Видимо, фирма махнула на меня рукой. Велика важность — одним сотрудником без определённой должности будет меньше! Впервые в жизни я ощутил, что значит настоящее одиночество. Далёкая от родины чужая земля. С одной стороны проклятая стройка, отданная в руки механических человекоподобных существ, с другой — непроходимые дебри, кишащие отвратительными гадами.
      И всё-таки я не терял надежды. Должна же существовать какая-то возможность положить конец этой чудовищной бессмыслице! Конечно, проще бежать с поля боя, чем ломать себе голову над сложнейшей задачей, но я не мог этого сделать. Не позволяла профессиональная гордость.
      Я предельно сократил время сна, использовав лекарство, которое прихватил с собой перед отъездом. Таким образом мне удавалось выкраивать ночью часок-другой. Я составил таблицу способностей и возможностей Первого. Общение с ним в данном случае сыграло положительную роль.
      Но результат оказался далеко не утешительным. Первый принадлежал к числу тех роботов, которых не может остановить никакая сила, включая создавшего их инженера, пока они не выполнят всю заложенную в них программу.
      Я не хотел смириться, но начало сказываться ежедневное недосыпание. Мои силы были на пределе,
      Я сидел глубоко задумавшись. Из полузабытья меня вывел громоподобный голос Первого:
      — Внимание: время доклада! Время доклада!
      — А-а?
      Я приоткрыл тяжёлые веки, и Первый сейчас же затараторил:
      — Близится сезон дождей. С сегодняшнего дня придётся повысить норму выработки на каждого робота.
      — Как? — я испуганно посмотрел на Первого. — Нормы и так чудовищные, куда же ещё повышать?
      — Да, нормы очень высокие, роботы работают на износ, но темпы строительства повысились.
      Я вспомнил, что в последние два-три дня, занятый своими мыслями, я совсем не вникал в смысл докладов.
      — Постой… Работают на износ, говоришь? А в чём это заключается?
      — Сегодня двадцать роботов вышли из строя. По моим расчётам, завтра выбудут не менее двадцати четырёх.
      — Сейчас же прекрати это безобразие! — заорал я вне себя и вскочил, опрокинув стул. — К чёрту темпы строительства! Надо беречь роботов! Ты можешь сообразить своей дурацкой башкой, какие это убытки?! И вообще я приказываю немедленно приостановить все работы!
      Только тут я спохватился. Последнее сообщение контролёра вывело меня из себя, на какой-то миг отказали сдерживающие центры. Но теперь было уже поздно.
      Несколько секунд Первый молчал. Потом сказал:
      — Вы обвиняетесь в попытке учинить беспорядки на стройке.
      — Послушай!
      — Наша основная задача — завершить строительство в назначенный срок, — речь Первого всё убыстрялась. — Вы как руководитель должны всячески этому способствовать. Однако ваше последнее высказывание содержит в себе опасность срыва работ. Ставлю вас в известность, что с сего момента наша связь будет односторонней: я отключаю свой слуховой аппарат и не буду слушать того, что вы говорите…
      — Погоди!..
      — Однако, — продолжал он, не обращая на меня ни малейшего внимания, — помимо высказываний, во всём остальном вы ведёте себя как и положено начальнику стройки. Поэтому я буду неукоснительно выполнять все мои прочие обязанности по отношению к вам.
      Первый сделал какое-то быстрое движение, в груди у него что-то щёлкнуло.
      — С этой минуты я больше не слышу ваших слов, а всё остальное остаётся по-прежнему.
      Всё это время я стоял в полной растерянности, как настоящий идиот, и только тут понял, что произошло.
      — Да погоди ты! Я погорячился! Ляпнул не подумав…
      Но всё было напрасно. Первый уже отключил свой речевосприниматель. Я мог орать сколько угодно — он меня не слышал.
      Теряя последние силы, я повалился на стул. Первый подошёл ко мне и начал докладывать.
      Да, это была самая настоящая односторонняя связь.

6

      — Вставайте! — гремело в моих ушах. — Время доклада!
      Я поднимался с мучительным стоном. Теперь, когда Первый не слышал меня, я мог кряхтеть и стонать сколько угодно — моё самолюбие от этого не страдало.
      Чтобы снова не попасть впросак, я делал вид, будто внимательно слушаю доклад, и даже кое-что записывал в блокноте.
      Первый орал над самым моим ухом, и мои барабанные перепонки едва выдерживали. Но разве эта дубина имела представление о такой вещи, как барабанные перепонки?!
      После доклада он поволок меня на обход.
      С каждым днём моё положение всё больше приближалось к положению грешника, приговорённого при жизни к адским мучениям. Я видел, как на хлипкой и вязкой глинистой почве растут железобетонные конструкции, как стройка пожирает груды материалов, как один за другим выходят из строя роботы… Удивительно, что я до сих пор ещё не сошёл с ума. Но в один прекрасный день я почувствовал, что начинаю выходить за пределы нормы.
      Солнце ежедневно вставало над джунглями. Может быть, над нашим болотом занималась заря славы?.. В тёмно-зелёных зарослях беспрерывно кричали дикие звери. Но даже их голоса — голоса живых существ — стали для меня родными и казались куда приятнее, чем механический скрип роботов.
      Наступил сезон дождей. Сначала короткий дождь шёл один раз в день. Потом ливни стали сильнее и продолжительнее.
      Начала прибывать вода. Её уровень с каждым днём повышался. Недаром служащий нашего агентства в Р. говорил, что в период дождей здешние места превращаются в настоящее болото.
      Все дома в котловине строились на пятиметровом фундаменте. Темп работы всё убыстрялся. Под сплошной завесой дождя роботы крутились как бешеные. Каждый час несколько выходило из строя.
      Как же поступить? Надо остановить работы во что бы то ни стало. Временами во мне вспыхивала энергия, но тут же гасла, уступая место всё возраставшей слабости. «Непременно справлюсь, непременно справлюсь!» твердил я себе, но уже понимал, что эти слова — пустое заклинание.
      Однажды, когда я, достав из шкафа защитный комбинезон, стал напяливать его на себя, Первый сказал:
      — С сегодняшнего дня ваш обход стройки временно прекращается.
      — Прекращается? — сказал было я, но тут же замолчал, вспомнив, что он меня не слышит.
      Впрочем, он ещё не исчерпал запаса слов, заготовленных для данного случая.
      — Сегодня уровень воды на стройке повысился до одного метра десяти сантиметров, и, надо полагать, ещё будет повышаться. Выходя наружу, вы подвергаете себя опасности, поэтому обход отменяется до того дня, когда уровень воды не будет превышать пятидесяти сантиметров. Защитный комбинезон я отнесу на склад, там он лучше сохранится.
      Первый взял комбинезон, вышел, запер дверь и затопал вниз по лестнице.
      Я очутился в полной изоляции.
      Делать было абсолютно нечего. Я целыми днями неподвижно сидел на стуле, обхватив колени руками, и смотрел в окно. Иногда я словно пробуждался, но тут же думал, что такое состояние, пожалуй, самое лучшее при данных обстоятельствах, и снова погружался в полузабытьё.
      Вся строительная площадка походила теперь на огромное затянутое зелёной ряской озеро. В воде плавали яркие красивые рыбы. Кое-где поднимались цветы, похожие на лотос.
      … Проиграл… Проиграл…
      В моём сумеречном сознании жило одно только это слово.
      Человеку далеко до этих роботов. Во мне нет и десятой доли их целеустремлённости…
      Над водой всё так же возвышались фундаменты. Постепенно вырастали стены. Роботы, серые в струях дождя, прыгали с одного фундамента на другой, иногда срывались и тяжело падали в болото, но тут же снова карабкались вверх, цепляясь за каркасы недостроенных зданий. С их громоздких, облепленных водорослями тел водопадом стекала вода. Змеи и ядовитые вьюны, прилипшие к их ногам, соскальзывали вниз и исчезали в глубинах болота.
      Я уже давно не поддерживал связи с главной конторой. Лишь иногда, принуждаемый Первым, садился перед включённым экраном и беззвучно шевелил губами. Что я мог сказать? Там бы меня всё равно не поняли. Да и вряд ли я сумел бы связно изложить свои мысли.
      А дождь всё лил и лил… От гнилого болота поднимались ядовитые испарения. В воздухе пахло плесенью и гнилью. Хвалёная установка для кондиционирования воздуха работала плохо.
      Мне снились сны.
      … В комнату вплывали рыбы. Их чешуя сверкала серебром. Потом они превращались в роботов. Я брал молоток и разбивал их головы, одну за другой, одну за другой…
      Сон и явь мешались. «Подъём! Время доклада!» «Связь с главной конторой…» «У вас страшно быстро растут ноги. Смотрите — их уже пятнадцать…» «Еда — это строительный материал для клеток человеческого тела…»
      Сон — явь. Сон — явь…
      …Смеются водоросли. Окно открывается, на подоконник ложится маленькая рыбка, которая за полчаса может обглодать корову, и приветствует меня: «Добрый вечер!»
      Первый суёт мне какую-то таблетку, но на моей ладони она начинает сиять, как солнце, и исчезает…
      А время шло. И строительство, совершенно независимо от моих ощущений, продвигалось вперёд.
      Число роботов резко уменьшилось. А те, что уцелели, изменились до неузнаваемости. На них жалко было смотреть. Среди них не было ни одного исправного. Первый теперь работал наравне со всеми, за исключением времени, отведённого на доклад и на моё питание. Он, кажется, хромал, на его боках были вмятины.
      Тем не менее роботы не прекратили своей деятельности. Наоборот, каждая потеря словно подстёгивала их. В жизни я не видал такого бешеного темпа! Благодаря их усилиям и неукротимой энергии стройка, в день моего приезда напоминавшая нелепое сборище железобетонных конструкций, начала приобретать вид города.
      Но меня это нисколько не радовало. Я был здесь чужим, я был узником, и всё окружающее не имело ко мне ни малейшего отношения.
      Каждый раз, когда я видел роботов, входящих в воду, меня охватывала жгучая зависть. Если бы я мог выйти наружу, я бы сбежал.
      Побег…
      Побег — это путь к спасению от самого себя, от грозившего мне сумасшествия. Если я и дальше буду оставаться в четырёх стенах этой комнаты, безумия не миновать. Наверно, моему предшественнику всё-таки удалось убежать и он до сих пор блуждает где-нибудь в непроходимых дебрях…
      Однако бежать без защитного комбинезона невозможно. Значит, надо заполучить его. Но как? Первый отнёс его в кладовую и не вернёт мне, пока дожди не кончатся. Может быть, уничтожить Первого?..
      Уничтожить…
      Эта мысль впервые пришла мне в голову.
      Уничтожить, и дело с концом. Тогда, пожалуй, и бежать не надо. Роботы потеряют своего контролёра и руководителя, работы приостановятся. Полный поворот дела — на сто восемьдесят градусов. Игра, конечно, очень опасная, но не такой уж я трус, чтобы не воспользоваться единственно возможным шансом.
      Я осмотрел свою комнату. Пожалуй, стальная полка для книг, висящая на стене, подойдёт. Я снял её, поставил около двери и стал ждать, затаив дыхание.
 
      Это был удар, в который я вложил все свои силы. Я едва удержал равновесие. Голова робота треснула, из неё посыпались какие-то винтики. Следующий удар пришёлся в бок. Первый зашатался и сказал:
      — Прекратите, пожалуйста, прекратите…
      Не отвечая ни слова, я замахнулся ещё раз. Тут грудь робота треснула, и меня со страшной силой отбросило назад. Я грохнулся спиной об пол.
      Когда я, превозмогая боль, попробовал приподняться на локтях, Первый странно задёргался. Если бы речь шла о человеке, я бы сказал, что у него агония. Потом из его развороченного горла вырвался хриплый шёпот:
      — Работы не прекратятся, хоть вы меня и разрушили… Я предвидел, на что вы способны, и вложил в электронный мозг каждого робота определённую программу… — Первый на несколько секунд замолчал и перестал дёргаться. Потом докончил: — Стройка… будет… завершена… и без меня…
      Огромный корпус робота накренился, и он рухнул на пол. Детали рассыпались по всей комнате.
      Какая чудовищная нелепость!.. Я был так поражён, что на какое-то время совершенно забыл о нестерпимой боли в спине.
      Значит, я проиграл, а Первый выиграл?.. Как ни странно, я не испытывал ненависти к моему поверженному, но победившему врагу. Я почувствовал к нему нечто вроде уважения. Так всегда бывает, когда теряешь достойного противника.
      Проиграл…
      Мои мысли путались. Не осталось ничего — только боль. Я потерял сознание.

7

      — Вот, значит, как обстояли дела… — с экрана на меня смотрел начальник отдела по распределению работ. — Итак, стройка всё ещё продолжается?
      — Да, — чуть не плача сказал я. — На этот раз, шеф, я с треском провалился, не оправдал ваших надежд…
      — Почему же? Наоборот, всё хорошо.
      — Как?!
      — Да видите ли… — шеф на секунду замялся и даже опустил глаза. — Дело в том, что скоро на четыреста сорок четвёртый объект прибудет новая партия роботов, так сказать, молодые кадры…
      — Что? Как? Пополнение?..
      Я ничего не понимал. Абсолютно ничего. Значит, строительство не прекращается?..
      — Объясните, шеф!
      — В общем-то всё очень просто, — произнёс он, нехотя разомкнув губы. — В Р опять был государственный переворот, к власти пришло прежнее правительство, наш договор возобновлён…
      — Возобновлён?! — у меня перехватило горло. — Значит, если бы мне удалось прекратить работы…
      Я не мог продолжать. Я всё понял.
      Договор возобновили не потому, что совершился переворот, а переворот совершили для того, чтобы возобновить договор. Всё ясно.
      Кто совершил переворот, тоже понятно: конечно же, наша фирма «Пионер сервис»!
      Я попытался придать своим мыслям стройность. Наша фирма вложила колоссальные деньги в эту стройку. Расторжение договора грозило страшными убытками. Если бы ещё удалось прекратить работы в один день, убытки были бы терпимыми. Но упрямые роботы продолжали строить, никакая сила не могла остановить их, и убытки катастрофически росли.
      Оставался только один выход — возобновить договор. Вероятно, в Р направили группу агентов, которые финансировали свергнутое правительство и помогли ему оружием и чем там ещё помогают в подобных случаях… По сравнению с капиталами, вложенными в строительство, эти расходы были мизерными.
      В чём же тогда заключалась моя роль? Очевидно, прекращение работ не было главной задачей. Просто фирме нужно было проверить, можно ли практически приостановить работы на четыреста сорок четвёртом объекте. С этой целью меня и послали. И когда руководство убедилось, что с роботами ничего поделать нельзя, тогда они и совершили переворот…,
      — Шеф, — сказал я, вглядываясь в лицо начальника отдела по распределению работ, — ну и каково ваше самочувствие после того, как вы использовали моё тело вместо контрольного прибора?
      — Ладно, не сердитесь! — на его губах появилась хорошо знакомая мне усмешка. — Спецпремию вы всё равно получите, независимо от того, удалось вам приостановить работы или нет… Так, значит, мир?
      — А что мне ещё остаётся делать?
      — Вы представляете себе размеры премии? Сумма очень большая, — его ухмылка стала ещё шире. — Вы ещё не придумали, на что её истратить?
      — А вы хотите дать мне хороший совет?
      Я повернулся и посмотрел на останки робота. Мой стальной противник всё так же лежал на полу. Пожалуй, жаль его. В первый раз встречаю такого стойкого и последовательного в своих убеждениях робота.
      Я снова взглянул на экран — прямо в глаза шефа — и сказал:
      — Я уже придумал, шеф! Устрою роскошные похороны этому роботу, с музыкой и цветами. Неплохо, а?..