Глава 5

Большинство мужчин чувствовали себя в этой гостиной карликами, но граф Саутуэйт, напротив, умудрился приспособиться к ее размерам. Высокий и широкий, он, казалось, чувствовал здесь себя как дома.

Войдя в комнату, Эмма сразу же направилась к гостю. Ей показалось, что он хмурился, но это могла быть и сосредоточенность, потому что граф рассматривал картину Тербрюггена. Он стоял возле камина, скрестив на груди руки, и выглядел весьма внушительно – как и подобает лорду. В своем безупречном синем сюртуке, светло-коричневых бриджах и высоких сапогах он казался воплощением уверенности, которую обеспечивало человеку знатное происхождение.

Увидев приближающуюся к нему хозяйку, он не стал менять позу, и Эмма вдруг почувствовала себя провинившейся школьницей, вызванной разгневанной директрисой. Тут граф наконец поклонился ей, но даже не попытался улыбнуться; он явно был не в духе.

– Как любезно с вашей стороны, что вы навестили меня, – сказала Эмма.

Она села на стул, а граф – на диван. Покосившись на газету, лежавшую на столике у дивана, он проговорил:

– Похоже, вы очень хорошо справляетесь, мисс Фэрборн. Сначала аукцион, а теперь… Попытка продолжить дело?

– А почему бы и нет, сэр?

– Что ж, возможно, вы правы. Ведь вы вполне взрослая женщина, а не юная девушка. – Тут он вдруг улыбнулся, и улыбка его оказалась довольно приятной, гораздо более приятной, чем улыбка обаятельного мистера Найтингейла.

Приободрившись, Эмма сказала:

– Когда вы прибыли, сэр, в комнате были и другие посетители, не так ли?

– Да, были. Целая компания.

– А как случилось, что они все исчезли?

– Я намекнул им, чтобы они ушли.

– Сэр, прошу прощения за то, что мистер Ригглз не предупредил меня о вашем присутствии. Иначе я приняла бы вас тотчас же.

– Я сам настоял на том, чтобы мистер Ригглз не выделял меня из компании остальных ваших посетителей. Поэтому не браните его. Я попросил его передать вам мою визитную карточку вместе с остальными. Но конечно, я тогда не подозревал, что в вашей гостиной множество молодых людей. – Граф взял со стола газету и выразительно посмотрел на нее. – Я никак не мог понять, кто они и почему собрались здесь. Но потом, увидев это объявление, я все понял.

Эмма невольно вздохнула. Как жаль, что один из посетителей оставил тут газету… Теперь граф, конечно же, догадался, что она собиралась нанять кого-то на службу и, следовательно, провести еще один аукцион.

– Полагаю, вы этого не одобряете, – сказала Эмма.

Граф с усмешкой пожал плечами:

– Я еще не пришел к определенному мнению, но мне кажется, есть лучшие – и более скромные – способы вести подобные дела.

«Похоже, мое объявление почему-то позабавило его», – подумала Эмма. Снова приободрившись, она сказала:

– Я всего лишь проявляю практицизм. Знаю, что есть лучшие способы справиться с подобной ситуацией, но ни один из них не приносит быстрого результата. И это обстоятельство заставило меня действовать именно так. Я хочу поскорее… двинуться дальше.

Внимательно посмотрев на нее, граф кивнул:

– Что ж, понятно. Ведь мы все нуждаемся в каком-то утешении, когда скорбим.

– Хорошо, что вы это понимаете, сэр. Эта деятельность действительно приносит мне утешение и отвлекает от печали. Но если уж вы относитесь к этому с таким пониманием и сочувствием, то почему же вы отослали соискателей?..

Граф ответил не сразу. Довольно долго он в задумчивости смотрел на нее, и чем дольше он размышлял, тем неуютнее чувствовала себя Эмма; теперь уже ей казалось, что граф задумал что-то очень для нее неприятное…

Наконец он проговорил:

– Я отослал их, потому что они никак не подходят для поставленной вами цели. Они слишком молоды.

– Как благородно с вашей стороны, что вы заботитесь обо мне. И все же я не хотела бы, чтобы вы взваливали на себя такое бремя. Я способна и сама решать такие вопросы. К тому же у меня есть близкая подруга, готовая мне помогать.

– Ах да, леди Кассандра… Она доказала свою компетентность в подобных вопросах. Что ж, ее участие в этом деле многое объясняет.

Эмма не поняла, что гость имел в виду, но в тоне его прозвучало неодобрение. И было очевидно, что Кассандра Саутуэйту не нравилась.

– Возможно, я еще и потому их отослал, что у меня у самого есть заинтересованность в этом деле, – добавил граф.

– Неужели? Но даже если и так… вы поставили меня в смешное и нелепое положение.

– Ничего подобного. И поверьте, у меня действительно есть некоторый интерес…

«Как странно… – подумала Эмма. – Ведь джентльмены обычно не участвуют в делах такого рода – это ниже их достоинства». Но граф все же вложил средства в аукционный дом. И он коллекционировал произведения искусства. Так почему же… А может быть, он решил, что получить место мистера Найтингейла было бы забавно? Как те лорды, что сбрасывают плащи, чтобы помочь в стрижке овец на своих землях…

И все же его причастность к «Дому Фэрборна» и заинтересованность в ее делах создавали лишние сложности. Возможно, он попытается установить контроль над всей компанией. И возможно, попытается избавиться от Обедайи.

– Лорд Саутуэйт, вам, вероятно, покажется это дело забавным на некоторое время, но ведь мы с вами оба знаем, что такое аукционы. Все это будет связано со скандалами, а вам они, конечно же, не нужны.

– Скромность и сдержанность, мисс Фэрборн, как раз и помогают избежать скандала. И заверяю вас: я мастер в подобных делах. Вам не потребуется оплачивать мои услуги, так как я не буду вашим служащим. Теперь понимаете?

– Значит, вы, сэр, представляете положение дел не так, как я, и мне это не очень нравится. Имейте в виду: я не готова подчиняться вашим требованиям и не стану дожидаться вашего знака одобрения или порицания. Я хочу вести дела по-своему, и в этом случае едва ли будут возможны скромность и сдержанность, которых вы собираетесь потребовать от меня.

– Дайте мне возможность взять на себя заботу о скромности и сдержанности, то есть о предотвращении скандалов. Что же касается вашего образа мыслей… Думаю, что смогу убедить вас в том, что у меня примерно такой же образ мыслей. Полагаю, мы с вами будем прекрасно сотрудничать.

– Ну… это маловероятно. Боюсь, что вы и в самом деле не понимаете ситуации, лорд Саутуэйт.

Он казался удивленным, возможно – даже оскорбленным.

– Вы хотите сказать, что я не соответствую вашим требованиям? Слишком стар? Или недостаточно красив?

– Едва ли вас можно назвать старым, а ваша внешность… она вполне приемлема. – На самом деле, не будь граф аристократом, подошел бы идеально. Ведь он даже разбирался в искусстве…

– В таком случае почему я вам не подхожу? Я склонен думать, что такой человек, как я, гораздо предпочтительнее, чем мальчики, ожидавшие вас здесь. И наверное, вы не заставите меня снимать сюртук, чтобы доказать, что я удовлетворяю требованиям к физическому состоянию. Я бы счел это неприемлемым и недостойным.

О Господи! Должно быть, он подслушал их с Кассандрой разговор.

– Да, пожалуйста, не делайте этого. Я уверена, что… Не сомневаюсь в вашем физическом совершенстве. Да и никто бы не усомнился. Так что демонстрировать… что-либо нет надобности.

– Слышать это – огромное облегчение. – Граф усмехнулся. – И уверяю, я не потребую подобных доказательств физической пригодности от вас. По крайней мере авансом, заранее.

Что за нелепое и даже скандальное предложение?! Ошеломленная Эмма молча смотрела на собеседника. А тот, ласково улыбнувшись ей, подумал: «Похоже, мисс Фэрборн крайне удивлена. Что ж, очень хорошо…» Дариус был уверен, что она теперь понимала всю глупость своего объявления. Конечно, она могла воображать, что владела ситуацией, просто будучи нанимательницей, работодательницей, а не любовницей, но в качестве деловой женщины она оказалась ужасно уязвимой. Да, было совершенно очевидно, что она не смогла бы справиться даже с юнцом клерком, одним из тех, кто явился на ее зов.

И кроме того, когда мисс Фэрборн изумлялась, она оказывалась не только уязвимой, но и очень милой. Именно такой, какой являлась ему в его странных снах. Конечно, он решил всего лишь преподать ей урок, защищая репутацию «Дома Фэрборна», но все же что-то подсказывало Дариусу, что его влечет к этой женщине.

Желая хорошенько проучить мисс Фэрборн, граф добавил:

– Сознаю, что не соответствую вашим требованиям и что я вовсе не то, что вы ожидали увидеть, когда сочиняли свое объявление. Я и сам много раз твердил себе: вы – совсем не то, чего я стал бы добиваться в обычных обстоятельствах. И все же думаю, что мы могли бы хорошо сработаться. Ваша отвага вполне соответствует моим вкусам и предпочтениям и внушает надежду на то, что наслаждения, которые вы могли бы предложить, совершенно непредсказуемы.

Она все еще молчала. И даже рот раскрыла от удивления.

А Дариус тем временем продолжал:

– Полагаю, вы сознаете, что оказались в невыгодном положении. Ведь одна вы едва ли сможете успешно командовать, не так ли? Поверьте, я не стану требовать плату за свои услуги и за помощь. Обещаю, вам не придется жаловаться. А если вы будете недовольны мной, то я немедленно постараюсь выправить ситуацию. Как, вне всякого сомнения, поступите и вы, если я не буду удовлетворен.

Эмма прищурилась и, помрачнев, спросила:

– О чем вы говорите, лорд Саутуэйт?

Теперь она была окончательно сбита с толку и отчасти даже напугана. Снова улыбнувшись, Дариус взял газету.

– Конечно, я говорю вот об этом. И все это выглядит довольно вульгарно.

Эмма протянула руку за газетой. И задумалась, глядя на свое объявление.

Граф же заявил:

– Конечно, вы не первая женщина, которая ищет таким способом любовника, мисс Фэрборн. И ваше описание желанного кандидата выглядит еще не самым непристойным. Но вы достаточно ясно выразили свою мысль, чтобы вас поняли. Осмелюсь заметить, что весь Лондон получит огромное удовольствие от того, с какой элегантностью и прямотой вы описали свои потребности.

Лицо Эммы тут же вспыхнуло. Она в ужасе уставилась на графа, прикрыв рот ладонями. Потом снова принялась перечитывать объявление, и он увидел, как засверкали ее глаза.

– Ваши предположения выходят за рамки приличий, сэр!

– Вы считаете их наглыми и дерзкими? – В устах дочери торговца, объявление которой вызывало даже не предположение, а уверенность, подобный упрек был неуместен.

– Непростительно наглыми!

– А я считаю, что веду себя излишне великодушно, – с усмешкой ответил граф. Да, чертовски благородно, будь все проклято! – Она хотела купить продажного мужчину, а он предложил ей помощь.

– Не сомневаюсь, сэр, что ваше мнение именно таково. И полагаю, что вы даже не догадываетесь, насколько возмутительно ваше предположение.

– А я не сомневаюсь, что вы меня просветите – ведь вы редко заставляете себя прикусить язычок, когда разумнее всего сделать как раз это.

Дариус надеялся, что она услышит в его тоне предостережение. Но похоже, она собиралась перечислить все пункты, по которым он якобы оскорбил ее. Ох, неужели эта женщина вообразила, что он станет щадить ее и делать вид, что не заметил непристойностей в объявлении? Она прямо-таки напрашивалась на грубость!

– Во-первых, – начала Эмма, – вы поспешили предположить, что женщина, дающая объявление с целью найти любовника, пожелает принять того, кто не соответствует ее требованиям. А во-вторых… Мне нужен всего лишь служащий, не более того.

– Сказать по правде, я считал, что женщина, которой нужен любовник, предпочтет мужчину, обладающего опытом, а также предупредительностью и возможностью похвастать знатным происхождением. К тому же такой мужчина мог бы делать ей подарки – в отличие от зеленого юнца, думающего только о себе и постоянно требующего денег. Так что простите меня за то, что я не вижу преимуществ для такой женщины, если ее выбор падет на дорогостоящего, непорядочного и менее удовлетворительного во всех отношениях субъекта.

– Кроме того, – продолжала Эмма, не обращая внимания на слова графа, – вы поспешили с выводами, вообразив то, чего нет на самом деле. Вы почему-то решили, что я очень покладиста и готова на все. Но поверьте, было бы совсем не так, даже если бы я выбрала вас в любовники.

Она встала. Щеки ее раскраснелись, а глаза метали молнии. Казалось, что в руке у нее сейчас окажется копье и она вот-вот испустит боевой клич кельтов.

– И наконец, вы неслыханно и недопустимо самонадеянны, если сочли, что понимаете смысл моего объявления. Это объявление предназначено не для поисков любовника, лорд Саутуэйт!

Эмма в ярости швырнула ему газету, и он, поймав ее, тоже поднялся с места. Уставившись на объявление, пробормотал:

– Нет, я не ошибся… Ведь тут…

Внезапно подлинный смысл объявления дошел до него. Проклятие! Выходит, эта несносная женщина ввела его в заблуждение.

– Уверяю вас, сэр, ваша интерпретация совершенно ошибочна.

– Но если так, то вы в высшей степени легкомысленны. Написав это, вы поступили необдуманно, и такой поступок непростителен. Ведь каждый, кто это прочтет, подумает то же, что и я.

– Так подумает только человек испорченный, с излишне развитым эротическим воображением.

Граф невольно вздохнул.

Он не мог отрицать, что мисс Фэрборн выглядела оскорбленной и ничуть не притворялась. Черт возьми! Дариус перечитал объявление еще раз. Даже и сейчас он готов был держать пари, что выглядело оно так, будто написавшая его женщина искала профессионального дамского угодника, жиголо.

Нелепость ситуации ужасно раздражала его и угнетала. И если бы он попытался объяснить ей, что вовсе не собирался стать ее любовником, это едва ли помогло бы изменить положение к лучшему. Ведь его намерение проучить мисс Фэрборн разозлило бы ее не меньше, чем намерение сделать своей любовницей.

– Конечно, мне следует извиниться, – пробурчал граф. – И все же должен сказать, что объявление, которое я понял неверно, как и присутствие здесь молодых людей… В общем, все это ввело меня в заблуждение. А присутствие леди Кассандры едва ли могло рассеять мои подозрения. Ведь я прекрасно помню все скандальные слухи о ней, которые читал в бульварных листках… – Неверное суждение о мисс Фэрборн вынуждало его теперь извиняться, и из-за этого он чувствовал себя идиотом. – Если же я позволил себе неуместную попытку флиртовать с вами… Теперь вам понятно, почему я так поступил?..

– Ни о каком флирте не могло быть и речи! Все, кроме вас, сэр, поняли и объявление, и всю ситуацию иначе.

– Ничего подобного! Ничего они не поняли. И что это за «особая» и «приятная» работа, требующая всех перечисленных там качеств? – Граф кивнул на газету.

Наступила короткая пауза, затем Эмма с достоинством проговорила:

– Я помогала Обедайе нанять нового человека для выставочного зала. Мистер Найтингейл ушел от нас, а «Дому Фэрборна» требуется представительный мужчина, способный приветствовать постоянных клиентов. Вот почему здесь сегодня Обедайя. – Она тоже указала на газету. – Можете сами убедиться, что в этом объявлении в точности описан человек, необходимый мистеру Ригглзу.

Дариус снова вздохнул. Он по-прежнему злился, но теперь по крайней мере уже не чувствовал себя ослом.

– Вам не нужен новый человек, мисс Фэрборн.

Эмма опять села и с вызовом заявила:

– Ошибаетесь, лорд Саутуэйт!

– Но мистер Найтингейл покинул вас, потому что он уверен: «Дом Фэрборна» будет закрыт. Без вашего отца у компании нет будущего, и потому вы не нуждаетесь в человеке, способном заменить мистера Найтингейла.

– Возможно, вы и вложили средства в нашу компанию, сэр, но вы понятия не имеете о том, как руководить «Домом Фэрборна». Финансами и каталогами ведает Обедайя. У него есть на это лицензия. Пока он у нас, мы будем процветать. Откровенно говоря, Обедайя уже готовится к новой распродаже.

– Но ваш отец никогда не упоминал о том, что мистер Ригглз имеет такие права.

– Не в его интересах было раскрывать карты посторонним, а вам – в особенности. Дело в том, что Обедайя обладает прекрасным вкусом и глубокими познаниями. Более того, осмелюсь добавить: имей он состояние, папа продал бы половину компании именно ему, а не вам.

– Однако он продал ее мне, а я не собираюсь давать согласие на проведение следующего аукциона.

– Ваше согласие не требуется, потому что более половины произведений, представленных на последнем аукционе, новые. И Обедайя решил придержать лучшие из них до следующего раза.

Дариус нахмурился и молча кивнул; он тотчас же вспомнил, как ходил по хранилищу, с трудом разворачиваясь, поскольку все помещение было уставлено произведениями искусства. Но эта женщина тогда настолько запутала его своими ужасными манерами и разговором, что он даже не поинтересовался, почему подобные вещи находятся в хранилище, а не представлены на последней распродаже. Теперь-то все объяснилось… Эти вещи не попали на аукцион, потому что их специально придержали. А всю последнюю неделю она провела, явно игнорируя его распоряжения, хотя, конечно же, знала, что он проявит неудовольствие и не одобрит ее действия.

Сегодня он пришел, чтобы сказать ей: аукционный дом должен быть продан. Но к сожалению, нелепое недоразумение с этим объявлением означало, что ему придется отступить на время.

Пока граф готовился произнести заключительное слово, дабы сохранить остатки собственного достоинства, его взгляд был привлечен лучом солнца, падавшим из окна: солнце высветило все разнообразие оттенков каштановых локонов мисс Фэрборн, причем некоторые пряди казались почти золотыми. И это случайное наблюдение привело к тому, что он невольно залюбовался собеседницей. У нее была прекрасная кожа и чудесный цвет лица, а простенькое черное платье восхитительно обтягивало ее груди. Они, вероятно, были очень нежными и округлыми, с крепкими розовыми…

«Все, пора уходить», – сказал себе граф. И тут же проговорил:

– Сегодня день недоразумений, мисс Фэрборн. Думаю, правильнее выбрать другой день для обсуждения наших дел, чтобы не возникли новые поводы для споров. Я скажу мистеру Ригглзу, чтобы он ожидал меня в этот день здесь, и тогда я смогу решить… как обстоят дела в свете новой информации, только что открывшейся мне.

– Согласна, сэр. Разумнее отложить этот разговор. Однако я хочу сейчас же заявить, что «Дом Фэрборна» не должен быть продан. – Расправив плечи и вскинув подбородок, Эмма добавила: – Он не может быть продан. И не будет продан.

Граф не привык, чтобы женщины говорили с ним подобным образом. Ведь было очевидно, что мисс Фэрборн бросала ему вызов. Это ужасно раздражало, но все же он сдержался. Вытащив из кармана часы, граф посмотрел на них и проговорил:

– Весьма сожалею, но сейчас у меня нет времени объяснять вам ваши заблуждения.

– А я не склонна продолжать эту нашу беседу. Действительно, лучше ее отложить.

– Да, конечно. Буду с нетерпением ждать новой нашей встречи. – Граф с поклоном добавил: – А теперь я покидаю вас. И еще раз приношу свои извинения за сегодняшнее недоразумение.

– Мы никогда не будем говорить об этом недоразумении, лорд Саутуэйт. К утру все станет на свои места – будто ничего и не произошло.

Глава 6

На следующее утро Эмма сидела у окна в небольшой комнате и завтракала в обществе Кассандры. На столе среди блюд и столовых приборов лежали маленькие наручные часы, показывавшие половину десятого. Мистер Уэдерби должен был прислать к десяти новых кандидатов на собеседование.

Взглянув на часы, Эмма тут же подумала о своем объявлении, что, в свою очередь, заставило вспомнить вчерашнюю встречу и разговор с Саутуэйтом. Ох, как же ей хотелось забыть об этом…

Тут Кассандра положила на стол вилку и проговорила:

– Ты что-то очень молчалива. Специально дразнишь меня своим молчанием? Ведь ты же знаешь, что меня одолевает любопытство. Чего хотел от тебя Саутуэйт?

– Это был самый обычный светский визит. Он ничего не хотел.

– Думаю, ты отчитала его за то, что он разогнал всех твоих молодых людей.

– Да, я так и сделала. Была вежливой, но твердой. Но это не «мои» молодые люди. И я бы предпочла, чтобы ты их так не называла. Я всего лишь представительница «Дома Фэрборна». И это объявление не имеет ко мне лично никакого отношения.

– Господи!.. Да ты сегодня на взводе… Надеюсь, твое настроение улучшится к тому моменту, когда мы начнем собеседование в библиотеке. Едва ли можно рассчитывать на успех, если ты будешь неприветливой.

– А почему бы и нет? Я ведь не жду, что эти молодые люди начнут за мной ухаживать. И я очень надеюсь, у них не возникнет таких мыслей. Возможно, мы зря в этом объявлении упоминали о дамском обществе. Знаешь, мне показалось, что большинство вчерашних молодых людей были слишком дерзки и склонны к флирту.

Кассандра пожала плечами:

– Я не нашла, что они были чересчур дерзкими. Думаю, они скорее старались показать, что обладают необходимым обаянием.

– Возможно, упоминание об этом качестве тоже было лишним.

– Но поскольку оба пункта были предложены мной… Я что, должна принять это как критику в свой адрес? Ты сегодня не в духе, но, пожалуйста, не обращай свое раздражение против меня.

Эмма со вздохом кивнула. Конечно же, было бы несправедливо обвинять подругу в этом вопиющем недоразумении. Кассандра не имела намерения составить объявление так, чтобы его можно было понять в нежелательном и даже непристойном смысле.

Или все-таки имела? Эмма тотчас же припомнила рассуждения Кассандры о флирте и лести. Так неужели в объявлении содержался намек на то, что она ищет любовника? Нет, конечно, нет! Обвинения лорда Саутуэйта и его скоропалительные выводы сделали ее слишком подозрительной.

Хотя Эмма старалась забыть о вчерашнем разговоре с графом, она всю ночь думала об этом инциденте и пыталась честно и беспристрастно дать ему оценку. Задним числом она решила, что чтение этого объявления вполне могло вызвать определенного рода мысли. А их разговор, представлявший собой комедию ошибок, вполне мог дать графу основания счесть ее склонной принять его скандальное предложение. И все же, как джентльмен, он не должен был делать ей такое предложение. Но он, однако же, вообразил, что она согласится… Какая неслыханная дерзость!

Но если так, то неизбежно возникал вопрос: какой интерес она могла представлять для графа Саутуэйта? Вывод напрашивался сам собой… Он действительно хотел сделать ее своей любовницей. Но почему, какой в этом смысл?

А может, лорд Саутуэйт предпочитал женщин, занимающих положение много ниже его? Ведь ясно же, что женщина низкого происхождения должна была испытывать к нему благодарность. К тому же на такую женщину гораздо легче произвести впечатление. Увы, подобный вывод не делал чести ни ему, ни ей.

А потом ее вдруг посетила мысль: «Интересно, каково это – быть любовницей такого человека?» Ей пришлось поставить точку в этих размышлениях, пока она не начала раздумывать о физическом аспекте подобных отношений. Но к несчастью, мысль о возможности интимных отношений все-таки застряла в ее сознании и шокировала тем, что вызвала приятное возбуждение. Именно поэтому Эмма заснула лишь на рассвете.

Но сейчас воспоминания о ночных раздумьях показались ей ужасно нелепыми – как и все это вопиющее недоразумение. Единственным утешением в этой истории было то, что ей удалось выиграть время.

Граф пришел потребовать продажи «Дома Фэрборна» – в этом Эмма была уверена. И конечно, он вернется к этому вопросу. Но она рассчитывала, что он, шокированный этим вопиющим недоразумением, по крайней мере не будет нажимать на нее несколько дней.

– Кассандра, я знаю, что для тебя флирт так же обычен и необходим, как дыхание. И для тебя обаяние мужчины заключается в его способности и умении флиртовать. И все же не думаешь ли ты… Дело в том, что я ночью долго гадала: а может, мое объявление было понято превратно кем-нибудь из этих молодых людей?

– Превратно? Как так?..

– Ну, вероятно, кто-нибудь из них решил, что эта работа может быть не только специфической и приятной, но и интимной? Интимной… в определенном смысле.

Кассандра сочла такую мысль забавной и весело рассмеялась. Отсмеявшись, она ответила:

– Если мужчина склонен считать, что ты в отчаянном положении, он может так подумать. Или же подумает, что в таком положении я. В конце концов, речь ведь может идти обо мне, а ты могла просто помогать мне в поисках партнера. – Она снова рассмеялась и похлопала подругу по руке. – Но если серьезно, то поверь мне: когда женщины публикуют такие объявления, в них нет никаких хитростей и скрытого смысла. Только идиоту пришло бы в голову, что в твоем объявлении содержится намек на интимность. – Взяв со стола свои часы, Кассандра добавила: – Нам надо приготовиться. Боюсь, что предстоит трудный день.

По пути в библиотеку Кассандра развлекала подругу веселыми и забавными историями об объявлениях, в которых женщины сообщали, что ищут слуг или рабочих с крепкими спинами, теплыми руками и разными иными положительными качествами (и, естественно, мужчина должен был понять такие объявления совершенно определенным образом). Однако Эмма не сочла эти истории такими уж забавными. Более того, она заподозрила, что Кассандра намеренно упомянула о «приятной работе», тем самым обнадеживая молодых людей относительно интимных отношений – если не с ней, Эммой Фэрборн, то с постоянными клиентками «Дома Фэрборна». Причем в разговоре с ней Кассандра намекала, что успех мистера Найтингейла отчасти объяснялся тем, что он «не пренебрегал интересами дам», как она выразилась. И получалось, что вчерашнее вопиющее недоразумение было не таким уж вопиющим. Но Эмма не собиралась говорить об этом графу Саутуэйту.

В два часа пополудни Эмма вызвала свою карету, затем натянула черные перчатки, надела черную шляпу, взяла черный зонтик и спустилась по ступенькам своего дома. На втором этаже она заглянула в гостиную, но там и сейчас никого не было – сегодня мистер Уэдерби не прислал ни одного соискателя. Они с Кассандрой напрасно все утро прождали, надеясь, что найдется молодой человек, способный затмить мистера Лоутона.

Полчаса спустя Эмма входила в комнаты мистера Уэдерби на Грин-стрит. Через несколько минут хозяин принял ее, и она высказала свое удивление по поводу отсутствия соискателей в это утро.

– Неужели не поступало никаких запросов? – спросила Эмма.

Мистер Уэдерби, опытный стряпчий, был низкорослым и худощавым, и казалось, что весь он состоял из острых углов – в его облике удачно сочетались остроконечные уши, заостренный нос, и даже уголки ворота его рубашки были остроконечными.

Усмехнувшись, стряпчий ответил:

– Так порой и случается. Почти все откликаются на объявление сразу же, как только оно появляется в газете.

– Вы говорите «почти все»? Но в нашем случае выходит, что абсолютно все.

– Я не отвечаю за успех вашего объявления, мисс Фэрборн. И не думаю, что вы ожидали от меня этого. Но я знаю наверняка, что ничем не могу вам помочь. – Стряпчий уткнулся в бумаги, лежавшие у него на столе, и добавил: – Мой клерк проводит вас.