло посоветовал заерзавшему водиле:

– Не рыпаться! Ну?!

Шоферюга медленно и осторожно вернул челюсть в исходное. А снаружи, бросив зонт, бесновался и беспонтово дергал за ручки промокающий атлет.

– Не рыпайся. – Старикашка согласился с рекомендацией шоферу.

– Поезжай вперед. Ну?! – велел Шрам и, запустив в щель меж креслами пятерню, вернул ее вооруженной трофейной «береттой».

Тут уж и пляшущий снаружи атлет присмирел.

– Слышал, что этот мальчик говорит? Слушайся его. Пока, – нажал на последнее слово старичок.

«Вольвешник» плавно тронулся с места.

– Прикажи, чтоб «мазда» на хвосте не висла, – потребовал Шрам.

Старик вроде бы проснулся. Он даже весело хихикнул. Достал мобилу. Набрал номер и повелел:

– За мной не волочиться, ждать у магазина.

После этого Шрам вынул из желтой ладошки старичка мобилу и, выронив на пол, хрустнул ее каблуком:

– Ну здравствуй, Вензель, – наконец соблюл приличия Шрам. – Скажи-ка перво-наперво, кто меня сдал?

– Ой, Сереженька, я просто слишком умный. Взял да выследил, – типа покаялся сморчок-старичок. И тут же повел базар, будто собрался помирать и спешит выговориться: – Выходит, колобок, ты от бабушки ушел, ты от мишек косолапых, ты от зайчиков слинял и к дедушке же вернулся. – Вензель не выглядел испуганным.

Могло показаться, что каждый день в его машину заскакивают. Шрамы, отнимают у шоферов «беретты» и замуровываются изнутри. То ли дедуган не верил, что Шрам посмеет обижать старенького авторитетного вора без решения сходняка лишь по собственной злобе и загнанности, то ли клетки страха отмерли в вензелевских мощах вместе с прочими, безвозвратно захиревшими от старости клетками.

И уж конечно, старикашка попытается вывернуть терку так, чтобы он спрашивал, а Шрам отбрыкивался, еще бы лучше – горячо оправдывался, прикладывая цапки к грудине и сиюминутно клятвенно божась.

– Хрен ли мне не вернуться, когда дедушка так заскучал? Аж весь зоопарк дедушка сгоношил. – Шрам спрятал «беретту» в карман чахлого мышиного пиджачка. Пока зал, что при волыне, и довольно. Если водила рыпнетея, его и руками уделать легко. А случись надобность вытащить пушку, Сергей успеет завсегда раньше.

Вензель хехекнул.

– Смешно шутишь, соколик.

Он всосал ноздрями воздух, готовясь выдохнуть его новой фразой, но Шрам не дал забрать поводья базара и потянуть на кривые тропы.

– Что за бурлёж поднялся, не врублюсь? Предъявы какие-то, слыхал, мне выкатываешь, а, Вензель? Откуда волна идет?

– Погоди ты, резвун, – прокряхтел авторитет. – Нетерпеливая у нас молодежь пошла. – Он наклонился вперед, слегка переигрывая с немощью (излишне медленный проплыв чугь подрагивающей руки, подагрически скрюченные пальцы, одышечное придыхание), и втопил черный овальный прыщ под металлической окантовкой переборки, делящий салон пополам. С шуршанием туалетной бумаги вверх поползло сиренево затемненное стекло.

Почему старый козел строит из себя доходягу, которому дай щелбан и раскрошится, Сергею ясно, – Вензель не сбрасывает вариант самому прикончить Шрама. У старпера и трость наверняка с начинкой, да и кой-чего небось припасено в кармане или в рукаве. Всегда удобней бить, когда противник принимает тебя за болезного и неспособного.

«А ведь подфартит водиле, если Вензель его в живых оставит, – глядя на ползущее стекло и дожидаясь соприкосновения его верхней кромки с крепежом на потолке, прикинул Сергей. – Он видел позор хозяина, который дал себя прищучить как малолетку». А Вензель, созерцая движение стекла, думал, что придется привыкать к другому шоферу, когда только вроде бы привык к этому.

Приговоренный рулила, то и дело поправляющий козырек новенького кожаного кепи, выворачивал с пустынного переулка на оживленную трассу w старательно не смотрел в зеркало на обитателей заднего сиденья.

– Люди к тебе спрос имеют, не я. – Слова Вензеля совпали со щелчком фиксатора дошедшего до упора стекла.

– Откуда взялся этот спрос?

Базар вернулся на точку старта. Типа, совершив первый, примерочный круг по стадиону. Но лидеры не поменялись, несмотря на старание одного перехватить желтую майку у другого, впереди по-прежнему пер молодой.

– Только пургу не мети, Вензель, время впустую профугасим. Мы будем мотаться по городу, пока не перетрем до полной понятки.

– Понятки захотел? – Вензель продемонстрирован, как он умеет вливать в голос металл. – А врываться к уважаемым людям – это как, по понятиям?

– А без меня меня на разборе править – это по законам? – Шрам не собирался ослаблять хватку. – Где ж ты такие понятия видал?

– Далеко живешь, соколик, не докричишься. Ладно, – Старикан сменил каленую сталь на показное добродушие. Типа оскалились волки, предьявили, что зубки есть, и отпрыгнули на исконные места. – Вышло уж так, соколик. Не по твою душу люди собрались, да всплыло твое имечко, и понеслось. И я удержать не смог. Больно уж серьезно предъявляли.

– И кто же беса выгнал?

Сергей не сомневался, что Вензель не сам двинул сходняку тему валить Шрама, не сам почву подготовил, унавозил и окучил. Не в правилах Вензеля без нужды голову из кустов высовывать. Старичок по своему обыкновению, конечно, лишь за ниточки дергал, благо их у него в кулаке скопилось, будто мотыля в тухлом пруду.

– Запамятовал я, Шрам, кто именно. Измолодых кто-то, а их я даже и не стараюсь запомнить. Потому что с думалкой не дружат, им бы только пошмалять в белый свет как в копеечку.

Типа, тонко намекнул дедуган. Сергею вообще-то можно было и не задавать вопрос про первого загонщика, да базар у них сегодня такой – важнее не сам спрос, а кто беседу ведет, кто в ней сдающий. Ну а уж главное прозвучит, никуда оно не денется.

– Откуда взялся спрос ко мне? – Сергей словно верил в мистическое значение цифры три: «а на третий раз – мы не кинем вас». Прямо влупить – не ты ли, Вензель, бодягу заварил – предъява выйдет, и, если не докажешь ее, правота к старику перейдет. К тому его старая мумия и вынуждает, но обломается. Зря, что ли, Шрам третий раз повторяет, как в стену лбом бьет, вопрос про первоисточник накатившей на него волны.

Вензель отвел взгляд от сиреневого стекла переборки – Сергею казалось, что послышался скрежет поворотных механизмов шеи, – и посмотрел на соседа с укоризной.

– Да ты сам на себя волну пустил, соколик. Жизнь неправильно выстроил.

Вот она и пошла – главная музыкальная тема. Собственно, за этим Сергей и лез к пауку в объятия. О том же пришлось бы говорить, попади Шрам в лапы охотников, шаставших по городу с его портретами. Охотнички отволокли бы его тотчас не к кому-нибудь, а к Вензелю. Старый хер восседал бы на своем переносном троне, рвались бы с поводка его пристебаи. Тогда бы разговорчик проходил под лозунгом «Жить хочешь, Шрам, выкладывай все, может быть, мы посовещаемся и не порежем тебя на куски». Теперь же у них вяжется почти дружеский базар двух волков, молодого и старого, И ничего теперь старичку не остается, как выложить на блюдо свой рецепт счастья, а потом начать торг. Так должно быть… Если Вензель не выкинет совсем уж невероятную штуку.

– Сам на себя и нагнал волну, – тем временем повторился Вензель. – Ты, Шрам, без людей жить наметился…

Вензель еще раз поменял положение головы, еще раз, оборотив взгляд в окно, колыхнул морщины на тонкой шее. А там проскакивали, обгоняя никуда не спешащую «вольво», темные и светлые борта. Поравнялась и отстала желтая автобусная коробка, набитая трудовыми муравьями; едущими добывать копейку, что рано или поздно пополнит воровской общак.

Откуда взялись предъявы, выдвинутые Шраму, Вензель мог бы расписать, подробней не бывает. Мог бы, если б, скажем, сошел с ума. Про то, как два человека потягивали, смакуя, один – виски «Белая кобыла», второй – французское вино урожая семьдесят пятого года.

Про то, как за огромными витринными стеклами перьями из распотрошенной перины парашютировал на черную и стылую осеннюю землю первый снег. Холодный, отпонтовавший свое за лето, солнечный кусок вяло погружался за высоченный зеленый забор. По двору как-то глупо носилась сторожевая овчарка. Казалось, единственная цель ее беготни – первой из дачных существ – наследить на снегу. Только овчарка и снег суетились за окнами.

Похоронное настроение кануна зимы разбивалось о стены особняка, в дом не просачивалось. По комнатам плавало то настроение, которое желали иметь у себя и обитатели, и постояльцы. Один из них, развалившись в плетеном кресле, теребил шерсть на загривке жирного сонного кота. Второй, скрестив ноги под антикварным стулом, гоношился.

– …С бабок за нефтеперегонный комбинат, которые он увел у Абрикосов, в общак не отстегнул. Два лимона зелени, кто скажет мало? Мишу Хазарова замочил. Хазаров в авторитете ходил.

Первый кивнул из кресла-качалки.

– Выходит, сбеспредельничал, – обрадовался второй. – Сам расправу учинил, без позволения людей, минуя сход и понятия. Уже годится.

– Мало, – с авторитетностью дозиметриста заявил первый. – Могут сойтись, что защищался.

– Баба-певичка, которая у Хазарова в марухах ходила, тоже небось его работа. Вписываем?

Вензель покачал: головой, мол, не будем мелочиться, к тому же кому какая-то баба будет интересна?

– Ртуть! Ртуть, конечно, к нему привесить легко, – продолжал второй, забыв про вино. – Ртуть завалил кто-то из хазаровских пацанов, но Шрам-то рядом торчат. Из-за Шрама тогда весь сыр-бор и вышел. Обкатаем как подставу, смайстряченную Шрамом на правильного парня Ртуть.

– Пожалуй, Ртуть нормально вплетается, – подумав, согласился Вензель и задрал голову, давая скатиться по языку к нёбу ячменному глотку.

– В «Малых Крестах» с легавыми скентовался. Теперь с ними на пару управляется по тамошним делам. И кто на кого горбатится, не проссышь. Вернее, и понимать следует так: он с ментами партнерствует, а раз партнерствует, значит, постукивать должен. От конкурентов через легашей избавляться.

– И вот еще одно. – Старик поднял корявый указательный палец. – Пару годиков тому в рывок с зоны он ушел вместе с Каленым и Лаем. Обоих завалили менты, а этот как-то спрыгнул и до Питера невредимым дошкандыбал. А уж не он ли сам подкинул ментам корешей, чтобы под шумок, пока тех догоняют и мочат, сдриснуть подальше? Или… погоди… или сам Шрам и замочил их, чтобы… чтобы… Ладно, придумается. Поприкидываем потом, что получше, потяжелее потянет. Так, так, отсюда вытягивается еще одна нить – почему его не хватают за побег. Снова высвечивается дружба с ментами.

– Достаточно набралось. – Второй, удовлетворенный беседой, снова вспомнил о вине.

– Любая фишка в казино лишней не будет. – Рука Вензеля нежно потрепала кота за ушко.

– Тогда и Трубача берем. Дескать, этим летом Шрам своего парня… как его там… Филипса, загасил, натоптал следа на Трубача, мы и купились…

– Вот именно, получается, что мы купились на полную туфту и сами отдали Шраму незамазанного ни в чем человека. Идиотами будем выглядеть. Трубача не трогаем.

– Да, хватит и без Трубача.

– Может, и хватит, да сам по себе набор фактов недорого стоит и легко развалится при несильном нажиме, – назидательно проговорил первый. – Это продукты, из которых нужно состряпать съедобное блюдо. И еще важнее, как сготовленное блюдо подать. Нам требуется создать образ, портрет человека, такой, чтоб факты сами к нему прилипли, как мухи к липучке. В нашем случае треба сработать портрет человека, который готов за ради навара на любое западло. Увидит барыш – понятийным прикинется, срисует в другой стороне выгоду – с ментами закорешится и так далее. Но о том, как ты будешь перед людьми его портрет рисовать, поговорим после, что-то устал я сегодня от Шрама.

– А самого Шрама на сходку не пригласим? – Второй решился потревожить старика последним вопросом.

Потревоженный ответил даже охотно;

– Нет, мне не требуется, чтоб Шрама ретивые хлопцы положили жмуром под мои ревматические ноги. Мне нужно, чтобы на Шрама устроили травлю, чтобы он набегался сперва, высунув язык, нахлебался горюшка, а потом бы его ко мне привезли, связанного и измученного…

Память пролистала озвученные картинки со скоростью аппарата для счета денег. Не прошло и нескольких секунд, как Вензель вернулся от поздней осени за витринным окном дачи к зиме за автомобильными стеклышками. Вензель повернулся к Шраму и повторил важную фразу:

– Ты без людей жить наметился, – И продолжил: – А без людей ой как трудненько прожить, соколик. Ты вот и сам в этом давеча убедится, бегая, как зайка, по закоулкам. В любом деле кореша верные нужны.

Слова «кореша верные» шли Везелю, как бакенбарды Алле Пугачевой. Он даже выговорил их деревянно, губы правильно не гнулись под «корешей верных». Шрам слушал, не перебивая, потому что старичок, выражаясь образно, съезжал на жопе по нужному желобу. Хоть гнусил он в поучительной тональности, да пусть тешится, лишь бы дело сдвигал. Его, Шрамово, слово выскочит, как только набухнет в нем необходимость. А не-перебиваемый Вензель старался:

– Ты же, Шрам, друзей-приятелей не ищешь, все один норовишь. А один и в поле утонет. Конечно, дружки, они разные бывают. Толку мало, коли ты наберешь толпу кентов из баранов и быков. Лучше дружить с одним пастухом, чем со всем стадом. Но вот ведь в чем загвоздка – зачем ты пастухам и прочим людям с влиянием? Что ты можешь от себя предложить? За просто так только студентки любят. Твой комбинат да изоляторушка следственный, спору нет, приобретения хорошие, но если не раньше, то в последние дни ты должен был усвоить, как хлипка твоя землица. Как легко могут растащить из-под тебя сокровища твои драгоценные, когда все разом накинутся. Управиться с бедами лютыми только кореша верные помочь в состоянии. Теперь давай покумекаем, что ты предложить способен сильным людям. Да, наверное, такую штуку, что они сами отобрать наездами не смогут. Есть у тебя штука такая? Ведь есть. Или нет?

Вензель утомился от долгого говоренья. Пот на лбу не выступил (какой пот у мумии?), но побледнел-таки старичок от напряжения.

– Да, кое-что найдется. Короче, я понял, Вензель. – И почему, вдруг поймал себя Шрам, они не перейдут на открытый текст, чего им баснями изъясняться? Понятно о чем речь – об эрмитажных списках. – Я понял, Вензель. Да материальчик-то сырой, как глина или необогащенная руда. Повкалывать требуется до готовности. Товар товарный вид любит. А вкалывать возможно лишь в покое, чтоб не отвлекало ничего.

– Ну вот, в разумение приходить начал. – Вензель. изобразил педагогическое удовлетворение, словно именно его слова возымели действие. – А то ты, как та собака… Сено-то не вечно. Да и собака не навсегда. Как говорится, или собака сдохнет, или сено сгорит, хе-хе. Хочешь сказать, по-другому в товарищи зовут? Так ведь звал когда-то и по-другому. Ты же не пришел тогда.

Вензель намекал на свое пособничество на сходняке, разбиравшем схлестку Шрама с Трубачом. Так никто дедугана о пособничестве тогда не просил, он сам принял сторону Шрама, посчитав, что Шрам со списками ему, дедушке Вензелю, нужнее, чем Трубач без списков. А раз просьбы и договора не было, значит, не катит Вензелева заява на какую-то там благодарность и должок.

– Я и сейчас к тебе не пришел, Вензель, – напомнил Шрам. – Ты ко мне. Я лишь вышел к тебе навстречу. Согласен с тобой, Вензель, друзья верные нужны, без них никуда. О пользе дружбы я никогда и не забывал и по сторонам, думая о том, посматривал.

Это Шрам намекнул, что, дескать, обзаведись он списочками, то в одиночку такую махину все равно по уму не освоить, так и так обращаться пришлось бы к авторитетным людям, а лучше Вензеля приятеля не найти.

– Кажись, на лад пошло. – Вензель сделал вид, что его устроили заверения молодого вора. – Вот что значит по душам потрендеть.

В одном истинно прав старикан: ополчи на Шрама весь город, что и было явлено последними днями – не победить в той схватке, задавят. А со списками к Шраму придет сила. Если вообще в природе существуют эрмитажные списки.

– На лад, говоришь? – Шрам откинулся на спинку автодиванчика. Слишком мягкий диванчик. Сергей вообще предпочитал жесткие спинки и сиденья. – Пожалуй, так. Лад и покой еще никому не вредили.

Вензель полез в карман. Если он чего подлого и задумал, то следовало напрягаться не сейчас, когда он вынет руку. Вензель вытащил сморкательный платок, облегчил шнобедь. Напрягаться следовало, когда Вензель сунет платок обратно. После этой операции его рука запросто может оказаться вооруженной.

Нет, Вензель всего лишь просто убрал платок и вынул руку пустой.

– Будет тебе покой, добрые люди озаботятся. Но доброта людская не безгранична. Потому что без конца выручать по одной лишь доброте тебя никто не станет.

Вензель повторился. Да и Сергею вроде бы нечего ему сказать, кроме «покедова». Пора разбегаться. Типа, обсудили и добазарились. Нет, ясен дуб, каждый продолжит играть по своим правилам, но до поры они станут друг другу подыгрывать.

– Ну а теперь, коль мы сошлись, открой тайну, Вензель. Все-таки, как ты меня вычислил?

– Чего проще? Кто тебе из тюряги телеконференцию с паханами летом обеспечивал? Мальчишечка один, по имени Антон[3]. Я знаю, ты людьми не кидаешься, вот и взял с той поры мальчишечку на карандаш. Гляжу, мальчишечка вдруг свою фирму открывает. На какие шиши, спрашивается? Знать, без твоих озеленений не обошлось. А когда наши кинулись ради тебя Питер расчесывать, я забил болт на изолятор и нефтекомбинат, про них все рюхают…

В это время «вольвешник» с авторитетными ворами обошел грязный КамАЗ. Возьми пьяненький большегрузный водила Егорыч чуть левее и долбанул бы иномарку. Ее мотыльнуло бы на встречную полосу как раз под набегающую «шаланду» с контейнерами. И знания об эрмитажных списках, а также воровской уговор были бы похоронены под грудой крашеного металла.

Глава третья

ХОЗЯИН ПУРГИ

Сон мне снится. Вот те на!

Гроб среди квартиры.

На мои похорона

Съехались вампиры.

Стали речи говорить

Все про долголетие,

Кровь сосать решили погодить –

Вкусное на третье.

Короче, перекрываются выходы на парадную и пожарную лестницы. Вот там и должна торчать охрана, держа хваталки на поясах возле ребристых рукоятей. И ждать, когда папы нашепчутся под водяру с закусем и начнут расползаться по машинам. Ну еще лифт, возле которого вполне достаточно нарисовать двоих пацанов. Пусть даже сидят на стульях с журналами в руках. Лишь бы вовремя отрывали задницы и становились в охранные стойки. И, разумеется, на балконах соседних с занятым папами номеров пусть дежурит по человечку против лихих спусков на стальных тросах.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15