Валерий Медведев
      Тридцать шесть и девять, или Мишкины
      и Валькины приключения в интересах всего человечества.
      
      
      ПО ТРАВЕ БОСИКОМ
      пролог
      Я приоткрыл немного дверь и затаил дыхание.
      - Здоров! - сказал доктор, выслушивая Мишку.-Абсолютно здоров!
      - Здоров, а температура всегда тридцать шесть и девять,-сказала Мишкина мама.-Вы знаете, меня это очень беспокоит.
      Доктор взял термометр и долго задумчиво смотрел на него, покачивая головой, потом положил свою руку на Мишкину и стал в который раз выслушивать пульс.
      - А может, у него это от электричества? - спросила Мишкина мама.
      - От какого электричества? - удивился доктор.
      - Прыгает всё время.
      - Зачем?
      - Вычитал, что какие-то туземцы Кенга...
      - Мбенга,- поправил Мишка свою маму.
      - ...подпрыгивая, заряжаются на десять ампер...
      - На десять вольт... и поэтому могут ходить по раскалённым камням босиком, не обжигаясь...
      Мишка уже оделся, и для порядка мама провела расчёской по его голове, при этом раздался неожиданно громкий треск и волосы у Мишки встали дыбом.
      - Видите? - сказала Мишкина мама. Доктор, которому, вероятно, впервые попался такой необычный пациент, заметно удивился. А Мишка Киселёв подпрыгнул ещё несколько раз на месте и стал медленно сводить указательные пальцы. Вдруг раздался лёгкий щелчок и между кончиками пальцев проскочила искра.
      - Пусть ходит больше босиком по траве,- сказал доктор,по траве... и как можно больше...
      "Всё,-подумал я про себя,-теперь Мишкина мать наверняка отпустит его к нам на дачу..." А нам с Мишкой только этого и надо было... Только я вообще-то зря радовался, то есть не зря, а вернее, раньше времени, потому что если бы я так сильно не радовался, то, наверно, не попал бы в историю, которую я назвал:
      
      ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
      КАЛОРИЙНЫЕ БОТИНКИ
      А вечером в субботу моя мама действительно привезла к нам на дачу из Москвы моего двоюродного брата Мишку, к моей просто неописуемой ра-дости, а на утро следующего дня мы с ним уже сидели в густых кустах на берегу Москвы-реки и рыба чили. Хотя я развёл костёр и приготовил для ухи всякую приправу, Мишкин уговор был таким: всю выловленную рыбу мы должны были, в интересах всего человечества, съесть без соли, без хлеба, просто так... и в сыром виде... Nказывается, Мишка решил готовить себя (и меня, оказывается!) к будущим героическим путешествиям в интересах всего человечества, и поэтому он на сегодня и придумал для себя (и для меня, конечно!) такое жуткое испытание.
      А мне очень не хотелось, даже в интересах всего человечества, есть рыбу без соли... без хлеба... да ещё в сыром виде... поэтому я на берегу громко кашлял, чихал и даже раза три уронил в воду свою удочку.
      - Тише ты!-шипел на меня Мишка, расческой вышибая из своих волос невидимые при дневном свете искры.-Всю рыбу распугаешь!..
      А мне только этого и надо было. Я сидел на берегу и думал только об одном: только бы эта рыба не вздумала клевать сегодня...
      А Мишка, конечно, наоборот, он сидел на берегу, как какое-нибудь изваяние, и изо всех сил ждал хоть одной поклёвки. Очень уж, видно, ему хотелось поесть сырой рыбы, в интересах всего человечества.
      А потом за поворотом реки, рядом с нашей дачей, вдруг затарахтел земснаряд, да так громко, что, вероятно, разогнал всю последнюю рыбу в реке. Я сидел и с удовольствием слушал, как тарахтит этот земснаряд, очень я обрадовался, что мне не придётся сегодня есть сырую рыбу. А Мишка разозлился на земснаряд, так разозлился, что даже заскрежетал зубами... и начал сматывать удочки. Я подумал, что Мишка начал сматывать удочки, как говорится, в полном смысле этого слова и мы с ним сегодня не будем больше готовиться ни к каким героическим путешествиям, а будем просто лежать на песке, просто купаться и просто загорать, но не тут-то было... У моего двоюродного Мишки такой характер, что если уж ему чтонибудь втемяшится в голову, то он хоть лопнет, а доведёт дело до конца. Видно, и на этот раз подготовка к героическим путешествиям очень крепко втемяшилась в Мишкину голову, потому что, смотав свою удочку, он произнёс следующие загадочные слова:
      - Ну что ж,- сказал Мишка,- раз сырой рыбы под руками нет... будем тренироваться на чём-нибудь другом... В конце концов, т-а-м... (Мишка бросил свой взгляд в жуткую даль) нам придётся употреблять в пищу не только съедобные вещи... С этими словами Мишка перевёл свой взгляд на мои новые ботинки с ушками. Эти ботинки мне только вчера подарил папа. Он знал, что я уже давно мечтаю о спортивных ботинках с ушками, с белым верхом, на толстой кожаной подошве. Поэтому мне папа и подарил именно такие ботинки. А Мишка, говоря про несъедобные вещи, просто глаз не сводил с моих ботинок, а я думал, что он просто любуется моими ботинками, поэтому я нарочно вытянул ноги с фасоном и покачал носками.
      - Сырая рыба - это что,- сказал Мишка.- Самое главное это надо уметь есть всякие кожаные вещи и предметы... по методу итальянца Пигафетти...
      С этими словами Мишка опять пристально посмотрел на мои новые ботинки с ушками. Но на этот раз мне почему-то очень не понравился его взгляд. Мишка смотрел на мои ботинки, прямо как удав на кролика. У меня даже под ложечкой заныло .b такого Мишкиного взгляда, поэтому я взял подтянул ноги под себя и на всякий случай спрятал ботинки от Мишкиных глаз.
      - Кожаные ремни надо уметь есть,-продолжал говорить Мишка хриплым шёпотом,-конскую упряжь... ботинки...
      Слово "ботинки" Мишка произнёс таким ужасным голосом, что я теперь сразу понял, к чему он вёл свой разговор и почему всё это время он не сводил глаз с моих ботинок...
      Я так растерялся от своего предчувствия, что даже не знал, что мне делать, что говорить и вообще как на всё это реагировать... А Мишка смотрел на меня, как смотрит в цирке укротитель на хищного зверя, когда тот не хочет прыгать, скажем, через горящий обруч, а я смотрел на Мишку, как на укротителя...
      Так мы сидели на песке смотрели друг на друга, пока Мишка не произнёс наконец:
      - Ну что ты?
      - Что я? - спросил я.
      - Давай! - сказал Мишка.
      - Что давай? - спросил я с дрожью в голосе.
      - Давай разувайся!
      - Зачем? - спросил я.
      - Тренироваться будем!-сказал Мишка.
      - На чём? - спросил я.
      - На твоих ботинках!
      Я решил скорчить из себя круглого дурака и спросил:
      - А мы как будем на них... тренироваться?
      - Как? Съедим их, и всё! - ответил Мишка просто, так просто, как будто он всю жизнь только и делал, что ел кожаные ботинки.
      - Как-съедим?-спросил я со слезами в голосе.
      - Как настоящие путешественники! - ответил Мишка грубым голосом.
      Это предложение начинённого электричеством Мишки меня как будто током ударило, и я-как говорится, боже мой-как я пожалел в эту минуту, что земснаряд разогнал в Москве-реке всю сырую рыбу. Ведь если бы у нас в ведёрке был хоть какойнибудь улов, то мы бы его сейчас уплетали за обе щеки, и, может быть, Мишке в его электрическую голову бы не пришло предлагать мне есть мои ботинки.
      Нет! Нет! Надо было что-то делать!.. Надо было каким-то образом немедленно спасти жизнь моих новеньких спортивных ботинок!.. Нужно было срочно заманить Мишкину мысль в какуюнибудь другую ловушку... Может быть, даже предложить съесть, но что-нибудь совсем другое... скажем, небольшой куст сирени с корой, с листьями, с ветвями и даже корнями... Да разве Мишку простой корой соблазнишь, если он решил съесть кожаные ботинки... Нет, надо есть ботинки, обязательно мои?! Почему не Мишкины?! Прекрасная идея!!
      - Давай есть ботинки!-сказал я.-Только, чур, начнём с твоих!
      - Пожалуйста! - сказал Мишка.- Только где это ты читал, чтобы умирающие с голода путешественники употребляли в пищу резиновые кеды?
      Для иллюстрации Мишка вытащил из песчаного холмика свои ноги в кедах, в старых резиновых совершенно несъедобных кедах. Какая неудача!.. Ведь у меня тоже есть кеды! Зачем же я в такую тёплую погоду надел кожаные ботинки, фасонщик несчастный!
      - Тряпки и резина,-пояснил Мишка.-Совершенно никаких витаминов. А у тебя ботиночки очень даже калорийные! Питательные!
      К сожалению, Мишка был прав: в моих кожаных ботинках было, конечно, гораздо больше калорий, чем в его резиновых... И всё же я сразу не сдался. Я всё-таки сделал ещё одну попытку спасти жизнь моих "калорийных" ботинок. Я сказал:
      - Хорошо, Мишка! - сказал я.- Если для тренировки нам обязательно нужно съесть ботинки, я согласен!.. Только я думаю, что нам лучше будет тогда начать не с ботинок...
      - А с чего же? - спросил Мишка хриплым голосом.
      - С полуботинок,- сказал я тоже грубым шёпотом.- У меня есть старые полуботинки, я сейчас пойду принесу, и мы их съедим...
      - Ну что ты!-сказал Мишка.- Полуботинками мы не наедимся. Я думаю, что нам ботинок и то будет мало!
      - Хорошо! - сказал я.- Если нам будет мало ботинок, тогда я сейчас принесу папины старые сапоги, и мы наедимся ими до отвала...
      - Ну что ты! -оборвал меня Мишка на полуслове.-Разве можно сравнивать старые сапоги с новыми ботинками. Неужели ты не понимаешь, что в старых сапогах гораздо меньше витаминов и калорий, чем в новеньких ботинках из свежей кожи.
      - Хорошо! - сказал я, делая ещё одну попытку спасти мои новые ботинки.-Хорошо, Мишка! Мы съедим мои новые кожаные ботинки с ушками, но только давай не сегодня...
      - Это почему не сегодня?
      - Потому что мы с тобой совсем недавно завтракали!.. Как же мы на сытый желудок будем есть обыкновенные кожаные ботинки? У меня сейчас и аппетита-то никакого нет.
      - Что же ты предлагаешь?-спросил меня Мишка грубым шёпотом.
      - Съесть мои ботинки натощак...
      - Ишь какой хитрый! - сказал Мишка.- Да натощак такие ботинки всякий дурак съест, а на сытый желудок-только настоящий путешественник!
      - Тогда вот что...-сказал я. Но Мишка не стал больше слушать никаких моих отговорок. Он сказал;
      - Конечно! - сказал он.- Конечно! Есть та-кие жадюги путешественники, которым легче придумать миллион отговорок и даже умереть с голоду, чем съесть без всяких рассуждений свои кожаные ботинки в интересах всего человечества.
      С этими словами Мишка повалился на песок и стал как бы совершенно умирать от голода на моих глазах.
      А я?.. Разве мог я перенести, чтобы Мишка меня принял за какого-то жадюгу путешественника, нет, я не мог этого перенести... мне легче было принести в жертву свои новые *.& -k% ботинки, только бы Мишка считал, что я уже вполне готов к настоящим героическим путешествиям. Поэтому я, больше не говоря ни слова, стянул с ног ботинки и стал смывать с них в реке пыль...
      - Сырые будем есть или варёные? - спросил я Мишку прерывающимся голосом.
      Мишка подумал некоторое время и сказал;
      - Раз огонь не кончился, можно и варёные... Всё-таки Мишка хороший человек... и добрый... Другой бы на его месте вполне мог заставить есть ботинки сырыми. Я подошёл к котлу, зажмурился и затаив дыхание опустил ботинки в кипящую во ду... Потом я незаметно от Мишки подбросил в котёл ещё пять картошек, три морковки и две луковицы, но "умирающий от голода" Мишка каким-то образом всё это заметил и заставил вытащить всю приправу обратно: и пять картошек, и три морков ки, и две луковицы.
      - Что ты здесь устраиваешь какой-то суп с бо тинками?..-сказал он.-Ишь какой кулинар нашёлся...
      - Это я-то кулинар?!
      Но Мишка, видно, и сам пожалел, что он так незаслуженно обидел меня, потому что он вдруг сжалился и сказал:
      - Если уж тебе хочется, чтоб ботинки были повкуснее,-сказал он,-пожалуйста, для первого раза можешь... можешь немного посолить воду... Соль у нас осталась,-сказал Мишка,-и перец остался... и лавровый лист...
      "Нет, всё-таки Мишка-великодушный человек!"-подумал я, подбрасывая вместе с солью в кипяток чёрный перец и несколько лавровых листьев.
      Вода в котле бурлила ключом. Ботинки мои крутились в кипятке как белки в колесе. То правый выплывет наверх, то левый, то правый, то левый...
      А я мешал ложкой воду, стараясь не глядеть на ботинки, и всё время думал о том, что моей маме, наверное, будет очень неприятно, когда она узнает, что я съел свои ботинки уже на второй день... Если бы я их хоть немного бы поносил и съел, скажем, через месяц или даже через два... тогда бы это её, конечно, не так расстроило...
      Я так глубоко задумался, что даже не успел заметить, как мои ботинки сварились. Лишь только когда Мишка заорал "готово!" и подцепил на вилку варёный ботинок, я отвлёкся от своих грустных к мы слей.
      - Готово! - сказал Мишка, кладя дымящийся ботинок на тарелку и отрезая от него ушко.
      Мишке достался левый ботинок, а мне правый.
      - В самый раз!-сказал Мишка, глотая с аппетитом ушко от ботинка.
      Затем он разрезал на куски кожаный верх и стал уплетать его за обе щеки с таким вкусом, с каким, вероятно, настоящий умирающий с голода путешественник и должен есть вкусные калорийные ботинки. Хотя я тоже мысленно по-настоящему умирал от голода, но есть с таким аппетитом, с каким Мишка ел мои ботинки, я почему-то не мог.
      Не знаю, если бы это были не мои ботинки, а
      Мишкины, может быть, я бы тоже их ел с большим c$.".+lab"(%,, но мои собственные ботинки мне почему-то совершенно не хотелось есть... Впрочем, не есть их совсем я тоже не мог, иначе Мишка меня никогда бы не взял с собой ни в какое героическое путешествие, поэтому я сначала нарезал кожаный верх на мелкие ломтики, как лапшу, а потом, не пережёвывая, начал глотать их затаив дыхание.
      Вероятно, Мишка расправился бы со всем ботинком, включая подмётку и даже каблук, если бы в разгар нашего пира в дальних кустах не раздался сначала треск, а потом не появилась голова моей сестры.
      - Мишка! Валька! - закричала она, подозрительно глядя на нас.-Вот вы где! А вас мама ждет!
      - Зачем ждёт? - спросил я, вслед за Мишкой незаметно пряча недоеденный ботинок под перевёрнутую миску.
      - Как-зачем?-крикнула Наташка.-Обедать пора!
      Худшего известия Наташка не могла принести при всём своём желании. Я был уже так сыт своим ботинком, что, казалось, я больше никогда и ничего не захочу есть, а тут ещё надо сразу идти и поглощать обед из целых трёх блюд...
      - Ладно! Иди! Мы сейчас придём! Но Наташка высунулась из кустов ещё больше и сказала подозрительным голосом:
      - Почему это "иди"! Мне мама сказала, чтобы я без вас не возвращалась!
      Спорить с Наташкой было бесполезно, мы поднялись и залили костёр бульоном из-под ботинок и под Наташкиным конвоем мужественно зашагали домой...
      Как я ел обед, я не помню. Мишка, в интересах всего человечества, и второй обед уплетал за обе щеки - это я помню. Ещё я помню, что Наташка всё время заглядывала под стол и фыркала при виде моих босых ног. Она делала это до тех пор, пока под стол не посмотрела мама и не спросила меня удивлённым голосом:
      - Валентин! А где твои ботинки?.. Почему ты босиком?..
      - М... м... м...-промычал я, размазывая кашу по тарелке.
      - Почему ты без ботинок, я тебя спрашиваю?
      - Он без ботинок... потому что они их с Мишкой съели! -сказала Наташка, не дав мне опомниться и придумать какуюнибудь подходящую версию.
      - Кого-их?-спросила моя мама, побледнев.
      - Валькины ботинки! - пояснила Наташка.
      - Как - съели? - прошептала мама чуть слышно.
      - Очень просто...-сказала Наташка.-И даже с большим аппетитом...
      Папа, молчавший всё это время, тоже вдруг побледнел, заглянул под стол, потом приложил руку к сердцу и стал медленно подниматься со стула... а мама, пока папа поднимался со стула, приложила сразу обе руки к сердцу и стала медленно опускаться на стул...
      Как мама с папой побежали на берег и вернулись обратно с недоеденными ботинками, что после этого началось в доме, как вызывали на дачу неотложку, как мы себя чувствовали всё это время - я ничего рассказывать не буду, потому что мы с Мишкой всё это перенесли мужественно и героически, как /.+ # %bao всё переносить настоящим путешественникам... Только один раз наши с Мишкой ряды дрогнули и пришли в замешательство- это когда приехавший на "скорой помощи" врач решил промыть нам с Мишкой желудки. Против этой унизительной процедуры Мишка взбунтовался принципиально, а за ним принципиально взбунтовался и я...
      Мишка орал, что он ещё нигде не читал, чтобы путешественнику, который съел свои ботинки, промывали бы после этого желудок!..
      - Во-первых,- сказал папа, хватая Мишку за ноги,-ты съел не свои ботинки, а ботинки своего двоюродного брата! А во-вторых, где ты читал, чтобы путешественник начинал подготовку к путешествиям с того, что съедал свои собственные ботинки?!
      А потом... нас с Мишкой напичкали какими-то лекарствами, уложили в постели под папиным и маминым конвоем и заставили заснуть...
      А когда я проснулся, то у рас на даче Мишки уже не было. Его ещё вечером мама на такси, под покровом темноты, увезла к своей сестре в Москву... Под подушкой я обнаружил записку, которую мне успел сунуть Мишка, наверное, перед отъездом.
      "Всё в порядке!!!-писал Мишка.-Подготовка к героическим путешествиям продолжается!.. Жди!!! Указаний!!!"
      А потом я опять заснул и проснулся только на другой день к обеду.
      А когда я проснулся, в комнату вошёл папа.
      В руках у него была картонная коробка. Папа подошёл к моей кровати и вытащил из коробки новые ботинки. Ботинки были не спортивные, без ушек, верх у ботинок был суконный, подмётка и каблук - резиновые.
      - Я надеюсь...-сказал папа,-я надеюсь...- повторил он, держа на весу ботинки,-что ваша дальнейшая подготовка к героическим путешествиям с Мишей... примет несколько иной характер...
      Я ничего не ответил папе и молча отвернулся к стене.
      
      ДЫМ В РЮКЗАКЕ
      В субботу днём моя мама опять привезла из Москвы к нам на дачу моего двоюродного брата Мишку.
      Вероятно, об этом приезде и папа и Наташка узнали заранее, потому что ещё за час до Мишкиного появления они начали прятать в доме всякие кожаные вещи и предметы. Всё это складывалось на веранде в окованный железом бабушкин сундук.
      А я сидел безучастно на лестнице и переживал трагическую гибель своих любимых ботинок.
      Мои грустные мысли от нечего делать как-то сами собой складывались в сообщение, которое обычно печатают на последней странице газеты в чёрной рамочке. Эти сообщения называют, кажется, некрологами.
      "4 июля сего года,-сочинялось в моей голове,скоропостижно скончались ботинки Валентина Громова (правый и левый). Они родились на обувной фабрике "Восход" и должны !k+( прошагать по туристским тропам... не один десяток кило метров... Но глупая и преждевременная смерть вырвала их из наших рядов. Все, кто знал эти чудесные спортивные ботинки, сохранят о них светлую память... Выражаем своё искреннее соболезнование... их владельцу... Валентину Громову. Группа товарищей".
      - Папа!-закричала Наташка, выходя из сарая.- А мы с тобой охотничьи сапоги забыли! Они тоже ведь кожаные!..
      - Неси их сюда!-крикнул папа.
      Наташка демонстративно проволокла по лестнице папины сапоги и даже на секунду задержала их под самым моим носом. Назло мне. Как будто не знала, что я, после того как съел свои ботинки, не могу переносить даже запаха кожи. Я сидел не дыша до тех пор, пока Наташка не сжалилась и не утащила эти вонючие ботфорты на веранду.
      Нет, какая жестокость! Сыпать, как говорится, соль на мои незажившие раны!..
      В это время звякнула калитка, и на дворе в сопровождении моей мамы с рюкзаком за плечами возник мой двоюродный брат Мишка.
      При виде его я испытал в душе два совершенно противоположных ощущения: чувство радости и чувство ужаса. Поодиночке эти чувства, конечно, мне приходилось испытывать и раньше, но одновременно я испытывал их в первый раз.
      Наташка с сапогами застыла на пороге веранды. А папа побледнел и, приложив одну руку к сердцу, опустился в плетёное кресло. А мама платком вытерла лоб и почему-то виновато улыбнулась. А я как сидел, так и закрыл глаза, чтобы не видеть Мишку. Но в темноте перед моими глазами закрутились в кипящей воде мои ботинки... То левый выплывает, то правый!.. Поэтому я сразу же открыл глаза. Лучше видеть Мишку, чем...
      - А к нам Мишенька приехал!..- сказала моя мама как бы радостным и вместе с тем тревожным голосом.- Аня вечером дежурит, поэтому просила, чтобы Мишка погостил у нас...
      Папа улыбнулся кисло-прекисло, а мама, вероятно, для того, чтобы хоть немного его обрадовать и развеселить, сказала:
      - Я взяла три билета в театр, так что потихонечку будем собираться... и поедем... А Валя с Мишей покараулят дачу...
      При слове "поедем" Наташка запрыгала и захлопала в ладоши, папа почему-то вздрогнул, осмотрел меня с ног до головы и вытянул у меня из брюк кожаный ремень. Потом он подошёл к Мишке и, указав пальцем на его ноги, обутые в кожаные ботинки, сказал:
      - Снимай!
      Мишка разулся, не сводя глаз с моих новых суконных ботинок на резиновом ходу.
      А я не сводил глаз с Мишкиного рюкзака. Я на него сразу обратил внимание. Не понимаю только, почему этот загадочный рюкзак не заинтересовал моих родителей. Ну, мама, наверно, приняла Мишку за обыкновенного туриста, а папа? А папа, на верно, кроме съедобной кожи, в присутствии Мишки больше ни о чём не мог думать. А я сразу понял, что этот рюкзак .'- g %b... Он означает, что... "подготовка к отважным путешествиям продолжается"... и надо "ждать указаний".
      Пока папа гремел на веранде крышкой сундука и замком, Мишка подтянул лямки и, шатаясь под тяжестью рюкзака, направился молча на берег Москвы-реки, на то самое место, где мы с ним так безжалостно расправились с моими ботинками. Я, конечно, уверенно... и в то же время неуверенно зашагал вслед за Мишкой. С трудом сбросив с себя на траву рюкзак, в котором при этом что-то лязгнуло и громыхнуло, Мишка повалился без сил на берег. А я опустился на траву поближе к рюкзаку и незаметно потрогал его рукой. На ощупь в рюкзаке, по-моему, было что-то очень круглое и очень железное. Но что? Как назло, Мишка всё время молчал. Он достал из-за пазухи какую-то зачитанную книжку и уткнулся в неё носом. Называлась книжка непонятно: "Мои друзья из племени нанкасе".
      Решив, что это название мне пока ничем не грозит, я опять было затосковал о ботинках, даже не предполагая, что ровно через полчаса Мишка подвергнет меня таким испытаниям, по сравнению с которыми гибель моих ботинок будет выглядеть жалким и незначительным событием.
      - Когда там, в театре, начало?-спросил Мишка, бросив нетерпеливый взгляд на часы.
      - В шесть тридцать,- сказал я.
      Видимо, эта цифра Мишку вполне устраивала, потому что он как-то вдруг подобрел и сказал своим хриплым и ужасным голосом:
      - В конце концов, там... - Мишка бросил взгляд в жуткую даль,- ...там надо будет уметь не только есть всякие кожаные вещи и предметы...
      В кустах раздался лёгкий треск.
      Мишка замолчал и огляделся подозрительно по сторонам. Я замер.
      - Там надо будет уметь делать, например, кое-что и потруднее...
      - Что, например, потруднее? - спросил я, на сторожившись.
      - Ну, например... например,-сказал Мишка,-уметь читать дым...
      Сказав это, Мишка ударил несколько раз рукой по рюкзаку. Раздался металлический треск, как будто кто-то прошёлся по железной крыше.
      - Это как же - читать дым? - спросил я.
      - Очень просто! - сказал Мишка.- Тебе, скажем, нужно в джунглях передать мне секретно свои мысли на расстоянии. Ты зажигаешь костёр с дымом, сидишь и думаешь о своих секретных мыслях, а я сижу от тебя, скажем, за тридцать километров и секретно читаю дым... то есть не дым, а твои секретные мысли.
      - Без радио? - спросил я.
      - Конечно! - сказал Мишка.
      - Не может быть! - сказал я.
      Тогда Мишка раскрыл зачитанную книжку под названием "Мои друзья из племени нанкасе" и стал шёпотом читать:
      - "...Но больше всего меня удивил случай в Африке среди племени нанкасе. Заметив на горизонте дым, я указал на него проводнику Мзинга и сказал: "Пожар!" Мзинга всмотрелся в даль и сказал: "Нет! Это наши люди сообщают, что охотятся у реки и упустили газель, но убили антилопу..."
      В это время за нашими спинами затрещала сирень, и из кустов высунулось лицо моей сестры Наташки. Она подозрительно посмотрела на нас с Мишкой, поправила левой рукой причёску, сделанную специально для театра, и сказала:
      - Читаете?.. Ну, ну!.. Читайте! Читайте!..- и скрылась.
      Мишка дождался, когда затихли её шаги, и сказал:
      - Так что ты давай!
      - Что - давай? - спросил я.
      - Готовься! - сказал Мишка.
      - К чему? - спросил я.
      - Как - к чему? - сказал Мишка.- К чтению твоих и моих мыслей с помощью дыма.
      Хуже этого испытания Мишка, пожалуй, тоже ничего не мог придумать. Мало ли какая недостойная отважного путешественника мысль может вдруг мелькнуть у меня в голове! У меня, может, вообще в голове не мелькает ничего такого достойного.
      Я тут же представил, какая может разыграться на этом несчастном для меня берегу сцена, если Мишка действительно сумеет (Сумеет! Сумеет!) при помощи дыма прочитать мои мысли. Сначала к небу пойдёт жидкий дым, потом туда же вместе с дымом повалят мои жалкие мысли. Мишка их, конечно, сразу прочитает (Прочитает! Прочитает!) и заорёт, конечно, на весь дачный посёлок.
      "Как!-заорёт Мишка.-Что я вижу? Он всё ещё жалеет о том, что мы съели его ботинки! И мечтает о какой-то кожаной курточке на "молниях"?! И думает, как бы ему познакомиться с какой-то Танечкой из соседней дачи?! Боже мой! И я эту скареду, этого пижона и донжуана хотел взять с собой в отважное путешествие?.."
      Нет, надо сейчас же отговорить Мишку от этой ужасной затеи.
      - Слушай, Мишка,-сказал я,-а почему бы нам не поучить с тобой азбуку Морзе?.. С её помощью тоже ведь можно передавать мысли на расстоянии.
      - Азбуку Морзе? - прошипел Мишка, испепеляя меня взглядом.-Да наши радиопередатчики давно утонули при переправе через горную речку!
      - Тогда, может, можно будет передать мысли при помощи тамтамов?.. Я читал про такие барабаны... Или ещё я читал про слоновьи бивни,- сказал я.-Если в них погудеть, то тоже можно передать мысли на триста километров.
      - "Барабаны! Бивни"! - сказал Мишка.-Тебе же нужно секретно передать секретные мысли, а не барабанить и не гудеть по секрету всему свету!
      Я подумал, какую бы мне ещё найти отговорку:
      - А штраф-то как же?
      - Какой ещё штраф? - удивился Мишка.
      - Десять рублей... постановление Моссовета... в дачной ,%ab-.ab( нельзя разводить огонь...
      - Огонь нельзя,-сказал Мишка.-А дым можно!
      - Так ведь дыма без огня не бывает?
      - А это что, по-твоему? - спросил Мишка, подмигивая мне и хлопая рукой по рюкзаку.
      - А что это такое? - спросил я.
      - Дым без огня! Вот это что такое! Мишка развязал рюкзак и, оглядываясь по сторонам, вытащил из него круглую металлическую коробку с ручкой, похожую на кассету для кино лент, только потолще, и поднёс её к моему носу.
      - "Шашка нейтрального дыма,-прочитал я на этикетке, морщась от неприятного запаха.-По спецзаказу "Мосфильма".
      - На киностудию за ними специально ездил,- сказал Мишка.- Три часа пиротехника уговаривал. Еле-еле уговорил.
      "Ну, всё,-подумал я про себя.-Не пройдёт и получаса, как я на глазах у Мишки погорю со всеми своими жалкими мыслями".
      - Слушай, Мишка,- сказал я.- А почему бы нам с тобой...
      Но Мишка меня не стал больше слушать.
      - Конечно,- сказал Мишка,- есть ещё такие горепутешественники, которые и дыма боятся как огня... и для которых штраф в десять рублей дороже интересов всего человечества! И которые могут придумать миллион отговорок, только чтобы...
      С этими словами Мишка повалился на песок и стал изо всех сил переживать мою трусость и скупердяйство.
      А я?.. Разве я мог перенести, чтобы Мишка принял меня за какого-то труса путешественника? Нет, я не мог этого перенести. Поэтому я встал и сказал.
      - Хорошо, Мишка,- сказал я,-я согласен читать дым. Только давай не с помощью шашек, а с помощью папирос...
      Я думал, что от папирос будет мало дыма, и поэтому Мишка не сможет узнать мои мысли.
      - Никаких папирос? Только шашки!-заорал Мишка.
      Как раз в это время из кустов неожиданно вышел мой папа. Он подозрительно осмотрел нас с ног до головы и спросил:
      - Какие шашки?
      - Ну, шашки! - сказал Мишка.
      - Ах, шашки,-сказал папа.-Ну, шашки- это хорошо...-сказал папа, глядя на обложку Мишкиной книжки... И книжки-это хорошо...- добавил он.-И шахматы... тоже хорошо... а шашки у вас есть?
      - Есть,-сказал Мишка,-в рюкзаке!
      - Очень хорошо! - сказал папа.- Одним словом, мы уже уходим... дача пустая... я надеюсь... я надеюсь...
      Я пошёл проводить наших до калитки, а когда вернулся обратно на берег, там уже всё было готово к чтению дыма.
      Две шашки были уже извлечены из рюкзака и положены на землю недалеко друг от друга, рядом с кирпичами для сидения. Шашки оставалось только зажечь, что Мишка и сделал сразу же при моём появлении. Стоя на коленях спиной ко мне, он чир кнул спичкой, и тотчас же из-за его головы словно бы вылетела стайка чёрной мошкары. Мишка обернулся, посмотрел - меня и потёр руки.
      - Сейчас... - сказал Мишка.- Сейчас мы узнаем, чем ты дышишь...
      Я присел с закрытыми глазами на кирпич и, чтобы Мишка не узнал, чем я "дышу", стал, как попугай, твердить: "Мне не жалко, что мы съели ботинки... мне не жалко, что мы съели бо тинки..."
      Дым лез мне в глаза, поэтому я продолжал жмуриться и морщить свой нос.
      - Глаза открой!-закричал Мишка.-Дым читают с открытыми глазами!
      Я открыл глаза и увидел, что из моей шашки идёт дым какого-то подозрительного чёрного цвета. При одном виде этого дыма я первый раз за всё время перестал думать о своих ботинках.
      "Ой, ой, ой,- подумал я,- какой-то уж больно страшный дым... как бы пожара не было..." И ещё я подумал, что сейчас Мишка как посмотрит на мой дым, как прочитает его и как, вероятно, заорёт: